Текст книги "Алекс и Алекс 5 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Китаянка замолкает и требовательно смотрит на меня.

– Продолжай.

– Моим личным гонораром за беспокойство является твоё честное слово. Ни копейки денег я на тебе не зарабатываю.

– Ты предлагаешь что-то типа временного рабства? – перевожу её сентенции на простой язык. – Я не спорю. Определяю и уточняю свою перспективу.

Её ладонь находится в моей, потому откровенность в общении полная.

– Я бы назвала это взаимовыгодными и договорными отношениями. Но решать тебе. По мне, это очень неплохой шанс для человека, которого ты считаешь самым дорогим. Хочешь – можем прямо сейчас разбежаться.

– Почему именно я? Чувствую себя кроликом, личной жизнью которого озаботился целый полицейский департамент. Не понимаю несоответствия своей невеликой персоны и того уровня усилий, который ты сейчас обозначила.

– А у тебя уникальное сочетание субъективных факторов. – Она сжимает крепче мою ладонь. – Чтоб не тратить времени… Ты неправильно ставишь вопрос. Или ты молча соглашаешься – и из Пекина будет помощь. Или беспокоишься о себе – и разговор окончен.

Молча пожимаю ей руку, успевая уловить чуть торжествующий её взгляд, который она мгновенно опускает.

Впрочем, это неважно. Зла она мне действительно не желает, а те далёкие ответные услуги – поди до них доживи.

А Жойс лежит рядом.

Глава 16

– … похоже, закон у нас не работает? Ни в Муниципалитете, ни на федеральном уровне? – улыбаюсь отстранённо.

Хотя на самом деле мне, сказать мягко, невесело.

– У нас в стране все и всегда говорят правильные вещи. Но главное, что реальные дела с теми словами никак не связаны. – Пожимает плечами куратор.

Заведующий кафедрой сидит за своим столом и с видом доброго дядюшки только и успевает, что кипятить кофе и подливать его всем по очереди. Хотя, может, он и в самом деле такой безмятежный, как кажется даже через чип.

– Я вам абсолютно компетентно заявляю. – Продолжает Бак. – Что на так называемые официальные слова в вашем случае не стоит даже тратить времени, имею ввиду на их анализ и дискуссии. В отличие от вас, у меня есть практическая возможность видеть определенные симптомы по нашей с вами ситуации.

– Вы сказали «наша с вами»? – уточняю. – Каким местом вовлечены вы? Я искренне считал, что между нами есть определённый зазор, который…

– А ВЫ НЕ ПУТАЙТЕ дистанцию в отношениях – и принадлежность к чуждому флагу! – слегка заводится подполковник.

Полковник по-прежнему молчит.

– Вы сейчас разделите, сделайте одолжение, свои амбиции – и анализ ситуации! – продолжает сдержанно кипятиться куратор. – Сам факт этого разговора вам что, ничего не говорит? Я не предполагал в вас чёрной неблагодарности до этого момента, – припечатывает он. – Странно. Обычно я лучше разбираюсь в людях.

– Мои извинения, – поднимаю в воздух обе ладони, оставляя чашку на столе. – Последнее время на взводе, плюс есть целый ряд жизненно важных для меня проблем. Пожалуйста, не держите зла и продолжайте.

– Так-то лучше… – Бак тоже сдаёт назад. – Будет тут всякое… на меня свой негатив выплёскивать…

Полковник начинает тихо трястись от смеха, причём неподдельно и искренне, чем полностью разряжает ситуацию.

– В общем, с колокольни кафедры, ситуация видится следующим образом. – Примирительно продолжает куратор, отхлёбывая из чашки. – Вам не стоит особо полагаться на декларируемые законы в данной ситуации, с любой стороны. По одной простой причине: далеко не все законы власть предержащих широко известны и объявлены. Это в меньшей степени касается муниципалитета; в большей – столицы. Вы ухитрились невольно нарушить несколько самых главных правил, которые не декларируются: наступили на пятку и некоторым кланам тут, и кое-кому из федералов.

– Что до кланов тут, смею надеяться, всё рассосётся. Не могу сейчас делать громких заявлений – тут не только мои секреты. Но у меня нет оснований сомневаться в слове клана Хаас.

– Да, это мощный козырь, – соглашается Бак и, не глядя, протягивает пустую чашку полковнику. – Я, честно говоря, и в мыслях не держу каким-то образом влезать в ваши муниципальные тёрки. Тут согласен на все сто, вы и сами вполне в состоянии разобраться.

– А кому из федералов и на какой хвост я наступил? И, главное, когда?! Я искренне недоумеваю: я о вас понятия не имел ровно до тех пор, пока Чоу ЮньВэй, по команде Управляющей Компании, практически из-под палки не воткнула меня сюда, в ваш Корпус.

– Благодарность, – тихо посмеивается заведующий кафедрой, будто что-то напоминая.

– Я искренне благодарен, – прикладываю руку к сердцу. – Если бы речь шла только о нас вами, моей искренней благодарности вообще не было бы предела. Господа офицеры, я чудесно отдаю себе отчет, что вы тянете меня за уши, да ещё из социального болота. Как того пресловутого дойча, который сам себя за косичку вместе с лошадью из какой-то трясины вытащил… Только здесь в роли божественного провидения выступает кафедра, – снова прикладываю руку к сердцу. – Господин подполковник, – поворачиваюсь к Баку. – Я буквально последние пару суток с величайшей благодарностью вспоминаю некоторые общеобразовательные курсы Корпуса и того, благодаря кому я там оказался. Ещё и бесплатно. Не сочтите за комплимент: это оценка.

Бак со сдержанным удовлетворением опускает взгляд.

– К сожалению, вместе с ощущением причастности, полезности, нужности и перспективы на нашей кафедре, – обвожу рукой почти пустое помещение, – в мою жизнь, помимо близких людей, ворвались ещё и некоторые непонятные вещи. С того самого Федерального уровня. До попадания в Корпус, никому и в голову не приходило применять по мне специальные средства, – намеренно избегаю использования слова «Овод». – Ещё и такой экзотической модификации.

– Да ладно, не жмитесь. Понятно же, что капитан Карвальо просвятила вас на этот счёт гораздо больше, чем следовало бы, с точки зрения предписанных ограничений, – заведующий кафедрой никак не унимается с дробным хихиканьем в своем кресле. – Честно говоря, это была моя идея – пригласить вас сюда и поговорить откровенно и неформально.

– Когда и где, и кому я успел наступить на ногу на федеральном уровне настолько, чтобы стали актуальными мои нынешние проблемы? Держим в голове, что о федеральном уровне я и сейчас понятия не имею. – Перевожу взгляд с одного офицера на другого.

– А вот это и есть предмет нашего разговора, – мягко вклинивается Бак. – Но тут необходимо сделать одно небольшое лирическое отступление, даже два… Во-первых, не надо иметь семи пядей во лбу, чтоб сопоставить эксгумацию трупа вашей матери, присутствие там капитана Карвальо, с которой у вас свои отношения – и это самое насекомое. Вы понимаете, о чём я. Не хочу занудствовать, но кажется, ваша семья с этой летучей мухой уже знакома. – Бак многозначительно и твёрдо смотрит на меня. – Ваша мать погибла до того, как вы попали в Корпус. Что вам известно о статусе так называемого автономного региона Мвензи? – без перехода спрашивает он.

– Ровным счетом ничего. Кроме того, что там добывается рутений, который является известным предметом интереса с точки зрения одарённых. Ну и, попутно, вроде бы, там когда-то была законсервирована лаборатория, занимавшаяся расшифровкой гена старения. Несмотря на явную медицинскую и гуманную направленность темы, есть сведения на уровне слухов, что не всё с той лабораторией закончилось радужно.

– Вы уже примерно в курсе, – не спрашивает, а утверждает Бак, кивая самому себе. – Да, дела обстоят примерно таким образом. Не будем разжёвывать детали, если вы о них представление имеете… Главное уточнение: в силу удаленности региона, как и имеющихся до сих пор разногласий, федеральный статус Мвензи до конца не определён.

Оба офицера впиваются в меня взглядом, как будто я сейчас должен явить божественное откровение.

– А почему вы на меня так смотрите? – наклоняюсь вперёд, им навстречу, вытягивая шею вперёд, в их сторону. – Я, кажется, не генерал-губернатор. А сейчас, кажется, не феодальная пора наместников территорий.

– Вы не в курсе, – констатирует Бак. – Но необычайно близки к теме. У вас, похоже, какой-то интуитивный талант… Дело в том, что, по федеральному договору, Мвензи управляется исключительно в соответствии с их местной редакцией Закона о самоуправлении. Я вам сброшу на комм чуть позже, поизучайте. Прелюбопытнейший документ, хот и есть далеко не во всех федеральных источниках…

– Каким образом Закон может не фигурировать в федеральных источниках? – от удивления, даже невежливо перебиваю собственного куратора.

В этот раз выходка остаётся незамеченной, хотя обычно Бак реагирует более чем резко.

Вместо ответа, старшие многозначительно переглядываются между собой и саркастически хмыкают в унисон.

– Если коротко, без разрешения местного Совета, федералы не могут там даже гвоздя в дерево забить. – Будничным тоном продолжает Бак. – Несмотря на все государственные интересы, включая рутений и остатки лаборатории.

– А лаборатория тут при чём? Она разве не федеральная?

– Соглашение с местными от Федерации было подписано после того, как лаборатория, существующая де-факто, завершила первые две или три фазы испытаний, – вклинивается полковник. – И уж намного позже, чем возник вопрос с рутением. Дело в том, что переговоры с аборигенами шли более ста лет. Не могли договориться всё это время, как это ни гротескно звучит сегодня.

– Я и понятия не имел, что такое возможно, – двигаю бровью вверх-вниз.

– Действительно, очень большое исключение, по ряду причин. Потому и не афишируется, – кивает заведующий кафедрой. – Но вишенка в следующем: переговоры с местными вёл департамент колоний. Это их подведомственность, их функция и компетенция.

– А лабораторию там поставил один из исследовательских комитетов Федерального Совета, – цедит сбоку Бак, изображая иронию. – Не принимая местных всерьёз. Места вроде бы глухие, требованиям удовлетворяют, местная власть на всё смотрит сквозь пальцы: до недавнего времени – вообще родовой строй и отсутствие цивилизации. Как следствие – нет угрозы утечки информации.

– То же самое касается и начала разработки рутения. – Подхватывает полковник. – Охрана выработки поначалу осуществлялась вообще вооружёнными силами, обстановка там специфическая. Потом, правда, армию пришлось убрать: Федеральный Договор с тамошними племенами Департаментом Колоний, наконец, был подписан.

– И все отношения стали лихорадочно приводить в соответствие с нормами Государственного Законодательства, – веско роняет Бак.

– Вы так говорите, как будто фокусников изображаете, – хмуро смотрю обоим навстречу. – И странно на меня смотрите.

– Он не в курсе, – вздыхает Бак, обращаясь к начальнику. – Не выделывается, я его уже знаю. Алекс, а вы вообще в курсе, кто явился основоположником ускоренной системы просвещения местных? Благодаря которой, они каким-то образом чудесно за несколько лет прошли путь от племени к Муниципальному Собранию? И даже читают-пишут, пусть и заимствованным алфавитом?

– Шутите? С чего мне это знать? Я о них только от вас узнал.

– Серхио Алекс Алекс. Ни о чём имя не говорит? – заведующий кафедрой откровенно посмеивается, несмотря на хмурый взгляд Бака.

– Мой отец?!

Видимо, лицо у меня сейчас идиотское. Судя по сдержанному ржанию собеседников.

– Вы что, вообще не в курсе? – вежливо интересуется Бак, отсмеявшись.

– Отца не стало, когда я был ещё маленьким. Очень плохо его помню.

– Надо знать тамошние местные расклады, – кивает Бак. – Не касаясь деталей смерти вашего родителя, его имя вписано в перечень определённых привилегий той местности. В отличие от наших муниципальных собраний, на том континенте отношение к слову и обязательствам порядком отличается.

– Там и кровная месть в ходу, – замечает полковник. – И длится порой по три-пять поколений. Да, тот народ мало что забывает и очень много чего помнит. А когда они узнали, что вашего отца не стало, кое-кто там на местах обвинил в этом Федеральное Правительство, не вникая в нюансы взаимоотношений между Департаментом Колоний, Комитетом с лабораторией и вооружёнными силами.

– Местные искренне не понимают, как один наш государственный орган может не отвечать за действия другого. – Поясняет куратор. – Они и доступ там почти повсеместно заблокировали выходцам из всех других провинций, включая федеральную лабораторию. И к добыче рутения уже двенадцатый сезон никого не пускают. В общем, ваш родитель там достаточно популярная личность. Был. Вашей матери, видимо, удалось как-то обрубить концы и затеряться тут в итоге. Но сейчас что-то пошло не так. Лично на моём уровне иного объяснения не просматривается.

– Всё равно не понимаю, а я тут при чём?

– Религия. – Отмахивается куратор. – С их точки зрения, наследовать можно не только материальное, а и нематериальное. Например, передаваемые по наследству права.

– Какие у меня могут быть права в этом контексте? И как это вообще возможно? Я сейчас о фактическом федеральном бесправии в тех местах, если правильно вас понял.

– Отчет на первый вопрос: права могут быть самыми разными. Например, право выступать от имени федеральных интересов на Совете Старейшин. – Охотно подсказывает заведующий кафедрой. – Это их Муниципальное Собрание так называется. Права могут заключаться в полномочиях озвучивать эти самые федеральные интересы, причём в обе стороны. Как единственный посредник белого народа, признаваемый сложившимися группами на той территории. Одно дело, пока сын мал и не разговаривает. И другое – когда он подрос и вполне может заменить отца на Совете. Что до второго вопроса, то ваш руководитель расскажет лучше, – полковник опять тихо смеётся.

– Строго между нами, – хмуро начинает куратор. – У меня есть брат.

При упоминании Баком своего родственника, полковник отчего-то снова начинает наливаться весельем. Хотя Бак ещё ничего вслух толком не рассказал. Видимо, они общаются лично и Блекстер о чём-то в курсе.

– Однажды, во времена благотворительности министерства обороны, я оформил на Роджера земельный участок на берегу побережья, неважно где. Роджер – это его имя… Тогда всем офицерам армии, участвовавшим в боевых действиях либо приравненным в таковым, раздавали землю за четверть цены, чтобы заткнуть рты после одной интересной кампании. Без деталей… Брат у меня всю жизнь в семейном бизнесе, в средствах практически не стеснён. Участок ему очень понравился, он тут же затеял там строительство. Места достаточно удалённые и тихие, ему как-то пришлось даже ехать вместе с машиной, везущей мрамор для облицовки. Поскольку водитель отказывался ехать без сопровождения. Брат был тогда выпивши, добрались они поздно ночью, – продолжает Бак под еле сдерживаемую начальником истерику. – Машина была оборудована погрузчиками. Брат, в силу топографического кретинизма, перепутал земельные участки уже на территории – ночь на дворе. Разгрузил он машину недешёвого мрамора и натурального камня на участок, точь-в-точь похожий на свой. Там даже сборный типовой домик стоял такой же на первое время… Разгрузившись, мой брат сел в эту же машину и уехал обратно.

Странно. Бак обычно не страдает ни подобным многословием, ни экскурсами в личную жизнь. Он вообще очень старательно соблюдает дистанцию. Что это с ним?

– К своему удивлению, вернувшись через день, камня на своём участке он не обнаружил, – рассказывает тем временем куратор.

– А там территория охраняемая, заборы и периметр на несколько километров, чужих и случайных там не может быть по определению, – давиться от смеха, вклиниваясь в рассказ, полковник.

Бак бросает на начальника сердитый взгляд и продолжает:

– Тогда и выяснилось, что Роджер действительно перепутал места. И разгрузился через два номера, у дальних соседей.

Полковника наконец прорывает окончательно.

Баку явно не нравится жизнерадостное ржание своего командира, но сделать он, видимо, тоже ничего не может.

– Господа, тысячу извинений. Каким местом это всё к нашей ситуации? – История интересная, и смеяться мне почему-то тоже уже хочется; но я пока не уловил нити повествования.

– Мой брат предсказуемо попытался объясниться с хозяином участка, на котором разгружался. Чтоб вернуть свой груз. – Внешним видом мой куратор сейчас напоминает солнечное затмение. – В ответ он тогда услышал дословно следующее от соседа: «На моём участке нет никакого вашего камня. Всё, что лежит на моей земле, только моё. И ничьё другое».

– Вот примерно такую позицию и занимает Совет Старейшин на Мвензи, после подписания федерального соглашения, – продолжает давиться смехом заведующей кафедрой. – Которое зафиксировало новую точку отсчёта и закрепило за ними все права уже де-юре. А за эти права отдельной автономии, случись замятня, встанут все без исключения муниципалитеты в Федерации, ибо речь о государственном порядке в целом. Только в роли младшего брата нашего уважаемого подполковника выступили сразу три уважаемых федеральных ведомства, включая сам Федеративный Совет. – Кажется, полковника сейчас хватит инсульт, настолько он покраснел, сдерживая веселье.

Что интересно, смеётся он, кажется, в адрес своего подчинённого и моего куратора, а не тех трёх федеральных организаций.

– У местных очень хорошая память. – Серьёзно говорит Бак, неодобрительно косясь на шефа. – И если они знают, что у того, кого считают другом, есть сын, и он уже подрос, то они действительно могут поколения полтора упираться и не идти на диалог ни с кем другим. А очень многим федеральным чиновникам хочется прикрыть свои промахи и не афишировать того, что они грубо облажались буквально недавно, на новом историческом этапе.

– Вы намекаете, что я могу кому-то мешать одним своим существованием? – доходит до меня.

– Нет человека – нет проблемы, – философски пожимает плечами заведующей кафедрой, который к этому времени уже почти успокоился. – Но есть один положительный момент. Подполковник Бак, в силу личного опыта на тех территориях, очень хорошо представляет круг заинтересованных лиц.

– На сегодня это ровно два человека. Ветер дует исключительно с их стороны. – Серьёзным кивком подтверждает Бак. – Остальные – банальные исполнители, которые как-то пытаются решить тактическую задачу. Правда, эти двое, насколько я выяснил, между собой дружны и имеют доступ к неафишируемому силовому блоку федеративного совета.

Глава 17

Бак называет пару ничего не говорящих мне фамилий, равно как и их должностей.

– Ну, слышал на занятиях, что есть такие органы в государстве, – отвечаю, чтоб не молчать. – Но не более того. Как они там живут, чем дышат – об этом преподаватель не рассказывал.

– Об этом вам даже в академии госуправления не расскажут, – продолжает излучать ненаигранный позитив заведующий кафедрой. – Такое узнаётся только на личном опыте. И только изнутри.

– Вообще-то, напрашивается одно простое и логическое решение. – Кажется, здесь могу не стесняться и без последствий говорить вслух всё, что думаю (не думая при этом, о чём лучше умолчать). – Один мой дальний знакомый считает, что правило «Нет человека – нет проблемы» одинаково успешно работает в обе стороны.

– Стесняюсь спросить, что у вас за знакомства, – изображает неодобрение Бак, закидывая ногу на ногу.

На самом деле, вижу, что ему просто интересно.

– Какая интересная методология в анализе, – подхватывает слова подполковника и снова наливается цветом спелого помидора заведующий кафедрой.

Который, кажется, принял сегодня тройную дозу антидепрессантов, судя по его необычайно весёлому настроению. Или вообще вместо медикаментов, проходящих по разряду медицины (и считающихся у наркоманов лёгким развлечением), задвинулся чем-то более тяжёлым. Хотя в этом случае я б это видел через чип, чего нет.

– Не секрет. Это Кол, хозяин и директор управляющей Компании в одном лице. Той компании, что Квадратом заведует, – поясняю дополнительно резко задумавшимся офицерам. – Он вроде ваш коллега бывший, от слова Colonel.

– Интересный круг общения, – задумчиво смотрит на меня куратор. – Хотя, вполне логично. С вашим послужным списком за спиной…

– Справедливости ради, Кол – не мой круг и не мой уровень. Я его и видел-то вживую один раз, во время видео-конференции. Когда кое-кого в Квадрате допрашивали… Он вообще за спинами других стоял и только слушал. Я больше с его помощником общаюсь… Что не отменяет пользы самого правила.

В этом месте Бак встаёт, предупредительно кладёт руку на плечо своему начальнику (что-то порывающемуся сказать), и обращается ко мне:

– Вы вольны поступать так, как вам вздумается. По большому счёту, мы вам сообщили то, что хотели. И что считали своим долгом. Я, откровенно говоря, со своей стороны видел развитие событий чуть иначе.

– Расчёт был на совместный мозговой штурм, – поясняет заведующий кафедрой. – Ни мы, ни вы раньше с такой ситуацией не сталкивались. Мысль была объединить усилия и выработать какую-то совместную дорожку шагов.

– Господа, я очень ценю вашу помощь. – Поскольку Бак стоит, мне оставаться в кресле вроде как тоже не комильфо. – Но давайте сразу расставим точки над «i». Зная подполковника Бака уже достаточно неплохо, рискну предположить: вы мыслите исключительно категориями действующего законодательства, так?

– Да. И никак иначе. – Твёрдо и уверенно выдаёт куратор, не задумавшись ни на мгновение. – Это ключевой элемент, он не обсуждается.

– При всём уважении… – ну не рассказывать же им сейчас, что мне ещё и сто тысяч аванса для Чоу родить надо срочно.

А потом ещё столько же, хотя вторая часть терпит.

Ещё пришло уведомление о пошлине за товар Жойс, который ждут в сетях. И многое, многое другое…

– Господа, не сочтите за недоверие. – Приняв решение, дальше говорю легко и без сомнений. – У нас с вами разные точки зрения. В том смысле, что мы смотрим на ситуацию с разных сторон. Я не столь отягощён моралью, а во главу угла ставлю эффективность, а не чьи-то правила. Те меры, которые приходят сейчас в голову мне, наиболее эффективны именно тогда, когда о них никто не знает. Не примите на свой счёт! – предупреждающе останавливаю порывающегося что-то изречь Бака. – Просто есть такие грузы, которые стоит носить исключительно собственной совести. А не делить с другими. – Вообще-то, это достаточно вольный перевод одной поговорки, но, кажется, Бак её понял.

– Тогда, пожалуйста, и вы имейте в виду. – Мгновенно ориентируется он, игнорируя любопытный взгляд своего начальника. – Вы будете абсолютно одиноки как как в разработке этого своего плана, так и в его реализации. – На самом деле, я вижу, что куратор считает с точностью до наоборот, и говорит абсолютно не то, что думает.

А заведующий кафедры вообще с ним полностью согласен.

Но, видимо, этикет есть этикет и в приличном обществе, как говорит Хаас, не все вещи называют вслух своими именами.

– Господа, благодарю за участие, – я действительно им очень благодарен.

Никогда не думал, что всего лишь наличие кого-то неравнодушного рядом может настолько поднять интеллектуальную производительность. Пока мы общались, меня посетили сразу три хорошие идеи, которые просто требуют от меня немедленных действий.

– Даже стесняюсь спросить, чем обязан такому участию, – повторяю их собственные слова, улыбаясь.

– Мы надеемся на ваше участие в будущем турнире. – Чересчур поспешно отвечает Бак. – Кафедра ничего не теряет, выставив вас, а приобрести может немало. Для меня лично, как для вашего куратора, это вообще лотерея без проигрыша. Судя по вашим личным результатам, вас там как минимум не убьют. Так что, считайте, что я забочусь о личной инвестиции.

– И на всякий случай. В плане методической гипотезы, – хихикая про себя, добавляет Блекстер, демонстративно не глядя на Бака. – Абсолютно случайно, может статься так, что на этапе прикидок этого вашего нетривиального решения вам может здорово помочь майор Стоун. Если сможете с ним договориться. Он абсолютно чётко расскажет вам, по каким причинам и чего категорически нельзя делать, – чётко и раздельно произносит с демонстративно опущенными веками полковник. – Также, он может рассказать об имевших место прецедентах: его личный опыт в разных интересных прикладных ситуациях сложно переоценить, м-да… А ещё он объяснит, с чем, скорее всего, теоретически придётся столкнуться автору плана, и по каким методическим причинам. – Заведующий кафедрой спокойно и безмятежно смотрит на меня. – У вас ведь нормальные с ним отношения?

– Да нет отношений, – пожимаю плечами. – Как с вами или с куратором, с ним не общаюсь. Автомат по предмету только просил у него однажды.

– Значит, есть отношения, – нелогично заключает Бак.

– У Стоуна есть отличное качество, – словно цитируя роман, отстранённо продолжает Блекстер. – Рассказываю так, в порядке болтовни между коллегами, за чашкой кофе. У Стоуна была ситуация, когда то, что лично он считал правильным, шло вразрез с мнением действующего законодательства.

– И чем окончилось? – начальнику Бака удалось меня заинтриговать.

– Да ничем, – чуть удивлённо пожимает он плечами. – Показания против себя Стоун давать отказался, сославшись на пятую поправку. А другие свидетели, по случайному совпадению, не выжили. Ну и, трибунал – это не самое подходящее место для игры против армейского офицера со стороны гражданских. Какое бы важное министерство они не представляли.

– Была пара часов, когда он находился в руках муниципальной полиции, – хмуро роняет Бак после некоторой паузы. – Те, разумеется, пытались на него надавить в своих интересах; вы понимаете, о чём я… Поскольку были прямо связаны с противоположной стороной…

– Увы, история всегда повторяется, – веселится полковник, но я уже не удивляюсь. – Главное – то, что та сторона не преуспела. От Стоуна они ничего не добились, а уж когда он вышел от них…

– Майор Стоун с тех пор очень чётко подчёркивает, какую сторону в определённых ситуациях надо занимать, – припечатывает куратор, перебивая заведующего кафедрой. – Всего доброго.

________

– Привет! – Как только я выхожу с кафедры, на мой комм тут же поступает вызов от Хаас.

– Привет! Бегу по территории, мало времени! Извини, что говорю на ходу. – Сразу ввожу её в курс остановки. – Если я тебе зачем-то срочно нужен, я весь внимание.

– Да нет, ничего такого. Звоню, чтоб тебя в известность поставить. По всем эпизодам имеет место чистка: федералы забрали и трупы, и само дело. Дело засекретили по двадцать первой статье федерального кодекса. Сказали, комментарии пока исключены в интересах следствия.

– Ну, ты предупреждала, что так и будет? Вы так и говорили же?

– Да, в этом смысле, всё по плану, – вздыхает Анна. – По отрицательной его части. Всё действительно в пределах ожидаемого. Обычная конфронтация между нами и столицей: мы у них отжимаем логистический перекрёсток – они пытаются спрятать свои неблагозвучные свершения. Но я же не могу этого не сообщить тебе. Слушай, а может всё-таки …? – она не оканчивает фразу.

– Давай так. Мне нужны буквально пара суток, чтоб завершить пару вопросов. Надеюсь, за это время ничего сногсшибательного не случится, – озвучиваю уже принятое решение. – А потом, если что, будем с тобой брататься. И, кстати, мне может понадобиться твоя помощь.

– Что нужно? – тут же подбирается наша блондинка.

– Во-первых, если я не найду средств в одном месте, может понадобиться солидная сумма взаймы.

– Насколько солидная?

– Максимум семьдесят. Но скорее всего, тридцать – сорок. – Я представляю, где взять деньги для Чоу, но чётко ни с кем ещё не говорил.

– До сорока пяти – вообще без проблем. Это мой лимит в семье, в связи с твоими делами, – поясняет блондинка. – Выделили на всякий случай, чтоб затыков не было. Если больше – пойдём к бате. Он даст, не переживай. Но просить будешь сам.

– Спасибо. В принципе, сорока пяти скорее всего будет за глаза, – на ходу меняю схему, подстраиваясь под услышанное. – А второй вопрос такой…

*********************

Кафедра прикладной методики.

– Вроде, понял, – неопределённо ведёт рукой над столом заведующий кафедрой. – Себе на уме, но далеко не дурак. ТЫ уверен, что так будет лучше?

– Я же его знаю уже, – устало двигает плечом сидящий напротив мужчина. – Если ему в голову что-то взбредает, дальше обсуждать бесполезно. Всё равно сделает по-своему. Так чего зря под ногами путаться?

– Тем более что нам с тобой, в случае его успеха, действительно лучше подробностей не знать, – вздыхает полковник. – Как говорится, крепче сон грядущий…

– Лео, слушай, на всякий случай. Исключительно в порядке психотерапии. – Неожиданно выныривает из размышлений один из собеседников.

– Ты о чём? – мгновенно настораживается полковник.

– Да когда ты вот так демонстративно веселишься на людях, тебя потом дня два черти маринуют. И совесть мучает. – Подполковник внимательно и требовательно смотрит на начальника.

– Есть местами, – неопределённо хмыкает тот. – Что поделать, издержки возраста и психики.

– Вот чтоб тебя твои издержки не угнетали. Я тебе поговорку сейчас скажу, в качестве дружеской помощи: «Как герцог с нами – так и мы с герцогом». Не мы первые это начали. Не думай много!

– Согласен. Посеешь ветер – пожнёшь бурю. – Заведующий кафедрой решительно хлопает ладонями по столу.

*********************

– Какой твой запас на случай эвакуации? – Стоун требовательно смотрит на меня.

Я не особо горел желанием вообще идти с кем-то советоваться, но на родной кафедре пока плохих советов мне не давали.

Когда я нашел здоровяка на одном из полигонов их кафедры, он был почти не занят.

Размечая на экране планшета непонятными мне крестиками и галочками огороженный забором макет полуразрушенного дома, он в лоб сказал, что ждал, когда я к нему обращусь. Потому, дескать, могу не стесняться и переходить к делу. Все свои.

На моё закономерное удивление такой преподавательской позиции, он пояснил: что на территории пострадала колониальная сержант, лично он в курсе. О её послужном списке он, конечно, детально не знает, но на территории с ней как-то сталкивался, и составить визуальное впечатление возможность была.

Что я с этой сержантом состою в отношениях – тоже не особый секрет, по крайней мере, для преподавательского состава Корпуса.

– Проблемы и дела учащихся обсуждаются на кафедрах гораздо более подробно, чем сами учащиеся о том думают, – снисходительно улыбаясь углом рта, завершил пояснение он. – Давай без вступлений и предисловий. А-а-а, стоп, погоди… вы ж все умные до самой задницы обычно, давай-ка сперва кое-что персонально с тобой проговорим… У тебя сейчас есть в голове мысль, что ты весь из себя такой грамотный и прошаренный? И сто процентов всё сам можешь грамотно спланировать и провернуть из того, на что нацелился? – Стоун насмешливо глядит на меня. – А недалёкий и тормознутый преподавательский состав будет, в лучшем случае, путаться под ногами?