Текст книги "Доктор 4 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Когда забегаю домой, чтоб взять вещи в бассейн, на кухне застаю Лену, выставившую в ряд несколько бутылок пива и гипнотизирующую эту батарею своим взглядом.

– У тебя всё в порядке? – обнимаю её сзади. – А то выглядит как-то тревожно.

– Мелкий, не мешай. Это последнее прощание с… ай, не важно, с чем. – Лена отворачивается от пива. – Тебя кормить?

– Только не перед бассейном. А ты это всё что, пить будешь? – киваю на батарею пива на кухонном столе.

– Во-первых, оно безалкогольное, – показывает язык Лена. – Читай этикетку внимательно. А во-вторых, это не мне: Алия собиралась заскочить, по-бабски пообщаться. Тем более, мы с ней сейчас в одинаковом положении. А чего ты сегодня раньше?

– Заходил к директрисе об экстернате договариваться. Она предложила…

– … по-моему, нормальные вполне варианты, – Лена не удерживается, открывает одну из бутылок пива и жадно к ней припадает.

Опустошая примерно наполовину и вызывая этим смех у меня.

– Ты сейчас выглядишь, как алкоголик со стажем, – смеюсь. – Если б ещё и пиво было «боевым», а не «учебным»… А зачем ты пьёшь эту гадость? Ладно, понимаю, ещё б был в нём алкоголь…

– Ой, что бы ты понимал во вкусах… Сама не знаю, зачем, – разводит руками Лена, вызывая у меня новый приступ смеха. – Логического объяснения не имею.

– Надеюсь, твоей приверженности к здоровому образу жизни хватит на весь необходимый период, – продолжаю смеяться. – И мне не придётся тебя вожжами оттягивать от алкоголя и прочих антиобщественных проявлений.

– Пф-ф, смеёшься? – Лена пренебрежительно баскетбольным броском попадает пустой бутылкой в мусорное ведро, от чего то здорово гремит. – Воля бабы, Мелкий, крепче стали. Не переживай. У меня с головой всё в порядке.

Лена пересаживается мне на колени, обвивает мои плечи рукой и упирается лбом мне в лоб:

– Ты лучше скажи. Ты теперь на эту родину Юлдашева поедешь? Или что? Я у бати могу спросить, но там у нас прихвата точно не было. Я в курсе… И вообще, Мелкий, а почему бы тебе, вместо того, чтоб путешествовать при волнующейся жене за две тысячи километров, не согласиться с моим батей и не сделать этот экстернат через НИШ?

– Я решил, что это будет запасным вариантом. – Кладу руки Лене на талию. – Если я не справлюсь сам, то обращусь обязательно. Но мне не нравится сама схема, понимаешь? Такая вот помощь вырабатывает очень вредный, с моей точки зрения, рефлекс рассчитывать не на свои силы и навыки. А на какую-то заёмную помощь снаружи. Вот мне не хватает слов, чтоб всё объяснить, вернее, знаний. Но я понимаю, что начинать с крайних запасных вариантов – не есть путь успешной личности.

– Ла-а-а-дно, согласна, – вздыхает Лена, поднимаясь с моих колен. – Тогда вечером позвоню твоей директрисе. Спросим, что там за лицеи в кишлаках за Термязом.

– За Термязом лицеи совсем другого плана, – бормочу, – и в них лучше не попадать. Судя по мемуарам Бахтина… Нужная нам школа как раз таки по эту сторону, около него, а не за ним.

– Мелкий, значит, договорились? – Лена хлопает раскрытыми ладонями по столу несколько раз. – На принцип сверх необходимого не идёшь, если что, обращаемся через батю в НИШ?

– Точно. Всё, я в бассейн. Пиши в ватсап, если чего надо купить, раз ты сегодня на хозяйстве.

* * *

Огороженная резиденция в Бур-Дубае недалеко от Музея Дубая. Открытая беседка в западной части территории.

– Робби, если я сейчас дам слабину, они и дальше нас за людей считать не будут. Моя позиция проста: мы должны раз и навсегда отбить саму мысль о том, что с нами можно не считаться. И что на моей земле можно решать свои вопросы. Уже молчу о том, что имела место попытка покушения на нашего друга и гостя. В каком свете это выставляет Эмират? – эмир молчит какое-то время, потом добавляет. – Получается, они своими действиями говорят, что я тут не хозяин. Что со мной можно не считаться, и что я тут ничего не решаю. Поскольку ничем не могу управлять и даже своим гостям гарантировать безопасность не в состоянии. Ты согласен?

– Я бы не был столь категоричен, – дипломатично отвечает собеседник после некоторой паузы. – А давай подумаем, можешь ли ты получить что-то большее, чем заранее неудачная (давай откровенно) попытка поставить И-ь на место? Я сейчас об их стране и доктрине в целом.

– Есть только одна страсть, – смеётся эмир, – которая может заставить меня поступиться в этом вопросе. Если бы кто-то разрешил нам охоту на дроф. В естественной среде обитания.

– Они ж в красной книге, нет? – удивляется собеседник. – Я не в теме, можешь сориентировать?

– Робби, мы уже несколько лет у вас охотимся на неё! – смеётся эмир. – Ты что, не в курсе? И газеты не читаешь? [5]5
  https://forbes.kz/life/arabskie_sheyhi_priedut_ohotitsya_na_drof_v_kazahstan/


[Закрыть]

– Да это вообще не моё, ни территориально, ни по зоне ответственности. – Продолжает удивляться собеседник. – А на каком основании вы это делаете? Или втихую и незаконно?

– Обижаешь. Всё законно. – Качает головой эмир. – Мы же за свои деньги поддерживаем на вашей территории популяцию и размножаем их. По несколько миллионов в год вкладываем. Более того, в соглашении чётко оговорено: можем охотиться только при условиях… Да и, как ты себе видишь тайную выгрузку у вас в аэропорту двух десятков наших джипов, когда мы прилетаем именно охотиться?

– Ну, вы же охотитесь не со мной, а с теми, кто на чуть другом уровне.

– Так ты только скажи, – эмир взмахивает рукой. – Мне ничего не стоит организовать запрос на включение тебя.

– Вот не надо… Знаешь, охоту, по моему мнению, любят те, кому не хватило острых впечатлений в обычной жизни, – смеётся собеседник эмира. – А я в своё время наохотился… И главное знаешь какая умная тварь эти копытные возле Зайсана? Когда едешь без ничего, просто пасутся и внимания не обращают на тебя! А когда автомат с собой возьмёшь на заднее сиденье, сразу отбегают за пределы! Как чувствуют! [6]6
  Один близкий знакомый действительно служил в Зайсане, действительно оперуполномоченным военной контрразведки (при СССР), кажется, четыре года вместо двух положенных (его за выступление на коллегии сослали за то, что он поднимал вопрос, почему национальным кадрам расти не дают).
  Он рассказывал, что там то ли маралы, то ли сайгаки (не помню, какая там именно живность водится) действительно каким-то непостижимым образом чувствуют, что бояться не надо, если, говорит, едешь на уазике или «пустой», или только с пистолетом. А вот стоит взять с собой на заднее сиденье автомат – сразу разбегаются и дистанцию в 500 м что ли соблюдают, как приклеенные. Чем объяснить? А если, говорил, ещё и потянешься за этим автоматом на заднее сиденье – только копыта сверкают. Как люди шарящие, прямо. Вот как будто распознают, чего бояться. И убегают так смешно, петляя, что надо действительно напрягаться, и всё равно не попадёшь.
  Ну, он лично не попадал.


[Закрыть]

Собеседники смеются, потом первый продолжает:

– Так а что ты тогда хочешь? Какую охоту тебе ещё, если вы и так охотитесь?

– В вашем законе оговорено только наше право на охоту, к которой больше никто не допускается. НО. Лицензии нам каждый раз дают разовые. И по времени действия каждая лицензия ограничена. И когда ваш первый президент, ниспошли Аллах ему долгих лет, умрёт, власть же по наследству никому из его потомков может не перейти? А жить ему осталось, к сожалению, гораздо меньше, чем он уже прожил.

– Тебе и самому семьдесят, – скептически смотри собеседник на эмира, после чего они снова смеются.

– Так у меня рака простаты нет. И я раз в квартал в Бундес не летаю, чтобы «от розетки подзарядиться».

– То есть, ты теоретически согласен? – уточняет первый собеседник, вопросительно глядя на эмира. – Если за тобой закрепят право охотиться, то об обмене пленными ты поговорить можешь?

– Моя благодарность будет безграничной, друг мой. И это будет не обмен, давай откровенно: у них нет в И-ле ничего, что мне нужно. Это будет мой подарок вам, который вы потом передарите, как считаете нужным. Поскольку я в подарок приму наследуемое право охотиться у вас. Закреплённое за нами.

– Сейчас ничего не обещаю, – задумчиво говорит первый собеседник. – Но там будет привязка срока действия этого разрешения к твоим финансовым вливаниям. Ты согласен, пока только принципиально, что для того, чтоб охотиться так, нужно постоянно поддерживать и популяцию, и сам заповедник? – Первый собеседник вопросительно смотрит на эмира.

– Вообще не вопрос, друг мой, – со снисходительной улыбкой кивает эмир. – На своего эмира у Дубая деньги есть. И всегда будут, тем более, столь небольшие… И давай договоримся ещё вот о чём: твой внук оформит отказ от претензий по нападению? Если вы этих пленных забираете и дальше их меняете, дарите, либо распоряжаетесь ими от своего имени, но уже без нас.

Собеседник непонимающе смотрит на эмира, потому тот поясняет:

– У нас срок давности по таким делам о-го-го: напали на твою дочь и внука. Плюс ещё на одну женщину. Чуть не убили второго парня. А вдруг твой внук через полгода или через год решит, что наказать обидчиков всё же нужно и подаст претензию в наш суд? Или что-то ещё, на «взыскание долгов»?

– Вообще не проблема, – чуть удивлёно отвечает первый собеседник. – Это как раз я решу, даже не выходя отсюда. Где мой телефон…

– Не нужно твоего телефона, – мягко перебивает собеседника эмир. – Мы официально отправим запрос в вашу прокуратуру; пусть твой внук в наше консульство подъедет и у консула откажется от всех претензий в адрес пленных. Ему же несложно?

– Вот ты недоверчивый! – сводит брови вместе собеседник эмира.

– Робби, – снова снисходительно улыбается эмир. – Эмирату в моём лице и неудобно перед гостем, которого чуть не убили. И стыдно перед тобой, поскольку на твою дочь покушались. И перед твоим внуком стыдно, который вынужден был твою дочь защищать, попутно спасая нашего гостя. Да и пленные, если по нормальным обычаям, принадлежат твоему внуку, Робби. – Эмир продолжает улыбаться. – Так что, давай хоть что-то в этой сделке оформим, как полагается? Если нужно, машину за ним пришлём от консульства.

– Вот не надо ваших машин от консульства с красными номерами ещё к нему в лицей, – недовольно бормочет собеседник эмира. – Не надо. Он найдёт, на чём приехать…

* * *

– Саша, я уже… – в кабинете педиатрии в приоткрытой двери появляется голова Котлинского, который был занят, когда у меня было «окно» и когда я очень хотел с ним поговорить. – А-а-а, ты ещё занят? Ну я у себя…

Появляюсь у него сразу, как только заканчиваю с последним на сегодня грудничком, которые по осенней распутице стали болеть ощутимо чаще. Теперь их за один приём редко бывает меньше десяти. Впрочем, лично для меня операция крайне несложная и быстрая.

– Игорь Витальевич, я тут свободное время использовал для подтягивания себя в теории, – начинаю, усаживаясь на стул напротив него, – и вот что вычитал. Можете это как-то прокомментировать с вашей высоты?..

– … Саня, озадачил. – Котлинский ошарашено смотрит на меня через пять минут. – Ты уверен, что это самая подходящая тема и для вечера, который конец рабочего дня; и для текущего исторического этапа?

– Насчёт вечера, а когда мы ещё с вами можем научно посоветоваться? – парирую. – А насчёт исторического этапа, что с ним не так? Я вроде в одной с вами стране живу, читаю всё. Что не так?

Котлинский тяжело смотрит на меня и рисует перспективу:

– Во-первых, ты сейчас, такой молодой и красивый, поднимаешь темы космического масштаба. Забывая, что для всех вне НОВОЙ КЛИНИКИ на сегодня ты всего лишь шестнадцатилетний школьник. – Котлинский смотрит на меня, наклонив голову к плечу. – Во-вторых, ты просто не читаешь в своём интернете того, что будет. Потому что этого тебе нигде не напишут… Давай забежим вперёд. Допустим, у нас всё получилось. Допустим, всё так, как ты говоришь, хотя все эти эксперименты однозначно надо будет проводить не у нас в стране, потому что законодательство… Как ты сам думаешь: этот прорыв, если будет, тянет на достижение какого уровня?

– Не знаю. Я о не-медицинской подоплёке меньше всего думаю.

– Саня, не юродствуй, – заводится Котлинский. – Это национальный уровень и выше. Оставляю за скобками многочисленные вопросы о целесообразности такого начинания под руководством школьника… Вопрос два: у нас в стране демократия? Или не совсем? – Местами ограниченная монархия, если по факту. – Спокойно отвечаю правду. – Которая сейчас, ввиду старости и игр Первого Президента, всё больше становится неограниченной. Вернее, работавшие ранее ограничения срабатывают всё реже и хуже. Потому что ответственные за это лица мнят себя на месте ноль первого, в том или ином виде или функции, поскольку ему в его восемьдесят осталось жить ощутимо меньше, чем ему самому бы хотелось.

– Точно. А как ты думаешь, все фундаментальные прорывы, претендующие на лидерство такого масштаба, – Котлинский, не оборачиваясь, указывает большим пальцем себе за спину, где висит карта этого мира, – у нас движутся сами по себе или к ним всё-таки будут пытаться примазаться сильные мира сего?

– Судя по вашему, вопросу, будут пытаться? – вопросительно смотрю на Котлинского. – Мне раньше в таком виде этот вопрос в голову не приходил. Я, честно говоря, больше думал о научной и технической части. Полезность же очевидна. Да и в мире этого, видимо, никто сделать не сможет именно потому, что организм оперирует не только химией обменных процессов. А ещё и физикой, синхронизацией частот тканей. А кроме нас…

– Саня, я сейчас не о науке, – перебивает меня Котлинский. – Давай заново. Допустим, у тебя всё получилось. Допустим, я нашёл на это деньги…

– Я в доле. Найду варианты. – Врезаюсь.

– Не перебивай! Допустим, мы с тобой нашли на это деньги, в Шри Ланке отработали методику, растиражировали результат и доказательно подтвердили, что он работает. Вот как ты думаешь, на территории нашей с тобой страны на нас будут смотреть, как на чужую собственность? И уважать наши интеллектуальные права, трепеща от гордости за нас? – Котлинский сверлит меня взглядом. – Как сам думаешь, к нам попытаются влезть? Или наша автократия будет уважительно смотреть на нас со стороны?

– Попытаются разделить с нами «славу и успех»? Судя по вашему вопросу?

Котлинский неожиданно громко и весело смеётся, не останавливаясь минуты две. Потом отвечает:

– Саня, я сейчас одну вещь скажу, только ты больше нигде этого не упоминай. И не обижайся… На твоём земельном участке ползают кроты. Они тебе до этого момента особо не мешали, плюс были причины с ними считаться. Однажды ты обнаруживаешь, что у твоих кротов прямо под твоим окном – золотая скульптура. Ну или сапфировая… Которой они, как-то в обход твоего контроля, обзавелись за то время, что ты прилёг отдохнуть ночью. Ты будешь делиться с кротами драгоценностями? Твоими драгоценностями, которые находятся на твоём участке, на котором кроме тебя иного Хозяина нет и быть не может?

– Мы же не животные? – спокойно и вопросительно смотрю на Котлинского. – А они не хозяева участка. А выбираемые нами по Конституции менеджеры, которым мы временно делегируем нашу власть в стане?

Котлинский молча наклоняется через стол, хлопает меня по плечу два раза. Затем встаёт, подходит к открытому окну и отвечает, не поворачиваясь назад:

– У нас этот грант на патронаж беременных, он действительно нужен. Государство действительно аккуратно платит по счетам, это действительно нужное дело. И целесообразность именно этой программы поддержки не вызывает вопросов во всей вертикали власти, от самого верха до последнего чиновника в далёком районе. – Котлинский замолкает, собираясь с мыслями.

– Я помню, это же при мне начиналось, – напоминаю. – Я уже застал.

– А вот чего ты не помнишь и не знаешь: я отдаю —ть процентов авансом каждый раз для того, чтоб мне всего лишь скомпенсировали уже понесённые клиникой расходы на уже родившихся детей. Потому что иначе мы их просто не получим. Уже молчу, что в твоём проекте гораздо больше научной работы, чем клинической компетенции. Да и тиражировать эти частоты, учитывая твою уникальность, не ясно как.

– Игорь Витальевич, мне кажется, вы сейчас не разделили научные и политические вопросы, – аккуратно возражаю. – Я, кстати, пришёл посоветоваться по науке. Направление новое, до серийных результатов, как до неба. Но у вас, с высоты именно административного опыта, наверняка есть ощущение инвестора: как скоро это направление даст результат? Мне пока интересна исключительно ваша оценка научной перспективы. А не нашей способности удержать результат в руках, в силу определённых политических раскладов на сегодняшний день именно в нашей стране. Уже молчу, что и за пределами нашего государства есть жизнь…

– А-а-а, я тебя, видимо, не понял. Ну смотри, вот что я на самом деле думаю…

Котлинский пару секунд ходит вперёд – назад к окну и от него, затем переключается:

– Практические результаты Три-дэ тиражирования органов на сегодня невелики. Из того, что лично я знаю подтверждённо, сейчас проводят только предварительные испытания: по типу выращивания хрусталика и сердечного клапана. Целиком сердце или почку еще не печатали. Второй твой вопрос: где печатать на этапе разработки технологии? Ответ: там где эти технологии доступны, это лаборатория, причём закрытая. В нашей стране таких точно нет, ручаюсь. Хотя, если постараться, можно найти выходы и даже договориться о совместных исследованиях. Если нам будет, что им предложить, – Котлинский вопросительно смотрит на меня.

Я не могу открыто сказать Котлинскому, что это эти его «откровения» сегодняшней местной науки– всего лишь более примитивная ступень, которая практиковалась там до того, как там научились «выращивать» у самого пациента нужные органы через генную редактуру. Именно этот момент я хорошо помню.

– Я уверен в успехе. – Только и говорю в ответ на вопросительный взгляд Котлинского. – Не смотря на всё кажущееся новаторство, принцип тот же. Именно мы с вами в НОВОЙ КЛИНИКЕ уже с этим работаем: обмен веществ в организме управляется не только химическими инструментами. Но и физическими. Просто то, что мы делаем с вами сегодня, делается на «аппаратной базе» самого организма: мы с вами просто редактируем клеточные программы имеющихся органов. А следующий шаг, который логично из этого вытекает, это ещё и замена элементов «аппаратной части» организма, одновременно с прописыванием нами новых «драйверов» и «программ». На имплантируемых «оконечных устройствах». Ничего, что я по аналогии с компьютером?..

– Я тебя понимаю, – отмахивается Котлинский, в котором несостоявшийся учёный наконец побеждает осторожного администратора. – Ну если прикидывать на коленке… Три этапа. Первый: войти в альянс с лабораторией, где «печатают» сердечные клапана: это самое то для твоих экспериментов, объяснить почему?

– Не надо, я же учусь, – отрицательно качаю головой. – Сердце это эндокард, миокард и эпикард. Всё. Только три типа тканей. Плюс там своя автономная иннервация. Чужеродная ткань это источник антигенов. Чем больше её – тем, соответственно, сильнее может отреагировать организм. Но если говорить о сердце и сердечном клапане, то если пойдет отторжение – то без разницы, все сердце или лишь малая часть. Нужна повторная пересадка… А начинать лучше на как можно меньшем масштабе. Это я понимаю.

– Молоток, – удивлённо водит подбородком влево-вправо Котлинский. – Тебя хоть индивидуально начинай обучать… Сам сподобился?

– Не только. Ещё Лена очень помогает. С теорией.

– Тогда вот тебе второй этап: поиск клиники, которая в альянсе с лабораторией будет эти клапана под твоим чутким контролем ставить.

– Там не контроль, – поправляю Котлинского. – Там синхронизация частот. Перед чем вообще лично мне бы с самим трансплантантом поиграться: что он вообще такое и насколько он интерферирует.

– Саня, вот это не сейчас и не мне, – перебивает меня Котлинский. – Третий этап: поиск конкретных пациентов, которые согласятся на твои над ними опыты, ха-ха-ха… Впрочем, это как раз самое простое: вначале эксперименты только на животных. Мыши или шимпанзе. Потом уже на добровольцах. Выгодней с добровольцами третьего мира, но можно и с другими странами. Очередей на трансплантацию много и деньги в той среде крутятся немалые. И сразу: Саня, клиника однозначно будет не у нас в стране. И если ты нацелился в комфорте в НОВОЙ КЛИНИКЕ этим заниматься, то я тебя очень огорчу: категорически нет.

– Почему? – непонимающе смотрю на Котлинского. – Вот тут не понял. Объясните, пожалуйста.

– Если буду подробно пояснять в привязке к законодательству, у меня уйдёт часа четыре, – морщится Котлинский. – Если коротко: на Шри Ланке, с их врачами, имеющими шикарный опыт именно трансплантаций, мне тебя пристроить с твоими экспериментами будет дешевле и быстрее. Чем только первый этап этих исследований согласовать у нас.

– Другой конец света? – задумчиво тру затылок.

– Да бог с тобой. Пять часов лёта. Билеты четыреста долларов в оба конца, – по-прежнему с досадой морщится Котлинский. – Ты не в теме, я медицинское законодательство имею ввиду. На всём нашем небольшом глобусе, идеальное сочетание двух факторов есть только в одном месте. И это Шри Ланка.

– Вы сейчас о чём?

– Первое. Твое эксперименты на людях, а-а-ага-га-га-га, – снова изображает коня Котлинский, но почему-то совсем этим не огорчается, – должны быть легальными в стране, в которой ты их проводишь.

– Это понял.

– Второе. База этой страны должна технически обеспечивать необходимую «чистоту эксперимента». – Котлинский видя, что я не понимаю, поясняет. – Ну если неграмотный хирург капроновой леской и грязными руками пришил даже самый лучший клапан не в том месте, то какую частоту ты туда не подавай, система всё равно не заработает. А-а-ага-га-га-га…

– Игорь Витальевич, как вы быстро сегодня меняете тональность настроения, – деликатно замечаю, хотя заразительное ржание Котлинского меня самого настраивает на желание присоединиться.

– Саня, это я от истерики, – не смущаясь, улыбается Котлинский. – Мне очень не нравится, когда мне напоминают, что я раб божий. А в нашем с тобой контексте, даже не божий… гхм… А заложник, так сказать, несвободной политической системы. И что порой я не могу делать того, что считаю нужным и правильным, только потому, что есть в нашем аквариуме рыбы гораздо покрупнее. И они, не будучи стеснены вопросами морали, лично меня растерзают со скоростью звука. Просто потому, что им понравится мой результат, и они захотят им владеть единоличною.

– Вы сейчас серьёзно?

– Загугли фамилию А-ов, – хмуро отвечает Котлинский, снова быстро меняя настроение с мажора на минор. – Был такой банкир… И банк. Был.

– Игорь Витальевич, спасибо большое за подробные пояснения, многое прояснилось. – Думаю уже подниматься из-за стола, поскольку опаздываю в зал.

– Саня, вот когда ты так говоришь, я понимаю, что ты явно задумал идти по своему курсу, – подозрительно прищуривается Котлинский.

– С научной точки зрения вы мне пояснили. Вернее, с производственной… – даже не думаю что-то скрывать от Котлинского. – В научной составляющей я не то что уверен, а знаю. Что так и будет. Просто доказать этого не смогу до тех пор, пока не смогу этого доказать на практике. Пардон за тавтологию. Финансово, судя по указанной вами «дорожке шагов», начать эксперименты более чем реально: каждая сторона «скидывается» тем, чем может: лаборатория – клапанами; клиника – работой и отслеживанием результатов, я – билетами туда-обратно плюс участием. А мышей и обезьян купить даже и не проблема. Это чтоб начать.

– Саня. Ты меня сейчас пугаешь. – Котлинский пронзительно смотрит на меня.

– Игорь Витальевич, я обещаю ничего не предпринимать, не поставив вас в известность. Клянусь! И двигаться вперёд мне бы хотелось исключительно в тандеме с вами. Начнём с того, что я даже лабораторию, реально печатающую для начала клапана, без вас не найду… Но у меня попутный вопрос: а если бы мы всё же до конца отрабатывали вопрос этих экспериментов в нашей стране, Бахтин «в обеспечении» нам бы мог помочь? Ну, не допустить того вандализма и отъёма результатов, который вы так уверенно прогнозируете?

– Само собой, – кивает Котлинский. – Но он начальник аж четвертой службы в прокуратуре. А есть ещё три других, это первая, вторая и третья. – Невесело продолжает Котлинский. – Плюс, ты не в тренде и не в теме: ТАМ, – он выразительно тычет пальцем в потолок, – ОЧЕНЬ озабочены причастностью к инновациям. А против кое-кого ОТТУДА даже начальник Бахтина не пляшет, были прецеденты.

Котлинский ещё какое-то время ходит от окна к столу, и мне в голову приходит мысль, которую я поначалу всерьёз не воспринимал.

– Игорь Витальевич, в Дубае, после тех событий, мы потом ужинали вчетвером.

Котлинский с интересом поворачивается ко мне.

– Я, Лена, её отец и эмир. Я не буду утверждать, что туда ногами открываю двери, но… Знаете, они своим детям дают играться. И наша девочка, которая прототип лекарства от рака изобрела[7]7
  https://tengrinews.kz/medicine/shkolnitsa-iz-shyimkenta-vyivela-formulu-dlya-lecheniya-raka-321508/


[Закрыть], в их каком-то центре именно от самого Аль Мактума уже приглашение имеет. Я не понял, учиться или работать или всё вместе…

– Саня, не тяни! – Нетерпеливо говорит Котлинский. – Я уже, догадываюсь, но давай заканчивай мысль скорее!

– Обратиться к эмиру можем. У Лены, для начала, есть прямой телефон. Финансов, для начала, судя потому, что вы описали, много не надо: с них, по-хорошему, только лабораторная площадка и нужна.

– При содействии законодательства, – заинтересованно добавляет Котлинский. – Вернее, нужно, чтоб вопросов никто никаких не задавал. Ни по твоей личности, ни по проекту.

– Вот там, как мне кажется, это обеспечить достаточно просто. Лена может принципиально получить «под себя» лабораторные или какие надо мощности. А кто будет там экспериментировать, это уже никому не интересно. – Прикидываю кое-что и добавляю. – Лабораторные мощности, как мне кажется, могут включать и персонал. Там не вникают в детали «детских игрушек».

– Саня, ты уверен? – после почти минуты молчания серьёзно спрашивает Котлинский.

– Я не настаиваю, чтоб мы прямо сейчас всё бросили и с низкого старта запустились в этом направлении. Я просто оцениваю варианты и принципиальные возможности. А что до «детских игрушек», наследный принц вон вообще погиб у них, на войне[8]8
  https://ru.armeniasputnik.am/world/20150921/698815.html


[Закрыть]. Доигрался. – Сбрасываю Котлинскому ссылку в ватсаппе. – А мы же не войну просим в развлечение. А достаточно небольшую мелочь, по их меркам. Насколько я успел их понять, там и вникать никто не будет: дух меценатства.

* * *

– Саня, я сразу после области не стал на эту тему даже заикаться, потому что многое не ясно было, но сейчас всё выяснил.

Сергеевич сегодня попросил меня остаться после тренировки и теперь в тренерской поит чаем, даже не пытаясь свернуть, как обычно, в сторону шахмат.

– Саня, нам надо серьёзно поговорить. Ты сейчас настроен соображать?

– Вполне. Это как-то связано с нашей победой на области?

– Прямо, – кивает Сергеевич. – Будет национальный чемпионат следующим этапом. Пойдёшь?

– А надо? – спрашиваю в ответ. – Сергеевич, мы же планировали выиграть только область? Или я чего-то не знаю?

– Я тебе обозначал, что по итогам области буду с тобой говорить дальше, – деликатно напоминает Сергеевич, барабаня ногтями по пустому шахматному столу. – Вот и говорю. Теперь.

– Припоминаю.

– Лично моё мнение: на республике у нас с тобой тоже есть варианты. Средний уровень там повыше, чем наша область, НО, – Сергеевич поднимает указательный палец. – Но поскольку на области мы первые, то среднего уровня республики нам бояться не нужно.

– А чего нужно бояться?

– А верхнего уровня. Поскольку мы на него претендуем. И ещё, с твоим образом жизни, лично я опасаюсь необходимости усиленной подготовки к республике. Поскольку то, как вы «готовились» к области, иначе как спортивным онанизмом не назовёшь. – Сергеевич безмятежно смотрит на меня.

– Вот это было обидно! – мне действительно немного досадно от такой оценки Сергеевича. – Лично я выкладывался! Что не так было с нашей подготовкой?

– Саня, я не умаляю твоих заслуг, – Сергеевич примирительно хлопает меня по руке. – Я лишь говорю, что для движения вверх нужно успевать больше. И кстати, это ты просто никогда ещё не был на тренировочных сборах для подготовки к национальному чемпионату! Если считаешь наш тепличный режим до области тем, что можно назвать «выкладывался». – Сергеевич прикладывается к своей чашке чая и продолжает. – Я поначалу не хотел ни о чём с тобой говорить потому, что не было понятно, заявляться через сборную области или как. А в сборную области я тебя не хотел отдавать.

– Вторая сборная за один год, – смеюсь. – На плавании постоянная борьба втянуть меня в ритм команды.

– Ну, тут будет немного иначе, – дипломатично обозначает Сергеевич. – В сборную лично я тебя отдавать не собираюсь. После того, как конкретно в твоей категории мы заняли весь финал и оба первых места, на федерации даже вопрос не стоял, кто компетентнее из тренеров именно в этом весе. Просто за тренерское место всей сборной всегда идёт битва. Но сейчас, по текущим стандартам, на национальный чемпионат можно заявляться и отдельно от областной команды, если ты финалист своей области. По тебе в частности вопросов нет. Вот я и спрашиваю тебя: будем заявляться на республику? Я же не знаю твоих планов. Готовиться, если что, только со мной, ни в какую другую команду идти не надо. Не говоря уж о личном апломбе, – Сергеевич довольно улыбается, – это ещё и вопрос индивидуального подхода. Там его не будет. Ну, о компетентности молчу, тут каждый тренер себя считает гением…

– Сергеевич, а как вы себе видите эту вашу усиленную подготовку к национальному чемпионату? Чем она будет отличаться от текущей? Я же не могу ответить на ваш вопрос до того, как пойму, что от меня для этого потребуется.

– Методически выделяются два направления. Первое, наработка офэпэ на недосягаемый уровень. Для иллюстрации… У меня в армии была возможность только с тяжем готовиться. Ну не было больше в части боксёров! Был только тяж до девяноста одного! Правда, он очень техничный был, если для тяжа. – Сергеевич смеётся. – Им же вообще столько уметь не надо… Кстати, тоже Вова. Что делать методически, я и без него представлял, но представь, как выглядели наши спарринги?

– Это же очень искажённый и смещённый рисунок боя, – соображаю на ходу. – Гораздо более акцентированный удар, но пока не представляю, как выглядела у вас плотность боя.

– Там всё смешно было, – Сергеевич на секунду закатывает глаза, видимо, что-то вспоминая. – В общем, опуская ненужные детали… Во-первых, он действительно техничный был, в габаритах намного больше, руки длиннее, как бы и не идеальный тренажёр. Но самое главное – удар. Тренироваться тяжело было, факт. Но зато потом! – Сергеевич отрывается от чашки, что-то вспоминает, смеётся и продолжает. – Я когда на первый бой вышел, ещё в округе, очень опасался: кустарщина сплошная вместо подготовки, а там и со спортроты народ заявлен был, и не только. Офицеры ещё были. Ну, думаю, убьют… А уже в первом бою смотрю – на удары просто внимания могу не обращать. Не пробивает! Даже если попадает! А противник сходу серьёзный попался. Мастер спорта, чемпион то ли Москвы, то ли Питера.

– Это после тяжа такой контраст? – заинтересовано подвигаюсь ближе.

– Ну, – кивает Сергеевич. – Если сравнить с массажем, то считай, тебя всё время огромный здоровяк мял, а тут вдруг ребёнок. Можно просто не обращать внимание на встречные воздействия. Не скажу, что о защите вообще забыть, но сам факт, что нокаута можно не опасаться, здорово развязал руки. А тогда уже «включилась» и вся предыдущая подготовка. Кое-что я и до армии умел, всё таки институт физкультуры и чемпион республики по боксу. А уж когда округ выиграл, то потом совсем другие тренеры дальше готовили… Саня, но мы не о том, – останавливает сам себя Сергеевич. – Я всё к тому, что мы твоей физподготовкой практически не занимались. А если начать копать, то мало ли какие ещё в тебе таланты можно обнаружить! Это было первое. И второе. Наработка тактических решений на автомате. – Без перехода завершает Сергеевич.