Текст книги "i-o"

Автор книги: Саймон Логан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Вроде насекомых

Сидя в уголке клуба, я гадала, выслеживают ли другие девицы из «Инициативы Электрической Дивы» ту же добычу, что и я. В первый же вечер, когда они приняли меня в свою тусовку, я сразу же опознала некоторых из них, хотя не могла точно вспомнить, где же я их видела – в городе столько клубов, закоулков, храмов и закулисных Зазеркалий, что быстро перестаешь различать.

Так же как и кумиров, ради которых, собственно говоря, я сюда и заявилась. Я тащилась от РеДМеТаЛа уже несколько недель; стандартное для меня время разминки. Я побывала на всех его выступлениях, вычислила, где он живет, чем занимается вне сцены, разузнала все про его прошлое (ничего интересного) и про его сексуальные привычки. Несколько последних вечеров я занималась тем, что (в знак особенной близости к предмету моего обожания) вырезала его имя ножом на коже чуть-чуть повыше грудей.

Мою кожу испещряло множество шрамов от других имен. Часть из них уже изрядно поблекла от времени.

Клуб находился в перестроенном бомбоубежище, состоявшем из четырех комнат и четырех коридоров; если на все сооружение можно было бы посмотреть сверху, то получилось бы что-то вроде свастики. В клубе не было сцены: РеДМеТаЛ скрывался где-то поблизости вместе со всей своей аппаратурой, а исполняемая им музыка транслировалась из динамиков прямо в помещения. Под ее звуки все выглядели в полумраке словно полуразложившиеся трупы, а сама музыка казалась кровью, вытекающей из вен РеДМеТаЛа.

Я видела орды поклонниц (не профессионалок, вроде меня, а так, балующихся в свободное от работы время), тусующихся вперемешку с настоящими фанатами – теми, кому и вправду не до балды РеДМеТаЛа и его музона, а не с теми, что просто западают на любое новое имя.

– Правда, круто? – спросил кто-то рядом со мной. – Он точно гений!

Этот кто-то оказался парнем, видок у которого был такой, словно чья-то умелая рука взяла кусок проволоки и сложила из нее человечка. Неподвижные, как у ящерицы, глаза парня запали на самое дно его черепа-сразу было видно, что он только и успевал затягиваться из ходивших по кругу кальянов со шмалью.

Я в ответ затянулась сигаретой, поскольку считала, что пусть лучше темнеет в легких, чем в мозгах, и наполнила клубами дыма пестрый от цветных вспышек стробоскопов воздух.

– Я на все его концерты ходил, – продолжил парень.

Конкурент?

– Как ты думаешь, он сегодня живьем выйдет? Я слышал, иногда он просто ставит какое-нибудь заранее записанное говно, а сам ходит по залу и смотрит, как кто слушает. Может, прямо сейчас рядом сидит! Да вообще, может, я – это он и есть! А может быть, он – это ты… нет, ты вряд ли, понятное дело, но, может быть, – вооон тот парень.

Он кивнул в сторону здоровенного парня, который выглядел словно один сплошной черный водопад – густые прямые волосы цвета воронова крыла, длинный черный кожаный плащ, сутулая спина – короче говоря, Мэрилин Мэнсон в эпоху перед альбомом «Mechanical Animals», упакованный с ног до головы в латекс, и все тут. Я затянулась сигаретой, чтобы потянуть время.

Торопиться было ни к чему. Я все еще сомневалась, стоит ли с ним связываться. Профессиональная поклонница должна постоянно просчитывать, стоит ли овчинка выделки, а результат – потраченного времени. Если ты проваландаешься слишком долго, к тому же выяснится, что добыча и так уже по уши погрязла в блядстве, тогда успех невелик и хвастаться нечем. С другой стороны, если ты нанесешь удар слишком рано, прежде чем твой объект успел хоть чем-то прославиться, смысла тоже никакого. Трахнешь пустое место, только время зря потратишь и лишнюю мозоль на лобке натрешь.

– Мы с тобой вместе на «Мозолистой Спине» зависали, – произнес чей-то голос. Я даже не заметила, когда эта кудрявая блондиночка успела примоститься рядом с моим соседом. На ней было красное платье в обтяг, проклепанное явно самопальными заклепками, – Сейчас даже и вспомнить стыдно. Кстати, что с ними сталось?

– Да насрать мне, что с ними сталось! – отозвался парень, и оба захихикали типичным смешком укурков.

Я вроде бы еще ничего не сказала о том, какие отпадные ягодицы были у Алджьери, вокалиста и лидер-гитариста «Мозолистой Спины»? Так вот, они двигались под кожей, словно танцевальный ансамбль, состоявший из хорошо накачанных слизней, когда мы с ним резвились в «позиции 69». А сперма у него была абсолютно безвкусной.

Стробоскоп погас одновременно с музыкой, вместо которой сразу же зазвучал монотонный индустриальный гул, который, скорее всего, был отсэмплирован прямо с саундтрека к оригинальной 110-минутной версии дэвидлинчевской «Головы-ластика». Вспыхнули ультрафиолетовые лампы, и все кругом превратились в светящиеся фрагменты тел – в зависимости от того, что на ком было надето. Внезапно клуб оказался заполненным блуждающими торсами и ботинками, странными парящими в воздухе прическами и металлической фурнитурой. Я посмотрела на мои руки и улыбнулась, увидев, как пылают мои шрамы, словно щели, в которые виден Рай.

Я уже побывала на стольких выступлениях РеДМеТаЛа, что тут же догнала – сет подходит к концу. Именно это означал гул. Конец концерта – самое худшее время для отлова музыкантов, потому что все фанаты именно в этот момент их и поджидают. Не знаю уж, с чего я тормозила в тот вечер, но я явно упустила свой шанс.

Не проблема – время все еще было детское, а кумиров на этом свете хватает.

– Мы вроде насекомых, – сказала мне Марина как-то вечером вскоре после того, как я присоединилась к ее небольшой тусовке. – Мы ползаем по свежей падали и пытаемся получить от нее все, что можно, прежде чем она истлеет. Затем мы перебираемся на новый труп и так далее.

– А если исчезнут все трупы?

Марина улыбнулась:

– Трупы никогда не исчезнут, малышка.

Она всех нас называла малышками, хотя она была меня старше не больше чем на три года. Видно считала нас всех чем-то вроде своих детей.

Уже светало, и все вернулись на металлургический завод со своих ночных вылазок. Банка, стоявшая на скамье, была наполовину заполнена слоем густой, отливающей перламутром субстанции высотою в несколько дюймов, состоявшей из нескольких медленно перемешивающихся между собой фракций. Я наблюдала, как содержимое банки поблескивает в тусклом свете ламп.

На заводе уже давно не плавили сталь, рабочие покинули печи много лет назад. По какой-то не вполне понятной причине мы выбрали это место для наших шабашей. За огромными грязными окнами виднелась выжженная пустошь, а вдали – городские окраины Сиэтла. Высокие стены почернели за долгие годы от дыма и жара расплавленного металла. Их осыпающиеся поверхности поддерживались стальными крестовинами, похожими на проржавевший внешний скелет какого-то чудища. Здание было четырехэтажным, но мы в основном тусовались на первом – в огромном пустом зале, из которого вывезли все механизмы, какие только можно. Мы раскидали по полу красивые вышитые одеяла, чтобы валяться на них, а стены задрапировали полосами батика, так что в целом все это очень смахивало на турецкий бордель. На кирпичную кладку налепили звезд из золотой фольги, усыпали все блестками. В общем, постарались, чтобы сделать из этого сарая что-то вроде волшебного дворца.

Марина постоянно вдохновляла нас на то, чтобы, рассказывая о подвигах прошедшей ночи, мы одновременно чистили друг другу перышки, чтобы выглядеть совсем неотразимыми.

Я растянулась у Марины на коленях, позволив ей положить мою голову к себе на руку, и она расчесывала мне волосы инкрустированной бриллиантами расческой. Нас все еще перло от ангельской пыли, а многие не до конца остыли от ночных приключений. Даже удивительно, как погано мы себя чувствовали, если, вернувшись в наш дворец, не пахли случкой или на языке у нас не было привкуса спермы.

– У тебя есть какой-то секрет, – прошептала Марина, поглаживая меня по голове. – Иначе не понять, как тебе удалось за такое короткое время добиться таких успехов.

Когда она в первый раз подошла ко мне и предложила пойти к ним в тусовку, я не стала врать и отчиталась обо всех своих победах в хронологическом порядке, иногда возвращаясь назад, если что-то вылетало у меня из памяти. Но только когда прозвучало имя Кобейна, все вокруг по-настоящему оживились и скептически начали прислушиваться ко мне. Под конец я показала ей черепную кость. Это могла быть чья угодно кость, но Марина мне почему-то поверила. Она сказала мне, что я только что, судя по всему, убрала Кортни по полной программе.

– Так в чем же твой секрет?

Я пожала плечами: под наркотиками мне показалось, что от этого моего движения покачнулась вся Земля. Чувствуя, что не держусь на ногах, я оперлась на Маринино плечо. Воздух поблескивал вокруг нас от летающей в нем смеси мельчайших частиц Пи-Си-Пи и блесток, пригоршню которой кто-то вбросил в вентиляционную систему.

– Рано начала, – ответила я и ухмыльнулась. Она заглянула мне в глаза и ухмыльнулась в ответ.

Меняя одежду, меняешь внешность.

На следующий день я направилась в Вест-Сайд раньше обычного. Подруги все еще спали на расшитых одеялах, обвив друг друга словно змеи. На мне были самые тяжелые сапоги на платформе, какие только девчонкам удалось раздобыть для меня, виниловая мини-юбка и латексный топ, поверх которого я накинула футболку с изображением пауков и паутины. Я соорудила на голове прическу из зеленых, голубых и алых «перьев» и вдела все колечки в дырки на губах и носовой перегородке.

Я шла решительной, агрессивной походкой по мощенной булыжником улице в той части Сиэтла, где все попытки модернизации с треском проваливались. В той, где эпидемии моровой язвы под названиями «Терстон Мур» и «Курт Кобейн» оставили след в виде многочисленных умерших и агонизирующих – разбросанных по маленьким скабрезным ночным клубам и запущенным концертным залам, у многих из которых над входом не имелось даже вывески.

Я шла мимо них, мимо шаек, бродивших около покосившихся дверей, мимо ВИЧ-инфицированных вышибал с опухшими от вируса глазками, мимо шлюх и продавцов наркотиков. Две ночи назад я точно так же кралась по этим улицам, выслеживая Эстер.

Эстер была восхитительно высокой угловатой дивой; она пришла в Маринину тусовку одной из первых. Она недолюбливала меня из-за того, что Марина в последнее время почасту западала на меня, а у меня было правило: отвечать антипатией на антипатию. Я знала, что она охотится за самозваным механическим гуру по имени ПолуПлоть примерно с тех же времен, что и я, если не дольше. Я проведала о нем еще задолго до того, как стала тусоваться с «Дивами», но типа передвинула на заднюю конфорку, когда на горизонте обозначились РеДМеТаЛ и еще несколько свежих имен. Парень этот нехило зашифровался, что делало охоту на него непростым делом, а еще было хорошим знаком: к тем, к кому можно было подобраться с полоборота, обычно вообще не стоило подбираться. С другой стороны, я обычно брала не качеством, а количеством. Ну и фиг! Разве не за это меня приняли в Орден?

Но времена – они-то меняются. Я хотела показать сестрам, что если уж на кого запала, то не отступлюсь ни за что.

Правда, я слегка отстала от жизни и не имела ни малейшего представления о том, где сейчас зависает ПолуПлоть. Только подслушав, как Эстер базарит об этом чуваке с другой дивой, я получила всю необходимую информацию. Эстер уже добилась личной встречи с ним в одном из его храмов-машин, а у нас в Ордене такая встреча означала только одно.

Я стояла у входа в подземку: в прошлый раз мне удалось выследить Эстер только досюда. Вход вел в ту часть метро, которой не пользовались уже несколько десятилетий, и был перегорожен желтыми полицейскими лентами и сломанными деревянными ограждениями. Истертые ступеньки были завалены кучами отбросов.

Я осторожно спустилась вниз.

Платформу покрывал мусор, вестибюль был освещен тусклым серым светом, лившимся через отверстие, пробитое в потолке над путями. Раньше я уже наблюдала, как Эстер забирается внутрь через эту дыру и сидит вместе с десятком других персонажей на пластиковых матах на полу помещения, которое когда-то было комнатой отдыха для копов (об этом свидетельствовали покрытые битой фаянсовой плиткой стены и перевернутые металлические шкафчики). Апостолы новой веры сидели, взирая на огромный телеэкран, на котором не было видно ничего, кроме ряби помех. Под экраном сидел человек, опутанный колючей проволокой. На его конечности были надеты змеевики, свернутые из труб, соединенные с каким-то самопального вида механизмом, висевшим над головой человека. Глаза его мерцали от проходившего через них электричества.

Извлеченные из его головы невнятные образы время от времени промелькивали на экране, и тогда вся паства принималась приглушенно бормотать молитву.

Я спрыгнула с платформы на ржавые рельсы и направилась к отверстию. Посмотрев на часы, я ухмыльнулась – наркотик, который я подмешала в питье Эстер, будет действовать еще три-четыре часа, а через три-четыре часа ПолуПлоть уже будет моим, так что обе мы славно отсосем – каждая в своем роде, разумеется.

Я пролезла в дыру. Комната выглядела совершенно пустой, если не считать огромного телеэкрана, извергавшего мельтешение статических помех. Свернутые в рулоны пластиковые маты лежали около стены. Слева от меня был дверной проем, который я не заметила снаружи, завешенный шторкой из тонких металлических полосок.

Я отодвинула шторку и увидела его. Он сидел на электрическом стуле, его запястья и щиколотки были пристегнуты черными кожаными наручниками к тяжелым дубовым перекладинам. Из него торчали какие-то мерцавшие на сгибах голубым и красным проводки, подключенные к установленным вокруг миниатюрным мониторам, похожим на стаю мальков установленного в первой комнате монстра. Стены комнаты были сплошь выложены этими мониторами, словно кирпичами. Некоторые были разбиты или просто не работали, большинство же показывали тот же самый статический шум.

– Ты не Эстер, – произнес ПолуПлоть. Точнее, окружавшие его мониторы.

Я скользнула к нему проворно, как змея, одним мигом превратившись в юркое существо, состоящее из одних только бедер. Правда мои башмаки при этом громко простучали по бетонному полу. В этот миг я поверила на все сто в то, что он – не фальшивка. Как я ошибалась раньше, когда западала по молодости на механических мессий-самоучек вроде Дарио или Рубенса-Что-Пребудет-Вовеки, словно клиническая блондинка, но сейчас комната была наполнена такими энергиями, что…

Мне показалось, что сам Бог рассыпался в танце черных, белых и серых точек на экране.

– Ага, я не Эстер, – согласилась я, встав перед ним во весь рост.

Затем я опустилась на колени между его широко раздвинутыми ногами, откинула в сторону непослушную прядь волос и показала высший класс, на который я была способна.

Я, разумеется, не уверена, все ли прошло в соответствии с протоколом – учитывая то, как я обошлась с Эстер. Никто никогда не пытался обозначить правила, которыми должна руководствоваться девушка из «Инициативы Электрической Дивы», но какие-то правила, бесспорно, должны быть. Увести добычу из-под носа у другой поклонницы – это одно, а накормить подругу наркотиком, чтобы занять ее законное место – это совсем другое.

Но, блин, девушка девушке – волк! Верно?

Почему-то дорога назад оказалась намного короче, чем мне казалось, так что я добралась до дворца в начале четвертого, когда большинство див были еще на охоте. По цеху между украшенными останками машин бродило штук пять девиц, включая китаянку по имени Анна и, понятное дело, Эстер – которая все еще валялась в отключке под пурпурно-золотым одеялом.

У меня уже челюсть устала держать маленькое сокровище, которое я принесла в клювике домой. Анна подошла ко мне поближе, чтобы посмотреть, как я выплевываю сперму в хранилище, которое еще только предстояло заполнить другим. Она протянула мне салфетку, и я утерла ею губы и подбородок.

Анна была типичным хрупким восточным существом с фигуркой, за которую многие из нас просто убились бы. Разрез глаз у нее был не такой узкий, как у большинства ее сородичей, повадки – как у заказного убийцы, и она никогда не носила юбок ниже середины бедра. Но около месяца тому назад она совершила роковую ошибку и теперь погибала от вируса, который пожирал ее на глазах. У нее постоянно были кровотечения, такие сильные, что ей приходилось подкладывать валики из полотенец, которые все равно насквозь намокали за пару часов. Кожа ее стала бледнее на три тона с тех пор, как я с ней познакомилась, и она уже неделю не выходила на охоту.

– Ты сегодня рано, – сказала она голосом жестким, как бамбук.

– У меня была стрелка.

– Правда?

Я была не в настроении болтать, но в голосе Анны звучала такая печаль, что я растаяла. Кто знает, сколько еще времени бедняжка не сможет трахаться со звездами? Я даже и представить не могла, что я бы делала, если бы это случилось со мной – с ума сошла бы, наверное.

Так что мы присели около плавильной печи, которая некогда превращала сталь в раскаленную красную жидкость, подложили под спины подушки, и я обняла Анну. Я рассказала ей про ПолуПлоть (она слышала о нем, но только мельком), приврав маленько для красоты и, разумеется, опустив все сомнительные подробности.

– А я думала, что на него Эстер охотится, – прошептала убаюканная Анна.

– Что-то не видно, чтобы она сильно напрягалась, – ответила я, и мы оба посмотрели на Эстер, которая храпела, лежа на спине, под одеялом. Это выглядело совсем неизящно.

Я рассказала Анне о том, как от него, когда я притронулась к нему, посыпались искры, и как я увидела мои детские воспоминания на экранах мониторов, и как, когда он кончил, я почувствовала, словно мне в рот выстрелили зарядом металлической стружки.

– А он не фальшивка? – спросила меня Анна, уже засыпая.

Я кивнула и провела пальцем по лбу китаянки.

– Зуб даю.

– Марине расскажешь?

– Конечно.

Но к тому времени, когда я ответила на этот вопрос, Анна уже спала.

Убивайте своих богов.

Уничтожая то, что тебе дороже всего, ты уничтожаешь все. Уничтожая фальшивку, только попусту тратишь время и силы.

В таком жалком мире, как этот, для механических кумиров существует неограниченная свобода отрываться от земли и стремительно падать в выжидающее небо. А для тех, кто не стал кумиром, тоже существует неограниченная свобода – следовать за своими богами или не следовать. Третьего не дано.

Найдите своего бога и истребите его.

Нас было двенадцать, мы пробирались по хрустевшим под ногами перекрытиям над тоннелем подземки, словно стая расфрантившихся летучих мышей. Дождавшись наступления темноты, мы проникли в тоннель и стали ждать.

Эстер блистала отсутствием – то ли все еще не пришла в себя, то ли дулась. Может быть, просто ревновала – я ведь не только первой добралась до ПолуПлоти, но еще и выяснила, что он – не фальшивка. А может быть, она знала или хотя бы догадывалась, каким образом я ее обошла. Руки у нее, впрочем, были связаны – сказать она все равно ничего не могла.

Я посмотрела на Анну, которая упросила нас взять ее с собой. Она сидела верхом на стропиле и глядела на меня. На ней был вышитый золотом и пурпуром китайский халат, а уши ее украшали огромные серьги.

Я ответила ей взглядом.

Услышав какой-то шум, доносившийся из темного конца тоннеля, мы затаились. В темноте появился мерцающий свет, который внезапно взорвался серебряными сполохами, наткнувшись на полоски алюминия, которыми ПолуПлоть покрывал себя для лучшей проводимости. Его появлению всегда предшествовало негромкое жужжание – словно за ним повсюду роем летали электроны.

Я посмотрела на Марину – мы все посмотрели на Марину – и увидела в ее глазах то же самое выражение, что и пару часов назад, когда я рассказала ей про ПолуПлоть, когда она сунула палец в банку и попробовала на вкус мертвое семя бога. Прикрыв глаза, с покосившейся тиарой на взбитых в высокую прическу волосах, с губами, припухшими от недавней инъекции коллагена.

Похожая на спятившую Бетти Бу, подавшуюся в серийные убийцы.

ПолуПлоть подошел ближе: он шагал по шпалам так легко, что казалось, будто он парит над ними. Вокруг шастали жирные хвостатые крысы, привлеченные исходящими от него токами. Стоя в тени, я и девочки видели осыпавшиеся с него, словно искры, образы, вос-поминания, видения будущего, словно он был психическим жестким диском, с которого считывалось содержимое.

Мария задумчиво кивнула головой. Да, этот фальшивкой никак не был.

Мы дождались, когда он очутится под нами, возле лаза, ведущего в его логово, а затем взяли в руки наше оружие.

Обрушившись на ПолуПлоть ослепительным каскадом губной помады, лака для ногтей и стилетов, мы принялись убивать и насиловать новообретенного бога.

Чуть-чуть позже мы лежали вповалку на путях подземки, окровавленные, усталые, возбужденные, остывая после оргии. Наши наряды были порваны, смяты, наши мозги гудели от энергий, которые наполняли ПолуПлоть перед тем, как мы выпотрошили его. Это было куда круче секса.

Перекатившись на бок, я прислушивалась к тихому, усталому смеху подруг. Мы лежали, положив головы друг другу на бедра, прислонив затылки к спинам, прижавшись друг к другу. Из-за молочно-белого плеча Элизабет я наблюдала за Мариной.

Марина лежала, прислонившись к металлическому ограждению, тянувшемуся вдоль стены тоннеля – то ли для того, чтобы камни из кладки не падали на поезда, то ли для того, чтобы помочь бедняге, упавшему в желоб с рельсами, выбраться оттуда. Ее длинное фиолетовое платье было разорвано сверху донизу, так что было видно все тело Марины. Капля крови в ранке на ее бедре набухла, словно слеза, и скатилась вниз. Волосы, скрученные в густые, слипшиеся от лака локоны, лежали на земле параллельно ее длинным ногам. На лице у Марины светилась широкая ухмылка.

Внезапно она резко перестала пялиться в потолок и посмотрела на меня. Я не успела отвести глаза в сторону. Она и раньше не раз подлавливала меня, когда я ее разглядывала, и всегда смотрела на меня с этаким видом застигнутого врасплох ангела.

Она послала мне воздушный поцелуй испачканными в крови пальцами.

Я поймала его в свою грязную ладонь и прижала к сердцу перед тем, как повалиться на спину.

Когда мы добрались до дому, Эстер уже поджидала нас. Она сидела верхом на выкрашенной бронзовой краской бочке из-под нефти, а на лице у нее сияла такая широкая ухмылка, что было ясно – без наркоты здесь дело не обошлось. Ее рассеянное от воздействия мескалина внимание сразу же сфокусировалось на нас, стоило нам войти во дворец. Каким-то образом она сразу же вычислила в толпе меня.

Наградив меня еще одной кошачьей улыбкой, она расплела свои элегантные лодыжки и снизошла с бочки на землю. Стряхнув чешуйки ржавчины с ягодиц, она встала, наклонив голову набок. Просто ангел сраный какой-то.

Остальные тем временем разбрелись по своим местам – одни взгромоздились на стропила или на лестницы, другие улеглись на койки, матрацы или в пустые ванны. Они возбужденно тарахтели, все еще не остывшие от оргазма или чего покрепче. Марина подошла ко мне, обняла за талию, положив ладонь мне на живот. Стоя так, мы смотрели на Эстер.

– Эстер! – сказала Марина с легким материнским упреком.

Эстер положила палец себе в рот, изобразив в ответ капризную девочку. Хихикнула.

– Мамочка вернулась! – пропищала она.

Марина направилась к Эстер, но я не отставала от нее ни на шаг; она была теплая, и мне не хотелось расставаться. Протянув руку, Марина стерла что-то с подбородка Эстер. Ясно без объяснений, что это была полоска молочно-белой жидкости.

– Ты ходила сегодня на охоту, детка?

Эстер кивнула:

– Угу.

Затем она зыркнула в мою сторону, и я тут же почувствовала, как увяли во мне все недавние восторги, и мне стало кисло.

– Я тоже неплохо порезвилась.

Глаза Эстер просто сверкали, в них сверкали огни фейерверка; явно всю эту ночь она потребляла в неумеренных количествах продукты с высоким содержанием рибонуклеиновых кислот. Покачнувшись, она, чтобы не упасть, уперлась одной ладонью в бочку. На нас уже с любопытством смотрело несколько девушек, привлеченных нашей беседой.

Затем Эстер снова сунула палец к себе в рот, потом вытащила его и провела им по лицу. На коже остался темный след. Когда Эстер заметила это, она уставилась на бочку и принялась хихикать как сумасшедшая.

Тогда Марина отпихнула ее в сторону и сорвала с бочки крышку, как-то умудрившись при этом не поломать своих двухдюймовых коготков. Я только-только успела сунуть туда нос, как Марина нахлобучила крышку обратно, но того, что я увидела, мне и так хватило на всю жизнь.

Как она его туда запихала, этого я никогда не узнаю.

Я сразу догнала, кем он не был, этот сложенный пополам парень с елдой, которую Эстер затянула у основания куском стальной проволоки, чтобы продолжать отсасывать у него, когда он откинет копыта.

Это не был РеДМеТаЛ, хотя именно на это ставила Эстер.

Не прошло и пары секунд, как я догнала, кем он был – тем самым парнем из клуба неделей раньше, который сказал мне, что, может быть, он и есть РеДМеТаЛ. Возможно, он прогнал ту же самую телегу и для Эстер, а может быть, это и не потребовалось – все зависело от того, как сильно ее колбасило. Короче говоря, девица приняла желаемое за действительное.

Мы избавились от этой бочки, долив в нее цемента для весу и утопив в ближайшей реке. В нашей тусовке мы знали, как сделать так, чтобы мужчина сгорел дотла – неважно, в пламени страсти или в огне паяльной лампы. Я оставалась вместе с Мариной, пока у Эстер не кончился отходняк, – а отходняк был еще тот.

Она то выла белугой, то пыталась, матерясь, выковыривать себе вены из рук когтями. Я стояла рядом, обняв Марину сзади и положив ей ладони на лобок, но жалости к Эстер во мне не было ни капли – только мрачная радость.

Эта сука, как только поняла, что ее опоили наркотиками, сразу же вычислила, с какой целью я все это затеяла и отреагировала на это так, как нам, конченым стервам, и положено.

Но я была отомщена.

– Мамочка! Мамочка! Ради Бога, помогите! – верещала Эстер, обращаясь то ли к нам, то ли к себе, то ли вообще непонятно к кому.

Я спокойно смотрела на то, как ее плющит в агонии, обнимая Марину, мою вторую мать, мою сестру, нежно лаская ее в такт с пульсацией крови, вытекавшей из распластанных вен Эстер.

Круче ночи в моей жизни еще не бывало.

После «смерти» Эстер уважение ко мне в нашей тусовке сильно выросло. Ее поражение обернулось каким-то боком моей победой. Я, разумеется, тут же слегка задрала нос, а тут еще коктейли из ангельской пыли и мескалина днем и ночью – так что нет ничего удивительного в том, что у меня не слишком сильно чесалось между ног. Сестры во всем потакали мне, я во всем потакала сама себе. На охоту я если и выходила, то только для того, чтобы прошвырнуться. Я даже не подыскала себе нового кумира. Но когда Марина однажды ночью прошептала мне на ухо то, что она мне прошептала, даже сквозь густой наркотический туман, окутавший мои мозги, я поняла, что мир вокруг меня обрушился от этих слов, а потом, обрушившись, приобрел четкую, жесткую определенность. Я перекатилась на бок и уставилась на Маринины губы, которые шевелились, повторяя снова и снова эти слова.

– Пусть это будет нашей тайной, – говорила она. – Нашей тайной.

Я улыбнулась, потому что я видела наше будущее, и оно сверкало, озаренное светом единственного истинного бога, который был нашей тайной. Нашей с Мариной тайной. Бога, который был неизмеримо круче всяких РеДМеТаЛов, Дариусов-Икс, ПолуПлотей – да даже круче самого Кобейна. Бога, оргазм которого своей струей вышибет мне мозги и сорвет крышку с черепа.

Полторы недели спустя ангельская пыль осела в моем организме, словно обыкновенная пыль, оседавшая на наших самодельных столах и стульях. Обыкновенная пыль, мертвые частички нашей кожи, летающие в воздухе, пыль мертвой плоти, как тот пепел, что захоронен на дне реки неподалеку отсюда. И наступила полная ясность, особенно заметная на фоне предшествовавшего помрачения.

Валяясь на матрасе и рассматривая мощные индустриальные своды цеха, избежавшие наших жалких оформительских потуг, я торжествовала в душе. Еще одно последнее усилие. Еще одна звезда в коллекцию.

Мне так хотелось трахаться, что зубы сводило.

Я восседала на троне, который девочки соорудили для меня. Как-то ночью мы откопали на свалке взаправдашний электрический стул и долго не могли налюбоваться на его обугленное дерево, пропитанное соком жареных преступников, на его покрытые ржавчиной металлические электроды. Затем мы оттащили его к себе во дворец, потому что какой же это дворец без трона? Единственная проблема состояла в том, что у нас было слишком много принцесс и каждой не терпелось пристроить на него свою точеную попку.

Мы обили жуткие боковины стула листами алюминия с голографическим звездным узором, посыпали сучковатое дерево порошком из смеси блесток и Пи-Си-Пи, задрапировали сиденье восточными тканями. Затем соорудили помост для трона и систему шкивов, чтобы поднимать трон на помост.

Конечно, девочки были не в меньшем восторге, чем я, но, поскольку дело затягивалось, они начинали скучать, сгорая от желания испытать, наконец, удовольствие, которое они доставили бы не сами себе. И я их понимаю. Заставьте мясников работать малярами – они тут же завоют от тоски по куску кровавого мяса и по топору в руке. Разумеется, я затеяла это все для того, чтобы немного их отвлечь.

План выстраивался в моей голове, бомба с часовым механизмом тикала у меня в голове в быстром танцевальном ритме, тревога и паранойя накатывали и отступали огромными океанскими волнами. Куда торопиться, скажу я им. Зачем нам ебля ради ебли? Наслаждение будет неполным, если его не посмаковать. А чтобы смаковать, надо сперва тщательно разжевывать, глотать мелкими кусочками, верно?

Вы уж мне поверьте, я знаю. Я это видела. А мы тем временем хорошенько подготовимся.

Я смотрела, как они надрываются, перетаскивая с места на место мешки, наполненные баночками из-под бриолина, использованными иглами для инъекций амфетаминов, тюбиками губной помады и трехдюймовыми гвоздями для пневматических молотков, как их твердые и округлые мышцы перекатываются под кожей, словно маленькие зверьки. Они были такими шикарными посреди всей этой грязи и ржавчины. Словно ангелы, возникающие из клубов цементной пыли, работающие не покладая рук, потому что мне хотелось создать для нашего нового божества поистине величественный храм.

«Кто будет восседать на этом троне?» – гадали они.

Напряг крепчал на глазах, но я все предусмотрела. Сестры обижались на меня за то, что я постоянно гасила их восторги по поводу нового идола, говоря им, чтоб они не пускали попусту слюни, потому что ждать уже не долго, и они слушались меня во всем, даже если и недолюбливали меня из-за того, что я стала так близка с Мариной.