Текст книги "Корни зла"

Автор книги: Сара Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5

Невероятно, но это его не убило. Он отступил назад, ревя от боли. Из его лица торчали ножницы. Кровь струилась по его щекам, и плотные темные капли, смешанные с жидкостью, которая сочилась из разорванных глаз, стекали вниз по лицу. Вид всего этого вызывал приступы тошноты.

Он пытался вытащить ножницы. Нащупал их одной рукой, потом второй и с ужасным животным хрюканьем вытащил их. Послышался влажный хлюпающий звук – ужасно! Затем раздался крик боли. Лезвия вышли, и большое количество крови хлынуло и растеклось повсюду.

Мама попятилась к стене. На костяшках ее пальцев виднелась кровь. Она уставилась на слепое, измазанное кровью лицо. Невозможно было понять, что она чувствовала. Быть может, она была шокирована или до ужаса напугана.

Искалеченная голова поворачивалась из стороны в сторону. Вдруг он все еще может видеть после того что с ним сделали? Нет, конечно, не может. Он шел на звук, на запах, шел инстинктивно. Он знал, что мама все еще была в комнате, и он собирался найти ее по запаху, как это делают собаки. Разве люди так могут? О боже, да, он начал двигаться по комнате, сжимая ножницы в одной руке. Я должен что-нибудь сделать. Я должен что-нибудь сделать...

Все происходило как в страшном сне. Невозможно было шевельнуться или произнести хоть слово, словно как в ночном кошмаре, когда ты никак не можешь произнести ни слова, как бы сильно ты ни старался.

И вот он настиг мать, схватил ее за руку, замахиваясь над головой ножницами, с которых капала кровь. Из его рта полились проклятия... «Убью тебя, я убью тебя, сука, дрянь – убийца, а потом убью ребенка, я убью вас обоих...»

Она вырывалась, царапая ему лицо, – да, ее руки были словно когти! Но у отца была железная хватка. Они оба боролись и боролись, и, когда показалось, что мама вот-вот вырвется, отец занес сверкающие ножницы над головой и вонзил их глубоко ей в шею. Кровь брызнула так, как будто на полную мощность открыли кран, заливая пол и стены. Мама опустилась на колени с выражением удивления на лице.

Время, казалось, остановилось... Потом послышался хлюпающий звук, и мама упала. Мертва? Да, конечно, она была мертва. Это было ясно с первого взгляда. Казалось, что вокруг внезапно погас свет. Словно в душе что-то оборвалось.

Отец был совершенно спокоен. Невозможно было понять, вернулись ли к нему силы или он боролся с собственной болью. Затем он снова стал прислушиваться. Меня захлестнул ужас. Он крутил головой из стороны в сторону, и ужасающее лицо с двумя влажными, кровоточащими впадинами, казалось, обыскивало комнату. Он все еще держал в руках ножницы! Он вытащил их из маминой шеи. Теперь, убив ее, он искал меня!

Осознание этого парализовало. Отец обезумел от боли, но был все так же хитер и жесток, как и всегда. И он ищет меня, ведь я видел, что он сделал. Если он найдет меня – мне не жить! И тогда я не смогу рассказать людям, что он убийца.

Конечно, не было ничего проще, чем сбежать от слепого убийцы. Про слепцов ходили разные шутки. Но когда тебе восемь лет и когда обе входные двери дома заперты, побег превращается в игру «кошки-мышки». Все начинается с необходимости передвигаться по комнате очень тихо, пытаясь не издавать ни единого звука. Надо было сдерживать дрожь, когда наступаешь в скользкое пятно крови, а затем постараться бесшумно проскользнуть в небольшой темный коридорчик. Услышал ли он меня? Почувствовал ли он движение – возможно, почувствовал сквозняк от открывающейся двери? Да, так и есть – он преследовал меня: вот он, его жуткий силуэт, вырисовывающийся на стене. Он уже начал ощупывать стены, чтобы пробраться к лестнице. Конечно же, он знал все потайные места. Он знал и о чулане под лестницей, и о небольшом пространстве между кухней и комнатой...

Но он больше не мог видеть. У него, наверное, болевой шок, и, конечно, он не сможет искать слишком долго. Так где же будет самое безопасное место для укрытия? Лестница – да, тесный чулан под лестницей. В чулане царил удушающий запах старых вещей... Я могу плотно закрыть дверь и свернуться в клубочек, как будто меня там и нет... Он пройдет мимо двери, ведь он не знает точно, где она, так что там я буду в полной безопасности. Он будет искать путь на кухню, а когда доберется до нее, я смогу по коридору дойти до входной двери, открыть ее и выбраться на улицу...

Входная дверь заперта, а ключи лежали наверху, в спальне на комоде – там, где всегда. Значит, я должен пойти наверх и взять их, затем спуститься и открыть дверь. Паника нарастала, так как, конечно, невозможно было сделать это и остаться непойманным.

Дверь чулана задергалась, и в открытом дверном проеме появилось слепое лицо. Кровь на его щеках еще не высохла, но оба глаза уже стали покрываться коркой. Все это выглядело как в кошмарном сне – эта голова... она выглядела так ужасно, что хотелось сжаться и кричать, но только крик не должен был вырваться наружу, ведь это выдало бы убежище... Меня тут нет. Меня тут нет...

Внезапно, хватая пальцами воздух, в маленькое убежище протянулась рука. Так что пришлось вжаться в стену и затаить дыхание так, чтобы он не услышал... Господи, пожалуйста, не дай ему найти меня... Пожалуйста, не дай ему понять, что я здесь... Плащи зашелестели. Мир сжался до маленького пространства чулана, в котором пахло сыростью. А затем – о спасибо, Господи, спасибо! – голова скрылась, и дверь захлопнулась. Было слышно, как, шаркая, отец спустился по каменным ступенькам, ведущим в кухню.

Я должен был сочувствовать ему, но мне не было его жаль! Не было! И если я смогу подняться наверх и схватить ключи, я смогу тогда выйти и убежать. Да, но куда? Куда бежать?

И снова приступ паники, а затем появился ответ. Как раскрытие тайны, подобно мягкому шелковому шелесту занавеса, пришел ответ, а с ним и чувство глубокого восторга.

«Она живет в месте под названием Момбрей-Фэн, – говорила мама. – Это маленькая деревенька на краю графства Линкольншир. Ты должен пройти лес Рокингем, Торни и Витчфорд. Потом ты увидишь указатель на Викен-Фэн...»

Торни и Витчфорд, лес Рокингем. Дом на болотах. Дом, который назывался «дом священника». Хозяева этого дома сотни лет назад помогли священникам сбежать из Англии. Получится ли найти этот дом? Живет ли все еще там леди из историй? Как давно было послано это письмо с чеком? Месяцы назад? Годы?

И в восьмилетнем возрасте бывают такие моменты, когда мозг может работать четко и ясно, когда проявляется врожденный инстинкт самосохранения. Он проявляется и у взрослых, и у детей с одинаковой силой. Позже придет тоска по маме, которая не должна была умирать, но сейчас существовала лишь одна мысль: остаться здесь, позвать соседей на помощь или позвонить в службу спасения из телефонной будки на углу улицы будет означать, что появятся доктора и полицейские. Предстоят долгие часы расспросов. Мне могут и не поверить и отдать в приют, или под стражу, или в дом предварительного заключения для малолетних преступников. Дети из Педлар-ярда знают, что значит быть отправленными в приют, и они все знают о доме предварительного заключения для малолетних преступников. Если что-нибудь из этого случится со мной, я никогда не увижу дома на болотах, я никогда не увижу леди из историй...

Решение было принято – на самом деле и принимать-то было нечего. Сейчас отец бродил по кухне, и если и был момент попытаться, то только этот. В коридор, по лестнице. Нужно помнить, что две ступеньки скрипят, их надо перешагнуть... Хорошо. Теперь – в спальню, забрать ключи. Опять хорошо. Что насчет денег? Чтобы путешествовать, необходимы деньги. Будет ли считаться кражей, если открыть оловянную шкатулку, которая стояла на комоде, и взять то, что лежало внутри? Но я ничего не могу поделать, даже если это кража. Он все еще ходил внизу, так что время было. В шкатулке было тридцать фунтов. Хватит ли этого для путешествия? Должно хватить. Теперь – школьный рюкзак, чтобы можно было нести вещи, теплое пальто и шерстяные перчатки. Зубная щетка и расческа из ванной, но взять их нужно тихо. Это он поднимается по лестнице? Нет – я по-прежнему в безопасности. Что-нибудь еще? Шкатулка все еще была открыта и стояла на комоде, внутри шкатулки лежал коричневый конверт, в котором мама хранила важные вещи. Документы. Свидетельство о рождении? Иногда просят показать свидетельство о рождении. Лучше его взять.

Свидетельство о рождении было в конверте. Было достаточно аккуратно свернуть его и засунуть в один из карманов рюкзака. Что-нибудь еще из конверта? Письмо с адресом «дома священника»? Мне следует взять его, если оно здесь. Тогда я смогу доказать ей – леди, – что я именно тот, за кого себя выдаю.

Письмо было там, сложено и немного смято, но адрес можно было прочитать. А еще там была фотография – маленький снимок мамы и папы вместе, оба улыбаются прямо в камеру. Но сейчас было совсем другое время – я не хочу когда-либо еще видеть его снова! Но в то же мгновение пришла и другая мысль: взять эту фотографию с собой – это словно взять с собой кусочек мамы. Она выглядит счастливой – я мог бы смотреть на нее и думать о том времени, когда она была счастлива. Фотография отправилась в рюкзак вместе со свидетельством о рождении. Что ж, теперь я готов.

Входную дверь нужно было открыть очень тихо, ключ повернулся беззвучно, и я мягко прошептал: «Ты на свободе!»

В это время суток на улице никого не было, так что было просто добежать до телефонной будки. В Й отвратительно пахло, но, по крайней мере, она Н была разрушена, как большинство телефонных будок в наше время. Набрать 999 и спросить «скорую помощь». И не стоит волноваться, что голос дробит, – они ожидают услышать панику в голосе ребенка.

На звонок сразу же ответили:

– Служба спасения – какая служба вам нужна?

– "Скорую помощь", пожалуйста.

Четыре удара сердца, а затем другой голос сказал:

– Служба «скорой помощи».

– Пожалуйста, кто-то ужасно ранил... моего отца... ему нанесли удар чем-то острым Я не знаю, что делать...

– Как ваше имя? Назовите адрес? Притвориться, что не слышал первого вопроса.

Немного поплакать. Тебе же позволено быть напуганным и смущенным, помнишь?

– Вот мой адрес. – Это прозвучало четко. – Пожалуйста, приезжайте скорее.

И повесил трубку. Достаточно? Да, они не посмеют проигнорировать мой звонок. «Скорая помощь» не игнорирует вызовы, даже те, которые, скорее всего, являются ложными. Все так говорят. И, кажется, человек на другом конце провода поверил во все, что я сказал.

Что ж, теперь я готов, теперь я сделал все, теперь я покидаю Педлар-ярд – ужасное, ненавистное место – навсегда. Я оставляю все плохие воспоминания. Позже я буду тосковать по маме, но сейчас пока я не могу об этом думать.

Тридцать фунтов. Интересно, этого достаточно для путешествия на поезде? Продадут ли на вокзале билет ребенку? Почему нет? И если поезд не идет до Момбрей-Фэн, тогда придется последние мили ехать на автобусе. Билеты на автобус обычно стоят очень дешево. И начиная с этого момента, мне нечего делать в Педлар-ярде и в северной части Лондона. Я один из тех, у кого нормальная жизнь и нормальная семья, и я собираюсь навестить свою бабушку.

Будущее было и пугающим, и захватывающим одновременно. Все было похоже на приключения, которые описываются в книжках. Например, на приключения четверых детей, пробравшихся через платяной шкаф в волшебную страну Нарнию. Кажется, они ели яблоки, чтобы выжить в своих странствиях. Я куплю яблоки и буду их есть, как ели они. Или куплю гамбургеры и чипсы. Никто не обратит внимания на ребенка, покупающего чипсы и апельсиновый сок.

Конечно, я выдержу путешествие. И в конце пути, когда позади останутся все эти деревеньки со старинными английскими именами, будет стоять дом, окруженный блуждающими огоньками, которые могут исполнять заветное желание.

И леди из волшебных историй будет там.

* * *

– Я не знаю, поможет ли вам это как-нибудь, – сказал Эдмунд в трубку, – но мне кажется, что смогу достать для вас разрешение, позволяющее пройти на студию «Ашвуд».

Голос Трикси Смит звучал так же отрывисто, как и в тот раз, когда она говорила с Эдмундом с глазу на глаз.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала она. – У вас так много хлопот, особенно после смерти вашей тети. После смерти нужно многое сделать, я знаю это. Как вам удалось достать это разрешение? Я собиралась разыскать владельцев, но не знала, как это сделать.

– Я вообще-то не разыскивал владельцев, а связался с поверенным, у которого хранятся ключи, – сказал Эдмунд. Он сделал это очень просто, ознакомившись с картой местности, а затем позвонил в соответствующий местный муниципалитет. – В некотором роде он является местным представителем. Только что он позвонил мне и сказал, что вы можете провести на студии пару часов.

– Когда?

– Дело в том, – медленно произнес Эдмунд, – что поверенный хочет, чтобы я был там вместе с вами. Думаю, как своего рода ваш поручитель.

– На тот случай, если я ищу сенсации или собираюсь устроить спиритический сеанс дождливым днем, или на тот случай, если я поджигатель, имеющий зуб на киностудию?

– Это ваши слова, мисс Смит, не мои. – Эдмунд сделал вид, будто сверяется с ежедневником. – Думаю, что мог бы устроить все это в понедельник днем, – сказал он равнодушно. – Я мог бы подъехать туда к четырем. Мне кажется, что это в паре часов езды отсюда. Вы сказали, что живете в северной части Лондона, так что вам достаточно близко до студии. Вы сможете подъехать в понедельник?

Трикси грубовато сказала, что понедельник подходит ей превосходно.

– Должна признаться, что не ожидала услышать вас, мистер Фэйн, – сказала она, – на самом деле я думала, что вы дали мне от ворот поворот в тот день, в доме вашей тети.

– Что вы, разумеется, нет, – вежливо ответил Эдмунд.

– Я обязательно возмещу вам ваше время. Я никогда не остаюсь в долгу – это мой принцип.

– О, да все в порядке, – сказал Эдмунд. – Мне будет очень интересно посетить это место, хотя оно было заброшено многие годы, и я не знаю, что интересного вы можете там найти.

– Атмосферу, – сразу ответила Трикси. – Детали обстановки. И никогда не знаешь, может, я даже смогу найти что-нибудь, что пропустила полиция.

– Более чем через пятьдесят лет? О, неужели?

– А почему нет? История учит нас смотреть на события в перспективе. Разве не было бы здорово доказать, что баронесса не была убийцей?

– Она не была баронессой. Титул был еще одним рекламным трюком.

– Даже так.

– Да, – сказал Эдмунд вежливо. – Ну что же, поедем посмотрим.

В следующий понедельник Эдмунд взял полдня отгула, раздал указания своим сотрудникам относительно того, как вести дела, кто появится или позвонит, и отправился в путь. Было почти два часа дня, но это был такой серый и дождливый день, что было необходимо ехать с включенными фарами. Он чуть было не проехал мимо указателя «Ашвуд», так как указатель был очень маленьким и его плохо было видно с дороги. Но Эдмунд увидел его как раз вовремя и свернул на дорогу "В". Дорога была настолько узкая, что было почти невозможно ехать. Эдмунд морщился, так как машина не притормаживала, и хмурился, потому что кусты царапали двери, а после листьев на лобовом стекле оставались зеленые сочные следы.

Мили через две он подъехал к высоким ржавым воротам. Петли ворот провисли, но все еще была различима легендарная надпись: «Студия „Ашвуд“». Эдмунд, пытаясь разглядеть обстановку через запотевшие стекла автомобиля, подумал, что еще никогда не видел столь унылого места. Удивительно было знать при этом, что Лондон всего в двадцати минутах езды отсюда.

Справа от ворот стояла маленькая сторожевая будка, а с другой стороны, по всей видимости, были заброшенные летные поля, усыпанные одноэтажными зданиями с рифлеными крышами. Эдмунд сидел в машине, мотор его автомобиля все еще работал, а он разглядывал это запустение. Значит, это и была студия «Ашвуд». Это было место, где когда-то прялись серебряные нити иллюзий и создавались легендарные фильмы.

Трикси Смит ждала его в своей машине. Эдмунд взял зонтик, заглушил машину и закутался посильнее в свою стеганую непромокаемую куртку, прежде чем выйти из машины и подойти к Трикси. На ней был длинный плащ-макинтош, который в этой влажности слегка пах собаками.

– Я не думал, что все будет столь разрушено, – сказал Эдмунд, всматриваясь в серый занавес дождя.

– Мне кажется, это место выглядит так, как будто ему предрешено погибнуть, – заметила мисс Смит, пока они плелись по хлюпающей грязи.

– Скорбное место, – согласился человек, облокотившийся на стенку сторожевой будки и явно ожидавший их. – Можно сказать, конец света. Я бы и не стал тратить бензин впустую, чтобы приехать сюда. Тем не менее это ваше право. Я принес вам ключи от студии. – Он отошел от будки и представился Лайамом Дэвлином. Он был темноволосым и выглядел неопрятно. Казалось, будто он переживает горе всего мира или, в крайнем случае, одет во вчерашнюю одежду, которую не утруждался снять, когда вчера ложился спать.

– Я думал, – сказал Эдмунд сурово, – что ваша фирма является представителем этого участка.

– Это верно. Но если, – сказал мистер Дэвлин, – вы сможете найти надежного подрядчика, который не будет возражать против призраков, приведет это место в порядок и будет поддерживать его в чистоте, вы сделаете больше, чем я смог за все это время.

– Призраки? – спросил Эдмунд.

– Лукреция фон Вольф. Кого, по-вашему, я еще мог иметь в виду?

– О, ясно. Значит, вы знаете историю «Ашвуда»?

– Все на западе знают историю «Ашвуда», мистер Фэйн. Это место, где баронесса убила двух человек, а затем покончила жизнь самоубийством.

– Она не была баронессой, – отрезал Эдмунд. Он уже устал всем это повторять.

– Вы верите в официальную версию? – спросила Трикси Лайама.

– Разве это не то, во что верит большинство?

– Не знаю. Я провела некоторые исследования, – сказала Трикси. – И я все больше и больше убеждаюсь в невиновности Лукреции.

– Это фантазия или теория, мисс Смит? – Казалось, Дэвлин был счастлив начать дискуссию посреди поля под проливным дождем.

– Это не фантазия и не теория. Существуют факты, сообщения об Альрауне связаны хронологически. Этот ребенок родился во время Второй мировой войны, исчез в Швейцарии после войны. К тому же, – сказала Трикси, – я уже привыкла, что люди насмехаются над моей версией, мистер Дэвлин, так что не стоит поднимать брови подобным образом. И, как правило, это бывают некомпетентные мужчины, – добавила мисс Смит колко.

– Что ж, один – ноль в вашу пользу.

– Давайте пройдем в здание. Если мы простоим под этим дождем еще немного, то заработаем воспаление легких, – сказал Эдмунд сердито. – Далеко идти до студии номер двенадцать? Мисс Смит хочет ее осмотреть.

Лайам покосился на кожаные ботинки Эдмунда и произнес:

– Ну, это не слишком хорошая идея. До студии номер двенадцать идти далеко.

– Мы можем проехать туда?

– Можете попробовать. Но не пройдет и десяти секунд, как вы увязнете в этой трясине, – и вновь слегка ехидно покосился на то место, где Эдмунд припарковался, будто находил тщательно отполированную машину забавной. – Пойдемте через ворота и осмотрим территорию. Сейчас они не заперты. Да и нет смысла их запирать, поскольку, как вы видите, петли давно уже проржавели и отвалились. Поэтому и шутят, что эти ворота открыты для всех.

Он посмотрел на дождь и поднял воротник пальто:

– У нас достаточно зонтов? Хорошо. Кстати, мистер Фэйн, вы верите в призраков?

– Конечно, нет.

– А вы верите? – спросила Трикси.

– Ни на йоту, – ответил Лайам весело.

Студия № 12 была длинным невысоким зданием. Оно ничем не отличалось от других строений: такое же полуразрушенное и без окон. Когда-то на этих узких окнах стояли ставни и были жалюзи, но сейчас они были наглухо забиты досками.

Эдмунд ничуть не удивился, когда возникли проблемы с тем, чтобы открыть дверь. Он еще никогда не видел такой заброшенной хибары.

– Дверь отсырела, – сказал Лайам. – На ней стоит новый замок. На всех зданиях теперь стоят новые замки, после того как тинейджеры пробрались сюда в прошлом году и устроили спиритический сеанс в годовщину убийства. Подождите, попробую еще раз.

На этот раз дверь поддалась, и им в нос ударил затхлый сырой воздух. Они осторожно ступили в тусклое пространство первого помещения. Пол был усыпан полусгнившими листьями и покрыт птичьим пометом. Затем они прошли через вторую дверь.

– Здесь так темно... – начала Трикси. – Мы ничего не сможем разглядеть.

– Не думаю, что здесь есть электричество, – откликнулся Эдмунд.

Но Лайам нашел электрический щит с выключателями непосредственно за дверью и начал ими щелкать. Несколько первых щелчков вызвали лишь слабое гудение перегоревших электроламп, но одна одинокая лампочка у стены, по-видимому, сделанная из материала покрепче, чем остальные, зажглась.

– Боже Всемогущий, – произнес Эдмунд.

– Здесь так уныло, не правда ли? Но это – то, что вы хотели увидеть, – сказал Лайам. – Это то самое место, где умерла легенда и началась небылица. Отличный материал для диссертации, мисс Смит, не правда ли?

– Я говорила, что хочу почувствовать атмосферу этого места, – слегка подавленно отозвалась Трикси. – Но, должна сказать, я несколько разочарована.

– Жизнь полна разочарований.

Студия № 12 производила впечатление товарного склада. В длину она была семьдесят или восемьдесят футов. Стены были затянуты паутиной, которая дрожала на сквозняке. Эдмунд раздраженно смахнул паутину в сторону, прежде чем пройти вглубь. Пол, хоть и скрипел под ногами, казался достаточно прочным. Пыль лежала на всем толстым слоем, но, возможно, было только к лучшему, что она надежно скрывала то, что томилось в углах и в темной пустоте за балками над их головами. К тому же в темноте маячили огромные тени, и потребовалось время, чтобы понять, что это всего лишь мусор, который не выбрасывался годами: части сценического оборудования, декорации и громоздкое киносъемочное оборудование. Большая часть хлама была покрыта брезентом, что заставляло помещение выглядеть жутким. Будто кто-то специально задался целью заставить помещение выглядеть заброшенным.

– Что там? – внезапно спросил Эдмунд.

– Двери в гримерку, так стоит понимать.

Шаги Лайама отдавались жутким эхом: он расхаживал по помещению, пробираясь через покрытый пылью хлам и обходя груды мебели.

Через мгновение послышался его голос:

– Да, думаю, это гримерки. Их здесь четыре, нет – пять. Две довольно маленькие – гримерки звезд – и три побольше – возможно, общие. Между ними туалет и ванная. О, а еще здесь комната, похожая на заброшенную костюмерную. Но я бы не советовал заходить в нее, если не хотите, чтобы вас стошнило, – запах ужасающий.

– Наверное, мыши и сырость, – оживленно отозвалась Трикси. – Особенно если там все еще хранится одежда.

– Думаю, вы правы, – сказал Лайам, возвращаясь. – На этом я вас покину, если вы не против. У вас есть адрес моего офиса, на случай если я вам вдруг понадоблюсь. Он в двух милях отсюда.

– Я привезу ключи обратно, – сказал Эдмунд.

– В этом нет нужды. Здесь американский автоматический замок, так что вы сможете просто захлопнуть дверь, когда будете уходить.

– А, вы так уверены в нашей благонадежности! Возможно, у нас предусмотрительно припаркован другой фургон недалеко. В него мы загрузим все содержимое студии и продадим в комиссионный магазин, – пошутил Эдмунд.

– Я и не думал об этом. А что, у вас есть контакты с комиссионными магазинами? – вежливо спросил Лайам.

Это замечание Эдмунд предпочел пропустить мимо ушей.

– Как долго мы сможем побыть здесь? – спросила Трикси.

– Вы можете оставаться здесь до последнего луча солнца. Это единственное, что меня заботит. Но смеркаться начнет около четырех, и вы мало что сможете разглядеть. – Он направился к двери, но потом повернулся и добавил: – У меня есть надежная информация из достоверных источников о том, что с населением темноты здесь появятся призраки.