Текст книги "Охота на фейри (ЛП)"

Автор книги: Сара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Мы медленно приближались, ночь сгущалась, и вскоре из света остался только полумесяц, вышедший из-за облаков.

Запах сосен отступил, появился аромат вереска с горных долин, и это должно было утешать. Сколько раз я вдыхала этот запах, следуя за отцом на охоте? Но эта ночь не была спокойной.

Тихая мелодия мандолины вдали была хуже. Мы приближались. И если этот последний фейри сможет увести Хельдру и ее сестру в круг, сколько фейри выбежит в брешь? По легенде – один за одного. Но легенды не всегда были правдой, да? Я выясняла это тяжелым путем.

Если две сестры шли в лес, и одну забирало зло, другая всегда спасала ее. А я не спасла свою сестру.

Если невинную девицу забирала злая магия, красивый принц всегда будил ее. Но где был принц на коне, спешащих спасти Хуланну? Отец ушел. И он не вернулся.

Я стиснула зубы и пошла вперед, чуть не врезалась в темную тень.

– Ой, – Олэн обрадовался. – Это ты. Я услышал крики.

– Мандолина, – выдавила я онемевшими губами. Когда музыка остановилась? Я думала, что слышала ее миг назад.

Он сказал с улыбкой.

– Мне не нужно играть все время, да?

Он был красивым. Красивее, чем я помнила. Хоть один глаз прикрывала повязка, я видела его лучшую сторону, сторону духа, а не обычный… постойте. Нет.

Оба мои глаза были с повязкой. Так почему я видела… и мандолина еще играла? Голос неловко пел древнюю народную песню?

– О, приди ко мне в полночь, любимая! О, приди…

Морок!

Я охнула, и не-Олэн быстро шагнул вперед и прижал ладонь к моему рту. Он был сильным, смог схватить мою руку и завести мне за спину, давил так, что мне пришлось встать на носочки, слезы выступили на глазах.

– Я подумал, зачем вести двух, если можно получить трех, – прошептал он мне на ухо, его щека задела мою и сдвинула повязку. С ней мое зрение пропало.

Он толкнул меня вперед, и я слепо сделала пару шагов среди камней и вереска, рука была за спиной.

Круг Звездных камней ярко сиял впереди. Камни в нем были будто испещрены звездами, словно были частями ночного неба. А в кольце голодные пленники тянулись к нам жадными руками.

Хельдра и Денельда мерцали перед глазами – призраки в этом мире, будто не живые. Олэна у круга видно не было. Я растерянно нахмурилась. Я точно слышала мандолину вдали, но почему Олэн ушел от круга, который поклялся защищать? Это не было похоже на верного Олэна.

Я сглотнула.

– Теперь отпусти других, – шепнул мне на ухо фейри.

– Твоих друзей? – спросила я. – Боюсь, они застряли в той клетке навеки.

Я не знала этого, но не знал и он.

– О, я не про них, – он ехидно рассмеялся мне на ухо. – О, они тебе не сказали? У фейри нет друзей. У нас есть… соперники.

– Тогда кого мне отпустить? – рявкнула я.

– Девочек. Пусти их к камням. Не мешай им. Леди хочет их. И Леди получает то, чего хочет.

– Я не знаю твою Леди, – сказала я, пот стекал по лбу от боли в руке. Мерцающий призрак Хельдры был все ближе к кольцу. Они съедят ее и ее сестру заживо.

– О, ты знаешь. Думаю, ты очень хорошо ее знаешь.

Толпа в круге шумела. Рога, крылья, хвосты, оскаленные зубы и трепещущие крылья стали массой, словно всех существ в мире поймали в один невод. Они толкали воображаемую границу, некоторые у края пропадали в земле, словно в глубокой яме. Тех, кто был в середине, толкали к краям, и мне казалось, что прибыл кто-то важный, потому и освобождали место.

Может, Леди?

Мерцание света, и вдруг меня захлестнула громкая народная музыка, Олэн – яркий и красивый – бросился к нам. Он схватил мерцающих призраков Хельдры и Денельды и повернул к лесу.

– Туда! – приказал он в панике. – Туда!

Но от паники он забыл о пении.

Сияющий за мной прошептал:

– Замрите.

И они втроем застыли. Духовные глаза Олэна смотрели на нас, став шире от ужаса.

– А теперь четверо. Но им не нужно быть целыми, чтобы попасть в круг. Им нужно просто быть живыми.

– Не вреди им, – взмолилась я. У мерцающего призрака Денельды глаза тоже были большими, как у Олэна. – Не вреди им, и я поговорю с твоей Леди.

– Боишься? – спросил он с радостью в тоне.

И я знала, что не должна была бояться – не смела бояться. Я должна была превратить страх в топливо, а не давать ему наполнить мои легкие холодной водой.

Но я позволила.

– Тебе нужно бояться, – сказал он с довольной улыбкой. – Когда я с ними закончу, ты не поймешь, где кто. Но сначала убедимся, что ты никуда не уйдешь, да?

И с треском сухой ветки он сломал руку, которую сжимал.

Боль затопила меня, и я прикусила губу до боли, ощущая вкус крови, и упала на колени. Он был невероятно быстрым. Один вдох, и он оказался перед застывшим Олэном, принялся колотить его, и это выглядело как железо, бьющее по коже.

Железо.

Музыка связывает, Огонь слепит, Смотри им в глаза, Убьет их железо.

Я с воем поднялась на ноги, игнорируя ослепительную боль в руке и то, что я видела только фейри, Олэна и мерцающих девочек. Здоровой рукой я полезла в колчан, вытащила стрелу, а потом прыгнула вперед и вонзила ее в спину Сияющему. Я едва порезала его.

Но грубая сила не требовалась. Хватало железа. Железо в стреле и железо в разуме.

– Ты обманщик, – выдохнула я между уколами боли. – У тебя лицо другого. И ты никого не заведешь в этот круг сегодня.

Клетка душ вспыхнула, и в ней теперь было трое.

Я вздохнула с облегчением, Хельдра и ее сестра пошевелились, уже не скованные магией фейри.

– Беги, Хельдра! – выдавила я.

Олэн с болью обмяк на земле, угол был неудобным, он точно был сильно ранен.

– Олэн? – я склонилась над ним, чтобы проверить, жив ли он, но кристальный голос прозвенел:

– Элли? Ты меня слышишь?

Мое сердце трепетало в груди.

Глава девятнадцатая

Когда мне было четыре, Хуланна дала мне своего плюшевого мишку, потому что мой упал в камин. Хоть он был ее любимым. Хоть мои родители не могли купить нового.

Она так сильно меня любила.

Глава двадцатая

Я вскинула голову.

Хуланна?

Пленники в маленькой Клетке душ хохотали, а мое сердце сжалось.

– Элли, – ее голос был другим. Он был властным и звенящим. Восхитительным и пугающим.

Это точно была она?

Я выпрямилась, прижимая к себе сломанную руку.

Она тоже стояла прямо, но с армией фейри за спиной. Как она находилась тут, но не в плену у них? Отец нашел ее? Они возвращались? Надежда наполнила меня, и я невольно шагнула вперед.

А потом увидела корону. Она была бледно-серебряной, мерцала бриллиантами. Она была сплетена из тонких нитей, словно травинок в росе, и почти покачивалась от ветра. Произведение искусства и магии. Символ предательства.

Я охнула.

– Время тут идет иначе, – сказала Хуланна, и ее улыбка не была привычной. Она была холодной и гордой. Ее рыжие волосы, похожие на мои, стали темнее. – Для тебя прошли дни, но для меня – годы.

Моя сестра-двойняшка. Во многом похожая на меня. Но все же не такая, как я.

– Где отец? – спросила я, кривясь от того, как слабо звучал мой голос.

Слабее, чем у нее. Чем у всех них. Маленькая. Бесполезная. Безнадежная.

– Забудь о нем.

– Нет, – но мое упрямство звучало слабо. Я не могла найти для него топливо. Даже страх.

– Идем с нами, Элли. Идем, покинем это жалкое место. Ты не должна тут быть.

Ехидство в ее голосе ранило, но не так сильно, как предательство. Не так сильно, как то, как спокойно она отмахнулась от жизни отца, когда он пошел за ней, не сомневаясь.

Я посмотрела в ее глаза.

– Ты маленькая, – сказала я.

И она замерцала. На миг она стала моей Хуланной, замерзшей, напуганной и одинокой с венком грязных перьев на голове, рот был неуверенно раскрыт.

Я охнула.

– Идем домой, – выдавила я, голос хрипел от вида ее, дрожащей в грязи перед жестокими лицами. Мой страх изменился от этого вида, огонь стал разгораться.

И морок вернулся на место, она снова стала холодной и величавой.

– Никогда, – сказала она. – Но ты придешь ко мне.

– Нет, – и мое слово было железом. Железом охотницы на ее земле. Огонь лизал мой страх, сжигая его.

– Может, не сейчас. Но скоро.

– Нет, – железо стало тверже. Железо единства с костями земли.

– Раньше, чем ты думаешь.

И они пропали из круга, свет мира исчез с ними.

Я побежала вперед. Я не знала, чем думала. Было глупо бежать в круг, который поглотил мою сестру и моего отца, но я бежала, спотыкаясь об камни и впадины в земле, пока не упала, затормозив здоровой рукой и набрав полный рот папоротника. Я поднялась на ноги.

Клетка душ загремела по камням, пока я поднималась. Рука пылала в агонии, но я игнорировала это, отчаянно хотела увидеть, что случилось. Это сработало?

Я стояла в кольце Звездных камней. Стояла просто так, будто там не было двери в другой мир. Я отчасти надеялась, что не пройду. Что не отправлюсь в Фейвальд. Этим я предала себя.

Потому что теперь я не могла пройти туда, а отец и сестра не могли выйти.

– Потеряла шанс, – сказал голосок из клетки. – От этого чувствуешь себя маленькой?

Слезы наполнили мои глаза, лились жаром по моим щекам. Я прикусила губу, ощущая холодную боль руки, горячие удары ножом от вины, пока рука не обвила мое плечо. Отчасти обвила, отчасти прислонилась. Олэн кашлянул рядом со мной. Слабо и тихо, ему было больно кашлять сильнее.

Я посмотрела на его идеальное лицо духа.

– Я проиграла, – сказала я. Даже голос звучал подавленно.

– Даже не знаю, – он поджал губы. – Порой, когда кажется, что проиграл, это только начало победы. Что с клеткой на твоем поясе? Ты собиралась поймать птиц?

Он не видел. Ни Хуланну. Ни фейри в круге. Он видел только того, который бил его, который теперь был в моей клетке.

Я посмотрела на Клетку душ и ее трех недовольных обитателей. Я проиграла, но, может, у меня еще были ключи к победе. Если я осмелюсь их использовать.

– Как ни крути, – Олэн слабо кашлял, – мне нужна твоя помощь с поиском целителя, охотница. Девчонки Тэтчер убежали, а сам я не доберусь. Справишься с такой работой?

Его тон был бодрым, но он стоял так, словно ему было больно, как мне. И он поглядывал на камни с точкой, разрываясь, как я.

– Я могу отыскать на охоте что угодно, – я оглянулась, мы медленно вышли из круга, помогая друг другу. – И когда рука заживет, я докажу это.

Я оглянулась на круг, когда мы входили в лес, и в моем взгляде было обещание. Где-то ждали сестра и отец, и Элли Хантер заберет их.

Это еще не был конец.

КНИГА ВТОРАЯ

Музыка связывает,

Огонь слепит,

Смотри им в глаза,

Убьет их железо.

– сказки Фейвальда

* * *

Глубоко иди в кольцо,

Там, где ветер не дует в лицо,

Глубоко, но не в земле,

Не дыши, там смерть везде.

– сказки Фейвальда

Глава двадцать первая

Когда мне было десять, мы с Хуланной завели кроликов. Мы кормили их ярко-желтыми одуванчиками, которые росли в поле, и травой.

Однажды я пошла кормить своего кролика, но он пропал.

– Хуланна! – в панике позвала я. – Они пропали! Кто-то украл наших кроликов!

– Их не украли, – сказала Хуланна. – Я дала их Путникам. Они заходили сегодня к маме.

– Зачем?! – я ощущала, как слезы жгли глаза. – Зачем ты это сделала?

– Одна из них прочла мое будущее и показала его мне в волшебном шаре, – сказала Хуланна с мечтательной улыбкой. – Она сказала, что я выйду замуж за такого красивого лорда, что глаза жгло, с далеких земель, такого сильного, что это привяжет меня к нему навеки, и богатств у него будет столько, что я не захочу уходить.

– И ты отдала им моего кролика?

Она посмотрела мне в глаза, ее губы дрожали.

– Я дала им своего. Но они сказали, что по кролику за девочку. И если я хотела тебе такую судьбу, я должна была отдать им твоего кролика. Я не хотела уходить далеко без тебя, Элли. Я хотела, чтобы ты разделила мою судьбу. И я отдала им твоего кролика. Они дали тебе мою судьбу.

Я злилась из-за кролика. Но если бы я была умнее, я знала бы, что стоило злиться из-за судьбы. Она привязала меня к ней, хотя я не понимала тогда, и я была продана, как кролики.

Глава двадцать вторая

Я проснулась с жуткой головной болью и в темноте. Я ощущала жар, лихорадку, разум путался, пока я пыталась связно думать. Я в тревоге села и подавила вопль от вспышки боли в руке.

Да. Я сломала руку. События у круга Звездных камней вернулись в мой разум, и я вздрогнула от воспоминания о сестре, леди Фейвальда.

Я огляделась, но без повязки видела только тьму и тусклые следы в комнате, а еще мою Клетку душ на столе в центре кухни. Застонав от боли в руке, я прошла осторожно к столу, надеясь, что не ударюсь носком об мебель.

Я слышала голоса снаружи, но не могла разобрать слова. Шепот и рычание. Или у меня разыгралось воображение. Голова болела сильно, так что такое было возможным.

Фейри, которых я поймала, были в клетке. Я склонилась ближе, чтобы видеть их уставшими глазами. Они были такими же, как в мире снаружи, но крохотными, не больше моей ладони, и жались подальше от прутьев.

– Маленькая охотница, – сказал один, когда я приблизилась. Он стоял, скрестив руки на груди, с отвращением на лице. – Ты посадила нас в железную клетку.

Его морок мерцал, порой пропадая. То он был красавцем-мужчиной, а потом становился хищным существом в лохмотьях и костях.

– Вы еще тут, – выдохнула я.

– А куда мы бы делись? – он приподнял бровь и указал на прутья клетки. Его движения были пугающе плавными и быстрыми. Я заметила это раньше?

Его товарищи не выглядели так хорошо. Один лежал на дне, дергался, как умирающая птица. Другой вытащил мою стрелу из ноги, но склонился на товарищем и рычал на меня как зверь.

– Я думала отпустить вас в кругу Звездных камней, – сказала я. Надежда появилась на лице рычавшего Сияющего. – Но он закрыт. Я не могу вас выпустить.

Я еще помнила, как ушла прошлой ночью. Было холодно и темно, и мне нужно было помочь Олэну идти. Даже со сломанной рукой я была в лучшей форме, чем он. Мы догнали Хельдру и Денельду, Хельдра ругала меня за каждый его стон, но не могла помочь ему с пострадавшей Денельдой на руках. Я не могла помочь больше с переломом. Пришлось привязать лук и клетку к спине. Моя рука была бесполезна.

Мы прибыли к моему дому, и моя мама в ужасе побежала за матушкой Хербен. Когда она вернулась, с ней были Тэтчер, матушка Тэтчер, госпожа Чантер и Бейкер.

– Что ты наделала, дитя-подменыш? – спросила у меня госпожа Тэтчер. Я не стала отвечать. Она уже приняла решение насчет меня, а моя рука пылала от боли.

Матушка Хербен подлатала Хельдру и Денельду – они были в синяках и шоке – а потом госпожа Тэтчер увела их домой, вопя угрозы в мою сторону, пока не пропала за дверью.

– Тебе не быть охотницей деревни, пока я дышу! Ты все это задумала ради места. Ты убила отца и старшую сестру, чтобы его получить. Тебе меня не обмануть. Я прослежу, чтобы тебя наказали, чтобы за моих девочек отомстили!

Мы переживали за Олэна и не слушали. Тэтчер и Бейкер унесли его домой, и матушка Хербен пошла с ними. Она была бледной, когда уходила. Я редко видела ее бледной, последний раз был, когда она принимала роды на соседней ферме и пришла к нам за козьим молоком. Мама спросила про госпожу Вивер, которая рожала той ночью, и матушка Хербен покачала головой, и когда мама спросила о малыше, она стала выглядеть так, как когда занялась Олэном. Мы помогли Виверу похоронить жену и дочь на следующий день, и мама посылала Хуланну в его дом с горячей едой каждый вечер целый месяц.

Я сглотнула от воспоминания.

Тихий треск привлек мое внимание к фейри в клетке. Злой стоящий фейри щелкал пальцами.

– Наши страдания тебя не тревожат, смертная охотница, но могла бы хоть дать воды. Мы все-таки умираем.

– Умираете? – потрясенно спросила я.

Он посмотрел на меня с жалостью, как на особо глупого ребенка, и указал на фейри, дергающегося на дне клетки.

– А как ты бы это назвала?

– Я думала, вы бессмертные, – парировала я.

– Будто ты знаешь правила Фейвальда, – прошипел он.

Я фыркнула, нащупала повязку. Она висела на шее. Я подняла ее и отправилась на поиски швейного набора мамы. Там был наперсток, куда можно было налить воду для фейри.

Наш дом был удивительно грязным. Обычно мама поддерживала чистоту и порядок, и все было на местах, но ее постельное белье было смятым, деревянная чашка лежала на столе, бочка с водой была наполовину пустой, а ее одежда для сна валялась на кровати. Странно.

Я прижала ладонь ко лбу. У меня была лихорадка. Плохо.

Может, мама проверяла Олэна. Может, ему было хуже.

Я нашла швейный набор, где были и медная брошь мамы и набор иголок, наполнила медный наперсток и деревянную кружку водой из бочки и убрала повязку, чтобы протянуть наперсток фейри.

– Вот, – я поднесла его к Лидеру. Я не сдержалась, так я думала о нем. Все-таки он вел переговоры.

– Ты можешь передать через прутья? – напряженно спросил он.

Я закатила глаза.

– То, что ты привык, что люди танцуют по твоей прихоти, не означает, что я буду тебе служить.

– Железо нас обжигает, – прошипел он. – А эта клетка окружает нас железом.

– Мне было бы жаль, – я опустила наперсток у клетки – он мог бы дотянуться, если бы захотел. – Если бы вы не украли моего отца и сестру, и не ранили лучшего друга.

– Они сами к нам пошли, – сказал он, его морок мерцал.

– И ты сам возьмешь воду, – парировала я, сделав глоток из чашки и брызнув на лицо прохладной водой.

Я вернула повязку на место, и фейри пропали. Хотя пару минут спустя я увидела наперсток в клетке, а не возле нее.

Звуки у дома стали громче, и вместе с отсутствием мамы они вызывали у меня тревогу.

Я оделась с болью и трудом. Я выбрала охотничьи кожаные штаны, высокие кожаные сапоги до середины бедра. Я не могла заплести косу по новой, так что бросила ее так. Лук брать не было смысла. Я не могла так стрелять из него. Я не могла ничего полезного.

Я сдула прядь волос с лица, фыркнув, и открыла дверь дома.

Глава двадцать третья

Когда нам было семь, мама сделала нам угощение на ночь Наступления весны.

Я ждала эту ночь месяцами. Я больше всего любила пение, а Хуланна – ее голос был как у певчей птицы – мечтала о сладостях и том, как уложит по-новому свои темно-рыжие кудри. Я мечтала о часе, когда вся деревня собиралась у колодца в центре и пела в свете свечей. Это было как хор ангелов. Один ангельский миг в году.

Мы пели, чтобы отогнать гулей от деревни, запереть их в лесу. В этом году мы уже потеряли две козы из-за гулей. Они высосали их кровь ночью, пока мы спали. Козы не могли защититься от кровососущих теней. И не только наши козы. Нам нужны были песни Наступления весны, чтобы отогнать хищников.

Я репетировала песню, пока мыла тарелки, когда мама вошла с одеялом в руках и широкой улыбкой на лице. Отец отложил лук, который смазывал, и с такой же улыбкой подошел к ней.

– У нас сюрприз, – мама почти сияла.

– Какой? – спросила Хуланна. Она замечталась, а не вытирала тарелки, ее полотенце не намокло, а стопка чистых тарелок рядом с ней росла.

Мама открыла фартук и вытащила два белых фартука с кружевом по краям, к нашей радости. Хуланна завизжала, подбежала обнять ее, мы с отцом робко улыбнулись друг другу.

– Для этой ночи, – сказала мама.

Хуланна тут же надела свой. Она выглядела мило, как гора со снежной вершиной, ее лицо сияло, как мамино.

От этого она сильнее расстроилась час спустя, когда оказалась слишком близко к костру и опалила фартук, оставив длинный коричневый след спереди. Она посмотрела на меня со слезами на глазах и показала мне фартук.

– Все хорошо, – храбро сказала я. – Мы можем поменяться. Ты можешь надеть мой этой ночью.

Она возражала, но слабо. Она хотела выглядеть идеально.

Я старалась выглядеть храбро и весело, когда мы пошли на праздник. Гордость родителей помогла ослабить боль из-за опаленного фартука, но я все равно прятала его под плащом.

Я помрачнела, только когда госпожа Алебрен громко сказала Хуланне:

– Ты – самая милая девочка в этих краях, и с таким райским голосом! Так красиво! Жаль, твоя двойняшка не полностью похожа на тебя!

Я никогда не была той, кого они хотели, потому что они хотели Хуланну. А я была всего лишь Элли.

Глава двадцать четвертая

Мой рот открылся, когда я выглянула из дома. Казалось, вся деревня собралась тут, и, к моему потрясению, Госпожа Тэтчер сжимала воротник моей мамы и почти трясла ее, крича в лицо моей матери:

– Ты заплатишь, Генда! Ты за это заплатишь! Моя Хельдра, милая моя девочка, потрясена, и это из-за твоей семьи!

Толпа согласно шепталась.

– Мы отправим Квикстеп в Низины за Рыцарями Света! – предложил кто-то. Потому что, конечно, Рыцари любили ездить в лес и успокаивать женщин в деревне. Ради этого они и жили.

Я попыталась увидеть, кто был тут, но было сложнее понять, кого не было. Я сглотнула страх, видела почти все лица, которые знала, в трепете факелов. Еще даже не наступило утро, хотя, судя по тусклой полоске света на горизонте, до него оставалось немного.

Они не смогли подождать до утра, чтобы собраться злой толпой с факелами у дома моей мамы? Мелочные глупые люди.

Словно мама не потеряла достаточно. Словно это была ее вина. Гнев кипел во мне, и я пыталась подавить его. Вдруг закаркал ворон, взлетел с дерева в ночное небо. Я решила заговорить в тот миг.

– Разве мы не заплатили? – громко спросила я. – Потерять Хуланну и Хантера мало?

– Конечно, – сказала госпожа Тэтчер, но отпустила воротник мамы и повернулась ко мне.

Мама посмотрела с предупреждением, поправляя мятый воротник. Остальная она выглядела аккуратно, несмотря на шок, что деревня была у ее двери. Шок был в доме, где она бросила вещи не на местах.

– Из-за тебя и твоей дурной сестры наша деревня лишилась охотника. И певчего! Олэн разбит, и матушка Хербен говорит, что он сможет петь только через недели. Ты понимаешь, что это значит?

– Гули, – согласилась я. Но только потому, что не хотела говорить «фейри» вслух.

Толпа шепталась вокруг нее, тревожный звук людей, чьи трудолюбивые жизни неожиданно попали в тупик. Звук людей, которые переживали, что их ждало больше работы и, что хуже, больше сложностей. Это ощущение было знакомым, как запах сосен вокруг нас, которые качал ветер, как бледность лунного света, бросающего длинные тени на загон для коз. Это было ощущение Скандтона в беде. Ледяное ощущение, которое мы разделили, когда Маттервайн разлилась две весны назад и смыла пастбище. Когда зима пять лет назад была такой сильной, что торговцы не могли пробиться сквозь бури с нужными товарами из низин.

Я сглотнула.

– Это значит, смерти наших детей будут на твоей совести, – сказала госпожа Тэтчер. – Когда мы будем голодать без мяса, и нас придут убивать, потому что тут нет охотника, это будет твоей виной.

– Забудьте об охотнике! – крикнул кто-то. – Мы позовем Рыцарей!

– Охотник тут, – спокойно сказала я. Я хотела взять толстую госпожу Тэтчер с ее красивыми фартуками и укоризненными взглядами и заткнуть дырку в крыше сарая. Я хотела кричать на всех людей, что у меня были свои проблемы. Что они должны были помогать, а не приходить сюда и винить маму и меня. Но я все это подавляла. Мне нужно было, чтобы это придавало мне сил.

Олэн пострадал. Они были правы. Без нас с ним они не были защищены от Фейвальда и трех фейри в моем доме. Они не были защищены от гулей, медведей или других ежедневных угроз. Они нуждались во мне.

– Наш охотник ушел в круг Звездных камней! – настаивала госпожа Тэтчер. – На этой неделе ни у кого не будет жареного мяса. Наш скот останется без защиты. Пастбища будут уязвимы!

– Я – охотник этого поселения, – мрачно сказала я. – И я принесу мясо и разберусь с хищниками.

– Ты? Слепая девчонка? – смех госпожи Тэтчер был резким, и за ней я видела, как Хельдра хихикала с матерью. Серьезно, Хельдра? Я могла бросить ее танцевать, пока не отвалятся ноги. Я могла уйти, но нет, я пошла и спасла жизнь этой неблагодарной козы.

– Что ты можешь? – Хельдра оскалилась.

– Смотреть и видеть, – сказала я.

Я повернулась, открыла дверь домика и ушла внутрь. Мне нужно было расставить силки, несмотря на руку. Я могла сделать это одной рукой, хоть и медленно.

Я прошла к сундуку, где отец хранил все для охоты, вытащила его силки и стала запихивать в мешок из грубой ткани. Там была проволока, и я села за стол и стала бережно проверять силки, чинить слабые места. Я начну, как только проверю все.

После долгих минут мама вошла в дом и закрыла дверь со вздохом облегчения. Звуки толпы снаружи не звучали. Они разошлись.

– Ты не можешь идти сегодня, Элли, – сказала она, пока я возилась с силками.

– Я должна.

– У тебя сломана рука, – ее голос был напряженным. Она будто боялась того, что я могла сделать.

– Я в курсе.

– У тебя температура, – в этот раз она почти умоляла.

– Это я тоже знаю, – огонь, Элли. Брось страх в огонь. Не дай ему захватить тебя. Зачем она называла очевидное?

– Эластра Хантер, ты не в состоянии быть охотником этой деревни!

Я подняла голову. Мама уперла кулаки в бока, лицо осунулось от тревоги и боли.

– Мама, – я старалась быть нежной, хоть было непросто. Это умела Хуланна. Пока не стала кровожадной Леди Фейвальда.

Я не рассказала маме об этом и не собиралась. Это точно уведет ее к Звездным камням. Она отправила папу помочь раненой или напуганной Хуланне, но если она поймет, что Хуланна нуждалась в порке, она первой побежит в тот круг ругать ее.

Я попробовала снова:

– Мама, это все моя вина. Хуланна. Отец. И я охотница, я должна это делать. Но я отведу коз на пастбище за тебя по пути.

– И выпьешь чай, который оставила тебе матушка Хербен? – спросила она, но в глазах были слезы. Она переживала. Она знала, что не могла меня остановить в такой ситуации. После всего произошедшего чудо, что она еще не сломалась.

– Да, – согласилась я. Она расплела мои волосы и стала заплетать снова, ее ладони были умелыми и быстрыми.

– Что в клетке? – она потянулась к дверце, закончив плести косу.

Я охнула и поймала ее за руку.

– Не открывай ее! – сказала я.

Она растерянно посмотрела на меня.

– Я просто наберу больше воды для твоего чая, ладно?

– Спасибо, – благодарно сказала я. Она ушла, и я кусочком проволоки обмотала дверцу. Если кто-то откроет клетку, это будет кошмаром. Но я не могла нести ее с собой, пока у меня была только одна здоровая рука.

Я осторожно отнесла клетку на швейный стол, опустила рядом со швейным набором и опустила повязку.

– Снова с нами, охотница? – спросил Лидер, приподняв бровь. Его друг уже не дергался.

Я быстро схватила платок и сунула между прутьев.

– Если так сильно жжет, используйте это, – я надела повязку и ушла.

Глава двадцать пятая

Было плохой идеей ставить силки с лихорадкой. К счастью, я взяла с собой достаточно воды, чтобы не страдать от жажды, пока я шла по лесу, проверяя обычные места для ловушек и устанавливая новые. В мешке было уже четыре зайца и куница для меха.

Я видела четырех гулей, спела песнь рассеивания, хмуро глядя на них, пока они не ушли.

Эта ловушка тоже была полной. Рыже-коричневая куница с мягким белым брюшком висела с силка, и я невольно провела ладонью по ее шерстке, осторожно забирая ее из ловушки. Куница была красивой и опасной. Как фейри в моей ловушке дома.

Я хотела завести себе куницу как питомца в детстве, но отец отругал меня.

– Диких существ нельзя сковывать, Эластра. Они должны жить и умирать свободно. Клетка раздавит их души и оставит их пустыми.

Мы не запирали ничего дикого в клетке. Наши ловушки убивали мгновенно. Отец не допустил бы страданий или плена для дикого, и я тоже этого не хотела.

Я подавила воспоминание. Отец, скорее всего, был в клетке в мире Фейвальда, а я держала в плену трех фейри дома. Три диких разумных существа. Я не знала, был мой жар лихорадкой или стыдом.

Я делала что-то не так. Что-то шло вразрез со всем. Если я не хотела давать им быструю смерть, не стоило держать их в плену. Я размяла шею, стараясь не думать об этом. Я не хотела сейчас принимать это решение.

Я села, чтобы отдохнуть, а потом поправила силки и охнула.

Между деревьев был костер. Я моргнула, и он пропал. Я с тревогой сняла повязку, чуть не сломав руку сильнее, отпрянув от увиденного.

Золотая пылающая птица пронеслась так близко, что почти задела мое лицо. Я оправилась и побежала пару шагов, чтобы видеть ее. Чудесные крылья были ни перьями, ни огнем, а их смесью. Феникс, существо из легенд и истории Фейвальда.

Я так сосредоточилась на его красоте, что врезалась в дерево. Боль вспыхнула в руке и стерла мысли о фениксах. Когда я пришла в себя, птица пропала.

Я вернула повязку на глаза. Может, мне показалось. Лихорадка не помогала!

Я надеялась, что мне показалось. Я не хотела думать о других вариантах. Я уже была раздавлена новой ответственностью.

Злясь на себя и свое тело, я поправила силки и пошла в Скандтон. Я оставлю зайцев мяснику, а куницу – кожевнику. Я надеялась, что в Скандтоне разойдется весть о хорошем охотнике.

Настроение было мрачным, несмотря на небольшие успехи, и погода поддерживала, тучи собрались на небе.

Я остановилась у дома певчего перед тем, как идти в Скандтон. Поднялась по потертым деревянным ступеням и постучала в желтую дверь. Скрипнули ножки стула, и матушка Чантер выглянула из дома.

– Олэн? – спросила я.

Она мрачно покачала головой и открыла рот, но гадкий голосок крикнул изнутри:

– Кто там?

– Просто охотница, Хельдра, – отозвалась госпожа Чантер.

– Что она тут делает? – спросила Хельдра. Я слышала, как она двигалась по дому. Я не хотела иметь с ней дела. Не сейчас.

Я поспешила опустить мешок на крыльцо, вытащила зайца и неловко протянула его матушке Чантер.

– Вам на ужин, – сказала я.

Но Хельдра уже высунула голову из-за двери.

– Ничтожный заяц? Это все, что у тебя есть? – она покачала головой, словно говорила с ребенком. Она и ее мать были похожи. Их различали только тридцать лет и двенадцать детей. – Тебе тут не рады, Элли, – она не звала меня охотницей.

– Можете сказать Олэну, что я заглядывала? – спросила я у госпожи Чантер.

Она открыла рот, но Хельдра снова перебила:

– Думаю, тебе нужно знать, что мы с Олэном вместе. Ему не нужны послания от других девушек.

– Может, нужны, – рявкнула я. – Будь я в твоем обществе, я умирала бы от желания быть с кем-то еще.

– Твой острый язык не дает парням даже думать о тебе, Элли Хантер. Никто не хочет порезаться.

Ее взгляд должен был ранить, но мне было сложно не рассмеяться, когда я уходила. Пока я не вспомнила, что чувствовала, услышав Олэна в лесу с другой девушкой, смеющейся надо мной. То была Хельдра. Она говорила правду.

Если бы у меня спросили вчера, есть ли мне дело до того, с кем Олэн Чантер, я бы рассмеялась. Почему сегодня я плакала?

К счастью, тучи разразились дождем, и когда я добралась до мясника Скандтона, я так промокла, что никто не понял бы, что я плакала.

Глава двадцать шестая

Я открыла дверь дома, расстроилась при виде углей в камине вместо огня, ни одна свеча не горела. Я закончила работу в городе, вернула коз в их загоны и была с головы до пят в грязи, промокшая, а руки болели, и лихорадка стала хуже.