Текст книги "Журнал ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Вариантом «сферы Дайсона» воистину галактических масштабов оказываются «фрактальные миры», описанные Д.Брином в романе «Небесные просторы». Вот как характеризует эти сооружения «ушедших на покой» инопланетных цивилизаций американский фантаст: «Какая-то структура, почти такая же черная, как космос… Выглядела она приблизительно сферической, но с остриями по всей поверхности… Иглы создают фрактальную форму, увеличивая площадь примерно в шестнадцать раз… Это сооружение может предоставить удобное жилище населению в сто тысяч миллиардов разумных существ».

Абсолютным лидером в придумывании планетарных и астроинженерных конструкций является Л.Нивен. Именно он создал самую известную модификацию «сферы Дайсона» – Мир-кольцо. Довольно спорная с точки зрения физики идея оказалась впечатляющей с точки зрения художественной. Повторяющиеся очертания материков и океанов одной и той же планеты, будто «размотанные» по длинной ленте мира-кольца; гигантские окраинные горы, удерживающие атмосферу рукотворного сооружения; высокая арка противоположной стороны кольца, реющая в ночных небесах… Эти пейзажи-полугаллюцинации служат отличным фоном для приключений героев.

Другой патент Нивена – атмосферное облако-тор из романов «Интегральные деревья» и «Дымовое кольцо» – вряд ли можно назвать планетой: населенные людьми гигантские деревья просто дрейфуют в газовом кольце, не приближаясь к каким-либо твердым поверхностям.

Менее изобретательно в НФ выглядит идея терраформирования. Здесь, пожалуй, сумел отличиться разве что Дж.Чалкер с циклом романов о Колодце Душ. Своеобразная планета-резерват Мир Колодца Душ, сотворенная давно сгинувшими полубожественными инопланетянами, служит хранилищем многообразия разумных рас нашей Вселенной. А путешественники, достигшие планеты, получают возможность возродиться в теле, которое максимально отвечает их духовной сущности. Так, люди на этой планете могут превращаться в сатиров, минотавров, бабочек и прочих «инопланетян», рожденных богатым воображением американского автора. Вся поверхность Мира Колодца Душ разделена на геометрически правильные гексагоны, отгороженные друг от друга и имитирующие экологию какой-либо планеты. Поэтому при взгляде из космоса кажется, что этот мир покрыт панцирем или чешуей из разноцветных шестиугольников – всего их тысяча пятьсот шестьдесят.

Особый пример космических инженерных сооружений – миры, которые «внутри больше, чем снаружи»: имеются в виду обычные астероиды или планеты, которые содержат в себе межпространственные каналы, открывающиеся в иные галактики или параллельные миры (кстати, планета Колодца Душ тоже относится к таким конструктам). Наиболее впечатляющую картину подобного мира создал Г.Вир в дилогии «Зон» и «Бессмертие», где внутри астероида Пушинки открывается загадочный энергетический Путь, связанный с тысячами других планет и иных времен.

Оригинальные планетарные сооружения предложили М.Краули в романе «Глубина» и Ф.Х.Фармер в серии «Многоярусной мир». У первого это мир-диск, покоящийся на огромной колонне; у второго – своеобразная многоуровневая пагода-пирамида, населенная различными мифологическими существами и сотворенная главным героем-полубогом.

Юмористы тоже не обошли стороной заманчивую идею. В череде анекдотических миров больше всех запоминается мир-игрушка с торчащей в боку колонной-ключом, описанный Р.Шекли в рассказе «Заповедная зона».

Даже великий Х.Л.Борхес поиграл с идеей невероятных рукотворных сооружений – в его рассказе «Вавилонская библиотека» огромное книгохранилище бесконечно и превышает по своим размерам целые системы миров. Кто построил его – неизвестно, хотя, впрочем, сам автор вполне прозрачно намекает на причастность Творца…

И все-таки, занимаясь этим небольшим расследованием, перечитывая хорошо знакомые книги и роясь в библиографических описаниях, я заметил, что охотнее всего фантасты уродуют и преобразуют не удаленные миры, а нашу родную планету. Писатели последовательно превращали матушку Землю в пустыню (Д.Баллард, «Ветра ниоткуда»), заливали ее водами потопа (Жюль Верн в «Новом Адаме», С.Ф.Райт в «Потопе», тот же Д.Баллард в «Затонувшем мире» и многие другие, вплоть до уже упоминавшегося соотечественника и современника А.Громова в «Крыльях черепахи»), замораживали (от М.Муркока в «Ледяной шхуне» до создателя последнего американского фильма-катастрофы «Послезавтра» Р.Эммериха), узнавали, что земной шар – живой (опять же примерам несть числа, начиная с рассказа А.Конан Дойля «Когда земля вскрикнула» и заканчивая «Землей» Г.Бира), и сооружали вокруг планеты причудливые конструкции – от систем орбитальных станций до паутин космических лифтов. А помимо этого фантасты также выясняли, что Земля плоская (Ф.Фармер в рассказе «Плыви!», С.Люндваль в цикле романов, начатом книгой «Город-тюрьма»), полая внутри (тьма тьмущая примеров, во главе которых «Грядущая раса» Э.Бульвер-Литтона, «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна, «Пеллюсидар» Э.Р.Берроуза и «Плутония» В.А.Обручева), имеет форму тора (Р.Луппофф «Сквозь полюс!»), предстает перед путешественниками в виде мира-гиперболоида (К.Прист, «Опрокинутый мир»), а то и просто преобразована в один гигантский мегаполис, которому нет конца и края (Д.Баллард «Город»).

И все же, почему фантасты так редко придумывают поразительные астроинженерные конструкции или почти невозможные миры? Только ли из-за прискорбной слабости воображения? Да нет – то, какие манипуляции проделывают с нашей планетой писатели, доказывает, что фантазия у них не оскудела. Видимо, дело в том, что описание иного мира никогда не было самоцелью ни для писателей, ни тем более для читателей. «Человек в необычных обстоятельствах» – вот главнейший объект внимания авторов-фантастов. А уж создать эти обстоятельства для героя можно не только на далеких мирах. И ведь даже в самой технически проработанной и научно обоснованной книге Х.Клемента «Экспедиция «Тяготение» читателей занимают вовсе не физические константы, придавшие Месклину именно такой вид и форму, а взаимоотношения месклинита Барленнана и его друга – землянина Чарли Лэкленда по прозвищу Летчик. Тривиальная мысль, но при этом совершенно верная: «Как и любая литература, фантастика пишется людьми, о людях и для людей. Все остальное – только антураж».

Создание же немыслимых, невероятных, невообразимых миров – это работа над фоном произведения. И порождает ее переизбыток творческой силы, неудержимая фантазия писателей. Так давайте же позавидуем этим действительно настоящим демиургам от литературы!

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

Почему невероятные, действительно поражающие фантазию миры – большая редкость в российской НФ?

Владимир ИЛЬИН:

Вопрос довольно провокационный и вызывает соблазн спросить в ответ: а что понимать под «невероятным» миром? Ведь, по сути, любое фантастическое произведение рисует мир, который в той или иной степени невероятен – хотя бы потому, что не существует, даже если в нем присутствуют известные нам реалии.

Почему же в современной научной фантастике такие миры – редкость? На мой взгляд, одно из возможных объяснений кроется в самой специфике НФ. Ведь она «вышла из шинели» классического реализма и потому требует от автора достижения эффекта достоверности. Пожалуйста, пишите о чем угодно, господа научные фантасты, но пистолета ТТ во времена первой мировой войны еще не существовало, обычный человек не способен усилием воли летать, как птица, а Атлантида испокон веков находилась в районе Южного полюса, а не на экваторе. А если все-таки вы беретесь утверждать обратное – будьте добры, убедите нас, что такое возможно, а мы посмотрим, стоит вам верить или нет…

Поэтому, чтобы создать мир, который в восприятии читателей мог бы существовать на самом деле, писатель должен тщательно продумать все последствия своих экспериментов с объективной реальностью. Разумеется, это нелегкая задача, и чаще всего она завершается крахом. Потому что всегда может найтись зоркий критик, рецензент или читатель, который воскликнет: «Да такого просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ПОТОМУ ЧТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА!».

К тому же для сотворения абсолютно «ненормального» мира автор должен либо обладать соответствующей научной квалификацией, либо проштудировать гору справочной литературы, а это требует много времени, но времени нет, потому что издателя поджимают требования рынка, и он не может долго ждать, да и поклонники требуют: «Давай, давай, пиши быстрее», а еще надо чем-то кормить семью…

И тогда, махнув рукой на экзотику, фантаст решает в очередной раз взять наш старый добрый мир (только слегка подкорректированный), можно – в прошлом (но тогда придется стать в какой-то степени историком), можно – в будущем (но тогда придется заделаться футурологом), а лучше всего – писать о нашем времени. Так-то надежнее будет… И вообще, размышляет писатель, стуча по клавишам, зачем придумывать новые миры, если мне абсолютно неважно, на каком фоне будут действовать мои герои? Ведь главное – чтобы в книге были сюжет и идея. Или один сюжет. Или одна сплошная идея… А экзотикой пусть занимаются фэнтезийщики. Им-то проще, потому что мир, создаваемый ими, заведомо не существовал, не существует и, скорее всего, не будет существовать никогда. И они не связаны никакими запретами – как маги и волшебники, о которых они пишут.

Разумеется, эта причина не является единственной. Нельзя сводить проблему лишь к лени и стремлению ряда авторов «экономить усилия и время». Кому-то наверняка просто неинтересно заниматься творением новых миров, если он сосредоточен на чем-то другом: на изучении психологии людей, на различных проблемах, связанных с эволюцией человечества, и т.д. Признаться, к этой группе отношусь и я сам, поскольку меня больше интересует фантастика «о людях», а не «об обстоятельствах».

Следует отметить и то, что в последнее время фантастика научная все больше смыкается с фантастикой ненаучной, в результате чего возникает фантастика паранаучная, которая позволяет себе нарушать строгие каноны НФ ради реализации авторских замыслов. Допущения, которые в НФ середины XX века были всего лишь «шагом влево, шагом вправо», теперь становятся все более смелыми, ограничения и запреты попираются, полет фантазии не знает границ. Выигрыш от этого очевиден: подобные эксперименты помогают мысленно смоделировать даже самые невозможные ситуации, чтобы на этом материале опробовать какие-то глобальные идеи. В этом случае невероятные миры только приветствуются, но опять же не как самоцель, а как средство решения определенных художественных задач.

Алексей КАЛУГИН:

Произведений, в которых авторы создавали бы новые, кажущиеся невероятными, но в целом не противоречащие логике, здравому смыслу и законам физики миры, и в самом деле не так уж много. Я попытался отыскать что-нибудь среди отечественной фантастики и ничего не смог вспомнить. Российские (как и прежде – советские) фантасты не увлекаются конструированием парадоксальных миров. Обычно места, в которых разворачиваются действия их произведений, являются если и не калькой с земных реалий, то все равно чем-то очень знакомым и легко узнаваемым. Тому, как мне кажется, существуют две причины. Первая заключается в том, что российские фантасты традиционно уделяют большое внимание героям своих произведений, их внутреннему миру, мотивации их поступков. При этом фон, на котором разворачиваются действия, может быть чисто условным, набросанным несколькими широкими мазками. Казалось бы, это все равно не исключает возможности создания необыкновенного мира, который, несомненно, придал бы произведению дополнительную яркость. Но вот тут-то как раз и вступает в действие второй фактор. Дело в том, что нынешние издатели в большинстве своем считают фантастику разновидностью приключенческой литературы, и не более того. По их представлениям, в фантастическом романе все должно быть просто и узнаваемо. Звездолеты, роботы и бластеры – это нормально, к этому все уже успели привыкнуть. Но при встрече с чем-то действительно новым, необычным, среднестатистического редактора тут же «клинит». И, что самое ужасное, ситуация ухудшается на глазах. Великолепный роман Ларри Нивена «Интегральные деревья» был впервые напечатан в журнале «Если», затем в 1996 году издан отдельной книгой, крошечным тиражом. И все. С тех пор – ни единого переиздания. Если бы сегодня российский писатель принес те же самые «Интегральные деревья» в любое из издательств, регулярно выпускающих фантастику, его бы в лучшем случае сочувственно похлопали по плечу. Ничего, мол, с каждым бывает, а вот напиши-ка ты нам лучше что-нибудь про звездные войны и космические империи, а еще лучше – про красных девиц с мечами наголо, драконов и колдунов. В 1997 году я написал роман «Там», действие которого разворачивается в гигантском мегаполисе, замкнутом на себя, подобно ленте Мебиуса. Все издательства, которым я предлагал рукопись, от нее отказались. Опубликовать роман удалось только в 2003 году в издательстве «Махаон», никогда прежде фантастикой не занимавшемся. Как-то не очень все это стимулирует…

Геннадий ПРАШКЕВИЧ:

Если говорить о русской фантастике, то фантастических миров, которые поражали бы по-настоящему, в ней действительно нет. Может, потому, что и астероиды К.Э.Циолковского, и Марс А.Н.Толстого, и Венера А.Р.Беляева или братьев Стругацких, и железные и золотые планеты И.А.Ефремова или С.А.Снегова – созданы для выявления особенностей не самих этих миров, а попадающего в них Человека. Мы ведь не можем всерьез обсуждать, к примеру, фэнтезийные миры, потому что там, где возможно все, ничто не имеет значения. Мы (читатели, писатели, пользователи, потребители и т.д. и т.п.) интересны друг другу только тем, что знаем скрытого, своего о себе и о своем мире. Голые абстракции так же скучны, как откровенный бытовизм. Как ни крутись, основные вопросы перед нами давно поставлены: кто мы? откуда? куда идем? с какой миссией? Ответы – неизвестны. Даже самые невероятные придуманные миры не дают и не могут нам дать ответов, ибо все эти миры – игра. Конечно, увлекательная игра может поражать, но она быстро надоедает, и мы переходим к другим играм, а вечные вопросы остаются, и писатель соответственно своему дару пытается ответить на них. Отсюда и построенные ими модели. Они не должны подавлять своей невообразимостью. Ведь мы живем не в придуманных мирах, и главные вопросы поставлены перед нами опять же не придуманными мирами.

МАСТЕР-КЛАСС ЛИТЕРАТУРНОГО ВОЛШЕБСТВА

Евгений ЛУКИН. «ПОРТРЕТ КУДЕСНИКА В ЮНОСТИ». АСТ – ВЗОИ.

Это первый за достаточно долгий промежуток времени сборник популярного волгоградского фантаста и поэта, укомплектованный новыми произведениями. «Портрет кудесника в юности» – цикл из двадцати пяти рассказов, имеющий подзаголовок «Баклужинские истории». С четырьмя из них читатели уже знакомы по публикациям в «Если».

Евгений Лукин не изменяет своему творческому кредо: он по-прежнему не стремится в космические дали и туманное техногенное грядущее. Объект его исследований – наш мир, российская глубинка, частная жизнь Человека Русского Обычного. Однако социальной сатиры, характерной для его романов, в сборнике почти нет; интонация городских сказок (а это самое близкое определение «Баклужинских историй») иная – шукшинская, добрая, лишь подправленная ироничной усмешкой.

Впрочем, по ходу чтения догадываешься: мир-то не совсем наш. То ли Лукин, вопреки своим правилам, забежал-таки в некое будущее, где столицей России является город Суслов (предположительно, бывший райцентр); то ли это Россия расположена в смежном измерении. А может, все дело в том, что текст российского (а раньше – советского) гимна оказался «со сглазом» (и не в первый раз – вспомните «Союз нерушимый республик свободных»), и Россия опять двинулась не по начертанному поэтом маршруту (под эту теорию, кстати, Лукин подводит эзотерическую и даже математическую базу). Множественность миров – физических и астральных – Лукин приветствует, однако «база» здесь не материалистическая, а сакральная. К тому же в мире-пространстве Баклужино колдовство, ведовство, знахарство, равно как шныряющие неприкаянные души умерших, посещение астрала и прочая экстрасенсорика не являются чем-то аномальным. Более того, материалистом быть стыдно и неприлично.

Волгоградский фантаст настолько талантливо вкраивает Чудо в координаты окружающей реальности, что оно как бы уже и утрачивает свою «нереальность». Чудесное по Лукину – норма жизни. «Осень вступала в свои права. Глеб стоял у тусклого окна и с помощью духовного зрения наблюдал, как на крыше дома напротив сбиваются в небольшую стаю мелкие перелетные барабашки…»

«Баклужинские истории» содержат в себе и изрядный познавательный элемент. Оберегая образ лидера партии национал-лингвистов, волгоградский писатель именно на языке и акцентирует внимание читателя, предлагает увлекательнейшее путешествие по словарю Даля с детальным этимологическим разбором и остроумным развенчанием лингвистических мифов и гипотез. Рассказы пронизаны неприятием заимствований и искренним восхищением живым русским языком, бесконечно далеким от вымученно-былинных потуг иных сочинителей славянской фэнтези.

Одна из отличительных черт лукинской фантастики – отсутствие в ней исключительных личностей. Вот и в этом цикле центральные персонажи – вполне себе обыкновенные, буквально «с соседней улицы» люди: старый колдун «от сохи» Ефрем Нехорошев и его ученик, бывший трудный подросток Глеб Портнягин. Колдуны не замахиваются на глобальное, не пытаются спасти и перекроить мир. Их работа куда «приземленнее» – они решают частные проблемы заурядных граждан: снимают порчу, отсушивают и привораживают, бывает, припугнут фантомом классика зарвавшегося плагиатора и пассивно конкурируют со столичными студентами-магами. На этом фоне писатель моделирует завидное множество комических ситуаций (хотя нет-нет, да и просочится сквозь шутливую интонацию ядовитая ухмылка). Раскрывать их в рецензии – занятие неблагородное, поскольку каждый из двадцати пяти рассказов сборника – блестяще выстроенный литературный анекдот в лучших традициях новелл О'Генри: емкий, содержательный, афористичный, брызжущий остроумием. Убежден, очень скоро лукинский цикл порастаскают на афоризмы, цитаты и эпиграфы. Да вот хотя бы такую политически актуальную фразу: «Как заговорят о добре в мировом масштабе – значит, жди бомбежки. Примета такая…» Или такое обреченное на хрестоматийность мудрое наблюдение: «…Не надо подтрунивать над фанатами тонких миров, не стоит дразнить их астралопитеками и менталозаврами, как это иногда случается. Да, в общении с нами они подчас туповаты и лишены чувства юмора. Зато они умны в астрале».

Анекдот – высший пилотаж малой прозаической формы, и «Портрет кудесника в юности» в этом смысле – эталон жанра, мастер-класс. Не так уж и много в российской фантастической словесности обнаруживается подлинных виртуозов короткого «ударного» рассказа. Точнее, всего три таких писателя: Кир Булычёв, с чьим Гуслярским циклом у Баклужинских историй известное родство, Борис Штерн и Евгений Лукин. Теперь, увы, единственный из этой славной триады.

Евгений ХАРИТОНОВ

Филип ДИК. ВАЛИС

Москва: АСТ – Люкс, 2004. – 317 с. Пер. с англ. В.Баканова, А. Криволапова.

С Серия «Альтернатива. Фантастика»). 5000 экз.

Пожалуй, ни одна из книг, выходивших в серии «Альтернатива. Фантастика», до такой степени не соответствовала «формату» серии, как эта. Данный роман прославленного американского фантаста ну никак не укладывается в рамки стандартных представлений об НФ.

Итак, живет в США писатель Филип Дик (альтер-эго автора «Валиса»). Страдает раздвоением личности из-за пережитой драмы – самоубийства некогда любимой женщины. Поэтому и считает Дик, что рядом с ним обитает еще один, воображаемый, человек, которого фантаст прозвал Жирным Лошадником. И вот в одну несчастную ночь ударил в писателя розовый луч, и неожиданно для себя начал Жирный Лошадник записывать в тетрадку религиозные откровения, якобы транслирующиеся Валисом – Всеобъемлющей Активной Логической Интеллектуальной Системой.

Религиозную систему, которую развивает главный герой романа, можно смело назвать техногностицизмом. Древние гностические построения о нашем несовершенном мире, сотворенном слепым и безумным богом Самаэлем, фантаст дополняет гипотезами об инопланетных носителях божественной сущности – плазматах. Впрочем, заметно, что эти гипотезы предлагаются Диком не слишком серьезно; он будто испытывает теологические концепции на прочность, осмысливая и отбрасывая их одну за другой.

В итоге главный герой не смог признать за истину ни одну из псевдогностических идей. Сомнение вызвало даже откровение, которое принесла людям девочка София – якобы воплощение другого, рационального божества, противостоящего Самаэлю. Текст «Валиса» насыщен неразрешенными вопросами и глобальными мировоззренческими проблемами до такой степени, что временами грань между художественным произведением и философским трактатом почти стирается. Поэтому, несмотря на любопытные идеи, колоритных героев и образцовый перевод, при чтении ловишь себя на мысли – нет, это вам не «Помутнение» и не «Человек в Высоком Замке».

Глеб Елисеев

Борис ТАРАКАНОВ, Антон ФЕДОРОВ. КОЛЕСО В ЗАБРОШЕННОМ ПАРКЕ

Москва: Пашков дом, 2004. – 400 с, 10 000 экз .

Этот роман – продолжение книги Бориса Тараканова и Сергея Галихина «Кольцо времени». Некоторые ведущие герои переброшены из текста в текст. Пожалуй, стоило бы представить их поподробнее, ведь с момента выхода первого романа минуло три года! Антураж тот же самый: поезд-призрак, «узлы» – перекрестки миров, тайная оккультная организация любителей черепов… К сожалению, действие, которое строится авторами как приключенческое, лишено динамики, особенно на первых ста – ста пятидесяти страницах. Сюжет небогат событиями. Персонажи вводятся очень медленно, обстоятельства дела проясняются в час по чайной ложке.

И все-таки книга удалась. Ценность ей придает «музыкальная линия». Основной мотив романа – разгадывание тайного знания, которое великий итальянский композитор XVIII века Антонио Виральдини зашифровал в опере-оратории «Ликующая Руфь». Сам он был убит в 1741 году, но через триста без малого лет мистическим образом воскрес и включился в распутывание детективно-загадочной истории. Когда-то АБС высказали идею о существовании дидактической фантастики. Тот же Хол Клемент или намного раньше Жюль Верн знакомили читателей с новинками научной и инженерной мысли, причем ликбез такого рода обретал чуть ли не ведущее место в художественном произведении. Так вот, «Колесо в заброшенном парке» можно отнести к этой редкой разновидности фантастической литературы. Только вместо гиперболоидов, подводных лодок, суперавтомобилей и приспособлений для путешествия в условиях высокой гравитации авторы подарили читателям возможность окунуться в музыкальную культуру. Лучшее, что есть в романе – романтическое погружение в атмосферу классической музыки, а также обстоятельств, связанных с ее созданием. И ради этого книгу читать стоит.

Роман написан под очевидным влиянием творческой манеры Владислава Крапивина. Дуэт «крапивинских мальчиков» составляет основную действующую силу команды «наших». Это определяет этическую составляющую текста: роман получился добрым.

Дмитрий Володихин

Майкл КРАЙТОН. РОЙ

Москва: ЭКСМО, 2004. – 480 с.

Пер. с англ. Е. Шестакова. (Серия «Почерк мастера»). 5000 экз.

Как выясняется, максима «Богу – Богово, а кесарю – кесарево» вполне применима и к фантастике. Одно дело – приемы и каноны последователей братьев Люмьер, а совсем другое – штампы и образы литературы. Скрещивать же белку со слоном, объединяя философию и блокбастер – дело зряшное. Поэтому затруднительно адекватно оценить новый роман Майкла Крайтона «Рой», сконструированный по лекалам Голливуда. Развитие сюжета легко предсказывается на сто шагов вперед. Как-то невольно начинаешь подбирать исполнителей на «главные роли» и представлять спецэффекты, разве что не ожидая рекламной паузы в конце каждой из частей книги.

Собственно сюжет в романе выглядит делом второстепенным, как второстепенен он в большинстве киношных боевиков или фильмов ужаса: не все ли равно – зомби или вурдалак выскочит из-за очередного темного угла? Впрочем, надо отдать должное автору: Крайтон попытался найти не столь заезженный ход, натравив на человечество нанороботов земного изготовления. Они немедленно вознамерились изничтожить своих создателей. Время от времени повествование разбавляется рассуждениями на тему эволюции, микромира и технического прогресса, описанием бытовых и рабочих будней ученых. Что ж, производственный НФ-триллер – фирменное блюдо Крайтона. Ни разу, кажется, этот автор не изменил любимому жанру – как и манере письма, ориентированной на возможную экранизацию книги. В конечном счете, «наши» победили: часть наноагрессоров пожгли напалмом в пустыне, других, успевших вступить в симбиоз с людьми, взорвали. Ну, потеряли пару-тройку эпизодических научных сотрудников в борьбе с плодами очумелых ручек – триллер пишут, персонажи отлетают. Короче, спасли мир, причем в недельный срок, не забыв все это дело разбавить мелодрамой. Голливуд!

Центральная же идея романа – нанотехнологии, развивающиеся по Дарвину – тоже не нова и куда более талантливо много лет назад отработана Станиславом Лемом в блистательном «Непобедимом».

Алексей Обухов

Андрей НИКОЛАЕВ. РУССКИЙ ЭКЗОРЦИСТ

СПб.: Лениздат, 2004. – 384 с. 7000 экз.

Последние два-три года многие фантасты обращаются к мистическим темам. Еще витают в воздухе размытые словосочетания «городская фэнтези», «НФ-хоррор», «некроромантизм», но верный термин «мистика» постепенно берет свое. Рядом с фэнтези и НФ в России уже появился новый литературный формат, совершенно самостоятельный. Именно в нем и сделан роман Андрея Николаева «Русский экзорцист». Налицо основные составляющие мистической фантастики: сверхъестественные существа и опыт общения с ними людей. Правда, опыт довольно печальный, поскольку в основу действия положено появление в Москве демона, его лукавые безобразия и его ликвидация. Одним словом, бесобойничество. Интрига папского престола против православия в России привела к появлению крайне опасной твари, которая не без удовольствия рвет людей порочных, особенно на сексуальной почве, – отсюда обилие сцен с кровью и спермой. Церковь, бандиты, святой Александр Невский, а также языческий специалист (сам – та еще нелюдь) объединенными силами ловят и давят гадину. Сюжет порадует любителей боевика. Да и страху нагнать на читателей автор умеет.

Новой ветви фантастики пока еще не хватает стильности. Ее антураж и этика пребывают в кашеобразном состоянии, и книга Андрея Николаева не исключение. Помимо этого, у романа есть два очевидных недостатка. Во-первых, небрежная работа редактора, пропустившего очень забавные ляпы: «…у зашторенного окна сидела молодая женщина в черном платье с большим декольте без рукавов»; «…он приподнял ее волосы, и она почувствовала его губы и горячее дыхание на шее там, где они начинались»… и так далее. Во-вторых, тематика вытеснения язычества христианством и соперничества различных христианских церквей вынуждает автора так или иначе входить в исторические подробности. Это получается у Андрея Николаева не лучшим образом. Основные сюжетные линии романа оборваны – так, чтобы потом можно было дописать продолжение. По всей видимости, грядет «Экзорцист-2».

Дмитрий Володихин

Адам РОБЕРТС. СОЛЬ. СТЕНА

Москва: АСТ, 2004. – 757 с. Пер. с англ. М.Пановой, И. Соколовой. (Серия «Золотая библиотека фантастики"). 11000 экз.

Действие романа «Соль» происходит в пустыне, отчего вспоминается Главная Пустыня мировой фантастики – хербертовская Дюна. Первый роман английского автора нисколько на «Дюну» не похож, но у двух книг много общего. Во-первых, традиция speculative fiction, в России до сих пор не прижившаяся. Во-вторых, тема власти в ее взаимосвязи с религиозными мотивами, символическими манипуляциями и другими технологиями господства. В-третьих, демонстрация того, каким образом физико-физиологические причины создают социальную структуру и геополитические конфликты. Есть еще «в-четвертых» – и это придает обоим романам актуальность. Речь о терроризме, о стратегии партизанской войны, взрывающих привычный миропорядок.

На Соль прибыли 11 кораблей, каждый дал начало новой нации. Анархический уклад Алса оскорбителен для правителей авторитарного Сенара. Поэтому многие сенарцы одобряют войну, в которой были полностью уничтожены гнезда смутьянов и террористов, а Сенар потерял почти все мужское население. Из дневников сенарского диктатора мы знаем, что конфликт был запланирован заранее. А из дневников техника по имени Петя – военного лидера алсиан – мы видим, что под их миролюбивыми лозунгами скрываются звериные инстинкты выживания. Останавливаясь подробно на ужасах войны, автор показывает бессмысленность конфликта между двумя мировоззренческими стратегиями – централизованной технократии и контриерархической деконструкции. Ведь власть (точнее, воля к власти) представляет собой ядро обеих стратегий, подлинное золото двусторонней богоборческой медали.

Героям второго романа – «Стена» – приходится существовать на узких карнизах, прилепившихся к бесконечной вертикальной стене. Еще один праздник интеллектуальной фантастики. Ведь в каждой маленькой группе свои верования, ритуалы власти и правила рынка. Юноша Тигху, чудом выживший после падения со стены, путешествует по разным этажам этого опрокинутого мира. Каждый его шаг дает автору новый повод для внутрижанровой игры и философской рефлексии.

Сергей Некрасов

Джеймс РИЗ. КНИГА ТЕНЕЙ

СПб.: Азбука-классика, 2004. – 672 с. Пер. с англ. М.Тарасова, М.Абушика.

(Серия «Оранжевый ключ"). 3000 экз.

Литературный дебют американца Д.Риза – роман «Книга теней» – аттестован рядом критиков как уникальный и удавшийся эксперимент по возрождению жанра готического романа. На самом деле, предполагаю, подобное мнение вызвано временем действия произведения – первая половина XIX века. В остальном роман Джеймса Риза имеет мало общего с классической готикой. Это довольно типичный образчик жанра оккультного романа, многим готике обязанного. Но последний, как и другие разновидности мистической фантастики, возрождать необходимости не было, ибо на Западе он спокойно просуществовал весь минувший век.

При этом сюжетное решение трудно назвать и оригинальным, и исполненным эрудиции. В самом деле, что может быть оригинального в сочувственном изображении ведьмовского культа как «религии любви», необоснованно преследуемой злыми католическими инквизиторами! Традиция так называемого «литературного сатанизма» весьма богата.