Текст книги "Искушение для грешника (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 53. Планы и заблуждения

– Эля, моя выдержка не бесконечна, – сурово отчитывает меня Раевский, когда я шагаю к нему под струи воды.

– И никому не нужна, – заявляю я, поворачиваясь к нему спиной и невзначай потираясь ягодицами о его пах.

– Стоит отложить дальнейшее хотя бы до завтра, – не так уверенно, как ему бы то хотелось, говорит Олег, сжимая мою попку.

Но я не уверена, что это завтра у нас есть, поэтому просто снова поворачиваюсь к нему, обнимаю за шею и тянусь за поцелуем. Трусь об него грудью с напрягшимися сосками, прижимаюсь кудряшками к воспрявшему члену, кусаю за нижнюю губу и добиваюсь своего. Жадный поцелуй становится мне наградой.

Решив сегодня позволить себе все, я смело охватываю рукой стояк Раевского и ласкаю, как умею. Мне просто нравится к нему прикасаться. Плотный, толстый, слегка бархатистый на ощупь, он напрягается в моей руке и тыкается в центр ладошки головкой.

Я прокладываю дорожку из поцелуев по мощной шее, мускулистой груди и опускаюсь ниже, рисуя кончиком языка неведомые знаки на плоском животе. Оказавшись на коленях, прижимаюсь к члену щекой и поднимаю глаза на Олега.

– Эля, ты играешь с огнем, – предупреждает меня Раевский, но я по заострившимся чертам лица вижу, что он не хочет, чтобы я останавливалась.

Лизнув на пробу, я обхватываю губами головку и посасываю. Мой неумелый минет, кажется, находит своего поклонника. Олежа кладет руку мне на затылок, и, судя по сжимающим мои волосы пальцам, ему все нравится. И я смелею.

И понимаю, что так увлеклась, что не заметила даже не только, что ноги затекли, но и что сама я завелась всерьез.

– Девочка моя, – Раевский поднимает меня и стискивает в объятьях.

– Я хочу тебя, – просто говорю я, и у него вырывается вздох.

– Черт, что ты со мной творишь… – почти стонет он и целует меня.

На контрасте с огненным поцелуем, его прикосновения к киске очень мягкие и нежные, даже какие-то робкие, что меня только раздражает. То он не хочет меня жалеть, то боится прикоснуться.

Я впиваюсь в него поцелуем, посасываю язык, царапаю ногтями, и он сдается.

Закинув мою ногу себе на бедро и потискав попку, он аккуратно погружается в меня и замирает, услышав мое шипение.

– Не смей останавливаться! – ругаюсь я и от бессильной злости кусаю его в плечо.

– Сама нарвалась, – рявкает Олег и, усадив меня к себе на талию, прижимает к стене.

Все, что происходит потом больше напоминает сумасшествие. Меня наказывают за своеволие, а я с наслаждением принимаю наказание, не испытывая ни капельки сожаления. Саднящие ощущения в дырочке отступают, и остается чистый восторг.

В отличие от меня пришедшей к финишу быстро, Олег еще не сыт. Он спускает меня на ноги, и я сползаю на колени. Я снова вбираю в рот огромный член, но уже стараюсь заглотить глубже, подарить ему ощущение погружения.

Мои эксперименты заканчиваются предсказуемо: уперевшись руками в стену, рыча Олег кончает мне в рот. Слизываю капельки терпкой спермы с губ. Мое состояние близко к опьянению. Кажется, я становлюсь нимфоманкой.

Меня настолько вымотало, что моим мытьем занимается Раевский. Он так бережен, что я напоминаю себе китайскую фарфоровую вазу. Завернув меня в полотенце, он выносит меня из ванной.

Под ноги нам бросается пищащий кот, которому явно не нравятся закрытые двери.

Олег матерится, но удерживается на ногах.

– Вот же мелкий полозучий засранец!

– Ты хотел его пристроить, – со смешком напоминаю я.

– Рука не поднялась отдать, – ворчит Раевский, зыркая на рыжую морду.

Усаживают меня на стол.

– Мне нравится, когда ты тут сидишь, – говорит Олег. – У меня еще с прошлого раза остался незакрытый гештальт.

Да, дядя Гера нам тогда славно обломал вечеринку.

Но сегодня, мне кажется, нас уже ничто не способно остановить.

– Надо перекусить, – Раевский ныряет в холодильник.

– Да, – согласно киваю я. – Силы нам сегодня понадобятся.

Олег, вынырнув обратно, смеривает меня серьезным взглядом.

– До завтрашнего дня мы будем вести себя как пионеры, – отрезает он. – Я хочу трахаться нормально, не дергаясь, что я могу тебе что-то порвать!

– А почему ты решил, что завтра я все еще буду согласна? – спрашиваю я.

Лицо Олега надо видеть.

– Элечка, – ласково начинает он. – Ты все еще болеешь?

– Нет, я прекрасно себя чувствую, – хмыкаю я.

– Скажи мне, солнышко, с чего ты решила, что я тебя отпущу от себя?

– Да ты меня не удержишь, – веселюсь я.

Раевский ненадолго задумывается, а потом выдает шокирующий меня план.

– Мы сейчас поужинаем, а потом поедем к тебе. Буду просить твоей руки, – он морщится, – у Геры.

– Эм… Олег, в двадцать первом веке не обязательно просить руки у родителей или даже дяди.

– В семье, где девочка осталась невинной до двадцати пяти лет, лучше попросить. И официальное предложение не даст тебе слинять от меня, – отвечает Раевский.

Я приподнимаю бровь, сам-то он меня уводит почти из-под венца.

Догадавшись, догадавшись, о чем я думаю, Олег рявкает:

– Да я глаз с тебя не спущу! Ведьма!

Глава 54. Маленький Тель-Авив

– Что? Страшно? – подкалываю я Олега, когда мы сидим в машине у моего подъезда.

– Нет, – Раевский вцепился в руль и собирается с духом. – Слова подбираю.

Наивный. Он думает, что к моей семье можно быть готовым. Это еще папы с мамой нет. Мама, конечно, на первый взгляд из нас самая адекватная, но это только на первый взгляд.

– И что за слова? Будешь рассказывать, как ты мне прохода не давал, как в трусики залезал, за грудь хватал? – троллю я его.

– Эля!

– Что, Эля? Разве не так все было?

– Ты мне теперь до конца жизни это припоминать будешь?

– Ты вот сейчас сам подписываешься на пожизненное проедание плеши, – довольно скалюсь я. – Или о своем благородстве рассказывать: как на даче мужественно не трахнул?

– У меня, кстати, дрова теперь все переколоты. Но я не думаю, что эта информация полезная для Гериного здоровья.

– Его, может, и дома нет еще. Так, что предлагаю отложить мероприятие до тех пор, пока ты не придумаешь, что врать, на вопрос: это так ты позаботился о моей племяшке?

– Хрен тебе, Эля, – скрипит зубами Раевский. – Пока я буду придумывать, ты себе опять мужиков наберешь. Лисянский так и трется рядом, напрашивается на удар в бубен. Так что звони дяде, дома он?

Олег выглядит так, будто готовится к битве.

Похихикивая, набираю дядю Геру:

– Алло, привет! Ты дома?

– Подкидыш? Я в пятьдесят девятой, – как-то уныло отвечает он.

Ага, у ба, значит. Отличненько. Главные люди в сборе.

– Сейчас поднимусь.

Кладу трубку и кошусь на окна квартиры ба. Так и есть. Занавеска колышется, и на фоне освещенного окна появляется узнаваемый силуэт. Сто пудов, в бинокль смотрит. Сейчас Раевский встретит главного человека в нашей семье, и это не дядя Гера. Меня переполняет злорадство.

– Пойдем, – говорю я.

– А чего это ты такая счастливая? – подозрительно спрашивает Олег. – Полчаса назад упиралась как ослица.

Чтобы не заржать, быстренько покидаю салон, и Олегу ничего не остается, кроме как последовать за мной.

Поднявшись на свой этаж, я застаю милейшую картину и начинаю думать, что сегодня вселенная на моей стороне. В лучших традициях моего детства Серега Скворцов торчит в открытых дверях квартиры и треплется с девчонкой. Точнее, похоже, что до моего появления они целовались.

Серега мне кивает, и девочка воспитанно здоровается.

– Здравствуйте, – отвечаю я, гремя ключами от квартиры ба. – Сережа, это твоя одноклассница? Что ж ты в гости не приглашаешь?

Серега, зная меня довольно хорошо, слыша мой елейный голос напрягается не на шутку.

– Это Катя, моя девушка.

– Как Катя? Вчера же была Оля? – удивляюсь я и просачиваюсь в квартиру, утягивая за собой Олега.

На лестничной клетке разгорается скандал.

– Ну ты и стерва, – присвистывает Раевский.

– Ты все еще хочешь на мне жениться? – уточняю я.

– Это кто тут женится? – возмущенный голос бабушки нарушает наше чудное уединение в уютной темноте прихожей.

Разборки за дверью набирают обороты.

– Олег, позволь представить тебе мою бабушку Розу Моисеевну.

– Добрый вечер, – Раевский ощутимо теряется под пристальным взглядом ба.

– Ба, это Федорас Тихуилович. Он женится, – отчитываюсь я.

– Герочка, слышишь? – Роза Моисеевна повышает голос так, что мне кажется, что ее слышит не только дядя Гера в гостиной, но и весь подъезд. – Все женятся, и только ты не модный!

– Я бы хотел переговорить с Германом, – приходит в себя Олег.

– Конечно, проходите, – дозволяет ба, но пристально следит за руки Раевского, которые в данный момент цепляются за мою талию, как за спасательный круг, но во мне нет ни капли жалости. Я еще помню, как мне пришлось понервничать.

В гостиной дядя Гера сидит на диване и трет переносицу, похоже, ба его довела до мигрени. Вид у него настолько кислый, что меня раздирает любопытство, что ж там такое ба проворачивает, еще эти ее созвоны с подружками и обсуждение «Герочкиного холостяковства».

– Олег, рад видеть. Какими судьбами? – удивляется дядя.

– Я бы хотел с тобой кое-что обсудить. Наедине, – уже бодрее выдает самоназванный жених.

– Вы можете пройти в Левушкин кабинет, – предлагает ба, но дядя ее быстро раскусывает.

Кабинет деда ничего не стоит подслушать, там замочная скважина такая, что ухо пролезет.

– Пойдем ко мне, – зовет Раевского дядя Гера, и к досаде Розы Моисеевны мужчины уходят.

Однако, у нее остаюсь я.

– Детка, я видела, что ты опять приехала верхом на этом Федорасе. Что происходит? А как же Марк?

– Ба, с Марком все сложно. Похоже, мы с ним поторопились, – развожу я руками.

– Ну-ка, ну-ка…

Я коротко рассказываю о своем звонке жениху и об Ольге.

– И она даже не учительница музыки, – вздыхаю я. – Ну и что нам делать? Ну вот поженимся мы с Марком, и я каждый раз буду нервничать, что они там на работе встречаются, смотрят друг на друга, вздыхают… И ведь не выдержат, и будут у меня шикарные развесистые рога…

– И ты решила превентивно наставить их Марку сама? – всплескивает руками Роза Моисеевна.

– Да я не решила, – мнусь я. – Оно как-то само вышло.

– Детка, у тебя на лице все написано, – ба поджимает губы.

– Осуждаешь? – осторожно спрашиваю я.

– Я? С чего бы? Я просто расстроена. Марк – такой хороший мальчик, а этот Федорас не вызывает у меня никакого доверия. Морда наглая, блудливая… Он хоть из хорошей семьи?

– Давай ты у него самого спросишь? – открещиваюсь я. То, что брат Олега и его жена показались мне приятными, для бабушки вряд ли аргумент. – Э… но мать снохи Олега знает моих родителей.

– Да уж, рекомендация, – фыркает ба. – И что Тихуил хочет от Геры?

– Руки моей просит, – прыскаю я. – Надеюсь, кается, что позволил себе распускать руки, но это вряд ли.

– О!!! Все же женится? Это хорошо. Надо разузнать про его семью. Как его фамилия?

– Раевский.

– Может, он на Герочку хорошо повлияет. Герочке тоже пора жениться. Я ему такую невесту нашла!

– Ба, может, он как-нибудь сам? – намекаю я на ее не совсем удачное сватовство в отношении меня и Марка.

– Глупости, – передергивает она плечами. – Мог бы сам, у меня были бы еще внуки!

У меня как раз нет никаких сомнений в дядиных навыках на этом поприще, но я даже представлять себе это не хочу, поэтому стараюсь свернуть со скользкой темы.

– В общем, хорошо, что платье не купили, – оптимистично заявляю я.

– Ничего хорошего в этом не вижу, – раздается из-за спины.

Поворачиваюсь к Олегу и закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Ай да дядя Гера!

– А где Герочка? – настороженно спрашивает бабушка.

– К нему, – Раевский трогает языком разбитую губу, – пришли. Черт знает, что такое. Месяц назад фингал сошел, и вот опять. Платью быть, – венчает он фразу, видимо, донося до меня, что Олег и Герман Александрович пришли к какому-то согласию.

– Это мы еще посмотрим, – щурится Роза Моисеевна. – С какой это стати мне вам родную внучку отдавать?

– Нравится она мне, – огрызается Раевский, подходит ко мне и демонстративно меня облапливает.

– Она много кому нравится. Двух недель нет, как познакомились, кобелировали вокруг, а теперь окольцевать? За какие такие достоинства вы на нее позарились?

– Пизда у нее с золотой каемочкой! – рявкает Олег.

Меня почти трясет от смеха, но я нахожу в себе силы прервать эту чудную беседу:

– Ша, дорогие! Кто вам сказал, что я согласна выйти замуж?

– Что? – одновременно вырывается у обоих скандалистов.

– Мне дурно, – ба не очень натурально опадает на удачно стоящий рядом стул.

– Это что еще за новости? – рычит женишок, разворачивая меня к себе лицом. – Эля, ты что? Поматросила и бросила? – вопрошает Олег. – Нет! Так дело не пойдет!

– Как это не пойдешь? – стонет с кресла бабушка.

– Ну тебя же жених не устроил, – давлюсь я от смеха. – А ты, – тыкаю я пальцем в Раевского, – все мои недостатки знаешь: бестолковая, драчливая, прожорливая и готовить не умею.

Радостно припоминаю я Олегу все, что он мне наговорил.

– Я себе не гувернатку и не кухарку выбрал, а жену! Тут ты молодец! Тут ты справляешься!

– Где мои травы? – Роза Моисеевна хватается за сердце, забыв, что оно с левой стороны.

Но меня не трогает весь этот балаган, потому что я поняла кое-что для себя: я не хочу торопиться. Я так тряслась над своей невинностью, берегла ее до свадьбы, а теперь не вижу никакой необходимости очертя голову бракосочетаться с Раевским.

Олег смотрит мне в лицо и мрачнеет, видя, что мое решение неизменно.

– Ты передумаешь, – сузив глаза, обещает он мне. – И скоро. Я все для этого сделаю.

– Никто не выходит замуж и не женится? – несчастно спрашивает ба.

– Ну, почему? У нас же есть еще дядя Гера!

Эпилог

День сегодня дурной. Новогодние праздники у фотографа – период хлебный, но нервный. И сейчас к его концу я задумываюсь о том, чтобы перейти на бабушкин «чай травами», а то никакого здоровья не хватит.

Останавливает меня только то, что теперь я ношу гордое звание автовладельца.

Да, я дала слабину.

Раевский исправно выполнял своё обещание за мной присматривать и не отпускать по ночам с чужими водителями, но мне становилось жалко будить его, когда он спит, то такая лапочка. Но каждый раз, когда я заикалась о вызове такси, Олег доставал из шкафа платье «с гипюрой» и тряс им у меня перед носом. Оно, кстати, превратилась в эротический наряд исключительно домашнего пользования.

В общем, я сдалась и согласилась за руль. Две недели находящиеся в контрах Олег и дядя Гера мерились достоинствами, выбирая не машину. Раевский поступил хитрее: он просто привёз меня в салон и показал самую милую бибику в мире. Дядя Гера поскрипел зубами и под новый год подарил мне гарнитур с изумрудами, после чего напрягся Олег.

Время от времени я жалуюсь ба, что, похоже, была права насчёт этих двоих и между ними горит страсть, а я всего лишь повод для общения.

Роза Моисеевна, пересчитывая бриллианты на серёжках, подаренных Раевским мне на рождество, только отмахивается, приговаривая, что главное, что всё в семью.

Однако, если я думала, что теперь я смогу везде ездить сама, то оказалось, что ночных поездок это не касается. Один раз я уехала, пока Раевский спал, так я потом неделю за руль сесть не могла. Он применил такие воспитательные меры, что при взгляде на баранку у меня подгибались коленки. Да и сейчас нет-нет и млею, как вспомню.

Правда, вожу я пока так себе. Олег успокаивает меня, что если я освою зимнюю езду, то летняя для меня будет вообще раз плюнуть. Но пока он после каждой совместной поездки со мной в качестве водителя зовет меня Козой Педальной, ругаясь, что ехать быстро и низко лететь – не одно и то же.

Вот и сейчас после тяжёлого дня за Катькой я притащилась совсем поздно, потому что теперь я очень осторожный водитель. Ну и пробки, конечно. Куда без них?

– Ну что? – спрашивает Катька, плюхаясь на пассажирское место. – Как там дядя Гера? Держит оборону?

– Отбивается, – хмыкаю я.

Ба взялась за него всерьез. Дядя, не желая крупно ссориться с матерью, после недолгих категоричных отказов жениться, просто начал саботировать все ее сватовские заходы. Пока счет четыре-ноль в его пользу.

Бабушкина активность – еще одна причина, по которой Герман Александрович злится на Раевского, которого ему постоянно ставят в пример. На все возражения, что тот пока еще не женился, Роза Моисеевна отвечает, что Эля долго не протянет, и свадебке быть.

Как я ни пытаю Олега об обстоятельствах его беседы с дядей в тот вечер, он до сих пор не колется. Зато Раевский все-таки рассказал мне, с чего его прорвало на заманивание меня в ловушку в своей квартире.

Макс, подслушавший меня мой разговор с Кариной, позвонил Олегу и наплел, что моя свадьба с Марком переносится на более ранний срок. Отнестись скептически к этой информации Раевскому помешали гормоны, и он подбил Каринку, которая питает к нему слабость, на эту подставу. Когда я сказала ему, что на самом деле Лютаев его облапошил, и мы с Марком расстались, Раевский, довольно урча как Эклер, продемонстрировал мне, как он хорош в постели, когда он в хорошем настроении.

Мы с Катюней уже выбираемся на объездную, когда Олег начинает мне названивать.

– Эля, ты уже доехала?

– Нет еще. Ползу.

– Я тут подумал, зачем тебе туда надо? Приезжай домой, дома хорошо. Дома есть я. И Эклер.

Да, Раевский меня умыкнул жить к себе. Бабушке это очень не понравилось, но тогда как раз вернулись родители, и они меня благословили на переезд. Потому что Олег принес им какую-то ценную книгу, даже при взгляде на которую хочется чихать от воображаемой пыли веков. В общем, Раевский меня тупо обменял, раскусив родительские слабости.

– Я всего на две ночи. У нас традиция, – в сотый раз поясняю я.

– Как на две? – ревет в трубку Олег. – Мы так не договаривались!

Ну да, каюсь. Я не уточняла сроки отсутствия. В основном потому, что и сама подозревала, что уже завтра сбегу к нему под бочок.

– Ну сходи с Егором куда-нибудь, – предлагаю я, пытаясь определить по навигатору, туда ли я вообще еду.

– У Егора есть жена, и он пошлет меня к черту. Я тоже хочу жену, и всех слать лесом! – возмущается он.

О как заговорил!

А три месяца назад утверждал, что не создан для брака.

Как все меняется… Тогда я собиралась надевать подвенечное платье, теперь же не тороплюсь. Мне и так хорошо.

Разговор с Марком выдался тяжелый, но по большому счету нам так сложно было, потому что мы врагами мы не стали и по-прежнему тепло к друг другу относимся. Насколько я знаю от ба, которая поддерживает отношения с Фаечкой, сейчас у него все хорошо. Он переехал в Москву, устроившись в филиал, а встречается с Ольгой.

– Жопа Давидовна, ты должна взять на себя ответственность, – продолжает требовать от меня Олег.

– Господи, всем я должна, – ворчу я, въезжая на территорию турбазы. – За что в этот раз?

– Ты, ведьма рыжая, приучила меня к своей пи…

В этом месте я краснею и, оглянувшись на Катьку, которая делает вид, что ей ничего не слышно, закрываю динамики рукой.

– Я требую удовлетворения!

– Морального? – хихикаю я, припарковавшись и выходя из машины.

– Физического!

– Ну ладно тебе, – продолжаю я веселиться. – Всего два дня, они пролетят быстро. Все целую, пора выгружаться! Попозже позвоню!

Закончив разговор, я чувствую, что все еще улыбаюсь. Засранец! Удовлетворения ему надо! Утром же удовлетворила!

Что-то сладко вздрагивает внизу живота при воспоминании о том, как утром на кухне меня прожаривали, пока подгорали оладьи на плите. Я теперь, наверное, всегда возбуждаться буду, если учую запах горелого.

Так, надо отвлечься, а то я и одной ночи не выдержу!

Только не все в этом мире зависит от меня, не проходит и часа, как в коттедж заявляется эта наглая рожа.

– Ребят, извиняйте, – с порога начинает он. – Но я боюсь спать один, так что придется вам без ведьмы сегодня.

– Ну Олег! – возмущаюсь я. – Оставайся, раз приехал, но я в город не собираюсь!

А у самой внутри все сжимается от предвкушения.

– Я уже и бахнула шампанского!

– Это не проблема, – отмахивается Раевский.

Пахнущий морозом, сигаретами и одеколоном с пряными нотками он просто взваливает меня на плечо и, поглаживая мою задницу, тащит на улицу.

Ни один не вступился за меня! Друзья называется! Толпа валит вслед за нами на крыльцо, радостно улюлюкая.

– Отвали, деспот! Оставь меня в покое, ирод! Я останусь здесь! – колочу я кулаками по его спине.

– Элечка, если ты хочешь пожестче, так и скажи, – Раевский снова гладит мою попу и, вздохнув, утрамбовывает в машину.

Я уже сопротивляюсь только для вида, потому что мне ужас как хочется пожестче, но надо держать лицо. Поэтому я делаю вид, что дуюсь.

Вырулив с турбазы, Олег припарковывается на обочине. Порывшись в кармане, он берет меня за руку и просто надевает кольцо на безымянный палец.

У меня открывается рот от изумления.

– Это что такое? Что это значит?

– Это, Эля, значит, что у меня кончилось терпение.

Не отрывая взгляда от сияющих камушков, я выдавливаю:

– Не раньше, чем через полгода.

– Ты передумаешь. Уже сегодня. Я все для этого сделаю.