Текст книги "Герой ее романа"

Автор книги: Селина Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава десятая

Долго, долго он просто смотрел на нее. Даже когда ночное небо раскололось на мириады цветных огней, он не мог оторвать глаз от женщины, мирно спавшей в его объятиях.

– Проклятие, – наконец прошептал он.

Какого черта? Что он натворил? Нельзя было доходить до этого. Нельзя было позволять, чтобы влечение пересилило самоконтроль. Черт возьми, ему тридцать три года. Он совсем не подросток, для которого секс на первом месте. Но... она такая сладостная, такая неотразимо теплая, такая щедрая... Невозможно противостоять искушению.

А теперь она решила, что любит его.

Он глядел на женщину, доверчиво спавшую в его объятиях. Розовые губы чуть приоткрыты. У него что-то сжалось в груди. Она заслуживает лучшего. Она заслуживает мужчину, который даст ей то, что ей нужно. Который даст ей ощущение «навсегда». Дакота в «навсегда» не верил.

– Прости меня, малышка, – прошептал он и убрал влажный локон с ее лба.

Она вздохнула и крепче прижалась к нему. Он держал ее в объятиях до тех пор, пока ветер с озера не стал прохладнее. Дольше откладывать нельзя. Его ждут дела.

Сара медленно повернулась. Постепенно до нее дошло, что матрас под ней слишком твердый. Это явно не ее кровать. И тепло, окутывавшее ее всю ночь, куда-то исчезло. Ей с трудом удалось открыть глаза. Незнакомая комната. Приглушенный свет от маленькой настольной лампы. Возле кровати высится темная фигура, странно молчаливая и неподвижная.

– Дакота?

– Я здесь.

Она улыбнулась и томно потянулась. В памяти всплыли события прошедшего вечера. Она чуть поморщилась, когда почувствовала, как болит все тело.

– Сара? – раздался озабоченный голос. – Как ты?

– Все прекрасно. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка перешла в широкий зевок.

– Тогда спи. – Он подошел к комоду.

Сара села, прикрыла простыней грудь и с удовольствием стала смотреть на него. Он надел поношенные джинсы, но бронзовая спина оставалась доступной ее жаждущему взгляду. Потом выдвинул ящик, достал футболку, надел ее и стал засовывать нижний край под ремень джинсов. Нахмурившись, Сара отметила, что у него мокрые волосы. Похоже, он только что принял душ.

– Который час? – озадаченно спросила она.

– Пять. – Он сел в кресло и взялся за сапоги.

– Куда ты так рано? Еще даже не рассвело.

Натянув сапоги, он наконец повернулся к ней лицом. Никакого выражения.

– Через пару часов я должен лететь в Заир.

– В шахте что-то произошло? – моментально встревожилась она. – Еще один взрыв? Или что-то с Локом?

– Там все в порядке. Лок жив и здоров.

– Тогда я... я ничего не понимаю. – Она изумленно уставилась на него.

– Нечего понимать. – Лицо жесткое, точно камень. Ледяные серебристые глаза будто не видели ее. – Сегодня я возвращаюсь домой. Я пытался сказать тебе об этом вчера, но...

Но она была слишком занята, соблазняя его, чтобы слушать.

– А как же... Как же юбилей?

– Уверен, если ты обратишься к кому-нибудь из симпатичных тебе ковбоев в баре «Хонки Тонк», то любой из них будет счастлив выполнить твою просьбу, – многозначительно улыбнулся Дакота.

– Понимаю. – Она закусила начавшую дрожать губу.

– Мы заключили сделку, Сара. Ты знала, что рано или поздно я уеду.

Да, она знала. Но после прошлой ночи, когда он так любил ее, она совершила глупость. Позволила себе мечтать. Надеяться: мол, она что-то для него значит и он предложит ей поехать с ним в Африку.

Эмоции сжали горло, она еле могла дышать.

– Прошлой ночью мы любили друг друга, – прошептала она.

– Нет, Сара, мы занимались сексом. Не путай одно с другим. Это разные вещи, – хрипло проговорил он.

– Правильно. У меня была любовь, а у тебя секс. Это не меняет факта, что я все еще люблю тебя.

– Нет, проклятие! Не любишь ты меня! – Словно маска слетела с него, глаза горели бешенством.

Сара вздрогнула от страстности его реакции и молча смотрела на него. Он отвернулся, в отчаянии застонав, и надел куртку.

– Ты все еще не поняла, дорогая? – Теперь от глаз веяло арктическим холодом. – Как по-твоему, с чего бы вдруг я заинтересовался такой женщиной, как ты? Почему, по-твоему, я пытался помочь тебе?

– Я думала...

– Ты думала, что я клюнул на пару карих глаз и улыбку? – Он взял чемодан, стоявший у кровати. По-прежнему холодная улыбка. – И ты опять ошиблась. Я говорил тебе, что нельзя быть такой наивной. Правда в том, что ты попросила, а я подчинился. – Его пальцы уже обхватили ручку двери.

– Дакота? – прошептала она.

Он остановился на пороге.

У Сары болезненно екнуло сердце.

– До свидания, крошка. Когда будешь уходить, не забудь запереть дверь.

И ушел.

С сухими глазами и дрожа от холода, Сара долго сидела на пустой кровати.

Слова пошли рябью, потом замерцали, словно мираж в пустыне. И наконец буквы рассыпались и совсем исчезли. Подняв на лоб очки, она прижала пальцы к глазам. Нельзя так долго смотреть на экран. Но и оторваться трудно. Не сейчас. Писать страницу за страницей, заполнять их строчками – это своего рода терапия. Хотя и несколько странная. Пока она сосредоточена на том, чтобы закончить «Июль в Иерусалиме», пока она придумывает самые изощренные способы наказания Ягуара, ярость, которая булькает под кожей, не выплескивается.

Оцепенение длилось только один день. Потом ее охватило бешенство. В результате на принтере появился конверт с банкнотами. Она чуть не отослала его. Но странная скованность в груди, твердый ком в горле и острая боль в сердце остановили ее. В глубине души она знала, что если отправит конверт, то отношениям с Дакотой придет конец. Раз и навсегда. А она пока еще не готова к этому. И Сара продолжала писать. Пусть у нее жжение в глазах и тяжесть во всем теле, зато ее литературный агент будет счастлив. Сара опустила очки и снова застучала по клавишам.

Несколько раз звонил телефон. Она не брала трубку и без перерыва печатала.

Звонил дверной колокольчик. И раз, и два, и три. Она только быстрее печатала.

Звон колокольчика сменился глухими ударами в дверь. Она пыталась не обращать внимания, но грохот не прекращался. Напротив, он стал еще громче и яростнее.

– Проклятие! Обязательно надо помешать! Разве я смогу так закончить работу? – ворчала она, подходя к двери. – Чего ты хочешь? – сверкнула она глазами, открыв дверь.

– Ну и видок! Будто тебя машина переехала. – Кэйт вошла в дом. – Дважды.

– Прекрасно. – Сара хлопнула дверью. – Благодарю за комплимент, и, пожалуйста, не утруждай себя больше, уходи. Мне надо закончить работу.

– Солнышко, я с места не сойду, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Сначала Дакота Уайлдер умчался из города быстрее, чем можно было крикнуть вслед ему «трус». Потом ты снова превратилась в отшельницу. Что случилось?

– Что ты хочешь выпить? Чай со льдом, кофе, лимонад? – Сара направилась в кухню.

– Я пришла не лимонад пить. Я пришла узнать, жива ли ты? Ты же не отвечала на телефонные звонки!

– Я включила автоответчик. Мне было некогда.

– Целых трое суток? И ночью и днем?

– Да, – с вызовом бросила Сара. – Ты же знаешь, какая я, когда пишу. – Она попыталась засмеяться. Но смех получился отрывистый и горький.

– Да, по-моему, знаю, – задумчиво протянула Кэйт и пошла в кухню вслед за Сарой. – Вы опять любили друг друга?

– Нет, Кэйт, мы снова занимались сексом, – равнодушно поправила подругу Сара. Она искала чистый стакан. – Все было хорошо, но, по-моему, землетрясения не случилось. Потом он ушел. Так что предложить тебе выпить?

– Этого я и боялась. Сара, солнышко, пожалуйста, расскажи мне.

– Кэйт, не подстрекай.

– Как я могу не подстрекать? – закричала Кэйт. – Посмотри на себя! Только посмотри, что ты натворила с собой. Когда ты последний раз спала? Когда ты выходила из дома? Когда ты обедала в последний раз?

Сара осторожно поставила стакан на рабочий столик и ухватилась за край столешницы.

– Господи, – продолжала Кэйт, – хоть бы этих двух недель не было.

Сара закрыла глаза. Как бы она хотела, чтобы не было этих двух недель. Чтобы она никогда не встречала у «Билли Джо» этого мужчину с черными волосами и серебристыми глазами. Старая обида на Паркера – это ничто. Ничто в сравнении с беспощадной болью, пронизывающей ее сейчас.

«Как по-твоему, с чего бы вдруг я заинтересовался такой женщиной, как ты?»

– Родная, я понимаю, сейчас ты обижена, но...

– Обижена? – Сара вихрем повернулась к подруге. – Я не обижена. Я в ярости! Слышишь? В ярости!

– У тебя есть полное право злиться на него...

– Ты не понимаешь. Я злюсь, Кэйт, на себя. За то, что позволила застать себя врасплох. Я ведь знала, что так все будет. Знала, но позволила себе в него влюбиться.

– Откуда ты могла знать?

– Потому что мужчины не влюбляются в таких женщин, как я, – без выражения проговорила Сара. – Паркер дал мне первый урок. Такой болезненный, что надо бы запомнить. А я забыла. Я попала в плен фантазии, будто он может полюбить меня только потому, что мне очень хотелось в это верить.

– Это не фантазия, родная. Разве ты не видишь? Это случилось, и ты стала другим человеком.

– Смешно. Я не чувствую в себе никаких перемен. Какая была после последнего пинка, такой и осталась, – саркастически заметила Сара.

– Разве ты не говорила на прошлой неделе, что ощутила себя новой личностью? – возмутилась Кэйт. – Скажи честно, месяц назад ты рискнула бы взобраться на седло «Харлея»? Сыграть в бильярд с компанией ковбоев? Идти среди ночи любоваться звездами? Остановить ограбление? Спать с мужчиной?

Сара упрямо молчала.

Кэйт вернулась в гостиную, взяла свою сумку и повесила на плечо.

– Прекрасно, можешь не отвечать. Можешь всю оставшуюся жизнь сидеть в этой маленькой крепости, прятаться от людей и жалеть себя. Но запомни! Под этим вылинявшим халатом и крысиным гнездом в волосах, за этими ужасными очками скрывается настоящая Сара Мэтьюз. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты выпустишь ее на волю и позволишь в следующую субботу поехать на этот чертов юбилей. Пусть она покажет, из чего сделана.

Сара молча наблюдала, как Кэйт подошла ко входной двери и открыла ее.

– Кэйт, ты не смеешь уходить, не сказав мне, во что одеться.

– Это легко. – Кэйт разулыбалась. – Тебе нужно что-то сексуальное. Провоцирующее. Завлекательное. Соблазняющее.

– Подумай как следует. Это же годовщина свадьбы родителей.

– Положись на меня, родная. У нас чуть больше недели до знаменательного дня. За это время, обещаю, я сделаю тебя совершенно новой женщиной. – Кэйт вышла на веранду.

– Куда же ты?

– В город. Надо подобрать несколько журналов мод.

– Не сделаешь мне одолжения? Отправь по пути конверт.

Дакота взял с письменного стола нераскрытый белый конверт и повертел в пальцах. Чуть ли не полчаса он смотрел на обратный адрес, аккуратно напечатанный в левом верхнем углу. Почему ему так не хочется открывать конверт? Он был в то утро таким подонком, что меньше всего ожидал получить от Сары письмо.

Пулю в лоб между глаз больше в ее духе.

– Проклятие, Уайлдер, какого черта, что с тобой происходит?

Дакота поднял голову, уронил неоткрытый конверт в ящик стола. И вопросительно вскинул бровь. Перед ним стоял высокий, хорошо сложенный мужчина, который секунду назад ворвался в его кабинет.

– Ничего, черт возьми. Кроме того, твой вопль продырявил мне барабанные перепонки.

– Ты вернулся неделю назад. И с тех пор сидишь без воздуха в этом шкафу и вкалываешь. Это совсем на тебя непохоже! – Лок пригладил свой рыжий ежик. – Обычно ты никогда не сидел запершись в этом душном кабинете. Разговаривал с шахтерами и их женами, нагонял страху на бюрократов, проверял, как идут дела...

Дакота не стал говорить Локу, что прошлой ночью вообще не ходил домой. Что ждало его там, кроме пустоты? Вся будущая жизнь представилась ему еще более никчемной и одинокой, чем раньше.

– После возвращения ты даже не зашел в «Кантину» погонять со мной шары. Ребята спрашивали о тебе. Черт возьми, даже Большой Эдди скучал по тебе. Он говорит, что, с тех пор как ты уехал, он не сыграл ни одной партии с достойным противником. Почему бы тебе не заскочить туда сегодня вечером?

– Я не в настроении. – Дакота сел и устало провел рукой по подбородку.

Всю неделю у него ни к чему не лежали руки. Наверно, потому, что любое дело напоминало Сару. Конечно, можно бы пойти поиграть в бильярд. Но перед ним тут же возникала Сара. Он мысленно видел, как она стоит, прислонившись к столу, в «Хонки Тонк» и сжимает в руке кий. Она сияет улыбкой, потому что уложила в лузу свой первый шар.

Эта женщина доводила его до сумасшествия.

Нельзя даже выйти на воздух полюбоваться звездами. Тут же вспоминается ночь, когда они вместе смотрели в небо. И появляется мечта, чтобы она была рядом. Он не мог заснуть, не представив ее в своих объятиях. Такую мягкую, теплую, очаровательную. Он думал о той волшебной ночи, когда они любили друг друга. А потом то ужасное утро. Умоляющее выражение в ее глазах. Надежда и недоумение в голосе, когда она последний раз окликнула его по имени. И наконец ее взгляд, когда он уходил. Дакота никак не мог отделаться от чувства, что в то утро он убил что-то хрупкое и бесконечно ценное.

Он убеждал себя, что сделал это ради ее пользы. Уж он-то хорошо знал, что к людям привязываться нельзя. Они награждают вас любовью, а потом уходят или умирают. И человек остается в отчаянном одиночестве... Нет, он правильно поступил, что покончил со всем этим. А то она еще больше привязалась бы к нему, а он влю...

– Проклятие, Уайлдер, кончай с этим! Послушай, ты доводишь нас всех до белого каления! Если бы я так хорошо не знал тебя, то подумал бы, что ты одурел от любви.

– Если у тебя нет дела, убирайся из моего кабинета и позволь мне заняться работой.

– Позвони ей и избавь нас от своего скверного настроения.

– Дверь сзади. Воспользуйся ею.

– Старина, у тебя это серьезно.

Дакота обозвал друга грубым словом, но тот не обратил внимания и с той же широкой улыбкой вышел из кабинета. Когда за Локом закрылась дверь, Дакота провел дрожащими пальцами по волосам.

Одурел от любви.

Понимание ударило его по голове с силой парового молота. И все его рассуждения о том, что такое любовь, разлетелись на мелкие осколки. Правда потрясла своей простотой.

Нравится это ему или нет, но он уже потонул в любви от макушки до пяток. Тупой и трусливый, он боялся признаться в этом даже себе. Конечно, такое признание грозило болью и обидой. Ведь Сара могла бы и отвергнуть, и оставить его. Но если он всегда будет избегать риска, то на все оставшиеся дни осудит себя на жизнь без любви, без улыбки Сары, без ее смеха. Осудит на пожизненное одиночество.

Открыв ящик, он достал письмо Сары. Долго смотрел на конверт. Наконец осторожно открыл его и вынул чек. Знакомая сумма. К чеку прикреплена маленькая желтая записка. Три слова. «Плата за услуги».

Он откинулся на спинку кресла. Губы медленно скривились в улыбку. Убийственную улыбку.

Сара стояла у лестницы, ведущей ко входу в дом родителей. Она пыталась подавить нараставший страх перед массивной дубовой дверью.

Во-первых, она опоздала. И не на несколько минут, а на два часа.

Во-вторых, ее никто не сопровождал. У нее не было кавалера.

Закрыв глаза, Сара пыталась убедить себя, что не боится. Однако ноги подгибались и путались в парящих слоях черного шифона. В груди, туго стянутой лифом без бретелек, бешено колотилось сердце.

Когда она последний раз испытывала такое состояние? В баре «Хонки Тонк». Тогда Дакота предложил ей руку. Прочный якорь в море страха. Как бы она хотела видеть его рядом. Спрятать холодные пальцы в его сильной ладони.

Сара вздохнула и начала подниматься по лестнице. Надо жить дальше. Нравится ей это или нет, сегодня она одна. Придется призвать на помощь всю отвагу и пройти это испытание в одиночку.

Дом не изменился. Хрустальные люстры. Со вкусом подобранные безделушки. Те же самые гости, друзья и деловые партнеры. Смокинги и бальные платья от дизайнеров. Смех, болтовня, старательно поддерживаемая веселая атмосфера. Музыка, еда, разговоры – все то же самое. Но появилось одно отличие.

В этот раз Сара по-настоящему развлекалась.

Десять минут назад она вошла в бальный зал с высоко поднятой головой и с улыбкой на губах. Невероятно, чего можно достичь уверенным видом. Те самые люди, которые раньше смотрели на нее, будто на белую мраморную колонну, теперь улыбались ей и вежливо кивали. Кто-то даже схватил с подноса проходившего мимо лакея бокал шампанского и предложил ей. Сара сделала глоток, поморщилась от ударившего в нос газа и поставила бокал на стол.

Конечно, помогало то, что почти никто не узнавал ее. Кэйт настояла, чтобы они на уикенд съездили в большой город. В Йорквилле для полной переделки обе «девушки» пошли в салон к модному стилисту. В результате у Сары появилась новая эффектная стрижка, она подобрала себе контактные линзы и полностью обновила гардероб. Как утверждала Кэйт, каждая вещь «кричала» о сексуальности и самоуверенности знаменитого писателя.

Трансформация вроде бы удалась. Не прошло и минуты, как Сара стала одной из гостей. Такой же, как все. Главное испытание предстояло пройти у родителей. Она изучила зал, полный народа, заметила темную голову матери в центре тесного кружка пожилых дам и медленно подошла к ним. Мать повернула голову и вежливо улыбнулась. Секундой позже улыбка застыла на ее губах, карие глаза удивленно уставились на дочь.

– Сара!

Да, наконец-то собственная мать узнала ее, мелькнула печальная мысль. Сара наклонилась и поцеловала хорошо напудренную щеку.

– Поздравляю, мама.

– Благодарю... Спасибо, дорогая, – пробормотала миссис Мэтьюз. – Леди, вы помните мою дочь, Сару?

Раздался вежливый хор голосов, подтверждавших, что они помнят Сару.

– Вы имеете в виду ту девушку, которая должна наконец привести в семью парня? – вдруг раздался недовольный голос.

Сара не могла сдержаться и расхохоталась.

– Да, Элайз, это она. – Миссис Мэтьюз болезненно улыбалась, глядя на дочь.

– Ну, уйдите же с дороги, дайте мне посмотреть на нее, – скомандовал тот же раздраженный голос. – Она молодец, если у нее хватило здравого смысла бросить Джексона – этого пустого красавчика, которого вы с Кеннетом нашли для нее.

– Элайз, прошу тебя.

Обладательница сердитого голоса наконец появилась из-за спин двух других дам. Крохотная фигурка, обильные драгоценности в ярко-золотистых волосах, живые голубые глаза.

Сара тотчас узнала свою поклонницу. Сегодня в полдень она подписала ей книгу.

– Привет, миссис Стивенсон.

– Это вы! – вытаращила глаза пожилая леди. – Но... Святые небеса! Элизабет, – обратилась она к матери Сары, – я задушу тебя! Ты говорила, мол, девочка что-то кропает, чтобы заработать на жизнь. Кропает! Но она Л.Э. Майклз! – воскликнула миссис Стивенсон.

Остальные дамы, явно испытав шок, тоже зароптали.

Сара посмотрела на озадаченную мать и решила пожалеть ее.

– Миссис Стивенсон, боюсь, виновата я. Мы договорились не открывать наш маленький секрет, пока не будем готовы объявить об этом официально.

Миссис Стивенсон окинула Элизабет Мэтьюз недовольным взглядом, но простила.

– Вы бы, девушки мои, видели, какая была очередь. Сотни людей. Мне пришлось ждать больше часа, чтобы подписать мой экземпляр книги «Июнь в Джакарте».

– Ох, простите, – извинилась Сара. – В самом деле покупателей оказалось больше, чем мы ожидали. Я с удовольствием пошлю вам экземпляр следующей книги с автографом, чтобы загладить неловкость.

– Замечательно, дорогая, – просияла миссис Стивенсон. – С нетерпением буду ждать.

Сару окружили жаркие поклонники Л.Э. Майклз. И получилось так, что они мешали матери остаться с Сарой наедине и задать наконец вопрос об отсутствующем кавалере. Не выдержав, миссис Мэтьюз вежливо, но твердо взяла дочь под локоть и отвела ее в сторону.

– Ну? Где он? – настойчиво спросила мать, глядя в зал поверх плеча Сары. – Я просто умираю, так хочу его видеть... – Она внезапно замолчала и потрясенно вытаращила глаза. – Боже милостивый!

– Что случилось, мама? Тебе нехорошо?

– Мне...

– Не обращай на нее внимания, – заметила миссис Стивенсон, проходя в это время мимо. – Должна признаться, что я и сама на секунду онемела при виде его.

– Кого?

– Того, кто вошел сейчас в бальный зал. Не влюбиться просто невозможно. – Сара хотела было обернуться, но миссис Стивенсон зашипела: – Ш-ш-ш. Не оборачивайся. На него все смотрят, и это может испугать его. – Миссис Стивенсон пронзила взглядом Элизабет Мэтьюз. – Ладно, Лиззи. Теперь говори. Кто он?

– Не знаю, – нахмурилась миссис Мэтьюз.

– Это же твой юбилей. Предполагается, что ты знаешь здесь каждого.

– Конечно. Единственный человек, которого я еще не видела, – это кавалер Сары, сопровождающий ее. Она как раз собиралась мне рассказать о нем, когда ты так грубо вмешалась в наш разговор. Так что, если не возражаешь...

– Он идет сюда!

Сара с удивлением наблюдала, как невольно взлетела рука матери, чтобы поправить воображаемую прядь, будто бы выбившуюся из прически.

– Кто-нибудь его знает?

– Может быть, это грабитель?

– Боже мой, он смотрит на меня!

– Не льсти себе, – хмыкнула миссис Мэтьюз. – Он смотрит на мою Сару.

– На меня?

– Сара, обернись и скажи нам, что этот джентльмен пришел сюда с тобой, – скомандовала мать.

Сара обернулась. Сейчас она скажет, что понятия не имеет, кто это такой. И в ту же минуту, повинуясь какому-то инстинкту, волосы у нее на затылке встали дыбом. Она встретилась с ним взглядом.

И почти физически ощутила удар. Словно под гипнозом, она не могла ни шевельнуться, ни заговорить. В великолепном черном смокинге, он напоминал священное чудовище. Шаги, грациозные и легкие, сверкающие серые глаза предупреждали об опасности.

За прошедшие две недели миллион мыслей, вопросов, обвинений пронеслись у нее в голове. Но сейчас даже ради спасения жизни она не могла выговорить ни слова. Хотя после его ухода, когда она писала, придумывая наказания Ягуару, Сара мысленно представляла себе тот момент, когда снова увидит его и скажет то, что должна была бы сказать тем утром, когда он так безжалостно оставил ее.

Но слова, хранившиеся в мозгу, слова, которыми она обычно заполняла страницу за страницей, растаяли от его гипнотического взгляда.

А он подходил все ближе и ближе, будто намеревался убить ее. Сара отступала, чуть ли не оттолкнула мать... И тут оцепеневшие мозги вдруг заработали. Вспыхнула ярость вместе со стремлением побыстрее выбраться отсюда.

Но выхода не было. Ее со всех сторон окружали подруги матери, с нетерпением ждавшие, когда она представит им этого мужчину.

Паника, должно быть, отразилась на лице Сары. Его губы насмешливо скривились.

Снова бежишь?

Будь ты проклят, да! – хотелось крикнуть ей. Бежать как можно дальше от него, от безумных, мятежных эмоций, которые он пробудил в ней. Бежать от глупой идиотки с птичьими мозгами, какой она стала, когда он подошел так близко, словно собирался поцеловать ее. Ей хотелось зарыться в глубокую яму. Ей хотелось вернуться в свою крепость, в маленький коттедж в Бивер-Крик. Ей хотелось снова стать трусишкой.

Но он не позволял. Не позволяла мать. Не позволяли женщины вокруг. И что важнее всего, она сама не позволила себе бежать.

С вызовом посмотрев на него, Сара словно обрела почву под ногами.

Улыбка Дакоты стала шире.

Расправив плечи, она послала ему ответную улыбку. Хотя на самом деле это было всего лишь упражнение лицевых мышц. Потом она протянула руки, приветствуя его. Дакота обхватил их и привлек ее к себе. Она медленно втянула воздух. Затем резким движением высвободилась из его рук и поцеловала воздух возле его уха. Она миллион раз видела, как это делала мать, когда целовала отца.

– Какого черта? Что ты здесь делаешь?

– Разве я мог позволить тебе приехать сюда без сопровождающего?

– Брось нести чепуху. На этот раз она не пройдет.

– Ты ранишь меня, любимая.

– Хорошо. А теперь исчезни.

– Улыбайся, сердце мое. Ведь ты не хочешь, чтобы у этих очаровательных леди создалось неверное впечатление?

– Именно этого я и хочу. Исчезни. Или я натравлю их на тебя.

– Ты не сделаешь этого, – сощурился он.

– Ты так думаешь? – Она зло улыбнулась.