Текст книги "Вкус предательства (СИ)"

Автор книги: Селин Саади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 40

Смотрю на коробочку с тем самым кулоном… и улыбаюсь сквозь слезы маленького счастья.

Даже понимаю, почему он оставил ее. Дает понять, что не будет вести себя как в прошлый раз. Тогда, слово «выбор» не было сопоставимо Артуру Ризанову.

Взгляд в зеркало, где в глазах несколько забытых искорок, что зажигают внутренности по новой. Хриплые слова, сказанные на ухо – спички. Собираю вещи в сумку, надеясь, что он доехал до дома. Конечно, туда может быть и не впустят, но карт-бланш, что я там уже жила, а консьерж видел меня с Ризановым. Прошло несколько часов с того момента, как он ушел. Пока все поздравляли, пока благодарили, воодушевленный Андрей строил грандиозные планы… Наконец, только сейчас у меня есть время насладиться нашим артефактом из прошлого. Кулон в виде балерины, который он подарил когда-то давно. Можно даже сказать насильно всучил его мне.

Воспоминания вызывают глуповатую улыбку. Как я не отнекивалась, меня, без тени сомнений, круто развернули и одели эту утонченную красоту из белого золота с россыпью мелких алмазов. Именно ее я сорвала с шеи в то злосчастное утро.

На улице уже поздний вечер, благо хоть дождь закончился. Хотя и до моего отеля недалеко.

Может все таки предложить ему встречу у меня? К тому же для меня определенно комфортнее, если разговор с Артуром, который расставит все точки над и, все же пройдет не в их квартире.

Решаю, что правильным будет сначала позвонить. Поэтому набираю заветные цифры с гулко бьющимся сердцем. Однако, на том проводе женщина говорит, что абонент недоступен.

Хмурюсь. Ладно, может быть занят? Тревожно, но я стараюсь отбросить глупости и продолжаю собираться из театра в отель.

Спустя пару утомительных часов, уже вернувшись в отель, переодевшись, я набираю Артура уже пятый раз. Не на шутку нервничаю.

Я не помню ни одного раза, чтобы у него был выключен телефон… Ну, кроме той ночи. И там понятно, кто постарался, чтобы его не искали.

Мысль резко, со свистом в голове, останавливается на ней…

Она ведь не решилась бы причинить ему вред?! Она бы скорее на меня пошла, так ведь?!

Тру виски, делая короткие глубокие вдохи. Липкий страх, оставляющий за собой холод стремительно ползет вверх и набирает обороты.

Так что делать…

Может быть, я паникую совершенно без причины. Ну мало ли чем может быть занят мужчина! Логика пытается достучаться до меня сразу после доводов рассудка.

Нет… нет, что-то не так!

Тру шею, ходя из стороны в сторону.

Максим.

Номер телефона остался еще со времен нашего шпионажа. Судорожно листаю контакты, и грызя ноготь, наконец, набираю.

Гудок.

Первый, второй, третий, четвертый. Спустя пять долгих звуков слышу отрешенный голос.

– Максим! Это Вероника! – тараторю в трубку: – Я не могу дозвониться до Артура! Он мне очень нужен! Ты не знаешь…

Замираю на полуслове. Молчание, такое тучное и громкое останавливает меня от суеты.

– Максим?… – едва слышно проверяю там ли он.

Интуиция показывает сигнал СОС, но я все еще жду какой-нибудь глупой причины.

– Вероника… Босс попал в аварию…. – пустым голосом говорит мне какой-то бред. – Что ты такое говоришь?! – нервно усмехаюсь не веря в слова. – Отказали тормоза на трассе и…видимо, хотел вылететь, чтобы не врезались в него. Он… – мотаю головой, а слезы уже срываются крупными каплями вниз: – Машина влетела в отбойник…

Белый шум.

Трубка падает из рук, а все тело берет мелкая дрожь. Воздух не попадает в легкие, удушье словно хватает в свои тиски невидимыми клешнями.

Нет. Нет.

Только не он.

Еще одну потерю я не вынесу.

Хаотично стирая слезы, вновь хватаю трубку, в которой мое имя орет голос Максима.

– Он ведь жив, так, да?! – кажется, что я говорю одними губами, зВуков неслышно. – Сейчас он в реанимации. Больница триста пятнадцать. Я могу послать за…

Отключаюсь, сдерживая вой, что рвется наружу.

Нет. Осматриваюсь по сторонам, но не вижу ничего, ни номера, ничего.

Пустота.

В глазах лишь та неловкая улыбка самого желанного мужчины в моей гримерной. Хриплый рокот любимого человека в ухо, что все еще любит.

Пошатываясь, крепко сжимая телефон, по стене иду к двери. Пальто в охапку и, капая соленой влагой на экран, невпопад тыкаю, заказывая такси.

Уже сидя в машине неверие сходит на нет, и приходит сокрушительное отчаяние. Глотаю рыдания, закусив руку.

Нет, пожалуйста, только не он.

Я просто не выдержу. Я не хочу выдерживать. Артур ведь сильный, он просто обязан жить. Обязан.

Таксист оборачивается, спрашивая в порядке ли я, стираю рукавами слезы, кивая и отворачиваясь в окно. Коробка, что сжимаю до побелевших костяшек, боясь уронить, жжет глаза. А боль, такая дикая, словно распространившаяся по всему телу, не дает дышать.

Нет. С ним все будет хорошо. Это ведь Ризанов. Он все решит, он все может….

Пытаюсь сделать вдох, но не получается. Сжимая голову руками покачиваюсь на сидении.

Когда такси останавливается у больницы, влетаю внутрь.

– Ризанов Артур Александрович! – подлетаю к стойке с полной девушкой.

– Кто это? – медленно отвечает она. – Недавно поступил к вам. Ризанов Артур Александрович, после дтп. Он в реанимации, Какой это этаж? – хаотично вожу глазами в попытках найти указатели.

Попутно кидаю взгляд на людей, может быть здесь кто-нибудь есть? Максим?

– Кем приходитесь?

Прикрываю глаза, и не своим голосом чеканю.

– Ризанова Вероника Романовна, жена! ЧТо-то еще?

Ощущение, что еще немного и я схвачу ее за волосы, и мне будет плевать, что я за это получу. Она смотрит с очевидным скепсисом и, вздернув бровь, наконец, смотрит в свой долбанный журнал.

– Третий этаж. Вас все равно не впустят, нечего кричать. – говорит она вяло.

Срываюсь с места, сдерживая новую порцию слез. В момент, как я оказываюсь в холле вижу Максима, прислонившегося к стене.

– Что с ним?! – подлетаю ища в глазах хоть какой-то ответ.

– Пока ждем. Операция.

Задыхаюсь, оседая на пол. Максим пытается поднять, но мне плевать. Я не хочу вставать.

– Он не может… Он не оставит… Он уже один раз оставил… – вою в голос, то захлебываясь рыданиями, то бессвязно лепеча.

– Босс не сдастся. Он ведь никогда не сдается. – пытается меня успокоить мужчина. Я же мотаю головой.

– Он… – реву, понимая, что он видел Андрея, что я не остановила его…

А ведь я могла задержать. Прижаться к груди, не отпускать. Позволить сразу надеть этот символ прошлого.

– Вероника.

Максим садится рядом со мной на корточки, пока меня буквально кромсает внутри. Только договорить ему не дает раздающийся на весь коридор голос.

– А я и думаю, что это за жена нарисовалась тут!

Слышу ее и зверею…в прямом смысле. Откуда берутся силы, чтобы моментально встать с пола и двинуться на эту стерву, не знаю. Подопечный Артура не успевает среагировать.

– Ты!!! – чуть ли не бегу, глазами убивая это не человеческое существо: – Это ты!!!

Та ярость, что готова вылиться наружу собрана за все те года, за всю ложь, за всю подлость и наши испорченные жизни.

– Я засажу тебя!!! Будешь гнить в тюрьме!!!

Максим пытается оторвать меня от нее, а я с бегущими дорожками слез и красными глазами испепеляющего гнева трясу это подобие женщины.

– Отпусти, больная! Охрана!

– Думаешь, никто не поймет, что это ты, тварь?! – хватаю за волосы, опуская ее надменное лицо и шиплю в ухо: – Ты даже не представляешь на что я буду способна! Молись, чтобы Артур открыл глаза! – скриплю, сжимая зубы: – Если он не выйдет с этой больницы… – гоню ком в горле: – Я отправлю тебя на тот свет своими руками!

– И там мы будем с ним снова вместе! – ехидно отвечает, корча лицо в гримасе боли.

– Ты никогда…никогда не была с ним! Ни одной минуты… А знаешь почему?! – прищуриваюсь, сильнее оттягивая ее патлы: – Потому что там была я! С первой, твою мать, минуты! – отшвыриваю от себя эту грязь, стараясь сделать глубокий вдох.

Вот только кислорода в легких это не прибавляет.

– Я нормально… – поднимаю руки, успокаивая Максима, который двигается на женщину и подзывает еще кого-то.

Оседаю на пол у стены рядом с раздвижными дверьми реанимации.

Давай, родной. Не оставляй меня на полпути снова….

Резко нападает слабость, когда не хочется абсолютно ничего. Тихие слезы катятся из глаз и я молюсь, действительно, молюсь всем возможным силам и энергиям.

Я не смогу…я не переживу. Уверенность в этом, как в собственном имени.

Звучит какой-то сигнал и проем медленно увеличивается. Поднимаюсь с пола в ожидании врачей. Несколько человек в халатах выходят, а Максим встает рядом со мной.

Мужчина в возрасте, в очках словно невесомо сидящих на его носу, молча снимает головной убор врачебной формы, разглядывая нас по очереди.

– Родственники? – устало спрашивает он.

Судорожно киваем, глазами умоляя сказать хоть что-то.

Он принимает ответ и больше не задает вопросов, а потом… потом поджимает губы и опускает глаза.

Собственный вой раздается на весь коридор. Хватаюсь за стену, рядом что-то мелькает наверно руки, но физически я не чувствую совершенно ничего. Только боль. Адскую боль, словно наживую мне оставляют надрезы по всему телу, и я не могу сопротивляться. Мне просто некуда деться. Снова.

– Мы сделали все, что было в наших силах…

Глава 41

Резко подскакиваю в идеально белом помещении. Голова мутная, а усталость такой степени, что не хочется даже двигаться.

Осматриваюсь, находясь в полной прострации.

И по мере того как прихожу в себя, ужас накрывает беспросветным полотном. Слезы автоматически запускаются без моего участия.

Без остановки прокручивая слова врача, вскакиваю с койки и выбегаю из палаты. Но тут же попадаю в капкан рук.

– Вероника! Вероника! – Максим крепко удерживает, пока дергаюсь в каких-то отчаянных судорогах. – Отпусти! Мне надо к нему! Отпусти! – кричу хриплым воем, оставляя кулаки на груди мужчины: – Отпусти! Я должна ему сказать…

Разом силы покидают, а я захожусь в новой истерике. Сползаю на пол, не веря, что все это происходит со мной.

– Вероника! – Максим с серьезным лицом хватает за руки, и пытается удержать, поймав мой потерянный взгляд: – Ты его увидишь! Потерпи немного!

То, как он держится вводит в какую-то нелепую обиду.

– Тебе надо собраться, там в коридоре… – указывает куда-то в сторону: – Панкратова с тяжелой артиллерией.

Ничего не понимаю, хлопаю на него глазами, с которых срываются бесконечные слезы.

– Мать Артура и отец Абрамова.

Отрицательно качаю головой, мне ничего не надо. Мне плевать на них всех, ни один из них никогда не любил его. Для них потеря Артура – это дележка фирмы, денег, имущества, помпезный вечер в честь него. Они даже не представляют, каково это терять.

– Он потом наругает нас… – уверенным шепотом заявляет Максим, заставляя горько улыбнуться сквозь слезы.

Киваю, стараясь вдохнуть побольше воздуха.

– Ладно. – пытаюсь подняться, но с первого раза не получается: – Пусть ругает…пусть хоть что угодно делает, Максим. – смотрю с болью в глазах, кроме нее вообще ничего не чувствую. – Голову выше, и вперед. – кивает, провожая обратно в палату: – Сейчас приведите себя в порядок, а после…я договорюсь о том, чтобы увидеть его.  К ни го ед . нет

Захожу в небольшую ванную комнату. В зеркале на меня смотрит призрак той женщины, что будто в другой жизни наблюдала в отражении себя счастливую. С искристыми глазами гладила маленькую подвеску, предвкушая встречу с ним.

Теперь пустые красные и опухшие глаза. Лицо словно осунулось за эти часы, что кажутся вечностью. Волосы спутаны, и вообще все серое, будто мир резко потемнел после фразы доктора.

Умываюсь ледяной водой, вперемешку с соленой влагой собственных слез и пытаюсь короткими вдохами дышать.

Вытерев лицо и собрав волосы в запутанную косу, собираюсь пойти к гиенам и бороться до последнего.

Он бы этого хотел…

Как только на негнущихся ногах дохожу до коридора, первым делом вижу мать Артура. Женщина вопросительно вскидывает бровь, совершенно не выглядя хотя бы на секунду печальной от горя, что случилось.

Отец Абрамова и тот больше переживает. Панкратова рядом с матерью, явно искала поддержку. А, уверена, специально натертые веки, отдают красным.

– Максим! – звучит жесткий голос его матери: – Что с моим сыном?! Как ты проглядел?! Ты – начальник охраны! – сразу в наступление идет женщина.

Усмехаюсь, качая головой.

– Авария, Ирина Романовна.

Максим будто собран и спокоен, ловлю на мысли, что Артур бы скорее всего вел себя также. Только он…

Смахиваю мысли, иначе не выстою здесь.

– Как он, сынок?! – тут же сдвинув брови, спрашивает отец Абрамова. – Машина двигалась на большой скорости. – мать прищуривается, а Панкратова застыла в ожидании: – Врачи сделали все возможное, но…

Говорить это вслух невыносимо.

Подопечный Артура опускает глаза в пол. Я же сглатываю, впиваясь ногтями в ладони, чтобы выдержать. Наивно полагая, что физическая хотя бы на секунду может превозмочь душевную.

– Ты что такое говоришь?! – женщина оказывается неприятно близко и шипит, гневно сверкая глазами: – Мой сын не мог умереть!

Панкратова всхлипывает, пуская слезы, а мужчина прикрывает рот ладонью, грузно опускаясь на стул.

Сдерживаюсь, чтобы не скулить, прикусывая щеку изнутри.

– А что здесь делает… – добавляет женщина. – Настоящая жена вашего сына?! – перебиваю ее, фальшиво улыбаясь ей сквозь слезы.

Я ведь никогда не стану наяву женой…

– Вы это имели в виду?!

У женщины явно челюсть готова сорваться к полу, но она лишь хмурится, переводя взгляд на мою бывшую подругу.

– Ах да! Бывшей жене здесь делать нечего! Учитывая нашу последнюю встречу, вряд ли мой мужчина хотел бы ее видеть.

Господи, я правда сойду с ума без него…

Не представляю, почему говорю с этим зверьем. Но то, как я цепляюсь за этот разговор, чтобы абстрагироваться, чтобы не показать истинной боли и того, как рвется моя душа, удивляет саму себя.

– Что ты несешь?! – шипит Панкратова: – Процесс еще идет! – с триумфом добавляет.

Максим сжимает кулаки.

– Адвокат Артура Александровича подтвердил, что судья закрыл дело незадолго до того, как случилось несчастье. Он не является отцом Мии Ризановой, не является вашим супругом. Имущество, оформленное в браке принадлежит ему. – отвечает, глядя на нее.

Она злостно сверкает глазами, а слезы тут же прекращается.

Тварь.

– И еще кое-что… Максим делает шаг ближе: – Экспертиза пока ведется, однако, отказ тормозов – это не техническая поломка автомобиля.

Поворачиваюсь на него в шоке. Когда он успел…

– Немедленно выведи эту женщину! Это семейные разговоры! – приказывает Ирина Романовна Максиму.

Это отрывает от удивления и восхищения человеком Артура, заставляя усмехаться.

– Скорее выведут вас, нежели меня. – уверенно звучит голос, как-будто не свой. – Ира, перестань, такое горе! – тут же вступает отец Абрамова: – Катерина, езжай к Мие, она очень ждёт! – указывает второй стерве.

– К сожалению, девочке не удастся увидеть мать… – откашливается Максим.

Вижу как с другой стороны коридора к нам направляется несколько человек в полицейской форме и один без нее.

– Панкратова Екатерина Дмитриевна? – тот самый в гражданском останавливается напротив.

Максим скрещивает руки на груди.

– Следственный комитет города Москвы, майор юстиции Ващенко Игорь Владимирович. – достает и показывает корочку: – Вам необходимо проехать с нами. – Что это?!

Мать Артура обескураженно переводит глаза то на Панкратову, то на нас, то на следователя.

– Вы обвиняетесь в преднамеренном покушении на убийство Ризанова Артура Александровича.

Словно робот он проговаривает слова, а я, под стать им, гордо задираю подбородок. И плевать, что по нему стекают капли собственных слез.

– Это какая-то ошибка! Я его жена! Я… – смотрит умоляющим взглядом на мать: – Ирина Романовна! Это же какой-то бред! – Назар! – шипит женщина с отсутствием материнских инстинктов, пытаясь заставить сделать мужчину хоть что-то.

Но он, качая головой и хмурясь, лишь почесывает свою бороду.

– Ризанова Ирина Романовна? – подходит тот же человек к матери Артура, а меня берет полнейший шок.

Максим все так и наблюдает со знанием дела.

– Я! А что?! И меня задерживаете?! – смахивая челку с глаз она немного суетится: – Назар… – В чем дело, господа? – наконец, встает мужчина со стула. – Вам всем лучше проехать с нами. – люди в форме нависают над ними огромной грозовой тучей.

Ризанова переводит полный презрения взгляд на Максима и меня.

– Что ты творишь?! – полушепотом шипит мужчине. – Это я, Ирина Романовна. – выхожу чуть вперед: – Ведь сколько всего выгорает не так ли? Детище Артура – лидер на рынке строительства, совет директоров после известия будет выбирать преемника…Адвокат зачитывать завещание… Сотни, тысячи… миллионов только за одну его жизнь… Подумаешь, правда? – качаю головой, а она хмурится: – Надеюсь, что все те, кто недостоин этого воздуха…сегодня же лишатся его.

Холодный взгляд и беспристрастное выражение лица, несмотря на полный раздрай. И пусть не я запустила механизм, но теперь уже плевать, я доведу это до конца.

Очевидно, все же что-то я переняла у тебя, Артур…

– Да как ты смеешь?! – начинает женщина. – Ира! – грозный голос отца Абрамова ее останавливает: – Сейчас не тот момент! – Пройдемте. – мужчина указывает вперед, а полицейские встают чуть позади этих нежеланных посетителей.

Напоследок следователь посылает взгляд в Максима и кивает ему.

– Он гордится вами…. – говорит Максим, а я смотрю стеклянным взглядом как удаляются те, кто лишил его жизни. – Я тоже не могу говорить о нем в прошедшем времени… – шепчу, снова пропадая на задворках потерянного сознания. – Можно его увидеть, если что… – поджимая губы и уводя взгляд возвращает меня в реальность. – Спасибо. – готова снова разреветься. – Вероника… – смотрю в ожидании, а сама уже готова мчаться хоть куда за ним: – Он без сознания, но он не мертв.

На одном дыхании говорит, а я будто вижу какой-то сон.

Мотаю головой…

– Но врач… Я слышала… И реанима… – неверяще хмурюсь. – Да. – подопечный Артура явно кается: – На такой случай у Босса был план Б… – чешет затылок, сжимая зубы: – Мы его рассматривали еще до вашего приезда. Конечно, не совсем так, как вышло, но если говорить кратко, то он был к этому готов.

Теперь я в полном, нет, не шоке. Я охреневаю и, кажется, не понимаю его слов.

– Рядом с вами постоянно охрана, вы вообще не передвигаетесь в одиночку. Приказ Босса ездить без сопровождения вошел в силу с момента, как иск оказался в суде. Да и в принципе, делать вид, что он не предвидит свой «летальный исход».

По мере того как он говорит, глаза готовы вырваться из орбит.

– По состоянию и…последствиям врач подробнее вам расскажет. Я знаю, что сломано плечо, одна нога оказалась зажата. Черепно-мозговая, собственно, из-за которой он и был в реанимации. Сейчас его ввели в медикаментозную кому.

Я, откровенно сказать, даже не знаю, как реагировать. Если бы сказали, что вот он, в соседней палате ждёт, когда закончится этот спектакль, я бы наплевала на все и уже летела крепко его целовать и ругать.

Но сейчас, его все еще нет со мной.

Он все еще не открыл глаза.

Мне не сказали, что он жив.

А это именно самые желанные слова. И…пока мне сложно поверить, что это вообще возможно.

– Надо было меня подготовить, Максим. – говорю ему, едва в силах двигаться к той палате, где меня успокаивали врачи: – Несколько лет назад я потеряла нашего с ним ребенка, даже не увидев. – вновь текут слезы, а я оборачиваюсь на него: – Я бы просто легла с Артуром в морге, потому что больше не смогла бы, понимаешь?

Он нервно проводит рукой по волосам, чертыхаясь.

– Я…мне очень жаль. – говорит искренне: – Босс велел держать вас от всего этого… – Подальше? – печальная улыбка между каплями соленой влаги: – Говорил, чтобы Вероника вообще не была в курсе событий, да? – поджимаю губы, стирая слезы: – Артур готов жертвовать собой ради тех, кто дорог его душе… Только он не думает, каково будет этим людям, потеряв его.

Когда только дверь в палату открывают, не дыша робко шагаю. А увидев койку, прикладываю ладони ко рту. Всхлипы звучат вперемешку с сигналами каких-то мониторов.

Подхожу ближе, вовсю сдерживая, чтобы не реветь в голос.

Артур с полностью перемотанной головой, многочисленными проводами, что вьются от его вен, маске и с трубкой во рту.

Как будто просто спит.

Практически все тело перебинтовано. Хочу дотронуться, но боюсь. Знаю ведь ответ не почувствую, а это слишком реально для меня.

– Артур… – душераздирающий хрип.

Смотрю на лицо любимого мужчины и достаю коробку.

– Ты сказал, что мое право принять его или нет… – шепотом, который я едва сама разбираю: – Я принимаю, Ризанов, слышишь? Принимаю! Пожалуйста…

Снова ломаюсь прямо тут, рыдания самостоятельно не удается успокоить. Хватаюсь за поручень койки, опуская голову.

Короткие вдохи.

Один. Два. Три.

– Я буду ждать тебя, знаешь? Знаешь же…я подожду. Только давай недолго, ладно?

Губа трясется, и не в силах больше держаться на ногах, плетусь к креслу палаты, сжимая эту коробочку.

Истерия накрывает с новой силой. Прислоняюсь лбом к холодной стене и умираю…в который раз в своей жизни.

Но даже все остальное, по сравнению с тем, что я чувствую сейчас и рядом не стоит. Сейчас…это как-будто жирная жестокая точка невозврата. Кажется, что пока он не откроет глаза, я так и буду считать это концом своей души. Я когда-то собрала ее по частям, но если он не проснется и не скажет свое “Красивая” она останется с ним.

– Мы долго с тобой не говорили… – стирая слезы после паузы говорю в пустоту, надеясь, что он слышит: – Не обсуждали наяву, как проживали лавину обрушившейся лжи. Я так пыталась тебя ненавидеть. Гнала прочь твой образ немного высокомерного, сложного, но такого обаятельного, заботливого и любящего молодого человека. Казалось, что у меня даже получалось… – качаю головой, бросая взгляд на безжизненно лежащегомужчину: – Когда узнала, что беременна…ты даже не представляешь, что испытала. Это был какой-то набор иррациональных и несовместимых чувств. Радость, надежда, любовь, ненависть, обида, боль. Все вперемешку клубилось тайфуном. Помню, как стояла у зеркала пытаясь увидеть хотя бы намек на живот. – воспоминание навевает печальную улыбку: – Конечно, ничего не увидела. Но гладила и разговаривала с будущим человеком. Неверие быстро прошло, и прогуливаясь по детским магазинам со слезами приглядывала наряды. Для мальчиков, для девочек – было неважно. А одинокими и холодными ночами десятки раз брала телефон, чтобы решиться тебе сообщить. Но…вспоминала ее руки на твоей груди и обрывала, как думала, глупые порывы. – воспоминания проносятся калейдоскопом картинок: – Как знать, может если бы ты знал, то все сложилось бы иначе… Это случилось одной ночью, я проснулась от странных ощущений, что тянули низ живота. Все произошло очень быстро: паника, вызов скорой, многочисленные вопросы с надеждой в глазах. И уже в больнице, спустя несколько часов дикая сжигающая мука. Она и по сей день лежит пеплом в душе, и как бы я не хотела, я не смогу избавиться от нее. В тот момент, наши перипетии казались столь ничтожными и мелкими, что…быстро отошли на второй план. Но странно и может быть неправильно, любовь к тебе она словно осталась под этим пеплом, тогда как я думала, что выдворила ее насовсем. И я не боюсь признаться, да, Артур, я люблю тебя. Иначе. Не так, как раньше. Глубже, осознаннее, и более того, сильнее…

Заканчиваю монолог, с безмолвными слезами глядя на него.

– Простите, вам пора. – заглядывает в палату реанимации медсестра.

– Ннет. – хмурюсь, судорожно вытирая лицо: – Я здесь подожду.

– Девушка…

– Я не уйду. – мотаю головой и вижу, как в проеме появляется Максим.

Он поджав губы смотрит на меня, и уводит медсестру, очевидно, снова договариваясь.

Кладу голову на ручку кресла и наблюдаю в ожидании увидеть его первое движение.