Текст книги "Корни зла"

Автор книги: Сара Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава 6

Трикси Смит обрадовалась, когда этот необщительный «айсберг» Эдмунд Фэйн посмотрел на часы, пару раз вздохнул и наконец сказал, что если она хочет задержаться в студии еще на какое-то время, то он вынужден оставить ее одну. Эдмунду нужно было возвращаться домой. Разве была какая-то причина, по которой Трикси не смогла бы подергать дверь перед уходом, чтобы убедиться в том, что замок защелкнулся?

Разумеется, таких причин не было. Трикси было гораздо удобнее осмотреть и обыскать все вокруг без надзора этого мистера «рыбьи глаза». Поэтому она ответила, что справится и надежно закроет дверь.

– Вам не будет не по себе оттого, что будете находиться здесь в одиночестве? Здесь мрачновато.

Эдмунд осмотрелся, и Трикси даже показалось, что он подавил легкую дрожь. Ха! Наконец-то проблеск человечности. Но она весело ответила, что темным ноябрьским днем будет мрачновато где угодно.

– Не думаю, что столкнусь с какими-либо затаившимися призраками, если вы об этом.

– О нет. Конечно, нет. Что ж, в таком случае, – сказал Эдмунд, – я покину вас. До свидания. Удачи в написании диссертации.

– Спасибо. И еще спасибо, что устроили все это.

– Мне это было в удовольствие, – ответил он.

И это было самым колоссальным враньем, которое Трикси когда-либо слышала, Эдмунд не получил никакого удовольствия, устраивая эту поездку на студию «Ашвуд». Возможно, он хотел продемонстрировать, что изменил свою точку зрения. Но Эдмунд Фэйн не произвел на Трикси впечатление человека, который сделает какое-либо одолжение, не продумав сначала, какую выгоду он сможет извлечь из этого.

Она проводила Фэйна взглядом, услышала, как за ним закрылась входная дверь, а затем занялась изучением планировки студии № 12. В диссертацию необходимо было включить план места преступления. Этот план должен быть четким и аккуратным. Значит, Конрад Кляйн был убит в костюмерной, а Лео Драйер – в гримерной Лукреции. Лучше осмотреть оба места. Начнем с костюмерной. Лайам Дэвлин был прав, во всяком случае, насчет одной вещи – в этой комнатке воняло гнилью. Несмотря на это, Трикси остановилась на мгновение, осматривая интерьер и вспоминая, что именно здесь Конрад лежал, умирая, и что на одной из стен были кровавые отпечатки его руки. Он, как предполагалось, полз к стене, отделявшей эту комнату от гримерки баронессы. Он слабо стучал по стене в надежде, что кто-нибудь услышит его и придет к нему на помощь. Но никто не пришел, так как все носились в панике, пытаясь вызвать карету «скорой помощи» и полицию.

Лео Драйер финансировал фильм, над которым тогда работали в Ашвуде. У Трикси, когда она читала отчеты, создалось впечатление, что Лео Драйер был человеком расчетливым, наверняка склонным к заигрыванию с начинающими актрисами. Ему нравилось мурлыкать им на ушко: «Я мог бы так много сделать для тебя, милашка».

Ей не очень нравилось поведение мистера Лео Драйера, но в любом случае это не повод, чтобы желать ему смерти.

Измерять комнаты в полутьме было трудно. Но план должен быть выдержан в масштабе. Сквозь заколоченные окна проглядывал лишь слабый лучик солнца, но даже в яркий полдень эти щели не обеспечат достаточно освещения. Трикси принесла рулетку, но не фонарик. В машине у нее был фонарик, но все еще лил дождь, и ей не улыбалось топать назад к машине через размытую грязь. Придется ей обойтись тем светом, который имеется.

Она вернулась в главную студию и осмотрелась. Это было по-настоящему жуткое и пустынное место. Перед тем как Трикси отправилась сюда, Франческа Холланд, которая сейчас жила в ее доме, спросила:

– Стоит ли ехать в этот Ашвуд в подобное время – в середине ноября, в ливень? Даже если преступление было таким cause cellelbre[2]2
  Известным делом (фр.).


[Закрыть]..."

Трикси сразу же сказала: «Боже, Фран, ну и акцент!» На что Фран обижено заявила, что Трикси с ее образованием легко рассуждать, а вот что делать людям, которые посещали только школу для малоимущих на Бриск-стрит?! Она бывала обидчива, эта Фран. Но глубоко-глубоко в душе она была романтиком.

Вот печально известная гримерка баронессы, рядом с ней – дверь в гардероб. Здесь было не так темно, но Трикси пришлось на ощупь искать дверную ручку, и даже когда она нашла ее и открыла дверь, то почти ничего не могла увидеть. Она медленно, почти на ощупь, продвигалась по комнате, держа в руках рулетку.

Одна из версий заключалась в том, что Конрад Кляйн застал Лео Драейра и Лукрецию, занимающихся любовью, что, с точки зрения Трикси, было безумием: заниматься любовью, когда снаружи повсюду толкутся люди и кто угодно может войти. Но, возможно, Лукреции нравилось чувство опасности. Трикси не сомневалась, что некоторые люди получают удовольствие от подобных вещей.

В конце концов полиция решила, что ашвудские убийства были совершены из-за вечной проблемы «любовного треугольника». Официальная история была такова: между главными героями произошла ссора, один обвинил другого в распутстве. Лео Драйер называл Конрада Кляйна позорным развратником, от которого не была защищена ни одна женщина. А нахальный Кляйн и не возражал. Еще Лео добавил, что музыка Кляйна – дрянь, а это замечание Конрад принял очень близко к сердцу и парировал, что он, по крайней мере, встречается с совершеннолетними женщинами.

После этого Лукреция, которая была деятельной натурой, впала в один из своих приступов ярости и схватила что-то из театрального реквизита, который валялся под ногами. К сожалению, этой вещью оказался стилет или кинжал, который отдел декораций еще не успел затупить, как полагается по правилам. Она бросилась за Кляйном, который хлопнул дверью и ушел в костюмерную, где собирался сидеть и дуться. Там она его и зарезала, затем вернулась к Драйеру и заколола его. Потом она перерезала себе вены на обоих запястьях – то ли в приступе нахлынувшего раскаяния, то ли ради того, чтобы избежать виселицы. В любом случае, никто не мог отрицать того, что Лукреция была стильной женщиной. Пусть даже это был стиль ярмарочной трагедии. Какой бы ни была истина, эта история прекрасно подходила на роль примера из учебника по психологии или криминалистики. Трикси села на пол прямо под единственным лучиком света и аккуратно отметила основные точки на своей карте событий. Одно тело здесь, другое – там. Камеры и техника, возможно, стояли где-то здесь, предположила она. А затем Лукреция покончила жизнь самоубийством в этом месте. Она изящно лежала на полу своей гримерной. Конечно же, даже после такой кровавой смерти баронесса лежала очень изящно, подумала Трикси и сделала пометку о необходимости разобраться в следующем вопросе: что двигало личностью, которая беспокоилась о том, как ее бренное тело выглядит после смерти.

Трикси вернулась на то место, которое освещала одинокая лампочка, и присела, чтобы сделать некоторые пометки о студии. Пол был холодный и отвратительно пыльный, но сидеть на нем было предпочтительнее, чем копаться в груде мебели в поисках стула. Она старалась не замечать эти бледные тени под брезентом и пылью и старалась не обращать внимания на растущее ощущение, что она была здесь не одна. Нелепо, конечно, хотя было бы немного смешно, если бы она в итоге все-таки оказалась экстрасенсом! Трикси живо представила себе, как отреагировал бы мистер Эдмунд Фэйн, если бы она в красках описала ему убийства.

Но здесь кто-то есть, я чувствую, что кто-то тут есть. Кто это? Лукреция фон Вольф? Темноглазая баронесса, все еще привязанная к месту преступления, обиженная на вторгшихся? Самоубийцы не находят покоя. По крайней мере большинство считает именно так.

Но и убитые не находят покоя. Выли ли это жертвы Лукреции? Их ли присутствие она ощущала так сильно? Эти рассказы о привидениях – чушь, но все же...

Все же она что-то слышала. Слабый хруст и шорох. Мыши? Или даже крысы? Или это был умирающий Конрад Кляйн, избитый и искалеченный, оставленный умирать в темноте, но стучащий по стене в надежде на помощь?..

Тук-тук... Помоги мне... Тук-тук... Помоги...

Последний образ был столь яркий, что Трикси почти поверила, что может его слышать.

Тук-тук... Я умираю...

Кто на самом деле убил Драйера и кто на самом деле убил Конрада Кляйна? Вопрос звучал несколько абсурдно, подобно старому стишку о петухе Робине. Как звучал тот стишок?

Все птицы в небесах собрались.

Напевая и рыдая,

Когда они узнали,

Что бедного петуха Робина постигла кончина злая...

И все же, кто убил Лео Драйера? Не я, сказала баронесса со стилетом. И все призраки Ашвуда собрались, напевая и рыдая, когда узнали, что бедного Лео Драйера постигла кончина злая...

Только вот призраки не рыдали и не существовали. И не было никаких сожалений о бедном Лео Драйере. На самом деле Трикси подозревала, что никто особенно не вздыхал и не рыдал о его смерти. Но способ, которым его убили, был поистине ужасен. Зато множество людей, наверное, вздыхали и рыдали о Конраде Кляйне.

Дождь все еще стучал по крыше, как будто над головой у Трикси кто-то бросал булавки на металлический поднос.

Трикси услышала звук, доносившийся из-за двери. Кто-то был в вестибюле? Или, возможно, Эдмунд Фэйн не закрыл плотно входную дверь, и это был лишь ветер. Нет, она же сама слышала, как захлопнулась дверь. Но он или Лайам Дэвлин могли вернуться из-за какой-нибудь мелочи. Например, из-за того, как была припаркована машина. Но они бы не стали так подкрадываться, они бы зашли и позвали ее.

Звук вновь повторился, на этот раз явственнее, чем прежде. Сердцебиение Трикси участилось. Что если там кто-то есть – кто-то, кто наблюдал за ней, как она измеряла место убийства и делала свои заметки, иногда бормоча себе под нос, как обычно делают люди, когда уверены, что совершенно одни?

Кто-то, кто прокрался сюда после ухода Эдмунда Фэйна, или же кто-то, кто был здесь уже давно. Она посмотрела на дверь, ведущую в вестибюль. Она шевельнулась? Будто кто-то приоткрывал ее осторожно, пытаясь быть не услышанным?

Трикси отложила в сторону блокнот и ручку и медленно встала. Она начала отступать назад, так как, находясь в освещенном месте, была так же уязвима, как если бы стояла на сцене под огнями рампы. Дверь определенно кто-то открывал – она могла видеть это.

Прежде чем Трикси сделала несколько шагов в тень, дверь открылась сильнее, и на секунду в проеме появилась темная фигура. Затем человек, кем бы он ни был, мягко прикрыл дверь и вошел в темноту. Черт возьми! Видел ли он ее? Да, однозначно видел.

Трикси спряталась поглубже в тень, но прежде чем она смогла решить, что делать дальше, около двери послышался шорох, а затем тихий щелчок. Дружелюбное освещение отключилось, и вся студия погрузилась в темноту.

Это, конечно, был не призрак. Ради бога! Призраки не выключают свет. Она могла слышать шелест одежды о стены, будто он – это мог быть «он»! – начал двигаться по направлению к ней. Трикси слышали скрип старых просевших половиц, слышала, как он наступал на них. Казалось, будто кто-то хриплым голосом говорил: «Я крадусь к тебе, моя дорогая, крадусь, чтобы схватить тебя».

Ее сердце бешено колотилось, и подмышки стали мокрыми от пота. Трикси начала пятиться назад, держась поближе к стене, потому что если бы она смогла пройти по кругу до конца студии, то добралась бы до двери. И если ей удастся это сделать до того, как его глаза привыкнут к темноте...

При этой последней мысли Трикси опустилась на четвереньки, чтобы не оказаться в поле его зрения. Ха! Этот человек будет искать ее на уровне своих глаз, это его одурачит! Она тряслась от страха. Но если она справится с волнением, то сможет добраться до двери и выбраться наружу прежде, чем незваный гость поймет это. А затем пробежит через пустынную площадку, не обращая внимания на хлюпанье грязи, и сядет в машину, все еще припаркованную около старых ворот. Трикси поползла по направлению к двери... Но она не преодолела и пары метров, как расплывчатое лицо неожиданно возникло перед ней. Его глаза – огромные темные впадины, а волосы покрыты паутиной!

Трикси ахнула и отшатнулась назад, от страха живот свела судорога, но она уже поняла, что это было лишь ее собственное отражение в старом зеркале, прислоненном к груде мебели. Черты ее лица были искажены в зеленой поверхности зеркала. Теперь он узнает, где ты, дурочка! Надо же было совершить такую глупость... Но было слишком поздно сожалеть. Трикси уже почувствовала, как сильно этот человек обрадовался ее промашке.

Ладно, больше не нужно ползти на четвереньках, как кошка. Она встала и громко выкрикнула: «Кто здесь? Что тебе нужно?» Но вероятность того, что ее просто кто-то разыграл, была ничтожна мала: кто-то тихо смеется над ней и говорит: «Я поиздеваюсь над этой глупой Трикси Смит...» Кто это? Один из ее собственных студентов? Один из студентов, который узнал о ее диссертации и последовал за ней сюда? Да, она легко могла представить парочку возможных соперников. Она обрадовалась тому, что немного разозлилась, и когда уловила скрытое движение справа от себя, то глубоко вдохнула и сделала выпад в ту сторону. Если это на самом деле какой-то злобный шутник – он нашел не того, над кем стоило бы шутить.

Трикси прошла уже почти половину комнаты, когда фигура человека, чье лицо, казалось, было затуманено, выступила из тени. Трикси застыла от ужаса. Все-таки призраки?

Прежде чем она смогла оправиться, незваный гость шевельнулся позади, схватил ее руки и скрутил их за спиной. Боль пронзила тело, и она вскрикнула. Трикси начала биться в остервенении, так как всегда становилась бешеной, когда какой-нибудь извращенец пытался взять над ней верх. Но этот человек схватил ее запястья и стал заламывать руки еще круче. Его руки были словно железные оковы, и ее плечи пронизывала боль. Но Трикси все еще бушевала, и ей удалось пару раз ударить его ногой. Кажется, в голень. Это было очень хорошо! Но куда бы ни приходились ее удары, ее противник только ойкал от боли, как будто он не ожидал сопротивления от нее. Так тебе и надо, ублюдок!

Но затем он притянул ее к себе – она чувствовала его жаркое, сильное возбуждение, когда он прижимал ее тело к своему. Боже, это было так грязно! Одной рукой он схватил ее за горло, перекрывая доступ воздуха. Трикси задыхалась, но продолжала бить напавшего. А его мертвая хватка по-прежнему сдавливала ее горло. Но прежде чем она сумела вырваться из его рук, что-то тяжелое сильно ударило ее по черепу. Из глаз посыпались искры, и Трикси погрузилась во всеобъемлющую тьму.

Эдмунд намеренно громко открыл и закрыл входную дверь, чтобы Трикси Смит подумала, будто он ушел, хотя на самом деле он остался в студии. Он тихо стоял в тени вестибюля, его сердце бешено колотилось, мускулы напряглись от нервного напряжения.

Но он представлял, что Криспин стоит рядом с ним. Ах, если бы он только мог защитить себя щитом обаяния Криспина. Он почувствовал бы себя намного сильнее. Это было, как если бы он произнес заклинание храбрости. («Как лестно, – сказал удивленный Криспин, когда Эдмунд однажды попытался объяснить ему это свое ощущение. – Никогда еще меня не сравнивали с магическим заклинанием.»)

Первоначальный план был таков: использовать пустой шприц, так же, как он сделал с тетушкой Деборой. Быстро и просто, к тому же относительно безболезненно, и диагноз будет «остановка сердца» – точно так же, как и в случае с тетушкой Деб. Это будет благородный способ совершения убийства. Следователь мог решить, что мисс Смит была слишком молода, чтобы умереть от сердечного приступа. Но ведь подобное иногда случалось. Конечно, очень печально, что Трикси Смит оказалась совсем одна в такой сложной ситуации и никто не смог оказать ей первую медицинскую помощь, но так уж сложилась ее судьба.

Однако Криспин логично и убедительно объяснил Эдмунду, в чем тот ошибся. «Да, мой дорогой мальчик, – сказал он, – это хороший план. Действительно, это очень удобно, когда жертва умирает после „сердечного приступа“. Но только вот что, Эдмунд: не вызовет ли подобный диагноз у людей вопрос: „Почему молодая здоровая женщина умерла от сердечного приступа?“ В подобном месте? А что если бульварные газетенки прицепятся к этой теме и начнут муссировать ее?. Что же Трикси увидела в студии „Ашвуд“? Что же ее так напугало?»" И целые ряды заголовков замелькали перед глазами Эдмунда. «Смерть в легендарной студии...», «Ашвуд требует новую жертву...», возможно, даже «Была ли преподавательница напугана до смерти...»

И Эдмунд сразу же понял, что о подобной смерти, безусловно, написали бы в газетах. Это могло означать, что вся ашвудская история снова окажется в центре внимания, привлечет новых людей, и имя Лукреции снова появится во всех газетах и журналах. Люди заинтересуются, или, еще того хуже, в них проснется любопытство.

Эдмунд злился на себя потому, что не увидел этого промаха в своем плане. А ведь он был так методичен! Как же он упустил из виду столь значительный изъян!

«Не переживай, – утешал его Криспин. – Это неважно, ведь я увидел твой промах вместо тебя». – «Да, но что мне делать? Что я могу сделать вместо того, чтобы воткнуть шприц в эту проклятую женщину?»

В ответ раздалось знакомое фырканье Криспина, которого рассмешил этот вопрос. Ему нравилось, когда сдержанный Эдмунд отпускал сальную шутку. Но все же он сказал весьма спокойно: «Ну ради бога, Эдмунд: ты можешь инсценировать, что эта тетка Смит подверглась нападению бродяги или наркомана. Ударить ее по голове пустой бутылкой из-под виски и оставить бутылку для полиции, чтобы подсказать детективам „правильную версию“ событий. И вот тогда ты сможешь воткнуть в нее столько иголок, сколько тебе захочется».

Эдмунд задумался на мгновение. Он взвесил этот план. Оба плана?

«Разумеется, удар по голове – непредсказуемая вещь, – сказал Криспин. – Но таким образом ты убедишься, что все в порядке. Заключение медэксперта может быть таким: остановка сердца по причине тяжелого удара по голове. Устрой это, мой дорогой мальчик».

Устроить это. Эдмунд снял дождевик. Затем достал из вместительных карманов пустую бутылку из-под виски и шприц. Он уже был в перчатках – было очень важно не оставить отпечатков пальцев на бутылке. Затем достал вязаную шапочку из внутреннего кармана куртки. Эта последняя деталь была уж слишком театральной, но никогда нельзя быть ни в чем уверенным, правильно?!

Эдмунд оставил огромный дождевик на полу. Когда он направился назад в главную студию, заклинание Криспина уже работало, и ощущение присутствия Криспина было столь сильным, что на мгновение ему показалось, что он заметил очертание стройного молодого тела Криспина и ярко-рыжие волосы, спадающие ему на лоб.

Выключатели находились слева от двери – он заметил это еще раньше. Эдмунд сделал два шага... Молниеносное движение и легкий щелчок – единственный свет над головой потух.

Как только помещение погрузилось во тьму, Эдмунда охватило сильное возбуждение. В потемках его чувства обострились, и он обнаружил у себя новую способность, которой не обладал раньше: способность чувствовать жертву, как на охоте... Эдмунд не Мог ни видеть Трикси Смит, ни слышать ее, но он точно знал, где она. Он знал, что она отошла влево к стене и опустилась на четвереньки в надежде обойти его.

Конечно же, она не обошла его. Выскочив из темноты, Эдмунд почувствовал ее страх. Он наслаждался своим стопроцентным успехом, ведь до последнего момента Трикси не знала, что он был так близко. Силы его возрастали – его собственные и силы Криспина. Эдмунд чувствовал в себе достаточно уверенности и сил убить не одну, а двадцать любопытных преподавательниц.

Он заломил ей руки за спиной; стерва пнула его достаточно сильно, но он схватил ее за горло. Затем высоко поднял бутылку из-под виски и разбил ее о голову Трикси.

Глава 7

В тот момент, когда Трикси резко упала на землю, все прошлое «Ашвуда», казалось, набросилось прямо на Эдмунда. Призраки зашевелились и заскользили в темноте, беспорядочное эхо налетело и окружило его.

Призраки.

В глубине кружащегося эха он мог лишь различить мягкий шепчущий голос.

Сначала несколько неясный, но он становился все более отчетливым.

«Отлично сработано, Эдмунд... – послышался этот шепчущий голос. – О да, отлично сработано... А теперь ты собираешься ее убить, не так ли?»

Это был очень юный голос – почти детский. И Эдмунд знал, что никогда в жизни не слышал его. Был ли это голос ребенка, умершего рано?

Фэйн стоял совершенно неподвижно, сосредоточившись на этом легком детском голоске. Постепенно он понял, что голос спрашивал его, почему он придумал такой странный план, будто убийцей был либо пьяница, либо бродяга. Почему не использовал ашвудскую легенду в своем плане?..

Ашвудская легенда. Эти слова неожиданно оглушили Эдмунда, и он чуть было не потерял сознание. Но, конечно же, он не мог использовать легенду. Чересчур опасно. Люди вспомнили бы прошлое.

«Пугливый кот... – произнес голос с издевкой (да, это был голос ребенка). – Эдмунд, неужели бы ты не справился, даже если бы люди все вспомнили?..»

Волнение пронизывало каждую клеточку тела Эдмунда. Темнота, казалось, пульсировала и наполнялась страхом, который все еще висел в воздухе с того момента, как он настиг Трикси Смит. Страх был черно-красный, как запекшаяся кровь. Эдмунд ощущал страх в воздухе, почти видел его.

Легенда Ашвуда. Осмелится ли он использовать ее? Эдмунд заволновался, мысли, подобно атомам, замелькали у него в голове, и какое-то сладостное предвкушение охватило его. Ашвудская легенда... Но сможет ли он справиться, когда о ней заговорят снова?

«О конечно, ты сможешь... – раздался шепот. – Неужели ты думаешь, что кто-либо когда-нибудь забывал, что случилось здесь однажды? Эта история в любом случае снова вырвется наружу, когда найдут тело Трикси Смит... Эта студия всегда была Студией-Убийцей, Эдмунд, давай не будем забывать об этом». Слова шуршали и шелестели, как будто в темноте кто-то играл с шелковым платком. Мне все это кажется, подумал Эдмунд. На самом деле я ничего не слышу. Это всего лишь дождь за окном. Да, но «ребенок, записанный в отчете просто под именем „Алли“, был в те дни в Ашвуде...» Мог этот ребенок быть Альрауне? Неужели Альрауне и сейчас здесь? Но Альрауне никогда не существовала на самом деле...

«Неужели, Эдмунд?.. Ты так в этом уверен?» Шепот был едва уловим, нематериален – как высохшая шелуха от мух в сети паука. Неужели это действительно призрак Альрауне, ее голос?

– Я не верю в тебя, – сказал Эдмунд. Его голос прозвучал и сердито, и вместе с тем жалобно. – Я не смею верить в тебя.

«Тебе и не нужно верить в меня ... Единственное, во что тебе нужно верить, – это в промысел смерти... Помни это, Эдмунд...»

Смерть, убийство. Эдмунд все еще не верил в Альрауне, но он не мог перестать думать, что призрак где-то рядом. Внезапно он понял, что пересек комнату и теперь стоял возле выключателей. Эдмунд протянул руку, чтобы снова включить единственную лампочку. Трикси Смит неуклюже лежала там, где упала. Все еще без сознания? Да! Но она дышит. Он направился в сторону гримерной и костюмерной.

«Ты собираешься сделать это, Эдмунд, не так ли?» – внезапно раздался взрыв смеха.

«Собираюсь ли я?» – подумал Эдмунд.

В костюмерной, когда он открыл дверь, было темно и плохо пахло. Лайам Дэвлин был прав. Комната была меньше, чем ожидал Эдмунд. Большая часть одежды все еще висела на месте, хотя кое-где на полу валялись платья и костюмы, которые упали вместе с державшими их вешалками. Несмотря на это, было совсем не сложно представить ряды и ряды костюмов, шляп, обуви, которые хранились здесь. Лукреция, должно быть, отлично знала это место. Она, наверное, властно проплывала мимо стоек с одеждой. Она требовала дорогие наряды и отказывалась надевать то, что не подходило под ее требования. «Эгоцентричная стерва», – подумал Эдмунд.

Но в этом было нечто, что совпадало с легендой, и он начал понимать, что Альрауне была права насчет использования легенды. Он даже не мог понять, почему ранее так опасался этой идеи. Он сможет взять ее за рога – эту легенду. Схватить за шиворот историю, связанную с этим местом, и использовать, когда он убьет эту сующую повсюду свой нос Трикси Смит. Он научит ее не тревожить его спокойствие, его хорошо устроенную жизнь. Это будет предупреждением для тех, кто решит пойти по ее стопам.

Он все еще был начеку, ведь Трикси могла прийти в себя. Но почти все его внимание было сосредоточено на том, что он мог найти. Пытаясь не дышать слишком глубоко из-за отвратительной вони, Эдмунд приоткрыл дверь, чтобы из главной студии шел свет. Он стал открывать провисшие дверцы старых шкафов и ящики изъеденных червями комодов. И был бесконечно рад, что предусмотрительно надел кожаные перчатки. Ничего. «Я не собираюсь находить то, что не хочу», – думал Эдмунд.

«Собираешься...» – опять послышался этот коварный голос.

И вдруг Эдмунд нашел этот предмет. Все было точно так, как он надеялся, и точно так, как предсказывала Альрауне. Предмет лежал в задней части ящика. Возможно, его туда положила какая-нибудь давно забытая хозяйка костюмерной или визажистка. Это было черное тонкое острие, которое все еще отбрасывало свою зловещую тень.

Кинжал, вертел, бурав? Стилет... тот самый, который применили так много лет назад? Скорее всего, нет, но он выглядел почти как оригинал.

Эдмунд медленно вышел из костюмерной. Тонкий, острый инструмент был в его руках.

«Останься со мной, Альрауне».

«О да, Эдмунд. Я останусь с тобой... И, Эдмунд...» «Да?»

«Помни о глазах, – раздался голос Альрауне. – Помни о ГЛАЗАХ, Эдмунд...»

Трикси вынырнула из темноты. Какое-то время она не могла понять, где находится. Но затем память болезненно вернулась: она в старой студии «Ашвуд», какой-то маньяк ударил ее по голове, и это, должно быть, оглушило ее.

Она чувствовала чудовищную головную боль, но также она ощущала и сильную ярость, что так просто подверглась нападению – это она-то, которая так часто хвасталась, что для нее будет пустяком отбиться от насильника или грабителя. Стремительный удар между ног, и практически любой мужчина будет искалечен. Она всегда это говорила!

Она осторожно села, понимая, что свет снова включили. Значит ли это, что он ушел? Смеет ли она надеяться, что он оглушил ее за то, что она сильно пнула его, и теперь он просто скрылся в ночи? Способна ли она уйти отсюда? Она еще не пришла до конца в себя от удара и чувствовала головную боль на три таблетки аспирина, не меньше. Но это не имело значения, если бы она смогла вернуться в свою машину. Где ключи от машины? Ах да, в сумке. Сумка лежала на полу, всего в четырех футах от нее. Она только добралась до нее, когда несколько простыней, которыми была накрыта мебель, слегка шевельнулись, как если бы кто-то только что прошел мимо них.

В этот раз она не услышала его шагов, но он уже стоял в кругу света, который отбрасывала одинокая лампочка. Первое, что увидела Трикси: он был в вязаной шапочке. Члены Ирландской республиканской армии носят такие шапочки. Его глаза сверкали сквозь прорези – было совершенно жутко видеть лишь чьи-то глаза. Знает ли она его? Было ли в нем что-нибудь знакомое?

Но затем она перестала думать, кто бы это мог быть, так как увидела, что в одной руке он держал что-то блестящее. Вещь вызвала вновь нарастающую панику. Нож? Нет, что-то более тонкое, чем нож. Трикси попыталась встать на ноги, но ее голова все еще кружилась, и тело не слушалось. А когда она уже почти поднялась, он склонился над ней, и рука в перчатке обвилась вокруг ее горла, силой возвращая ее на пол. От пола исходил запах плесени и грязи. Он поднял свободную руку над головой, и что бы ни было в его руке, это зловеще сверкнуло в тусклом свете.

На долю секунды Эдмунда охватило сомнение...

Но детский шепот тут же раздался вновь: «Продолжай, Эдмунд! Это правильно! Это то, что ты должен сделать! Так что сделай это, Эдмунд! Сделай прямо сейчас! И я помогу тебе».

Невероятно, но было ощущение, что маленькая настойчивая рука обхватила стилет, что рука Альрауне направляет сверкающее острие вниз.

Ниже, и ниже, и ниже... «Да, – думал Эдмунд, учащенно дыша, как если бы он пробежал много миль. – Я могу это сделать, и я это сделаю! Я гигант, я титан, я непобедим!»

Когда Трикси начала визжать и бороться, человек, которого большинство его знакомых знало как вежливого педантичного мистера Фэйна, казалось, уменьшился до крохотной пылинки, а другой Эдмунд – тайный, тот, которого знал только Криспин, – возвысился и занял главное место. Когда острие стилета проткнуло глаз Трикси, этот Эдмунд не почувствовал никакого отвращения. И когда вязкая жидкость из глаз брызнула на его перчатки, его лишь охватило растущее чувство превосходства.

Наконец он выпрямился, смотря на Трикси сверху вниз. Она больше не визжала, но все еще шевелилась, чего он не ожидал. Можно ли выжить, если голова проткнута стальным острием? В таких вещах никогда нельзя быть уверенным.

Но, мертва она или нет, с ней было что-то не так. В чем же он ошибся? Эдмунд осторожно присмотрелся. Правая сторона ее лица выглядела нелепо: она была залита кровью и бесцветной жидкостью, а вместо глаза была впадина – влажная темная рана. Но левая сторона... Ах да, ну конечно, вот в чем было дело. Левая сторона лица была нетронута, не запачкана кровью. Не хватало симметрии, это его и беспокоило. Он не выносил, когда что-нибудь было кривым или неровным.

Эдмунд снова поднял руку, и в этот раз стилет опустился с большей силой и уверенностью. Он почувствовал глубокую судорогу, которая прошла по телу этого любопытного, всюду сующего свой нос создания. Эдмунд увидел, как ее тело содрогнулось, а затем она замерла. О, значит, она умерла только сейчас. Он выпрямился во второй раз. Да, так гораздо лучше. Оба глаза были выколоты. Теперь, моя дорогая, ты действительно ничего не увидишь. Ничего, что может быть опасным.

В конце концов тело, конечно же, найдут. Кто-нибудь хватится ее, подаст заявление об исчезновении и догадается отследить ее путешествие сюда. Ее машина, все еще припаркованная у входа в «Ашвуд», будет обнаружена. Так что все было в порядке, и не имело значения, кто найдет ее, имело значение лишь одно – не оставил ли Эдмунд следов, которые могли бы его выдать, но он был уверен, что не оставил улик. Отпечатки пальцев или волосы он мог оставить еще во время своего первого визита. А во второй раз он был в перчатках. Стилет все еще торчал в левом глазу Трикси. Но острие так глубоко вошло в глаз, что он не смог его вытащить. Перчатки, которые Эдмунд не осмелился снять, скользили по гладкой стальной поверхности, и, хотя он сделал несколько попыток, стилет не поддался ему. Важно ли это на самом деле? Вещь все время находилась в студии и не было никаких признаков того, что убийца мог купить ее где-то и принести с собой. Так что было совершенно нормально оставить стилет в этом месте.