Текст книги "Корни зла"

Автор книги: Сара Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Глава 39

– Я вышла из Освенцима после окончания войны, – сказала Алиса. – В сорок пятом году. Все мы были истощены и больны. Вы не можете вообразить, насколько больны все мы были, мои дорогие. Наша души и тела были измучены. Но мы были свободны. Так или иначе мы выжили и снова обрели свободу. Чувство, которое мы испытали, когда увидели американских солдат в лагере и поняли, что это означало... Это было такое сильное чувство, что по-моему, его можно испытать только один раз в жизни.

Они перешли в удобную гостиную, где приятно пахло дровами. Майкл включил кофеварку, и Франческа помогла ему достать чашки.

– Я не могу представить себе, как вы сумели выжить в Освенциме, – задумчиво произнесла Франческа. – Я не могу вообразить, как кто-либо мог.

– У нас не было выбора, мы должны были выжить, – сказала Алиса. – Мы не переставали надеяться, что однажды снова станем свободными и этот кошмар закончится. Хотя мы мало говорили о своих надеждах, но думаю, у каждого узника была своя мечта, которая помогала ему держаться. Мы мечтали о самых простых вещах: о горячей ванне, любимой книге. Илена, моя дорогая подруга, всегда говорила, что однажды мы выйдем из лагеря рука об руку, и ее брат будет ждать нас. Так и случилось, – сказала Алиса. – Мы действительно выходили из лагеря рука об руку, и брат Илены ждал нас.

Люси заметила:

– Некоторые мечты действительно сбываются.

– Да. – Алиса улыбнулась. – Я мечтала о том, что однажды буду снова танцевать с Конрадом вальс под его музыку.

Люси сразу представила себе хорошо освещенный танцзал: мужчины во фраках и леди в шелках и бархате, а воздух полон ароматов дорогих духов...

– К тому времени, когда мы освободились из концлагеря, Альрауне уже уехал. Годом раньше его забрал один мужчина, у которого была причина считать себя отцом Альрауне.

Алиса сделала паузу, чтобы отпить кофе. Люси понятия не имела, играла ли ее бабушка какую-то роль и преднамеренно напряженную атмосферу или просто захотела выпить кофе.

– Вам не обязательно знать, при каких обстоятельствах Альрауне был зачат и рожден, – сказала Алиса. – Это было очень страшно и жутко, не думаю, что какая-либо женщина может вынести это. Был один молодой немецкий офицер, который, возможно, был отцом Альрауне. Я знала, что он постоянно пытался увидеть мальчика. Его жена и ребенок умерли, когда союзники бомбили Дрезден. Он не хотел вступать в еще один брак, но мечтал о том, чтобы иметь сына. Однажды этот офицер приехал в Освенцим и забрал Альрауне с собой.

Люси спросила:

– И вы отпустили его?

– у меня не было выбора. Альрауне все равно забрали бы. Но я не возражала. Этот офицер был немцем, нацистом, и он сражался на стороне врага. Но тогда мы понятия не имели, как долго будет длиться война. Возможно, она продолжилась бы еще в течение многих лет. Ходили слухи, что Великобритания сдалась. И мы не знали, правда это или только выдумки немцев. Мы боялись, что в случае победы Германии нас никогда не выпустят из Освенцима. А это означало бы, что Альрауне мог бы и не узнать нормальной жизни. Я была готова на все, лишь бы он покинул это чудовищное место. Немецкий офицер был молод, и я видела, что ему было стыдно за те злодеяния, что совершали его соплеменники. Мне казалось, что ему можно было бы доверять. Когда вы постоянно голодны, – неожиданно твердо произнесла Алиса, – и дрожите от холода каждую ночь, когда у вас нет теплой одежды и воды, ваша система ценностей изменяется. Для меня не имело никакого значения, в какой стране жил бы Альрауне, лишь бы он всегда был сыт, тепло одет и испытал бы немного счастья.

– Да, я понимаю, – сказала Люси.

– Офицер обещал, что скажет всем, будто Альрауне – его племянник. И что никто никогда не узнает о его раннем детстве. Он сказал, что Альрауне будет обеспечен самым лучшим образом – лучшим, что можно купить за деньги. И я позволила его забрать. Но после того как война закончилась и я уехала из Германии, мы с Иленой начали его искать. Илена была самым прекрасным, самым истинным другом, который когда-либо у меня был. Эльза, которую вы встретили, – ее дочь.

– И вы его нашли.

– Да. Поиски отняли много времени. У меня было мало денег, и я не знала, где могут находиться Альрауне и Конрад. Я ведь искала их обоих. Тогда же я решила вернуться в мир кино. Это было труднее, чем я предполагала. Ходили слухи, что я шпионила для нацистов, а это означало, что за мной наблюдали настороженно и с опаской. Говорили, будто я спала с Риббентропом и общалась с Герингом. Все это ерунда, конечно, но слухи сделали свое дело. Конкуренция в те годы была жестокой: очень многие талантливые актеры пережили войну и хотели снова начать сниматься.

Мы должны были многому научиться. Ведь немого кино больше не было. Однако я решительно настроилась на то, чтобы восстановить все, что потеряла. Поэтому я снова надела маску женщины-вамп...

– Темные волосы и подведенные черным карандашом глаза, – сказала Франческа.

– Иллюзия, – улыбнулась Алиса. – Дым и зеркала. У меня осталось немного сбережений, и я решила потратить их. Скоро я нашла Конрада, и это было самой большой радостью. Или, возможно, это Конрад нашел меня. Он был в Дахау. Ужасное место, но там хоть немного ценили музыку. Нацисты организовали несколько маленьких оркестров, и Конрад играл в одном из них.

– Простите, я не понимаю, – сказал Лайам, наклоняясь вперед.

– Оркестры?

– Это как-то не вяжется с тем, что творили нацисты: с их зверствами и массовыми убийствами. Или это было сделано для того, чтобы показать всему миру: «Смотрите, какая мы цивилизованная нация»?

– Совершенно верно, – ответила Алиса. – Концерты были не очень хорошо подготовлены, но многие музыканты обучались в высших учебных заведениях и были талантливыми. Нацистам нравилась мысль о том, что они создают «благоприятные» условия для «продвижения» классической музыки. Конрад однажды сказал мне, что музыка спасла его. Тогда он имел в виду то, что музыкантов не расстреливали. Но, я думаю, музыка спасла не только его жизнь, но и душу.

– Это помогло ему пережить... трудные времена? – спросила Люси.

– Да. Музыка была его страстью, – ответила Алиса. Ее взгляд внезапно стал очень задумчивым, и Люси осознала, что ее бабушка действительно очень стара. Сколько ей лет? Девяносто? Девяносто три? Да, наверное, столько.

Но вдруг Алиса весело сказала:

– Слишком много воспоминаний. Я рассказываю вам свою жизнь. Думаю, мы не нуждаемся в лишних романтических историях.

– На самом деле, я не против романтики.

– Хорошо, скажу тебе, Люси, что в моей жизни было много романтических минут. Твоя мама родилась в те годы. Марианна. Конрад тогда увлекся готикой. Наверное, мы с ним так и не смогли избавиться от страшных воспоминаний о концлагере. Конрад написал «Песню Деборы» для Деборы, и теперь он хотел написать музыкальную пьесу по мотивам стихотворения...

– Теннисона, – вставил Лайам.

– Как приятно встретить образованного мужчину, – с улыбкой заметила Алиса. – Верно, Теннисона. Конечно, я хотела жить вместе с Марианной и Деборой. Думала немного подкопить денег и устроиться в Англии. Тогда я снова начала сниматься. Вы все это знаете. Я опять стала авантюристкой, у которой было таинственное прошлое. Теперь у меня действительно было прошлое. Конрад начал снова давать концерты, а я снялась в нескольких фильмах, которые публика приняла весьма хорошо. Так что наша семейная казна быстро пополнялась...

– Эрих фон Штрогейм? – сказала Люси. Улыбка осветила лицо Алисы.

– Ах, да, дорогой Эрих, – сказала она, и на мгновение ее улыбка стала шире. – Человек настроения. Но он был очень талантлив, поэтому я прощала ему все истерики и смены настроений. Да, мы вместе сделали фильм. Он был довольно успешен, но... – Она замолчала, а затем добавила: – Но, так или иначе, ничто уже не было таким, как прежде. И все время я пробовал найти Альрауне. В конечном счете я нашла, прочитав статью в немецкой газете.

Алиса посмотрела на Майкла, который развел руки в стороны, как будто хотел сказать: «Черт возьми, скажи им все».

– В статье сообщалось о смерти немецкого офицера, который служил охранником в Освенциме, – сказала Алиса. – Говорилось, что подозрение пало на маленького племянника мужчины. Я не знала наверняка, имела ли эта статья отношение к Альрауне. Фамилия убитого была самой обычной. Штульц. Но так звали того молодого офицера, который забрал Альрауне. Тем более в статье упоминались факты, которые совпадали с тем, что я знала об Альрауне. Убийство произошло в маленьком городке в Северной Германии, рядом с чешской границей. И детали смерти мужчины... – Алиса сделала паузу, а затем продолжила: – Я решила, что этот племянник мог бы быть Альрауне. Илене тоже так казалось. Конрад был на гастролях, а поиски Альрауне стали моим главным делом. Брат Илены сумел достать для нас билеты, и мы поехали в город, названный в газетах.

– Этот городок еще меньше, чем я думала, – сказала Илена, когда поезд прибыл на небольшую немецкую железнодорожную станцию. – Однако искать будет легче. Что будем делать теперь, Лукреция? Попробуем взять напрокат автомобиль, или что?

– Конечно, возьмем машину, – решительно ответила Алиса. – Мы не можем пешком ходить по улицам и искать нужный дом.

– Как хорошо, когда есть деньги, – сказала Илена. – И хорошо, что мы, по крайней мере, знаем имя.

– Рейнард Штульц, – отозвалась Алиса. И хотя она пыталась забыть ту ночь, когда был зачат Альрауне, она помнила, как молодой офицер дотронулся до ее лица. Она не могла вспомнить цвет его волос или черты его лица, но она помнила, что среди всего того кошмара он позволил ей минутку передохнуть. Если он действительно был отцом Альрауне, то у мальчика была не такая уж дурная наследственность.

Трудностей с поиском адреса не возникло: они зашли в офис местной газеты и открыто попросили, чтобы им сообщили, где живет Рейнард Штульц. Алиса не представилась баронессой Лукрецией фон Вольф, однако вела себя высокомерно и надменно, совсем как баронесса. Клерк был настолько напуган властным тоном неизвестной женщины, что немедленно объяснил им, как найти дом Рейнарда Штульца. Потом служащий сообщил несколько деталей нападения. Никто не предполагал, что такой маленький ребенок может быть настолько силен. По отношению к мальчику не было предпринято никаких мер, он остался на попечении горничной, и никто не знал, как поступить с ним. Алиса сообщила, что они с Иленой родственницы матери ребенка, и поэтому им можно подробно рассказать о случившемся.

Клерк колебался, но он был готов немного посплетничать и пересказать историю, которая так долго обсуждалась в прессе. Возможно, мальчик нарушил установленное правило. Возможно, не сделал домашнее задание или не убрал кровать, и поэтому был наказан. Может быть, его отшлепали или лишили сладкого после обеда. Наказание не могло быть суровым, ведь господин Штульц был доброжелательным человеком. Да, он служил в нацистской армии – конечно, этим нельзя гордится. Но все это было в прошлом, и надо отметить, что Штульц был душевным человеком, всегда готовым прийти на помощь. Он так гордился своим маленьким племянником, который осиротел во время войны. Их вдвоем часто видели в центре города, сказал клерк, господин Штульц всегда покупал мальчугану игрушки. Поверьте, было очень приятно видеть дядю, так нежно заботящегося о своем племяннике.

Но то мягкое наказание, по-видимому, очень разозлило мальчика. Он был в гневе, в ярости. И ему под руку попался длинный острый предмет – возможно, это был вертел для мяса, клерк не знал всех деталей. Но он точно знал, что мальчик схватил этот вертел и воткнул прямо в лицо господина Штульца.

– Глаза, – задумчиво произнесла Алиса. – Кто-то выколол Рейнарду Штульцу глаза.

– О да, это было так, – сказал клерк. – Как страшно.

Через пятнадцать минут Алиса и Илена нашли дом Рейнарда Штульца и постучали в дверь. Через полчаса они уже возвращались к железнодорожной станции с Альрауне.

– Никто не задавал нам вопросов, – сказала Алиса. – Никто не пробовал остановить нас. Мы просто вошли в дом и нашли Альрауне. Он был на кухне, ел суп, который горничная приготовила для него. Мы представились родственницами его матери, сказали, что приехали, чтобы забрать мальчика с собой, и забрали.

– Альрауне узнал вас? – спросила Люси. – Я имею в виду, он узнал в вас свою мать?

– Не сразу. Он вышел из Освенцима год назад и был очень мал. Тогда Альрауне было только семь лет. Однако через некоторое время он действительно признал меня. Он улыбался мне и позволял обнимать себя. Но Альрауне был особенным ребенком. Мне всегда казалось, что он проявлял привязанность только потому, что от него ожидали проявления добрых чувств.

– Вы вернулись с ним в Англию? – спросила Франческа.

– Да. Мы с Иленой возвращались окольным путем. Мы хотели убедиться в том, что нас никто не преследовал. Возможно, мы обе стали параноиками после концлагеря. Я хотела, чтобы Альрауне жил со всеми нами, чтобы мы были семьей. У него были две сестры, которые, по-моему, были рады иметь брата.

Алиса замолчала. Не было никакой необходимости говорить, что она была напугана необычным хладнокровием ребенка и его темной историей. Она думала: «Этот мальчишка смог ослепить человека, от которого, по словам окружающих, видел только добро».

– Илена осталась в Англии, – сказала она. – Когда я заключила контракт со студией «Ашвуд», она получила должность в больнице, которая находилась поблизости. Мы были рады тому, что жили так близко друг к другу. Я была очень увлечена фильмами, которые собирались снимать в Ашвуде. Это была интересная и очень выгодная работа. В студии надеялись составить конкуренцию Альфреду Хичкоку – он уже снял «Тридцать девять ступенек» и «Ребекку», и через несколько лет должен был появиться его фильм «В случае убийства наберите М». Детективы были типичны для того времени. Были очень хорошие сценарии.

Это сказала актриса, которая работала с фон Штрогеймом и Максом Шреком, знала Бригитту Хельм и Дитрих. Люси улыбнулась.

– Время, когда мы снова были все вместе и жили в Англии, было одним из самых счастливых, – продолжила Алиса. – У меня снова появились деньги, не очень много, но этого было достаточно, чтобы купить дом недалеко от студии. Илена часто гостила у нас, и ее семья регулярно приезжала в Англию. Мы немного путешествовали – насколько это было возможно в те времена. Как-то раз я взяла детей с собой за границу.

– Вы полетели на самолете Говарда Хьюза, – сказала Люси.

– Да. А откуда ты это знаешь?

– Я нашла старую кинохронику, – объяснила Люси. – Новости «Патэ».

– Вокруг обычно было много камер, – согласилась Алиса. – Но в целом это снова становилось нормальной жизнью. Конрад был со мной, конечно. Ему понравилась идея жить в Англии. Он думал, что сможет стать английским джентльменом, и хотел снова писать музыку.

Алиса замолчала, и Люси почувствовала, как волнение охватило старую леди. Мы приближаемся к этому событию, думала Люси. Мы приближаемся к тому, что на самом деле произошло в Ашвуде.

И неожиданно Лайам наклонился вперед и спросил:

– Баронесса, мы знаем, что отец Эдмунда Фэйна убил Конрада. Но кто убил Лео Драйера?

В течение нескольких минут Люси думала, что Алиса не собиралась отвечать. Мы слишком многого требуем от нее, подумала она в ужасе. Это слишком тяжело для нее, ей ведь больше девяноста лет, и сегодня она заново прожила половину своей жизни!

Но Люси поняла, что была неправа; леди, которая выжила в Освенциме и перенесла много тягот и лишений, только немного выпрямилась и попросила:

– Майкл, дорогой, не принесешь бренди? Мне хочется добавить его в свой кофе.

Когда Майкл принес бутылку бренди и бокалы для себя и Лайама, Алиса сказала:

– Вот что на самом деле произошло в тот день в Ашвуде.

Альрауне вел себя хорошо, после того как Алиса и Илена забрали его в Англию. И если убийство Рейнарда Штульца шокировало его, то он не показывал этого. Алиса хотела верить в его невиновность. Она думала, что кто-то, кто потерял любимого в одном из концлагерей, решил отомстить Рейнарду. Таких людей было очень много!

Альрауне был умен и все схватывал на лету. Это очень нравилось Алисе, и мальчик легко вписался в новую семейную жизнь, хотя, казалось, он боялся Конрада. Или это Конрад боялся его?

Алиса не рассказала Конраду об изнасиловании. Она боялась, что Конрад возненавидел бы Альрауне из-за этого, а мальчик и так уже испытал много ненависти в своей жизни. И Конрад, казалось, относился к Альрауне достаточно дружелюбно. «Возможно, однажды ты расскажешь мне о том, что случилось в Освенциме, – говорил Кляйн. – Но только если сама того захочешь».

– Ты когда-нибудь расскажешь ему? – спросила Илена однажды.

– Нет. Он объявил бы вендетту или отправился бы в крестовый поход, чтобы найти мужчин, которые изнасиловали меня. А потом вызвал бы их на дуэль, – сказал Алиса. – Впрочем, независимо от того, что предпринял бы Конрад, он никогда не смог бы смотреть на Альрауне, не вспоминая, как этот мальчик был зачат.

Илена спросила:

– А ты? Ты можешь смотреть на Альрауне, не вспоминая?

– Я могу, – ответила Алиса и подумала: я должна. Она была благодарна Конраду за то, что тот тепло относился к Альрауне.

Дебора и Марианна приняли маленького брата без вопросов. Они звали его Алан, поскольку им сказали так делать. Алиса тоже пыталась называть сына Аланом. Но это было трудно. Он был Альрауне, когда они сидели вдвоем в Освенциме, и он всегда будет Альрауне.

В течение первых недель в Англии после возвращения из Германии Алиса тайно наблюдала за мальчиком и размышляла: «Не привела ли я в дом убийцу? Убийцу, который мог причинить вред Деборе и Марианне?»

Потом Алиса вспомнила, как спокойно Альрауне наблюдал за процессом ослепления двух мужчин в немецком концентрационном лагере, как она прятала его от Йозефа Менгеля в прачечной и в бараках. Алиса помнила лучи прожекторов, которые пронизывали лагерь, когда она переносила своего сына из одного укрытия в другое. Она помнила страх, что овладевал ею, потому что было жизненно важно избежать белого яркого луча и остаться в живых...

* * *

Алиса не часто брала детей в студию, но в тот день она взяла с собой Альрауне, Илену и Дебору.

– Чтобы спрятаться от влюбленного Криспина Фэйна? – спросила Илена, усмехаясь.

– Возможно. У меня не получалось с ним совладать, – ответила Алиса.

– Совратила его, когда тебе было скучно, а теперь он тебе надоел, – сказала Илена, которая узнала Алису достаточно хорошо к тому времени.

– Ладно, я не предполагала, что он будет так настойчив.

– Все восемнадцатилетние настойчивы, – сказала Илена.

Какими бы ни были причины, Альрауне и Дебора были в тот день в Ашвуде вместе с матерью. Алиса думала, что все будет в порядке: в тот день не должны были снимать никаких страшных кровавых сцен, а Деборе всегда нравилось наблюдать за съемками и общаться с людьми кино. Алиса думала, что Альрауне тоже понравится на студии, что он будет очарован суматохой и воздухом фантазии. Илена была в отпуске, и Алиса собиралась подарить ей этот необычный день в мире иллюзий.

Когда Конрад сказал, что придет, чтобы забрать их всех позже, Алиса была очень рада. Вряд ли этот влюбленный Криспин Фэйн устроит сцену на глазах у Конрада.

Глава 40

Вначале все было очень хорошо. Альрауне в основном молчал и тихо сидел рядом с Иленой и Деборой. Потом один из операторов принес ему стакан апельсинового сока.

В студии было шумно. Должны были приехать важные гости. Алису это не волновало. В Ашвуд часто приезжали важные персоны, им надо было уделять много внимания, и для них устраивали пышные банкеты. Иногда на студию приезжали местные сановники, надеясь почувствовать себя близкими друзьями кинозвезд и режиссеров.

Алиса видела Криспина Фэйна. Он следовал по пятам за директором. Скорее всего, директору опять нужно встречаться с юридическим отделом, а Криспин будет делать заметки. Но потом Криспин направился к гримерной Лукреции, где она готовилась к съемке сцены. Они работали в павильоне № 12, и Алисе была выделена небольшая гримерная, которая находилась рядом со съемочной площадкой. Это позволяло быстро изменять внешность и означало, что люди не будут слишком долго ждать актрису. К сожалению, это также означало, что Криспин точно знал, где можно найти Лукрецию.

Он вошел, не постучавшись, как будто имел право, и это возмутило Алису. Еще больше ее вывело из себя то, что он помешал ей сосредоточиться. Алиса не следовала методу Станиславского, но ей очень не нравилось, когда ей мешали сосредоточиться перед важной сценой.

Алиса постаралась, чтоб ее слова звучали вежливо:

– Криспин, дорогой, я так рада видеть тебя, но сейчас у меня нет времени говорить с тобой. У меня сейчас серьезная сцена. И дети сегодня здесь.

Несмотря на раздражение, Алиса испытала острую боль, когда увидела разочарование этого юнца. Он был похож на ребенка, которого лишили долгожданного удовольствия. Но разочарование исчезло, а вместо него появился гнев. Почему у нее не было времени для него все эти дни? – говорил Криспин. Ведь они так много значили друг для друга? Он обожает ее, он готов умереть ради нее...

Криспин был переутомлен, и казалось, что в любой момент у него может начаться истерика. Но было необходимо сказать ему, что их история окончена. Я откажу ему мягко, думала Алиса виновато. Главное, показать, что она очень сожалеет. И когда Алиса начала говорить, что они встретятся позже, открылась дверь, и вошел Конрад.

«Это сцена из какого-то французского фарса», – подумала Алиса. Ей хотелось плакать, и смеяться одновременно. Один возлюбленный заламывает руки и падает перед ней на колени, а другой в это время входит и испытывает шок. Правда, Конрада было трудно чем-то удивить или шокировать, тем более он понимал, что Лукреция сама была напугана такими бурными проявлениями чувств страдающего юнца. Однако баронесса надеялась, что Конрад не будет высокомерным с этим бедным ребенком, Криспином Фэйном.

Конрад этого не сделал. Он был профессионалом и знал, что гримерная не подходит для того, чтобы выяснять отношения. Он дружелюбно сказал, что ему и Криспину необходимо пойти куда-нибудь, где они смогут поговорить как мужчина с мужчиной.

Криспин пожал плечами и, гордо тряхнув головой, последовал за Конрадом. Алиса успокоилась, решив, что это дело будет улажено. Она была очень благодарна Конраду за его такт.

Когда мужчины ушли, она проверила грим и прическу, оделась для съемки и вышла в главную часть студии. Работали только основные прожекторы, чтобы создать видимость яркого солнечного дня. Рабочие помещения были скрыты в темноте. На мгновение Алисой овладели воспоминания: она снова увидела Освенцим и как лучи прожекторов пронизывали лагерь. И надо было бежать от этих лучей, чтобы не быть пойманной...

Алиса быстро успокоилась и внимательно посмотрела на Альрауне. Мучили ли его подобные воспоминания? Нет, конечно нет. Он был слишком мал, чтобы запомнить происходившее в лагере. Алиса уже собиралась подойти к нему и спросить, как он себя чувствует, как ее подозвала группа мужчин, стоявших около противоположной стены.

Они, очевидно, были теми посетителями, ради которых так суетились на студии, и они явно хотели встретить бесстыдную Лукрецию фон Вольф. «Ну вот, – раздраженно подумала Алиса, – теперь я аттракцион для туристов». Она начала пробираться к противоположной стене через провода и сценическое оборудование.

Она почти дошла до края сцены и уже собиралась войти в затемненную рабочую зону, когда самый высокий из мужчин повернулся к ней лицом. Алиса остановилась как вкопанная, потому что воспоминания снова овладели ею. Комната в Освенциме, освещенная пламенем железной печи. Диван посреди комнаты, мужчины, похотливо наблюдавшие за ней, и запах сексуального возбуждения. И все это время высокий мужчина стоял у печи и смотрел на нее...

Мужчиной, наблюдающим затем, как Алиса пересекала студию, был Лео Драйер.

– Только потом я узнала, что Лео Драйер был одним из продюсеров фильма, – сказала Алиса, делая глоток кофе и смотря на лица окружавших ее слушателей.

– Вы знали его? – Люси не могла понять, почему эта встреча так взволновала Алису.

– Я знала его в Освенциме и Бухенвальде, – сказала Алиса. – Он был порочным человеком. Нас с ним связывала «история». Кажется, это так теперь называется.

– По этой причине он приехал в Англию? – сказал Лайам. – Чтобы найти вас?

– Он приехал не из-за меня, – сказала Алиса. – Он считал, что мы с ним выяснили отношения. Лео Драйер приехал в Англию из-за Конрада.

Позже Алиса не могла вспомнить, каким образом ей удалось сыграть свою роль и вернуться в гримерную. Она не знала, был ли доволен ею режиссер. Возможно, эту сцену надо было переснимать. Алиса думала только о той ночи, когда Лео Драейр зверски изнасиловал ее, – она помнила только сокрушительные удары в ее теле, снова и снова...

Когда дверь в гримерную открылась и Лео без стука вошел в комнату, Алиса нисколько не удивилась. Если он только дотронется до меня, я закричу!

Но Лео был учтив, он пробормотал извинение за то, что потревожил ее, сказал о том, что хотел перекинуться парой слов со старым другом.

– Мы никогда не были друзьями, и я не имею никакого желания общаться с вами, – отрезала Алиса, впиваясь в Лео взглядом. – Чего вы хотите? Зачем вы пришли?

– Я здесь на законных основаниях, – ответил Драйер, прислонившись спиной к закрытой двери. – Теперь я занимаюсь инвестициями и вложил деньги в проекты студии «Ашвуд».

– Вы вложили деньги в Ашвуд?

– И очень много. Я плачу вам зарплату, моя дорогая, – ухмыльнулся Лео.

«Здесь есть какой-то подвох», – подумала Алиса и спросила:

– Почему вы вложили деньги в киностудию? Это рискованный бизнес.

– Я заинтересовался вами, – ответил Лео Драйер, а Алиса подумала: ерунда! Ты никогда никем и ничем не интересовался!

Через минуту она вежливо спросила:

– Не вы ли причастны к распространению слухов о том, что я шпионила для нацистов?

Лео улыбнулся.

– А вы мегера, – сказал он мягко.

– Так это вы распространяли эти грязные слухи, не так ли? Те истории?

– Тайное становится явным, – бесцеремонно ответил Лео. – Вы знали, что Нина умерла в прошлом году?

– Я не знала. Сожалею, – сказала Алиса.

– Она покончила жизнь самоубийством.

– Это очень грустно. Большая утрата для всех нас.

– Нина из-за вас покончила жизнь самоубийством, – сказал он. – Вы и Конрад стали причиной ее преждевременной смерти.

Драйер ухмыльнулся. Алису пробрала дрожь, эта ухмылка снова напомнила ей об Освенциме и «хрустальной ночи». Лео Драйер приехал в Англию – в Ашвуд – не из-за нее; он полагал, что рассчитался с нею в концлагере. И хотя он послал Конрада в Дахау, Конрад провел годы со своей возлюбленной музыкой, и Драйер знал это. И теперь Конрад снова давал концерты и снова был успешен. Драйер, должно быть, чувствовал себя обманутым: он считал, что Конрад уклонился от наказания, которое должен был понести. Алиса задавалась вопросом, почему Драйер не разобрался с Конрадом, когда тот был узником в Дахау. Но концлагеря были организованы по принципу автономных ячеек, и, даже если у Драйера были друзья в Дахау – ведь были же у него связи в Бухенвальде, – он, возможно, спасовал перед бюрократическими проволочками.

Знал ли Драйер, что сегодня Конрад будет на студии? Специально ли он приехал именно сегодня? Однако, независимо от истинных причин, по которым Драйер приехал в Ашвуд, его было необходимо как можно скорее вывести из студии. Алиса сказала, что они не могут говорить здесь, так как любой может войти в комнату и помешать им. И как будто в подтверждение ее слов дверь в гримерную открылась. Алиса и Лео Драйер обернулись и увидели в дверях Альрауне.

Его появление не должно было быть настолько неожиданным и пугающим, и комната не должна была начать заполняться волной страха.

Но лицо Альрауне было мертвенно-белым, а его глаза – чудовищные, огромные, как глаза демона, смотрящего из пещер ада, – сверкали с ненавистью. Алиса сразу поняла, что Альрауне помнил, кем был Драйер: он помнил, что этот человек нашел их в прачечной в тот день, что это он нес Альрауне через весь Освенцим и потом сидел рядом с ним в ужасной лаборатории Менгеля. Конечно, мальчик помнит Лео, думала напуганная Алиса. Если кого Альрауне и должен был помнить с тех лет, так это Лео Драйера.

Ненависть и ярость заполнили комнату. Алиса могла чувствовать их, она могла буквально осязать страх Драйера. Он боится ребенка, удивленно подумала она. Но Лео боялся Альрауне не из-за того, что тот знал о нем: Драйер боялся черной ненависти в глазах Альрауне. В течение ужасной секунды Алиса не знала, какое чувство овладело ею. Она могла думать только об одном: пусть Драйер испытает этот ужас. Пусть он испытает тот абсолютный страх, который владел ею в течение нескольких лет.

Алиса была поглощена этими мыслями секунд двадцать, но это было настолько сильное чувство, что она не осознавала происходящее. Очнувшись, Алиса бросилась вперед, чтобы увести Альрауне в главную студию, подальше от Драйера.

Но было слишком поздно. Альрауне бросился веред, Лео оступился, и ребенок оказался над ним. Что-то блеснуло в руке Альрауне, что-то острое... Потом он поднял это и вонзил прямо в глаза Драйера, сначала в один и затем в другой...

В течение нескольких минут в теплой, хорошо освещенной гостиной молчали. Свет от настольной лампы падал на лицо Алисы, заставляя ее волосы казаться более темными и сглаживая морщины на ее лице. Поэтому она казалась намного моложе своих лет. Но когда Алиса описала, как Альрауне напал на Лео Драйера, свет, казалось, отступил, и иллюзия юности исчезла.

– Я никогда не рассказывала тебе, что Альрауне сделал в тот день в Ашвуде, – сказала Алиса, пристально глядя на Майкла.

– Тебе и не надо было, – ответил Майкл. – Я сам догадался много лет назад. Но я никогда не мог понять, как тебе удалось тогда убедить всех в собственной смерти.

– Интересно, почему ты спрашиваешь, как это было сделано, а не почему? – заметила Алиса.

– Я понимаю, почему ты так поступила, – проговорил Майкл, обращаясь только к Алисе, как будто они были с ней наедине. Его голос был чрезвычайно нежен. – Конечно, я понимаю. Ты должна была защитить Альрауне.

– Он пережил такую большую трагедию, – сказала Алиса. – Он был вынужден смотреть на такие ужасные вещи... И у него было так немного... – Она развела руками, повторив жест Майкла. – У меня было только несколько минут, чтобы принять решение. Я могла позволить обвинить Альрауне в убийстве, или...

– Или, – перебил ее Майкл, – ты могла спасти Альрауне и позволить миру считать себя убийцей.