Текст книги "Жизнь с совершенным учителем"
Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Вдруг Пандитджи пришла в голову блестящая идея. Используя плоскую металлическую сетку, он смог держать чапати так близко к раскаленной докрасна конфорке, что они раздувались в совершенной формы шары. Возбужденные, мы закончили приготовление и отнесли прасадам Шриле Прабхупаде, который сидел на своем стуле перед обеденным столиком, украшенный несколькими гирляндами из нежных цветов индийского жасмина.
Тяжелый серебряный поднос Шрилы Прабхупады с серебряными тарелками и чашками, которые я вез с нами из Лос-Анджелеса, украшал его обед. Прабхупада предпочитал есть в одиночестве, но из кухни мы с Пандитджи, незамеченные, заглядывая через щелки в деревянной перегородке, разделяющей комнаты, могли из кухни наблюдать за сценой. Взволнованные, мы смотрели, как Прабхупада смешал рис, дал и сабджи и принялся есть, держа кусочек чапати в правой руке. “Смотри-ка, он ест много дала).” – шептал я, счастливый видеть, каким аппетитным было для него одно из приготовленных мною блюд. Кабачок же, казалось, не пробудил в нем никакого интереса.
“Чапати” – воскликнул Шрила Прабхупада, и Пандитджи бросился в комнату, держа в щипцах очередную совершенным образом раздутую чапати и кладя ее горячей на тарелку Прабхупаде. Судя по тому, с каким удовольствием ел Прабхупада, мой первый обед на Гавайях явился для меня шагом вперед и я стал более искусен в кулинарном искусстве.
Пока Прабхупада отдыхал, я пытался тихонько повторять джапу в обеденной комнате. Через полчаса меня потянуло в сон, и я прилег на полу. Мысли о незавершенных еще делах роились в моей
голове: распечатать, отредактировать, письма, прибрать кухню, позаботиться о стирке белья…– отрывки разговора со Шрилой Прабхупадой вновь всплывали в моей памяти, основательность его философской реализации, моя удача иметь возможность вскоре увидеть его опять…
Неожиданно я был разбужен телефонным звонком. Я бегом бросился поднимать трубку, чтобы звенящий телефон не успел разбудить Прабхупаду. Это Рупапуга звонил из Теннесси. Я был очень рад его слышать, но вот у него для меня имелось очень печальное сообщение. В дом, где находился он и еще трое брахмачари, кто-то забросил зажигательную бомбу. Один из брахмачарьев впоследствии скончался в больнице от ожогов. Рупануга считал, что Прабхупада должен знать об этом, и спрашивал, какой обряд им надлежит провести по ушедшему преданному. Он рассказал мне некоторые детали, в частности о том, какое впечатление юноша произвел на персонал больницы своим самообладанием и постоянным повторением Харе Кришна, в тот момент, когда он испытывал сильнейшую боль от ожогов по всему телу. Никто не знал, кто бросил бомбу, да и полиция была далека от поимки преступников. Я со вниманием выслушал историю и сказал Рупанугс, что перескажу ее Шриле Прабхупаде.
Когда Прабхупада проснулся, он попросил меня принести доб. свежую воду кокосового ореха. У нас было несколько кокосов на кухне, и Судама открыл один из них, положив его на коврик и прорубив отверстие с помощью мачете.
Прабхупада похвалил напиток и сказал, что, если бы было необходимо, человек мог бы обходиться просто кокосовыми орехами, утоля51 жажду их соком и питаясь их мякотью.
В конце концов я рассказал Прабхупаде о звонке Рупануги.
Прабхупада спросил: “Повторял ли он мантру, оставляя тело?” ‘’Да, – ответил я, – в соответствие с рассказом он повторял.” “Тогда все в порядке,– сказал Прабхупада, – он вернется к Кришне.” “Рупануга говорит, что жители Ноксвилля в Теннеси очень расстроены происшедшим.” “Конечно же они будут расстроены, —резко сказал Шрила Прабхупада, – Что они могут сделать в отношение этого? Прыгают, как обезьяны целый день в воде.” Прабхупада имел в виду туристов, глупо тратящих свое драгоценное время внизу на пляже. Жители Ноксвилля и кармы вообще всегда будут испытывать расстройство, вечно пребывая в иллюзии и будучи беспомощными перед материальной природой, до тех пор пока они не обратятся к истинно духовной жизни. Прабхупада посоветовал преданным из Теннеси подождать два дня, а потом на третий день устроить пир в честь ушедшей вайш-навской души, которая отдала свою жизнь сознанию Кришны.
“В этом теле мы должны будем рано или поздно умереть, – объяснял Прабхупада, – И это замечательно, что он повторял Харе Кришна. Нам не следует скорбеть. То, что преданные рискуют своей жизнью, не пропадет для них даром. Господа Иисуса распяли, а что мы в сравнении с ним? Кришна постоянно сражался с демонами.” Позднее, ближе к вечеру, Шрила Прабхупада созвал нас всех вместе: меня, Пандитджи и Судаму. Он сказал, что поскольку храм располагается слишком далеко, мы не поедем туда на вечернюю программу, а проведем
свою собственную, вместе с ним. Прабхупада запел Харе Кришна мантру, и через некоторое время попросил Судаму продолжать. Судама запел, но на другой мотив. Остановившись, он попытался петь на мотив только что использованный Прабхупадой, но Прабхупада сказал: “Нет, нет, пой как ты поешь. Ты ведь делаешь это в соответствие с твоим собственным экстазом.” С разрешения Прабхупады Судама зажег благовония, и обстановка в комнате стала экстатической. Прабхупада откинулся на спинку дивана, а мы танцевали перед ним с воздетыми руками: Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе/ Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе.
После киртана он попросил каждого из нас читать из Бхагаватам и затем говорить что-нибудь в соответствие с нашей реализацией, другими словами, то, чему мы от него научились. Я наслаждался такими собраниями с Прабхупадой даже больше, чем большими проповедническими программами, и я хотел, чтоб мы оставались так на Гавайях бесконечно. различные проблемы ИСККОН, с которыми Прабхупаде приходилось иметь дело, и о которых я теперь имел более отчетливое представление, не были преданы забвению, но благодаря киртану и обсуждению философии я почувствовал, что милостью Кришны и Шрилы Прабхупады все эти препятствия можно было преодолеть.
На следующий день, в то время как я занимался приготовлением обеда, а Шрила Прабхупада принимал омовение, перед дверями нашей квартиры неожиданно очутились Рамешвара и двое представителей Джи-Би-Си из Америки. Для меня эго
явилось полным сюрпризом, так как они никоим образом не предупредили нас о своем визите. Вскоре Шрила Прабхупада услышал их голоса, и вот они уже заходят в его комнату. Прабхупада был также заметно удивлен видеть столько преданных, неожиданно приехавших из США, чтобы встретиться с ним. Они объяснили ему, что им просто пришлось приехать, чтобы разрешить проблему того, кто же должен теперь занять недавно оставленный пост Джи-Би-Си по Западным Соединенным Штатам. Шрила Прабхупада согласился поговорить с ними об этом и попросил их остаться на обед. К счастью я приготовил достаточное количество для того, чтобы дать каждому из присутствующих по крайней мере по одной тарелке прасада. Когда один из них выразил свое удивление по поводу высокого качества приготовленного, Шрила Прабхупада признал, что я учусь. Польщенный словами Прабхупады, я был вполне доволен тем, чтобы оставаться в кухне, готовя и прибираясь, в то время как Прабхупада беседовал с другими. Если бы я не был слугой Прабхупады, я мог бы принимать участие в разговоре наравне с другими. Но я был удовлетворен. У меня хватало моих собственных нелегких обязанностей, и я с радостью воспользовался появившимся у меня благодаря этому разговору временем, чтобы распечатать до конца то, что я еще не успел.
В течение двух часов Прабхупада давал указания о том, как им следует управлять первое время в отсутствие Карандхары. Он сказал, что окончательно проблема должна быть решена во время встречи Джи-Би-Си в Майапуре, которая должна была состояться в следующем месяце.
Дни и ночи счастливо проходили на Гавайях. Прабхупада быстро переводил Чайтанъя-чари– тамриту, наслаждался имевшимися в изобилии фруктами и соками, ежедневно встречался с преданными в храме, давая лекции по Бхагаватам и совершая прогулки, а также продолжал наши отдельные вечерние программы в своей комнате. Иногда, по его просьбе, я спускался вниз, в холл гостиницы и покупал там свежемороженый ананас, поднимался на лифте наверх и ломтиками нарезал его для Прабхупады. Когда Прабхупаде стало известно, что Пандитджи порой часами загорает на пляже, он осудил это как пустую трату времени. После этого я боялся оставить квартиру даже на минуту, хотя я тоже подумывал о том, чтобы пойти на океан. Мысль о том, что Прабхупада может неожиданно позвать меня, когда я буду отсутствовать, отбила у меня всякое желание к развлечениям.
Он решил ограничить свое пребывание на Гавайях двумя неделями, хотя мне хотелось, чтобы оно продолжалось дольше. Я знал, что по приезде в Индию, он будет чрезвычайно занят руководством своих проектов там и целый день будет встречаться с преданными. И по своему старому опыту, когда я сопровождал Шрилу Прабхупаду в Индии в качестве слуги в 1973 году, я знал, что множество его соотечественников будут стоять перед дверями, желая увидеть его, в то время как лишь немногие из них будут серьезно настроены обратиться к нему как к духовному учителю. Когда Шрила Прабхупада в 1966 году захотел отправиться в Сан-Франциско, я, как и все преданные в нью-йоркском храме, испытывал некоторую ревность. Мы хотели, чтобы он оставался с нами, но все же понимали, что было необходимо, чтобы он путешествовал и проповедовал. На этот раз, однако, мне предстояло ехать заодно. Куда бы он ни отправлялся в этом мире, место всегда было зарезервировано и для слуги.
Как-то раз в послеполуденное время Шрила Прабхупада позвонил в свой колокольчик и попросил принести одно из писем. Зная, что документация была в беспорядке, я удалился с предчувствием, что мне придется потрудиться, чтобы найти это письмо. Когда, вернувшись, я заявил, что не смог отыскать его, Прабхупада покачал головой: “Почему ты теряешь вещи?” Поскольку это случилось теперь уже более, чем однажды, я подумал, что наверное Шрила Прабхупада уберет меня с должности секретаря. Он не стал больше этого обсуждать, но я ушел, думая, что он запросто мог бы вышвырнуть меня сейчас и найти лучшего секретаря. По своей собственной инициативе я вернулся в его комнату в подавленном состоянии. Предстать перед Шрилой Прабхупадой, чтобы высказать ему какие-то собственные мысли не было чем-то привычным для меня, но мой ум уносил меня прочь. “Шрила Прабхупада, – сказал я, – я не нарочно стараюсь быть плохим секретарем.” “Я знаю.” – ответил он.
“И мне вовсе не хочется расстраивать вас этими оплошностями.” “Будь просто немного аккуратнее.” – сказал Прабхупада. Из этих слов и того, как мягко он их произнес, я понял, что в целом он не имел ко мне претензий как к секретарю. Памятуя о своем обещании исправлять допущенные ошибки, я представил Прабхупаде мою практическую дилемму.
жи;шь с совершенным учителем
“Я думаю, что у меня слишком много обязанностей,– признался я, – “Я должен готовить и наводить порядок, так что у меня почти не остается времени на то, чтобы печатать и редактировать.” “Тогда тебе не нужно готовить, – сказал Прабхупада, – Пускай Пандитджи занимается этим.” И он позвал Пандитджи, который согласился по крайней мере разделить со мной обязанности повара. Я почувствовал облегчение, хотя и понимал, что не могу особенно рассчитывать на Пандитджи. Потом Прабхупада сказал, что в Индии мы найдем кого-нибудь другого, кто готовил бы для него.
“Существует так много поваров.” – добавил он. Хотя мне все более и более нравилось обучаться кулинарному ремеслу, все же казалось разумным, что кто-то заменит меня на этом поприще и позволит мне, таким образом, эффективнее работать в качестве секретаря. Прабхупада был таким понимающим и добрым, а я снова чувствовал себя дураком, потому что терял голову, даже будучи защищен служением Прабхупаде.
Однажды тихим полуднем Прабхупада позвал меня, и войдя, я обнаружил его, сидящим задумчиво за низким стеклянным столиком. После того, как, предложив свои поклоны, я сел перед ним, он заговорил, но поначалу мне не удалось понять, о чем он говорил. “На этой планете Земля, – начал он, – человеческие существа живут под водой, потому что Варуна имеет там свои дворцы.” Не было ничего необычного в том, что Прабхупада звал своего секретаря или слугу и говорил о чем-то совершенно философском’ из Бхагаватам. Как правило он звал секретаря для того, чтобы тот выполнил какую-нибудь официальную функцию, но иногда бывало достаточно секунды, чтобы понять,
что Прабхупада хочет просто говорить о сознании Кришны.
“Кришна выстроил город на море, – продолжал Прабхупада, – Этот Тихий океан, который мы здесь видим, – просто капля воды на столе по сравнению со вселенными. Поэтому он не улетает прочь.” Сказав это, Прабхупада взглянул на маленькую капельку воды на его стеклянном столике. Она казалась в тот момент объектом его медитации. Посмотрев на каплю, он повернулся к окну, через которое было видно необъятное небо и Тихий океан.
Другой раз, вечером, он позвал меня, чтобы обсудить с ним его финансы. Я знал, что в соответствие с моими возможностями и инициативой я мог значительно расширить мои секретарские функции. Но я всегда был слаб в финансовых делах. Однажды в Лос-Анджелесе Прабхупада попросил меня вычислить, сколько будет семь с половиной процентов от 760 $. Не имея калькулятора, я собрался вычислить это простейшим умножением, но так как я не проделывал подобных операций со времен школы, я потерпел неудачу. Прабхупада забрал у меня листок бумаги, на котором я считал, написал правильную пропорцию, и дальнейшие расчеты я уже провел сам. На Гавайях же он, главным образом, просматривал положение счетов ИСККОН в различных банках. Я помогал ему, просматривая бумаги, которые он хранил в своем белом атташе. Когда я закончил чтение различных банковских выкладок, Прабхупада казалось был доволен услышанным.
“Мое положение, – сказал он, – таково, что когда я имею дело с такими с виду материальными делами, мне приходится порядком ломать голову.”
И после короткой паузы добавил: “Но, если бы я бросил заниматься этим, то в этом тоже не было бы ничего хорошего. Это только стало бы причиной другой головной боли. Так что мы должны делать это, чтобы обеспечить успех сознания Кришны.” Он говорил о себе, но я воспринял это как личное наставление.
Подошел день отъезда. Наша странствующая группа упаковала вещи и прибыла в аэропорт, чтобы сесть на самолет в Токио. Почти все преданные из храма в Гонолулу собрались там и провели самый экстатичный за время всего нашего визита киртан. Чтобы добраться до самолета, Прабхупаде нужно было проследовать по длинному наружному коридору, и пока он это делал, больше тридцати преданных сопровождали его, окружив со всех сторон, воспевая и танцуя. Администрация не возражала против этой радостной церемонии, и Прабхупада, идя в центре этой группы санкиртаны, улыбался. В конце концов им пришлось остановиться, когда мы с Прабхупадой прошли через последние ворота, отделявшие нас от самолета.
“Мне кажется, у них прибавилось энтузиазма, с тех пор как я приехал.” – сказал Прабхупада, бросая прощальный взгляд через плечо. “Поэтому я должен путешествовать по всем храмам.”
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
/W1 fогда мы вышли из самолета в Токио, в аэропорту была большая толпа ожи-I/ дающих, но эти люди были там не для того, чтобы приветствовать Шрилу Прабхупаду. Некоторые из них держали щиты с надписями, чтобы привлечь внимание тех, кого они встречали, и они провожали глазами Прабхупаду безо всякого интереса. Почти все ожидающие были японцами, многие из них были одеты в западного образца костюмы с галстуком, но вскоре мы заметили американского саннъяси, облаченного в шафран и несшего данду. Я никогда не встречался с ним раньше, но знал, что это должен быть Гопала Свами, который совсем недавно прибыл в Японию. Он приблизился к Шриле Прабхупаде, держа ладони почтительно сложенными, и сказал, что нас ожидает машина.
Первыми словами Прабхупады был вопрос: “Где Тривикрама Свами?” Гопала Свами ответил: “Он поехал в Корею.” Отсутствие Тривикрамы, который, как ожидалось, будет встречать нас, казалось, обеспокоило Прабхупаду, думавшего, что тот проповедует здесь. Он не проронил больше ни слова, следуя за Гоиалой через битком набитый
аэропорт к автостоянке. Мы с Пандитджи с трудом прокладывали себе дорогу сзади, волоча по два чемодана и две или три раздувающихся заплечных сумки.
Пока мы двигались в маленьком автомобиле по запруженным улицам города, Прабхупада спросил меня: “Ты впервые в Японии?” “Да.” – ответил я, испытывая благодарность за этот вопрос. Хотя у Прабхупады было довольно более возвышенных вещей, о которых он мог думать, он все же не пожалел своего времени, чтобы задать этот вопрос незначительному слуге. Из окна автомобиля можно было видеть здания фабрик по обеим сторонам улицы и повсюду активное уличное движение и пешеходов, снующих во всех направлениях. Погода была холодной, пальмы и пляжи остались позади.
“Эти японские рабочие, – сказал Прабхупада,– просто кармы, вовлеченные в бесполезную гонку.” Гопала Свами сказал, что он недавно приехал сюда жить вместе с несколькими западными преданными, которые имели здесь маленький дом. Приходило несколько молодых японцев, но проповедь в целом была трудной, так как люди были очень материалистичны. Прабхупада заверил его, что результаты придут, если они будут продолжать проповедь и распространять книги. Он упомянул, что Судама, который первым приехал по указанию Прабхупады в Японию, достиг здесь определенного успеха и даже начал изучать японский язык, пока ему не разонравилось и он не уехал.
В Токио мы планировали задержаться только на сутки. Гопала Свами привез нас домой и показал Прабхупаде его комнату, которая была просто крохотной, как и большинство помещений в
Японии. Это была спальня хозяина, самая большая комната в доме, но при всем при этом она едва составляла одну пятую по площади от комнаты на Гавайях, к тому же в ней не было окон. В доме жили четверо преданных, и они вышли поприветствовать Шрилу Прабхупаду, хотя и без киртана. Гопала сказал, что там был один парень, инициированный ученик Прабхупады, который не жил в храме, но страстно желал встретиться с Прабхупадой, чтобы задать ему несколько вопросов. Прабхупада согласился на встречу с ним, и буквально через несколько минут после нашего приезда, пока я все еще распаковывал чемоданы, молодой американец, одетый в западную одежду, вошел в комнату Прабхупады, предложил поклоны и сел перед Прабхупадой с озабоченным выражением лица.
В этой холодной комнате Прабхупаде пришлось надеть свитер и закутаться в чадар.
“Почему ты не живешь с нами?” – спросил Прабхупада.
Я подумал о том, что Прабхупада одновременно является странствующим санньяси, готовым ехать куда угодно, а также верховным защитником от всех проблем и тем, кто поддерживает всех преданных ИСККОН.
“Я не в состоянии свободно жить внутри движения.” – недовольно ответил ученик.
“Где же ты живешь?” – спросил Шрила Прабхупада. Нас было всего четверо в комнате, и было уже тесно. Я испытывал некоторую неустроенность от “культурного шока”, вызванного столкновением с чужой культурой, а также от неудобств, связанных с поездкой, и все это заставило меня искать прибежища у Прабхупады еще больше, чем обычно. Но я никак не мог понять, почему Шрила Прабхупада должен был немедленно уделять внимание этому непокорному молодому человеку.
“Я живу на железнодорожной станции.”– ответил юноша.
“На железнодорожной станции? – переспросил Прабхупада, – Ну и как там?” Молодой человек начал описывать свои трудности, с которыми он сталкивался, живя на станции. Зачастую его будили полицейские и силой выбрасывали вон.
“Итак, ты покинул нас с тем, чтобы иметь больше свободы, – резюмировал Прабхупада,– но теперь ты живешь, подчиняясь силе.”
“Да.” “Если тебе не нравится жить с преданными,– продолжал Прабхупада, – то ты обнаружишь, что жить под строгим контролем материальной природы еще труднее. Так что бросай все это и возвращайся жить к нам.” Однако парень продолжал сопротивляться, говоря о какой-то неясной неудовлетворенности и предаваясь рассуждениям заблудшего. Прабхупада вновь столкнулся с очередным проявлением того независимого духа, с которым ему приходилось иметь дело на Гавайях, где многие, объявляя себя его учениками, жили в стороне, придерживаясь различных философских направлений, будучи под влиянием Анандаджи и других, высказывавшихся против ИСККОН. Я едва ли встречал что-либо,подобное в США. Но я начал осознавать, насколько иначе дела обстояли в других местах по всему миру, даже в ИСККОН, и как Шриле Прабхупаде приходилось сталкиваться со всеми этими разнообразными проявлениями менталитета и проблемами, когда он путешествовал.
Где-то через час после приезда Прабхупада вошел в крохотную храмовую комнату. Несколько
IMA ИЛ ТРЕТЬИ
японских юношей и девушек ожидали его там. Они с почтением встретили Прабхупаду. Он сел на въясасану, принял расслабленную позу, откинувшись на спинку, и стал читать лекцию присутствующим преданным и гостям. В определенный момент он прямо заговорил о том специфичном явлении, с которым он здесь снова столкнулся.
“Если кто-то служит духовному учителю и вопрошает его, – сказал Прабхупада, – тогда духовный учитель очень либерален, щедр и с радостью дает ответы. Но в Кали-югу многие расходятся во мнениях даже с их духовным учителем.
Никто не может отвергнуть духовного учителя и в то же время утверждать, что он понимает его наставления. Если я говорю, что люблю Кришну и при этом даю пинки его преданному, то что это за любовь? Если я хочу стать сознающим Кришну, то я должен жить с преданными и Божествами. Не должно быть так, что я люблю Кришну, а жить иду на железнодорожную станцию.”
Поскольку мы собирались недолго пробыть в Токио, я не стал утруждать себя тем, чтобы распаковывать чемоданы или доставать мою печатную машинку. Мы прободрствовали допоздна, и затем я улегся в своем спальнике на полу прямо перед дверью в комнату Прабхупады. Я с удовлетворением размышлял о своем назначении в этой жизни – быть сторожевой собакой у двери моего возлюбленного духовного учителя, и в таком умонастроении вся странность мирского окружения не могла повлиять на меня. В действительности я лежал не в темном коридоре где-то в Токио, а перед порогом в комнату Прабхупады.
Рано утром следующего дня Прабхупада вышел .на прогулку по улицам, прилегавшим к нашему
дому. Было очень холодно, и земля была покрыта снегом.
На Прабхупаде было длинное пальто с капюшоном, сделанное для него одним из преданных, и которое я, чему я теперь был весьма рад, таскал с нами в багаже с самого Лос-Анджелеса. Почти все еще спали, нам повстречалась только одна пожилая женщина, одетая в традиционное японское кимоно, которая при виде Прабхупады поклонилась до пояса, признав, видимо, в нем святого. Мы вошли в маленький парк, площадь которого не превысила бы площади обычного закоулка на Западе. Он был разбит чрезвычайно хитроумным образом, и следовать за Шрилой Прабхупадой по его узким дорожкам, ныряя между веток, как настоящий исследователь, было для меня захватывающим, мистическим приключением. Шрила Прабхупада процитировал стих, произнесенный Шукадевой Госвами: “Разве деревья не дают плодов? разве люди не выбрасывают ненужную одежду на улицу? разве в горах нет пещер?” Так Прабхупада описав жизнь по-настоящему отреченного человека.
“Эти японцы, – продолжал он, – так тяжко работают, чтобы жить в прекрасных домах. Но Шукадева Госвами говорит, что не следует льстить материалистам с целью добыть пищу, одежду или жилье. Если человек отречен, тогда сама природа, под руководством Бога, снабдит его всем необходимым, позволив человеку, таким образом, уделять все свое время самосознанию.” Идя следом за Шрилой Прабхупадой, я спросил: “Но хиппи с Гавайев могли бы сказать, что они следуют этим стихам Шукадевы Госвами, питаясь только фруктами и нося только брошенную кем-то одежду.”*
“Потому-то ваырагъя и бессмысленна без сознания Кришны.” – ответил Прабхупада. – “Обезьяны тоже живут в лесах и едят фрукты, но у них множество подружек и они активно занимаются сексом. Если человеческое существо живет подобно обезьяне, то в следующей жизни оно будет животным. Как в этом индустриализированном Токио, где люди тяжко работают ради чувственного удовлетворения, готовя себе таким образом тело животного в следующей жизни. Ты хочешь жить, как животное или вернуться к Богу?”
Всю остальную часть дня Прабхупада провел в своей маленькой комнате и снова говорил о преданных, которые отходят от общения с Вайшнавами. “Те, кто перестают следовать садхане, – говорил Прабхупада, – заявляют, что они выше правил и ограничений преданного служения. Но это неправда. Следуй этим правилам или же тебе придется следовать другим. Нам приходится следовать правилам дорожного движения, правилам рождения, правилам смерти, болезней и старости. Эти негодяи утверждают, что они – возвышенные преданные, но они не пришли, чтобы увидеть меня и предложить свои поклоны.” Таким образом Прабхупада подчеркнул, что продвинутым преданным является тот, кто предан духовному учителю и строго следует его наставлениям. Таков был критерий для каждого.
Во второй половине дня пришли несколько представителей печатной компании Дэй Ниппон, которая уже несколько лет печатала книги Прабхупады, и почтили прасадам вместе с Прабхупадой. Один из этих бизнесменов проводил нас в аэропорт и пробыл с Прабхупадой вплоть до момента, когд<* мы пошли на посадку в самолет, вылетающий в Гонконг.
До сих пор я не сталкивался с какими бы то ни было проблемами в отношении организации наших поездок. Кругосветные билеты у нас были куплены зарание, и все работало по расписанию. Но сама мысль о предстоящем путешествии, волокита с багажом, связь со следующим храмом и возможные задержки или различного рода трудности постоянно приводили меня в беспокойство. Но поскольку дела продолжали двигаться гладко, я постепенно осознал, что от меня ничего не зависело, что Кришна сам вел Прабхупаду, Своего чистого преданного. Это полностью соответствовало словам Шрутакирти, сказанным, когда он уходил, а я принимал на себя обязанности слуги. По ег< овам вокруг Прабхупады и того, кто с ним путе. гвовал, казалось, существовала особая защитная а>А Тем не менее я не переставал переживать во время поездок, так как считал себя ответственным за безопасность и комфорт Прабхупады.
*
Мы приземлились в Гонконге глубокой ночью. Проходя через иммиграционную и таможенную зоны, мы заметили Бхуриджану и его жену Джагаттарини, ожидающих в зале с большой гирляндой для Шрилы Прабхупады. На Бхуриджане было дхоти, а на его жене сари, и оба они носили китайские жакеты. Они более эмоционально приветствовали Шрилу Прабхупаду, чем Гопала Свами в Токио, но выглядели испуганными. Прабхупады же был суров и серьезен. Предложив Шриле Прабхупаде гирлянду,
Бхуриджана продолжал стоять рядом с нами, пребывая как бы в трансе от волнения, пока я не вмешался: “Что нам делать с багажом, Бхуриджана Прабху?” Прабхупада пристально смотрел на них, а Бхуриджана вместе со своей женой выглядели так, будто они вот-вот упадут в обморок. Мне пришлось повторить: “Что же нам делать с багажом, Бхуриджана Прабху?” И только после этого он задвигался.
Они взяли напрокат черный лимузин Ролсс-Ройс, который, сверкая фарами, остановился перед зданием аэропорта. Бхуриджана и его жена попросили меня сесть спереди вместе с Пандитджи, в то время как сами они поехали сзади с Прабхупадой. Как только мы отъехали, они заговорили. Джагаттарини потянулась вперед и закрыла стеклянную дверцу, разделявшую заднее и переднее сиденья автомобиля. Они не хотели, чтобы я слышал их разговор, но мне удалось уловить суть того, о чем говорилось. Они являлись еще одним примером преданных, которые под влиянием Анандаджи оставили ИСККОНовский стандарт. На Гавайях Судама упомянул о том, что Бхуриджана также находится под влиянием Анандаджи, на что Прабхупада ответил: “Да, я знаю, поэтому я туда и еду, чтобы спасти его.” Перед тем, как Джагаттарини закрыла дверцу, я услышал, как Прабхупада спросил их: “Кто ваш духовный учитель?” И Бхуриджана ответил: “Вы Шрила Прабхупада.” Затем Прабхупада спросил: “Так почему же вы закрыли храм?” На что Бхуриджана ответил: “Дело в том, Прабхупада, что мы перестали проводить утреннюю программу.” После этого я уже не мог слышать всего. Я услышал, как Прабхупада вскричал: “Они негодяи!” Я подозреваю, что он
имел в виду того, кто сказал Бхуриджане не проводить регулярно программы в храме.
Мне также показалось, что Прабхупада спросил их о том, чем они как его представители занимались в Гонконге – поклонялись ли они Божествам, распространяли ли книги? Поскольку Анандаджи пренебрегал распространением книг , то было вполне вероятно, что они тоже не занимались этим. Одно становилось ясно при взгляде на заднее сиденье – Шрила Прабхупада сурово отчитывал Бхуриджану, в то время как тот вместе с женой, дрожащие и потрясенные, принимали это как могли. Шрила Прабхупада был крайне озабочен положением вещей, с которым ему пришлось теперь столкнуться, и был совершенно поглощен разговором со своими учениками, проходившим пока мы ехали утром по темным пустынным улицам. Я знал, что Шрила Прабхупада в этот момент наставляет заблудших учеников на путь истинный, как только он один мог это делать, и я восхищался им, сидя на загруженном багажом переднем сидении, находясь в компании клевавшего носом Пандитджи и молчаливого шофера. Прабхупада вносил во все ясность, куда бы он ни ехал. Встречаясь с личностью, которая была сбита с толку, он сам никогда не приходил в замешательство и всегда был очень решителен. К концу нашей поездки, когда мы проходили через двери гонконговского отеля Хилтон, я думал, что Шрила Прабхупада уже наверняка достиг цели своего визита – спасти Бхуриджану и Джагаттарини.
Прабхупада не просил о каких-то особенных удобствах, но Бхуриджана снял номер на верхнем этаже в ультра-дорогом “Тибетн Сыот”, который обычно резервировался для самых высокопоставленных лиц. Что ж, по меньшей мере его нельзя было обвинить в преуменьшении важности Прабхупады как выдающейся личности, достойной самого высокого почитания.
Номер состоял из четырех больших комнат, включая просторный зал и комнату для приема гостей, в которой имелись бар с напитками, несколько обтянутых плюшем диванов и легких стульев. На стенах были толстые обои, а в коридорах и углах некоторых комнат стояли большие бронзовые скульптуры. Во всем просматривался мотив тибетского искусства, которое включало в себя исполненные в почти индийском стиле изображения богоподобных существ в высоких шлемах, а также медитирующих аскетов и великолепных видов природы с высоким горами и храмами.
