Текст книги "Лилит"

Автор книги: Саша Калина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Она тебе это говорила?

– Нет, Мишель говорила это ей, Лилит, когда они ругались.

– А за что Лилит хотела ей отомстить? – Мне это было очень интересно, потому что я не знаю человека, который бы был настолько зол на меня, что убил бы из-за этого столько других людей.

– Не знаю. Наверное, за то, что Сережа отказался от нее, а от той нет.

Действительно, подумала я, а то из-за чего еще?

Но Оля исправила эту мою убежденность.

– А еще из-за того, что она всех любила.

– Что значит всех? – и не поняла я, и очень удивилась такой всеобщей любви.

– Я один раз видела, – стала объяснять Оля, – как она плакала. И она тогда разговаривала сама с собой.

– И что она сама себе говорила? – стало интересно мне.

– Ну, я же говорю, что она всех любит. Она говорила – за что ей это? Почему ей так больно, почему она всех любит: и Сережу, и его девушку, и мужа? И так мучается из-за этого. А еще ненавидит их всех из-за этого, потому что мучается из-за них.

Да здесь целая компания сумасшедших, поняла я. В этой квартире можно больницу открывать, уже полностью укомплектованную пациентами.

И тут вдруг у меня появилась жуткая мысль: почему бы у сумасшедшей матери не быть и дочери сумасшедшей, да если она еще в придачу и наркоманка? А не может такого быть, что Оля-то считает себя Олей, а то превращается в Лилит?

– Значит, ты хорошо знаешь Лилит? – спросила я.

– Нет, – ответила Оля.

– Но может быть, ты все-таки знаешь, где ее можно найти?

– Нет. Я уже говорила тебе, что не знаю, – сказала она.

– Но хоть что-то ты о ней знаешь?

– Совсем ничего.

Все понятно.

– Твоя мама говорила, что Сережку могут прятать в каком-то доме, где-то недалеко от Москвы.

– Это Галина говорила? – уточнила Оля, какая именно из ее матерей говорила мне это.

– Да. Ты не знаешь ничего об этом?

– Нет, а ты спроси у нее.

– Уже спрашивала, она не знает, где этот дом. А Мишель не могла знать?

– Может, знала.

– Оль, ты говоришь, у тебя есть ключи от квартиры Мишель. Мы не могли бы с тобой туда съездить?

– Зачем? Мишель ведь уже нет.

– У нее это может быть где-то записано.

– Если хочешь, давай съездим.

* * *

…Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, я подошла к двери квартиры, где раньше жила Мишель. Оля захлопнула дверь лифта и подошла ко мне.

Мы некоторое время стояли, смотрели на бумажки с какими-то печатями, они были приклеены к двери и к боковой стойке рамы двери, соединяли их. Это называется, что дверь опломбирована, или опечатана, что правильнее, не знаю, и входить в квартиру нельзя.

Я вставила ключ в замок, открыла его, толкнула двери?

Бумажки порвались. Теперь дверь не была опломбирована, и входить теперь было можно.

Мне нужно было то же самое, что я искала и у Феликса, но сейчас проще, сейчас со мной Оля, которая все здесь, в этой квартире, знает.

– Вот, – сказала Оля, входя в одну из комнат и выдвигая ящик столика с зеркалом, на котором была разложена и расставлена косметика и парфюмерия.

Записных книжек было две, одна совсем маленькая, такая, что умещалась на ладони, вторая побольше.

Я взяла их и стала перелистывать. А Оля продолжала рыться в столе.

– Еще одна была, – сказала она. – У нее была еще одна, электронная записная книжка, только сейчас ее нет.

Меня это расстроило. Но ничего, подумала я, в этих тоже можно что-то найти.

Целый час я просматривала эти две книжки, а Оля искала еще одну – электронную. Она, правда, не целый час искала ее. Скоро ей это надоело, и она сказала, что пойдет на кухню, потому что ей захотелось кофе и она решила сварить его.

Но и сейчас мне повезло не больше, даже меньше, чем с записями Феликса. Обе книжки были полны телефонов, очень много таких, где вместо имени стояли только буквы, инициалы. Был в одной из книжек и номер Сережкиного телефона.

Но одна вещь мне показалась здесь очень интересной – в обеих книжках листки с телефонами людей на букву "Л" были вырваны. Может, по этой же самой причине пропала и электронная книжка?

И еще одна запись меня заинтересовала, потому что она была сделана на последней странице и была какой-то случайной, даже не запись, а всего одно слово: «Бронницы».

Бронницы – это город в Московской области, кажется, по Рязанскому шоссе.

Я положила книжки обратно в стол.

Кто-то вырвал листы с именами на букву "Л", и мне кажется, нетрудно догадаться, кто это сделал. Вот только когда? Если дверь была с этими бумажками, то, значит, сюда никто не входил после милиции. Это могли сделать только перед тем, как я сюда пришла и нашла здесь Олю, которая была в таком состоянии, что ей не до того, чтобы вырывать листки из записных книжек.

Тут мне пришла в голову одна идея. Я снова вынула книжки и открыла сначала на букву "Ж", посмотрела. Никакого Жеки здесь не было, даже обозначенного только одной этой самой буквой. Открыла на букву "В". Здесь были и Вадик, и Владислав, и был один Вениамин. Я взяла телефон и набрала номер этого Вениамина.

– Да. Слушаю, – ответил мужской голос, и, кажется, совсем не тот, который мне был нужен.

На всякий случай я решила уточнить.

– Мне Веня нужен, – сказала я.

– Я слушаю вас.

– Это говорит Маша.

– Маша? Какая? Фролова, это ты? Что у тебя с голосом?

– А что у меня с ним? – удивилась я.

– У тебя теперь сопрано вместо баритона. – И этот Веня расхохотался, радуясь своей шутке.

Я положила трубку. Можно было бы объяснить этому Вениамину, кто он такой, если так шутит с женщинами, но я не захотела тратить на него время.

Больше не было ни одного Вени, но были телефоны просто с инициалами, и если они на странице, где все мужчины начинаются на "В", то среди них вполне мог оказаться и Веня.

Я набрала четвертый такой безымянный номер, и, когда мне ответил мужской голос, я почувствовала холодок в груди. Это был тот самый Веня, который мне и был нужен.

– Это Веня? – спросила я.

– С кем я разговариваю? – спросил он в ответ.

– Меня зовут Маша.

После совсем маленькой паузы, во время которой он, наверное, приходил в себя, он спросил резко:

– Откуда у тебя мой телефон?

– Веня, ты говоришь таким тоном, как будто приказываешь мне ответить.

– Кто тебе дал мой телефон? – снова спросил он и снова так же невежливо.

– Таким тоном с женщинами разговаривают только очень невоспитанные мужчины, особенно если учесть, что женщина сама позвонила ему, первая. Тебе бы сейчас удивиться и радостно сказать, как ты счастлив, что я тебе позвонила, как тебе хочется встретиться со мной, увидеть меня. А ты грубишь вместо этого. Если так будет продолжаться дальше, я положу трубку.

Ему, конечно, очень хотелось узнать, откуда я взяла его телефон и зачем я ему звоню, поэтому его тон немного изменился.

– Так чего ты хочешь? – спросил он.

– Веня, я тебе уже подсказала, а ты еще не догадался?

– Ты хочешь встретиться со мной?

– Лучше давай не так, лучше давай ты мне сам это предложишь. Я все-таки женщина.

– Значит, ты хочешь встретиться? – и в его голосе послышалась злая насмешка.

– Хорошо, я только всего лишь слабая женщина, и я не в силах противиться своим желаниям. Да, Веня, ты победил, я не могу больше бороться с ним, со своим желанием, я хочу встретиться с тобой. Теперь ты доволен? Ты доволен победой над слабой женщиной, ее, можно сказать, а можно и не говорить, унижением?

Я, конечно, была болтлива, но я ведь немного нервничала.

– Хорошо, давай встретимся, – согласился он.

– Наконец-то. Только у меня есть условия.

– Какие у тебя условия?

– Веня, ты о себе говорил, как о человеке неподкупном, благородном, порядочном, в общем, человеке слова и чести.

– Маша, я не привык прощать насмешки.

– А я и не насмехаюсь. Я просто хочу обезопасить, и не столько свою женскую честь, тем более иногда я ей даже готова пожертвовать, конечно, при условии, что мужчина мне нравится. Но сейчас речь не о чести женщины, а о ее жизни. Поэтому никаких насмешек нет.

– И какие условия?

– Какой молодой, красивой, здоровой и веселой я встречусь с тобой, такой я и уеду после этой нашей встречи. Даже последнее – веселой – не обязательно, тем более мне совсем не весело сейчас. Вот такие условия. Обещаешь, что мне не причинишь никакого вреда, даже самого маленького, и, уж конечно, не станешь пытаться меня силой утащить куда-нибудь? Не волнуйся, я не стану просить тебя, чтобы ты меня пожалел, и предлагать деньги за это тоже. Мне нужно с тобой поговорить, а потом можешь ловить меня снова.

Только сначала дашь мне убежать.

– И ты мне поверишь?

– Поверю. И еще – ты будешь один. Потому что слову твоих приятелей я не поверю.

– Не надо играть на самолюбии, я не мальчик.

– Ну так что?

Он задумался, но совсем ненадолго, на две-три секунды.

– Хорошо, тогда будет так: ты Чертаново знаешь?

– Была там как-то.

– Там есть Сумской проезд.

– Дальше.

– Он почти в самом начале Чертановской улицы. Ты поедешь по нему, метров через двести увидишь слева школу, проедешь еще пятьдесят метров и остановишься. Чтобы не ошиблась, еще один ориентир: тоже слева стоят несколько четырнадцатиэтажных башен, остановишься, чуть не доезжая до них.

– Поняла. А ты будешь смотреть из окна, не едет ли за мной эскорт из десятка машин со спецназом.

– Приятно иметь дело с умными женщинами, жаль, редко встречаются. В десять вечера тебя устроит?

– Лучшее время для свидания.

– Только учти, Маша…

– Не надо, – не сдержалась я, перебила его раздраженно. – Это ты пойми и учти, мне наплевать на Феликса, на всех твоих друзей и знакомых, мне нужно найти одного человека, и только из-за одного этого я не стану делать тебе подлости. А что там будет с вами дальше, мне безразлично: пусть каждый из вас получит по мешку золота, и вы всей компанией отправитесь на Багамские острова к попугаям и мартышкам, и там хоть живьем съешьте друг друга, меня все это не волнует.

– Слишком много говоришь.

– Да, много. Потому что я боюсь. Потому что не уверена, что ты сдержишь свое слово.

– Все. В десять. – В трубке послышались короткие гудки.

Я некоторое время сидела и думала: правильно ли я сделала, и не позвонить ли Вене, и не отменить ли это свидание? Но конечно, не позвонила и не отменила.

Я пошла на кухню и увидела Олю. Она мирно спала, положив руки на стол, а голову на руки. Кофе убежал, погасив огонь, и газ с нежным убаюкивающим шипением вытекал из конфорки.

Я закрыла кран, разбудила Олю. Мы осторожно вышли из квартиры и спустились вниз.

У Оли, кажется, начиналось то, что наркоманы называют «ломкой», она стала ныть и просить отвезти ее домой, как можно быстрее, там у нее было то, что ей поможет.

Она вышла у своего подъезда и неуверенно, но торопливо пошла к лифту.

«А если она Лилит? – снова подумала я. – Как с ней происходит это, когда она превращается в нее?»

* * *

Большое оранжевое солнце висело низко над густой сплошной темно-зеленой массой деревьев. Снизу, из оврага, доносилось негромкое журчание ручейка. Где-то там же, в овраге, пел соловей, а на верхушке березы, росшей на краю этого оврага, сидела ворона и время от времени с упреком кричала что-то, наверное, она была педагогом по вокалу и подсказывала, как правильно брать дыхание и где должна быть опора на высоких нотах.

Это было справа от меня, а с левой стороны стояли большие железобетонные дома, в окнах одного из них отражалось солнце, и его отблески неприятно резали глаза, откуда-то из-за этих домов различался сплошной гул машин, а неподалеку пьяный мужчина беззлобно спорил со злой пьяной женщиной, возможно, Баркова женский текст и заинтересовал бы, но мне было не до поэзии.

Стекла машины были опущены, потому что я сидела все-таки в «Ниве», а не в своей «БМВ», где есть кондиционер, и поэтому мне хорошо было слышно все, что можно услышать справа, и все, что можно услышать слева.

Правая сторона мне нравилась больше, хотя бы потому, что ворону приятнее слушать, чем спор мужчины и женщины, вообще не люблю, когда мужчина спорит с женщиной, хоть ты и прав, но возьми и уступи, тем более это во всех отношениях выгоднее.

А вообще здесь было тихо, даже машин почти не было, за все время мимо меня проехало всего две.

Уже пятнадцать минут одиннадцатого, даже чуть больше, а Веня не показывался. И это было неприятно, потому что он не женщина, чтобы опаздывать на свидание, тем более у нас не свидание, а деловая встреча. И вообще за это время можно было пять раз убедиться, что я приехала одна.

Правая сторона мне нравилась больше, но я смотрела налево, к домам, откуда должен был появиться Веня;

Я посмотрела направо, все-таки глазам иногда нужно отдыхать, тем более мне не так часто приходится видеть лес и закат солнца. Посмотрела налево и увидела Веню, он появился совсем не оттуда, откуда я его ждала, а со стороны оврага и был уже рядом, около машины.

Он быстро подошел, открыл мою, водительскую, дверцу.

– Пересаживайся, я сяду за руль, – скомандовал он.

Мне выбирать не приходилось, к тому же я не пьяная женщина, чтобы спорить из-за мелочей.

Я перебралась на пассажирское сиденье, а Веня уже завел двигатель и резко тронул машину с места. Он свернул с асфальта в сторону леса, и мы поехали вниз, в овраг. Здесь, правда, была накатана дорога, но она была такая крутая, что я все-таки боялась, как бы мы не покатились кувырком, вместо того чтобы катиться на колесах.

Веня переехал маленький ручей, поднялся по другой, более отлогой стороне оврага наверх и поехал сначала вдоль края леса, точнее, лесопарка, потому что в городе лесу быть не полагается. Потом дорога свернула вглубь и мы поехали между деревьев.

Минут через пять он свернул с дороги, и теперь мы ехали между деревьев просто по траве. Метров через сто от лесной дороги Веня остановил машину.

– Приехали? – спросила я, хотя мне очень хотелось, не спрашивая ни о чем, выпрыгнуть из машины и убежать.

– Приехали, – ответил Веня и заглушил двигатель.

– Тогда ответь на один вопрос, на него ты сможешь ответить: почему я чуть не полчаса должна была тебя ждать, почему я могу тебе верить, а ты мне не веришь, хоть не верить больше поводов у меня? Ты что думаешь, меня меньше волнует, что со мной случится, чем тебя? Но я же не прячусь по кустам и не слежу оттуда за тобой, если ты мне дал слово.

Веня вздохнул.

– Я ждал красную «БМВ», а не эту вот, – он слегка ударил ладонью по панели перед лобовым стеклом, – поэтому сразу не понял, что это ты. Почему ты, кстати, не на своей машине?

– Потому что от вас прячусь, а та слишком заметная.

– С этим ясно.

– Кому как. Это ты был со своим Жекой-носорогом, когда мою подругу чуть не до смерти перепугали?

– Когда? Какую подругу?

– Она была на моей «БМВ». Я с ней поменялась, а это ее машина.

– Нет. Шурик. Так это твоя была машина, а они подумали, что ошиблись.

– Моя.

– Что же ты так свою подругу подставляешь?

– Я хотела только за Феликсом последить, чтобы он не догадался, что я слежу за ним, я не думала, что вы станете на мою подругу нападать.

– За Феликсом? Ладно, это потом. Телефон ты мой откуда узнала?

– У Мишель в записной книжке был.

Веня тихо выругался.

– Я же говорил ей, чтобы не записывала, а запомнила.

– Не волнуйся, там нет ни твоего имени, ни чего-то еще, кроме номера телефона, и таких, без имени, там не меньше сотни. Я нашла тебя, потому что знала, кого мне нужно найти, и то пришлось чуть не десятку людей позвонить, пока ты попался.

– Ну ладно, все это хорошо, но ты мне вот что скажи, ты понимаешь, как много знаешь ты лишнего, люди перестают жить, зная во много раз меньше, а ты назначаешь мне свидание и еще обижаешься, что я тебе не верю. Знаешь из-за чего я согласился на это?

– Знаю. Из страха. Потому что боишься, что я рассказала все в милиции, и хотел убедиться, что это не так. Теперь убедился?

– Да. И для тебя это еще хуже.

– Нисколько. Я кому-то нужна живой, тому, кто тебе платит. Значит, ты не станешь сейчас ничего со мной делать.

– Что бы я делал, если бы ты не была такой наивной? – усмехнулся Веня. – Наверное, уже яму сейчас здесь для тебя рыл.

– Я не всегда наивная. Иногда я бываю, очень реалистична и расчетлива.

– Ив чем твой расчет?

– В том, что мне безразлично, что случилось с Феликсом, кроме только того, что я не узнала от него, что хотела узнать. Что мне безразлично, что случилось с Вадиком и Владиком и в придачу к ним с твоим Пашей. Что касается Мишель, то она мне была никто, хоть и понравилась, но еще я знаю, что ты ни при чем в том, что с ней случилось.

– А ты знаешь, кто виноват?

– Предполагаю.

– Кто?

– Один – это Владислав, второго человека зовут Лилит.

– Откуда ты это знаешь?

– Это уже мое дело.

– Машенька, давай с тобой еще об одном договоримся, кроме того, о чем договаривались по телефону.

– О чем?

– Ты честно отвечаешь на все мои вопросы, а я на все твои.

– А потом ты отсюда уезжаешь, а я здесь остаюсь навсегда.

– Для этого не обязательно задавать лишних вопросов.

– А может быть, ты хочешь узнать что-то перед этим.

Ты ведь сказал, что, если бы я не была такой наивной, ты бы уже копал яму для меня.

– Это была шутка.

– Договорились. Спрашивай сначала ты. Нет, сначала один вопрос задам. Почему тогда у кафе ты ушел и ничего не сделал, ведь ты меня узнал?

– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.

– Поэтому я и спросила до того, как буду спрашивать о том, что имеет отношение.

– Если я скажу правду, ты не поверишь.

– Попробую.

– Я сам не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Не знаю, почему я тогда ушел и оставил тебя.

– Как этого можно не знать? Ты же что-то подумал или что-то почувствовал.

– Да, почувствовал. Почувствовал, что не смогу в тебя выстрелить.

– Испугался, что на улице много людей? Но в кафе было тоже много.

– Я же тебе говорю, что не могу этого объяснять. Если хочется какого-то объяснения, то считай, что твой ангел-хранитель успел быстренько переговорить с моим, сунул ему взятку, а мой согласился и увел меня.

– Мой не даст взятку за меня даже налоговым инспекторам, так что мне самой приходится это делать. Ладно, это проехали, спрашивай теперь ты.

– Откуда ты знаешь, что Мишель убили Владислав и Лилит?

– Мне так сказали.

– Это не ответ. Кто сказал?

– Оля.

– Дочь Мишель?

– Или Галины, трудно понять.

– Она откуда знает?

– Она видела. Так она говорит.

– А она не говорит, за что?

– Как я поняла, за то, что Мишель хотела мне все рассказать.

– Что она хотела тебе рассказать?

– Если бы я знала это, мне бы нечего было рассказывать.

– Тогда по-другому: о чем она хотела тебе рассказать?

– Я думаю о том, кто такая Лилит, что ей от меня нужно и где Сережка.

– Значит, за то, что она хотела тебе рассказать?

– Так получается.

– Когда ты видела Олю?

– Сегодня последний раз.

– Мне кажется, Машенька, ты очень хорошо фантазируешь.

– Тебе не кажется, Венечка, так оно и есть, воображение у меня всегда неплохо работало.

– Тогда пусть оно у тебя быстренько сработает и ты скажешь, где ты ее могла видеть.

– Я не должна тебе об этом говорить, она от вас прячется, она боится вас.

– От меня ей не нужно прятаться.

– Тогда тебе нужно еще будет пообещать мне кое-что.

– Что я ей не сделаю ничего плохого? Обещаю.

– А зачем она тебе нужна?

– Именно за тем и нужна, что если ее найдет кто-то Другой, тогда у нее будут неприятности, которые уже не исправишь.

– Она у своей матери.

– У Галины? Но ее только вчера привезли домой.

– А Оля там живет уже несколько дней.

– Понятно, а считалось, что ее забрали из-за Мишель.

– Так и должно было быть, но я ее успела увести из квартиры. А подставить ее хотела знаешь кто? Лилит. Потому что Оля видела, как она убила Мишель, и хотела убить и ее, но потом придумала лучше – подстроить так, чтобы решили, что это Оля сделала.

– Я сам думал, что это Оля.

– Значит, ты ошибался.

– Хорошо, пока у меня нет вопросов. Что ты хотела узнать?

– Кто такая Лилит? Как ее зовут по-настоящему, как ее найти?

– Я не знаю.

Я так была уверена, что он мне сразу все скажет, не станет обманывать, что этот его ответ был для меня, ну, как будто меня ударили или еще хуже – оскорбили. Меня это дико возмутило. Мы с ним договорились, а он теперь издевается надо мной? К тому же я все сделала, чтобы настроить его против этой Лилит, я ведь видела, что он не просто так интересуется тем, что случилось с Мишель, я ясно видела, что ему это не безразлично, и видела, что он про Олю сказал правду, что ей будет лучше, если он узнает, где она. А он теперь так поступает.

– Веня, – я с трудом сдерживалась, чтобы говорить спокойно, – что бы там ни было, но я относилась к тебе, как к настоящему мужчине, как к человеку, который держит свое слово. А ты поступаешь как… Если ты не скажешь, кто такая Лилит, тогда я тебе скажу, кто ты такой, и плевать мне на то, что будет дальше, и ты всю жизнь не забудешь этих моих слов.

– Я не знаю, кто такая Лилит. Я бы тебе сказал, если обещал. Но я не знаю.

– А кто тогда тебе платил деньги за то, чтобы ты меня поймал? Может, скажешь, не она?

– Нет, не скажу; она, Лилит.

– Ты что, за идиотку меня считаешь?

– Да, если ты не веришь. Ты что, думаешь, она приехала ко мне, мы сидели пили чай и обо всем этом говорили?

– Тогда я не понимаю.

– Маша, это делается через третьих лиц. Хотя с ней было немного по-другому: она знала мой телефон, и она знала, что нужно сказать, на кого сослаться.

– А деньги?

– Что деньги?

– Она же тебе платила.

– У каждой женщины всегда может вдруг наступить такой момент, когда она совершенно перестает соображать что-либо. Немного что-то не так, чуть сбилась с курса, что-то не вписалось в ее расчеты, и начинается паника. Поэтому, наверное, и считалось раньше, что женщина на корабле – к несчастью, это была не примета, просто наблюдение.

– Успокойся, тебе не идет слишком много говорить. Я поняла, деньги переводились на твой счет.

– Хорошо, теперь с тобой можно опять нормально разговаривать, а то я испугался, думал, ты сейчас набросишься на меня.

– Значит, ты даже не видел ее?

– Нет, видеть я ее видел.

Я не нашлась сразу, что сказать, – то он о ней понятия не имеет, говорит с ней только по телефону, но оказывается, что видел. Но я не дала себе второй раз сорваться, я просто спросила:

– Где?

– Там, где сначала держали этого художника, которого ты так хочешь найти.

– Где это?

– Можешь успокоиться, его там больше нет.

– Где он?

– В другом месте.

– Где?

– Не знаю. Его отвезли в другое место.

– Куда?

– Не знаю. Я не вертухай. Я сразу отказался от такой работы, сидеть и кого-то сторожить, а она нашла другое место, по-моему, это где-то под Москвой. Когда его забирали, я ее и видел.

– Кто она?

– Я же тебе сказал – не знаю. И получилось все случайно, по ее глупости. Меня там не было, а она приехала его забрать, а меня не предупредила, так что никто ничего не знал, из-за этого чуть не стали стрелять.

– Она что, хотела застрелить твоего Жеку и Пашу?

– Смешно говоришь. Нет, не она, с ней были двое парней. Ну, в общем, срочно меня вызвали, я подскочил, переговорил с ней, понял, что это она…

– Как ты это понял? – перебила я.

– Маша, опять глупые вопросы.

– Не глупые.

– Ты что, хочешь меня поймать на том, что я тебе мозги пудрю? Думаешь, что я говорил, что не знаю ее, а теперь окажется, что знаю?

– Думаю.

– А я думал, ты мне веришь.

– Тогда и говори так, чтобы я верила.

– Она ответила мне на вопросы, на какие могла ответить только она.

– Какая она из себя?

– Возраст – от двадцати пяти до тридцати пяти. Фигурка не хуже твоей, может, чуть пониже ростом и чуть побольше в бедрах.

– А почему возраст такой неопределенный?

– На ней были темные очки и бейсболка. Могла обойтись и без очков, козырек и без них ей пол-лица закрывал.

Даже не могу сказать, какого цвета волосы, они тоже были под бейсболкой.

– И потом они его увели?

– Да.

Я не поверила. Я не могла поверить, что Сережка будет спокойно куда-то с кем-то идти, как овца, нет, он как баран – он начнет упираться и драться полезет, если ему станут приказывать, когда ему не хочется чего-то.

– И он сам с ними спокойно пошел?!

– А что он должен был делать? Петь «Марсельезу»? Даже если бы он не был под кайфом, что он мог сделать?

– Ты хочешь сказать, он был пьяный?

– Скорее, ему что-то вкололи.

Теперь я поверила. Мне очень хотелось сказать этому Вене все, что я думаю о них, но я себя сдерживала, и не только потому, что он мог мне больше ничего не сказать, но и говорить ему все, что я о нем думаю, этого в нашем договоре не было, и мне совсем не хотелось, чтобы он нашел для себя повод разделаться со мной. Вместо этого я его, немного поколебавшись, спросила:

– Скажи, а если бы это была Оля, ну, вот там, в очках и в бейсболке, ты бы ее узнал?

– Маш, ты думаешь, что ты говоришь?

– Сейчас думаю. А тебе что, трудно ответить? Я же не говорю, что это была она, я просто спрашиваю, узнал бы ты ее или нет?

– Конечно, узнал бы – хотя бы по голосу.

– А если бы она изменила голос?

Веня задумался. Пожал плечами:

– Не знаю. Не могу сказать.

– А как Сережка попал в эту квартиру?

– Просто. Мы его туда привезли.

– Как вы туда его привезли?

– Лилит мне позвонила, сказала и как найти мастерскую этого художника, где лежит ключ у нее – он был спрятан там, недалеко, скорее всего она сама туда его и положила. Она убедила меня, что, когда он приедет, мы найдем, где спрятаться и он не будет сопротивляться, потому что его кое-что отвлечет, что именно, мы на месте увидим.

Я сам не поехал, у меня были кое-какие дела. Да там одному Жеке делать было бы нечего.

– Я сомневаюсь. – Меня взбесило это заявление.

– Ну еще бы, – усмехнулся Веня. – Но пусть будет по-твоему, тем более что Жека был не один.

– А почему за Олей приехали только на третий день?

– Меня же там не было, я не видел, что там за девочка лежит, а эти трое ее не знали. А позже мне Мишель об этом сказала. Откуда она узнала, не спрашивал.

– А тебе не кажется странным, что Оля там пролежала почти три дня без сознания? Ведь если бы ей сразу ввели такую дозу, чтобы она на трое суток отключилась, она бы умерла, а она три дня пролежала там, а потом вдруг вечером сразу пришла в себя?

Веня подумал, прежде чем ответить.

– Нет, не кажется, – сказал он, – кто-то ей постоянно добавлял дозу, поддерживал кайф.

– Или она сама себе. – Я вспомнила про ампулы рядом с диваном, на одну из которых я наступила. Возможно, если бы посмотрела на диване, могла бы найти и шприц.

– Вполне возможно.

Теперь мне было понятно, почему в тот вечер Сережка так поступил, бросил меня и не сказал ни слова. Все равно он поступил нехорошо. Раньше бы я подобрала другой эпитет, но теперь могу назвать его поступок только нехорошим. Ему позвонили и сказали, что у него в мастерской лежит мертвая Оля. В общем-то я так и думала, сейчас Веня просто подтвердил это. Но все равно поступил он нехорошо, пусть он не хотел говорить, что ему сказали, будто там у него вдруг откуда-то появилась мертвая девушка, но он должен был мне о ней рассказать еще раньше, а он почему-то скрывал это. Может, она ему нравилась? Точнее, может быть, она ему нравится? А если это из-за Мишель, если она ему нравилась?

– Ну что, вопросы еще есть? – увидев, что я задумалась и молчу, спросил Веня.

– Не знаю.

Возможно, у меня еще были вопросы, но я что-то плохо стала соображать.

– Тогда я пошел. – И Веня открыл дверь.

– Куда ты? – спросила я, потому что не поняла, куда здесь можно идти, когда кругом лес и стало уже совсем темно.

– Откуда пришел, – усмехнулся Веня.

– Может, я тебя лучше отвезу?

– Нет, там не проедешь на машине. Мне в Беляево, я там свою тачку оставил.

– Ты что, через лес шел в Чертаново пешком?

– Двадцать минут прогуляться по лесу, это только удовольствие. А отсюда, где мы стоим, я через десять буду уже в своей тачке.

– А как я отсюда выберусь?

Веня завел машину, включил фары. Перед нами ярко высветились деревья.

Через три минуты Веня остановился на дороге, вышел из машины.

– Вот в какую сторону светят сейчас фары, туда и езжай, скоро будешь там, где ждала меня. Пока. – Он вылез из машины и быстро направился в сторону, противоположную той, куда светили фары.

Я перебралась на водительское место, хотела уже захлопнуть дверцу, но тут я вспомнила об одной вещи, об одном слове из записной книжки Мишель.

– Подожди. – Я выпрыгнула из машины и быстро подошла к Вене. – Бронницы – знаешь такое место?

– Ну, знаю.

– У тебя с этим никак ничего не связано?

– Что у меня с этим должно быть связано? Воспоминания детства? Так я в Москве родился, а не в Подмосковье.

– От Мишель или от Лилит ты не слышал что-то связанное с этим городом?

– Нет. А почему ты спросила?

– Да так. Наверное, – это не имеет никакого отношения ко мне.

Я вернулась, села в машину и поехала по грунтовой дороге. С обеих сторон, вплотную к ней густо росли деревья и кустарники. Это было очень красиво, и мне бы очень понравилось, но только в другое время, сейчас меня это не волновало, я видела красоту, но не чувствовала ее – слишком тяжело было на душе.

* * *

Я подъехала к дому, закрыла машину и пошла к своему подъезду.

Я нажала на кнопку вызова лифта. На лестнице я услышала шаги.

Человек спускался уже по последнему пролету, я видела даже его ноги. Я чуть отошла от дверей лифта, потому что кроссовки на его ногах мне показались знакомыми и я захотела убедиться, что не ошиблась.

Я не ошиблась, это был Веня.

– Ты что-то еще хочешь у меня спросить? – я сказала это, а сама уже догадывалась, что ничего он у меня не хочет больше спрашивать, он два часа назад у меня спросил все, о чем хотел узнать и услышать.

– Маша, – сказал он и даже удивленно усмехнулся, – наш договор ведь кончился там, в лесу, когда мы расстались.

– Это нечестно, я еще не думала об этом, – стала я болтать какую-то глупость, но мои инстинкты, которые оберегают меня от всяких неприятностей (в силу своих возможностей, конечно), они уже начали работать.

Веня стоял на лестнице, я отступила на шаг, одновременно я раскрыла сумочку и сунула в нее руку. А потом быстро развернулась и бросилась к выходу.., и не поняла, что случилось, я словно наткнулась на колонну Большого театра. Я отскочила от нее назад.

Нет, никакая это была не колонна. Это было гораздо хуже – это был Жека. Он стоял, почти полностью загораживая весь дверной проем, и улыбался. Я так давно не видела его счастливым, с первой нашей встречи, и то в самом начале, пока не дала ему кувшином по глазу.

Он стоял и улыбался, и поэтому, конечно, ничего не видел, потому что, когда мы встречались последний раз, я, как я узнала от Галины, попала ему стулом по переносице.

И сейчас его лицо было таким, что я не представляю, как он мог ходить по улице, потому что за ним обязательно должна была бы ехать «скорая помощь», чтобы тут же подбирать людей со слабым сердцем: там, где раньше у него не было носа сейчас появилась какая-то бордовая опухлость, она растекалась по обоим глазам, и теперь даже щелок от этих глаз не было видно, но, возможно, это потому, что он улыбнулся мне.