Текст книги "Счастливый исход"

Автор книги: Сара Сил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Аманда поставила чайник и рассеянно смахнула капли со своих брюк.

– Чарльз, дорогой, я не могу поверить, что ты это говоришь всерьез, – сказала она, стараясь говорить мягко, поскольку все-таки он был ей очень дорог. – Ты просто благородный человек и решил пойти на эту жертву, поскольку думаешь, что меня надо спасать. Я была бы для тебя совершенно неподходящей женой, но тем не менее спасибо за предложение.

– Я хорошо знаю, чем мы рискуем.

– Рискуем?

– Да, мы можем не сойтись характерами, но я к этому готов. Я готов быть бесконечно терпеливым с тобой, моя дорогая девочка.

– Неужели? – Глаза Аманды стали неожиданно ярко-зелеными, а рыжие волосы взметнулись, поскольку она взмахнула головой. – Зато у меня терпения не хватит, дорогой Чарльз, и я думаю, что не создана для того, чтобы быть чьей-нибудь дорогой девочкой.

– И все-таки для меня ты дорогая девочка, – ответил он ласково и неожиданно заключил ее в объятия.

Аманда тут же попыталась высвободиться, но это только доставило ему удовольствие – это так возбуждает, не то что покорность Майры и ее предшественниц, и Чарльз высвободил ее из своих объятий только тогда, когда она больно ударила его по ноге.

– Ты зашла слишком далеко в своем девичьем упрямстве, – возмутился Чарльз, потирая свою ногу. – Нельзя же всю жизнь оставаться сорванцом, Аманда? Конечно, признаю, что стремление охотиться и покорять очень сильно в мужчине, но и ты должна научиться подчиняться с изяществом.

– Да у тебя, оказывается, самомнения гораздо больше, чем я предполагала, – сказала она, запуская руки в свои беспорядочно сбившиеся волосы. – И ты еще осмеливаешься предлагать женщине стать твоей женой! Как будто привешиваешь к палке морковку перед носом у осла! Ты готов на многое закрыть глаза, ты готов пойти на риск, ты готов быть бесконечно терпеливым! А что же, хотелось бы узнать, получу я в результате столь великодушного отношения?

– Ну, мое дорогое дитя, не заводись, – ответил Чарльз успокаивающим тоном. – Прости меня, если я был бестактен. Ты получишь мою глубочайшую привязанность – мою любовь, да, конечно же мою любовь.

– Про любовь ты вспомнил в последнюю очередь, – неожиданно холодно произнесла Аманда, и вид у Чарльза стал обиженным.

– Я не подумал, что это обидит тебя, – ответил он глухо. – Мужчине не так-то легко признаться в своих чувствах.

Она подумала о Стивене, и ее негодование сразу же прошло, поскольку, вздумай он высказать ей свои чувства, он получил бы совсем другой ответ. Ей стало неожиданно жалко Чарльза, который, несмотря на свое стремление казаться умудренным жизнью, так плохо знал женщин.

– Прости меня, Чарльз, – сказала она, отворачиваясь, чтобы налить чай. – Я понимаю, что ты сделал мне своего рода комплимент, и совсем не хотела быть с тобой грубой. Смешно сказать, но, когда мы ссоримся со Стивеном, все получается по-другому.

– Со Стивеном? А он-то какое имеет к нам отношение?

– Боюсь, что я была бестактна. По-видимому, я хотела сказать… но, впрочем, думаю, будет лучше, если мы поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?

Чарльз взял чашку с чаем, которую она ему протянула, и, рассеянно помешав сахар, оставил ее нетронутой. Аманда оперлась о стол и стала пить из своей чашки, удивляясь, почему они пьют чай, стоя на кухне. Она никак не могла себе представить Чарльза, поспешно выпивающего чашку чаю, как это делали мистер Баджен и Чарли и иногда Стивен.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что между тобой и этим парнем что-то есть? – сказал, нахмурившись, Чарльз.

– Я ничего не хочу сказать, – ответила Аманда. – Но я, в свою очередь, надеюсь, что ты не сказал Стиву что-нибудь грубое, когда вы остались одни. Ему не очень понравились твои намеки на то, что он обдирает меня.

– Если он и обиделся, то теперь он узнал, почему я принимаю твои дела так близко к сердцу, – ответил Чарльз. – Я сказал ему, что собираюсь жениться на тебе, надеюсь, ты не думаешь, что это было грубостью.

– Что ты сказал? – закричала Аманда, проливая свой чай.

– Я сказал ему, что ты будешь моей женой, поэтому он должен понимать, что я имею право потребовать у него отчета, как он к тебе относится.

– Но ты же тогда еще не сделал мне предложения!

Когда Чарльз увидел ее лицо, искаженное гневом, в его глазах вновь появилось покровительственное выражение.

– Да, согласен, что я сказал это несколько преждевременно, но этот парень просто вынудил меня это сделать, – ответил Чарльз. – Я сомневался, согласишься ли ты.

– Нет, ты был уверен, что соглашусь! Ты был в этом абсолютно уверен, и теперь Стивен думает… Стивен думает…

– Он все понял. Надо сказать, что он вел себя прилично. Он сказал, что, поскольку ты проживаешь здесь временно, он возвратит тебе деньги, которые ты потратила на отделку комнат. Кстати, дай-ка мне все твои счета и квитанции, и я прослежу, чтобы все затраты были возмещены.

Чарльз внимательно посмотрел на нее, встревоженный неожиданным молчанием Аманды, и забеспокоился еще больше, увидев, что ее лицо страшно побледнело.

– Аманда, ты что, влюбилась в этого занудного типа? – спросил он и, в свою очередь, со злостью подумал: почему они стоят на кухне? Ведь этот гнусный Спенсер, может быть, подслушивает их разговор через недостроенную стену.

Когда Аманда снова заговорила, Чарльз с огорчением отметил про себя, что она вот-вот расплачется.

– Если бы даже я и влюбилась в него, – сказала она, – ты ему очень популярно объяснил, что я всего лишь развлекалась, не так ли? Кокетничала с одним, а под венец пошла с другим. Веселенькая ситуация.

– А разве не так? Разве ты не кокетничала с этим занудным типом? – спросил Чарльз, и в голосе его прозвучало неприкрытое самодовольство, которого он не заметил.

– Послушай, убирайся отсюда, Чарльз! – крикнула Аманда, неожиданно поворачиваясь к нему спиной. – Убирайся, пока я не высказала тебе все, что о тебе думаю.

Чарльз посмотрел на ее худенькую спину и на напрягшиеся под тонким свитером мышцы, осознав слишком поздно, что горечь в ее голосе свидетельствовала о том, что она повзрослела, во что он отказывался верить. Столько лет он считал ее своей младшей сестренкой, взбалмошным и непослушным ребенком, который часто мучил его, но никогда не доставлял серьезных неприятностей. Его здравый смысл по-прежнему говорил ему, что как жена она ему совершенно не подходит, но он был готов смириться и вступить с ней в брак, ибо он считал брак единственно возможным способом общения между мужчиной и женщиной. Откровенно говоря, Чарльз был в душе очень порядочным человеком и всякую женщину, за которой ухаживал, считал своей будущей женой. Он был не способен на легкий, ни к чему не обязывающий флирт.

– Аманда, – сказал он, мягко касаясь ее плеча, – дорогая Аманда, ты ведь мне так ничего и не ответила на мое предложение…

– Нет, Чарльз, я не стану твоей женой… нет, нет и нет, – сказала Аманда слегка дрожащим голосом. – Я тебя очень люблю, дорогой мой, но ты сошел с ума, если думаешь, что мы можем стать супругами. Тем не менее спасибо.

– А если бы твой невыносимый хозяин попросил тебя выйти за него замуж, ты бы пошла? Предупреждаю тебя, мое дорогое дитя…

– Не надо предупреждать меня, Чарльз, я уже и так сыта по горло предупреждениями, на которые большой мастак мистер Баджен. Камин, потолок, лестница и, может быть, весь дом, все должно рухнуть, по его словам.

– А он разве не предупреждал тебя держаться подальше от своего хозяина? – спросил Чарльз, решивший немного пошутить, но она только слегка улыбнулась, и он сказал, собираясь уезжать: – Если ты передумаешь, ты знаешь, где меня можно найти.

– Конечно, знаю, но я не передумаю. Дорогой Чарльз, тебе ведь нужна маленькая женщина, которая будет смотреть тебе в рот, правда?

– Я тебя не понимаю. Ты ведь не такая женщина, не так ли?

– Нет, я не такая, и я рада, что ты это понимаешь, дорогой Чарльз. Ты уходишь?

– Да, наверное, мне не надо было приезжать.

– Да, не надо было. Особенно с сумасшедшей идеей сделать мне предложение, – произнесла Аманда своим обычным тоном. – А почему бы тебе не заехать по пути к Мариголд? Она ведь лежит дома с растянутыми связками ноги. Это как раз та маленькая женщина…

– Миссис Лич? – Чарльз уже направлялся к двери. – И эта бедная женщина будет встречать Рождество в постели? Обязательно заеду к ней! Да, обязательно. Возможно, я смогу ей помочь.

Аманда помахала ему рукой с крыльца. Теперь он уже торопился поскорее уйти, и Аманда представила себе, как он входит в роскошный дом Мариголд и та приветствует его, манерничая и благоухая духами, прелестная в своей беспомощности. Чарльз и Мариголд, подумала Аманда с улыбкой, вполне подходят друг другу.

Она вернулась на свою половину дома, где все еще чувствовался едкий запах дыма, который исходил от золы в камине, думая о том, что краска на стенах почернела и их, наверное, придется красить заново. Затем она вспомнила о Стивене и о том, какой ерунды наговорил ему Чарльз. Эта мысль встревожила ее, и она стала с нетерпением ждать того момента, когда Стивен появится на соседней кухне, она позовет его сквозь проем в стене и со смехом объяснит, в чем дело, но этот момент так и не наступил. Стивен куда-то уехал и не возвращался до глубокой ночи. Аманда отправилась спать, так и не дождавшись его, немного утомленная событиями этого бурного дня и с необъяснимым чувством утраты в душе. Стивен вернулся в два часа ночи, и рев двигателя его машины разбудил ее. Она подумала, что знакомые звуки, доносившиеся до нее, когда он появлялся дома, успокоят ее, но вместо этого ее чувство одиночества только усилилось. Стивен, как и прежде, распевал в ванной, и Аманда решила, что слова Чарльза совсем его не расстроили и, несмотря на то что он провел первую половину ночи неизвестно где, он, по-видимому, не потерял присутствия духа.

Глава 8

Аманда проснулась поздно и, услышав какие-то звуки и шум шагов в комнате внизу, подумала, что ей совсем не хотелось бы, чтобы сейчас к ней вошла Марлин поболтать о любви и кинозвездах и о своей неразделенной страсти. Она повернулась в своей теплой постели и решила поваляться еще немного. Только полностью одевшись, Аманда вспомнила, что в это утро Марлин не должна была приходить вовсе, и задумалась о том, что бы приготовить себе на завтрак. Аманда бросилась вниз, ибо ей пришла в голову дикая мысль, что в дом забрались воры, но, когда она открыла дверь в гостиную, ей сразу стало все ясно. Хотя в комнате еще и ощущался запах дыма, нигде не было ни пятнышка. Свежепобеленные стены не успели еще просохнуть, ковры были очищены от сажи и полуобгоревших клочков бумаги, даже решетка камина была очищена от мусора, а камин чисто выметен. Душа Аманды наполнилась ликованием, и она ощутила прилив необыкновенной нежности к Стивену, потому что только он мог встать так рано и привести ее комнату в порядок, а потом отправиться, как обычно, на работу. Дорогой Стив, думала Аманда, поздравляя себя с тем, что не ошиблась в этом человеке, дорогой, колючий Стив, бросающийся отстаивать свои права домовладельца при первых же признаках неудовольствия жильца, но вскакивающий на рассвете, чтобы сделать доброе дело, и не ожидающий никакой благодарности взамен. Надо будет, подумала она, приготовить сегодня вечером что-нибудь необычное и пригласить его отужинать с ней, они вместе посмеются над событиями вчерашнего дня и пофантазируют, какое будущее ожидает Чарльза и Мариголд. Однако Аманда немного расстроилась, увидев, что мистер Баджен и Чарли пришли, чтобы закончить стену.

– Но вы сначала почините камин, правда? – запротестовала Аманда. – Завтра ведь Рождество, и я не могу остаться без камина на праздник.

– Так велел мистер Спенсер, – флегматично ответил мистер Баджен. – Он позвонил нам вчера очень рассерженный. Он сказал, что мы должны отложить всю работу и до Рождества закончить эту стену.

– О! – сказала пораженная Аманда. – Неужели эта стена не может подождать? В конце концов, моя гостиная поважнее.

– Но мистер Спенсер так не считает. «Баджен, – сказал он мне по телефону очень резким тоном, – вы так долго возитесь с это стеной! Если вы не закончите ее до праздника, я вам не заплачу. Я хочу, чтобы дом было разделен, а камин может подождать».

– О! – снова сказала Аманда. Трудно поверить, что все это говорил Стивен, думала она, но потом вспомнила, что он отдал эти распоряжения вчера. А вчера он был оскорблен и обижен тем, что Чарльз вмешался в их жизнь, но сегодня сердце его смягчилось, и он убрал беспорядок в ее комнате.

– Ну, хорошо… – сказала Аманда, беря себя в руки. – Я, конечно, могу включить электрический обогреватель, но это будет совсем не то, мистер Баджен, совсем не то.

– Вы правы, мисс, – ответил мистер Баджен и начал готовить раствор.

– После Рождества, – сообщила ему Аманда несколько угрожающе, – я начну писать роман о любви под названием «Мужчина в моей жизни» или «Беспокойная любовь». Марлин утверждает, что в женских журналах за любовный роман платят больше, чем за детектив.

– Правда? – вежливо ответил мистер Баджен. – Говорят, что они печатают всякие романы. Что касается меня, то я люблю хороший вестерн, с шерифами и скачками на лошадях, и чтобы там было побольше стрельбы и драк. А вы никогда не пробовали написать вестерн, мисс?

– Нет, – довольно резко ответила Аманда, неожиданно осознав, что литературная работа – не для нее, и какой бы жанр она ни избрала, ее будут преследовать неудачи, так что ей лучше заняться чем-нибудь другим. Она наблюдала, как стремительно растет ввысь стена, и ей стало грустно. Мистер Баджен, верный своему обещанию, оставил в середине стены маленькое отверстие, как раз размером с кирпич, но, печально подумала Аманда, раз Стиви так упорно настаивает на том, чтобы ничто не нарушало его уединения во время Рождества, он может замазать это отверстие замазкой или даже заткнуть старыми тряпками.

Когда мистер Баджен и Чарли ушли, пожелав ей счастливого Рождества, Аманда почувствовала себя совершенно одинокой. Она прогнала Чарльза, а Стиви воздвиг между нею и собой непроницаемый барьер, и до конца праздников в доме не появится ни один человек. Миссис Тикл уехала, и даже миссис Смарт отложила на Рождество стирку бесконечных пеленок, которые она собирала со всего поселка. Весь дом, казалось, погрузился в непривычную тишину, и единственным звуком, доносившимся до ее ушей, был отдаленный шум водопада. Подумать только! Совсем недавно в доме не было покоя от бесконечной болтовни, вечного звона чашек и от буханья тяжелых ботинок рабочих, сновавших на кухню и обратно.

Аманда переоделась в платье, которое ей особенно шло, расчесала свои волосы так, что они заблестели, распустила их по плечам, как любил Стивен, и принялась готовить ужин, прислушиваясь, не подъедет ли к дому машина. Она почти уже забыла, будучи непоследовательной в своих решениях, как и все женщины, что Стивен еще не знает о том, что она отказала Чарльзу, но Аманда надеялась, что, оставшись без ужина и почувствовав аппетитные запахи, проникающие сквозь дыру в стене, Стивен сменит гнев на милость. Когда придет время, она подойдет ко входной двери, вежливо постучится и официально пригласит его поужинать с ней.

Стивен задержался на работе, и Аманда уже начала волноваться, не подгорят ли ее кушанья в духовке. Когда он вошел в свою кухню и включил свет, дыра в стене засветилась, словно глазок, и она подошла к ней и поздоровалась с ним. Но ответа не последовало. Аманда подумала, что он не услышал, и прокричала свое приветствие снова. На этот раз он пробормотал что-то неразборчивое, и она показала стене язык.

– Ага, значит, ты надулся! – проговорила она. – Но все равно я сейчас заскочу к тебе, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты убрал сегодня утром мою комнату, и, возможно, для того, чтобы пригласить тебя… – Но он не услышал, куда она хочет пригласить его, поскольку она повернулась к плите, чтобы проверить, не подгорел ли ужин, прежде чем бежать вокруг дома к его двери.

Однако Стивен опередил ее, и она услышала оглушительный грохот в дверь. Аманда поняла, что он разъярен, и побежала открывать дверь. Стивен и вправду был вне себя – он бесцеремонно ворвался на ее кухню, не обращая на Аманду никакого внимания.

– Какого черта Баджен не сделал работу так, как надо? – спросил он, изучая стену, как будто пытаясь найти недостающий кирпич.

– А я думаю, что он прекрасно справился с работой, – невинно ответила Аманда. – Правда, сейчас стена немного похожа на стену в общественном туалете, которые ты проектируешь, но, если ее покрасить, она будет выглядеть получше.

– Этот дурень забыл уложить один кирпич.

– Он мне сказал, что им как раз не хватило одного кирпича, – ответила Аманда, и Стивен подозрительно посмотрел на нее.

– Что-то мне не верится, – прорычал он. – На что ты надеялась, Аманда, убеждая Баджена оставить в стене дыру?

Несмотря на то что она дала себе слово не выходить из себя, Аманда почувствовала, что начинает заводиться.

– В самом деле, Стивен! – резко ответила она. – Если ты считаешь, что я убедила мистера Баджена оставить отверстие в стене, чтобы шпионить за тобой, то ты слишком много о себе воображаешь. Мне абсолютно безразлично, что ты там делаешь у себя на кухне.

– Тебе просто хотелось проверить на мне, как действуют на мужчин твои чары, правда? – жестоко сказал Стивен, и гнев Аманды сразу угас, поскольку она поняла по его голосу, что он оскорблен и страдает, и с опозданием вспомнила, что ничего не рассказала ему о своих отношениях с Чарльзом.

– Стив, я никогда… словом, Чарльз сказал тебе вчера то, чего на самом деле нет.

– Он мне вчера очень четко все разъяснил. Мне конечно же не очень приятно уступать ему первенство, но если ты собираешься за него замуж, то уж по крайней мере могла бы быть честной с нами обоими.

Аманда собиралась было уже заявить, что никогда даже не думала о том, чтобы выйти замуж за Чарльза, но, увидев выражение холодного презрения в глазах Стивена, передумала и ничего не сказала.

– Очевидно, ты скоро съедешь отсюда, раз уж собралась замуж за Чарльза, поэтому можешь считать, что последний месяц твоего пребывания здесь начинается с первого января, – произнес Стивен, но она взмахнула головой, отчего ее волосы взлетели.

– Я съеду отсюда тогда, когда сама захочу, – с вызовом произнесла Аманда.

– Тогда я сам попрошу тебя покинуть мой дом. Если помнишь, мы договорились, что я тоже могу отказать тебе.

– Нам нужно было заключить официальный договор, как говорил Чарльз. Да ты и не можешь теперь вот так просто взять и выгнать меня, ведь я затратила кучу денег на отделку комнат.

– Я тебе возмещу все затраты, я уже обещал это твоему жениху. Даже я, как ты изволила выразиться, постеснялся воспользоваться твоей откровенной глупостью. Но, с другой стороны, я считаю, что мне тоже полагается компенсация за обманутые надежды и нарушение обещания.

– Ты, – закричала Аманда, вновь теряя над собой контроль, – ты заговорил совсем как Чарльз – высокомерными фразами, полными громоздкого сарказма, как у гиппопотама!

– Не очень-то хорошо говорить так о своем будущем муже, ты не находишь?

– А что ты называешь «обманутыми надеждами» и «нарушением обещания»? Ты ведь никогда не предлагал мне выйти за тебя замуж.

– Мог бы, но с таким же успехом, как выяснилось.

Сердитое лицо Аманды немного смягчилось, когда она услышала эти слова. Она думала, пока Чарльз не сделал ей предложения, что Стивен просто ждет подходящего момента, чтобы объясниться. Она надеялась, что во время Рождества, которое они проведут вдвоем, – а уж она постарается, чтобы им было хорошо, – Стивен наконец избавит ее от сомнений и признается в своих чувствах.

– О, Стив… – сказала она, – ты попросил бы меня, если бы… если бы…

Он невесело рассмеялся и небрежно оперся спиной о стену, как будто ему было безразлично, сколько времени они простоят тут, разговаривая.

– О нет, Аманда, – ответил Стивен с едва уловимой насмешкой в голосе. – Я не собираюсь доставить тебе такое удовольствие. Признаюсь, было время, когда я считал тебя искренней, честной и очень, очень милой, но нет такого человека, которого хоть раз в жизни не обвели бы вокруг пальца.

– Я никогда не была нечестной по отношению к тебе, Стив, – сказала Аманда, делая последнюю попытку сыграть на его хорошем отношении к ней. Ей хотелось спасти свою гордость, а оправдываться перед ним она считала для себя унижением. Но Стивен улыбнулся ей какой-то странной улыбкой, за которой не было ничего, кроме равнодушия, и покачал головой. Он понял, что его иллюзии потерпели полный крах, и не желал больше иметь дело с Амандой.

– Неужели? – спросил он. – Впрочем, это не имеет значения, правда? Ты просто решила прокатиться на мне, но меня вовремя предупредили.

– Предупредили? Кто? О, конечно же, Мариголд. Несчастная вдова, маленькая женщина, которой нужен мужчина, очаровательная и очень, очень богатая миссис Лич, которая, понимая, что не может купить то, чего ей хочется, предупреждает мужчину тонкими намеками, что за ним охотится молодая хищница! И она конечно же сказала, что ей это подсказала ее женская интуиция, не так ли?

– Кажется, да. Ты уже закончила? – спросил Стивен, и его блестящие глаза стали вдруг ледяными.

– Нет, не закончила! – взорвалась Аманда, не замечая, что из духовки идет дым. – Ты можешь предложить мне съехать в любое время, когда тебе вздумается, Стивен Спенсер, и я не нуждаюсь в компенсации, или в возмещении затрат, как ты это назвал. Пусть твои комнаты, отремонтированные мной, послужат другому бедняге, которому придет безумная мысль поселиться у тебя, хотя, я думаю, древоточцы вылезут из ходов, которые они прогрызли в твоей лестнице, и примутся махать ему своими рожками или тем, что там у них есть. Этому бедняге достанется все твое богатство: потолки, которые рушатся на головы жильцов, дымящие камины, сараи с протекающими крышами, так называемые улицы, на которых лопаются пружины у автомобилей, соседи, стирающие пеленки и гладящие брюки, и домовладелец, которому на все на свете наплевать! А теперь – убирайся! Пока я хозяйка этой половины дома, я буду сама выбирать себе гостей.

– Что за вздорный характер у вас, мисс Пейдж?! – мягко сказал Стивен и ушел.

Аманда, догадавшаяся по запаху из духовки, какая судьба постигла ее ужин, открыла дверцу плиты и в отчаянии села на пол, горько разрыдавшись: из духовки валил густой дым, а ее тщательно продуманный ужин превратился в угли.

– Это уж слишком! – всхлипнула она и порадовалась, что в стене есть дыра, и дым проникает в кухню Стивена.

Она провела бессонную ночь, рыдая в подушку от горького разочарования, ворочаясь и сбивая простыни, кляня Чарльза, из-за которого она оказалась в такой ужасной ситуации, и Стивена, который обрушил на нее свои беспочвенные обвинения. Не вздумай он обвинить ее, она бы не пришла в ярость, и они бы вместе посмеялись над этой дурацкой историей со сватовством Чарльза. Но больше всего Аманда кляла себя за то, что влюбилась в человека, который, по всей видимости, был к ней совершенно равнодушен.

В этот вечер до нее не доносилось пение Стивена, а может быть, она просто не слышала его, ведь теперь ее замуровали. Замуровали… Аманде сразу же пришли на ум монахини, неверные жены и скелеты. Из этой истории, подумала она, в негодовании подтягивая стеганое пуховое одеяло, спустившееся на пол с кровати, получился бы замечательный роман, если бы она не дала себе слово покончить с литературной работой. Мысли Аманды переключились, и она стала гадать, чем поужинал Стивен, наверное, пережаренным омлетом, который, как клянутся мужчины, они умеют готовить и который у них непременно получается жестким, как подметка. Как было бы хорошо, подумала она, взбивая подушку, если бы одно яйцо оказалось тухлым. В конце концов она забылась беспокойным сном, а проснувшись утром, усталая и разбитая, услышала за окном шум дождя и вспомнила, что сегодня – Сочельник.

Сочельник… Глядя в зеркало на свое бледное, измученное лицо, Аманда с горечью подумала о том, какое крушение потерпели все ее планы. Индейка, ветчина и все бесчисленные деликатесы из посылки Чарльза пропадут, гирлянды и мишуру, которыми она с такой любовью украшала свою новую гостиную к Рождеству, можно выбрасывать в мусорное ведро. Даже мысль о том, что, направив Чарльза к Мариголд, она избавилась от двух назойливых посетителей, совсем не утешала ее.

Аманда призналась себе при свете холодного дня, что была вчера несправедлива к Мариголд. Она была совсем не злой, эта очаровательная миссис Лич, просто ей нужен мужчина в качестве поддержки, как говорил Стивен, и если она и намекала на что-то или о чем-то предостерегала с искренним взглядом широко открытых глаз, так это только потому, что она видела себя маленьким другом всего человечества.

– Глупая корова! – зло сказала Аманда своему отражению в зеркале и решительно принялась придавать своему удрученному лицу его обычный вид. Может быть, она выбрала слишком яркую губную помаду, а на ресницы нанесла слишком много туши, но привычный веселый вид успокоил Аманду. И если в Рождество некому будет восхищаться ею, то, по крайней мере, ей не придется жалеть себя.

Готовя завтрак и убирая остатки вчерашнего несъедобного ужина, Аманда слышала, как Стивен двигался за стеной и напевал. Он пел песню под названием «Рождество в родном доме», которую веселой не назовешь, но Аманде казалось, что он сам чувствовал невеселую перспективу встречи праздника в одиночку и сожалел, что так упорствовал в своей независимости. Один раз Аманда даже припала глазом к щели в стене, чтобы подсмотреть, чем он занимается, но почти тут же натолкнулась на ответный взгляд и торопливо отошла.

«Вот и хорошо! – подумала она, и у нее стало подниматься настроение. – Не только я подсматриваю в шелку в этом доме. Завтра через это отверстие в стене проникнут такие соблазнительные запахи, что мужской желудок одержит верх над мужской гордостью, и уж тогда я ему наговорю грубостей, пусть знает!»

Эта мысль поддерживала ее настроение весь этот долгий, мокрый день, пока она готовилась к завтрашнему дню, но, когда пришел вечер и она осталась наедине с радиоприемником, передающим ностальгические рождественские песенки, Аманда вновь почувствовала жалость к себе. По всей стране, думала она, люди сидят у каминов и ждут Рождество; дети подвешивают чулки для подарков, семьи встречают праздник вместе, любимые держатся за руки; только она и этот упрямый, колючий мужчина разделены этой дурацкой стеной.

«Благие вести покоя и радости… покоя и радости…» – пел хор по радио, и Аманда выключила его.

Аманда варила себе яйцо на ужин, когда из-за стены раздалось:

– Эй!

Голос заставил ее вздрогнуть.

– Эй! – снова позвал Стивен, прежде чем она успела ответить.

Аманда подошла к небольшому отверстию, связывавшему их, и холодно спросила:

– Вам что-нибудь нужно?

– Можно мне зайти? – спросил он.

– Зачем?

– Я был у Мариголд. Она сказала…

– Меня совершенно не интересует, что вам сказала ваша подружка.

– Она мне не подружка, как вам должно быть известно. Кстати, как мне показалось, она довольно неравнодушна к вашему бывшему жениху.

– В самом деле?

– Вам это не нравится?

– Почему же? Я сама его к ней послала.

– Да, знаю. Почему вы не могли вчера поговорить со мной начистоту?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду. У вас сложилось собственное представление о моей чести… и… и о моем кокетстве, с помощью которого я, как выяснилось, проверяла действие своих чар.

– Я знаю, я знаю… я чувствовал обиду и ревность.

– Почему?

– Я смогу объяснить лучше, когда нас не будет разделять эта стенка. Я сейчас приду.

– Нет! – закричала Аманда, понимая, как смешно они оба выглядели, переговариваясь через предусмотрительно оставленную мистером Бадженом щель, но в то же время чувствуя, что Стивен, как все мужчины, может преспокойно позабыть об установленных им самим границах, когда ему это удобно.

Услышав, как хлопнула дверь его кухни, она подбежала к своей входной двери и заперла ее. Ей доставляло удовольствие слушать, как он стучится в дверь, и знать, что идет дождь. «Ох уж эти мужчины! – думала Аманда, очищая яйцо и раздражаясь, что оно переварилось, пока они переговаривались через стенку. – Они выбрасывают тебя из своей жизни, поддавшись нелепому подозрению, а когда узнают, что были не правы, тут же хотят вернуть».

Она слушала, как Стивен колотит в дверь, и ее решимость не пускать его немного ослабела; но он ушел, и она снова услышала, как он яростно загрохотал на кухне сковородками, принялся открывать и закрывать дверцы и ящики шкафов, и наконец до ее уха донесся шум воды в его мойке. Вскоре Аманда почувствовала запахи, проникшие с его кухни через отверстие в стене, – запах подгорелых тостов и копченой селедки, и она отправилась спать, радуясь мысли о том, что завтра ему придется отчищать свою плиту от вонючего подгоревшего жира.

Аманда проснулась рано поутру и услышала звон колоколов сельской церкви, призывавший прихожан к молитве. Ей вдруг пришла в голову мысль присоединиться ко всем этим людям, которые встречают рождественское утро в церкви, и, лихорадочно одевшись и даже не тронув лицо косметикой, она выбежала из дома, захлопнув за собой дверь. Дождь закончился, и день был влажный и теплый, больше похожий на весенний денек, чем на декабрьский, подумала она, с удивлением истинной горожанки замечая, что на лужайках появились подснежники, а кое-где даже выглянула примула. Все было не так, как должно было быть на Рождество: снега не было, не было и детей, распевающих рождественские песни. Никто не принесет ей полено, чтобы разжечь камин и поджарить каштаны, никто не зайдет к ней пожелать счастливого Рождества, и никто не бросит ей в почтовый ящик небольшой подарок.

«В этом виновата я сама, и больше никто! – мрачно сказала себе Аманда, припарковав свою машину у церкви. – Если бы я не заупрямилась и не сказала, что буду встречать Рождество в своем доме, я бы могла пойти к друзьям Чарльза, могла бы даже отпраздновать помолвку с Чарльзом, если уж на то пошло, и он надел бы мне на палец кольцо и подарил бы прекрасный подарок. У меня был бы мужчина, на которого я могла бы положиться, о чем так мечтает бедняжка Мариголд. О да…»

Короткая простая служба успокоила Аманду, и она вспомнила тетушку Софи и как она в детстве приезжала к ней в гости. Тетушка старалась, чтобы Аманда чувствовала у нее себя как дома. Аманда подумала, что, несмотря на все неприятности, она уже успела полюбить мельницу. Душа Аманды была полна благодарности и смирения, но все ее смирение тут же улетучилось, как только она заметила позади церкви высокую фигуру Стивена. Она помчалась домой и крепко заперла за собой входную дверь.