Текст книги "Наследие чародея (Изавальта - 1)"

Автор книги: Сара Зеттел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Бриджит закрыла глаза и заставила себя успокоиться. Благодаря долгой практике ей удалось подавить свои желания.

– Так что это Сакра говорил о моей матери? – спросила она. – И кто такой Аваназий?

Калами вздохнул и отвел глаза:

– Ах, это... Легенда об Аваназий и возвращении его потерянного ребенка. – Когда Вэлин снова взглянул на Бриджит, на его губах играла ласковая улыбка. – Если тебе не терпится ее услышать, я расскажу. Аваназий был великим чародеем. К тому же он был учителем Медеан, и его преданность своей ученице и госпоже была так же безгранична, как мастерство учителя и волшебника. – Взгляд Калами устремился куда-то вдаль, в славное прошлое.

– Моя госпожа взошла на трон совсем юной. Оба ее родителя внезапно умерли один за другим от неизвестной болезни. По словам одних, это была обычная лихорадка. Другие считают, что здесь не обошлось без яда. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, кто из них прав.

Правители империи Хун-Це – это наш южный враг, – увидев на троне молоденькую девушку, решили, что пришло время для завоевания Изавальты. Они подослали шпионов, чтобы те проникли в королевский дворец. Эти шпионы похитили Медеан, увезли ее в столицу Хун-Це, которую они имеют наглость называть Сердце Мира, и стали строить планы вторжения.

В то время как среди изавальтской знати царило полное смятение, один Аваназий не растерялся и бросился искать императрицу. Нашел и, объединив свои и ее силы, смог освободить ее из плена.

Реально Хун-Це правят Девять Старцев – девять колдунов. Как дань традиции, есть еще и император, но он исполняет лишь представительские функции. И вот Девять Старцев поняли, что в честном бою им не одержать победу над Изавальтой. И тогда они решили вызвать одну из бессмертных сил и натравить ее на Изавальту, чтобы она нанесла стране максимальный ущерб, прежде чем они осмелятся рисковать жизнями своих солдат на полях сражений.

– Бессмертная сила? – переспросила Бриджит. – Такая как Лисица?

Вэлин кивнул:

– Лисица – одна из этих сил. А вообще-то их множество. Та, что призвали себе на помощь Девять Старцев, называется Феникс, в Изавальте ее зовут Жар-птицей. Это бессмертная птица из пламени и волшебства.

Теперь кивнула Бриджит:

– У нас тоже есть сказки о такой птице.

– Значит, ты можешь себе представить, насколько она опасна. – Вэлин присел на краешек кровати. – Большинство городов в Изавальте выстроены из дерева. Вообрази, что будет, если столицу охватит огонь? Если будут выжжены поля и сгорят обозы с провизией для армии?

Медеан и Аваназий до поры до времени скрывались в портовом городе дружественного государства, обдумывая ситуацию в Изавальте и строя планы по поводу возвращения Медеан на престол. Но получив известие о вероломном поступке Девяти Старцев, они сразу же поспешили вернуться в Изавальту. Здесь они создали могущественное заклятье и выковали клетку для бессмертной птицы, заперев ее внутри.

В голосе Вэлина звучал благоговейный страх. Бриджит представила себе сияющую красным и золотым птицу в филигранной клетке. Образ был таким ярким, что Бриджит вздрогнула. Где-то ей уже встречалась эта птица, но за последнее время произошло столько удивительных событий, что Бриджит не могла припомнить, где именно она ее видела.

Вэлин тем временем продолжал:

– Создавая это заклятье, Аваназий погиб. Я, конечно, уважаю память этого храброго слуги моей госпожи. Но, – добавил он, и его теплая улыбка вернулась, – можешь себе представить, сколькими легендами окружена личность такого героя. Одна из наиболее распространенных – сказка о том, как Аваназий прошел через Земли Смерти и Духов и достиг другого смертного мира, чтобы узнать секрет заключения Феникса в клетку. Там он соблазнил колдунью исключительной силы и красоты, которая и поведала ему этот секрет. Говорят, что в благодарность за это он сделал ей ребенка. И теперь этот ребенок якобы живет где-то там, далеко, дожидаясь, когда для Изавальты настанут лихие времена. Тогда он вернется и спасет нас всех, как когда-то – его отец.

– Прямо как король Артур, – заметила Бриджит.

– Кто?! – насторожился Калами.

Бриджит покачала головой:

– Слишком долго объяснять.

– Вероятно, Сакра не раз слышал эти сказки и решил, что ты и есть легендарное дитя Аваназия. – Вэлин грустно усмехнулся. – Похоже, дворцовые сплетни распространились дальше, чем я предполагал.

"Неплохо придумано и многое объясняет. Но не все".

– Ну хорошо, допустим, он принял меня за дочь великого чародея. Но откуда он узнал имя моей матери?

Вэлин пожал плечами:

– Считается, что мать ребенка Аваназия – могущественная колдунья. Возможно, Сакра надеялся найти ее и использовать в своих интригах, тем более что ему в руки попала та, кого он считал ее дочерью.

Однако Бриджит ясно помнила ошеломленный шепот Сакры, когда она произнесла имя Ингрид Лофтфилд: "Святой предок, подумать только!" Он узнал это имя, это ясно как день.

Но Бриджит промолчала. Если Вэлин и недоговаривает, то заставить его сказать все невозможно.

Калами встал и подошел к жаровне.

– Ты должна понять, Бриджит, – сказал он, подкладывая в огонь кусочки угля. Пламя отзывалось шипением на каждый черный комочек. – Тебе еще много раз придется выслушивать предположения о том, что ты дочь Аваназия.

– Вэлин, я знаю, что такое слухи.

"Боже всемогущий! И здесь то же самое! Даже здесь..."

– Я должен сказать тебе еще кое-что. Мне неприятно об этом говорить, но... – произнес Калами не оборачиваясь. Его немигающий взгляд был прикован к огню.

Бриджит молча ждала продолжения.

– Императрица... – тихо произнес он. – Я... – На его лице ясно отразилась внутренняя борьба. – Для меня равносильно предательству говорить об этом, но ты должна знать. Она немного не в себе.

– Не в себе?!

Калами кивнул:

– Я делаю все, что в моих силах, точно так же, как все остальные советники и фрейлины, но это становится все более заметно. В этом лежит причина моего, нашего общего отчаяния. Вот почему мы вынуждены были привезти тебя сюда. – Он развел руками. – Она уже не в состоянии ни на чем сконцентрироваться, а без этой способности о магии не может быть и речи. Без магии мы не сможем победить Ананду, и если императрица умрет прежде, чем чары Ананды будут разрушены...

"Что значит "не в себе"?! Ты обещал мне покровительство и уважение императрицы, а теперь оказывается, что у нее старческое слабоумие!" Пальцы Бриджит изо всей силы вцепились в бархатное покрывало, сминая ворсистую ткань.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? – сухо спросила она.

– Я боялся, что тогда ты со мной не поедешь. Прости.

Однако это извинение ни на йоту не уменьшило гнева Бриджит.

– Великолепно! Что еще ты постеснялся мне сказать?

– Что она может приветствовать тебя как дочь Аваназия. – Калами опустил голову, словно слова придавливали его к земле своей тяжестью. – Это она послала меня на поиски. Но поскольку этого легендарного ребенка не существует в природе...

Он робко коснулся ее руки, моля о прощении:

– Прости меня, Бриджит. Пожалуйста, прости, но ты должна понять: весь мой мир находится в опасности! Я просто не имел права вернуться ни с чем.

– Я понимаю.

Такое объяснение выглядело весьма правдоподобно. Во всяком случае, не менее правдоподобно, чем все, что происходит в этом сне наяву. Всеми фибрами души Бриджит хотела поверить словам Калами, потому что тогда ее отцом остался бы Эверет Ледерли. Хранитель маяка, который таскал на башню канистры с нефтью, от которого она узнала название и назначение каждой шестеренки на маяке. Человек, который сидел рядом с ней в ясные ночи и смотрел на звезды. Человек, которому она носила кофейники во время шторма, а он стоял на вершине башни и пристально вглядывался в пенные воды озера, высматривая корабли, попавшие в бурю. Человек, который испустил свой последний вздох в доме на острове, а не в больнице. Человек, который не позволял ей сидеть по ночам возле его постели, потому что маяк для него был важнее, чем он сам.

Ее отцом был он, а не какой-то золотоволосый незнакомец в черном плаще. Не тот человек, которого она видела рядом с женщиной в черном платье, проплывая через Земли Смерти и Духов.

"Нет! Нет! Нет!" Бриджит закрыла лицо руками.

И все же Сакра узнал имя ее матери.

– Бриджит, прошу тебя! – Вэлин взял ее ладони и отвел их от лица. Пойми, я солгал тебе вынужденно. Нам всем, и особенно мне, нужна твоя помощь. Очень нужна.

Он смотрел на Бриджит честным, открытым, печальным взглядом, в котором читалось отчаяние. Его теплые мягкие руки крепко сжимали ладони Бриджит, и от этого прикосновения ей почему-то захотелось понять его, понять, почему он поступил именно так, а не иначе. Но стоило Бриджит заглянуть в глаза Калами, как зрение ее снова затуманилось. На этот раз в отражении умоляющего лица Вэлина она увидела искаженные от ярости черты.

"Да что происходит в конце-то концов?!" Бриджит нахмурилась. Именно тогда, когда ей нужно, необходимо видеть, зрение играет с ней в прятки!

...И она увидела. Увидела, как трое людей, одетых в голубые с золотом камзолы, окружили резную кровать. На ней они расстелили простыни – такие белые, что они словно сверкали при свете очага. Приглядевшись, Бриджит заметила, что белая ткань и правда блестит – золотыми и серебряными нитями.

А еще там был яд. Бриджит чувствовала, как он жжет ей вены, сжимает глотку и просачивается в легкие. Тот, кто ляжет на эти простыни, умрет. Она умрет, слишком много здесь яда...

– Нет! – закричала она. – Нет!

И снова увидела Вэлина, стоящего рядом. Лицо у него было встревоженное и без всякого отражения.

– Что ты увидела?

Бриджит впилась зубами в запястье, чтобы подавить рыдания, рвавшиеся из ее горла.

– Скажи мне! – закричал Вэлин.

Бриджит проглотила слезы и стряхнула с себя наваждение. Это было видение. Просто видение. Вот и все. Она знает, что делать.

– Я видела троих людей, все одеты в голубые ливреи с золотыми галунами. У одного – черные волосы и нос крючком. Второй был рыжий, у него еще родинка под левым глазом. А третий – совсем старик, почти лысый, но руки у него сильные. Они застилали простынями резную кровать с орлами и розами. Это были отравленные простыни. Тот, кто ляжет спать на эту кровать, будет мертв еще до рассвета.

Лицо Вэлина исказилось от злости, и какое-то время он смотрел на Бриджит с лютой ненавистью. Его челюсти сжались, словно удерживая поток брани, готовый сорваться у него с языка.

– Ананда... – прошипел он.

– Это она отравила простыни?!

Калами мрачно кивнул:

– Кровать, которую ты описала, может быть только кроватью императора Микеля. Эти люди – прислужники Ананды. Она хочет убить своего царственного мужа, и они лишь выполняют ее приказ. – Вэлин ударил кулаком по перине. – Я знал, что это когда-нибудь случится, но не думал, что так скоро.

– Но разве... – Бриджит осеклась. Вэлин вопросительно глянул на нее, и она сказала: – Это же не связано с моим приездом, правда?

Вэлин ответил не сразу:

– Все возможно. Мне надо идти, Бриджит. Я должен обсудить это с... другими советниками. – Он отвернулся. – Я пришлю слуг, чтобы они позаботились о тебе и принесли поесть. Если почувствуешь слабость, сразу же дай мне знать. Через три дня ты будешь официально представлена императрице, так что к этому времени ты должна твердо стоять на ногах.

– Я буду, Вэлин, обещаю.

– Ну вот и хорошо.

Калами уже скрылся из поля зрения Бриджит, и последние слова донеслись до нее из-за ширм.

Бриджит откинулась на подушки и уставилась на роскошный балдахин.

– Зачем? – шепотом спросила она у голубого бархата. – Если Микель и так целиком и полностью во власти Ананды, зачем ей убивать его?

Но бархат не знал ответа, так же как и Бриджит.

Калами стремительно шагал по коридору, сжав руки в кулаки.

Как рано... Как рано она узнала имена. Он собирался открыть ей правду позже, когда связь между ними укрепится за счет элементарного физического влечения.

Но Сакра, разумеется, спутал ему все планы. Сакра и Ананда, как всегда!

Но ничего. С этим еще можно что-то сделать. Ложь можно смягчить и разбавить правдой. Он в совершенстве владел этим приемом. А вот с видениями дело обстоит куда хуже. Бриджит увидела реализацию еще только задуманного плана насчет Микеля. И только по счастливой случайности она не увидела, что это Медеан приказала положить отравленные простыни на постель сына.

Этого уже не скроешь враньем, состряпанным на скорую руку.

С Сакрой и Анандой можно бороться. Да, Ананда умна. Да, магические способности Сакры велики. Но в этой игре их ставка не больше чем у него, к тому же им противостоит императорская власть. А вот видения Бриджит – вещь непредсказуемая. И покуда у Бриджит остаются хоть малейшие сомнения, ему угрожает опасность – из-за этого проклятого ясновидения, а еще – из-за того, что Бриджит теперь свободно изъясняется на изавальтском языке. Ну удружил Сакра, спасибо, родной... Он-то предполагал, что в течение нескольких месяцев будет единственным посредником между Бриджит и изавальтским обществом. Но Сакра сразу же лишил его этого преимущества, и значит, пока Бриджит полностью владеет своими способностями, опасность все увеличивается.

Итак, Бриджит нельзя выпускать из-под контроля. Жаль. Добровольный союзник всегда полезнее, чем вынужденный. Но сейчас на убеждение нет времени. Значит, не судьба.

На крыше, в пустом гнезде аиста, скорчился лебедь. Тепла от каминной трубы почти не было, и он сидел нахохлившись и отчаянно дрожа. Холодно. Очень холодно. Что он забыл здесь, в этом царстве снега и льда? Крылья ужасно болят. Как хорошо было бы оказаться в теплых южных землях, где можно легко скользить по спокойным рекам! И что ему мешает отправиться туда прямо сейчас? Может, раненое крыло? Да, наверное... Заря только-только занимается на горизонте. Когда окончательно рассветет, он полетит. Найдет много вкусной еды, и ласковую подругу, и теплое гнездо, и позабудет обо всех этих ужасах...

На конек крыши аккуратно опустился ворон и, усаживаясь, взъерошил перья. Лебедь зашипел на него, что означало: "Убирайся. Место занято".

Ворон каркнул в ответ, потом еще раз, и вот уже не ворон, а крошечный сморщенный человечек в накидке из черных перьев балансирует на узком коньке с птичьей легкостью. Лебедю было все равно. Такое маленькое существо для него не опасно. Он только снова зашипел на всякий случай.

"Проваливай".

– Однако, господин колдун, – засмеялся карлик-ворон. – Как сильно ты влип на этот раз...

Лебедь замахал на него крыльями.

– Эй-эй, полегче! – предостерег его карлик. – Уже за это я мог бы оставить тебя здесь, но как я тогда получу то, что мне причитается?

Он наклонился вперед, по-птичьи вытянув шею. Лебедь хотел было снова на него замахнуться, но почему-то не осмелился. Вместо этого он отступил за трубу и угрожающе выставил крыло.

– Кое-что человеческое в тебе еще осталось, – задумчиво произнес карлик. – А не то вил бы уже гнездо где-нибудь на берегу, как настоящий лебедь.

Он покачал головой и втянул ее в плечи так, что создавалось впечатление, будто она растет прямо из спины.

– Ладно, – вздохнул карлик, – с вашим братом всегда хлопот больше, чем вы того стоите. Но мне симпатична мысль о том, что ты и твоя хозяйка у нас в долгу, поэтому я помогу тебе.

Он вперил в лебедя взгляд круглых черных глаз:

– Слушай меня, Сакра. Ты ищешь Ананду. Сакра, ты ищешь Ананду.

Сакра встрепенулся. Ананда? Ананда... Она в опасности. Он летел, чтобы предупредить ее. Летел на лебединых крыльях, которые на самом деле были руками. Он не мог превратиться обратно в человека, забыл, как это делается. Лебедь вытянул нелепую длинную шею и закричал. Это был крик отчаяния. Он заблудился, замерз, и никого вокруг – если не считать карлика. Он должен найти Ананду!

Лебедь подставил грудь ветру, расправил крылья и сорвался с крыши, постепенно набирая высоту и направляясь в сторону Выштавоса.

Ворон тоже полетел – в противоположном направлении.

Глава 11

– "Я прекрасно понимаю, что ожидание – занятие утомительное и что лабиринты придворного этикета могут смутить того, кто привык к жизни простой и непосредственной. Но, Бриджит, я умоляю тебя сохранять терпение", – вслух прочитала леди Гали, высокая и костлявая служанка, одна из трех, приставленных к Бриджит. Она укладывала свои рыжие волосы в высокую прическу, отчего ее фигура казалась еще более долговязой, а лицо приобретало странную клиновидную форму.

– "Отдыхай, набирайся сил. Я вернусь, как только смогу". Подписано просто "Вэлин". – Леди Гали с удовлетворением провозгласила эту пикантную подробность, на что две другие дамы отозвались тихим хихиканьем.

Бриджит вздохнула и разгладила складки на новом платье. Это было тяжелое, расшитое кружевами серое одеяние, с огромными рукавами, которые можно было завязывать узлом, и верхней юбкой темно-бордового, почти черного цвета. Проведя целый день в роскошной кровати, Бриджит набралась сил и поняла, что ей невыносимо скучно. Апартаменты, куда ее поместили, поражали своим великолепием, но в них абсолютно нечего было делать. После того как Бриджит узнала историю бракосочетания Тована, изображенную на потолке, имена и легенды богов, чьи мраморные изваяния стояли в нишах на позолоченных пьедесталах, выяснила, что оштукатуренные стены и пушистые ковры на полу это новейшие усовершенствования, и раньше на их месте был голый унылый камень, а также не проявила интереса к вышиванию, ей уже ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать очередного послания от Вэлина.

С одним из таких писем слуга вручил Бриджит серебряную брошку в виде скачущей лошади с топазами вместо глаз и туловищем из граната. В письме сообщалось, что лорд-чародей Калами преподносит Бриджит Ледерли этот дар в знак своего расположения и что лорд-чародей был бы счастлив, если бы она носила его подарок возле сердца.

Дамы так дружно захихикали, когда Бриджит получила это подношение, что ее так и подмывало обернуться и посоветовать им вести себя соответственно своему возрасту и положению. Однако она сдержалась и молча прикрепила брошь к левому плечу.

Сейчас Бриджит стояла возле инкрустированного золотом стола, задумчиво барабаня по нему пальцами, и рассматривала гобеленовую портьеру, что закрывала проход на балкон. На улице, наверное, холодно... Может, попросить какое-нибудь пальто и выйти прогуляться? Недалеко, только по двору. Перемена обстановки была бы ей сейчас только на пользу...

Если встать на цыпочки, то из маленького окошка с толстым стеклом можно увидеть, как мелькают на улице кавалеры и дамы в меховых одеяниях, как то и дело въезжают во двор запряженные лошадьми сани. Вот только поза, в которой стояла Бриджит, была ужасно неудобной. А когда немеют пальцы на ногах, даже золоченые и серебряные санки не пленяют воображения.

– Не желает ли госпожа написать ответ? – напомнила Ричика, самая молоденькая, тоненькая и, пожалуй, самая сообразительная из камеристок Бриджит. В отличие от двух других дам, щеголявших платьями ярких расцветок, обильно расшитых безвкусными кружевами, одета Ричика была совсем просто: платье теплого шоколадного оттенка с черным лифом, белыми рукавами и отделкой из белого кружева. При взгляде на нее чувствовалось, что все ее предки до седьмого колена выросли при дворе. И действительно, оказалось, что бабушка Ричики когда-то прислуживала императрице Ксении – матери Медеан.

"Надо будет с ней поговорить, – подумала Бриджит, – может, она сможет рассказать что-нибудь полезное".

– Ответ?.. Да-да, разумеется. – Бриджит обернулась к леди Гали, которая уже давно ожидала ее приказов, все выше задирая подбородок в молчаливом негодовании от такого беспардонного пренебрежения ее особой.

Леди Гали прошествовала к письменному столу, села за него, вынула из чернильницы серебряное перо и занесла его над желтоватой бумагой.

– Ответьте Вэлину, что я чувствую себя гораздо лучше и с нетерпением жду его визита.

Бриджит помолчала, чтобы камеристка успела записать ее слова. Она получила от Вэлина уже три письма, и в каждом он призывал ее к терпению. Когда ее представят ко двору, писал он, они смогут встретиться с госпожой императрицей и обсудить будущее Бриджит. Кроме того, она получила официальное письмо от вдовствующей императрицы, которое леди Гали торжественно ей прочла. Но в нем не было ничего, кроме пустых официозных фраз типа "мы рады приветствовать вас во дворце".

"Нужно как можно скорее научиться читать и писать", – твердо решила Бриджит, беря в руки письмо императрицы. Благодаря Сакре она могла свободно говорить на изавальтском, но эти угловатые буквы (если, конечно, это были буквы) по-прежнему оставались для нее китайской грамотой. Эти письмена действительно немного напоминали китайские иероглифы, которые Бриджит доводилось видеть в библиотечной книге по истории. Но значки в изавальтской письменности все же располагались скорее строчками, чем столбиками. В низу письма алела печать с изображением орла с распростертыми крыльями – точно такого же Бриджит видела на знамени отряда Чадека и на отравленной кровати в своем видении.

Это видение никак не шло у нее из головы. Что-то здесь не так. Концы не сходятся. Эта самая Ананда считается дьявольски умной женщиной, так? Но тогда зачем ей убивать человека, который является залогом ее власти? Это еще могло иметь какой-то смысл, если бы она уже родила наследника.

"А может, она как раз собирается это сделать? – Бриджит задумчиво подняла голову. – Если Ананда ждет ребенка, то она может преспокойно разделаться с беспомощным императором".

Но чтобы так скоро? Когда о будущем ребенке еще не объявлено? Нет, вряд ли. Если бы тут намечался наследник, Вэлин сказал бы ей об этом. К тому же во время беременности всякое может случиться, да и новорожденные младенцы порой внезапно умирают, это Бриджит знала по собственному горькому опыту... Нет уж, дьявольски умная женщина родила бы по меньшей мере двоих детей, прежде чем отправить мужа на тот свет.

Бриджит положила письмо на стол.

– Желаете еще что-нибудь добавить, госпожа? – предположила леди Гали.

– Нет. – Бриджит опять начала барабанить пальцами по золоченому дереву. – Это пока все.

"И как мне не стыдно предаваться таким бестактным размышлениям, – с укором подумала она. – Все-таки люди эти не простые, а высокородные". Когда-то давно учитель в школе вечно распекал ее за грубость манер и обвинял отца в том, что тот не может оградить дочь от вредного влияния спасенных им рыбаков, которые периодически жили на маяке или заезжали в гости. Да, их речь была далека от образцовой и пересыпана солеными выражениями и историями, но отец не хотел ограждать ее от этого влияния. Отец... А отец ли он ей? Калами сказал, что да, но можно ли ему верить? Этого Бриджит не знала, и что хуже всего, не было никакого способа это выяснить.

Она спросила своих служанок, не знают ли они каких-нибудь историй о чародее Аваназии, и выслушала их великое множество: начиная с легенды о его чудесном рождении, которому способствовали все семейные боги, и заканчивая рассказом о том, что его дух До сих пор бродит по коридорам Выштавоса, оберегая императорскую семью от различных напастей.

Однако в ответ на вопрос о волшебнице, которая, по слухам, родила ребенка от Аваназия, служанки только отрицательно качали головами. О ней никто ничего толком не знает, на разные голоса повторяли девушки. Одни говорят, что она вообще никогда не бывала в Изавальте. По словам других, однажды, когда Медеан еще была молоденькой девушкой, в приступе гнева она прогнала Аваназия, и тот отправился на край света, где встретил волшебницу, которая и предупредила его о планах Хун-Це. Третьи утверждают, что все было совсем не так, что Аваназий уже после того, как узнал о том, что Девять Старцев собираются выпустить Феникса, сам отправился на поиски волшебницы и обольстил ее, чтобы выведать ее тайну.

"Это все записано в летописях", – хором сказали дамы. Читали ли они? Нет, по правде говоря, не читали. Видимо, образование камеристки не включает гуманитарные науки.

Бриджит пришла в голову новая идея, и она немного оживилась.

– Леди Гали, – сказала она, – во дворце есть библиотека?

– Библиотека? – недоуменно повторила дама, как будто ей никогда раньше не приходилось слышать это слово.

– Ну, такое место, где хранятся книги, справочники, летописи. ("Особенно летописи!") Где-то ведь вы учились читать!

– Здесь есть библиотека, – с готовностью отозвалась леди Ричика, выступая вперед и заслоняя собой оскорбленную леди Гали. – Но мы думали, госпожа не интересуется книгами.

– Ваша госпожа совершенно не умеет читать на вашем языке, – пояснила Бриджит. – Но вы-то умеете, а мне вздумалось заняться самообразованием. Будьте добры, проводите меня в библиотеку.

– Но, госпожа, – закудахтала кругленькая леди Ядвига, которая до этого молча сидела у очага, причем так близко, что казалось, еще немного – и она свалится в огонь. – Лорд-чародей сказал, что вам нужно отдыхать!

– Я уверена, что в таком культурном месте, как библиотека, найдется хотя бы один стул, чтобы я могла отдохнуть, – ответила Бриджит тоном, не допускающим возражений. Затем она взяла с кресла шаль, расшитую сказочными птицами и крепостными башнями.

– Идемте, леди Ричика.

Надо признать, девушка оказалась в незавидном положении. Она разрывалась между приказом Бриджит, сердитым взглядом леди Гали и встревоженным лицом леди Ядвиги. Ричика собралась что-то ответить, но в эту секунду дверь открылась и в комнату вошла девочка в голубом платьице с золотым кушаком.

Нимало не смущаясь разнообразием эмоций на лицах присутствующих, она грациозно поклонилась и объявила:

– Госпожа, если вам угодно, принесли платье для примерки.

И отступила в сторону, ожидая ответа.

У леди Ядвиги вырвался вздох облегчения, а леди Гали снова состроила чопорную физиономию.

– Госпожа с удовольствием посмотрит платье, – заявила она прежде, чем Бриджит успела что-либо возразить.

Бриджит бессильно развела руками, получив в ответ дружелюбную, понимающую улыбку Ричики.

Через два дня наступит зимнее солнцестояние, на которое приходится какой-то важный местный праздник. Планировалось, что в самый разгар празднества Бриджит будет официально представлена ко двору. В одном из своих посланий Калами сообщал, что императрица пожаловала ей одно из своих платьев, чтобы его перешили по мерке Бриджит. Костюма, в который ей предстояло нарядиться, Бриджит пока что не видела, зато приходили две женщины с измерительными лентами и снимали с нее мерку.

И вот те же самые женщины вошли в комнату, неся в руках платье. У Бриджит дух захватило при виде такой красоты.

Платье водрузили на деревянный манекен и поместили так, чтобы в свете ламп и очага оно засияло во всем великолепии. Нижняя юбка была сшита из бордового бархата. В неровном свете поблескивала верхняя юбка из серебряной парчи. Лиф платья тоже был бордовый – с серебром и кружевами. Поверх всего этого струилась пелерина из сверкающей золотой парчи, расшитой жемчугом.

Бриджит шумно перевела дыхание.

Портнихи стояли по обе стороны от своего творения и напряженно смотрели на Бриджит. Она решилась подойти поближе и осторожно дотронулась до золотого рукава. Господи, да разве она могла когда-нибудь представить, что кто-то сделает ей такой роскошный подарок!

– Какая красота! – восхищенно прошептала Бриджит.

Услышав это, портнихи наконец тоже смогли перевести дух и немного расслабиться.

Бриджит обошла платье кругом, разглядывая волны и гроздья речного жемчуга, который покрывал накидку от кончиков рукавов до самого края длинного шлейфа. "Неужели я действительно буду его носить?" Эта мысль обрадовала Бриджит и одновременно ужаснула. Как она сможет таскать на себе такую тяжесть? Оно ведь наверняка весит не меньше девяноста фунтов!

– Не желает ли госпожа примерить? – предложила швея постарше, такая же прямая и тонкая, как золотые шпильки в ее зачесанных назад волосах.

– Да-да, конечно.

Бриджит посторонилась, пропуская портних к этому произведению искусства. Та швея, что помоложе, темноволосая девушка с тревожными глазами, принялась сражаться с многочисленными застежками, а Ричика начала снимать с манекена золотой плащ.

Бриджит наблюдала за всей этой суетой и смущенно представляла, как она будет смотреться в такой одежде, как вдруг за окном послышался шум: голоса людей, стук копыт, ржание перепуганных лошадей и еще какой-то странный звук.

– Что за черт! – воскликнула Бриджит и подбежала к двери на балкон. Рывком отдернула портьеру и, не обращая внимания на ворвавшийся в комнату холодный ветер, шагнула за порог.

Внизу, на припорошенном снегом дворе, сбились в кучу люди, лошади и сани, а над ними вился огромный лебедь. Сначала он просто кружил над скоплением людей, а потом камнем упал вниз, словно его целью был зеленый полог, высившийся на лестнице. Послышались крики и женский визг. Бриджит инстинктивно отшатнулась назад и крепко обхватила себя за локти, пытаясь то ли защититься от лебедя, то ли укрыться от холода. Между тем птица опять поднялась в воздух и закричала – это был тот самый трубный глас, который Бриджит услышала раньше. Птица снова спикировала вниз. Лошади ржали и вырывались, несмотря на все старания седоков. Какой-то гвардеец из дворцовой стражи в голубой форме и блестящих доспехах поднял лук и натянул тетиву. Лебедь снова нырнул вниз, и лучник выпустил стрелу. Она попала в цель, пронзив перья и живую плоть. Лебедь закричал и с глухим звуком рухнул на каменные плиты двора. Кровь заливала его оперение, крылья широко раскинулись в стороны.

Ошеломленная увиденным, Бриджит застыла, зажав рот ладонью. В этот миг лебедь забился в конвульсиях, и очертания его начали размываться. Бриджит по-прежнему видела белую птицу, но сквозь нее проступала другая фигура. На плитах двора лежал истекающий кровью человек, а другие люди с криками обступили его. И вдруг Бриджит поняла, что там, куда упал раненый лебедь, лежит Сакра, раскинув руки и подняв к небу удивленные глаза.

Гвардеец, подстреливший лебедя, пробился сквозь толпу, выхватил из-за пояса тяжелую шишковатую дубинку и занес ее над головой, по-видимому собираясь размозжить череп лебедю, который в то же время был Сакрой.

– Нет! – вскрикнула Бриджит и, забыв обо всем, бросилась к балконным перилам.

Все лица обернулись к ней, все голоса стихли. Послышался стук каблучков, и из-под зеленого полога появилась фигура, закутанная в мантию цвета весенних листьев. Когда она подняла голову, Бриджит увидела, что это императрица Ананда. Молодая императрица нахмурилась, и, несмотря на значительное расстояние, Бриджит почувствовала исходившие от нее гнев и недоверие.