355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Саймон Лелич » Разрыв » Текст книги (страница 14)
Разрыв
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 15:06

Текст книги "Разрыв"


Автор книги: Саймон Лелич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

В общем, мне было тревожно за Сэмюэла. Правда. Ну, не выглядел он подходящим для этой работы. Не был достаточно жестким. Я ведь многое слышу, инспектор. Не подслушиваю, конечно, однако на моем посту, при моей близости к директору – эмоциональной, само собой, но ведь и кабинет мой сами видите, где расположен, – мне не всегда легко не слышать то одно, то другое, даже если я изо всех сил стараюсь не слушать. А Сэмюэл – еще и месяца, как он к нам устроился, не прошло, – пришел к директору. Всего, что он говорил, я не расслышала. У директора голос такой внятный, властный голос, – как у диктора, я всегда ему это говорю, – а голос Сэмюэла доносился из-за двери так, точно он в рукав говорил. И все-таки, я услышала достаточно, чтобы понять – работа ему не дается. И чтобы задуматься, годится ли он в учителя.

И это случалось вовсе не один раз. Дошло до того, что мне приходилось придумывать всякие извинения, говорить Сэмюэлу, что у директора совещание, что он разговаривает по телефону, что его нет в кабинете, хотя он оттуда почти и не выходит. Я к тому, что он очень предан нашей школе. Совсем как я, понимаете? Мы вообще с ним очень похожи. Конечно, ничего он с этим поделать не может, но ему и вправду приходится много трудиться. Я ему так и говорю. Говорю, вы заслужили право на передышку, директор. Пусть кто-нибудь другой взвалит на себя хотя бы часть всей этой ответственности. А он говорит, не приставайте ко мне, не волнуйтесь по пустякам, – но если я не буду волноваться, тогда… Ну… Кто же тогда будет?

Конечно, директор чаще принимал Сэмюэла, чем не принимал, да и куда ему было деться? А Сэмюэл все жаловался, как ему трудно, как будто ждал, что директор возьмет, да и взмахнет какой-то волшебной палочкой. Хотя, если подумать, это происходило все больше в осенний терм, первый для Сэмюэла. Потом он директора донимать перестал. Понял, наверное, что с какими-то вещами должен справляться сам. Нет, по вызову директора он, конечно, приходил, – чтобы обсудить учебный план, расписание, результаты экзаменов и тому подобное. Ну, как любой другой учитель. Но в остальном, он в нашем уголке школы стал появляться редко. Держал все свое при себе. Потому-то я так и удивилась, когда увидела его здесь в понедельник утром, в понедельник перед стрельбой.

Я уже говорила, он был первым, кого я увидела. Директор даже еще и не появился. Я пришла первой, как всегда. Конечно, мне не платят за то, что я являюсь на работу так рано, но куда деваться, приходится, иначе бы я домой вообще бог знает когда возвращалась. Словом, Сэмюэл был уже здесь, ждал. Сидел прямо на полу, прислонившись спиной к моей двери, прижав колени к груди. А как увидел меня, вскочил на ноги. И говорит: мне нужно поговорить с директором. Ни тебе с добрым утром, ни здравствуйте, Джанет, хорошо ли провели выходные? Всего-навсего: мне нужно поговорить с директором. Ну, я и говорю, с добрым утром, Сэмюэл. Что вы здесь делаете в такую рань? А Сэмюэл: он у себя? Директор у себя? Я говорю, сейчас всего семь часов. А директор приходит в пятнадцать минут восьмого. Я скажу ему, что вы заходили, хорошо? Я же только-только пришла, мне нужно кучу документов разобрать, не могу я просто сидеть и болтать. В особенности с человеком вроде Сэмюэла, который, как я уже говорила, всегда был очень вежливым, однако в собеседники не очень годился. Не было у него нужного для этого гена.

А Сэмюэл смотрит на часы. Мрачнеет и озирается по сторонам, как будто боится, что, пока он не сводил с меня глаз, кто-то мог подкрасться к нему сзади. И говорит, я подожду. Здесь. Я говорю, вообще-то, Сэмюэл, у директора назначена на это утро целая куча дел, так что, думаю, вам лучше попозже зайти. А он просто сползает по стенке на пол. И ничего не больше не говорит. Просто сидит на полу, как в шестидесятых люди на тротуарах сидели.

Когда появляется директор, я уже сижу за моим столом. И он каждое утро проходит через мой кабинет, чтобы я выдала ему утреннюю почту, газету и чашку кофе. Он пьет черный, с одной неполной ложечкой сахара. Так что, услышав его шаги, я встаю и пытаюсь придумать, как объяснить ему, что я очень старалась избавиться от Сэмюэла, но он просто не пожелал уйти. Однако, смотрю я на дверь, а она не открывается. Я слышу, как они что-то говорят в коридоре и, вроде бы, одновременно, но стена, за которой коридор, толще, чем внутренняя, так что я ни слова разобрать не могу. А потом они вдруг оказываются в кабинете директора, вон за той дверью, а эта стена тонкая, просто перегородка и все.

Я их видел. Вот тогда он это и сказал. Я их видел, а они видели меня. Голос у него не такой, как обычно, совсем не приглушенный, поэтому я понимаю, что он здорово завелся. Я стою здесь с директорским кофе в руках, глаза вытаращила, пытаюсь понять, постучать мне в его дверь или пусть они там разговаривают. И решаю – пусть разговаривают.

Кого? – спрашивает директор. Кого вы видели? И успокойтесь вы ради бога.

Вы должны помочь мне, говорит Сэмюэл. Сделайте что-нибудь. Они придут за мной, я знаю, придут.

Бедный директор, я просто кожей чувствую, что он теряет терпение. О чем вы говорите? спрашивает он. Кого вы видели?

Кого? – говорит Сэмюэл. Вы знаете, кого. Донована. Гидеона. Эту парочку и их приятелей.

Донован Стенли, инспектор. Один из убитых потом мальчиков. Донован и его ближайший друг Гидеон. Большие проказники, оба. Глупые, как правило, обычные мальчишеские проделки, ничего такого, чтобы Сэмюэлу стоило так уж волноваться. Я о том, что подобные разговоры происходили между директором и Сэмюэлом уже много раз. Именно такие. Я-то думала, что Сэмюэл сумел стать хозяином положения, но, видать, не сумел. Ему это оказалось не по силам, вот что я тогда поняла. Работа в школе – она не так легка, как думают многие.

У меня нет на это времени, мистер Зайковски, говорит директор, и говорит правду, могу поручиться. Понимаете, на то утро было назначено важное заседание. С членами правления и специально приглашенными людьми. Очень, очень важное для будущего школы. Директор сильно волновался. Таким взволнованным я его даже и не видела никогда. Поэтому то, что он указал Сэмюэлу на дверь, было более чем разумно.

Сэмюэл говорит, прошу вас, директор. Прошу вас.

Мистер Зайковски, говорит директор. Возьмите себя в руки. Вы не можете появляться перед детьми в таком виде. Вы учитель, друг мой. Вы должны подавать им пример.

После этого директор, судя по звукам, подходит к моей двери, а Сэмюэл, Сэмюэл просто стоит, переминаясь с ноги на ногу, перед его столом. На какое-то время наступает тишина, ни один их ничего не говорит. А потом снова директор, он говорит, мистер Зайковски, я действительно очень спешу. Сэмюэл не отвечает. Ничего не говорит, во всяком случае, я ничего не слышу. Уходит, наверное. Как он уходит, я тоже не слышу, но, думаю, уходит, потому что до меня доносится стук двери, потом опять тишина, а потом директор входит в мой кабинет.

Вот и все. Наверное, вам это не очень поможет, думаю, нет, но это все, что я знаю. И больше я Сэмюэла не видела.

Хотя нет. Погодите. Я же видела его еще раз. Конечно, видела, попозже. Как глупо. Я нашла его и отправила домой. Меня об этом директор попросил, понимаете? После приезда полицейских. Вернее, после их отъезда, после того, как они рассказали нам про Эллиота Сэмсона.

Эллиот, он у нас первый год учился. На него напали, инспектор. И, говорят, очень сильно побили. Это произошло в пятницу, после уроков, но мы ничего не знали до утра понедельника. Ваши коллеги появились здесь около десяти. Фамилия одного была Прайс. Как звали другого, я не расслышала. Вот тогда они директору все и рассказали. Тогда мы с ним обо всем и узнали. Это было уже после его разговора с Сэмюэлом, но еще до заседания правления, хотя заседание все равно пришлось потом перенести на другой день.

Мы с директором были в моем кабинете. Полицейские, как я говорила, только что ушли. Наверное, мы оба были немного потрясены. Я к тому, что лицо у директора стало смертельно бледное. И я говорю директору, какой ужас. Ведь действительно так. Ужас, просто ужас. А директор кивает, молчит, и мы оба смотрим на дверь.

Потом он говорит, Джанет. Вы ничего больше от Сэмюэла не слышали?

Я говорю, нет, директор, ничего. Кроме тех, первых слов.

А он смотрит на меня. Говорит, первых слов? Вы хотите сказать, что слышали наш утренний разговор? И глядит на меня так, точно я бог весть что натворила, но я же не могла его не услышать, правда? Я стою перед ним и не знаю, что сказать, и говорю, нет, вернее, да, здесь очень тонкие стены. А он так, знаете, мрачнеет. Говорит, и что же вы слышали? Какие из этого сделали выводы?

Я отвечаю, выводы, директор? Какие я могла сделать выводы? Это же Сэмюэл. А Сэмюэл, он и есть Сэмюэл.

И директор говорит, да. Хорошо. Вот именно. И все же, говорит он, и задумывается. А потом: Джанет. Окажите мне услугу, ладно?

Конечно, директор. Какую?

Он говорит, отошлите Сэмюэла домой.

Я переспрашиваю, домой, директор, а он – да, говорит, домой. Давайте-ка подумаем, говорит. До ленча осталось всего ничего. Сэмюэл должен сейчас находиться в новом крыле, в третьем или в четвертом кабинете. Скажите ему, что на сегодня он свободен. После полудня вернутся полицейские, попытаются выяснить, как все случилось с Эллиотом. Они хотят поговорить с детьми. И с нашим персоналом. Не думаю, что Сэмюэлу стоит беседовать с ними. Не в том он сейчас состоянии.

Я говорю, конечно, директор. По-моему, вы правы.

Хорошо, говорит он. Хорошо. Да, и вот еще что, Джанет.

Да, директор?

Что вы сказали членам правления? Вы перенесли заседание?

Я сказала им, что произошло кое-что непредвиденное. Сказала, что ожидаю ваших распоряжений.

Постарайтесь перенести все на завтрашнее утро. Извинитесь перед ними от меня, расскажите о случившемся, но дайте ясно понять, что нападение произошло за пределами школы. Мне не хочется, чтобы они забеспокоились. Не стоит их расстраивать.

Да, директор. Я займусь этим немедленно, директор.

После того, как закончите с Сэмюэлом, говорит он.

Да, после того, как закончу с Сэмюэлом.

И еще, говорит он. Думаю, нам следует устроить общее собрание. Лучше всего, в среду. С утра. На нем должны присутствовать все ученики. И все учителя. Без исключения, Джанет.

И я говорю, хорошо, директор. Что-нибудь еще, директор?

Ну, больше у него распоряжений не было, и я пошла искать Сэмюэла. Он, как и сказал директор, был в третьем кабинете. Впрочем, я его и без указаний директора нашла бы, потому что творилось в этом кабинете бог знает что. Новое крыло – мы называем его новым, хотя оно давно уже не новое, его лет десять назад построили, самое малое – так вот, новое крыло – это северный конец нашего здания, но я услышала класс Сэмюэла еще из столовой. Он вел занятия в первом классе. Я сказала «вел занятия», хотя, по-моему, ничего он не вел. Просто сидел за столом. Сидел, упираясь в стол локтями и прикрыв ладонью голову. А дети творили, что хотели: большинство просто болтало, но двое бегали по классу, а одна девочка даже высовывалась, забравшись на стул, из окна, того и гляди вывалится. Наверное, мне нужно было вмешаться, но я не стала. Просто постояла в коридоре, дожидаясь звонка.

Через пару минут он зазвенел, и еще не отзвенел, а дети уже вылетели из класса. Похоже, гвалт, который они подняли, пробудил Сэмюэла от его дневного сна, потому что он медленно поднялся на ноги. Я ждала его у двери.

Я улыбнулась ему, но он мне не улыбнулся. Мог и просто мимо пройти, если бы я не произнесла его имя.

Джанет, говорит он. Что вам нужно?

Ну разве так с людьми разговаривают? Да еще и с коллегами – никак я от него такого не ожидала. И боюсь, была с ним немного резка. Говорю ему, директор велел вам идти домой. Отдохнуть. Сказал, что после полудня можете не возвращаться, да и завтра, я думаю, тоже.

И все? – спрашивает Сэмюэл и поворачивается, чтобы уйти.

Я говорю, да. Я немного ошарашена. И говорю, да, потом говорю, нет. Я же забыла сказать ему про собрание. Ну и говорю, вы должны быть здесь в среду утром. Директор собирается выступить перед учениками, поговорить о том, что произошло с Элиотом Сэмсоном. А Сэмюэл, хоть он и не мог знать, о чем я говорю, никаких объяснений ждать не стал. Просто ушел. Взглянул на меня, прямо в глаза взглянул, и ушел. И больше, инспектор, я его не видела. Это был самый последний раз, когда я его видела. Не думаю, что я вам сильно помогла, но что еще рассказать, не знаю. Я увидела Сэмюэла утром, он был чем-то расстроен, а чем, я не знаю. Поведение его было необычным, но не таким уж и необычным – для Сэмюэла. Потом появились полицейские, рассказали нам про Эллиота, это был ужас, конечно, просто кошмар. Хотя он уже поправляется, так мне сказали. Он все еще в больнице, но поправляется – хотя бы одна хорошая новость. Да, так вот, приехали полицейские, а после мы с директором поговорили и решили, что Сэмюэла лучше всего отправить домой. Ну, я отыскала его и отправила. Вот и все. Это все. То есть, может, и было что-то еще, но я ничего не припоминаю. Если бы вспомнила, то, конечно, рассказала бы вам. Я ведь женщина разговорчивая, инспектор. Люблю поболтать. Вы, наверное, и сами это заметили. Многим меня останавливать приходится. А это, особенно если я разойдусь, не всегда просто, вот многим и приходится останавливать, чтобы я особо не заговаривалась.


Этот день был самым жарким. За всю историю, уверяли газетные заголовки. А ниже, мелким шрифтом: за всю историю наблюдений. Жара словно поднималась по горному склону, думала Люсия, и наконец, достигла вершины. Хотя самой ей казалось, что сегодня не жарче, чем вчера, чем в любой из дней, миновавших с тех пор, как на город обрушились массы знойного воздуха.

Люсия вошла в вестибюль, покивала тем, кто сидел в нем за столами. Пока она ждала лифта, подкатил свою тележку уборщик, и когда двери лифта, содрогаясь, открылись, Люсия пропустила его вперед, а сама втиснулась следом. Нажала на третью кнопку. Уборщик нажал на шестую. Двери сомкнулись, взвыл мотор, трос заныл, напрягаясь, чтобы потянуть лифт наверх. Люсия смотрела, не отрываясь, на свое кривое отражение в полированной, щербатой латуни дверей, бедро ее прижималось к ручке тележки, аромат, поднимавшийся из стоявшего на тележке кофейника, казалось, делал воздух еще более душным и влажным.

В офисе собралась сегодня вся честная компания. Гарри, Уолтер, а рядом с ним – двое его оболтусов. Похоже, судебных слушаний сегодня не было. Не было ни подозреваемых, чтобы их допрашивать, ни преступлений, чтобы их раскрывать. Люсия поймала взгляд Гарри, быстро улыбнулась ему. Она пересекла офис и остановилась перед дверью Коула. Дверь была закрыта, Люсия стукнула в нее, подождала. Заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Вздохнула.

– Войдите, – послышалось из-за двери.

Люсия снова взглянула на Гарри и, повернув дверную ручку вниз, вошла в кабинет.

– Люсия, – сказал Коул. Он уже полупривстал из-за стола, упираясь ладонями в столешницу. И улыбался. Этого Люсия не ожидала.

– Шеф, – произнесла она и закрыла за собой дверь.

– Входите. Садитесь. Кофе? Нет, кофе вы пить не станете. Слишком жарко. Воды?

– Спасибо, – ответила Люсия. – Мне ничего не нужно.

Она перешла кабинет и опустилась в указанное Коулом кресло. Он тоже сел. Продолжая улыбаться.

– Разговор у нас будет не формальный, – сообщил он. – Не официальный.

– Да. Я понимаю. Но прежде, чем вы что-либо скажете…

Коул поднял перед собой ладонь:

– Мне нужна кое-какая помощь, Люсия. Ваша помощь.

– Шеф…

– Прошу вас, Люсия. Дайте мне договорить.

Люсия умолкла. Коул откинулся на спинку кресла. Понес было ладонь к верхней губе, но, заметив устремленный на нее взгляд Люсии, не донес.

– Зубная паста, – сказал он. – Ничего она не помогает. Жжет, если хотите знать, адски.

Люсия чуть сдвинулась в кресле. Обшивка – пластиковая, жесткая, – кусала кожу с испода ее колен. А вся остальная ее кожа казалась Люсии липкой, изголодавшейся по воздуху.

– Извините, – сказала она. – Просто я где-то прочитала об этом. Не стоило мне о ней упоминать.

Коул отмахнулся от этих слов. Потом наклонился вперед, сцепил ладони и уперся локтями в стол.

– Мистер Тревис, – сказал он. – Директор школы. Он получил письмо.

Вообще говоря, Люсия не собиралась позволить этому разговору зайти так далеко. Однако теперь, когда это произошло, ей стало любопытно, до чего еще он может дойти.

– Да, – подтвердила она. – Я знаю.

– И, предположительно, вы знаете также, о чем говорится в этом письме?

Люсия не отвела взгляд. Просто кивнула.

Главный инспектор всматривался в нее, постукивая пальцами по столешнице. Судя по его слегка вздувшейся щеке, язык занимался чем-то застрявшим между зубами.

– И это создает проблему, – сказал главный инспектор. – Вы, разумеется, понимаете, не так ли, что это создает проблему?

– Я сказала бы, что это проблема мистера Тревиса, главный инспектор. Ведь не ваша же?

Коул склонил голову набок.

– Разумеется, – согласился он. – Разумеется, это проблема мистера Тревиса. Однако я надеюсь, что мы с вами сможем найти способ устранить ее.

– Понятно, – сказала Люсия. – Поэтому я и здесь. То есть, вы думаете, что я пришла к вам именно по этой причине.

Коул не ответил. Лишь улыбнулся снова, словно припомнив вдруг, что улыбка уже успела сойти с его лица. Он встал, подошел к кулеру.

– Вы уверены, что ничего не хотите?

Люсия не ответила, Коул налил себе стакан воды и вернулся к столу. Но не сел.

– Судебное разбирательство, – сказал он. – Гражданский иск. Может, вы объясните мне, Люсия, чего вы рассчитываете этим добиться?

– Вопрос не ко мне, главный инспектор. В конце концов, не я же обратилась в суд.

Коул усмехнулся. Усмехнулся и тем в первый раз выдал владевшее им раздражение.

– Мне казалось, что с притворством мы покончили, инспектор. А вам нет?

Люсия встала.

– Я не уверена, шеф, что мы сможем чего-то достичь, продолжая этот разговор. Если вы не возражаете…

– Сядьте, инспектор, – велел Коул.

Люсия осталась стоять.

– Пожалуйста, – сказал Коул. – Сядьте, Люсия.

Люсия села. Скрестила на груди руки.

– Насколько я понимаю, у Сэмсонов имеются поводы для недовольства. И они, как мне представляется, пытаются выместить его единственным доступным для них способом.

– Нет, – возразила Люсия. – Это не…

Коул не дал ей договорить.

– Они вымещают его на школе, на директоре школы. Помолчите, Люсия. Просто минуточку помолчите. – Он опять улыбнулся. Правда, до глаз его улыбке добраться не удалось. – Это вполне понятно. Разумеется. Они же потеряли сына. Эллиота, верно? Его ведь так звали, я прав? Они потеряли сына, а наказания за это никто не понес. Как же им было не рассердиться?

– Да, они рассердились, – сказала Люсия, прилагая усилия к тому, чтобы голос ее не задрожал. – Разгневались. И не они одни.

– Это понятно, – повторил Коул. – И я сочувствую им. Мы все им сочувствуем. Даже мистер Тревис, как ни трудно вам в это поверить.

Люсия снова попыталась вставить слово. Коул ей этого не позволил.

– Но что, если мы сможем как-то договориться? Ведь, по сути дела, о чем идет речь? О возмездии. О мести. О расплате за то, что сделали с Эллиотом.

Он, наконец, предоставил Люсии возможность высказаться. И она обнаружила, что слова застревают у нее в горле.

– Договориться? – все-таки выдавила она. – Что значит «договориться»?

Коул пожал плечами. Потыкал пальцем в лежавшую на столе стопку бумаг, сбоку.

– Гидеон, так его зовут? Приятели Гидеона. Те, кто напал на Эллиота. Понятно, что с ними мы ничего уже сделать не сможем. Расследование завершено, дело закрыто. А мистер Тревис… Ну. В конце концов, это же его школа.

– Простите, главный инспектор, но я считала, что наша позиция… позиция директора школы… что ни одного свидетеля нападения не существовало. Разве не это сообщили Сэмсонам?

– Мы сейчас разговариваем откровенно, Люсия. Я полагал, что мы разговариваем откровенно.

Люсия покачала головой. И поймала себя на том, что улыбается, невольно.

– Этот суд, – произнес Коул, на сей раз тоном более резким. – Он же никому не нужен. Я знаю, вы не поладили с Тревисом, может быть, вы даже сможете погубить карьеру человека и преспокойно жить дальше, но как быть со школой? Что произойдет с другими ее учителями, с учениками?

– Вы не поняли главного. Совсем не поняли. Сэмсоны делают то, что делают, как раз для блага учителей и учеников.

– А полиция, Люсия? Как насчет полиции? Вы не подумали о том, что эта история затронет и нас? Не подумали, что и мы окажемся замешанными в нее? Ведь ваши друзья встанут в суде и заявят, что полиция подвела их. Что полиция не смогла защитить их сына. Думаете, это облегчит нам дальнейшую работу? Сделает жизнь в нашей стране более безопасной? Я вот так не думаю. Нет.

Люсия встала.

– Все, с меня хватит, – сказала она. – По-моему, я услышала более чем достаточно.

Она повернулась и шагнула к двери.

– Хорошо, Люсия. Хорошо.

Она оглянулась. Коул стоял, подняв обе руки, – но это было не столько признанием поражения, сколько предупреждением о больших неприятностях, которые навлекает на себя Люсия.

– Забудьте о школе, – сказал Коул. – Забудьте о Тревисе. Забудьте о ваших долбанных коллегах. Но что будет с вами? Что, по-вашему, случится с вами, если вы решите пойти этим путем?

– Я вам уже сказала. Решение приняла не я. Сэмсоны сами сделали выбор. Я лишь рассказала им о том, о чем никто другой рассказать не пожелал. О том, что они имели право знать.

– Вот именно, инспектор, вот именно. Вы уже временно отстранены от работы. Вы не подумали о том, как все это может отразиться на вашей карьере?

– На карьере, – эхом повторила Люсия. И снова повернулась лицом к Коулу. – Чуть не забыла. – Она достала из сумки конверт и протянула его своему боссу. – Это вам. Ради этого я сюда и пришла. Там всего пара строк, но вы, я думаю, обнаружите, что самые главные моменты они охватывают.

Коул нахмурился. Он принял от Люсии конверт, взглянул на одну его сторону, потом на другую, словно не понимая толком, что, собственно, держит в руках.

– Вы уходите из полиции?

– Ухожу.

– То есть, сдаетесь. Отказываетесь от борьбы.

– Называйте, как хотите. Эта работа оказалась не такой, какой я ее себе представляла.

– Чушь, Люсия. Идеалистическая чушь. А это, – он помахал конвертом, – вовсе не снимет вас с крючка.

Он швырнул заявление Люсии на стол. Конверт заскользил по столешнице и полетел на пол.

– Что вы наделали! – сказал Коул. – Что вы делаете! Вам могут предъявить обвинения. Уголовные обвинения. Вы использовали закрытую информацию, полученную при расследовании дела Зайковски, чтобы подстрекнуть родителей Эллиота Сэмсона к предъявлению гражданского иска школе. Это злоупотребление служебным положением, Люсия. Мистер Тревис имеет полное право пойти с жалобой в Комиссию по надзору за деятельностью полиции.

– Да пусть идет, куда хочет, – сказала Люсия. – Если хотите, могу назвать ему еще пару мест.

– Ради всего святого, Люсия! У вас же нет никаких шансов выиграть это дело!

Она пожала плечами.

– Я уже говорила – в суд обратилась не я. Полагаю, однако, что выигрыш дела не самое главное. В случаях, подобных этому, в счет идет не решение суда.

– Но тогда какой же в этом смысл? Какой, черт побери, смысл?

– Вы помните Сэмюэла Зайковски, шеф? Его не судили, но осудили. И это Тревис позволил осудить его. А существует еще Лео Мартин. Назовите мистеру Тревису это имя, Лео Мартин, и посмотрите, какого цвета станет у него лицо.

– Лео Мартин? Какой еще, к дьяволу, Лео Мартин?

– Есть такой мальчик. Еще один мальчик, проигравший дело в суде. Однако спор со школой он выиграл. Об этом позаботилась пресса.

Коул презрительно сморщился.

– Вы говорите загадками, Люсия. И сами топите себя в куче дерьма, вот что вы делаете.

– Скажите мне, шеф, почему мы вообще ведем этот разговор? Если значение имеет только победа в суде, почему бы просто не дать Сэмсонам проиграть? – Она подступила на шаг к столу Коула. – Вы не хуже моего знаете: даже проиграв, они добьются того, чего решили добиться. Потому что мистеру Тревису спрятаться будет уже некуда. Использовать, как прикрытие, своих влиятельных друзей, он больше не сможет. Ни вы, ни ваше начальство, ни кто-либо другой из тех, кто стоит сейчас на стороне директора, ничем помочь ему не смогут. Не исключено, что и вы попадете в ту же западню, в какой уже оказался человек, которому вам, похоже, так не терпится помочь.

Коул покачал головой.

– Я сказал им, что вы человек разумный. Что с вами можно договориться и без угроз. Но вас еще ждут большие неприятности. Если ваши друзья будут упорствовать, с последствиями придется иметь дело вам. И я пальцем не шевельну, чтобы защитить вас.

– А я и не стану просить вас об этом. Мне такое даже в голову не придет.

– И, по-вашему, оно того стоит? Вы, вы лично, теряете так много и всего лишь ради одного-двух дюймов забытого всеми текста в самом низу девятой страницы – а стоят ли они того?

Люсия нагнулась, подняла с пола конверт. Положила его на стол Коула.

– Сэмюэл Зайковски, – сказала она. – Он убил Донована, а после выстрелил в сторону сцены. Он целил в Тревиса, шеф.

– Мне это безразлично, Люсия. И Тревису тоже.

– Нет. Уверена, ему это не безразлично. Конечно, сейчас голова его занята другим. Но когда его отправят в отставку, у него будет масса времени для размышлений о том, что это значило.

Снаружи ее ждали. Делали вид, что не ждут, однако это показное отсутствие интереса говорило само за себя. Один только Гарри смотрел на дверь Коула, не таясь, и при появлении Люсии вопросительно поднял брови. Люсия ответила ему гримаской.

Она шла по офису, и головы одна за другой поднимались, лица поворачивались к ней. Так она и дошла бы до выхода на лестницу, если бы ее не остановил Гарри.

– Люсия, – сказал он. Ладонь Гарри, опустившаяся ей на плечо, заставила Люсию обернуться. – Я понимаю, сейчас, наверное, не самое лучшее время…

Она глянула поверх его плеча. Дверь Коула так и осталась закрытой, Уолтер сидел за своим столом, глядя на нее и Гарри с выражением, представлявшим собой нечто среднее между неверием и ликованием.

Роб и Чарли тоже смотрели на них, держа наготове похотливые ухмылки.

– Время не из лучших, Гарри.

– Нет, – согласился он. И оглянулся. – Конечно, нет. Но если ты сделала там то, ради чего, как я понимаю, пришла, то… Ну… Наверное, нам придется какое-то время не встречаться друг с другом.

Избранный Гарри оборот заставил ее улыбнуться.

– Ты это к чему? – спросила она.

– Я ни к чему. Ни к чему особенному. Просто хотел спросить тебя кое о чем, вот и все.

Теперь он говорил тише, однако все, кто находился в офисе, старательно вслушивались. И по-прежнему могли различить его слова.

– Хотел спросить, не согласишься ли ты выпить со мной? В пабе или еще где. Не сейчас, кончено. Когда-нибудь. Когда захочешь. Хотя нет, – поправил себя Гарри, – знаешь, все равно когда.

– Все равно? – эхом отозвалась Люсия.

Гарри потер пальцами лоб.

– Не все равно. Я не это хотел сказать. Я только… господи, Люсия. Ты меня все время сбиваешь. Я хотел сказать… – снова начал он, однако Люсия коснулась пальцами его руки.

– Я знаю, что ты хотел сказать, Гарри. И рада этому. И буду рада как-нибудь выпить с тобой. Знаешь, когда захочешь.

Гарри просиял.

– Здорово, – сказал он. – Так я тебе позвоню?

– Позвони, – сказала Люсия. И, еще раз улыбнувшись, повернулась к двери.

Ее остановили смачные хлопки ладонью о ладонь. Вялые аплодисменты Уолтера. Он ухмылялся, но смотрел, увидела Люсия, не на нее. Теперь его мишенью стал Гарри. Гарри, возвращавшийся, глядя в пол, к своему столу.

– Браво, Гарри, мой мальчик. Походит на то, что ты добился свидания. А мы-то все считали тебя малолетним засранцем.

Роб и Чарли загоготали. Уолтер взглянул на них, соорудил на физиономии озадаченное выражение.

– Хотя, если подумать, – сообщил он, – так ли уж важно, что птичка, которую ты заарканил, привыкла сама иметь и мужиков, и баб.

Гарри, проходивший мимо Уолтера, резко остановился.

– Следи за своими словами, Уолтер. Следи за своими гребанными словами.

Уолтер встал, Гарри неторопливо шагнул к нему.

– Что с тобой, Уолтер? – спросила Люсия, и двое мужчин повернулись на звук ее голоса. – Откуда все эти шуточки? Откуда маска, которую ты напялил?

Уолтер попытался что-то сказать, однако Люсия ему не позволила.

– Все это объясняется тем, что ты не любишь женщин? Так?

Она подходила к Уолтеру все ближе. Он припал спиной к стене.

– Смотря какие женщины, – сказал он и усмехнулся, но как-то неубедительно.

Люсия уже подошла к Уолтеру вплотную. И зашептала ему на ухо.

– Все объясняется тем, что ты не любишь женщин? – повторила она. – Или тем, что любишь вовсе неженщин?

Уолтер вжался в стену, попытался отодвинуться от Люсии, однако она удержала его.

– Потому что эта работа, она ведь тяжела для женщины. А уж для такого, как ты, она, должно быть, еще тяжелее, и намного.

Уолтеру все-таки удалось отползти по стене в сторону. Люсия отшагнула назад, уступая ему поле боя.

– Что она сказала? – спросил Чарли. – Эй, Уолтер. Что она сказала?

Уолтер неотрывно смотрел на Люсию. Ухмылка его обратилась в оскал.

– Ничего, – прорычал он. – Ничего она, на хер, не сказала.

Люсия повернулась к Гарри. Коснулась губами уголка его рта. И пока он соображал, что произошло, успела пересечь офис, направляясь к двери на лестницу. У двери Люсия обернулась и против собственной воли снова взглянула на Уолтера. Он смотрел на нее и лицо его выражало такую злобу, какую Люсия видела прежде лишь сквозь решетку тюремной камеры. А вот сама она никакой злобы уже не испытывала.

Благодарности

Прежде всего, спасибо моей любви, моей жене, Саре, и моей семье: маме, папе, Кате Мэтту, Галине, Екатерине, Сью, Лес, Кэйт, Найджу – ну и, разумеется, всей нашей многообещающей футбольной команде. Я благодарен также Сандре Хиггсон, Ричарду Маршу, Джейсону Скофилду, Кристи Лэнгтон, Кристиану Фрэнсису, Джону Льюису, Дэррилу Хобдену и Анне Саут за поддержку, наставления и советы. Ответственность за любые ошибки, прокравшиеся, несмотря на их помощь, в книгу, лежит исключительно на мне. И наконец, спасибо всем сотрудникам издательства «Пикадор» и литературного агентства Фелисити Браун, и в особенности, Марии Рейт и Кэролайн Вуд.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю