Текст книги "Заря противоборства"

Автор книги: Савелий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Словно очнувшись и вспомнив, что не на вечере воспоминаний, а занятие проводит, Великий Мастер Красной магии вопросил у Дэнила:

–То, что с Огнем управляетесь лихо, вижу. А как насчет других стихий?

Однако те подчинялись рыжеволосому ирландцу куда с большим трудом: максимум, что ему удалось добиться – легкого ветерка, даже не взъерошившего волос.

В тот день, как и в последующие, их курс развлекался на Полигоне кто во что горазд, благо ограничений не было никаких – хоть элементаля вызывай, если потенции хватит. Добрая половина студентов предпочла игры с Огнем, требующим меньше затрат магической энергии; в результате совместных усилий они сожгли поляну пожухлой траву и засохшее дерево, стоявшее особняком от остальных. Другие пробовали заклинать Воздух, пытаясь вызвать ветер, изменить его направление или заставить утихнуть. Или проделать то же самое с Водой – направляя течение ее в нужном направлении или удерживая на месте использованием Тихой Заводи. За Землю по серьезному решился взяться только Хиромо, самым лучшим результатом которого явилось перекатывание камушка с персик величиной по участку ровной поверхности.

В общем, повеселились. Асфарг, предоставивший им полную свободу действий, лишь помогал мудрыми советами, одобряя и ободряя. Побольше бы таких преподавателей – насколько приятнее было бы учиться. Хотя, с другой стороны, доброта и мягкость учителя вовсе не гарантии того, что его воспитанники вырастут грамотными специалистами. Куда вероятнее, что, почуяв отсутствие контроля, обленятся и не станут доискиваться знаний. Такие учителя нужны для тех, кто сами алчут узнать истину, но много ли их среди прочих? Извечная дилемма, универсальный рецепт решения которой едва ли существует.

Занятия по Зеленой магии вновь проходили на той же поляне, что и в первый раз. Теперь уже всем довелось испытать свою заклинательную силу на бамбуковых семенах – целую грядку насадили по очереди. Побег Эрика оказался не самым представительным, но все же он был, и рос значительно быстрее, чем в естественных условиях. Желающие могли поработать также с насекомыми, вызывая их и пытаясь управлять. Наиболее способным госпожа Гань дала возможность 'поиграться' с хомячком Клопусом – любимцем всего лесного поселка. Студентам предлагалось мысленно подзывать его к себе или отдать какое-нибудь распоряжение, например, попросить встать на задние лапы.

Утомленные почти ежедневными занятиями у Великих волшебников, они упросили мистера Троддза дать им передышку и отложить запланированные занятия по латыни на январь. Тот согласился с условием, что студенты на каникулах поработают с достаточно обширным домашним заданием.

Напряженная учеба несколько охладила исследовательский и кладоискательский пыл – не до того, только успевай восполнять потраченный за день магический потенциал. Да и об экспедиции к кораблю Карриго в суете студенческих будней они вспоминали все реже. Билли и Майкл притихли тоже – либо смирились с безвозвратной потерей, большая часть которой теперь красовалась в музее, либо вынашивали настолько грандиозный реваншистский план, что на утрясание его деталей требовалось не только время, но и значительное напряжение умственных способностей.

Но теперь, когда впереди халявный январь, можно снова с оптимизмом смотреть в будущее.

Глава 14.

В один из послепраздничных дней Эрик озаботился наведением генеральной уборки. И одежду надо простирнуть и погладить, и пыль протереть (в своих комнатах воспитанники Академии прибирались сами, без участия големов), и аккуратно перенести все 'записки на манжетах' в тетради. Особенно в ту, что в красивом переплете и с репродукцией картины 'Алхимик' английского художника Джозефа Райта на обложке, отведенную под гримуар, куда тщательно записывал формулы, необходимые для учебы, или просто заинтересовавшие его. Ну и еще много всего по мелочам.

Перетряхивая дорожную сумку, он вытащил приглашение в Академию. Поскольку с момента прибытия никто больше его не требовал к предъявлению, письмо так и осталось пылиться в боковом кармашке сумки. Решив еще раз перечитать его, он вспомнил и про другую, скрытую надпись на бумаге, замеченную им последней ночью пребывания в Голдтауне. Посмотрим, удастся ли ее расшифровать теперь. Нужно лишь дождаться темноты.

И вот, когда на небе зажглись звезды, и засиял лунный полукруг, листок с текстом приглашения вновь извлечён из конверта. При выключенном освещении, в отраженном свете извечного спутника Земли он разобрал тайное послание, которое в вольном переводе с латыни гласило: Оплот волшебства шарадами славен, Их разгадать не хватит столетья, Захочешь рискнуть поискать средь развалин? Иди через десять в третий!

Бред какой-то. Оплот волшебства – явно Штарндаль; то, что любой старинный замок полон загадок, также бесспорно. Однако никаких развалин поблизости не видно. И куда это – через десять в третий? Поразмышляв немного, он решил обсудить четверостишие с друзьями.

Свесившись через подоконник, Эрик оглянулся на соседнее окно. Освещено, значит, Гека дома и еще не лег спать. Как оказалось – набивает текст, сидя за своим карманным ноутбуком. Еще перед Новым Годом был согласован и утвержден список книг, нуждающихся в переводе, и одним из первых оказалось сочинение древнекитайского мудреца по имени Чжу Гэ-Тун, баловавшегося не только рассуждениями о смысле жизни, но и колдовством. Мемуары его представляли собой длинную и относительно узкую, всего в локоть шириной, полосу шелковой ткани, свернутой в рулон, на которой были вышиты иероглифы размером с крупную муху. Некоторые особо остроумные личности из их команды уже окрестили данный философский трактат 'мотком туалетной бумаги' и советовали для большего реализма повесить его на стенку и отматывать по мере необходимости. Тем не менее, отказываться от работы, если уж сами высказали желание, было бы по меньшей мере странным, и потому их русско-китайская компания уселась за перевод. И теперь результат, выразившийся в исчерканных поправками и дополнениями черновых листках, Гека аккуратно переписывал в компьютер. Выслушав рассказ Эрика, он заметно оживился.

–Ну-ка, покажи листок. Погоди только, я выключу свет. Во, и вправду буквы видно! Как будто молоком написанные. Нам в школе как-то байку рассказывали, что Ленин, в тюрьме сидя, изготовлял из хлеба чернильницу, наливал туда молока, и на официально разрешенных письмах домой строчил им между строк невидимые послания для товарищей по подполью. А если внезапно заходил надзиратель, тот – хоп! – и чернильницу в рот.

–Слышал о таких фокусах. Симпатические чернила называются. Особо популярным являлся, кажется, хлорид кобальта. Нам училка по химии показывала как-то: раствор его бледно-розовый, пишешь им – после высыхания на бумаге ничего не видно, а если нагреешь – сразу проступают синие буквы.

–Однако здесь температуры не требуется, достаточно свечения Луны. Может, особая форма фосфоресценции? Интересно, а на моем приглашении что-нибудь написано? Сейчас, погоди минутку, включу обратно освещение, поищу его – не помню, куда засунул.

После довольно продолжительных поисков конверт нашелся. Он оказался засунут в учебное пособие по заклинаниям Запретов и Сфер Отрицания.

–Что-то ничего нет. Значит, не повезло. Кстати, а кто вообще их заполняет и рассылает? Я тогда воспринял как факт, что в мире волшебников все делается само собой. Эрик пожал плечами.

–Скорей всего, комендант. Или его помощник. Ну не ректор же собственноручно. Наверное, кто-то просто решил пошутить.

–Оригинально, конечно. А не оставил бы ты листок на столе и не подскочил бы тогда посреди ночи, так и не заметил бы. Надо будет поспрошать у наших – может, кто еще получил бумагу с двойным дном?

–Твоё мнение о смысле четверостишия?

–Согласен, 'оплот волшебства' – место, где мы находимся. С развалинами куда сложнее. О! У меня идея. Мне кажется, здесь обыгрывается пророчество о разрушении замка, которое произойдет через десять столетий его существования, на третий год одиннадцатого.

–Если так, то замок рухнет в конце XXII века. Не рановато ли предупреждают – сто пятьдесят лет ждать еще? Поищем-ка лучше другое объяснение. Следующая идея родилась у Геки почти мгновенно.

–Нужно пойти в библиотеку и взять третью книгу с десятой стойки!

–А с какой полки? И с какой стороны вести отсчет? Но главное – где гарантия, что за прошедшее время нужную нам книгу не переставили в другое место?

Они обсудили еще пару гипотез, но забраковали их также: о том, что в преддверии третьего дня одиннадцатого месяца – ноября – в лунном свете откроется доступ к неким древним развалинам, которые могут, в свою очередь, могут быть скрыты на глубине трех метров под десятой статуей. Все не то – даже кожей чувствовалось. Таинственный автор послания решил, видно, к уже имеющимся загадкам добавить еще одну. Внезапно Гека в приступе озарения хлопнул себя по лбу.

–Эврика! И как сразу не догадались! Десять плюс три сколько будет?

–Тринадцать, естественно.

–Во! Здесь идет речь о комнате ?13!

Разумеется, они оба прекрасно знали, что в упомянутой комнате никто из их однокурсников не проживает. Баджи рассказывал, что и на его курсе никого туда не селили. И вообще дверь в нее заколочена с незапамятных времен, равно как и ставни, а окна заклеены плотной бумагой, так что разглядеть ее внутренности не представляется возможным. И связано это не только с природным суеверием насчет несчастливости данного числа, присущим магам не в меньшей степени, чем остальным представителям человечества, но и некоторыми историческими фактами. Все началось с поверия, что именно в комнате, которой впоследствии был присвоен тринадцатый номер, во время Второй Некромантской скончался офицер союзных войск, захваченный в плен чернокнижниками и подвергнутый чудовищным истязаниям, в том числе и с применением черной магии. Умирая, офицер проклял не только своих мучителей, но и место, где ему придется принять безвременную смерть. Утверждать наверняка, действительно ли именно там отдал Богу душу доблестный вояка Густав Фальдер, и как все обстояло на самом деле, уже никто не взялся бы, ибо не осталось в живых ни одного свидетеля 'другой стороны'. А вспомнили про ту историю, когда с постояльцами тринадцатой комнаты и впрямь стали происходить странные и неприятные события. Впервые – кажется, век спустя после окончания войны, – когда в ней остановился прибывший из Брауншвейга магистр богословских наук местного университета, а по совместительству Мастер Духа и один из историков Гильдии, принимавших участие в переписывании книг. На второй день пребывания в замке за обедом хватила магистра кондрашка, да так, что еле откачали. С той поры он в Штарндаль ни ногой. Но если приключившуюся с богословом неприятность еще можно было списать на объективные причины, а именно – возраст и слабое здоровье, то в другом случае, имевшем место полстолетия спустя, сделать это было бы труднее. Тогда комнату ?13 выбрал для поселения молодой, но уже подающий большие надежды маг из Алжира по имени Рауф. Прожил он в Штарндале три дня, а на четвертый пропал. Нашли его сутки спустя прячущегося в зарослях орешника в состоянии полной невменяемости. Несмотря на все усилия духовников Гильдии, память и способность рассуждать логически вернулись лишь частично. Ему так и не удалось вспомнить, что произошло, и о том оставалось лишь строить предположения, однако от предложений вернуться в злополучную комнату его скручивала судорога; на том карьера волшебника для несчастного Рауфа и закончилась. Но самый печальный случай имел место в начале двадцатого века – ученик, пренебрегший разумными доводами, и бравировавший презрением к 'бабьим сплетням', даже при наличии выбора места квартирования предпочел поселиться именно в тринадцатой. Две недели спустя его тело вынесло волнами на берег; расследование показало, что он упал с одного из скальных выступов и умер при ударе о поверхность воды. С той поры охотников до острых ощущений уже не находилось, и от греха подальше комнату наглухо заколотили 'до лучших времен', а фактически – навсегда.

–Интересно, а откуда вообще возникли суеверия насчет чертовой дюжины? Я читал в каком-то научно-популярном журнале, что предрассудки, связанные с этим числом, пошли вследствие наличия у Христа двенадцати учеников: в сумме их оказалось тринадцать, оттого и произошла беда.

–Мне кажется, не все так просто. Число двенадцать, которое делится на два, три, четыре и шесть, не считая единицы и себя, что присуще всем числам, с точки зрения нумерологии считается совершенным и идеально гармоничным. Оно встречается в мифологии многих народов, живших еще в дохристианскую эпоху. Достаточно вспомнить двенадцать притоков подземного Нила у древних египтян и двенадцать подвигов Геракла в мифах Древней Греции. Из более поздних примеров – двенадцать сыновей Одина в скандинавских сагах. С этой точки зрения добавление единицы нарушает всю гармонию числа 12, делая его 'неправильным', а, следовательно, и несчастливым. А уж если с 'порченым' числом удается связать какое-нибудь конкретное неприятное событие – то все ясно, именно число и виновато. Ведь мы не знаем статистику несчастных случаев, имевших место с обитателями других комнат. Кроме того, вполне возможно, что были и такие постояльцы 13й, с которыми ничего ужасного не случалось!

–Хочешь проверить на себе?

–Ну уж нет, спасибо.

–А если бы предложили просто прогуляться туда, согласился бы?

–Зачем? Мне и тут хорошо.

Но Геку уже трудно было остановить. Его мозг лихорадочно начал разрабатывать план.

–Вот что. Ломать дверь – слишком много шуму. Можно, конечно, попробовать наши ключи, но вряд ли они подойдут. И комендант явно не даст нужный. А вот через окошко забраться проще. Бить стекла, естественно, не будем, попробуем расшатать шпингалеты, если удастся. Но вначале… Гека выскочил в коридор и тут же вернулся обратно.

–Никого. И дверь туда заперта. Это я так, на всякий случай проверил. А вдруг произошло бы чудо? Выглянув в окно, он огляделся.

–Порядок. Тахир в четырнадцатой уже спит, в двенадцатом окне тоже темно. Бери фонарик, а я прихвачу большую отвертку. Как ты думаешь, откуда она у меня? Все очень просто – как-то в комнате отдыха стол чинили, голем зазевался, а я у него инструмент и спер! Подумал – в хозяйстве пригодится.

–Ты смотри, с подобными вещами не шути.

–Ерунда! Если бы было слишком стремно, думаешь, стал бы попусту рисковать? У него в ящике этих отверток еще больше десятка осталось!

На 'улице' оказалось довольно прохладно, и Эрик вернулся, чтобы накинуть легкую куртку. Его друг уже вовсю обследовал окошко комнаты, куда собирался проникнуть.

–Та-ак, сейчас попробуем на прочность. Посвечивай, чтобы я видел, куда вставлять.

Просунув лезвие отвертки между двумя внешними рамами, Гека воспользовался ею как рычагом. Ставень неожиданно легко подался.

–Смотри-ка, похоже, незаперто! Эрик внимательно оглядел окно.

–Нет, просто тебя опередили. Видишь царапины и сколы древесины?

–Вот так всегда. Куда ни сунься, а там уже побывали. Однако следы взлома явно несвежие: потемнели, и по виду почти неотличимы от прочей поверхности. Значит, ни Билли с Майклом, ни кто-либо другой с нашего курса, все происходило намного раньше. Как видишь, не я один такой смелый и предприимчивый! Сейчас посмотрим, что осталось на нашу долю.

Внутренняя рама подалась так же легко, как и внешняя, и их взору предстало нутро комнаты, окруженной ореолом мистических сплетен и мрачных легенд. Сразу стало заметно, что в ней действительно очень давно никто не жил – на вещах и предметах обстановки толстый слой пыли, повсюду паутина. Приятели осторожно забрались внутрь.

–Видишь? Тот, кто вскрыл окно, побывал и здесь. Во многих местах видны следы, там пыли значительно меньше.

Под порывом ветра проржавевшие оконные петли жалобно заскрипели. Друзья инстинктивно напряглись.

–Не боись, всего лишь сквозняк. Ну и что дальше?

Действительно, за инстинктивным порывом сорвать покров тайны не стояло ничего конкретного. Если отбросить налет заброшенности, то обстановка почти такая же, как в их апартаментах. Точно так же имеются шкаф, кровать, стол и стул – правда, иной конструкции, более привычной для XIX века, а в настоящее время выглядевшей как мебельный антиквариат. Нет рукомойника, что вполне понятно – их установили в преддверии открытия Академии. Лампочки и розетки отсутствуют тоже, единственный предмет, пригодный для освещения – потемневший медный подсвечник с тремя огарками давно сгоревших свечей. Рядом старинная чернильница с высохшей плесенью внутри, да истлевшее перо. На стуле – остатки одежды, когда-то именовавшейся халатом. Кровать застелена, но вряд ли кто-нибудь из них отважится на нее прилечь – хотя бы из чувства брезгливости.

–Тот же самый запах, – задумчиво произнес Эрик.

–Ты о чем? – недоуменно переспросил Гека, занятый своими мыслями и не сразу сообразивший.

–Как в подземном заливе. Тлен и запустение. Неужели не чувствуешь? Ощущение – словно вновь очутился там…

–А что ты хотел? Опечатай свою комнату и возвращайся лет через сто – небось, пахнуть будет не лучше. Вау! Вот и предмет, выпадающий из общей картины. Гека нагнулся и поднял с пола шариковую ручку.

–Она явно принадлежала нашему предшественнику. Интересно, он забрался сюда из чистого любопытства, или искал что-то? И где обещанные развалины?

Эрик не ответил. Ему показалось, что темнота сзади него стала сгущаться. Всего лишь Луна зашла за тучу, сообразил он минутой позже, однако впечатление жутковатое. Пора сматываться отсюда, а то мало ли что…

–Может, лучше вернемся сюда днем?

–Нас сразу засекут. Меня больше беспокоит – не напрасно ли мы сюда забрались? Вдруг я неправильно расшифровал твое четверостишие?

Самонадеянность вредна – соберись они компанией, совместными усилиями нашли бы более адекватное решение.

–Ладно, будем считать нашу вылазку разведкой боем. Ну разве что на прощание заглянем в шкаф.

Гека осторожно потянул на себя массивные ручки. Дверцы подались с трудом, но без леденящего душу скрипа, как живо представил себе Эрик. Оттуда, к счастью, не выпрыгнуло какое-нибудь кошмарного вида чудовище, лишь усилился аромат разложения. Внутри оказалось висящее на вешалке изъеденное молью старомодное пальто, на нижних полках – комплект постельного белья, заплесневелое тряпье неизвестного предназначения, а на верхней – книга в мягком переплете. Любопытствуя, Гека взял ее в руки и смахнул слой пыли.

–Да это же учебник по Красной магии, 'Искусство повелевать стихиями'!

–Репринтное издание 2017го года?

–Точно. Вывод однозначен: здесь побывал кто-то из студентов предыдущих выпусков!

–Очень ценное наблюдение, – с долей язвительности отозвался Эрик. – Великий Мастер не стал бы морочиться с вскрытием оконных рам, орудуя, словно заправский домушник. Там случайно не указана фамилия? Гека осмотрел обложку и титульный лист.

–Пусто. Но если хочешь, проверь сам. Эрик взял протянутое ему учебное пособие.

–Не сейчас. Успеется. Если никаких следов, сдам его в библиотеку. Мастер Халид как-то жаловался, что волшебники, не исключая и учеников, слишком рассеянны и регулярно забывают возвращать книги.

Оглянувшись в последний раз, они покинули злополучную комнату и вернулись в резиденцию Геки.

–Значит, до завтра?

–Именно так.

Глава 15.

Команда единомышленников, собравшаяся в беседке сразу после обеда, с интересом выслушала доклад о ночном посещении комнаты ?13.

–А чё нас не позвали? – сразу осведомился Жозе.

–Так ведь ночь на дворе была, а намерение заглянуть туда как-то спонтанно возникло – ну не будить же из-за этого! Зато теперь комната открыта для посещения.

–Однако и смотреть там особо не на что, правильно мы вас поняли?

–Ничего заслуживающего внимания, так скажем. Скорей всего, в стишке не о том шла речь.

–Да, толкований тут может быть предостаточно, – согласился Олаф. – Но, может, твой куплет – лишь часть какой-то поэмы? Наступит вечер, я проверю свое приглашение.

–Мы тоже! – разом отозвалось еще несколько участников беседы.

–И на найденном учебнике владелец не оставил автограф?

–Нет.

Отвечая так, Эрик формально не грешил против истины. Пожелав спокойной ночи приятелю и вернувшись к себе, он осмотрел книгу более внимательно. Действительно, ни в начале, ни в конце даже росчерка не обнаружилось. Однако бывший владелец оставил немало прочих следов активной работы с ней – не иначе как в Мастера Красной магии готовился. Многие страницы были буквально исчерканы пометками, поправками, комментариями, а то и просто рисунками от руки – так бывает подчас, когда человек обдумывает непростую мысль, или ведет напряженный разговор, а рука его, держащая ручку, непроизвольно чертит или рисует. Почерк тем не менее довольно аккуратный, хотя и мелкий – неужели отважным первоисследователем являлась девушка? Надписи сделаны по-английски, так что прочесть большую их часть не составит труда. Интересно будет как-нибудь сравнить официальные тексты формул с отредактированными. Особенно заинтриговала одна запись: 'и вот еще неплохое заклинание (дальше шла формула) пригодное… (кусок текста отсутствовал из-за вырванного клочка бумаги) …а также в случае опасности'. На всякий случай он скопировал и её в гримуар, решив как-нибудь опробовать.

–Значит, на том и порешим, – подытожил Фэн. – Посмотрим, есть ли другие лунные послания, а дальше по обстоятельствам. А ты, Эрик, попробуй все-таки уточнить в библиотеке, кому принадлежит книга. Однако визит в библиотеку не дал ничего.

–Увы, мой юный друг, – скорбно произнес Мастер Халид, качая головой, – из прошедших двух выпусков меньше половины сдало учебные пособия. Остальные, увы, решили оставить их себе на память. Поскольку напечатали в свое время с избытком, я выдавал их по первому требованию и даже не фиксировал берущих. Теперь, видимо, придется. А то и вправду следующему поколению студентов может не хватить, если позабудут допечатать.

Внезапно течение мыслей Эрика приняло иное направление, никак не связанное с первоначальной темой разговора.

–Мастер Халид, а можно мне хотя бы одним глазком взглянуть в 'Справочник важнейших артефактов'?

–Конечно, мой юный друг, о каком из них ты желаешь узнать побольше?

–О Высшей Справедливости и Лезвии Мрака. На лице старика отразилось изумление.

–Откуда ты о них услышал? Я даже не уверен, что их занесли в справочник, поскольку есть большие сомнения, что они вообще когда-либо существовали! Оба эти артефакта – из области легенд Средневековой Европы. А там столько всего понамешано, что никогда не скажешь наверняка, существовало ли то или иное чудо на самом деле, или его придумали.

–Они упоминались в книге 'Загадки Монсегюра', которую нам подарил дон Мануэль во время приезда в Штарндаль.

–Неужели? Синьор Таргеда, без сомнения, серьезный ученый и пустые слухи за объективные факты выдавать не будет. Что ж, интересно, он про них написал? Экземпляр его творения поступил в библиотеку, но, честно говоря, так и не добрался его прочитать.

В памяти Эрика сразу же всплыли наиболее яркие эпизоды творения 'идальго'.

'Тайна исчезновения Монсегюрской школы волшебников вместе со всем населением при штурме превращенного в крепость Монсегюра в 1255г. до сих пор остается одной из величайших загадок истории. Мы можем лишь строить более или менее правдоподобные предположения о том, куда отправились обитатели осажденного города, прихватив с собой не только личные вещи, но и имущество школы, бесценное со всех точек зрения. Особое сожаление вызывает потеря (хочется надеяться все же, что не безвозвратная) культурных ценностей и накопленных знаний, сравнимая по масштабу утраты разве что с уничтожением Александрийской библиотеки.

Для того, чтобы читатель мог яснее представить себе масштабы разыгравшейся трагедии, совершим краткий экскурс в историю, предшествующую взлету и падению Монсегюра. Период V – IX веков нашей эры, метко окрещенный Эпохой Упадка, разорвал связь времен, уничтожив старое, но не создав ему полноценную замену. Знания и традиции большинства античных школ потеряны, учителя разбрелись во все концы обжитого мира в поисках спокойного пристанища. Лишь на исходе эпохи, когда политическая ситуация в Европе несколько стабилизировалась и вандализм вышел из моды, часть учителей вернулась из изгнания. Им выпала честь возродить магическую науку на территории бывшей Империи, став отцами-основателями новых школ. Одним из них являлся Кулфацис, поселившийся неподалеку от Монсегюра, в то время маленького поселка, который при более благоприятных условиях мог бы стать первой столицей мира волшебников, опередив Лейпцигский Расцвет по меньшей мере на пару столетий. Благодаря исключительным личностным качествам Великого Мастера – доброте, бескорыстию, порядочности, не говоря уж о поразительной для того времени эрудиции, быстро снискали ему уважение и известность: алчущие услышать истину толпами стекались послушать его речи; родители за великую честь почитали, если он брал их детей в ученики. Занятия в организованной им школе проходили в форме свободных дискуссий, где ученики могли на равных спорить с учителем и отстаивать свою точку зрения. Популярность её нисколько не уменьшилась и после смерти Кулфациса: его первые воспитанники, ставшие к тому времени Мастерами, продолжили дело своего учителя, расширяя и приумножая достигнутое.

Проповеди Великого Мастера, почитавшегося при жизни наряду с общепризнанными святыми, породили брожение умов в самых широких слоях тогдашнего населения Европы, дав надежду на скорое наступление лучших времен (основные тезисы мировоззрения Кулфациса легли потом в основу учения, прозванного его противниками 'альбигойской ересью'). Разочарования в скором приходе Мессии, ожидавшегося много столетий, неудачи крестовых походов, возросшие духовные запросы аристократии молодых варварских королевств – все это способствовало широкому распространению нового учения, разошедшегося далеко за пределы Франции.

Однако у него вскоре нашлись и противники в лице крупных феодалов, обеспокоенных 'смутьянскими' настроениями вилланов, подпавших под обаяние откровенных речей глашатаев вольнодумства, а также Церкви, раздраженной потерей влияния на широкие массы верующих, увлеченных 'ересью'. Однако до поры до времени они не предпринимали широкомасштабных действий.

Ситуация изменилась после того, как часть священнослужителей объявила о своем несогласии с проводимой Церковью политикой, не имеющей ничего общего с проповедуемым Учением и провозглашенными идеями и принципами. Заодно они осудили тайное использование ею магических искусств, формально запрещенных. Назвав себя 'катарами', или 'чистыми', они стали идеологами 'ереси', направив ее на обличение пороков современного мира, и призывая построить царство свободы и справедливости.

Константинопольская Резня, учиненная во время Четвертого Крестового Похода, произвела поистине убийственное впечатление на весь христианский мир; в результате собравшиеся в 1206м году в Альби учителя Монсегюрской школы, духовные отцы-раскольники, а также прогрессивно настроенные 'уважаемые граждане' многих европейских городов открыто провозгласили Церковь потерявшей благословение Божие и погрязшей в греховности и мирской суете. Это и послужило толчком к началу конфликта, продлившегося более четырех десятилетий: у церковных иерархов, сохранивших верность тиаре, не хватало сил для нанесения решающего удара, а 'отступники', руководствовавшиеся принципом ненасилия, не предпринимали наступательных мероприятий и даже магию применяли исключительно оборонного характера. Именно этим обстоятельством и было предопределено поражение альбигойцев, наивно полагавших, что светлое будущее наступит само собой, когда люди искренне поверят в него и захотят приблизить: как известно, не существует крепостей, взять которые нельзя.

Общепринятая ранее точка зрения, что маниакальное стремление коалиции Церкви и крупных феодалов во что бы то ни стало захватить Монсегюр обуславливалось в первую очередь стремлением присвоить сказочные богатства, которыми якобы владели верховные маги, к настоящему времени объективными научными исследованиями поставлено под сомнение. Учителя и воспитанники школы не обременяли себя накоплением золота и прочих драгоценностей, равно как и приобретением недвижимости. Исторические изыскания последних десятилетий и анализ накопленной информации позволяет утверждать, что истинной целью вдохновителей агрессии стали 'подлинные' слухи о синтезированном в лаборатории школы Философском Камне, способном продлевать жизнь своему владельцу, а также стремлением заполучить магические артефакты, хранителями которых являлись монсегюрские маги. Особый интерес проявлялся к двум из них – Высшей Справедливости и Лезвию Мрака, каждый из которых по сути своей являлся сверхоружием Средневековья, дарующим любому, даже самому ничтожному воину, непобедимость в сражениях.

Финал битвы за Монсегюр хорошо известен – захваченный в конце концов город оказался совершенно пуст; бесследно пропали не только волшебники и их ученики, но и все жители, а вместе с ними – бесценные книги и свитки библиотеки школы, оборудование лабораторий и кабинетов, личные вещи. Напрасен оказался труд церковных чародеев – им так и не удалось установить, куда исчезли монсегюрцы.

Глашатаи Церкви тем не менее поспешили раструбить весть о триумфальной победе над 'ересью', уверяя, что 'безбожные' колдуны и их сторонники отправились прямиком в адские котлы и на сковородки. Действительно – целых полстолетия никто из исчезнувших не давал о себе знать, и произошедшие события, постепенно обрастая домыслами, уже переместились в значительной степени в область легенд. Однако воспитанники Атрена не аннигилировали бесследно, о чем красноречиво засвидетельствовал случай, произошедший на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков.

Шел 1300й год, объявленный папой Бонифацием VIII юбилейным, и толпы паломников устремились в Рим, поскольку побывавшим в том году в Вечном Городе было обещано прощение всех грехов. Верующие спешили прикоснуться к святым мощам, приобрести индульгенции на будущее, а также выставленные на продажу реликвии; повсюду сновали собиравшие пожертвования монахи. Среди дневной выручки одного из них неожиданно оказалась большая серебряная монета с изображением распятого Христа, снизу которого стояло – 'Монсегюр, 1255', а по ободу шла надпись по латыни – цитата из Писания: 'Отдай Богу богово, а кесарю кесарево'.

Среди епископов и кардиналов поднялся переполох; монаха допросили с пристрастием, а поскольку тот не отличался хорошей памятью, да вдобавок был откровенно туповат, сослали на пожизненное покаяние в отдаленный монастырь. Всю папскую гвардию осведомителей и шпионов подняли на ноги в поисках человека, имеющего при себе подобные монеты. Однако даже посулы щедрой награды не дали ничего: тот словно сквозь землю провалился.