Текст книги "Гении и злодеи России ХVIII века"

Автор книги: Саркис Арутюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

3. СКОРЕЕ В РОССИЮ

В 1719 году саксонский принц женился на красавице Марии-Йозефе. Бракосочетание запланировали в славных своей роскошью королевских дворцах. По этому случаю весь польский королевский двор «с превеликими увеселениями» был сначала направлен в Саксонию. Там же оказались и Ми-нихи – муж и жена. Итак, праздники начались в саксонской столице, Дрездене, в августе. По некоторым воспоминаниям, саксонский генералитет составлял по задуманному плану свой, специальный конный корпус. Пожалуй, впервые в европейской истории «служить конвоем» будут высшие офицеры?

– Миних, наш генерал, поведет этот корпус, – так повелел король польский. – И привилегии коронной гвардии соблюдать непременно!

* * *

Король польский Август III очень любил праздники. Аристократы, избалованные бездельем, участники альковных интриг, гуляки, игроки, просто авантюристы «радовались своему знаменитому королю и его наследнику». Праздник длился пять дней. Принц, которого со своей молодой супругой чуть ли не на руках носили гвардейцы, был очень доволен увеселениями и отбыл на отдых.

На смену праздникам пришли будни. Генерал Миних, не замеченный в кутежах, был отмечен доброжелателями. Они-то и «выяснили», что фельдмаршалу Флемингу не было оказано должного почета, то есть в праздничные дни. С подсказки того самого Флеминга был составлен донос на Бур-харда Христофора Миниха, «родившегося в Ольденбурге в 1683 г., в семье инженера, служащего, подданного датского короля Кристиана Пятого»: «Недовольство генералом, а именно командиром полка Минихом в среде офицеров беспредельно, к тому же начальник коронной гвардии нетерпим к подчиненным и груб с офицерами».

Из среды офицеров выдвинулся искатель дешевой славы скандалист Бонафу. Этот человек нарочно вел оскорбительные речи, а однажды назвал прилюдно генерала Миниха выскочкой и бездарностью. Наглец Бонафу был вызван Минихом на дуэль. Поединок прошел по всем правилам того времени, неожиданно для некоторых (думали, что Миних простит обидчика), а сам негодяй был слегка ранен в грудь. Чрезвычайное происшествие!

Миних был рад – восстановлена справедливость, но запреты на дуэли не отменялись. Бонафу на этом не успокоился! Выздоравливающий, он подал письменную жалобу королю Августу. Миних выехал из Варшавы, временно находясь в отдалении от столицы. Королю почти сразу же стало известно все: и о дуэли, и о метком пистолетном выстреле, и даже о жалобе дуэлянта Бонафу на дуэлянта Миниха.

Хитрый, но при этом добродушный Август велел адъютанту собраться в дорогу:

– Я знаю, где сейчас мой любезный друг Миних. Проверим, как там идет работа на каналах, вверенных Миниху. Едем сначала в замок Уяздов!

Через шесть часов генерал, как положено, по форме рапортуя, предстал перед королем. Однако и тени робости не было тогда на его лице. Свидетелей беседы не было, только Миних и Август.

– Мой славный Миних, кто у вас отвечает за строение и переделку каналов на этих участках? – Король широко улыбался, допивая бокал старого французского вина.

– Ваше Величество, вы знаете, я ваш покорнейший слута, готовый рапортовать письменно.

– Хитрец, каков же ваш геройский характер, ваши способности мыслить и действовать! Как там наш раненый гвардеец, не знаете?

Миних, конечно, не ожидавший этого вопроса, промолчал. Но король в упор смотрел на него, не отводя взгляда. Улыбка исчезла с его холеного лица, и тут генерал вдруг резко ответил:

– Думаю и надеюсь на волю божью, он поднимется, потому что такие ничтожные господа живут очень долго.

Королю это очень не понравилось, ведь гвардеец Бонафу был его, королевским, гвардейцем! Вот беда, но и Миних-то очень нужный королю человек.

И аудиенция на том прекратилась.

В этом же году в Варшаве стало известно, что летом 1719 года население шведской столицы Стокгольма было перепугано фактом появления грозного русского галерного флота в шхерах. Некоторые шведские обыватели даже ожидали высадки русского десанта и последующего штурма города. Но русское командование не спешило добивать противника, и выстрелы звучали лишь на побережье к северу и югу от Стокгольма. Шведские отряды в панике разбегались при виде «русских медведей». Миних с интересом прислушивался к новостям из Швеции: как там воюют петровские солдаты, русские храбрецы?

– Вот увидишь, моя дорогая жена, эти храбрые русские заставят шведов наконец, после двадцати военных лет, признать свое поражение.

Его супруге Христине Лукреции это было не очень интересно. А он все продолжал размышлять вслух:

– Все это окончится гибелью «северного льва», и «русский орел» отвоюет себе свои балтийские владения!

Миних, еще плохо знавший Россию, но преклоняясь перед именем Петра I, оказался прав в своих ожиданиях. Устрашенное русской военной силой шведское правительство заключило мирный договор с Ганновером и затем вступило в союз с Англией, причем по этому договору британцы обещали защитить Швецию от будущих вторжений... Многолетняя война России со Швецией уже заканчивалась.

Сегодня нам неизвестно точно, когда же генерал решил оставить службу у польского короля. Известно лишь, что Миниха интересовала не только история войн, но и будущее. А свое будущее он решил связать с Россией, становившейся сильной империей Петра.

4. ЧТО ПРОИСХОДИТ В РОССИИ

– Россия всегда была, есть и будет страной для нас загадочной, холодной и враждебной. Никто, ни один бытописатель, ни один военный, ни один коммивояжер, ни один дипломат – никто до последней точки не изучил еще Россию и русских. Итак, Россия хочет победить Швецию. А потом она, видимо, замахнется и на остальную Европу. А Европа никогда не захочет быть «под русским медведем». Впрочем, на гербе у них орел. А мы не позволим русскому орлу распластать крылья над Европой. Итак...

– Британцы и галлы пусть встанут на пути русских хищников. Нерешенность восточных проблем, немалые долги царя Петра и поголовная бедность... Вы не можете не знать об этом. Они очень бедны. У них нет хороших дорог. Нет военных школ для своих дворян. Они малограмотны. Вот увидите, и военные успехи их кратковременны и малоубедительны. Они не захватили Стокгольм, оставив его сестре короля Карла, Ульрике Элеоноре.

– Да, мой друг, Петр великим и знаменитым стал после Полтавы. Но еще не вся Европа встала против России своей военной мощью.

* * *

Григорий Федорович Долгорукий, при польском королевском дворе российский уполномоченный, мог бы, и не подслушав этот приведенный выше разговор двух вельмож, знать, что думают о русских делах в Варшаве. А последние известия с родины были весьма благоприятны ему:

«В мае 1719 года произошло морское сражение, где русский военный флот имел викторию благодаря только искусному маневру и умелому использованию артиллерийского огня. 24 мая русский отряд в составе четырех 52-пушечных линейных кораблей “Портсмут”, “Девоншир”, “Уриил” и “Ягудиил” крейсировал в Балтийском море у острова Эзель. Отрядом командовал русский капитан 2-го ранга Наум Акимович Сенявин. Эскадра, заметив три неизвестных крупных военных корабля, пошла на сближение. На мачтах враждебных кораблей взвились шведские флаги. Шведский капитан-командор, потомок Рейнгольда фон Врангеля, вел свои суда “Вахмейстер”, “Карлскрон-Вапен” и бригантину “Вернардус” на разведку: тот бой шел около трех часов и закончился блестящей победой русских моряков». Позже по особому именному указу Петра на монетном дворе будут отчеканены наградные золотые медали всем офицерам – разного достоинства. Надпись «Прилежание и верность превосходят сильно» была памятна всем участникам боя и поучительна их потомкам.

Посланнику русскому многие документы тогда пришлось прочитать.

«Еще одна-две наши победы, и Швеция лишится своих главных морских и сухопутных сил. А Россия будет строить новые крепости и прокладывать дороги, рыть каналы и возводить оборонительные линии. Хватит ли у нас способных, грамотных офицеров? Сможем ли, вытянем?» – мысли эти не давали ему покоя.

Долго не мог заснуть в ту ночь Григорий Федорович, читая многочисленные бумаги.

У русских дипломатов была отличительная черта: дела российские всегда были важны для них не менее, чем дела иностранные. Дипломаты петровского времени были, пожалуй, первыми русскими патриотами на внешнеполитической службе. Не столько о себе заботились и не столько о престиже своей страны, а о благе России в целом.

«Итак, Россия заканчивает войну, наступит долгожданный мир, а царь Петр Алексеевич напоминал вот недавно о должном развитии инженерного дела. Развить и укрепить, заботиться о русских, но и не забывать об иностранном пополнении. Мало у нас еще грамотеев». Вспомнил Григорий Федорович о недавней встрече. Генерала Миниха представили ему как вельможу, в Варшаве вокруг было много придворной братии. И он, гордый Долгорукий, не захотел говорить с Минихом о чем-то важном... Они раскланялись и разошлись.

Прошел 1720 год. Наступил 1721-й год, многое изменивший как в жизни генерала Миниха, так и в истории России.

* * *

Год 1721-й. В этот памятный год Петр I стал императором, а Россия – империей. Церковь получила свой высший орган, названный царем Святейшим Синодом. С той поры он стал самым главным органом церковного управления. Здесь, в Синоде, объединились высшие церковные иерархи, а во главе новой системы стоял назначавшийся самим императором обер-прокурор, бывший тогда лицом светским, а никак недуховным. Этим «гражданским чиновником» был Стефан Яворский, или Симеон Иванович, который еще в начале века стал местоблюстителем патриаршего престола и президентом славяно-греко-латинской академии. Долгие годы, до 1917 года, Святейший правительствующий

Синод ведал всеми делами Русской православной церкви. Толкование религиозных догматов, надзор за правильным соблюдением обрядов, духовная цензура и просвещение, борьба с «еретиками» и «раскольниками» – все это входило в круг обязанностей служителей Синода. Тогда Петр подчинил этим решением церковь государству. Это решение царя-реформатора становится серьезнейшим вкладом в дело укрепления Российского государства.

Альманах «Русская старина» за 1871 год приводит на своих страницах следующий анекдотический случай: один монах, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но, не потеряв самообладания, рассудительно сказал:

– На кого капля, а на тебя, государь, излияся все благодать.

Как царю Петру удалось подчинить церковь государству?

Своеобразным ответом может служить один из эпизодов царствования Петра Алексеевича. Царь, находившийся на собрании высших церковных деятелей, обнаружил, что многие из них хотели бы иметь своего, русского, патриарха. Когда это стало совершенно ясно, Петр вынул из кармана «Духовный регламент» и громовым голосом произнес:

– Вы просите патриарха – вот вам духовный патриарх.

Почти одновременно он вытащил из ножен кортик, ударил острием по столу и обратился к недовольным, говоря так:

– А противомыслящим вот булатный патриарх!

Петр I вставал, как и раньше, в молодые годы, в пятом часу утра, полчаса прохаживался по комнате, затем принимал с докладом кабинет-секретаря Макарова, после чего он завтракал. В шесть утра по улицам Петербурга мчалась двуколка: это Петр отправлялся на осмотр строительных работ. После этого царь посещал Сенат и Адмиралтейство. За обед он принимался в час дня. Рацион был прост и скромен: на стол подавали щи, кашу, жареное мясо с солеными огурцами или лимоном, студень, солонину или ветчину. По отзывам современников, Петр не любил рыбу и сладости.

Однажды государь Петр Алексеевич, заседая в Сенате и слушая дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, будучи в гневе, поклялся пресечь безобразия и, обратившись лично к генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому, изрек приказ:

– Сейчас напиши от моего имени, что, если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот без дальнейшего следствия повешен будет.

Мудрый генерал-прокурор, которого сам Петр называл •«оком государевым», выслушав строгое повеление, но немного смутившись, отвечал:

– Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?

– Пиши, что я тебе приказал!

Ягужинский, все еще не написав, с улыбкой сказал Петру:

– Всемилостивейший государь! Неужели ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, чем другой.

Петр, якобы погруженный в свои мысли, услышав такой ответ, рассмеялся и отменил приказ. Все дни недели у

Петра I были расписаны по плану еще задолго до 1721 года, когда Россия вступала в новый период своей истории. По расписанию – с понедельника по четверг – царь занимался редактированием текста Адмиралтейского регламента. В пятницу он должен был присутствовать в Сенате. Общение с высшими чиновниками государства не всегда радовало, зато он знал, каковы настроения в высшем слое власти – в среде сенаторов. Утро субботы отводилось редактированию «Истории Свейской (Шведской) войны». А в следующее утро – в воскресное – государь занимался только проблемами дипломатии.

Последние годы своей жизни Петр Алексеевич львиную долю времени посвящал решению государственных дел, где мелочей для него быть не могло. Царь, как и некоторые его просвещенные современники из Европы, исходил из идеи о том, что все беды в обществе происходят от несовершенной структуры государственного аппарата. «Государственное тягло» – так это потом назовут историки! И хотя после смерти Петра ему приписывалось создание российской бюрократии, надо признать: он пытался всеми силами систематизировать и упорядочить все дела в управлении Россией, как никто другой, благо Отечества и подданных он ставил превыше всего.

1721 год нес с собой много новых и прогрессивных перемен. Жители русской столицы стали свидетелями новинки, невиданной тогда для нашей страны: улицы Петербурга освещались фонарями. Их было изготовлено сначала 595 штук. Фонарщики наливали в фонари конопляное масло, зажигали фитили и только через пять часов гасили их.

В этом же году была учреждена специальная школа, где изучали арифметику, делопроизводство, умение составлять деловые бумаги и письма. Так появлялась в России, по сути, новая профессия – специалист по делопроизводству, или секретарь.

Тогда же последовал указ, разрешавший промышленникам покупать к своим предприятиям крепостных крестьян. А ведь фактически этим решением царь приравнивал мануфактуристов к дворянскому сословию. Разница между дворянами и владельцами предприятий была только в ограниченном праве распоряжаться крестьянами: промышленник мог их передавать по наследству или продавать их вместе с предприятием.

В 1721 году власти публикуют «последний указ» – «дабы впадшие тою утайкой в погрешение могли все исправиться и донести “об утайке” до 1 сентября». Ревизия – с этого времени за переписями утвердилось это название – выявила «утайку» одного миллиона мужских (крепостных) душ. Петр имел тогда полное право говорить своим приближенным: «Гоняйтесь за дикими зверями, сколько вам угодно; эта забава не для мекй; я должен вне государства гоняться за отважным неприятелем, а в государстве моем укрощать диких и упорных подданных».

Эта цитата-аллегория из сборника Якова Штелина еще раз наводит на мысль о том, как была сложна задача царя-преобразователя – защищать «фортецию правды» и укрепить тем самым государство.

Мирный договор со шведами был подписан 30 августа. Царь получил это известие утром 3 сентября, когда направлялся в Выборг для осмотра пограничных линий. Курьер из Ништадта вручил ему пакет с подлинным текстом трактата, причем оригинал был без перевода. А позже Брюс и Остерман напишут в оправдание: «Мы оной перевесть не успели, понеже (так как) на то время потребно б было, и мы опасались, дабы между тем ведомость о заключении мира не пронеслась».

По отдельным воспоминаниям, Петр I выдержал искушение – скрыл от окружающих радостную весть. Он в тот вечер лег спать, но заснуть не смог: постоянно вспоминал о долгом и нелегком пути к победе, о победе, которую добыли русские люди трудами, потом и кровью. Слова Петра Алексеевича стали символическими:

– Все ученики науки изучают за 7 лет, но наше обучение было троекратным. Однако, слава богу, так все хорошо завершилось, что лучше и быть не могло. 21 год воевали.

Россия впервые в истории, по мысли царя, такой полезный мир заключила. Русскими землями стали Эстляндия, Лифляндия, Выборг и Кексгольм. Приморские балтийские приобретения делали Россию морской (балтийской) державой. Выход в Европу через Балтику обеспечивал нормальные условия для экономического и культурного развития. Почти месяц, в течение сентября, столица – Санкт-Петербург – праздновала победу. Маскарады, фейерверки, танцы, главное, всеобщая неподдельная радость. Сам царь Петр I облачился в костюм голландского матроса и временно выполнял обязанности барабанщика.

Троицкий собор. 22 октября 1721 года. Здесь происходила торжественная церемония. Ни до, ни после этого царь Петр I не испытывал такой радостной минуты. Его близкие, помощники, все те, кто был с ним, пройдя огонь, воду, с благоговением ждали поднесения царю нового титула—Петра Великого. Медные трубы, испытание которыми выдержали победители, возвестили о появлении в истории России первого отца Отечества и императора. Залпы сотен пушек Адмиралтейства, Петропавловки и 125 галер, вошедших в Неву, возвещали о рождении великой империи. Российской!

Великая и не повторенная никем после него роль царя в одержанных победах проявилась в мудрости государственника, в выдающемся даровании полководца и флотоводца, в искусстве дипломата. Но многие сложные вопросы были не решены, а откладывать их решение Петр не мог. На южных границах царь планировал активизировать торговые связи с Ираном. Иран (Персия) мог бы стать транзитной страной в контактах с Индией. Но посольская миссия Артемия Петровича Волынского делает вывод о хаосе и беззаконии в персидских владениях (грузины и армяне тогда преследовались еще и по религиозным соображениям). Возможный политический развал в Иране давал шанс Османской империи для нападения на Закавказье, что угрожало русским интересам на юге в целом.

В Шемахе были ограблены русские купцы, понесшие убыток почти в полмиллиона рублей. А в начале 1722 года царю сообщили: против персидского шаха зреет заговор и начинается междоусобная война. Петр I из Москвы выступил в поход 13 мая 1722 года, а в Коломне к нему присоединились адмирал Апраксин, дипломат Петр Толстой и супруга Екатерина...

Решение восточного вопроса нельзя было надолго откладывать. Враждебно настроенные турки могли вовсе исключить Россию из состава великих азиатских (восточных) держав. Стоило только начать войну, и кавказский «вопрос», нерешенный, но поставленный Петром, надолго отвлекал бы русское правительство от насущных проблем внутри и «извне». После более чем десятилетнего перерыва Россия, не вступая в конфликт с Турцией, утвердилась на закавказских рубежах. Каспийский поход Петра был крайне важным в истории России.

* * *

Григорий Федорович Долгорукий, посланник царя, еще в 1719 году переслал Петру сочинение одного иностранного военного инженера. Тогда, в дни, когда монарх был занят административными делами, разделял губернии на провинции, составлял устав гражданской службы, а не так давно потерял своего сына царевича Алексея, он не смог уделить внимания сочинению, присланному из Варшавы. Но, начав читать, заинтересовался.

– Прошу Долгорукого разыскать данного фортификатора. Мюнних его зовут? Как его найти? Секретарь отвечал, что возможно предложить Миниху ехать в Россию и служить ему в должности «по чину генерал-поручика»...

Петр, не откладывая надолго это дело, согласился, и распоряжение было дано: через Долгорукого объявить ему условия.

В феврале 1721 года Миних прибыл в Санкт-Петербург. Выехав из Варшавы, оповестив короля Августа о поездке к старому отцу, на родину, он через Кенигсберг и Ригу направился в Россию.

Долгорукий докладывал: «Господин генерал польской коронной гвардии Миних согласился служить царю Петру Алексеевичу, притом не делая предварительных письменных условий никаких. Причиной тому, возможно, есть его честность и доверчивость». И далее перечислил достоинства Миниха: «Он весьма грамотен, образован по-европейски, любит праздники, застолья, он еще и высок ростом, красив лицом, глаза его проницательны и показывают волю к жизни великую». 37-летний Миних сразу же был замечен при русском дворе. Но у него найдутся позже и другие достоинства.

* * *

«Весьма примечательно, что Петр Великий, чья проницательность и политические принципы не имели себе равных, никогда не упускал из виду пустоту, которая существовала между неограниченной верховной властью российского монарха и властью Сената, и по этой причине он всегда выбирал лицо, способное руководить Сенатом, а в отсутствие государя и всей империей».

Это цитата из его книги о России. Миних позже сам берется за написание мемуаров!