Текст книги "Охота на фейри (ЛП)"

Автор книги: Сара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Ты поймешь, – многозначительно сказала она. – И ты девочка.

Я возмутилась:

– Как и ты. Хочешь сказать, что девочки не могут быть охотниками?

Она криво улыбнулась.

– Конечно, ты так это поняла. Нет, Элли. Я о том, что женщина уже обладает связью с землей, и от этого связь Охотника сильнее. Особенно после того, как ты нашла ту клетку, – она кивнула на Клетку душ. Мне захотелось сдвинуть повязку и понять, почему Скуврель притих. Но я сдержалась. – Твоя связь может быть сильнее, чем у твоего отца. Ты можешь быть Улаг.

О таком я еще не слышала, но уловила, как Скуврель тихо охнул в клетке.

– Что это значит?

Она посмотрела на тучи над нами с недовольным видом.

– Прочти книгу. Это поможет. Я вернусь завтра с едой. И, пожалуйста, поспи.

Она обняла меня так внезапно и крепко, что я чуть не выронила чай, пострадавшая рука пылала, а потом мама ушла, пошла по мокрой траве, ее юбка промокла до колен. Она даже не оглянулась.

Что ж.

Мы все справлялись с безумием, как могли.

Я сжала книгу и решила прочесть ее, а потом поговорить с ней об этом.

Глава тридцать первая

В ночь, когда лесных гулей стало слишком много, мне было восемь. Певчий пришел в наш дом в панике. Они прогнали его с горных равнин.

– Сотни, – сказал он. – Они льются с севера как живые тени.

Он ушел так же быстро, как и пришел, шарахаясь от каждой тени.

– Этой ночью мне нужна Элли, – сказал отец, когда уходил.

Мама побледнела и прижала мою ладонь к своей груди.

– Все будет хорошо, любимая, – сказал ей отец. – Но я не справлюсь один. Мне нужна Элли.

– Может, я смогу… – начала мама, но он покачал головой, и это остановило ее.

– Нет, милая. Мне нужна Элли. Она хороша с луком, достаточно маленькая, чтобы усадить ее на дерево и согнать их к ней.

Я ощущала гордость, но мама с тревогой посмотрела мне в глаза.

– Не попади случайно по отцу, Элли.

– Хорошо, – я уже натягивала лесную одежду, отец готовил мой маленький лук и проверял стрелы.

– Не упади с дерева, – напомнила мама.

– Ладно.

– Не…

– Она знает, любимая, – сказал отец, и мы в спешке покинули дом, и вскоре он уже привязал меня к толстой ветке дерева.

– Держи стрелу наготове, но не тяни тетиву. Я убью тех, кого смогу, но будь настороже. Когда я буду гнать их мимо твоего дерева, стреляй. Даже если не метко. Они забрали прошлой ночью десять коз. А потом напугали певчего. Их стало слишком много. На юге говорят, если мы не сдержим их, сюда отправят отряд Рыцарей Света.

– А мы этого не хотим? – нервно спросила я.

– Лучше не привлекать внимания сильных, маленькая охотница. От них только беды, за ними только огонь. Пять дней тут, и они оставят поколение проблем. Месяц? Деревня больше не будет прежней. Ты готова?

Я кивнула, и он скрылся за деревьями. Однажды я смогу так красться. Однажды я буду такой же умелой, как отец.

Я держала стрелу в руке, сосредоточилась.

Я думала о задании. Я могла это сделать. Я училась. Я была готова.

Когда гули прибыли, я выпустила все свои стрелы, и руки под конец ощущались мертвыми. Отец вернулся не сразу, и я гордилась, когда он стал отвязывать меня с широкой улыбкой и зеленой кровью гулей на ладонях и одежде.

– Сколько? – выдохнула я.

– Ты попала по двенадцати, – сказал он. – Я убрал еще тридцать.

– Этого хватит?

– Пока что, маленькая охотница.

– Я хочу быть величайшей охотницей, – сонно сказала я.

– Я научу тебя жить на холоде, выживать почти без припасов и быть сильной, – прошептал он, пока нес меня домой. – Я научу тебя, как брать силы из страха и гнева. Я научу тебя охотиться.

Я не слышала его планы на Хуланну. Наверное, он шептал их ей, когда меня не было рядом.

Глава тридцать вторая

Когда мама ушла, я полезла в сумку и нашла набор для шитья и запасную веревку. Из веревки я сделала петлю для руки. Она ужасно болела, чай не помогал, и я надеялась, что, если привяжу ее, станет чуть лучше.

Когда я закончила, я сдвинула повязку и посмотрела на Скувреля.

– Как открыть портал? – спросила я, щурясь.

Он улыбнулся.

– Заключи со мной сделку, и я скажу.

Я помедлила. Он уже предлагал сделку – игла, нить, ткань и поцелуй за исцеление.

– Думаешь о другой сделке, которую я предложил? – его глаза загорелись.

Я отвела взгляд. Я обдумывала ее. Но могла ли я придумать сделку так, чтобы он остался в клетке?

– Я ощущаю, что круг слаб, – сказал он низким чарующим голосом. Я взглянула на него, он смотрел мне в глаза, соблазнительно улыбаясь. Было просто забыть, что его морок не был настоящим. – Я чувствую существ на другой стороне, которые хотят пройти. Некоторые уже прошли. Ты можешь охотиться одной рукой? Ловить одной рукой? Тебе было тяжело расставить силки, и даже сейчас голова пылает от боли. Заключи со мной сделку, и ты сможешь охотиться двумя руками.

– Если можешь исцелить руку, можешь и вернуть мне зрение, – сказала я. – Может, на такое я согласилась бы.

Если приходилось торговаться с ним, я хотела получить как можно больше выгоды.

Он рассмеялся.

– Вряд ли я хочу давать такое. Мне нравится играть с едой, и если ты не сможешь меня тут видеть, веселье закончится.

– Что толку, если ты можешь дать только часть? – спросила я, наполнила наперсток чаем для него. – Вот. Наслаждайся. Может, это что-нибудь исцелит в тебе.

Он с опаской смотрел на меня.

– Что? – спросила я.

– В чем уловка? Что ты хочешь за чай?

– Твою бессмертную дружбу, – едко сказала я, подвинув наперсток между прутьев. От боли я стала раздраженной. Я вернула повязку на глаза, открыла книгу и придвинулась к дымящемуся костру.

– Готово, – его голос звучал так, словно и он был раздражен.

Я стала читать. Это был дневник, но не для каждого дня. Порой записи разделяли дни, а иногда – месяцы или годы. На страницах много раз менялись чернила и почерк. Этот дневник вел не один человек. Я листала страницы, пытаясь сосчитать, сколько у дневника было хозяев, но потеряла счет после дюжины, отвлекшись на написанное. Я замерла и прочла несколько строк острых черных букв:

Мы бережно спрятали ключ для наших дочерей, и мы надеемся, что его найдут только они. Открытый круг выпустит в мир немыслимые ужасы. Мир будет страдать от боли, как женщина при родах. Но порой это необходимо.

И еще запись:

Глубоко иди в кольцо,

Там, где ветер не дует в лицо,

Глубоко, но не в земле,

Не дыши, там смерть везде.

Вот. Я вспомнила, как Хуланна спрятала свои монеты – и мои – в месте, которое она звала надежным, а потом забыла, где оно было. Мы всю весну искали их, пока я не нашла их утром в гнезде малиновки под навесом сарая. Я отругала ее, а она рассмеялась.

– Но они же сбереглись, да? – ответила она.

У наших предков был тот же подход к хранению.

Я листала страницы, пока не нашла интересный список. Список правил Фейвальда.

Правила Фейвальда:

Один входит, один выходит.

Фейри не может врать. Если смертный врет фейри, он платит за это.

Не ешьте и не пейте у них, не добавив соли.

Сделка – это все.

Никто не может помешать суженой паре.

Никаких песен и музыки в Фейвальде.

Никакого железа в Фейвальде.

Никто не может вмешиваться в игру.

Рядом со мной раздался писк, и я вздрогнула, сорвала повязку и потеряла, где читала.

– Что ты делаешь? – заорала я, отскакивая от дергающейся мыши на земле у клетки.

Скуврель свернул зверьку шею.

– Оно собиралось меня убить, – спокойно сказал он.

– Мышь, – сухо сказала я.

– Конечно. Они ненавидят меня.

– Это мышь. Она не ненавидит тебя, – я посмотрела на мышь. У нее были маленькие уши и короткий хвостик. Такие жили в высокой траве равнин в горах.

– Эта ненавидит, как и все смертные существа, ведь знает, что я хочу ее съесть.

– Ты хочешь съесть мышь, – сухо сказала я. Он пытался получить реакцию, потому что любил драму. Я почти видела блеск его глаз. – Ты отчасти сова?

– Я все хочу съесть, – его улыбка была хищной. – Я хочу съесть целый мир как головку сыра. Ощутить, как он крошится на языке и тает во рту.

– От такого количества сыра тебе станет плохо, – сказала я, но страх пронзил меня.

Было просто забыть, каким был Скуврель, пока он крохой сидел в клетке. Было просто забыть, что он был опасен. Он убил мышь, прошедшую мимо. Он убил бы меня, если бы мог. Мне нужно быть осторожной, если я хотела заключать с ним сделки. Стоило все продумывать.

Дождь стал мелкой моросью, солнце садилось. Я читала, пока могла.

Я подбросила хвороста в костер, собрала еще про запас и вытащила еду, которую сложила мама. Козий сыр и хлеб. Я намазала сыр на хлеб и отломила кусочек для Скувреля, сдвинула повязку и осторожно протянула ему угощение.

– Может, вместо мира тебя устроит козий сыр.

– В обмен на что? – с опаской спросил он.

Я покачала головой. Не все должно быть сделкой, да?

– О, не знаю, – раздраженно сказала я. – Когда я проголодаюсь, ты меня покормишь? Справедливо? – он долго мешкал, и я рассмеялась. – Слишком много? А я думала, что фейри были храбрыми.

– Храбрость ни при чем. Если я соглашусь на это, я не смогу заморить тебя голодом, – его голос был бархатным, хотя он был в моем плену.

Я склонилась ближе, но не так, чтобы он мог схватить. Я сделала выводы из смерти мыши.

– Думаю, ты ошибаешься насчет своих сил, маленький фейри. Ты в моей клетке.

Он закатил глаза.

– Жизнь может пошутить. Сегодня я у тебя в плену. Может, завтра ты будешь в моем. Лучше думать о будущем, или прошлое съест кости.

Я хотела ответить умно, но тут ветер налетел на долину, обрушился на мой костер. Я с воплем вскочила на ноги и стала топтать костер. Воздух пронзил звук, будто кто-то трубил в рог.

Глава тридцать третья

Я забыла надеть повязку.

Как я видела костер духовным зрением? Но он был там, ярко горел у клетки Скувреля. И вокруг нас тьма ночи оживала криками и воплями, существа фейри хлынули из круга Звездных камней, понеслись галопом и полетели на полной скорости.

Существо, похожее на молочно-белую лошадь с огромным рогом на лбу направилось ко мне, и я бросилась на землю, крича от боли, когда падение пришлось на сломанную руку. Я потянулась слепо за тростью и нащупала палку из запаса хвороста. Сердце колотилось в груди.

Единорог пропал из виду, во все стороны летели серебристые существа, помеси котов и сов, создания с клыками и из ветра, которых я не узнавала, и прыгающие существа когтей и смерти.

Я смотрела им вслед, а сердце сжималось. Их были десятки. Десятки существ фейри, которых я должна была убрать как охотница. Я не могла уберечь Скандтон от всех них.

Я ругалась, а Скуврель хохотал.

– Ты ни одного не поймаешь со сломанной рукой.

Я не знала, с чего начала бы с обеими здоровыми руками. У меня с собой была лишь дюжина стрел.

– Заключи со мной сделку, – проворковал Скуврель. Мое сердце таяло от звука. Я боролась с этим теплом, но почти безрезультатно.

Я с ворчанием села у его клетки и попыталась собраться с мыслями. Других вариантов не было. Только я могла решить эту проблему, и мне нужны были обе руки.

Нужно было осторожно составить условия сделки.

– Я дам тебе, – начала я, глядя, как он взволнованно встал на носочки, глаза сияли от моих слов, крылья из дыма появились за ним. – Набор для шитья и ткань. Иглу и поцелуй, как и обещалось, – я старалась не дрожать от мысли о поцелуе с ним, зная, кем он был, или желая узнать его ближе в его мороке. – Если ты… – я запнулась.

– Продолжай, – прошептал он пылко. Он смотрел на меня как на мандолину, когда Олэн играл на ней.

– Если ты, – я кашлянула. – Исцелишь мою руку, не навредишь мне и не попытаешься как-то убить меня, не сбежишь и не позовешь никого помочь тебе сбежать, пока ты вне клетки, и не заставишь меня помочь тебе сбежать, не станешь убивать себя или кого-то еще вне клетки и не попытаешься уничтожить клетку, убежать в портал или как-то еще не дать вернуть тебя в клетку, и что ты сразу же вернешься в плен клетки, как только моя рука будет исцелена, и не будешь искать лазейки, чтобы избежать своей судьбы.

Он рассмеялся.

– Думаю, мне понравится играть с тобой, Эластру. Ты хорошо придумываешь игры.

Я ощутила холодок на спине.

– Я принимаю условия, – сказал он с широкой улыбкой. – Тебе нужно сказать: «Мы договорились».

– Мы договорились.

Я ощутила холодный пот на лбу и между лопаток, сглотнула и приготовилась открыть клетку.

– Сделка – это сделка, – напомнил он мне, хитро улыбаясь, словно у него была тайна. Может, так и было.

Я осторожно убрала проволоку, он в предвкушении приоткрыл рот.

Я открыла дверцу клетки и выпустила его.

Он вырвался вихрем, из крохотного и духовного стал вдруг в полный рост и осязаемым, как я. Его крылья из черного дыма развернулись вокруг него, и зеленые, как трава, глаза хитро блестели, от этого мое сердце колотилось.

Он был хитростью во плоти, искушением в физическом обличье, воплощением разрушения. Мое сердце предательски трепетало. Как глупый мотылек, оно хотело подлететь близко к огню, который сожжет крылья.

Он был выше меня. Я забыла это.

И он стоял так близко, что мне пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо.

Его убийственная улыбка стала шире, он окинул меня взглядом, прикусил губу, глядя на мою грудь, где сердце и легкие выдавали мои эмоции. Я скрывала их на лице.

– Переживаешь, маленькая охотница? – проворковал он.

– Не больше тебя, крохотный фейри, – ответила я, стараясь звучать бойко, но голос дрогнул.

– Эластру Ливото Хантер, – четко произнес он мое имя. – Иди в палатку и жди меня.

Я рассмеялась.

– Уже наглеешь?

Его глаза потрясенно расширились.

– Твое имя… разве это не оно?

– Конечно, оно, – я ехидно улыбнулась. – Ты слышал, как меня так звала мама.

– Но это не работает, – он выглядел потрясенно.

– Работает? Оно указывает, что ты обратился ко мне. Что еще он делало бы?

– Это твое имя? – снова спросил он, шагнув вперед, его лоб чуть не касался моего. Его крылья окружили меня дымом. Я переминалась, как заяц, гадающий, в какую сторону побежать. – Твое настоящее имя?

– Да, – я совладала с тоном. Я не думала, что он будет таким… неотразимым. Таким сильным. Таким непреклонным. Я выпустила его, не помня, каким сильным он был. А теперь я не знала, могла ли заставить его выполнить сделку. Могла ли вернуть его в ту клетку.

Часть меня не знала, стоило ли. Было ли правильно запирать живое существо? Но я видела, что он сделал с другими фейри в клетке. И они были ранены. Я видела, что он сделал с мышью.

Его лицо было в дюймах от моего, он заглядывал в мои глаза своими ярко-зелеными глазами. Я пискнула как мышь.

Он рассмеялся бархатным голосом.

– Сделка, – выдавила я. – Придерживайся сделки.

– О, конечно, – его улыбка стала дразнящей. – Ты меня боишься, маленькая охотница? Или хочешь меня? Жаждешь поцелуя?

Он растянул слово «поцелуй» так, что все нервы в моем теле встали дыбом. Он не ошибался.

– Я видела твою истинную природу, – напомнила я ему… и себе.

Он цокнул языком.

– То не моя истинная природа.

– Ты сказал, что исцелишь мою руку.

Он улыбнулся шире.

– Да, маленькая охотница, но я не сказал, когда.

Я ощутила, как кровь отлила от лица, но он рассмеялся и покачал головой.

Он нежно обхватил мою руку ладонями, размотал повязку на шине. Я вздрогнула от вспышки боли, скрипнула зубами, рука пылала.

– Я думала, правило один за одного, – процедила я, стараясь отвлечься от боли. – Как выбрались те существа?

– Один за одного для людей и фейри, – бодро сказал он. – Существа служат фейри. Они не скованы теми правилами.

И фейри могли посылать столько, сколько хотели. И мне придется на всех охотиться.

– Твоя сестра знает прекрасно, что такое количество зверей тебя отвлечет, – он приподнял брови, словно это было забавно. Он сиял бирюзовым светом для моего духовного видения, и это подчеркивало его идеальные черты. Он снял шину и цокнул языком при виде опухшей руки. Он коснулся кожи, я подавила вопль, и он прошипел. – Горячее. Хуже, чем ты думала.

– Как моя сестра связана с существами фейри? – я подавляла слезы боли.

– Она же послала нас сюда? – он взглянул мне в глаза, проверяя, что я знала. – Двое других были у нее при дворе. Я был пленником. Три фейри, чтобы поймать одну смертную девушку. Это звучало просто.

– Зачем ей посылать пленника? – спросила я.

– Может, она думала, что ты убьешь меня.

– Тогда зачем убивать двух других? Видимо, это были ее союзники, раз ты их убил.

– Может, ей все равно, что умрет.

– Это на нее не похоже.

– Может, ты плохо ее знаешь.

Я нахмурилась, недовольная этими «может», но боль стерла эмоции с лица, ослепила меня и наполнила агонией. Я хотела кричать, рыдать, бежать.

Прошло много времени, и боль убежала как раненая лань. Я моргнула и увидела его перед собой. Он все еще сжимал мою руку, склонив голову.

– Что это было? – охнула я.

– Цена. Магия не бесплатна.

– Я думала, ценой были набор для шитья и поцелуй! – мое лицо пылало не только от стыда. Тело покалывало от отчаянного желания ударить его.

Он рассмеялся.

– Это была цена за мою помощь. Магия берет свою цену. Она ускорила исцеление. Ты испытала недели боли в мгновении. Хороший обмен, да?

Вот. Это делало Светлый народец опасным. Я сглотнула желчь. Сделки, которые они считали «хорошими», были жестокими.

Я не стала отвечать, показывать слабость. Вместо этого я проверила руку, двигая в стороны, проверяя, что она зажила правильно. К моему удивлению, мои руки обвивало зеленое сияние в форме шипов. Я охнула.

– Что ты со мной сделал?

– Это не я. Ты ничего не знаешь о цене магии?

Я хмуро посмотрела на него.

Я видела, что он подавлял смех, когда он сказал:

– Первое прикосновение магии оставляет осадок. В соответствии с твоей природой. Этот осадок говорит мне, что ты будешь колючей и склонной проливать кровь.

– Дай угадаю, – я чуть не сплевывала слова. – Твоим осадком магии были змеи.

Он рассмеялся и показал мне руки, и впервые я поняла, что то, что я приняла за татуировки, было чернильным узором тьмы, не-света. Они были в форме перьев.

– Ты – шипы, охотница. Я – легкий, как перышко.

Я закатила глаза от его смеха.

– Для тебя это смешно.

– А ты не веришь, – его глаза невинно расширились, улыбка стала ангельской. – Разве не удобно, что мое развлечение исцелило тебя?

Я не могла отрицать этого, так что и не пыталась.

– Ты сказал, что вернешься в клетку, когда закончишь.

– Я жду плату, – сказал он, глаза стали дикими, и я от этого нервничала. Сердце забилось быстрее. – Вижу, и ты этого хочешь.

Я облизнула губы. Поцелуй. Он говорил о поцелуе.

Я не могла забыть, как он выглядел без морока – хищный взгляд, спутанные волосы, острые зубы, ладони в крови и обрывки плоти на скелетах крыльев.

И я не могла перестать смотреть на него в мороке. Идеального во всем. Идеальное зло.

И я не знала, боялась или восторгалась. Хотела ли отчаянно, чтобы сделка завершилась, или жалела, что он не попросил больше.

Я уже почти ощущала его вкус, прикосновение его губ. Он укусит? Это пугало?

Он отпустил мою исцеленную руку и шагнул ближе, склонился лбом и моему лбу.

Мое сердце стучало отрывистым ритмом.

– Не будет поцелуя, в клетку я не вернусь, – прошептал он.

Я могла прогнать его туда.

– Меня будет не так просто поймать во второй раз.

Я подняла голову, принимая и боясь одновременно. Я не знала, поцеловал меня он, или это сделала я. Губы не встретились нежно. Это был не милый поцелуй влюбленных. Его поцелуй был диким, он настойчиво прижимался губами к моим, сжал мою талию и притянул меня к себе. Он ощущался голодно, словно на самом деле хотел проглотить весь мир.

И я была голодна.

Потребовалась вся сила воли, чтобы остановиться. Перестать целовать его, пробовать его, желать его.

Как только голова прояснилась, я оттолкнула его как можно сильнее. Триумф на его лице убивал.

– Сделка завершена, – сказала я.

Триумф пропал, сменился уязвимостью и отчаянием, а потом он пропал.

Не исчез. Он вернулся в клетку в миниатюрном облике, и его лицо выражало гнев и горькое разочарование.

Я тоже это ощущала.

Я быстро надела на глаза повязку, чтобы не видеть его. Я не хотела представлять иной исход. Я не хотела видеть его отчаянное желание того, что я не дала ему. Я обвила проволокой дверцу, надежно закрыв ее, просунула в клетку набор для шитья и ткань. Вот. Я свою роль выполнила. Я не снимала повязку – не осмелилась.

Но я шепнула ему:

– Это был худший поцелуй в моей жизни.

– Я готов спорить на десять корон, что это был твой первый поцелуй, – бодро сказал он, но укол вины подсказал мне, что бодрый тон скрывал боль.

Зачем я жалела Сияющего? Я была дурой, если сочувствовала ему.

Одно я знала точно. Я не собиралась больше выпускать его из той клетки. У него было слишком много сил. И убийственные способности.

Глава тридцать четвертая

С тяжелым сердцем я прикрепила клетку к поясу. Я обещала, что понесу ее в руках, если они будут здоровыми, но руки были мне нужны для лука. Я забросала костер землей, но оставила палатку. Если все пройдет хорошо, я вернусь сторожить деревню у круга Звездных камней. Мне нужны были все припасы. Подумав миг, я убрала запасной хворост в палатку. Будет проще развести огонь на сухом хворосте, хотя дождь закончился.

Яркие звезды усеяли ясное небо, пока я шла по высокой траве с луком в руке. Боль меня уже не отвлекала, и я ощущала легкость и оптимизм, каких не было днями. Странно было осознавать, как сильно меня подавляла боль – словно бремя на спине.

Я не давала думать о другом, что теперь давило на меня. Вина. Не только за судьбы отца, певчего, Олэна и Хуланны – я была виновата – но и за судьбу Скувреля. Я старалась, но не могла распутать клубок эмоций и понять, ощущала вину за то, что заперла его, или за то, что выпустила. За поцелуй или то, что мне это понравилось. И я ненавидела себя за стыд. Ненавидела сильнее, потому что не могла решить, стоило ли ощущать вину еще сильнее.

Я давала этому гневу толкать меня по тропе. Не тони в нем, Элли! Пусть придаст сил.

Мне придется снять повязку. Я не подумала взять лампу, и хоть звезды светили ярко над долинами, их свет не проникал в лес. Придется слепо блуждать и в мире духов, и в реальном мире. Я фыркнула, пытаясь что-нибудь увидеть в тусклом свете. Я не хотела снимать повязку. Не хотела сталкиваться с тем, что скажет или сделает Скуврель.

Я провела ладонью по волосам и посмотрела на ладонь, удивляясь, что на ней не было темно-зеленых лоз с шипами. Татуировку магии было видно только в мире духов. Я стиснула зубы. Мне не нравилось, что это оставило след. И что Скуврель сделал это, не предупредив меня. И эта ненависть еще скажется на мне.

Но через пару шагов от тропы я врезалась в дерево и замерла. Придется снять повязку. Я с неохотой сдвинула ее, дала глазам привыкнуть к миру духов. И увидела сияние зеленых татуировок. Я поежилась от этого, любой фейри сразу увидит, что я была колючей и сложной. И что? Лучше быть нежной, как цветок, который просто раздавить? Как Хуланна? Нет уж.

Существа фейри выжгли следы в лесу. Клетка Скувреля ярко сияла посреди них, и он в ней тщательно мылся кусочком ткани и водой из наперстка.

Я игнорировала процесс. Он не был скромным.

– Пытаешься решить, какое существо поймать и убить? – игриво спросил он. – Я могу подсказать, но за цену.

– Хватит сделок, – буркнула я.

– Не нравятся мои игры?

– Я не играю в игры, – фыркнула я.

– О, играешь. Ты плетешь игры, как паук – паутину, и ты даже не знаешь, что делаешь это. Как очаровательно.

Летающие существа были маленькими. Я могла оставить их на потом. Меня больше волновали существа на земле, которые явно были хищниками. И единорог. Лошади были вспыльчивыми. А лошадь с рогом была еще хуже.

Я прикусила губу, пытаясь решить, какой из сияющих следов был его. Какой заставлял думать о единороге?

– Так обиделась из-за татуировки? – невинно спросил Скуврель. – Она почти идет тебе.

– Я могу жить с татуировкой, – парировала я, выбрав лиловый след. Он вызвал мысль о единороге. Он ощущался сильно, непредсказуемо и немного безумно. – Меня мутит после поцелуя.

Он рассмеялся, словно я хорошо пошутила. Я не слушала его, шла по следу, но медленно, чтобы не споткнуться об упавшие деревья и пни. Я могла избегать деревья, держась следа – единорог не мог проходить сквозь деревья, но он легко перешагивал спутанные кусты, которые я обходила минуты.

– Ты выбрала единорога, – Скуврель изобразил интерес. – Ты хоть знаешь, что единороги прокляты?

– Да, я – проклятие, – пробормотала я. Я продвигалась медленно. Если существо фейри выпустили навредить, оно легко могло это сделать.

– Если убьешь единорога, придется платить за голову.

– В смысле? – я пыталась отвлечься от страха, который возник от мысли, что я убью существо, которое видела. Оно было большим и прекрасным. Разве такое нужно убивать?

– Разные единороги из разных Дворов, – сказал Скуврель, голос был приглушен, словно что-то было на его голове. Я не смотрела. Это было не мое дело, он мог делать, что хотел, с тем, что получил в сделке. – Убьешь одного, заплатишь Двору то, что там попросят.

– Как налог?

– Да, – согласился он. – Но они могут попросить не монеты. Например, дни. Или пользоваться твоей ладонью. Или твое чудесное чувство юмора. Ты будешь ужасно скучной без него.

– Да, это страшнее всего, – я перебралась через бревно. – Быть скучной.

– Это ужасно, – сказал Скуврель и сделал паузу. – Хотя я не знаю. Я не бываю скучным.

– Угу, – сказала я, но я не слушала. Я что-то уловила. Шорох и приглушенный крик.

Я поспешила, насколько могла, не спотыкаясь. Лиловый след стал ярче, огибал призрачную версию леса.

Первым делом я увидела мертвого мужчину.

Он был смазанным призраком, словно его дух оставил после себя только шепот.

Над ним гордо стоял единорог, подняв рог в воздух. Он мерцал, будто тысяча звезд слетала с его кожи, будто пар от настоящей лошади. Он стоял на задних ногах, передними бил по воздуху, фыркая. Его дух был острым, угловатым, словно волк переродился конем.

От ужаса во рту пересохло, сердце запнулось. Он был огромным. И стоял тут.

Он уже кого-то убил. Наверное. Или мужчина был уже мертв до прибытия единорога.

Я проверила тетиву лука, глядя на сцену передо мной.

Я уловила скуление мужчины, увидела второго на дереве над единорогом. Но то дерево не могло выдержать его вес, и он свисал с гнущейся ивы, его голая спина была в дюймах от рога единорога, все еще бьющего передними ногами воздух. Ива не выдержит. Она сломается от его веса.

Я сглотнула, вытащила стрелу из колчана, ощупала перья, проверяя, что она не повреждена.

Шанс был один. Один выстрел, и единорог заметит меня.

Я забыла обо всем, кроме меня и добычи. Я осторожно и тихо поправила стойку и вложила стрелу в лук. Я поправила повязку, чтобы она закрыла один глаз. От этого мутило, но я уже так делала. Смогу еще раз.

Стрелять придется, стоя на ногах. Движение привлечет внимание. Я подняла лук, руки болели от давления, но исцеленной руке хватало сил. Я натянула тетиву до носа, до правильного места.

Единорог застыл, пылающие глаза смотрели на меня. Он видел, как я натянула тетиву.

Один шанс.

Мое сердце колотилось, я выбрала место. Единорог был чуть отвернут от меня. Не идеально, но сойдет. Я попаду за его плечом.

Один шанс.

Я подавила головокружение от двойного зрения, сглотнула и выпустила стрелу.

– Бу! – сказал Скуврель.

Единорог вздрогнул от его голоса.

Я услышала свое ругательство, стрела попала… далеко. Я не видела, куда, но это мог быть круп. Я снова выругалась, он прыгнул к деревьям, я потянулась за второй стрелой.

– Зачем ты это сделал? – я посмотрела на Скувреля двойным зрением. Мне пришлось сглотнуть тошноту, а он лишь скрестил триумфально руки на груди, его морок скрывал фейри чище и опрятнее, но все же дикого под его напускной красотой.

– Охотница? – спросил дрожащий голос с дерева. – Это ты?

Глава тридцать пятая

Хуже было бы, только если бы я попала во Флетчера вместо единорога. Хотя и это не было бы самым худшим вариантом.

– Ты будешь оттуда спускаться? – грубо спросила я, подняв повязку, чтобы осмотреть мертвого мужчину на земле.

– С таким милым поведением удивительно, как у тебя нет пары, – сказал Скуврель, но я игнорировала его. Я это уже слышала. Больше раз, чем могла сосчитать, и от тех, кто мог задеть меня больше, чем он.

Мертвым был Вудривер. Судя по дыре в груди – шире моего кулака – он умер мгновенно, но это не помешало желчи подступить к горлу, жжение намекало, что меня стошнит, если я не возьму себя в руки.

Я всю жизнь имела дело с мертвыми животными, даже крохой сидела с папой, пока он зачищал куропаток, открывал их зобы, чтобы я видела листья и шишки, которые они ели, а в семь я получила от него первую куницу, чтобы я распотрошила и зачистила ее, сказав:

– Хорошо постараешься, монету за шкурку можешь оставить себе.

Но у меня не было опыта с мертвыми людьми. Это было совсем не близко. Было что-то ужасно неправильное в виде Вудривера, которого я знала всю жизнь, бледного и без жизни в луже его крови. Я была от этого рада, что потеряла зрение. Я могла сорвать повязку и перестать видеть. Но мне казалось, что стереть этот вид из головы не удастся. Он всплывет в темные часы, или когда гули выйдут поиграть.

На южной окраине деревне в маленьком домике женщина с тремя детьми больше не услышат голос Вудривера. Я знала их всех. Я буду видеть месяцами и годами, как они будут мириться с этой ночью.

Горло болело от мысли. Что-то ревело в ушах.

Я кашлянула.

– Мы просто гуляли, – заикался Флетчер. Он был вдвое меня старше, а то и больше. Ближе к сорока. Как и Вудривер.

Я смотрела на него, щурясь. Что они делали в лесу посреди ночи? Точно не рубили дерево и не собирали перья для стрел.

Я скрестила руки на груди.

– Ночью. В лесу.

Он взглянул на меня.

– Это не то, что ты думаешь.

Но мне было всего семнадцать, я была защищенной дочерью охотника. Я видела, что он имел в виду нечто важное, но не могла понять, что. Он думал, что я подозревала его в чем-то постыдном? Я сделала лицо холодным. Сделала вид, что знала, пока не выясню.

– Тогда что это было?

Он нервничал. Отчасти это было интересным. Я еще недавно была ребенком. Разве он не должен спрашивать, что я тут делала? Но это так не работало. Вина была сильным оружием, и она не давала подумать, что делали другие, а вдавливала человека в землю.

Я это понимала.

– Просто… – его голос утих, и мои глаза расширились под повязкой от запаха его дыхания.

– Вы пили, – я вспомнила, как отец ворчал зимой пару лет назад маме. В лесу горел костер. Зимой. Странное дело – даже неслыханное. Он говорил что-то о дураках и напитках, а мама шептала о самогоне. Я не знала тогда, что это значило, а они мне не рассказали. – Вы прячете самогон в лесу.

Я сказала это наугад, но попала, и он кивнул.

– Этот лес сейчас полон созданий фейри, – мрачно сказала я. – Пока что самогон в лесу – непозволительная роскошь. Помоги с Вудривером. Он слишком тяжелый для меня одной.