Текст книги "Воробей (ЛП)"

Автор книги: Сара Мак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава пятая

Обхватив руками плечи моей бабушки, Эддисон быстро обняла ее.

– Доброе утро, – она бросила набитый рюкзак на пол, а затем села на один из кухонных стульев.

– Доброе утро, дорогая, – сказала бабушка и похлопала ее по руке. – Готова к большой поездке?

Эддисон улыбнулась.

– Думаю, да.

– Что ты туда положила? – спросил я, выходя из кухни в небольшую обеденную зону. Я пнул рюкзак, протянул Эддисон кружку с кофе. – Мы путешествуем пешком. Тебе придется это нести.

Эддисон прищурилась и посмотрела на меня.

– Я справлюсь. Уверяю тебя, – она посмотрела на бабушку. – Чувствую, меня ждет тяжелое время. Он не должен так вести себя рано утром.

Бабушка кинула, и отпила кофе.

– Точно, – она повернулась ко мне. – Ты должен быть милым.

Я отошел, сдаваясь.

– Я возьму свои вещи, и мы сможем идти, – сказал я обеим дамам.

Сегодня мы с Эддисон отправлялись в поход к водопаду Таккаменон на Верхнем полуострове. Мы отправимся туда только вдвоём, будет замечательно выбраться из города на некоторое время. Я поднимался туда только раз, когда мне было шесть, и родители еще были женаты. Воспоминание было нечетким, но я помнил громкую, стремительную воду. Я также помнил, как Кевину было четыре, и он плакал из-за упавшего эскимо. Почему у меня в голове засел именно этот момент, я не знаю.

– Что за спешка? – зевнув спросил Кевин и поднял футболку, чтобы почесать живот, как пещерный человек.

– Мы с Эддисон уходим, – сказал я и протиснулся мимо него. Я схватил свой рюкзак и пошел вниз.

– А, походный день, – сказал он и нахмурился. – А мне придётся развлекать бабушку все время, пока ты занят. Тебе не кажется, что и мне было бы неплохо иногда выбираться отсюда?

– И? – я пожал плечами. – Возьми квадроцикл и выведи его на дорогу. Или вынеси лодку.

– Мотор у лодки протекает уже два года, – он скрестил руки на груди. – Я застряну посреди озера.

Я послал ему злобную усмешку.

– Обязательно возьми весла.

Он бросился на меня, попытался поймать меня в замок рук. Я не хотел бороться, увернулся от него, направляясь к лестнице:

– Прекрати, – сказал я и толкнул его в плечо.

Бабушка посмотрела на нас поверх кружки.

– Что вы творите?

– Кевин ведет себя на свой возраст, – сказал я и снова толкнул его. Он ударил меня по руке. Эддисон рассмеялась.

– Видишь. Она думает, что я очарователен. – Кевин подмигнул моей девушке.

– Она так не считает.

– Эддисон, – Кевин обошел стол, – расскажи своему парню, что ты хочешь, чтобы двое Дейтонов сопровождали тебя сегодня к водопадам.

Мой рот раскрылся.

– Что? Ни за что!

Эддисон вскинула брови и посмотрела на меня, а потом на Кевина. Кевин встал на колени рядом с ней и изобразил унылое выражение щенка.

– Ты выглядишь сумасшедшим, – сказал я брату. – Это не сработает.

Эддисон склонила голову и разглядывала младшую версию меня. У Кевина были такие же, как и у меня, темные волосы, но короче, и у его глаз всегда один оттенок серого. Его лицо было более угловатое, чем моё, но это было сложно понять, пока он кривлялся.

Эддисон прижала ладонь под его подбородком и сжала его щеки, так что губы скривились.

– Теперь он выглядит как сумасшедшая рыба, – она улыбнулась мне.

Мы с бабушкой прыснули от смеха, а Кевин нахмурился.

– Ой, – Эддисон отпустила его лицо. – Не расстраивайся. Ты милая сумасшедшая рыба. Конечно, ты можешь пойти с нами.

Теперь я скривился.

– Круто! – Кевин вскочил на ноги. – Дай мне пять минут.

– Сделай это за десять, – пробормотал я. – Тебе нужно принять душ, и я не хочу, чтобы твоя вонючая задница была в моем грузовике.

– Кайл! – возмутилась бабушка.

– Извини,

– Ба, но он воняет, – я прищурился, глядя на него.

Кевин пожал плечами и поднялся по лестнице.

– Эддисон, – сказала бабушка, – ты видела, что Кайл посадил во дворе? Он преобразил мертвую зону, стало намного лучше, – она повернулась ко мне. – Ты должен ей показать.

Я жестом позвал Эддисон следовать за мной. Может быть, это единственный раз, когда мы сегодня побудем наедине, и всё благодаря моему брату.

Мы вышли из дома, и я указал на область у крыльца, где бабушка долгие годы сражалась с мертвым участком травы.

– Я только купил немного саженцев.

– Это гортензии? – спросила Эддисон. Она спустилась по лестнице и наклонилась, чтобы понюхать голубые цветы.

– Да, – я приблизился к ней, чтобы рассказать о других кустах, которые я старался вырастить. – На заднем дворе есть антуриум и рододендрон. Они будут довольно большими.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что так написано на бирке на горшке.

Эддисон неспешно рассматривала растения, касаясь листьев на каждом из них.

– Что это? – спрашивает она, глядя на землю.

– Бегонии, – сказал я. – Розовый – любимый бабушкин цвет.

Наши взгляды пересеклись. Ее выражение смягчилось, и она посмотрела на меня, как будто только что поняла, что я здесь.

– Это красиво, Кайл.

Я не успел сказать ей, что ей это нравится только из-за связи со мной, она сказала:

– О! Это может быть твоя первая фотография.

– Что?

Она вытащила из кармана жакета камеру.

– Я купила это для тебя.

Я взял у нее маленький серебряный Кодак и перевернул его в руке.

– Зачем?

– Потому что я сказала тебе, что фотография прослужит дольше, а ты ответил, что у вас нет камеры, – усмехнулась она.

– Ты подарила мне камеру, чтобы я перестал смотреть на тебя? – я был удивлен, что она вспомнила мои слова.

– Нет. Ты можешь продолжать так делать.

Она показала мне, как включить камеру, куда вставлять батарейки, и где находится карта памяти. Затем она отошла. Я сделал снимок растений, а затем заставил Эддисон встать перед ними и сфотографировал её.

– Иди сюда, – она притянула меня к себе. – Давай попробуем запечатлеть нас обоих.

Я держал камеру на расстоянии вытянутой руки, Эддисон прижалась щекой к моей. Я нажал на кнопку, и мы посмотрели на результат. Половина наших лиц не попала в кадр.

– Ладно, давай попробуем еще раз.

На этот раз она меня целует, и на фотографии оказываются только наши подбородки. После нескольких попыток мы смеялись, как дети. Я не мог даже сделать нормальную фотографию.

– Вы готовы?

Голос Кевина заставил нас развернуться. Его волосы были мокрыми, он оделся и был готов к поездке. Должно быть, он принял самый быстрый душ в мире. Я пошел за ним в дом, где мы забрали вещи и попрощались с бабушкой и пообещали не гнать на дороге.

* * * 

Разблокировав переднюю дверь, Эддисон включила свет и бросила свой рюкзак на пол.

– Нога болит.

Я обнимал её сзади.

– Стоило выбрать обувь поудобнее, – ее красные конверсы не выглядели удобными.

– Я не думала, что мы действительно пойдем в поход. Я думала, мы будем ходить среди живописных пейзажей, или что–то в роде того, – она вздохнула в моих объятиях и прислонилась к моей груди. – Я совсем без сил.

Она склонила голову, я воспользовался представившейся возможностью и откинул её волосы назад и поцеловал в шею. Она вздрогнула и рассмеялась, а потом развернулась и опустила руки мне на плечи.

– Я так понимаю, ты не устал?

– Мы не были наедине весь день, – я с подозрением осмотрелся. – Ты уверена, что твоих родителей нет?

– Ты видел грузовик рядом с домом? – спросила она. – Они сказали, что могут пойти на ужин.

Она подтолкнула меня к кухне, где на стойке лежала записка.

«Ушли на ужин и в кино. Не забудь впустить Сэма. Помни, никаких гостей после десяти».

– Видимо, под гостем они имеют в виду меня? – спросил я.

Она кивнула и сжала губы в тонкую линию.

– Что происходит после десяти? Ты превращаешься тыкву? – поддразнил я.

– Хуже, – ее лицо изменилось, она резко склонилась ко мне. – В вампира.

Я усмехнулся.

– Ты не выглядишь очень страшно.

– Не о моей внешности ты должен беспокоиться.

Она поцеловала мой подбородок, и я ощутил ее горячее дыхание у себя на шее. Она укусила меня, и ток пронзил мой позвоночник. Так горячо моя девушка никогда себя не вела. Ни одна из них.

Она отклонилась, глаза сверкали.

– Ты почувствовал это?

«Ага, в штанах».

– Ты пытаешься убить меня?

Она удивилась.

– Я не ранила тебя? – она с тревогой стала проверять мою шею.

– Нет, – рассмеялся я. Я не собирался признавать боль в других частях тела.

Скуление отвлекло нас друг от друга.

– Думаю, Сэм знает, что мы здесь, – сказал я.

Мы перешли из кухни в гостиную, где раздвижная дверь вела к террасе. Через стекло я увидел Сэма, царапающего лапами дверную ручку. При виде нас он подпрыгнул.

Эддисон открыла дверь, чтобы впустить его, и он бросился мимо своей хозяйки прямо ко мне. Я склонился и потер его бока.

– Привет, приятель.

Он лизнул меня в нос, и я рассмеялся.

– Вам нужно побыть наедине? – спросила Эддисон, уперев руку в бок.

Мы оба посмотрели на нее.

– Что? Я ему нравлюсь.

Она тоже присела, чтобы погладить Сэма.

– Я знаю. Я рада.

Сэм лизнул щеку Эддисон, а потом отправился в кухню к своей миске. Она выпрямилась и скривилась.

– Ой!

– Что случилось?

– Нога.

– Которая?

Она указала на правую ногу и придвинула ее ко мне, и, раз я уже сидел на корточках, я снял с нее ботинок, а затем и носок, осмотрел пальцы и пятку и нашел проблему.

– У тебя жуткая мозоль, – задник обуви стер кожу, было даже немного крови.

– Прекрасно, – вздохнула она.

Я отпустил ее ногу, Эддисон сняла обувь и носок с другой ноги.

– Идем.

Я пошел за ней по коридору. У первой затемненной двери она остановилась и включила свет.

– Устраивайся удобнее. Я за лейкопластырем.

Я осмотрелся в комнате Эддисон. Она была крошечной. Под окном стояла не заправленная двуспальная кровать с желтовато-коричневыми простынями и фиолетовым одеялом. Обувь и груды одежды были разбросаны по полу. Посреди комнаты я увидел комод с ТВ/DVD-комплектом сверху. Я подошел к нему и посмотрел на небольшую коллекцию фильмов.

– Хочешь посмотреть что-нибудь? – спросила Эддисон позади меня.

Я посмотрел на нее, перебирая DVD-диски.

– «Свободные», «Грязные танцы» и «Строго по правилам», – я скривился. – Все на одну тему.

– Эй! – Эддисон протянула руку и схватила следующий фильм. – «Танец-вспышка» – классика.

– Разве это не о стриптизе? – я забрал у нее диск.

– Ты его не смотрел?

– Нет. Почему должен был?

– Ты видел хоть что-нибудь из этого? – спросил она.

Я снова покачал головой, и она сказала:

– Нужно посмотреть «Свободные». Там о танцующем парне. Может быть, это тебя вдохновит.

Я фыркнул.

– Очень в этом сомневаюсь.

Эддисон взяла у меня DVD и загрузила его в плеер. Мне не хотелось смотреть этот фильм, но хотелось провести время с ней. Если она хочет посмотреть, то я потерплю.

Мы закрыли дверь, выключили свет и устроились на кровати, Эддисон включила фильм. Начальные титры, и мне предстали ноги в плохой обуви 80-х, танцующих под песню «Свободные». Эддисон опустила голову мне на грудь, и я нахмурился над ее головой.

Примерно через полчаса, когда Ариэль пыталась догнать поезд, я начал засыпать. Нехватка интереса к фильму и поход изнурили меня. Ещё и тело Эддисон грело меня. Я едва заметил ее движение, пока ее губы не нашли мои.

– Эй, соня, – сказала она.

Мои глаза открылись.

– Привет. Прости, – заморгал я.

– Не понравился, да?

– Фильм? – я увидел поверх ее головы, как Кевин Бэкон начал танцевать в сарае. – Ах...

Она рассмеялась.

– Все в порядке, – ее губы снова нашли мои, а затем она прошептала. – Ты бы предпочел заняться чем-то другим?

Да, да. Я ответил ленивой улыбкой.

– Что у тебя на уме?

Она поднялась и села на колени. Ее руки нашли край моей футболки и начали поднимать ее, Эддисон снова наклонилась ко мне.

– Может, избавимся от этого?

Звучало неплохо. Я приподнялся, поймал ее губы, она задрала мою футболку до плеч. Я поднял одну руку, затем другую, а потом прервал наш поцелуй, чтобы помочь ей снять футболку через мою голову. Она бросила ее на пол.

Ее взгляд следовал за пальцами, она проводила ими по моей груди, вокруг моих ребер и по животу, чтобы добраться до пояса моих джинсов. Все мои мышцы напряглись, когда она стала оставлять поцелуи по следам пальцев.

Она добралась до моего плеча, скользнула ногой по моему боку и устроилась на моих бедрах.

Черт. Джинсы сразу стали тесными.

Ее локти оказались по бокам от моей головы, и я понял, что теперь моя очередь. Я схватил ее футболку и снял ее, оказался перед ее грудью. Свет от телевизора показал мне, что у нее был бледно-розовый бюстгальтер, и я хотел снять и его, но не знал, как далеко она хочет зайти. Мы ведь просто немного шалили.

Вместо этого я решил поцеловать ее шею и подбородок. Мои руки скользили по ее спине, мне показалось, что она дрожит.

– Тебе холодно? – шепнул я ей на ухо.

Она покачала головой и выпрямилась. Ее руки пропали за ее спиной, а потом в них оказался ее бюстгальтер. Мои глаза явно удвоились, потому что она тихо рассмеялась:

– Ты явно видишь грудь не впервые.

Да, но я впервые увидел ее, вот в чём была разница. В моём отношении к Эддисон... Я никогда раньше не испытывал таких чувств. Возраст и гормоны в сторону, когда я смотрел ей в глаза, я чувствовал что-то глубокое и необъяснимое. Что-то захватывающее и страшное. Что-то, чего я не хотел потерять или, не дай бог, испортить.

Я улыбнулся, забрал у нее лифчик и бросил через плечо. Я не успел дотронуться, Эддисон склонилась и прижалась к моему телу, уткнулась головой под мой подбородок. Мы прижимались кожа к коже, я обнял ее, скользнул пальцами по спине. Она была нежнее всего, что я когда-либо трогал.

Прошли минуты, и мои руки все блуждали, я ощущал, что ее сердцебиение ускоряется. Вскоре мой пульс совпал с её, и я надавил пальцами на ее кожу, разминая мышцы под ладонями. Ее губы нашли мое плечо, а затем мою шею, оказались на моих губах и страстно целовали. Она сжала мои волосы, наши тела двигались друг против друга. Это было потрясающее, но мучительное чувство. Я хотел, чтобы остальная одежда исчезла. Сейчас.

Я добрался до верхней части ее шорт и расстегнул кнопку, ее руки творили тоже самое с моими джинсами. Приятно было осознавать, что мы мыслили одинаково. Я прижался губами к ее руке, она опустила её к моим бёдрам, провела пальцами по моей твёрдости, расстегнула молнию джинсов, и адреналин распространился по моему телу. Я сжал ее бедро и застонал, а она улыбнулась мне в губы.

– Эддисон? Мы дома!

Черт возьми.

Наши взгляды пересеклись. Эддисон толкнула меня в грудь и прошептала:

– Лезь под кровать!

Я послушался в панике. Я спустился на пол, Эддисон сдвинулась в центр кровати и быстро натянула одеяла поверх себя. Я лег на спину и нырнул в почти шестидюймовое пространство. Пришлось прижать щеку к полу, чтобы моя проклятая голова поместилась. Мысли о том, как её отец стреляет в меня, пригвоздили меня к полу, когда мои плечи задели ковер.

Как только я скрылся, на пол спальни упал луч света.

– Вот ты где, – сказала Бет, открывая дверь. – Уже в постели?

– Поход меня утомил, – сказала Эддисон. – Я решила посмотреть фильм. Почему вы так быстро вернулись?

Ее мать вошла в комнату, и я увидел лапы Сэма за ней. Он сразу же опустил нос напротив меня. Нет! Я молился. Плохо уже то, что я прятался, но будет хуже, если меня найдут полураздетым.

– Твоему отцу стало нехорошо после ужина, поэтому мы решили пропустить шоу, – объяснила ее мать. – Как поездка? Ты хорошо провела время?

– Да.

Эддисон не распространялась, а нос Сэма приближался ко мне. Я решил задержать дыхание. Других вариантов не было.

– Это все, что ты можешь рассказать? – в голосе ее матери слышалась нетерпение.

– Ну, у меня мозоль на пятке. Жуткая. Хочешь посмотреть?

Ради всего святого, почему она спросила именно об этом? Что, если ее мама ответит «да»?

– О, нет, – с отвращением сказала Бет. – Ты использовала антисептик?

– Конечно.

В это время нос Сэма ударился о мой. Он облизнул мое лицо, и мне пришлось закрыть глаза и терпеть.

– Сэм! Что ты там жуешь?

– О, наверное, игрушка, – сказала Эддисон, чтобы успокоить ее мать. Я ощутил движение кровати. – Сэм! Вылезай оттуда.

Он отодвинулся, Эддисон оттащила его.

– Эддисон Рене! – голос ее матери звучал шокировано. – Ты спишь в обнаженном виде?

«Боже!».

– Мама, это не преступление, – Эддисон звучала раздраженно.

Молчание повисло между матерью и дочерью, и Бет точно осматривала комнату в поисках следов моего пребывания. Я нервно ждал, когда она увидит мою футболку на полу.

– Скромность – это добродетель, – вздохнула Бет. – Пожалуйста, помни об этом.

Я открыл один глаз, чтобы увидеть, как ее ноги отступают.

– Оставишь собаку в своей комнате?

– Он может оставаться, – сказала Эддисон.

Наконец, дверь закрылась. Это была музыка для моих ушей. Я снова дышал.

Через мгновение Эддисон появилась на полу на четвереньках.

– Тебе нужно уйти через окно, – усмехнулась она.

– Я рад, что тебе смешно, – шепнул я, двигаясь под кроватью. – У меня вся спина горит из-за ковра, и собака облизала все мое лицо.

Она подавила смех и схватила мою руку, чтобы вытащить меня.

– Ты все равно привлекательный.

Я встал, подтянул штаны и заметил, что она надела футболку.

– Печально, – я подцепил ее воротник одним пальцем. – Ты оделась.

С кривой улыбкой она повторила слова матери.

– Скромность – это добродетель.

Я поискал на полу мою футболку и встретился лицом к лицу с Сэмом.

– Чувак, из-за тебя я чуть не попал в беду, – тихо упрекнул его я. – Ты должен был помогать, – он попытался снова лизнуть меня.

Я нашел футболку, оделся и поднял раму окна Эддисон. К счастью, оно было как у нас, и мне нужно лишь повернуть пару щеколд. Она придерживала раму, я забрался на подоконник по кровати. Я опустился на землю и оглянулся.

– Спокойной ночи, – прошептал я. – Увидимся завтра.

– До завтра.

Я пошел прочь.

– Эй, Кайл?

– Да?

Эддисон уперлась в подоконник и наклонилась вперед.

– Не думай, что мы это не закончим, – Она улыбалась.

Я подмигнул ей, повернулся и ушел.

Глава шестая

– Только поэтому ты ему и нравишься.

Я вытащил еще один кусок индейки из моего сэндвича и скормил его Сэму.

– Он хороший пёс, – оправдался я. – И заслуживает удовольствия.

Эддисон скривилась.

– Тогда ты будешь иметь дело с расстройством его желудка, – она схватила его за ошейник. – Хватит, попрошайка, – она оттащила Сэма от меня, его поставщика еды. Они отошли к тому месту, где я привязал веревку к дубу, и она наклонилась, чтобы навязать Сэма.

Я мигом проглотил бутерброд и стал собирать остатки нашего обеда. Бросив мусор в мешок для продуктов, я заметил, что Сэм смял край одеяла. Я встал на колени, чтобы поправить его, в это время вернулась Эддисон. Ее бледно–зеленый сарафан подчеркивал талию и открывал коленки. Сарафан без лямок едва на ней держался. Она улыбнулась и перебросила длинные волосы на одно плечо, на мгновение у меня перехватило дыхание. Боже, как же мне повезло.

Подойдя ближе, она толкнула меня в плечи и рухнула на меня. Когда я поймал её, она рассмеялась. Она скатилась с моей груди и пристроилась сбоку.

– Мне нравится это место, – сказала она, переплетая наши пальцы. – Как ты его нашел?

– Случайно, – сказал я. – Однажды я оказался здесь на квадроцикле.

Я наткнулся на него два года назад. Когда я спросил о нем бабушку, она сказала, что это была рабочая ферма с садом и животными, там жили коровы, куры, свиньи и прочее. Она сказала, это ферма принадлежала семье ее друга, с которым она ходила в одну школу, но его семья переехала, и место несколько раз переходило из рук в руки. Несколько лет назад молния ударила по сараю, и все вспыхнуло, даже дом.

– Мне нравятся деревья, – сказала Эддисон.

– Мне тоже.

Вокруг домиков росли несколько огромных дубов, тень от их ветвей покрывала траву. Прямо за ними стоял полуразрушенный бетонный фундамент фермерского дома, а за ним – сад. Плодовые деревья остались, заросшие и неопрятные, но ровно высаженные. Открывающийся вид на природу делал землю похожей на картину.

– Что-то в этом месте привлекает тебя, – произнесла Эддисон, глядя на меня. – Что же?

Я пожал плечами и посмотрел ей в глаза.

– Не знаю. Здесь здорово, – я улыбнулся и добавил. – И уединенно.

– Будь осторожен, – она вскинула бровь. – Твои скрытые мотивы становится очевидными.

Я приблизил свои губы к ее губам.

– Мне нечего скрывать.

Наш поцелуй был медленным и глубоким, и мы могли завершить начатое несколько дней назад. С той ночи у нас не было возможности побыть наедине, ее отец слег с сильной мигренью. Приходить к ней в гости запретили, пока ему не станет лучше, и мы болтались в моем коттедже с моим вездесущим братом и бабушкой. Именно тогда я и придумал этот пикник.

Эддисон прервала наш поцелуй.

– Я думаю, есть что-то большее, – сказала она.

– Что?

– Твоя причина приехать сюда, – она огляделась. – Ты любишь природу.

Я рассмеялся.

– Допустим.

– Да, – сказала Эддисон и поспешила сесть рядом со мной. – Кстати, я заметила, как тебя очаровал водопад, когда мы отправились в поход. Я вижу, как ты сейчас смотришь на это место, – она притихла. – Сад, который ты посадил для бабушки прекрасен, – она склонила голову. – Я думаю, ты рожден для улицы.

Я уставился на нее.

– Ты думаешь, я должен жить на природе? Как лесник или егерь?

– Нет, – рассмеялась она. – Тебе стоит подумать о работе на открытом воздухе. Для колледжа.

Да. Я никогда не думал об этом раньше.

– Кроме того, – она склонилась ко мне, – я бы не хотела, чтобы ты отрастил бороду.

– Замётано, – я улыбнулся. – Бороды никогда не будет. Поверь.

Я снова попробовал ее поцеловать, песня на радио сменилась. Эддисон повернулась туда, безошибочные открывающие аккорды «Freebird» доносились из открытых окон моего грузовика.

– Это моя любимая песня, – сказала она, ее глаза загорелись. Она быстро встала и отошла, протягивая мне руку. – Потанцуй со мной.

Я не был воодушевлен.

– Я не танцую, – я был так плох в этом, что она не захочет меня видеть, как только об этом узнает.

– Это не вальс, Кайл.

Точно. Это кошмар.

Она поманила меня пальцем, и я послушался, несмотря на мои отговорки. Я обнял ее за талию и прижал к себе, мы стали двигаться по кругу.

– Видишь? Это не так сложно, – Эддисон обняла меня за шею и уткнулась головой в местечко под подбородком. – У каждой песни есть ритм. Тебе просто нужно его поймать.

Я вздохнул и позволил ей задавать ритм. Она решала, как быстро мы двигались, а я поддерживал. Я всегда думал, что танцы – это просто шоу девушки, возможно, потому что я был только в школе или на вечеринках. Девочки либо пытались привлечь внимание парня, либо пытались похвастаться своими друзьям, когда танцевали. Но сегодня здесь были только я и она. Чем дольше мы двигались, тем больше я понимал, что танцы могут быть чем-то другим. Чем-то более значимым.

Музыка продолжалась, и голос Ван Занта взывал к тому, чтобы перемены не наступали. Я задумался, почему Эддисон нравилась эта песня. В ней парень оставлял девушку, чтобы не меняться.

– Почему именно эта песня? – спросил я. – Я имею в виду, это классика, но текст ужасен.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

– Как так?

– Парень любит девушку, но он не изменится для нее.

– Не стоит понимать всё буквально.

Я был в замешательстве.

– Песня о том, что девушка свободна, – уточнила она.

Я все еще был растерян.

– Я – свободна, как поётся в этой песне. Я не могу измениться, и я не изменюсь. Я та, кто я есть. Я принимаю свои решения и, черт возьми, последствия.

Ах, я понял.

– Это о твоих родителях, да?

Она покачала головой.

– Не только о них. Речь идет о жизни, Кайл. О всей жизни.

Я не мог не улыбнуться этой удивительной девушке. Я никогда не встречал таких, как она. Она была волевой, уверенной и красивой. Кажется, она все поняла.

– Итак, если ты такая свободная птица, какая ты птица? – спросил я.

– Это метафора.

– Я знаю, но какая ты птица? Я был бы соколом. Или, может быть, ястребом. Кем-то темным и опасным.

– Ты не темный и не опасный, – возразила она. – Ты больше похож на павлина.

– Это еще почему? – скривился я.

– Твои переменчивые глаза, – просто сказала она. – И тот факт, что у тебя есть, ну… – она посмотрела на мою промежность.

Мой рот раскрылся от удивления.

– Серьезно? Ты определяешь мою птицу только по этому?

Она усмехнулась.

– Наверное, это делает меня кареглазой олушей.

Я не мог поверить, что она произнесла это вслух. Я засмеялся, а она хихикала.

– Я отказываюсь быть павлином, и ты не можешь быть олушей, – сказал я, смеясь. – Выбери кого-нибудь другого.

Она пыталась быть серьезной, но не могла скрыть свою улыбку. Она посмотрела поверх моей головы.

– Там, – показывает она, – эта крошечная коричневая птица. Я выбираю ее.

Я оглянулся через плечо.

– Воробей?

– Да, – уверенно сказала она. – Он милый.

Я разглядывал птицу. Он прыгал вдоль ветви дерева и остановился ближе к концу, опустил голову к нам, как бы спрашивая: «На что ты смотришь?». Еще одна птица приземлилась на той же ветке, и он взъерошил перья, отгоняя ее. Я повернулся к Эддисон.

– Ты права. Воробей подходит тебе. Вы оба маленькие и злые.

Она улыбнулась, и музыка из моего грузовика ускорилась. Ритм менялся в середине песни. Эддисон отошла от меня, движения её рук и бёдер попадали в такт музыки. Её волосы переливались отблесками солнца, будто золотистая карамель, и моё воображение нарисовало Эддисон – хиппи, танцующей на поле в 60–х годах. Она ободряюще мне улыбнулась, чтобы я присоединился к ней, но этого не будет. Я не мог танцевать, я решил изобразить безумные движения на воздушной гитаре, которая обычно была со мной в моей спальне. Она рассмеялась и двигалась в такт с музыкой, пока я делал вид, будто я в туре с «Lynyrd Skynyrd». Если Сэм за нами наблюдал, то точно решил, что мы сошли с ума.

В конце песни Эддисон схватила меня за руки и закружила. Мы раздвинули руки, кружась все быстрее. Эддисон разжала руки и, смеясь, упала на одеяло. Тяжело дыша, я рухнул рядом.

– Это была самая длинная песня на планете, – сказал я, пытаясь отдышаться.

– Я тоже так думаю.

Я лег на бок и подпёр голову рукой, Эддисон убрала растрепавшиеся волосы с лица. Я попытался помочь, заправил прядь за ухо, и был вознаграждён улыбкой. Эддисон смотрела на меня, а я видел только её.

Мой мир изменился, и в центре его была она.

Я знал, что влюбляюсь в нее. Думаю, я влюбился на нее в тот момент, когда впервые увидел ее. Но есть разница между симпатией, похотью и любовью, и я только что это понял. Мне она понравилась, когда я встретил ее. Я жаждал ее в ту ночь. Но сейчас? Теперь же я по уши в неё влюбился. Мы могли быть серьезными, и мы могли быть глупыми. У меня не было от неё секретов, и она ничего не держала втайне от меня. Да, мы только что встретились. Да, нам семнадцать. Но что-то внутри меня подсказало, что она станет частью моей жизни. Навсегда.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.

– Как так?

– Будто впервые меня заметил.

Я сглотнул, внезапно занервничав.

– Потому что, похоже, так и есть.

Она приподнялась и заглянула мне в глаза.

– Подумал о вечности, не так ли?

Я нахмурился.

– Как…?

– Потому что у меня было это на прошлой неделе, – ее рука опустилась на мою шею, она подтолкнула меня. – Со мной это произошло, когда ты показал мне сад твоей бабушки.

Ее взгляд смягчился, и я терялся в ее глазах. Впервые я заметил, что пятна золота плавают в их шоколадно-карих глубинах. Я вспомнил, как дышать, и поцеловал ее. Я исследовал полноту ее нижней губы и мягкую кривую ее улыбки. Она провела пальцами по моим волосам, удерживала меня на месте и вздохнула, когда наш поцелуй углубился. Моя рука оставила ее талию, поймала колено и притянула ее ногу к моему бедру. Ее губы отстранились.

– Я думаю, что я предаю Сэма.

Я опустил взгляд, ее короткий сарафан задрался и показывал идеальную попку в трусиках. Я ничего не мог с собой поделать, сжал ее. Эддисон рассмеялась.

– Вообще-то, ты никого не предаешь, – я вскинул бровь, проводя пальцем под краем нижнего белья. – Тебе придется сначала снять их.

Она хитро посмотрела на меня.

– Я сниму, если ты тоже снимешь.

Я прикусил нижнюю губу, чтобы не показать глупую усмешку. Она просто так сказала.

Чтобы доказать, что я не сдрейфил, я отодвинул ее ногу и сел. Я нашел пуговицу на шортах и расстегнул ее, пока Эддисон не решила остановить меня.

– Подожди.

«Черт возьми».

Она убирает ноги в сторону и становится на колени.

– Давай сделаем это вместе.

«Черт возьми, да».

Теперь я тоже стоял на коленях. Мы смотрели друг на друга, нас разделяли дюймы.

– Будем считать до трех?

Она издала смешок и посмотрела на меня из-под ее ресниц. Ее руки нашли мои штаны, закончили то, что я начал, затем скользнули вокруг моих бедер и нашли мою задницу. Я обнял ее талию, прижимая ее к себе, и начал задирать платье, чтобы не отставать.

– Эй, – тихо сказала она мне на ухо, прежде чем поцеловать его. – Я хочу, чтобы ты знал, что это не мой первый раз.

Мои руки замерли, и я отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.

– Что?

Она покраснела, что для неё было редкостью.

– Я просто... Я думала, ты должен знать, если захочешь передумать.

Мысль о ней с другим парнем заставила мой желудок сжаться, хотя она и говорила, что у нее был парень. Чего я ожидал, что буду первым? Она не моя.

Я поцеловал ее в лоб.

– Я ненавижу мысль о том, что кто-то другой касался тебя, – я замер. – Но это никогда не изменит моего мнения о нас. Если честно, это не мой первый раз.

Она прищурилась, и мне хотелось бы прочитать ее мысли. Мое прошлое не должно было ее волновать, так же, как и меня ее.

– Ты чист? – наконец спросила она.

– Абсолютно, – я склонил голову. – Ты?

Она кивнула.

– Однако весь опыт был катастрофой.

– Катастрофой?

Она пожала плечами.

Я опустил плечи, смог смотреть ей прямо в глаза.

– Тогда почему ты хочешь сделать это со мной?

Хитрая улыбка приподняла уголок ее рта.

– Потому что с тобой все по-другому. Я не могу насытиться, – ее руки, все еще сжимающие мои трусы, притянули меня к ней. – Все, что тебе нужно сделать, это посмотреть на меня, потому что я знаю, я – твоя.

«Я – твоя», – ее слова были шепотом на моих губах, оставалось только поцеловать ее. Я ладонями обнял ее лицо, прижался губами к ее губам и планировал делать это очень долго.