Текст книги "Жизнь с совершенным учителем"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

покупали для нужд своих храмов мридапги, караталы, Божества, дхоти. И самое замечательное заключалось в том, что все имели возможность каждый день видеть Шрилу Прабхупаду в храме и слушать его. В этом же году Прабхупада впервые обратился к зональным секретарем Джи-Би-Си с просьбой встретиться, чтобы разработать планы и вынести резолюции по проповеди в следующем году.

Я снова расположился в комнате соседней с комнатой Прабхупады и отвечал за удовлетворение его персональных нужд. Когда он звонил в свой медный ручной колокольчик, я был тем, кто бегом устремлялся из одной комнаты по мраморной веранде в другую, где жил Прабхупада, чтобы исполнить его просьбы, пусть даже они состояли лишь в том, чтобы привести одного из ведущих братьев в Боге, с которым Прабхупада хотел поговорить. Поскольку Прабхупада мог вызвать меня в любое время суток, необходимо было придумать что-то, чтобы я мог отлучаться и принимать участие в собраниях Джи-Би-Си, которые планировалось проводит в течение двух-трех дней. На фестивале появился Нанда-Кумара, бывший слуга Прабхупады, который вызвался подменять меня в те дни, когда я буду на собраниях.

Одним из первых вопросов повестки дня^было распределение зон. Мнение большинства, которое я разделял, было таково, что я должен был оставить свои зональные обязанности, поскольку я не мог уделять им достаточно внимания, постоянно путешествуя со Шрилой Прабхупадой. Когда Шрила Прабхупада призвал меня на должность его слуги и секретаря, я являлся зональным секретарем по Техасу, Чикаго и другим городам и штатам Среднего

Запада, п с тех пор я едва ли связывался с каким-либо храмом в моей зоне. Итак, с меня были сняты эти обязанности. Было решено, что при этом я должен оставаться членом Джи-Би-Си, но моей должностью теперь была просто секретарская работа у Шрилы Прабхупады.

Я испытывал некоторое сожаление в связи с освобождением от зональных обязанностей, так как Шрила Прабхупада писал мне ранее, что они были очень важны. Он сказал мне, что я должен поступать так же, как он, и ездить по храмам в моей зоне, внимательно заботясь о духовных стандартах и наблюдая за финансовой стабильностью. Но теперь Шрила Прабхупада хотел, чтобы я был его слугой, и я тоже отождествлял себя с этим служением, как, впрочем, и мои братья в Боге. Поэтому и была принята резолюция о том, что у меня больше не будет зоны, за которую бы я отвечал.

Когда я вернулся с первого собрания Джи-Би– Си, я узнал о еще одной поразительной перемене, на этот раз от Нанда-кумары. Он сказал, что Прабхупада только что согласился с тем, что ему следует возвратиться к его обязанностям постоянного слуги Прабхупады. Нанда-кумара был слугой перед Шрутакирти и путешествовал со Шрилой Прабхупадой по Америке и Индии в 1969-70 годах. По поручению Прабхупады он покланялся маленьким Божествам Радхи-Кришны, куда бы они ни ехали. Он являлся компетентным поваром и хорошим компаньоном для Шрилы Прабхупады. Он ушел из-за падения с женщиной и с тех пор имел духовные проблемы. В течение какого-то времени он нарушал регулирующие принципы сознания Кришны, но

теперь приехал на майапурский фестиваль, чтобы попытаться возродиться духовно.

И, будучи моим временным заместителем всего один.день, он устроил все так, чтобы заменить меня насовсем. По – крайней мере он так сказал. Вместе с ним я вошел к Шриле Прабхупаде и спросил, правда ли это. Прабхупада объяснил, что Нанда-кумара попросил его об этом, и он согласился при условии, что я не имею ничего против. Шрила Прабхупада никогда не был пристрастным, не вел никакой политики и не руководствовался сентиментальными мотивами в такого рода делах. Он хотел, чтобы все его ученики были счастливы и полностью заняты, и требовалось, чтобы один из нас был его слугой. Никто не должен был быть расстроен или чувствовать себя отверженным.

Заговорил Нанда-кумара. Он объяснил, что ему это было необходимо, чтобы выжить духовно, в то время как я был стойким преданным и мог бы вновь приступить к своим обязанностям Джи-Би-Си. Прабхупада признал, что Нанда-кумара был опытным слугой, и я тоже согласился с этим. Я чувствовал себя немного ущемленным быстрой переменой, но мотивы, двигавшие Нанда-кумарой были настолько ясны и бесхитростны, что я не мог обижаться на него, раз ему это было по-настоящему необходимо, и Прабхупада дал свое согласие, то я также не имел ничего против. Я не хотел спорить об этом. Кроме того, время от времени я испытывал смешанные чувства и неустроенность, будучи слугой. Может быть это Кришна передвигал меня так. Так вот, несколько неожиданно, Нанда-кумара сменил меня в роли слуги.

На следующее утро я проснулся в другой комнате, которая не примыкала к комнате Прабхупады, срсди нескольких саннъяси. Сначала я подумал, что я все еще слуга Прабхупады и должен вставать, чтобы приготовить ему лекарство, но потом вспомнил, что это не так. Я снова испытал смешанные чувства, но я не мог не наслаждаться обществом своих братьев в Боге, каждой из которых искренне проповедовал от имени Прабхупады в разных местах по всему, миру. Там были Гирираджа, преданный духовный сын Прабхупады, который служил ему в Бомбее, Трипурари, который был очень дорог Прабхупаде за то, что возглавлял распространение книг в Америке, и Джайадвайта, редактор книг Прабхупады. Определенно пребывание в их компании не рождало чувства того, что я больше не служу Шриле Прабхупаде.

Мне вдруг припомнилось, как Прабхупада написал мне в 1969 году, когда он приезжал с визитом в наш бостонский храм. Я хотел быть его личным слугой во время его пребывания в Бостоне, но имея другие обязанности, не получил такой возможности. Позднее Прабхупада написал мне: “Нет ничего страшного в том, что ты не мог лично заботиться обо мне в Бостоне, это формальность. Я хочу видеть, как мои ученики занимаются служением Господу двадцать четыре часа в сутки. Если кто-то полностью занят служением Господу под моим руководством, он является моим личным слугой.” Каждый из сотен преданных, собравшихся в Майапуре, был личным слугой Прабхупады, пусть даже лишь один из них имел своей обязанностью делать Прабхупаде массаж и приносить ему еду.

Успокоив себя таким образом, я поспешно спустился, направляясь в храмовую комнату, чтобы занять место поближе к алтарю и иметь возможность видеть Божества во время мангала-арати.

Я также вел пение молитв самсара-дава, и некоторые преданные сказали потом, что я делал это с большим энтузиазмом.

Друзья спрашивали меня: “Что ты теперь собираешься делать?”, и я отвечал, что не знаю еще точно. Но моя голова уже была переполнена всевозможными вариантами. Я думал, что неплохо было бы вернуться к тем брахмачаръяли с которыми я путешествовал до этого, и продолжить ту программу– ездить из одного города в другой. Если бы Джи-Би-Си так решило, я мог бы снова взять свою зону или какую-нибудь другую. Так мои мысли летали по всему свету, учитывая, что имелись неограниченные возможности служить Шриле Прабхупаде в сознании Кришны, и к моменту, когда Шрила Прабхупада вышел на прогулку, я чувствовал себя очень оживленным, и у меня уже едва ли не кружилась голова от моей новой “свободы”. Стоя с дандой в руках среди своих братьев в Боге, тоже саннъяси, я приготовился последовать за Шрилой Прабхупадой в его прогулке по полям. Но, когда я увидел нового слугу Шрилы Прабхупады, идущего рядом с Прабхупадой и несущего его чадар, накинутый на руку, я неожиданно пожалел, что не я был на его месте. Та же самая радикальная перемена, которая до сего момента впечатляла меня предоставляемой мне свободой, воспринималась теперь как утрата близости. Я больше не был тем единственным преданным, который физически всегда находился рядом с Прабхупадой. Теперь я был одним из многих братьев в Боге, которые тянулись за Прабхупадой, пытаясь приблизиться к нему в достаточной мере, чтобы быть в состоянии слышать то, о чем он говорит. Когда, в определенный момент Прабхупада остановился, чтобы надеть

чадар, Нанда-кумара был тем, к кому он обратился за помощью, и я пожалел, что не я имел привилегию совершить этот нежный жест. Только вчера я был слугой Прабхупады, а сегодня я уже не знал, заметил ли он меня вообще.

Находясь в этом уникальном положении, я мог видеть как достоинства, так и недостатки обеих ситуаций. Саннъяси может рассчитывать на собственную комнату, на персональный набор книг Шрилы Прабхупады, на личные принадлежности и группу преданных, с которыми он работает. Но, будучи слугой Прабхупады, человек должен быть готов исполнять работу прислуги. Невозможно непосредственно руководить большим количеством людей, являясь при этом слугой Прабхупады, так как приходиться все время заниматься служением. Тем не менее, это служение сильнее всего вызывало зависть, потому что человек служил величайшему. Личный слуга всегда остается в полном подчинении и в тени того, кому служит. Он не проповедует независимо и постоянно рискует быть отчитанным Прабхупадой за свою неофитскую некомпетентность, иногда в присутствии других. Но, если он достаточно продвинут, чтобы переносить то, как гуру крушит его ложное эго, тогда он может совершить величайший прогресс благодаря тому, что духовный учитель лично воспитывает его.

Во время прогулки с Прабхупадой я особенно сильно испытывал чувство потери, но зато во время лекции в храме я мог внимательно слушать его и почувствовал, что очищаюсь от всех неверных представлений. Я несомненно был близким слугой Прабхупады до тех пор, пока оставался верен его указаниям.

Сам я не являлся причиной того, что меня убрали с должности слуги. Это произошло как-то само собой, и я воспринял это как волю Кришны и Прабхупады. Я был готов приняться за любое новое служение, каким бы оно ни было, не руководствуясь духом наслаждения или желанием стать независимым, а стараясь видеть себя слугой своего учителя.

Когда собрание Джи-Би-Си продолжилось в тот день, я объявил о том, что Прабхупада взял себе слугой Нанда-кумару. Я попросил, чтобы меня восстановили в должности Джи-Би-Си в моей бывшей зоне. Остальные члены Джи-Би-Си рассмотрели мою просьбу и согласились с тем, что мне следует взять на себя обязанности секретаря Джи-Би-Си в полном объеме. Говорилось также о том, что мне как саннъяси, нужно быть готовым к тому, что мне, возможно, придется путешествовать по всем Соединенным Штатам и распространять книги Прабхупады по библиотекам. Но это пока еще не было решено окончательно. Для начала я должен был отправиться в Америку, приступить к своим обязанностям, и затем будет видно, что я могу.

На второй день, по окончании заседания Джи-Би-Си, ко мне подошел преданный и сообщил, что меня хочет видеть Прабхупада. Подходя к его комнате, я заглянул в комнату слуги, Нанда-кумары там не было. Не было его и в комнате Прабхупады. Вместо него с Прабхупадой находились несколько старших учеников. Прабхупада напомнил мне царя-ачаръю, скромно сидящего в своей комнате в одеянии саннъяси, тогда как сотни его учеников собрались в Майапуре лишь для того, чтобы быть с ним и поклоняться ему. Во всех отношениях он был

могущественным духовным лидером, тем не менее он вел себя скромно и жил просто.

Я не знал, почему Прабхупада вызвал меня. В моей жизни уже произошла значительная перемена со времени приезда в Майапур, но, как и любой другой ученик, я просто хотел предаться его указаниям. Я не в состоянии описать радость от того, что он позвал меня, а также то, как я думал, предвосхищая события: “Он попросит меня о чем-нибудь, и что бы это ни было, я исполню, и в этом моя жизнь.” – но в этом самая суть жизни ученика.

“Нанда-кумара слишком беспокойный.” – сказал Шрила Прабхупада. Перед этим он обсуждал происшествие с другими учениками. Один из них сказал: “Прабхупада позвонил в колокольчик, а Нанда-кумары не было.” В своей попытке приготовить обед Прабхупаде он столкнулся с той же самой проблемой, что и я – с присутствием индийских женщин в кухне. Ему не удалось даже раздобыть нож или овощи, и он не смог общаться с женщинами, которые не говорили по-английски. Все это, в дополнение к общей духовной слабости, убедило Нанду в том, что он не готов быть снова слугой Прабхупады, не сейчас. Было решено, что мне следует вернуться, и я сказал, что так и поступлю.

В тот момент я не мог взвешивать, более это благоприятно или менее, чем что-либо другое, – быть слугой. Прабхупада присутствовал лично, и вопрос состоял лишь в том, как поступить, чтобы он чувствовал себя как можно удобнее, то есть, попросту, делать так, как он хотел. Это было больше даже не проверкой моей готовности предаться и снова начать выполнять обязанности слуги, а скорее того, насколько сильно было во мне

желание бегать туда-сюда по команде Прабхупады. Есть история о духовном учителе и ученике. “Подними эту палку.” – приказал духовный учитель ученику. Но только ученик собрался сделать это, как гуру сказал: “Нет, не трогай ее, это змея.” И когда ученик остановился, гуру снова приказал: “Нет, это палка, подними ее.” И ученик повиновался.

Позднее, тем же вечером, я стоял вместе с Нанда-кумарой у перил веранды, неподалеку от комнаты Прабхупады. Нанда признался, что не может выполнять обязанности слуги, и дал мне один совет. Дело в том, что я тоже признался ему, что в тот период, пока он заменял меня, я испытал известное облегчение и новую свободу от того, что принял на себя проповеднические обязанности.

Нанда-кумара сказал мне на это: “Я думаю, что тебе следует оставаться секретарем Прабхупады как можно дольше. Прабхупада, быть может, будет с нами в этом материальном мире еще только лет десять, скажем так. А потом, мы ведь еще будем молоды, мы сможем весь остаток жизни посвятить проповеди. Но пока он здесь, он является реальным проповедником, и быть с ним – лучшее обучение.” То, что он сказал, прозвучало весьма и весьма разумно, несмотря даже на то, что сам он не был в состоянии следовать совету. “Просто посвяти себя служению Шриле Прабхупаде в течение десяти лет, – говорил Нанда, – а потом можешь идти проповедовать. Только подумай о том благе, которое ты можешь получить и которое ты никогда не сможешь получить позднее.” Аргументы Нанды, хотя и покоробившие меня хладнокровными вычислениями того, сколько еще Прабхупаде осталось, прозвучали для меня убедительно. Если даже я

беспокоился о том, чтобы не упускать из виду проповедническую деятельность, все равно, не было лучшего способа получить необходимую тренировку, чем сопровождать величайшего из всех проповедников и лично служить ему. Ведь даже Ишвара Пури смог стать гуру Господа Чайтаньи только благодаря тому, что был смиренным слугой своего духовного учителя, Мадхавендры Пури.

Таким образом я снова был личным секретарем-слугой Прабхупады. На следующий день, на последнем собрании Джи-Би-Си я снова сдал свои обязанности в зоне Среднего Запада.

ГЛАВА ПЯТАЯ

скоре Прабхупада снова путешествовал, а с ним и я, на сиденье рядом, сначала в Калькутту, Нью-Дели, назад во Вриндавану и затем в Бомбей. Те, кто немного знакомы с жизнью Прабхупады по непосредственному опыту общения с ним или по книге Шрила Прабхупада-лиламрита, знают, что Бомбей был для него ареной ожесточенной борьбы за то, чтобы воздвигнуть большой храм и гостиницу ИСККОН в Харе Кришна Лэнд. Имела место судебная тяжба, запугивания со стороны владельцев земли, проволочки со стороны муниципальных властей и даже нападение, в результате которого первый храм был разрушен. Некоторые преданные называли Бомбей “Новой Курукшетрой” из-за стольких препятствий, с которыми Прабхупаде пришлось там столкнуться. Но описываемый мною период, Апрель-Май 1974 года, был в Бомбее небогат событиями. Это был промежуточный период без серьезных конфликтов. Так Прабхупада писал в одном из писем в то время: “В Бомбее мы мирно встречаемся с противоположной стороной, и я надеюсь, что дела пойдут успешно.” Что же касается меня как слуги и ученика

Прабхупады, то для меня это был период критического анализа своей деятельности.

Более чем два месяца Прабхупада оставался в Бомбее. Дела замедлились, и погода стала жаркой. Однако, как всегда, где бы ни присутствовал Прабхупада, чудесные вещи происходили каждый день. Например, его прогулки по пляжу в Джуху были для меня совершенством погружения в философию сознания Кришны. Он просто не ведал усталости, ни во время прогулок, ни при объяснении шастр, ни в блистательных дебатах с неверующими. Даже, когда я заболел, я продолжал ходить на прогулки. Они были настоящими шествиями – Прабхупада в своих матерчатых туфлях ступал по мягкому влажному песку, оставляя цепочку следов, тянувшуюся на несколько миль, и те, у кого хватало выдержки (часто преданные отставали, измотанные) двигались позади него вдоль линии, у которой небо встречалось с морем.

После утренней прогулки Прабхупада принимал легкий завтрак , состоявший из фруктов и затем сидел за своим письменным столиком, иногда прикрыв глаза, в то время как комната наполнялась приятными бризами и ярким светом утреннего солнца. Я чувствовал, что он использует эту остановку в Бомбее для того, чтобы восстановить немного свои силы после периода путешествий и тяжелой работы. Я был рад видеть его отдыхающим, поскольку обычно он тратил на отдых только четыре часа в сутки. Я предпочел бы, чтобы Прабхупада не давал дополнительных лекций или принимал гостей целый день. Самым главным для него, особенно в таком возрасте, было заботиться о здоровье и продолжать писать книги. Гак что его периодический отдых по утрам был вполне уместен.

ДЛЯ меня одним из главных моментов дня был ежедневный массаж Прабхупады. Он должен был начинаться в четверть двенадцатого, но иногда Прабхупада беседовал с гостями в это время.

Если так случалось, я одевал гстчху и садился на виду у гостей, надеясь, что они сообразят, что подошло время массажа. Иногда я даже говорил: “Прабхупада, уже пора делать вам массаж.” Бывало, что он не обращал на меня внимания, а иногда, уловив мой намек, побуждал пришедших удалиться. Для меня было очень важно, чтобы массаж начинался вовремя, иначе это вызвало бы задержку обеда, а это, в свою очередь, повлекло бы к расстройству всего послеполуденного расписания.

Прабхупада одевал гамчху и садился в лучах позднего утреннего солнца на полу на веранде. Я растирал по его телу горчичное масло, начиная с макушки головы. Он при этом расслаблялся, часто с полуприкрытыми глазами, и позволял своему телу потихоньку раскачиваться вслед за движениями массирующих рук.

В Бомбее все было покрыто буйной зеленью, и Прабхупада, сидя на полу, мог созерцать макушки кокосовых пальм на фоне голубого неба. Дули приятные тропические бризы, и Прабхупада называл это раем. “Ты видел когда-нибудь такое цветущее место?” – спрашивал он. Он говорил о многом, но не так безостановочно, как на утренних прогулках.

Однажды он спросил меня, сколько хиппи было в Америке, и чем они занимались. Порой он молчал подолгу, а [ютом вдруг спрашивал о чем-то, что занимало его мысли. Один раз он неожиданно сказал: “Я не стремлюсь попасть на Голоку Вриндавану. Я просто хочу вывести на чистую воду всех этих негодяев, которые строят из себя йогов и

свами.” Другой раз он неожиданно спросил: “Есть ли в мире такое место, куда я мог бы удалиться, чтобы не видеть посетителей, и где бы я мог просто в одиночестве писать мои книги?” Иногда входил какой-нибудь близкий ученик, как Гирираджа, например, и Прабхупада забывал, что я массирую. Однажды мне пришлось в течение сорока пяти минут массировать ему спину, в то время как он разговаривал с Гирираджей. Одну из бесед он начал с ним следующим образом: “Гирираджа, ты здесь лидер. И тебе следовало бы одеваться получше и посолиднее. Но есть одно высказывание о том, что лидер всегда остается лидером, независимо от того, как он одевается.” Все эти моменты взаимного общения, которые я наблюдал большей частью с позиции молчаливого массажера, были неописуемо восхитительны.

Такие обыкновенные вещи, как ночной сон, были для меня чем-то особым, так как я находился всего в нескольких футах от Шрилы Прабхупады. Он спал на кровати, покрытой москитной сеткой, и я тоже спал под сеткой, только снаружи, на веранде. Я всегда слышал, как он вставал в час или два ночи и диктовал затем комментарии. Мне это никогда не надоедало. Фактически, мне никогда и ничего не надоедало, что было связано с Прабхупадой. Живя вместе с ним, я никогда не видел, чтобы он делал что-либо, могущее разубедить вас в том, что он являлся чистым преданным, постоянно находящимся на высочайшем уровне.

Я больше не готовил, но каждое утро я помогал бомбейскому повару Прабхупады, Палике, резать фрукты для Его Божественной Милости. Нам удалось раздобыть широкий ассортимент свежих фруктов: арбузы, папайю, бананы, яблоки, китъю и

разнообразные виды орехов. Люди также постоянно приносили сладости, и иногда Прабхупада ел макароны. Таким был его завтрак.

На обед Палика готовил ьиукту, которую Прабхупада ел регулярно. По вечерам он иногда пил молоко и, может быть, какое-нибудь сладкое, или же просил меня приготовить что-нибудь незамысловатое блюдо, земляные орехи, например. Как-то раз, вечером, он попросил меня приготовить пуки, блюдо из баклажанов. Пока я жарил ломтики баклажанов в гхи, Прабхупада вошел в кухню, посмотрел, как я это делаю и сказал: “Вообще-то я не голоден, я делаю это с тем лишь только, чтобы научить тебя готовить.” А когда я принес ему готовые баклажаны с чашкой молока, он сказал: “Только подумай, как занят Кришна. Он пребывает в сердце каждого живого существа.” Живя с Прабхупадой, в любой момент можно было ожидать того, что без какой-либо видимой причины или официального повода он вдруг начнет говорить о Кришне.

“Да, – ответил я, – если у обычного человека появляется слишком много дел, то для него это проблема.” Прабхупада рассмеялся: “А Кришна, тем не менее, в одно и то же время и с Радхарани, и с гопи, и со своими царицами в Двараке. Таков Бог.” Ранее я сказал, что двухмесячная остановка Прабхупады в Бомбее не была насыщена событиями, но это касается лишь внешних проявлений. Жизнь Прабхупады была все время, каждую минуту, наполнена экстазом чистого сознания Кришны. Даже недалекий слуга мог ухватить частичку такового, подобно тому, как солнечный свет отражается даже в грязно луже.

Все же порой меня снова посещали мысли о том, что другое служение, предполагавшее более активную проповедь, могло бы быть полезнее и приятнее для меня.

Я все раздумывал, одобрит ли эти мысли Прабхупада. Он довольно легко согласился с моей заменой, когда Нанда-кумара высказал свое пожелание в Майапуре, так что, может, это была и неплохая идея. Но, если бы Прабхупада хотел, чтобы я оставался его личным слугой, то просить его о перемене было бы нехорошо. Я не знал, спросить мне его или даже думать перестать об этом. Однажды в Калькутте я был свидетелем того, как один преданный, живший там уже три года, спросил Шрилу Прабхупаду, нельзя ли ему поехать проповедовать на Запад. Прабхупада ответил положительно, сказав, что в том, чтобы сменить поле проповеднической деятельности нет ничего дурного, “при условии, что это не сопровождается скандалом”. Итак, в этом была суть. Служить ачаръе нужно в соответствие с его пожеланиями и нуждами его миссии. Перемена была возможной и иногда полезной. Но, если бы я захотел перемены, а Прабхупада был бы недоволен ею, тогда это было бы скандалом.

В попытке оценить вещи должным образом, я принялся записывать свои мысли в дневник. Седьмого апреля я сделал следующую запись:

Саннъяси, будучи паривраджакачарьями, не жалеют сил, чтобы найти наилучшую проповедническую программу. В соответствии с тем, до какой степени они предаются, занимаясь странствующей санкиртанои, и всегда наилучшим образом используя свое время для того, что бы встречаться с людьми и давать им сознание Кришны, Кришна награждает их разумом.

В этом состоит величайший вкус, и человек чувствует, что удовлетворяет духовного* учителя и Кришну, занимаясь деятельностью такого рода. Но главное – быть привязанным к лотосным стопам гуру. И такая проповедь помогает развить очень крепкую привязанность к наставлениям гуру. Это не просто проповедь ради проповеди, но проповедь езязанная с духовным учителем. Благословениями гуру проповедь очищается, и санньяси со все возрастающим воодушевлением исполняет указания гуру.

Таким образом, я лелеял мысль о том, чтобы отправиться проповедовать и в то же время осторожничал, отчетливо понимая свою ответственность, как слуги секретаря, за важные виды служения Прабхупаде.

Как-то раз утром в Бомбее, в то время, как я сидел, бесшумно повторяя джапу в задней комнате Прабхупады, а Шрила Прабхупада был занят чтением одной из своих книг в передней комнате, его пришел навестить Панчадравида Свами. Панчадравида Махараджа проповедовал в Южной Индии, и встречаясь в течение нескольких дней с Прабхупадой, он был теперь готов снова пуститься в очередной тур. Прабхупада сказал ему слова ободрения и дал свои благословения. Он сказал ему, что миссия движения сознания Кришны – превратить часть населения в идеальных людей. Прабхупада сказал, что мы не можем ожидать, что присоеди 11и гея каждый.

жп;ип> с coBEiMiiKiiiiым УЧИТК/ПОМ

“Если тем или иным образом, – сказал Прабхупада,– тебе удается привести одного человека к Кришне, то Он очень доволен тем, что один из его сыновей вернулся.” Панчадравида Махараджа спросил, как ему лучше подготовиться к проповеди против южно-индийских пандитов, которые были весьма искушены в шастрах. Прабхупада ответил, что ему будет достаточно заучить тридцать ключевых стихов Бхагавад-гиты, чтобы суметь победить Майавади в споре. Прабхупада также сделал ударение на том, что Панчадравиде Махарадже следует проповедовать на основе варна-ашрета-дхармы, объясняя, что для построения здорового общества, его необходимо разделить на четыре уклада, или класса.

Слушая, как Шрила Прабхупада побуждает своего ученика саннъяси идти и проповедовать, я снова испытал желание оставить свои секретарские обязанности и уехать проповедовать в американских колледжах. Я вспомнил о том, как я занимался этим служением прежде, и поклялся, что, если мне представится возможность заниматься им снова, я буду стараться изо всех сил. Но потом я остановил себя. Почему я должен думать о каком-то ином служении, кроме того, которое мне было поручено? Когда Панчадравида Махараджа ушел, я вернулся к повторению Харе Кришна, прося Кришну обращаться со мной так, как он считал нужным для моего блага. Настаивать на занятии определенного положения в преданном служении было бы удовлетворением чувств, а не бхакти.

Поскольку эти раздумья не покидали меня, я часто находил места в книгах, где затрагивалась эта тема, и это позволило мне лучше разобраться в сложившейся ситуации. По утрам, например, во

время прогулки Прабхупада просил различных преданных читать вслух из “Источника вечного наслаждения”, и одно из мест врезалось мне в память. Мы читали о том, как Кришна украл одежды у незамужних гсти% и Шрила Прабхупада объяснял, что они были готовы делать все, о чем бы ни попросил Кришна. “Это любовь, – говорил Шрила Прабхупада, – Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, я все равно буду любить тебя. Так молился и Господь Чайтанья. Иначе все превращается в бизнес.” Прежде всего я выписывал места, в которых говорилось о беспримесной преданности гуру. Часто я вел диалог сам с собой, то высказываясь в пользу желания уехать проповедовать, то укоряя себя за саму мысль о том, чтобы оставить обязанности слуги. Но говорить с самим собой то за, то против не приводило ни к какому результату. Поскольку я не мог забыть о желании выполнять другое служение, я понял, что рано или поздно мне придется заговорить о своих сомнениях со Шрилой Прабхупадой.

На этот раз к Прабхупаде пришел Тамала Кришна Госвами и попросил освободить его от обязанностей Джи-Би-Си по Индии, которые он выполнял уже четыре года, чтобы он смог отправиться проповедовать в Америку. Его друг, Вишнуджана Свами, живя в Бомбее вместе с ним, рассказал ему, как мощно проповедь развивалась в Америке. Вишнуджана предложил ему вместе путешествовать на автобусе, организуя фестивали, распространяя книги и привлекая новых преданных. Поначалу Прабхупада, казалось, не соглашался, но затем передумал и дал разрешение. Он даже сказал: “Да, чтобы управлять, мы всегда можем и нанять кого-нибудь за плату, проповедь же зависит от реа-

лизации.” Когда я увидел, что Тамала Кришна получил разрешение, это дало новый импульс моим мыслям в этом направлении. Несколько раз я присутствовал при обсуждении планов проповеди в Америке.

“Без проповеди, – говорил Прабхупада, – ИСККОН потеряет всякий смысл. Вопросы управления не будут представлять никакой сложности, если все преданные станут просто следовать принципам, воспевать Святое Имя п принимать прасадам. Проповедь прежде всего. Да, хорошо, если президенты и Джи-Би-Си переключаются время от времени на проповедническую деятельность.” Другой раз Прабхупада рассказывал нам с Тамалой Кришной историю о том, как оп покинул свой дом с тем, чтобы проповедовать.

“Я все время размышлял о том, – рассказывал Прабхупада, – как я могу принести благо каждому. Как говориться в Бхагавад-гите, сарва-бхутапсш. Если человек не осознал этого, то как он может быть представителем Бога? У меня никогда не было националистических или гуманистических интересов, меня заботила судьба всех живых существ. Еще будучи домохозяином, я проповедовал, и люди приходили. Но члены моей семьи в этот момент пили чай наверху. Я очень сердился на них. Я сказал моей жене – ‘Ты или бросай свой чай, или потеряешь мужа’. Она думала, что я шучу. Но я был полон решимости и принял сшшьясу. Семья восприняла эго как глубокий шок. Но теперь я совершенно доволен.” ”Это наша удача, – сказал Тамала Кришна, – что у вас были разногласия с женой и что она предпочла вам чай. Потому что теперь мы все спасены.” Казалось, Прабхупада хотел сказать что-то еще о своей семье, но затем произнес: “Я не собираюсь больше о них говорить.” “Поезжайте, проповедуйте и оставайтесь активными,– сказал нам Прабхупада, – а когда вы состаритесь, можете приехать в Майапур и просто воспевать Харе Кришна.” “Но Шрила Прабхупада,– спросил Тамала Кришна, – Что означает ’состаритесь’?” Прабхупада ответил: “Об этом нужно судить индивидуально. Что касается меня, я не такой старый.” “Тогда мы тоже, Шрила Прабхупада,– сказал я, – будем следовать вашему примеру и никогда не скажем, что состарились для проповеди.” Однажды, когда Тамала Кришна уже ушел, и я был один с Прабхупадой, он продолжил говорить о своей проповеди. “Когда я поехал в Ныо-Йорк, – говорил он, – я просто сидел с барабаном. Многие танцевали. Тьитам был? В то время мне приходилось прикладывать много усилий. То были счастливые дни. Три часа пения в парке, потом назад в храм, там еще программа на два часа. На кухне там была такая скамейка, и я частенько сидел на ней и глядел на ночную Вторую Авеню. Я не мог спать.” Прабхупада продолжал, описывая различных преданных со Вторую Авеню 26, и он вспомнил пиры и, как много людей приходило на них. Он вспоминал также, как субботними вечерами преданные помогали готовить пир. “То были счастливые дни.” – повторил он.