Текст книги "Доктор 5 (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
Соавторы: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Спрошу тогда иначе. А кто в семье хозяин? – говорю в лоб.
Отец удивлённо смотрит на меня:
– Боюсь, мы не оперируем такими понятиями.
– Пап, вот пока ты такими понятиями не оперируешь… – смеюсь про себя, не заканчивая фразу. – В общем, давай договариваться. У меня к тебе вопрос, переходящий в претензию. Вопрос: ты можешь гарантировать адекватность своей жены на следующем мероприятии, когда будет куча гостей, в том числе моих? И где, в отличие от сегодня, будет присутствовать и Лена? Которая эти эскапады видит насквозь, ещё до того, как мать воздуха наберёт?
– Не уверен, – качает головой отец. – Я могу только за себя отвечать. Но никак не за другого человека.
– Ну-у вообще-то, этот другой человек – твоя вторая половина, – кошусь на него. – Впрочем, если у вас какие-то свои отношения, спрошу её прямо и сам. В конце концов, родной сын.
В этот момент, как по заказу, мать возвращается за стол одна (откуда-то, куда они направлялись вместе с Зоей Андреевной). Она быстро окидывает взглядом диспозицию и сводит вместе брови (пытаясь придать лицу более значимое выражение):
– Саша, хорошо, что пока никого нет. Раз все свои, то… Я понимаю, что ты очень молод и твоя решительность проистекает исключительно из-за отсутствия опыта. У Лены чудесные родители, и сама она очень хорошая, НО… – мать делает паузу, бросая на меня оценивающий и пытаясь понять, как я отношусь ко всему сказанному. Видимо, понять ей ничего не удаётся, потому что она продолжает. – Жениться, будучи школьником, неправильно. Как ты будешь содержать семью? Я вижу, что Роберт с Зоей запросто могут взять вас на буксир по финансам; видимо, это и имело место… Судя по твоей уверенности в завтрашнем дне… Но жениться в школе, ещё и по залёту, плюс на девушке, которая настолько старше!.. – Мать многозначительно и победоносно смотрит на меня, затем тянется к ближайшему блюду. – Вот жаркое хорошее, – она зачем-то накладывает мне в тарелку полторы порции голодного человека. Хотя я сыт. – В общем, давай всё переиграем. Пока не поздно! – Она вопросительно смотрит на меня, транслируя максимальную озабоченность.
– М-да. С чего же тут начать-то, – задумчиво барабаню пальцами по крышке стола. – Если с самого начала, это будет долго. А если с главного, то ты не пропустишь все вводные, заведёшься; и беседа пропадёт втуне.
– Я всё пойму, я твоя мать! – безапелляционно заявляет она. И я решаю сделать последнюю попытку. Совместив её, впрочем, с протоколами намерений и условий.
Отец, беззаботно прислушиваясь к нашей беседе, решает присоединиться к поеданию жаркого и начинает весело орудовать ножом и вилкой, пропев перед этим какой-то ребус:
– И-де-я! И-де-я! И де я на-хо-жу-ся?! – Он сперва скользит взглядом по мне и матери, потом скучнеет лицом и добавляет в мой адрес. – Начинай сначала, в таких моментах пропуски оставлять нельзя.
– Нажрался – вот и дальше жри молча! – Непоследовательно и неприязненно бросает мать отцу, затем демонстративно с улыбкой поворачивается в мою сторону. – Я всё пойму! Что ты хотел сказать?
– Хорошо, тогда давай по алгоритму Сергеевича, – принимаю решение. – Начнём с результатов…
– А кто есть Сергеевич? – вклинивается отец, снова под неодобрительным взглядом матери (хотя ей это тоже интересно).
– Сергей Сергеевич Солопов, мастер спорта СССР, мой тренер по боксу. Под его началом я в сентябре выполнил мастера. Область, финал, первое место. – У меня почему-то возникает ощущение биллиардного шара, забитого в лузу.
– Ух ты, – вилка с куском мяса в руках отца застывает на половине пути ко рту. – Мастера спорта? По боксу? – Мать вообще не понимает, о чём речь; но отец, в отличие от неё, кажется, очень хорошо понимает. Поскольку даже мясо в тарелку обратно положил, удивлённо свёл вместе брови и широко раскрыл глаза. – Как ухитрился?!
– Вот в том числе, с помощью Сергеевича, – подтверждающе киваю в ответ на оба вопроса сразу. – Да, мастера спорта. И да, бокс. Итак, начнём с результатов. Мама, поздравляю: так меня давно никто не цеплял. Но тебе удалось. Результат номер один: ты в одну секунду настроила меня против себя. Создав у меня устойчивый эмоциональный шаблон: на тебя нельзя положиться; и надеяться на тебя тоже нельзя. Более того: если бы не родственные отношения, лично я бы от такого человека держался подальше.
Широко раскрытые глаза матери без слов намекают на необходимость продолжения. Отец тихонько хмыкает, наливает себе половину рюмки «РУССКОГО СТАНДАРТА», чокается с бутылкой, показывает мне под столом большой палец и возвращается-таки к жаркому.
– Такого результата ты добилась двумя инструментами, – продолжа. – Во-первых, обесценила все мои результаты, которых я добился лично. В частности, школу я давно закончил (при таком ритме жизни, лично для меня, даже пара недель – вечность). О чём есть запись и в Едином Госреестре, и в моём аттестате. Выданном лично мне районным образованием и лицеем. Попутно: лицей за этот год я себе оплатил тоже сам…
– А где ты взял деньги на лицей? – вскидывается мать, под повторное хмыканье отца и вторую половину рюмки «РУССКОГО СТАНДАРТА». – Мы же отправляли родителям? – она имеет ввиду бабушку с дедом.
– То, что вы отправляли своим родителям, у бабули и хранится, – отвечаю. – Там как швейцарский банк, «Оно всё на месте!», – изображаю тоном деда. – Лично мне в этот раз это не понадобилось. В лицее вопрос оплаты закрыл на этот год сам. Плюс, экстерном сдал всё, потому на втором полугодии сэкономил.
– За вторые полгода можно не платить? – оживляется отец. – Если тема исчерпана?
– Так точно. Я удивлён, как вы с бабушкой и дедушкой этого не коснулись, когда к ним ездили.
– Да там было о чём поговорить, – отмахивается отец. – Но новость приятная! Продолжай!
– Так где же ты взял деньги? – матери в голову приходит какая-то мысль и она напрягается. – ТЫ что, делаешь что-то… – она тщательно подбирает слово, несколько раз щёлкает пальцами в воздухе, потом выдаёт, – нехорошее?..
Поднимаю и опускаю брови, восстанавливая контроль над эмоциями:
– Вначале мыл машины на мойке. Вернее, делал чистку салона, если точно. На лицей, кстати, заработал именно там… Потом устроился в НОВУЮ КЛИНИКУ. О её месте в городе, как говорится, можно долго рассказывать; потому лучше сами гляньте в интернете. – Прикидываю, что говорить, а о чём лучше умолчать дальше. – На своём участке в клинике, проблем и претензий не имею. В рамках карьерного роста, доход вырос. Всё, что было до этого момента, относится к ответу на твой вопрос: как я буду кормить семью.
Мать пытается что-то вставить, но я поднимаю руку:
– Давай так. Сейчас говорю я; уложусь в три минуты. ТЫ меня не перебиваешь. Потом, через три минуты, я выслушаю всё, что захочешь сказать ты.
Она не собирается сдаваться и хочет продолжить спорить, но отец кладёт ладонь ей на плечо и неожиданно жёстко говорит:
– Татьяна, помолчи. Пусть закончит. Не перебивай его.
С благодарностью удивлённо киваю отцу (ты смотри, неожиданно… Чего-то я об их отношениях ещё не знаю).
– Что касается темы взрослости и инфантильности… – поднимаю глаза на родителей. – Я бы предложил в этом вопросе оставаться в рамках законодательства.
– Ты о чём? – не понимает мать.
Глава 16
– Есть решение суда. Оно лежит дома, в верхнем ящике моего письменного стола. Вот этим решением, я признаюсь эмансипированным. И наделяюсь всеми правами такого же совершеннолетнего дееспособного человека, какими являетесь вы с отцом. В рамках законодательства нашей страны, по крайней мере.
– И что, никаких ограничений? – не совсем к месту вспыхивает интересом отец.
– Ну почему, как без них… До двадцати пяти лет, не имею права работать прокурором или депутатом парламента. – Посмеиваюсь в ответ. – До тридцати пяти, не могу стать судьёй. О, кажется, ещё Президентом не могу быть; но тут не помню, до тридцати пяти или до сорока пяти.
Отец громко веселится, не обращая внимание на вытянувшееся лицо матери.
– Ну, судьёй и прокурором, равно как и Президентом, тебе и в пятьдесят, да… – он не договаривает, продолжая веселиться.
– Таким образом мы плавно переходим к тому, что ты, мама, ухитрилась обесценить не только меня. Ладно, шут с ним, что я себя сам кормлю, обеспечиваю, закончил лицей… в котором, вы думаете, я до сих пор учусь; и так далее. Мастера спорта тоже опускаем, как достижение.
– Зря, – не соглашается отец, качая головой. Которого, кажется, чуть взяло «РУССКИМ СТАНДАРТОМ». – Я вот помню, что в девяностые годы мастер спорта по боксу жил гораздо лучше директора завода или даже начальника моего сектора, хе-х…
– Кстати! По плаванию Смоляков тоже тянет в сборную области, – вспоминаю об одной упущенной теме. – Даже тренируюсь с ними, но на всё времени может не хватить. Это попутно. Впрочем, на плавание меня отдавали ещё вы, потому с натяжкой готов признать это вашим достижением. В этом году был чемпионат средних учебных заведений, у меня там несколько первых мест. На разных дистанциях.
– Ну, ты не путай свои достижения с нашими инвестициями, – рассудительно роняет отец. – То, что мы тебя к Смолякову отдали, это была наша инвестиция. А уж кем ты там стал, это твоё личное достижение. И кстати, средние заведения – это кто?
– Школы, лицеи, гимназии, колледжи. Но основная рубка была между физкультурным колледжем и нами, – деликатно опускаю тот момент, что по «старшим юношам» от сборной области был, в общем-то, только я. – Но мы отклонились. Возвращаемся к нашим результатам. Мама, ты заставила меня думать о тебе, как о человеке, от которого лучше дистанцироваться. Раз. Добилась этого тем, что обесценила все мои достижения. Аналогичным образом, ты проехалась и по решению суда (которым я признан взрослым), но это ладно; можно списать на незнание. Ты не наладила контакт со мной настолько, что даже эти, достаточно серьёзные, вещи, прошли мимо тебя.
– Ничего себе, какой «раз» длинный, – смеётся отец, не обращая внимания на сверкающий взгляд матери в свой адрес.
– Два. Ты заставляешь нервничать родителей Лены. Они воспитанные и неглупые люди, мам, и отношения с ними мне дались не сразу. Скажу больше: они изначально занимали такую же позицию, как и ты, но в гораздо более жёсткой форме. – Замечаю, что отец впечатлился услышанным. – Подозревая то ли во мне альфонса, то ли в Лене идиотку… Мы с этим справились. С трудом. А сейчас появляешься ты и делаешь всё, чтоб вернуть всё на исходные позиции. Как бы ты относилась к самой себе на моём месте?
Отец изображает лицом что-то типа «что и требовалось доказать» и снова останавливает мать, пытающуюся что-то возразить.
– Третье. Мы ждём ребёнка, ты правильно заметила. Которого, как и свою половину, я буду защищать. Мама, не нужно делать так, чтоб мне пришлось защищать мою семью ещё и от тебя: тебе не понравится результат.
– Ты сейчас о чём? – чуть хмурится отец. – Это ты в каком смысле сейчас?
– Самый простой способ – это не звать на свадьбу того, кто однозначно будет норовить всё испортить, – пожимаю плечами. – Но крайне хотелось бы до этого не доводить. Потому пытаюсь прямо сейчас договориться. С вами.
– А я не против, – удивляется отец.
– О чём? – едко спрашивает мать.
Демонстрируя, к моему сожалению, что минимум половина моих усилий по наведению мостов не увенчалась успехом.
– О взаимном уважении, – отвечаю серьёзно. – Мама, ты слышишь, что мы сейчас разговариваем на разных языках?
– Есть немного, – чуть сдаёт назад она, опуская взгляд.
– На разных, – подтверждает со своей стороны отец. – Со стороны виднее.
– А почему? – продолжаю смотреть на мать.
– Ты неожиданно повзрослел. И я была абсолютно не в курсе всех этих изменений и достижений. – Она, кажется, пытается найти какое-то логическое обоснование текущему статусу в нашем с ней разговоре. – Я не снимаю с себя никакой ответственности за то, что сама отдалилась от тебя, но…
– СТОП! – поднимаю вверх ладонь. – Вот дальше можно не продолжать. Вернее, будет неконструктивно продолжить дальше, оставив за скобками такой непроработанный барьер. Мама, а давай, как сын и мать, сейчас поподробнее остановимся именно на этой ответственности? Пожалуйста, раскрой тему подробнее? – ловлю себя на том, что говорю штампами бывшей учительницы литературы.
От чего хмыкаю в свой собственный адрес (лично мне эти штампы никогда не нравились).
– С чего это я сейчас буду перед всеми разоблачаться, как в сауне? – искренне удивляется мать, без тени грусти в голосе.
– А перед всеми – это перед кем? – уточняю. – Тут только твой родной сын и муж, он же отец твоего сына и твоя вторая половина. Кто из нас тебе недостаточно близок?
– Дело не в этом, – морщится она. – Все люди делают ошибки, и я в том числе. Но не на всех своих ошибках нужно фокусироваться прилюдно!
– У тебя масса своих комплексов, мама, – говорю через пятнадцать секунд полного молчания, за которые батя успевает опрокинуть ещё полрюмки «РУССКОГО СТАНДАРТА». – Видимо, непроработанных психологически моментов. Которые бы следовало поработать… Из уважения, не буду детализировать. Проблема в том, что ты эти непроработанные моменты проецируешь сейчас на меня.
– Это кто так говорит? – широко открывает глаза мать, как будто чего-то пугаясь. – Чьи это слова?
– Это я так говорю, и это мои слова. А терминология Лены, она всё же врач. Ещё психолог. По второму диплому.
– Ты ещё слишком мал, чтоб меня оценивать, – безапелляционно отсекает мать в ответ.
– Мы сейчас общаемся, как чужие люди, – с сожалением, вынужденно констатирую. – Ладно, давайте с другой стороны… Мама, а что ты знаешь о роли самооценки в выборе поведенческого шаблона?
– Это ты к чему? – мать опять неподдельно удивляется. – Ты об этом, что ли, хотел поговорить?..
– Считай, что это ни к чему. Считай, что я сейчас восполняю все пробелы в нашем общении. Я достаточно долго не видел рядом с собой матери, вот давай считать, что я просто хочу поболтать ни о чём. Так что ты знаешь о самооценке?
– Много чего, – хмурится в ответ мать. – Долго рассказывать… – Она явно не собирается поддерживать тему.
– Ну тогда скажи своему сыну, каким образом заниженная самооценка может влиять на точность решений? – просто гляжу на мать и улыбаюсь.
Отец на секунду замирает (с кусочком сыра на вилке), расфокусировано смотрит вверх, говорит что-то типа «Ну-у, так, или так, или вот так…», затем откусывает кусочек сыра и начинает смеяться.
Мать бросает на него очередной красноречивый взгляд, затем отвечает мне:
– У Лены нахватался? Не знаю я. Ну и как?
– Во-первых, человек с заниженной самооценкой склонен очень остро и негативно относиться к любой критике в свой адрес, – продолжаю улыбаться. – Иногда, в особо тяжёлых случаях, до потери рациональности. Ну, пример: когда покритиковали твою научную статью, а ты это принял в штыки, тут ещё может быть рациональное зерно. Ну мало ли: вдруг за твоей научной позицией стоит что-то, чего другие просто не поняли и не оценили.
– Пока понятно, – продолжает смеяться отец. – Продолжай.
– А когда тебе говорят: «Не иди на красный свет, идиот!», а ты вступаешь в спор по принципу «Да как вы ко мне обращаетесь?!», это уже вряд ли будет конструктивным, – смеюсь. – Особенно если продолжить отстаивать своё право на индивидуальность. И продолжить топать на этот самый красный сигнал.
Отец заливается чистым неподдельным хохотом, видимо, впечатлившись образностью примера.
– Ты из меня идиотку не делай, – хмуро отвечает мать. – Где тут красный светофор и индивидуальность?
После её вопроса, отец начинает ржать ещё больше. Отчасти, заражая позитивом и меня.
– Мам, ну смотри, – пытаюсь звучать как можно мягче. – Я открытым текстом говорю. Три тезиса. Первый: я уже взрослый. Потому-то и потому-то. Второй тезис: с Леной у нас совместное осознанное решение, которое мы, по целому ряду личностных и интимных моментов, ни с кем не будем обсуждать. Ни с её родителями не обсуждали, ни с вами не будем. Третье: то, что ты принимаешь за диалог, в котором у тебя есть право голоса…
Батя в этом месте начинает веселиться ещё больше, давится кусочком сыра, краснеет. При этом, он машет руками, чтоб я не обращал на него внимания и продолжал.
В конце концов, с сыром он справляется, заслуживая ещё один убийственный взгляд от матери. А я продолжаю:
– Так вот. То. Что ты принимаешь за диалог, в котором у тебя есть право голоса, на самом деле является моим вежливым уведомлением. О том, что мы приглашаем вас по такому-то и такому-то поводу. ВСЁ. ЭТО НЕ ДИАЛОГ, МАМА! И твоё мнение – это чисто твоё мнение, которое лично я тебя прошу прилюдно не демонстрировать. Поскольку оно ни на что не влияет. Как говорится, заранее спасибо за понимание. Сегодня, здесь, ожидалось, что родители между собой обсудят списки гостей, место, меню и прочие технические подробности. Родители Лены считали, что они с вами мыслят сходными категориями, и ожидали обсуждения именно в этом направлении.
– А-а-аа-га-га-га-га, – отец, победив сыр, продолжает неподдельно веселиться. – А вместо этого… – он не заканчивает фразы, поскольку в порыве эмоций смахивает со стола то ли нож, то ли вилку. За которыми он наклоняется под стол, и дальше раскаты его хохота звучат уже оттуда.
– Завершай свою мысль, – безэмоционально опускает веки мать, не обращая внимания на отца.
– А вместо этого, ты напомнила мне, что все свои проблемы и задачи у меня лучше получается решать в одиночку, – нейтрально пожимаю плечами. – Мам, не сочти за наезд… Но я сейчас потратил несколько часов времени. Напрасно. Вместо того, чтоб поспать. И в итоге, вместо своей задачи, где-кто-сколько, решаю совсем другую задачу: как не дать моей матери испортить настроение родителям Лены. Вот скажи, мне это зачем?
– Мы с тобой общаемся совсем как чужие люди, – мать делает крайне парадоксальный и неожиданный для меня вывод из моих слов.
– Категорически не согласен, – качаю головой. – С чужими людьми я бы столько времени не тратил. Просто попросил бы меня больше не беспокоить, и вычеркнул бы из списка. Приглашённых. А с тобой вот вожусь, больше, чем с грудничками…
– Что за груднички? – весело раздаётся со стороны отца, который успешно извлёк из-под стола всё утерянное и теперь примеривается к блюду с рыбой.
– Да на работе, в КЛИНИКЕ, не важно, – отмахиваюсь. – Мам, знаешь какая у нас с тобой сейчас основная проблема?
Поскольку она вопросительно смотрит на меня и ничего не говорит, продолжаю:
– Ты считаешь, что можешь решать за себя, за батю, за Светку. И за меня. Светка считает, что не можешь, но вслух этого тебе не говорит. Это, впрочем, её жизнь и её дела, не буду лезть… В ваши с батей отношения тоже лезть не буду, жили же вы как-то четверть века…
– Двадцать семь лет, если считать с момента, как встречаться начали, – с гордостью изрекает батя, мечтательно прикрывая глаза.
– Ну да, – соглашаюсь. – Тут вам виднее. Мам, но насчёт меня это всё не работает! За себя всё и всегда решать буду только я. Пожалуйста, уважай меня, мои решения, и людей вокруг. Это – главный мой посыл, который тебе не даёт услышать твоя заниженная самооценка. Плюс личные комплексы… Уважай людей вокруг, мама, и ты сама удивишься, как многое вокруг тебя изменится в лучшую сторону. Со скоростью звука. – По матери вижу, что она категорически не согласна с моим посылом, но тут через мостик над ручьём появляются Роберт Сергеевич с дедом и Зоей Андреевной.
– Мы в кальянной тут были! – сообщает дед, благоухающий, кажется, сразу несколькими сортами табака.
Я оценил деликатность родителей Лены, давших нам возможность пообщаться, и заодно занявших деда тем, что ему приятно.
Мать очень хочет что-то сказать мне, но прикрывает глаза, намекая, что продолжит этот разговор наедине.
Ну, спасибо и на этом. Лишь бы хоть на три процента меня услышала.
Буквально через минуту, мать Лены возвращается к теме списка гостей, и мои отец с дедом начинают вносить людей со своей стороны.
Мать, слава богу, молчит. Она очень напряжена и буквально кипит изнутри. Но, спасибо прогрессу в отношениях, сейчас она хотя бы не пытается руководить процессом или как-то срывать его.
В принципе, эта встреча – дань вежливости. Лично я ни от чьих родителей никаких конструктивных решений сегодня не ждал и искать их не собирался: мы с Леной давно договорились обо всём между собой.
Пусть родители, раз это им так важно, со своих сторон позовут всех, кого хотят видеть. Площадка для празднования может быть эта, может быть другая, неважно. Главное: у нас будет два стола, и два тамады, для взрослых и для молодёжи раздельно. В ключевых моментах, они как-то будут взаимодействовать между собой, но определять программу действий будем только мы с Леной.
Родителям нужно просто дать выпустить пар, сказала об этой встрече Лена. И моим родителям, и её. Чтоб они не чувствовали себя «отодвинутыми» в вопросе, в котором хотели бы участвовать. Просто потому, что они родители.
В принципе, сегодня мы с ней ожидали только общее количество гостей (со стороны родителей же) и, возможно, их предложения по залам. Такое количество людей вмещающим.
Но мама (моя) почему-то решила, что у неё больше полномочий, хотя я её с отцом предупреждал об обратном. И что она может приступать к управлению процессами.
Что глубокая ошибка.
Мне сейчас очень не хватает Лены за столом, поскольку деликатными инструментами управления лично я не владею. А матерью, как кажется лично мне, всё же логично управлять. По крайней мере, оставить её кипучий энтузиазм и темперамент без надзора сегодня, с нашей с Леной стороны, было неправильным.
