Текст книги "Мой бедный фюрер"

Автор книги: Саша Гринько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Среди РРовцев раздался гул негодования. Кирилл поднял руку в знак того, чтобы все успокоились:

– Мне противно даже представить себе, как это чучело совершало подобное! Это, блядь, настолько омерзительно, что без мата просто не выразить! Я уверен, что у каждого из вас чешутся руки наказать эту суку за подобное неуважение к нашим с вами согражданам! Но сегодня день посвящения новых братьев, и я хочу им предоставить такую возможность!

Андрея и других новичков подозвали к сцене, и двое сотников подвели к ним кавказца. В его глазах читался страх и мольба о пощаде. Со всех сторон раздались ободряющие новобранцев крики. Кто-то советовал покалечить чурку, кто-то вообще предлагал его замочить. Новички по очереди подходили к мужчине и наносили ему удары по лицу и туловищу. Один из Олегов так вошел в раж, что повалил кавказца на землю и стал изо всех сил пинать несчастного по животу. Андрей тоже крайне возмутился тому, что кавказец мочился на шашлыки, и когда он думал об этом, его начинало тошнить. Но бить взрослого беззащитного человека на глазах у толпы он не хотел. Андрей считал это нечестным поступком. Когда до него дошла очередь, он немного задумался и хотел было отказаться от участия в избиении, но затем, поддавшись гулу толпы, все-таки несколько раз, в полсилы, ударил мужчину в грудь.

– Бей сильнее, – посоветовал кто-то из толпы. – По морде бей!

Андрей ударил еще пару раз по лицу и отошел в сторону. Кавказца увели, и Кирилл вновь заговорил:

– Я хочу поздравить наших новых братьев! Знайте, с этого момента вы находитесь под нашей полной защитой и покровительством! Теперь вам нечего бояться: любой, кто посмеет обидеть вас, поплатится за это, кем бы он ни был! Но помните, что со вступлением в Национал-социалистическое движение рабочих России, вы приобретаете немало коварных врагов, и они не будут так же, как сегодня, связаны и беззащитны! Они крайне опасны, и вам необходимо постоянно быть в форме, как физической, так и духовной!

Кирилл, указав на новичков, обратился к стоящим ровными рядами РРовцам:

– Вот наши братья, давайте все вместе поприветствуем их!

Толпа вновь громко зааплодировала, но теперь это вызвало у Андрея уже испуг, а не облегчение.

– Сегодня, парни, вы пройдете посвящение, – продолжил Кирилл, – но учтите, что дороги назад у вас уже не будет! И я спрашиваю, готовы ли вы отказаться от прошлого и посвятить свою жизнь служению России?! Готовы ли вы взять на себя ответственность за будущее нашей страны?! Готовы ли жестоко карать всех тех, кто покушается на жизнь и права наших сограждан?!

Все пятеро, хотя и неслаженно, ответили «Да». Кирилл подозвал к себе каждого и вручил значки члена «НСДРР». Затем он подал сигнал стоящим внизу РРовцам, и они, подбежав к новобранцам, дружно подхватили их на руки и начали качать. В эту минуту Андрей почувствовал себя по-настоящему счастливым, он забыл обо всех тревогах, забыл о том, что впервые в жизни бил взрослого человека по лицу и что мать никогда его не простит.

Закончив поздравления, все расселись на траву. На крыльцо поставили экран и быстро настроили необходимую для просмотра фильма аппаратуру. К экрану поднялся сотник по имени Сергей.

– Друзья, – заговорил он медленно и тихо, растягивая слова и немного картавя, – сейчас мы с вами посмотрим документальный фильм «Вечный жид». Но, перед этим я бы хотел немного рассказать вам предысторию создания этой картины. «Вечный жид» был снят немецким режиссером Фрицем Хипплером в 1940 году. Фильм описывает реальные события, происходившие в еврейской среде того времени. Хочу вас сразу предупредить, что картина является запрещенной и ее публичная демонстрация преследуется по закону. Но нам, как никому, известно, кто издает и принимает эти законы. Мы прекрасно знаем, что борьба, которая велась на протяжении многих столетий против захватившего власть мирового жидовского правительства, актуальна и сегодня. И, к сожалению, России это касается особенно. А теперь начнем просмотр. Паш, включай, – обратился Сергей к парню, сидящему за столом с аппаратурой, и через секунду на экране возникло черно-белое изображение очень плохого качества и гнусавый голос начал читать закадровый текст: «Вечный жид. Документальный фильм ДФГ. Автор идеи доктор Тойберт… Евреи цивилизованные, которых мы знаем по Германии, дают нам неполное представление об истинном характере этой расы. В фильме использованы реальные съемки, сделанные в польских гетто. Они демонстрируют нам истинный облик евреев, тот, что впоследствии будет спрятан под маской цивилизованного европейца…».

Андрей внимательно смотрел фильм, стараясь максимально проникнуться его смыслом. Правда, русский голос за кадром не способствовал хорошему усвоению картины, поскольку сильно резал слух.

Когда кино закончилось, и экран погас, Сергей вновь поднялся на сцену и провел небольшой опрос, дав ребятам возможность высказать свои комментарии. После недолгого общения все разделились на группы и рассредоточились по двору для отработки боевых приемов. После тренировки на крыльцо вновь поднялся Кирилл:

– Братья, сегодня у нас по программе посвящение новобранцев, после этого – свободное время! Сейчас все, кто в каких группах был на тренировке, в таком же составе рассредоточивается по двору на психологические тренинги по сплочению! Потом у вас будет два часа, чтобы немного отдохнуть! Кому нужно смотаться до магазина, подходите ко мне или к другому сотнику и сообщаете о том, куда и насколько уходите! Я думаю, никому не надо напоминать о том, что необходимо соблюдать чистоту на территории штаба, и, приняв алкоголь, уважительно относиться к товарищам по движению! Это значит, не проявлять агрессию по отношению друг к другу и, вообще, не вести себя по-хамски! Мы должны быть максимально сплоченными, и если уж проявлять ненависть, то только к нашим врагам и врагам России! Полагаю, всем все ясно!

Ровно в 23:00 началось посвящение. Новичков завели в один из сараев и выдали форму «НСДРР». Радости Андрея не было границ. Он быстро надел на себя камуфляжные штаны, футболку, подтяжки и берцы. Сотники Кирилл, Паша и Архип объяснили новобранцам, как нужно себя вести и что требуется делать.

Сам процесс посвящения был довольно непродолжительным и длился всего пятнадцать минут, хотя проходил в очень торжественной и даже несколько мистической обстановке. Как только новобранцы облачились в форму движения сотники подвели их к месту, где уже собрался весь состав организации. На полянке у дома горели вкопанные в землю факелы, а каждый из стоящих по кругу РРовцев держал в руках зажженную свечу. Зрелище это было невероятно красивым и волнующим. Андрей почувствовал, как его сердце забилось чаще, а руки и ноги начали неметь от волнения.

Подведя новобранцев к горящим факелам в центре круга, Паша и Архип присоединились к другим сотникам, стоящим на сцене, а Кирилл остался с ребятами.

– Пускай каждый из вас расскажет, зачем он вступает в ряды «НСДРР», – попросил новобранцев Кирилл.

Все по очереди начали рассказывать о том, что любят Россию и хотят посвятить свою жизнь служению Родине, защищать ее от внешних и внутренних врагов до конца своих дней. Речь Андрея, который отвечал последним, не особо отличалась от предыдущих. Андрей рассказал о том, что его отец погиб в Чечне, защищая Россию, и что он сам готов погибнуть за нее и за дело движения.

Выслушав новобранцев, Кирилл обратился к Сергею Карловичу, сидевшему в кресле на сцене рядом с сотниками:

– Сергей Карлович, вы – наш наставник и учитель! Принимаете ли этих людей под свое покровительство?!

– Принимаю, – ответил Сергей Карлович каким-то загробным голосом.

– Обещаете ли вы наставлять и учить ваших преданных последователей всему, что знаете сами и что нужно знать им, для служения нашей общей цели – защите России?!

– Обещаю, – ответил Зиновьев.

– А вы, – обратился Кирилл к стоящим по кругу РРовцам, – принимаете в свои ряды этих парней?!

– Принимаем! – раздался слаженный хоровой ответ.

– Клянетесь ли вы помогать вашим новым братьям и оберегать их от врагов нашего движения?!

– Клянемся!

– В таком случае, – Кирилл повернулся к новобранцам, – я объявляю вас истинными патриотами, рыцарями по духу и бойцами по плоти, верными и преданными членами Национал-социалистического движения рабочих России, нашими братьями до скончания дней! Забудьте то, кем вы были до этого момента, теперь вы новые люди, люди великие и чистые! – Кирилл поднял вверх руку. – Слава России!

– Слава России! – хором ответили все.

Приняв теплые поздравления, Андрей вместе с Семеном, Моней и Мелким присоединился к шумной компании. На траве стояли стаканы с уже разлитой водкой и пластиковые тарелки с нарезанной колбасой, сыром и прочей немудреной закуской. Семен протянул Андрею стакан:

– Тебе сегодня полагается выпить самым первым.

Андрей выдохнул и залпом осушил до краев наполненный стакан. Проглотив водку, он вздрогнул и сморщился, но от протянутой ему тарелки с закуской отказался.

– После первой не закусываю, – сказал он и услышал в ответ одобрительные крики.

Через час Андрею стало плохо, и он отошел за сараи, чтобы немного проветриться. Зайдя за одну из многочисленных построек, Андрей попытался вызвать рвоту. Только с пятого раза у него получилось достаточно простимулировать корень языка, чтобы его стошнило. Андрей присел на траву и вдруг услышал совсем рядом знакомые голоса. Они раздавались из большого сарая, за которым находился Андрей. Он увидел щель в стене и, приподнявшись на немного подрагивающие ноги, заглянул внутрь.

Андрей увидел Сергея Карловича и Кирилла. С ними были еще трое сотников – Сергей, Паша и Борис. Перед Сергеем Карловичем и сотниками на коленях стоял кавказец, которого Андрей и другие новобранцы еще недавно избивали. С его рта сняли скотч, и он хриплым и тихим голосом отвечал на вопросы Сергея Карловича.

– Я тебя, сука, последний раз спрашиваю, где деньги?! – крикнул на кавказца Зиновьев и слегка пнул его в грудь.

От удара кавказец немного пошатнулся, а затем тихо ответил:

– Я же вам сказал, что денег у меня нет. Я все отправил родственникам в Баку.

– Че ты гонишь, урод! – закричал на него Сергей Карлович. – Ты три дня назад свою шашлычку продал. Когда бы ты успел деньги переслать? Я тебе последний шанс даю. Если жить хочешь, лучше отдай деньги по-хорошему. Если будешь мне и дальше сказки рассказывать, я тебя закопаю и твою жену-проститутку с выродком сыном заодно.

– Я клянусь, что у меня нет денег, – ответил кавказец и опустил голову.

Сергей Карлович дал знак сотникам, и те, повалив мужчину на пол, начали бить его ногами. Затем Кирилл схватил кавказца за волосы и приподнял его голову вверх, так, чтобы лицо было обращено к Сергею Карловичу.

– Ты мне не оставляешь выбора, Сахиб, – сказал Зиновьев, присев на корточки. – Я же убью тебя, ты меня знаешь. А если поделишься, то гарантирую тебе и твоей семье жизнь. Я вам даже проезд в Баку оплачу, вот какой я добрый.

Кавказец, казалось, из последних сил, ответил:

– Клянусь богом, все, что у меня осталось – триста тысяч на дорогу, больше ни копейки нету.

Сергей Карлович поднялся.

– Кончайте его, – приказал он сотникам, а сам направился к выходу. Андрей услышал, как рядом скрипнула дверь сарая, и Сергей Карлович поспешил в сторону дома. Андрей тоже решил быстрее уйти, но любопытство было настолько сильным, что он продолжил наблюдать за происходящим.

Четверо сотников сначала долго избивали лежащего на полу мужчину, а затем Кирилл достал из кармана складной нож и, приподняв кавказцу голову, резким движением перерезал ему горло. При этом несчастный не произнес ни звука, то ли был без сознания, то ли к тому моменту уже умер. Андрей отстранился от щели и присел на землю. Он не мог поверить своим глазам. Ему хотелось выбраться за ворота и бежать сломя голову подальше от этой дачи и всех, кто на ней находился. Андрей совершенно не ожидал, что на его глазах могут зверски убить человека. Поднявшись с земли, он начал медленно отходить от сарая к поляне, откуда доносились звуки музыки и громкий смех. Андрей шел спиной вперед, чтобы сарай, от которого он удалялся, был в поле его зрения. Неожиданно сзади ему на плечо опустилась чья-то сильная рука. Андрей застыл на месте, и внутри у него все похолодело. Медленно обернувшись, он увидел Семена:

– Ты куда пропал? Мы тебя с пацанами уже потеряли. Надо же твой значок еще обмыть.

– Отлить ходил, – ответил Андрей.

– А че лицо такое бледное, как будто ты смерть увидел?

Внутри Андрея все похолодело, и он, кое-как поборов волнение, ответил:

– Хреново стало, по ходу перебрал малость. Пойду, немного полежу.

– Ну, ты даешь, – удивился Семен, – ты же почти не пил! Может, отравился чем?

– Может быть, – ответил Андрей, – пойду, прилягу.

– Если что, подтягивайся.

– Хорошо. – Андрей заставил себя улыбнуться и, развернувшись, пошел подальше от полянки, на которой вовсю отдыхал народ. Чтобы его никто не тревожил, он укрылся в небольшом проеме между забором и сарайчиком. Андрей просидел так с полчаса и не заметил, как уснул.

Проснулся Андрей от шумного топота и громких разговоров. Он вылез из своего убежища и подошел к толпе возящихся с палатками и сумками ребят. Все организованно покидали дачу, напоследок наводя вокруг чистоту и порядок.

Вернувшись домой, Андрей два дня практически не выходил из своей комнаты, старался избегать разговоров с матерью и не подходил к телефону. Он не мог спать и почти ничего не ел. Маргарита Сергеевна, озабоченная странным поведением сына, пыталась поговорить с ним, но Андрей не смел даже думать о том, чтобы все рассказать матери.

Прошел еще один день, и Андрей, не в состоянии больше держать в себе этот кошмар, решил во что бы то ни стало рассказать кому-нибудь об убийстве. Моня, пожалуй, был единственным человеком в их компании, кому Андрей мог доверять. Андрей позвонил ему и поделился своей проблемой.

– Надо посоветоваться с Семеном, – предложил Моня, – он точно знает, что делать.

– Моня, никому ничего не надо рассказывать. Пусть это останется только между нами. Понял?

– Хорошо, – пообещал Моня, – обещаю, что никому не расскажу.

– Я хочу уйти из движения, – признался Андрей. – Как это можно сделать, не знаешь?

– Ну, ты даешь. Чего вдруг? – удивился Моня. – Только недавно посвящение прошел. Мало ли что по пьяни могло привидеться. Не руби сгоряча. Так просто из движения не уходят. Я бы на твоем месте не торопился.

После разговора с Моней Андрею стало легче, но вскоре он отчего-то начал сомневаться в правильности своего поступка. «Нет, – думал Андрей, – Моня, конечно, не станет меня выдавать, но он запросто может проболтаться Семену или Мелкому, а в них нельзя быть уверенным».

Вечером в комнату к Андрею зашла Маргарита Сергеевна. Она была чем-то очень взволнована, это было видно по ее озабоченным, но от этого не менее красивым глазам.

– Андрей, мне нужно серьезно с тобой поговорить, – сказала Маргарита Сергеевна, присаживаясь на краешек кровати. – Ты помнишь дядю Мишу, он с отцом вместе служил?

– Какого дядю Мишу? – спросил Андрей, пытаясь вспомнить, кого именно мать имеет в виду.

– Ну, Миша Сомов, большой такой, он к нам еще на Новый год приходил, когда, – Маргарита Сергеевна сделала паузу, и в уголках ее глаз появились еле заметные капельки слез, – отец был жив. – Она произнесла это «отец был жив» с таким трудом, что у Андрея невольно екнуло в груди, и к горлу подкатил ком.

– Я помню, милиционер какой-то был дядя Миша, – ответил Андрей.

– Да, это он и есть.

– И что с ним? – внутренне напрягшись, спросил Андрей.

– Он позвонил мне сегодня и сказал, что ему нужно с тобой серьезно поговорить. Он ничего мне толком не объяснил, сказал, что это срочно и не требует отлагательств.

Андрей напрягся сильнее и попытался выразить на лице удивление, однако в глазах его читался испуг и нежелание встречаться со старым приятелем отца.

К ужину пришел дядя Миша. Он практически не изменился с тех пор, когда был здесь в последний раз – разве что стал еще больше, и чуть прибавилось седины на его висках. Сомов был старшим следователем уголовного розыска. После чая и воспоминаний о совместном праздновании Нового года Сомов попросил Маргариту Сергеевну оставить их с Андреем наедине:

– Маргарит, нам поговорить бы с глазу на глаз, по-мужски. Я тебе потом все объясню.

Маргарита Сергеевна вышла, оставив Андрея и дядю Мишу одних.

– Ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? – обратился Сомов к Андрею.

– Нет, – ответил тот, стараясь вести себя непринужденно, – понятия не имею. Я вроде бы ничего не натворил, пока. – Он улыбнулся, но улыбка получилась уж очень натянутой и неискренней. Андрей, действительно, не знал, о чем именно собирался с ним говорить приятель его покойного отца, хотя в глубине души был уверен, что причина разговора – события, свидетелем которых Андрей стал пару дней назад.

– Ты, – продолжил Сомов, – насколько я знаю, член «НСДРР»?

– Да, – ответил Андрей, уже нисколько не сомневаясь в теме предстоящей беседы.

– Вчера мы обнаружили труп мужчины, а днем раньше, в квартире, кстати, совсем недалеко отсюда, нашли его жену и полуторагодовалого сына, тоже мертвых. Покойного звали Сахиб Алиев. Они продали все свое имущество в Баку и приехали в Россию, чтобы немного заработать. Алиевым повезло: они открыли здесь небольшое кафе. Основную часть заработанных денег Сахиб отправлял домой, чтобы их родители не умерли с голоду, остальное вкладывал в дело. Сергей Карлович Зиновьев, личность тебе небезызвестная, я думаю, вымогал у Алиева деньги, но тот отказался платить ему, за что Сахиба и убили. Мы следим за Зиновьевым уже полгода и собрали достаточно доказательств того, что он со своими подопечными активно занимается рекитом. Правда, до сих пор все обходилось лишь легкими побоями и запугиванием, но видимо дело дошло и до убийства.

Андрей внимательно слушал Сомова, несмело глядя ему в глаза.

– Супругу Сахиба, – продолжил Сомов, – люди Зиновьева сначала по очереди изнасиловали, а потом на смерть забили бейсбольными битами, а, между прочим, она была на втором месяце беременности. С мальчиком эти выродки вообще обошлись жестоко: сначала они пассатижами вырвали ребенку все ноготки, а затем, засунули в задний проход кипятильник, который включили в розетку. Когда ублюдки уходили, пацан был еще жив, он сварился минут за десять. Представляешь, что он испытывал в этот момент? – Сомов достал из внутреннего кармана белый конверт и положил на стол перед Андреем. – Это фотографии с места преступления, взгляни.

– Не хочу, – ответил Андрей и испуганно посмотрел на дядю Мишу.

Сомов открыл конверт, вытащил из него несколько снимков и протянул Андрею. Андрей закрыл глаза и отвернулся. Он почувствовал, как Сомов схватил его руку и с силой вложил в нее фотографии.

– Смотри, – повторил Сомов, и Андрей, открыв глаза, увидел на снимке изуродованное тело ребенка, лежавшее на полу среди разбросанных вещей и пятен крови. Он бросил фотографии на стол и отвернулся. На глазах Андрея появились слезы, а к горлу подступила тошнота.

– Вот так-то, Андрей. О том, что это сделали РРовцы, пока никто не знает. И не узнает до конца следствия. Но если информация просочится, а лично я бы этого очень хотел, то кавказцы устроят твоим дружкам настоящую резню, причем такую, что Ночь длинных ножей по сравнению с ней покажется невинным пошлепыванием по попке. Они завалят всех бритоголовых в городе, и ты, Андрей, обязательно окажешься в их числе. Поверь, даже спецназ не сможет остановить толпу мстящих кавказцев. Мы с твоим отцом, если ты помнишь, служили вместе в Чечне. Так вот я лично много раз был свидетелем того, как чеченцы шли на смерть с высоко поднятой головой. Честь для этих людей превыше смерти. Они никогда и ничего не прощают, так что мстить за убитую семью они будут крайне жестоко. Кстати, Пашка, твой батя, несмотря ни на что, очень уважал их. Помню, он однажды сказал мне: «Миха, эта гребаная война никогда не закончится, потому что чеченцы любят свободу больше жизни». Поверь, Андрей, я бы очень не хотел, чтобы сына моего боевого товарища прирезали кинжалом в подворотне. А поэтому у меня к тебе есть деловое предложение: помоги мне собрать доказательства причастности Зиновьева к этому убийству, и я защищу тебя.

– Я не смогу, – ответил Андрей и опустил глаза.

– Поверь, парень, у тебя нет выбора. Если даже тебя не убьют кавказцы, что маловероятно, очень скоро мы соберем достаточно доказательств, чтобы надолго засадить Зиновьева за решетку, и никто из членов организации не избежит наказания, в том числе и ты. Мы уже давно следим за деятельностью вашей «НСДРР», но пока у нас не было серьезных оснований для ареста Зиновьева. Сейчас, когда на его совести не только неонацистская деятельность и вымогательство денег, но и организация группового убийства, мы сможем это сделать. У нас уже есть свидетели того, что Зиновьев угрожал Сахибу. Его людей видели недалеко от дома Алиевых за час до совершения убийства. Все свидетели готовы выступить в суде, и твой Сергей Карлович на этот раз загремит по полной программе.

– Сергей Карлович рассказывал нам, что милиция у нас куплена, и что кавказцы полностью контролируют работу внутренних органов, и что его уже давно пытаются убрать, фабрикуя ложные обвинения, – попытался оправдать наставника Андрей, но тон его не был убедительным.

– Зиновьев крышует большую часть кавказцев в городе. Это не милиции, а ему исправно платят, а тех, кто отказывается платить, избивают под видом национальной чистки. Сергей Карлович оказывает кавказцам услуги – устраняет конкурентов из ближней Азии, если те начинают отбивать клиентов. Он натравливает на них таких несмышленых пацанов, как ты, словно цепных собак, втирая сказку о чистой России, а сам наживается на вашей патриотической вере. Помоги нам, а я вытащу тебя оттуда. Обещаю.

– Мне страшно, дядя Миша, – признался Андрей и вдруг заплакал.

Сомов подошел к Андрею и по-отечески обнял его.

– Все будет хорошо, Андрюха, я тебе обещаю. Ты, главное, будь начеку и ничего не бойся. Никто не должен знать о нашем с тобой разговоре, даже мать. Если спросит, о чем говорили, скажи, что я уговаривал тебя бросить движение и заняться, наконец, чем-то полезным. Сейчас Маргарите лучше лишний раз не беспокоится, она и так до сих пор отойти не может от Пашиной смерти, да и ты, наверняка, тоже. Ну, ничего, я Пашке обещал, что в случае чего, позабочусь о его семье, так что вас никто пальцем не тронет.

Андрей успокоился и вытер слезы. Они еще немного поговорили с дядей Мишей, после чего Сомов ушел, взяв с Андрея обещание, что тот поможет ему со сбором информации внутри движения. Андрей хотел было рассказать Сомову о том, что своими глазами видел, как Алиева убили на даче у Сергея Карловича, но все же решил пока промолчать.

Зазвонил телефон. Андрей снял трубку и услышал голос Мони:

– Привет, Андрюха, с тобой тут хотят поговорить, – в трубке повисла непродолжительная пауза, а затем раздался голос Семена: – Алле, привет Андрюха, это Семен. Мне Моня рассказал о вашем разговоре, ты прости его, что он проболтался. Ладно? Нам с тобой срочно нужно встретиться, только никому не говори об этом. Я все устрою, не переживай. Честно говоря, мы с Моней уже давно подумываем о том, чтобы уйти из движения, но раньше как-то духа не хватало. Теперь нас трое, и нам будет легче это сделать. Давай завтра рано утром встретимся, часов в шесть. Помнишь стройку недалеко от твоего дома, где мы раньше постоянно собирались? Подходи туда, только не говори матери, а то она тебя не отпустит. Подходи один, это очень важно.

Андрей долго не мог уснуть, ворочался и думал о предстоящей встрече с Семеном и деле, на которое его подбил Сомов. Ночью ему снился Сахиб с перерезанным горлом, из которого обильно хлестала кровь. Он бежал за Андреем с протянутой рукой. В ней Сахиб держал раскаленный докрасна кипятильник.

Андрей проснулся в пять утра, он специально завел будильник на час раньше, чтобы было время неспеша собраться. Андрей прокрался в коридор и, обувшись, тихонько вышел из квартиры. Он быстро дошел до условленного места и, сев на покосившуюся скамейку, начал ждать Семена. Была суббота, и на улице еще не было ни души.

Через пять минут к месту, где сидел Андрей, подъехал черный «Nissan Terrano». Задняя дверь джипа открылась, и из него вылез Семен. Он поманил Андрея рукой, и тот неуверенно подошел к машине. Прежде чем Андрей понял, что происходит, ему заломили руки и затолкали на заднее сидение автомобиля. Андрей почувствовал, как на его запястьях захлопнулись наручники. Он попытался вырваться, но нападавшие были значительно сильнее него.

Андрей находился между Семеном и Кириллом. За рулем джипа сидел Паша, а рядом с ним, на переднем сидении, был еще один сотник, Андрей видел его пару раз, но не знал как того зовут. Они ехали молча, и судя по суровым лицам похитителей, отпускать Андрея или объяснять ему что-либо никто не собирался. Тогда он сам повернулся к Семену и спросил, что происходит, но тут же получил от Кирилла сильный удар в живот, и желание задавать вопросы у него отпало.

Часа через два машина остановилась. Это была дача Сергея Карловича. Джип заехал во двор, и Андрея выволокли из машины и отвели в сарай. Его швырнули на пол и закрыли двери.

Андрей лежал в темноте, разбавленной лишь тусклым солнечным светом, пробивавшимся сквозь немногочисленные щели. Через некоторое время дверь сарая отворилась. Несмотря на плохое освещение, пришедших Андрей видел абсолютно четко. Это были сотники, с ними был и Семен. Они окружили сидевшего на полу Андрея плотным кольцом. Кирилл достал из кармана складной нож и протянул Семену:

– Сегодня у тебя есть шанс стать одним из нас. Докажи свою преданность и станешь сотником.

Семен взял нож и решительно подошел к Андрею...

Когда Сомов вместе с бригадой ОМОНа ворвался в сарай, Семен уже нанес Андрею несколько ножевых ранений в грудь и живот и собирался перерезать горло. Сомов в последний момент буквально выбил нож из его руки. Если бы Маргарита Сергеевна не хватилась сына и не позвонила Сомову, а тот, оперативно не вышел на Вадика Вавилова и не надавил на него, расчлененное тело Андрея нашли бы в местной речушке не раньше, чем через неделю.

Андрея в тяжелом состоянии доставили в ближайшую больницу. Маргарита Сергеевна вот уже двое суток не спала. В реанимацию к сыну не пускали, поэтому она дежурила в коридоре. Врачи уговорили ее немного поспать и постелили в ординаторской.

Состояние Андрея было крайне тяжелым, но на все вопросы Маргариты Сергеевны доктор Богуславский отвечал, что переживать не стоит. Он не хотел говорить матери о реальном состоянии сына – переживал за ее психику. Юрий Иванович был уверен, что она не выдержит правды. Он тоже не спал уже двое суток, что было видно по его красным глазам и сонному голосу. У Богуславского самого подрастало двое сыновей, и он всеми силами пытался вытащить Андрея с того света. Но шансов на то, что он сможет спасти парня, практически не было. У Андрея были поражены жизненно важные органы, он потерял много крови, да и долгая транспортировка сыграла свою роль. Андрей находился в коматозном состоянии, и единственное, что оставалось делать в этой ситуации, – ждать и надеяться на чудо

…Но чуда не произошло. На часах была половина двенадцатого ночи, когда Маргариту Сергеевну разбудили и сообщили, что ее сын умер, не приходя в сознание…

– Вы плачете? Поплачьте, как следует, чтобы впредь никогда не приходилось этого делать. Прощайте.

– Скажите, ведь мы с Вами еще встретимся?

– Обязательно, но это будет финал уже совсем другой истории.

На мгновение в глазах вновь помутнело, но очень скоро зрение пришло в норму. Адольф отошел от зеркала. С тех пор, как его выписали из клиники, он стал чувствовать себя гораздо лучше. Доктор сказал, необходимо время, чтобы нервы полностью пришли в порядок, но Адольф уже сейчас был вполне спокоен и не испытывал еще недавно терзавших его приступов. Правда, глаза все еще слезились, и зрение время от времени словно заволакивало туманом. Видимо, давало о себе знать отравление газом в восемнадцатом под Ла Монтень. Это по-прежнему мешало рисовать, хотя в последнее время и случалось крайне редко. Вероятно, капли, выписанные Адольфу доктором Радештоком, все же помогали.

Те полгода, что Адольф провел в клинике, показались ему затянувшимся сном. По возвращении в Мюнхен и оставлении военной службы он вспомнил былое ремесло и попробовал вновь заняться живописью. Картины продавались не так хорошо, как Адольф планировал, и ему приходилось довольствоваться грошами, которые редко, но все же платили за его работы. Вскоре Адольф оставил Мюнхен и начал скитаться по Германии в поисках хоть какого-нибудь постоянного заработка. Через несколько месяцев от голода и преследовавшего его чувства безысходности Адольф сошел с ума. Если бы не добрые люди, которые подобрали его, замерзающего и голодного, и не привели в клинику, он так бы и умер под забором, как бездомная дворняга.

Пару дней назад случайно на улице Адольф встретил Ганса, они вместе воевали в полку Листа. Тот рассказал, что армейское руководство ищет толковых ребят, собирает и бывших военных. Их отправляют учиться на агитаторов. Ганс как раз шел записываться и предложил Адольфу тоже попробовать себя. Сказал, что его ждут великие дела. Забавно, но Ганс и великие дела никак не сочетались в голове Адольфа. Он помнил Ганса нерешительным человеком, неспособным на героизм. Вряд ли из такого получится хороший агитатор. И вот сегодня был последний день записи. Адольф хотел сначала пойти, но в последний момент почему-то передумал. Он сел на единственный в комнате табурет и, открыв свою старенькую пошарпанную тетрадь, продолжил зарисовывать эскизы будущих картин. Мама всегда говорила, что у Адольфа глубоко развит художественный талант, да и Цепер неоднократно высказывался о его способностях.

Адольф уже давно никак не мог закончить одну, как, по крайней мере, казалось ему самому, талантливую картину. Она отличалась от его прежних работ и сюжетом, и техникой исполнения. Адольф начал рисовать ее еще в клинике. Доктор Радешток позволял своим пациентам в свободное время заниматься любимым делом, если, конечно, оно не мешало процессу лечения. Сначала Адольфу выдавали мелки и листы бумаги, но видя, что он ведет себя вполне адекватно и не проявляет суицидальных наклонностей, в палате поставили мольберт и разрешили рисовать кистью и красками.

Картина была выполнена в сюрреалистичной манере. На полотне был изображен человек в сером строгом костюме. Он неуверенно шагал вперед, навстречу своей судьбе…