Текст книги "Доктор 4 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

По итогам нашего посещения оказывается, что Вовику лежать в больнице ещё неделю. Местные хирурги вроде бы всё сделали нормально, но дело, как говорится, находится на контроле «на самом верху» и хирурги настаивают, что они должны наблюдать швы в течение недели.

Вовик, в принципе, не против задержаться тут подольше, поскольку его напрягает по времени только оговоренный срок возвращения из мини-отпуска в банк. А поскольку тут сам Роберт Сергеевич, то…

Асель сказала, что жить будет с Вовиком в палате и от ключа либо номера в БУРЖ АЛЬ АРАБ отказалась:

– Ну что я его тут одного оставлю? – кивает она на довольного Вовика, который лежит под простынёй полностью раздетый. Думая, что это никому не видно.

Сюда уже занесли вторую кровать, специально для неё, но по нетронутой постели видно, что Вовик с Аселей обходятся пока одной кроватью. Где спят вместе.

Мы болтаем о том о сём ещё минут тридцать и уже собираемся уходить, когда проведывать Вовика приезжает и Роберт Сергеевич. Вовик, едва не жмурясь от удовольствия, принимает все сопутствующие случаю поздравления, благодарности и прочие подобающие моменту ништяки.

– За работу не волнуйся, – говорит ему Роберт Сергеевич, аккуратно присаживаясь на край кровати и скользнув взглядом по нетронутой второй. – Форс мажор, никто не мог предсказать. Выздоравливай спокойно. В банке тебя прикроют.

– Хе-хе, приятно иметь родню в начальстве, – веселится Лена, взъерошивая волосы на голове отца, но осекается и съёживается под взглядом Асели, Вовика и Роберта Сергеевича. – Да ладно, уж и пошутить нельзя…

Мы сидим ещё какое-то время, через которое Асель, презрев свою стеснительность и приличия, говорит всем открытым текстом, что им с Вовиком пора отдыхать, особенно ему.

Лена обиженно широко открывает глаза, Роберт Сергеевич улыбается, и через пару минут мы выходим.

– Ну что, вы сейчас куда? – спрашивает он на улице возле машины, которая его привезла. – В отель спать?

– Да мы поспали днём, – задумчиво отвечает Лена и вертит головой по сторонам. – Батя, а клуб МОСКВА это где-то тут?

Роберт Сергеевич широко открывает глаза от удивления и отвечает:

– Да понятия не имею! Отель MOSCOW тут есть недалеко. Как раз на улице Аль Мактум. А что?

– Название улицы смешное, – замечаю. – Я думал, только у нас именем Главы называют города, улицы и аэропорты.

– Оказывается, не только, – смеётся Роберт Сергеевич.

– О, это оно и есть, – потирает руки Лена. – Батя, погнали втроём посидим? Тема есть. Приглашаю! Шурик у тебя ж деньги с собой? – Непосредственно заканчивает она, поскольку одета в одежду без карманов; смартфон в чехле висит на шее.

– С собой, – смеюсь в ответ одновременно с Робертом Сергеевичем.

Я предполагаю, что именно Лена хочет сообщит отцу, потому поддерживаю:

– И правда. Роберт Сергеевич, пойдёмте? Если, конечно, можете.

Я держу в голове, что из-за меня, как бы там ни было, он и сюда прилетел, бросив всё; и вынужден в чём-то помогать Аль Мактуму с этими пленными. Хотя явно не хочет.

Отец Лены смотрит на часы, прикидывает что-то в уме и соглашается:

– Час есть. – Затем обращается к дочери. – Лен, извини, больше не смогу: у меня тут неожиданно на ближайшие два дня образовались задачи, от которых никак отказаться не могу.

– Да без проблем, понятно же, – Лена беззащитно прижимается щекой к отцу. – И так спасибо, что прилетел…

– Ну а для чего ещё родители, – спокойно говорит Роберт Сергеевич, садясь на переднее сиденье возле водителя. – Загружайтесь.

MOSCOW оказывается отелем, рестораном, ночным клубом и не понятно чем ещё в одном здании под одной крышей.

Мы заглядываем было в ночной клуб, но громкость звуков и атмосфера там такие, что Роберт Сергеевич, морщась, сразу говорит:

– Лена, только не тут. Пошли в ресторан.

В ресторане половина персонала говорит по-русски, что нас приятно удивляет.

– Батя, у нас детка будет, – в лоб сообщает Лена сразу после того, как официант подаёт заказ и уходит.

– Поздравляю, – чуть удивляется Роберт Сергеевич. – Вы готовы?

– Тут не такая ситуация, чтоб можно было выбирать, – улыбась, отвечая на его вопрос вместо Лены. – Хочешь не хочешь, а необходимо соответствовать. Требованиям ситуации.

По его эмоциям вижу, что он немного удивлён, но не более того.

– Ну, мы с мамой давно были бы рады, – подтверждает он мои мысли, обращаясь к нам обоим. – Поддержим всем, чем можем. Единственный вопрос… Саша, не хочу лезть в твои дела, а что твои родители? Будешь сообщать? Нас с ними знакомить? Ни на чём не настаиваю, просто прошу сориентировать.

– Мы пока размышляем, расписываться ли, – кошусь на Лену, которая беззаботно наяривает второе мороженное под шоколадом. – Лично мне бы хотелось хоть как-то зарегистрироваться официально. На эту оказию я бы позвал родителей и сестру. Но ваша дочь говорит, что бюрократия никому не нужна.

– Ну-у-у, я, может, и соглашусь, – встряхивает волосами Лена. – Но дайте день-два к этому всему привыкнуть. Я не то чтобы возражала, просто столько событий…

– Не хотите пока тут пожить? – деликатно переводит разговор на другую тему Роберт Сергеевич. – Тут всё же поспокойнее и повеселее. Особенно молодым. Да и почище воздух, чем у нас.

Некрасиво хмыкаю, поперхнувшись чаем:

– Что-то за сегодняшние сутки мне так не показалось!

– Мы на пляж на городской пошли, – поясняет Лена отцу. – Заодно пробежаться по дорожке решили. Так там индюшата с паками сражались, Шурик разнимал.

– Всё в порядке, не пострадали? – вскидывается Роберт Сергеевич.

– Да не-ет, я полицию сразу вызвала, доехали за две минуты, – беззаботно качает головой влево-вправо Лена. – Но у Шурика впечатления от поездки ещё те, пф-ф-ф.

– Саш, твой опыт тут, конечно, здорово по нервам бьёт, – аккуратно подбирает слова Роберт Сергеевич, – но поверь мне. Как понимающему в вопросах безопасности. Здесь обычно так не бывает. Ваши приключения за сутки – это очень большое исключение! Я бы даже сказал, уникальное стечение обстоятельств. И в отеле, и даже и на дорожке у пляжа. А воздух и экология тут… С нашими не сравнить. Я сейчас только о здоровье Лены говорю.

– Переезд с такой скоростью, практически, моментально, однозначно обсуждать не готов. – Отвечаю, не задумываясь ни секунды. – Есть же обязательства и планы дома, в том числе перед пациентами. Пока от нас там столько людей зависит, что бросить всё на ровном месте просто не реально. – Подумав, добавляю более понятных родителям категорий. – И сам город очень дорогой. Если сравнивать с нашим. И тут у меня уйдёт какое-то время стать на ноги. Кстати, не смотря на все события, мне тут понравилось. Есть что-то магнетичное в атмосфере, я почувствовал.

Не хочу лишний раз говорить, даже Роберту Сергеевичу, что я чувствую эмоции. И вот положительные и позитивные эмоции и настрой большинства обитателей этого города действуют как солнечная ванна: становится тепло и приятно.

– Мы могли бы помочь. – Осторожно говорит отец Лены. – Уж вас-то тут всяко как-то прокормили бы. Кстати, школа при Посольстве Северных Соседей аккредитована по всем стандартам Таможенного Содружества.

– И стоит десять тысяч долларов в год, – смеюсь. – Вернее, тридцать три тысячи дирхам, но без учебников, формы, доставки. Я смотрел в интернете их сайт. Если это всё прибавить, получится даже больше. Роберт Сергеевич, поймите меня правильно. Эмоционально, мне тут комфортно, даже не смотря на все события последних суток. И, если бы дело было только во мне, я бы, возможно, и согласился. Но с ожиданием прибавления в семье; женитьбы; всего, что с этим связано… Вешаться вам на шею мы не будем, вы же знаете. А работать тут я не смогу, я уже поглядел местное законодательство.

– Ну, работать можно и в нашем банке… И на местное законодательство не сильно оглядываться…

– Батя, нет. – Перебивает всех Лена, за что я ей в этот раз искренне благодарен. – Не вариант. По крайней мере, пока что. Я сама не готова. Я как бы не против сюда перебраться, но категорически не срочняком и не до рождения ребёнка.

– Как-то ритм жизни и график перестраивать в этой связи планируете? – деликатно интересуется отец Лены. – Не хочу лезть не в своё дело, но, возможно, кое в чём могли бы и мы поучаствовать? И кстати. Вам будет удобно в сегодняшней квартире? Или, может быть, вы всё же рассмотрели переезд к нам? Места хватает, а многие проблемы решаются автоматически.

– Батя, мы только сегодня узнали, – отвечает Лена. – Ещё не садились думать. В смысле, ничего ещё не планировали.

– Я немного думал, – говорю после неё. – Могу сказать только за себя пока. Собираюсь лицей добить экстерном. Сдать все экзамены, чтоб высвободит время. Как можно скорее. Вот это однозначно то изменение, которое я уже вижу. Об остальном будем думать, когда схлынет эйфория.

– А потянешь? – уважительно спрашивает Роберт Сергеевич после небольшой паузы. – Лицей экстерном, имею в виду?

– Более чем. Вернее, по серьёзным предметам однозначно потяну, – поправляюсь. – А по чепухе типа литературы и истории, просто как-то буду решать… Может быть, даже за деньги попытаюсь. Ещё не говорил с директрисой. – Решаю от Роберта Сергеевича ничего не скрывать.

– А серьёзные предметы это у нас какие? – смеётся отец Лены.

– Физика, химия, все математики, биология, – перечисляю. – Ещё бы назвал информатику, но не в нашей школе. Я информатику сейчас знаю лучше нашего учителя. Ещё английский бы назвал, но его сейчас все знают.

– Ну, если собираешься в медицинский, то литература и история тебе действительно ни к чему… Ладно, смотри, есть такой вариант. Это, конечно, не мой уровень, но если у тебя в твоём лицее будут какие-то барьеры, скажи. – Роберт Сергеевич задумчиво смотрит на тарелку с салатом. – Я не помню, как там с экстернатом, но у нас в НИШе я наверняка это всё решить смогу. На золотую медаль не рассчитывай, но сам экстернат принципиально решу. Быстро решу, – добавляет он через секунду.

– Спасибо большое. – Такой запасной вариант во многом развязывает мне руки. – Я вначале попробую сам, оно и для тренировки в жизни полезно. Как учебно-тренировочное упражнение. Если же вдруг упрусь в эффективность своих действий, тут же обращусь к вам. О переводе в НИШ.

– Договорились, – кивает отец Лены. – А про учебно-тренировочные упражнения откуда услышал?

– Так всегда знал. После тренировок на полигоне СОП.

– А-а-а, точно…

* * *

В Дубае, пользуясь возможностью неограниченного пребывания в БУРЖ АЛЬ АРАБ, мы, по настоянию Лены, задерживаемся ещё на несколько дней.

Котлинский, узнав от меня по телефону все без исключения наши обстоятельства, на удивление легко входит в положение:

– Хорошо, оставайся. В принципе, главное, по онкологии всё же обратимо? Пауза нас назад не сильно отбросит?

– Вообще не отбросит, я же сделал заделы. Да и организм сам по себе борется, а когда ему ещё показали… давайте не по телефону.

* * *

По возвращении домой, самым первым делом по приезде из аэропорта честно «сдаюсь» Саматову и Арабу. Звоню им из аэропорта и прошу подъехать.

Они забирают меня из дома через два часа и везут на базу, где всё в том же кабинете, после стандартных ритуалов общения с камерой, без купюр рассказываю им все события.

– Это ты мощно там выступил, – присвистывает в удивлении Араб. – Повезло, что тамошние суды не бюрократы.

– Меня в суд никто и не звал. – И дальше рассказываю о шапочном знакомстве с эмиром.

После чего добросовестно сообщаю про инсульт противника в бою.

Араб с Саматовым переглядываются, после чего Араб придвигается ближе:

– А у нас же тут ничего не получалось прошлый раз?

– Я смог считай разово, в стрессе, на пике величайшего страха: беременная жена в коридоре, стволы вот-вот расчехлят и палить начнут. Их восемь человек. И у меня из оружия – только самое главное, из твоего анекдота, – смотрю Арабу в глаза.

– Это что там самое главное? Какое оружие? – подключается к беседе Саматов, вопросительно глядя на нас.

– Интеллект и Устав, – отмахивается Араб, обращаясь затем ко мне. – А повторить ещё раз сможешь? Как оно вообще произошло?

– Знаешь, я думал об этом, – не вижу смысла от них хранить какие-то секреты. – Араб, вот ты сможешь сам себе ногу зашить? Без наркоза, в боевой обстановке?

– Я не знаю, у меня болевой порог низкий, – признаётся Араб, подумав пару секунд. – У Северных Соседей есть один весёлый полковник. Широко известный в узких кругах. Вот он может. Технически реально, но номер не сказать чтоб тривиальный, не сказать что всем по силам, и не сказать что на каждый день.[3]3
  Вот пример того, о чём говорит Араб. Андрей Кочергин рассекает себе голень и аккуратно, без наркоза, матрасным швом зашивает сам себе порез. https://www.youtube.com/watch?v=JURXpSkWJCY


[Закрыть]

– Вот представь, что так себя зашивать надо всё время, пока тренируешься. – Поясняю Арабу и Саматову свои личные ощущения в момент того инсульта. – Оно мне надо? Такой ценой нарабатывать достаточно паразитный и бесполезный лично для меня навык? И, кстати, сразу. Давай вместе вычислять: как изменится психика? Если человек из-под палки вынужден так себя насиловать ради чужих интересов? Тренировка, ещё раз, крайне неприятна и очень болезненна.

– Ты говоришь, крайне неприятные ощущения? – задумчиво повторяет за мной Араб, что-то рисуя.

– На уровне физической боли. Очень ильной физической боли, только на уровне мозга. Не тела или нервной системы. Не знаю, как пояснить. – Смотрю ему в глаза. – Если бы не Лена с Аселей сзади, вообще бы так делать не стал. Это был исключительно экспромт, в стрессе, причём как будто мозги сработали интуитивно, без участия сознания. И мои личные ощущения были крайне неприятными. Повторять категорически не намерен.

Ещё через пятнадцать минут расспросов Араба, которые внимательно слушает и Саматов, определяем для себя (я об этом как-то не задумывался):

в моём случае, алгоритм такого воздействия, судя по конкретному разовому опыту, делится на два этапа. Первое – диагностика. Проще всего испортить то, что у конкретного человека и так барахлит. Например, спровоцировать инфаркт у того, у кого и так предынфарктное состояние. Или инсульт у аналогичного. Или оторвать тромб в вене у того, у кого он и так образован.

Второй этап – непосредственное внесение угнетающих изменений.

После определённого анализа, прихожу к выводу, что в коридоре мне сказочно повезло, что всё сработало. Либо, стресс действительно открывает невиданные ресурсы. Однако управлять этим осознанно, с моей точки зрения, нельзя.

– Ну хотите, давайте меня на приборе об этом же расспросите, – предлагаю. – Чтоб убедится, что я говорю правду. Я не возражаю. Тем более, сам к вам пришёл.

– Я вижу, что ты не врёшь, – хмуро говорит Араб. – Смущает только то, что, по факту, практически возможность такого воздействия существует. Оказывается. Ты же сам вон… Но никак изучить её не можем, поскольку в нашем с тобой случае единственное задокументированное воздействие носит стихийный характер и направленной тренировке, судя по твоим словам, почти не поддаётся.

– Ну-у, тренировать, наверняка, можно, – осторожно напоминаю. – Но только каждый раз через боль прорываться… Кто согласится? И ради чего? Нам это очень надо?

– Не надо, – отрицательно качает головой Араб. – Не тот случай. Ты не наш сотрудник, войны нет… На твой вопрос: если тренировка связана с постоянным преодолением сильной боли, для психики это не бесследно.

– Чем чревато в итоге? – с интересом спрашивает Араба Саматов.

– В зависимости от индивидуальных особенностей, – поворачивается Ара к нему. – Психики. Но в любом случае, ничего хорошего. А то и вплоть до самого плохого… Не хочу даже рассматривать все возможности. Оно как рефлекс будет нарабатываться. И мало ли как подсознательно сработают у тебя мозги на двухсотой тренировке? Когда тебе из раза в раз больно, а мозг стремится эту боль любой ценой прекратить?

– А вокруг люди, – подхватывает мысль Араба Саматов, – которым ты этой болью обязан и подсознательно их уже можешь почти что ненавидеть?

– Точно, – кивает Араб. – Так что это не наш метод.

* * *

Покрутив проблему с разных сторон ещё минут несколько, приходим к выводу, что лично я больше помочь ничем не могу.

– Но спасибо и на этом, – серьёзно говорит Саматов, задерживая мою руку в своей при прощании. – Информация порой штука бесценная. Просто наших возможностей сегодня не хватает, чтоб реализовать именно этот массив. Ну, давай. Араб тебя довезёт. Он сейчас всё равно в город.

– А ты?

– А мне ещё тут есть сегодня чем заниматься.

* * *

Дома застаю Лену, вооружившуюся листом ватмана и рисующую на нём непонятные фигуры. Чуть присмотревшись, узнаю в рисунке очень грубую схему своей квартиры.

– Что творишь? – подхожу сзади и хлопаю её ладонью по тому месту, по которому она обычно лупит нас с Аселей.

– Да вот, планировку анализирую и думаю, что добавить, что убрать, – она не обращает внимания на мой хлопок. – Ребёнок это такая штука, что лучше подумать о дооборудовании заранее.

– Кстати, хотел спросить после этого двухэтажного номера в отеле. Тебе после твоих хором тут со мной не дискомфортно? Нет ощущения, что не так просторно и достаточно скромно всё?

– Мелкий, я умею в отношениях ценить сами отношения, а не любую внешнюю атрибутику. Которая, кстати, внутреннему содержанию самих отношений может вообще не соответствовать! – Лена отрывается на секунду от ваяния своего чертежа, окидывая меня задумчивым взглядом. – Это я тебе даже по своему первому браку говорю…

– Ух ты. Как редко встретишь такое пренебрежение к материальному в современных меркантильных женщинах модельной внешности, – смеюсь, обнимая Лену сзади.

– Эй. Это ты кого меркантильной назвал? – Лена взмахивает волосами, которые легко касаются моего лица.

– Шучу, шучу…

– А если серьёзно, Мелкий, то одна из самых поучительных историй на эту тему, которую я слышала в своей жизни, это «СКАЗКА О СТАРИКЕ И РЫБКЕ», будешь смеяться… Знаешь, я далеко не дура. И как минимум по одному из своих дипломов понимаю, что остановись Старуха из этой сказки на любом из промежуточных этапов, она бы, вместо разбитого корыта, осталась бы с чем-то более материальным. Как минимум – лубяной терем. Или изба? Что там было?

– Да там в финале и на дворец были варианты, – припоминаю сюжет сказки. – Но по-моему тут диплом не нужен, чтоб это понимать.

– Точно. Как вариант был дворец, – покладисто соглашается Лена, не отрываясь от чертежа. – Но есть ещё и второе слагаемое.

– Что-о-о? – тороплю её, поскольку она держит паузу.

– Идеальная совместимость в наше время совсем не так часто встречается. – Серьёзно говорит Лена, повернувшись ко мне и оставив наконец свой чертёж. – И я эту совместимость ценить умею. Вне зависимости от меркантильного антуража, в котором эти идеальные отношения реализуются. Чмок. И с высоты своего опыта и второго брака я понимаю, что если это твой человек, его надо хватать за руки и держать. И никуда не отпускать. А уж в каком доме это происходит, пф-ф-ф… Мелкий, это такая рутина и мелочь! Пошли в спальню? Спина устала, на кровать хочу… У меня есть семья одна знакомая, они вместе около пятнадцати лет. Какое-то время они ко мне ходили на терапию как к психологу. Вот там муж вначале пил. Они поженились, у него были проблемы с алкоголем, которые постепенно углублялись. Он бывший спортсмен, она о его склонности к алкоголю и не знала вначале: ну выпил, ну перебрал… Но когда они стали жить вместе, это всплыло. Вначале это было регулярно по пятницам…

– А что, это проблема? – уточняю по пути в спальню. – Если по пятницам?

– Уже да. Традиционная наркология это уже рассматривает как зависимость. Однозначно. Если есть регулярность, которая ещё и сопровождается ритуалами… Да, Мелкий. Каждая пятница – это уже зависимость. Тем более что очень вскоре у него пятницы стали превращаться в ночи с пятницы на понедельник. Потом постепенно затекать на понедельник на утро… В общем, стали они бороться с алкоголем в итоге.

– Успешно? Я чего-то скептически отношусь к этому в нашей стране. Слишком большое социальное давление…

– Как ни смешно, успешно. Он даже вернулся в спорт. Уж не знаю, в какой роли: то ли во вторые составы, то ли младшим тренером, я не вникала… Бухать он бросил, но после этого ему всё припомнилось на работе. И вышло так, что он, с его высокой планкой уже необоснованных запросов, стал вылетать со всех работ.

– Интересно. А кто он по профессии? – Да аналитик какой-то по финансам… Из серьёзных компаний его стали вышибать, и он катился, катился, катился вниз, пока в итоге не стал работать бухгалтером за триста долларов по двенадцать часов в сутки. По самооценке это ему можешь сам представить как дало. А представляешь, как шикарно завыла его жена? – смеётся Лена. – С оттягом так, и с полным душевным удовлетворением: «Ты мне всю жизнь под откос пусти-и-и-иил!», – Лена явно кого-то передразнивает. – «Неуда-а-а-ачни-и-к! Никаких надежд не оправдываешь!»

– Это и есть пример внешнего локуса контроля?

– Он самый. Причём пример практически идеальный. Как иллюстрация идеальный, а не как модель отношений. Саму ситуацию, конечно, надо равнять… Ну вот. Денег у него не было. Потом настал третий этап в их отношениях. Деньги у него всё-таки появились: выстрелил какой-то его проект, и миллионы не миллионы, Мелкий, но десятки тысяч в месяц. После длительного периода полного безденежья.

– Весьма достойно, – уважительно качаю головой. – Просто снимаю шляпу.

– При этом он не пьёт. – Лена высоко поднимает вверх указательный палец. – Пашет, как зверь. Двое детей у них. – Лена смеётся и продолжает. – А знаешь что самое смешное? Как ты думаешь, жена стала меньше зудеть на ухо или нет?

– Судя по тому, как ты ржёшь, нет? Зудеть не перестала?

– В точку, – Лена давится от смеха. – А самое смешное в этой истории, что отношения между ними лучше не стали. Вернее, отношение жены к мужу… Жена как п-ела, пардон, так и не меняет курса. Хи-хи. Регулярно по три часа в день. Как п-ела с шести до девяти, так и п-ит. Вот он, классический пример того, когда один развивается и в своём развитии куда-то уходит. Причём к лучшему. А второй застывает в своём упорстве, ещё и с необходимостью серьёзной коррекции… Но я не о том. Как думаешь, этот брак ждёт что-то хорошее в будущем? Я, как психолог, там сделала всё, что могла.

– И?

– Но хотеть измениться должны оба. – Заканчивает Лена. – Отношения такая штука, что напрягаться надо обоим.

– Как по мне, то, что он и пить бросил, и по финансам в итоге всё порешал и прорвался… В наше время снимаю шляпу. К сожалению, в нашей стране даже что-то одно из двух удаётся далеко не всем. А чего он от неё не свалит?

– У них дочь очень сильно больна. И о разводе по причинам здоровья дочери не может идти и речи. Вот так.

– Интересно, – спохватываюсь, – но ты это всё к чему?

– Я это к тому, Мелкий, что если любить друг друга, то размеры не важны, – смеётся Лена. – Особенно квартиры. Тем более что жилплощадь у тебя не такая уж маленькая. Особенно для твоих детских лет. Чмок.

– Слушай, а мне вот другой сценарий приходит в голову, – улыбаюсь своим мыслям. – Этот вот мужик, о котором ты сейчас рассказываешь, он же за пятнадцать лет если бы хотел что-то изменить, наверняка бы что-то изменил? Значит, его всё устраивает? Мне в голову приходит аналогия с Бахтиным у нас на кухне. Помнишь, он сказал, что если народ смеётся в фейсбуке, но не выходит на улицы, значит, монархия всех устраивает? Может быть что и у них всё так?

– Не совсем. Я всё же знаю ситуацию изнутри.

– Ладно не будем спорить… всё равно каждый останется при своём мнении.

* * *

Утром прихожу к восьми утра стучусь в кабинет директрисы.

– Жанна Маратовна, здравствуйте, очень нужно с вами поговорить. На серьёзную для меня тему.

– Что случилось? – откладывает в сторону какую-то папку директриса. – Здравствуй.

– У меня изменились личные обстоятельства и мне бы хотелось поскорее развязаться с лицеем. Поможете? Что нужно, чтоб сдать весь курс экстерном?

– Ты знаешь всё до конца школы? – удивлённо спрашивает она. – О деньгах не говорю, сам понимаешь, такие усилия по организации комиссии даже мне, как директору, будут не бесплатны…

– Всего не знаю. Знаю только по тем предметам, с которыми мне жить и работать дальше. А всякие литературы с историями, хотел через вас договориться…

– … подводим итог. Первое, необходимо твоё заявление, но это самое лёгкое. Второе, я его рассматриваю лично; ну тут считай тоже договорились. Третье, создание экзаменационной комиссии. В нашем конкретном случае, в состав комиссии должны будут войти представители районного образования. – Директриса смотрит на меня. – Где я это заявление регистрирую. Возможно, лично мне удастся с ними договориться, чтоб они не присутствовали. Но гарантировать нельзя, поскольку не ясно, кого из них назначат. И готовиться всё равно нужно. Насколько я знаю, по гуманитарным у тебя…

– Вот это неожиданно, – присвистываю от удивления. – Вот это номер…

– А ты как думал? – серьёзно смотрит на меня директриса. – Экстернат является очень неприятным для всего образования феноменом. Я лично не сталкивалась, представь, вот за все свои годы. Но я давно в системе образования и уверенно прогнозирую действия всех по цепочке, кого придётся задействовать.

– А что в экстернате такого? В чём подвох? Обычные же экзамены, включая Единое Национальное Тестирование, проводятся исключительно силами педколлектива учебного заведения? Зачем в нашем случае представители вышестоящих организаций?

– Потому что сам факт твоего заявления о сдаче экстерном, во-первых, по процедуре доходит до министерства. До самого верха. Такой закон. Во-вторых, это же заявление является автоматическим сигналом: либо у нас появились слишком умные дети, которым просто тесно в рамках нашей Системы. Либо, школьная программа на уровне Министерства составлена настолько бездарно, что учащиеся сами берут на себя функции и школы, и гороно, и министерства; обучают себя сами, готовятся к экзаменам и в среднем образовании не нуждаются. – Директриса серьёзно смотрит на меня поверх очков. – Как следствие, не нуждаются в школе. Каждый такой вот случай расценивается как прямой вызов Системе образования.

– Ну да. А это уже угроза системе государственного управления, – я начинаю понимать. – Поскольку школа у нас не столько образовательное учреждение, сколько воспитательное. Хотя на вывесках мы этого не пишем…

– Саша. Я категорически не хочу ни слушать, ни слышать твоих последних сентенций. – Ледяным голосом говорит директриса. – Пожалуйста, цени сам факт того, что я с тобой сейчас об этом разговариваю. И пожалуйста, избавь меня от своих философских размышлений на темы мироустройства и всемирного заговора против десятого бэ.

– Простите-простите-простите, – миролюбиво поднимаю руки. – Меня занесло…

Всё равно каждый останется при своём мнении, зачем спорить.

– Гуманитарные я, конечно, могу и не сдать… Либо на них придётся так сосредоточиться и фокусно ими заняться, что траты времени и отходняк потом нивелируют все плюсы… Жанна Маратовна, а вот если бы я был вашим сыном. – Пробую начать с другого конца. – Вы бы, как моя мать, знали, что я силён в точных науках, включая химию; возможно, даже за пару курсов ВУЗа знаю. – А может, и не за пару курсов, добавляю мысленно. А за пару ВУЗов. – И мои личные обстоятельства сложились бы так, что мне бы было нужно как можно скорее окончить школу. Просто кровь из носу. Ещё допустим, вы были бы лишены возможности мне помочь лично, просто чтоб в качестве матери не подставляться на должности… А советом вы бы мне как помогли? Ведь с вашей высоты даже совет… – не заканчиваю фразу, предоставляя ей самой додумать окончание.

– Если бы я была твоей матерью, – смеётся директриса, – я бы в первую очередь из тебя вытрясла, что за срочность с экстернатом. Как мать, я бы вначале оценивала задачи, – продолжает смеяться она, вопросительно глядя на меня. – Ведь экстернат, видимо, всё же не цель, а инструмент?

– Ну, да… – После секундного размышления, не вижу причин от неё что-то скрывать. – Жанна Маратовна, причин три. Первая: я действительно знаю математику, физику, химию и биологию на гораздо более высоком уровне, чем требуется на выпускном экзамене.

– Именно поэтому ты не стал участвовать в олимпиаде? – директриса с любопытством подвигается ближе к столу.

– Да. Счёл, что это будет нечестным… Вторая причина: я не хочу терять времени больше, чем это необходимо. У меня сейчас есть более чем серьёзные основания торопиться, я о жизненном этапе.

– Которые наверняка вызваны третьей, главной причиной. – С улыбкой заканчивает за меня директриса.

– Точно. Я жду ребёнка и примеряю на себя роль главы семьи.

– Удивил. – Через целых две минуты полной тишины ошарашено признаёт директриса. – Если честно, считала тебя самым взрослым из всего лицея. По крайней мере, в этом году…

– Вы считаете, что у меня это по недомыслию и по неопытности? – настаёт моя очередь смеяться.

Директриса молчит в ответ, сочувственно глядя на меня.

– Жанна Маратовна, я очень тронут тем, насколько близко к сердцу вы восприняли мои личные обстоятельства, но даю вам честное слово: я полностью контролирую ситуацию и у меня всё в порядке. В вас сейчас просто говорит стереотип по отношению к моему возрасту. Спасибо огромное, – улыбаюсь, – но давайте вернёмся к совету. Буду за него очень благодарен.

– Мне не просто переключаться с мысли на мысль, погоди, – качает головой директриса. – Ошарашил… Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Она встаёт, подходит к двери, закрывает её на ключ и возвращается обратно, протягиваю руку к смартфону:

– У тебя какой урок первый?

– Физкультура. Пришёл только с вами поговорить.

– Тьфу ты, ты ж от неё вообще освобождён. – Директриса откладывает смартфон на край стола. – Думала, кого из учителей предупреждать, что тебя на первом уроке не будет…

– Слушайте, вы так близко к сердцу всё приняли, что мне теперь даже неудобно за то, что вас втравил, – признаюсь ей. – Давайте попробуем вас успокоить? У меня есть своя квартира, в хорошем районе, в новом доме, тут практически рядом. У меня есть работа, на которой меня недавно повысили, и доход от которой выше, чем в среднем по городу даже среди взрослых. Плюс перспективы по этой работе. Эта работа мне очень нравится, и я видел не много взрослых, которые так же радовались бы своей работе. Я имею решение суда о свой дееспособности, что косвенно говорит в пользу того, что думать я умею. Пожалуйста, не волнуйтесь!

– Шестнадцать лет, – как-то заторможено отвечает директриса. – Шестнадцать лет… И ведь не скажешь ей сейчас, что я вовсе не так молод, как кажусь именно ей. Бросаю на неё частоту покоя, плюс «надавливаю», поскольку она собирается чуть ли не всерьёз расстроиться.

– Жанна Маратовна, пожалуйста, не расстраивайтесь. У вас правда нет причин переживать, меня всё устраивает. Если возможно, давайте лучше вернёмся к совету?