Текст книги "Двор холода и звездного света (ЛП)"

Автор книги: Сара Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Фейра

Моя сестра была без спутников. Насколько я знала, она приходила одна, а с наступлением ночи обзаводилась компанией. И время от времени один из нее уходил с Нестой домой.

Я не спрашивала. Даже не была уверена, когда это случилось в первый раз.

Я даже не пыталась спросить у Кассиана, знает ли он об этом. Они едва обменивались парой слов со времен войны.

И когда я вошла в ярко освещенную и шумную Волчью берлогу, то сразу же заметила свою сестру, сидящую с тремя мужчинами за круглым столом, скрытым в тени, я почти видела призрак того дня против Короля, стоящий позади нее.

Каждый килограмм, который Элейн успела набрать, казалось, что Неста потеряла. Ее и без того горделивое, худощавое лицо еще больше осунулось, ее скулы стали такими острыми, что об них можно порезаться. Волосы все так же были заплетены венком, она носила свое любимое серое платье, и выглядела опрятно, несмотря на вонючую, душную таверну, которую она выбрала.

Королева без трона.

Так я бы назвала картину, которая пришла мне в голову.

Глаза Несты, такие же серо-голубые, как и мои, оторвались от карт в тот момент, когда я закрыла за собой деревянную дверь. Ничто не отразилось на ее лице, кроме смутного презрения. Три Высших Фэ, мужчин за ее столом были довольно хорошо одеты, учитывая место в котором они сидели.

Вероятно, богатенькие пришли прогулять деньги ночью.

Я удержалась от возмущения, когда Рис заговорил в моей голове.

Займись своим делом.

Кстати, твоя сестра ловко обыгрывает их в карты.

Шпионишь.

Ты же любишь это.

Я поджала губы, отправив вульгарный жест вниз по связи, направляясь к столу моей сестры. Смех Риса загрохотал по моим щитам в ответ, как звездный гром.

Неста просто повернулась, к сопернику по картам, своей позой она показывала, словно ей было ужасно скучно. Но ее товарищи посмотрели на меня, когда я остановилась у края грязного, поцарапанного, деревянного стола, на котором стояли наполовину выпитые стаканы с янтарной жидкостью, запотевшие, скорее всего их охлаждали с помощью магии витающей в таверне.

Мужчина через стол – красивый, наглый Высший Фэ, с волнистыми волосами – встретился со мной взглядом.

Его рука с картами коснулась стола, когда он поклонился. Остальные последовали его примеру.

А моя сестра сделала вид, что изучает свои карты.

– Леди, – сказал худой темноволосый мужчина, бросая подозрительный взгляд на мою сестру.

– Чем мы можем быть полезны?

Неста подняла глаза и поправила одну из своих карточек.

Прекрасно.

Я сладко улыбнулась ее спутникам.

– Не хотелось прерывать ваш вечер, джентльмены. – Словечко из моей человеческой жизни.

– Но мне необходимо поговорить с сестрой.

Всем все стало ясно.

Как один, они поднялись, оставив карты и забрав напитки.

– Мы уходим за добавкой, – заявил златовласый.

Я ждала, пока они не окажутся у бара, прежде чем села на неустойчивый стул, который освободил темноволосый.

Медленно, Неста взглянула на меня.

Я откинулась на спинку стула, дерево заскрипело.

– Кто отправиться к тебе домой сегодня вечером?

Неста собрала карты вместе, положив стопку лицом вниз на стол.

– Я еще не выбрала.

Ледяные, бесчувственные слова. Прекрасное дополнение к ее выражению лица.

Я просто ждала.

Неста тоже.

Все еще дикая, словно сама смерть.

Когда-то я думала, что это ее сила. Ее проклятие, дарованное Котлом.

Ничего из того, что я видела во время сражения с Хэйберном не было похоже на смерть. Просто грубая сила. Но то, что говорил Косторез и я видела это, сияющий холод и блеск в ее глазах.

Но не в течение последних месяцев.

Не то, чтобы мы часто виделись.

Прошла минута. Потом еще.

Затянувшееся молчание, прерываемое веселой музыкой.

Я могу подождать. Я бы прождала здесь всю чертову ночь.

Неста устроилась поудобнее на стуле, склонная сделать то же самое.

Я ставлю деньги на твою сестру.

Тише.

Мне становится холодно.

Иллирийский ребенок.

Томный смешок, а затем связь снова замолчала.

– Твой мэйт будет стоять на морозе всю ночь?

Я моргнула, задумавшись, почувствовала ли она что-то между нами.

– Кто сказал, что он здесь?

Неста фыркнула.

– Где один, там и другой.

Я воздержалась от комментариев, вертевшихся на моем языке.

Но спросила:

– Элейн пригласила тебя на ужин сегодня вечером. Почему ты не пришла?

Улыбка Несты была неторопливой, резкой, как лезвие.

– Я хотела послушать музыкантов.

Я бросила быстрый взгляд на группу. Более опытная, чем в обычных тавернах, но не стоящая пропуска ужина.

– Она хотела, чтобы ты была там. – Я хотела, чтобы ты была там.

Неста пожала плечами.

– Она могла бы поесть со мной здесь.

– Ты знаешь, что Элейн не будет чувствовать себя комфортно в подобных местах.

Она выгнула одну бровь.

– В подобных местах? Это в каких же?

Действительно, некоторые люди поглядывали на нас. Высшая Леди – я была Высшей Леди. Оскорбление этого места и людей в нем не принесло бы мне никаких сторонников.

– Элейн не любит многолюдные места.

– Раньше она не была такой. – Неста покрутила стакан с янтарной жидкостью. – Она любила балы и вечеринки.

Слова подразумевали продолжение. Но ты и твой двор втянули нас в этот мир. Забрали у нее эту радость.

– Если бы ты потрудилась зайти в дом, то увидела бы, что она изменилась. Но балы и вечеринки-это одно, а таверны другое. Элейн никогда не посещала их.

Неста открыла рот, без сомнения, чтобы увести меня от темы, из-за которой я пришла сюда. Так что я вмешалась раньше.

– Это не относится к делу.

Стальной холодный взгляд был прикован ко мне.

– Тогда ты не могла бы побыстрее перейти к делу? Я хотела бы вернуться к своей игре.

– Солнцестояние послезавтра.

Ничего. Никаких эмоций.

Я переплела пальцы и положила их на стол между нами.

– Что заставит тебя прийти?

– Ради Элейн или ради тебя?

– И то, и другое.

Она снова фыркнула, а затем осмотрела комнату, все старательно делали вид, что не наблюдают за нами. Я знала, не спрашивая, что Рис возвел звуковой барьер вокруг нас.

Наконец, моя сестра посмотрела на меня.

– Значит, ты подкупаешь меня?

Я не дрогнула.

– Я смотрю, готова ли ты пойти на компромисс.

Неста положила кончик указательного пальца на стопку карт и сдвинула их.

– Это даже не наш праздник.

– Возможно, тебе стоит попробовать. Тебе может понравиться.

– Как я уже сказала Элейн: у вас своя жизнь, а у меня своя.

Опять, я бросила быстрый взгляд на таверну.

– Почему? Почему ты отдаляешься?

Она выпрямилась, скрестив руки.

– Почему я должна быть частью твоей веселой маленькой компашки?

– Ты моя сестра.

Опять этот пустой, холодный взгляд.

Я ждала.

– Я не приду на твой праздник, – сказала она.

Если Элейн не смогла убедить ее, то у меня вряд-ли бы это получилось. Я не знала, почему не поняла этого раньше. Прежде чем потратила столько времени. Но я попыталась в последний раз. Ради всего святого.

– Отец хотел бы, чтобы ты…

– Не договаривай.

Несмотря на звуковой щит вокруг нас, не было ничего, что могло скрыть позу моей сестры, обнажающей зубы. И то, как ее пальцы, сжались в невидимые когти.

Ноздри Несты расширились от необузданной ярости, когда она прорычала:

– Убирайся.

Это выглядело ужасно.

И я поднялась, пряча свои дрожащие руки, сжимая пальцы в кулаки.

– Пожалуйста, приходи, – это все, что я сказала и повернулась к двери, расстояние между ее столом и дверью оказалось неимоверно огромным.

– Моя аренда, – сказала Неста, когда я прошла два шага.

Я остановилась.

– Твоя арендная плата?

Она оторвалась от стакана.

– Она на следующей неделе. На случай, если ты забыла.

Она была абсолютно серьезна.

Я сказал категорически:

– Приходи на Солнцестояние, и я удостоверюсь, чтобы ее оплатили.

Неста открыла рот, но я снова повернулась, поглядывая на удивленные лица, наблюдающих за мной.

Я чувствовала, как острый взгляд сестры, словно нож, вонзился мне в спину и не отпускал до входной двери. И весь полет домой.

Глава 14

Рисанд

Даже при том, что рабочие почти не отдыхали, восстановление города займет еще несколько лет. Особенно вдоль Сидры, где от Хэйберна пострадали сильнее всего.

От когда-то знаменитых поместий и домов вдоль Юго-Восточного изгиба реки, садов, которые теперь заросли, и частных лодок, наполовину затонувших в потоке бирюзовых вод, остались груды камней.

Я вырос при этих домах, посещая вечеринки и праздники, которые длились всю ночь, проводил яркие летние дни, отдыхая на пологих лужайках, аплодируя летним лодочным гонкам на Сидре. Их фасады были так же мне знакомы, как лица друзей. Они были построены задолго до моего рождения. Я думал, что они переживут и меня.

– Ты не слышал от семей, когда они вернутся?

Вопрос Мор подплыл ко мне поверх хруста бледного камня под ногами, когда мы бродили по заснеженным землям одного из таких поместий.

Она нашла меня после обеда-редкий, уединенный обед в наши дни. Когда Фейра и Элейн ушли бродить по магазинам в городе, моя кузина появилась в коридоре городского дома и я сразу же пригласил ее на прогулку.

Прошло много времени с тех пор, как мы с Мор просто гуляли вместе.

Я не настолько был глуп, чтобы поверить в то, что после войны все раны исцелятся. Особенно недомолвки между мной и Мор.

Я не собирался обманывать себя, думая, что стоит откладывать эту прогулку на потом, и она тоже.

Я видел ее взгляд в ту ночь в Вытесанном городе. Ее молчание после перепалки с отцом рассказывало мне достаточно о том, где витали ее мысли.

Еще одно последствие этой войны: работа с Кейром и Эрисом, была не в радость для моей кузины.

О, она хорошо это скрывала. Если Мор столкнулась лицом к лицу с двумя мужчинами, которые…

Я не позволил додумать, вспомнить. Даже пять веков спустя ярость угрожала поглотить меня и превратить Вытесанный город и Осенний двор в руины.

Но это было ее решение. Всегда им было. Я никогда не спрашивал, почему она оттягивала.

Мы тихо бродили по городу около получаса, время летело почти незаметно. Небольшая суета перед Солнцестоянием: все были заняты своими приготовлениями, что не замечали кто прогуливался по улицам.

Как мы оказались здесь, я понятия не имел. Но здесь не было ничего, кроме упавших и потрескавшихся каменных глыб, сухих сорняков и серого неба над головой.

– Семьи, – сказал я, – живут в других поместьях. – Я знал их всех, богатых купцов и дворян, которые убежали из Вытесанного города задолго до того, как мой двор разделился на части.

– И они не планируют возвращаться в ближайшее время. – Возможно, никогда. Я слышал от одного из них, что они, скорее всего, будут продавать участок, а не восстанавливать все с нуля.

Мор рассеянно кивнула, холодный ветер развивал ее волосы, когда она остановилась посреди того, что когда-то было садом, простирающимся от дома до самой ледяной реки.

– Кейр скоро придет сюда, не так ли?

Так редко она когда-либо называла его своим отцом. Я не виню ее. Этот мужчина не был ее отцом на протяжении нескольких веков еще задолго до того злополучного дня.

– Да.

Мне удалось занять Кейра после окончания войны – подготовить для него множество неотложных дел, которые никак нельзя не выполнить, только после их исполнения он сможет посетить этот город, так же он был занять налаживанием отношений с Эрисом.

Возможно, я навлек это на себя, долго сохраняя границы Вытесанного города. Возможно, их ужасные традиции и необразованность только ухудшились из-за того, что они не были свободны. Это была их территория, да, но я не давал им ничего другого. Неудивительно, что они заинтересовались Веларисом. Хотя желание Кейра посетить его было вызвано лишь одной необходимостью: помучить дочь.

– Когда?

– Скорее всего весной, если я правильно понял.

Мор сглотнула, ее лицо окаменело, я редко видел сестру такой. В какой-то мере я ненавидел себя за то, что виноват в этом.

Я уговаривал себя, что это того стоило. Темнокрылые Кейра сыграли немаловажную роль в нашей победе. И они так же понесли потери. Отец Мор был придурком во всех смыслах этого слова, но он сражался, как и все мы.

Я не мог поступить иначе.

Мор осмотрела меня с головы до ног. На мне была черная дубленка и чехол для крыльев. То, что Кассиан и Азриэль страдали от холода, не означало, что я тоже должен мучиться. Я не двигался, позволяя Мор все обдумать.

– Я доверяю тебе, – наконец сказала она.

Я поклонился.

– Спасибо.

Она взмахнула рукой, продолжив прогулку по бледным каменным дорожкам сада.

– Но я все еще хочу, чтобы был другой выход.

– Я тоже.

Она скрутила концы своего толстого красного шарфа, прежде чем засунуть их за ворот коричневого пальто.

– Если твой отец придет сюда, – предложил я, – я постараюсь сделать так, чтобы вы не встретились. – Независимо от того, что она была той, кто настаивал на пересмотре отношений с Управляющим и Эрисом прошлой ночью.

Она нахмурилась.

– Он увидит, что было скрыто. Я не дам ему такого удовольствия.

Я знал, что лучше не спрашивать, думала ли она о том, придет ли и ее мать тоже. Мы не обсуждали ее. Никогда.

– Что бы ты ни решила, я поддержу тебя.

– Я знаю. – Она остановилась между двумя деревьями, наблюдая за ледяной рекой.

– И ты знаешь, что Аз и Кассиан будут следить за ними, как ястребы, в течение всего их визита. Они разрабатывают протоколы безопасности уже несколько месяцев.

– Да?

Я серьезно кивнул.

Мор выдохнула.

– Я бы хотела, чтобы мы все еще могли припугнуть Вытесанный город Амрен.

Я фыркнул, смотря через реку на квартал города, едва заметный над холмом.

– Я думаю, если Амрен захочет этого, то ничего ее не остановит.

– Кажется, ты приготовил для нее очень хороший подарок.

– Нева практически прыгала от счастья, когда я уходил из магазина.

Маленький смешок.

– А что на счет Фейры?

Я засунул руки в карманы.

– И да и нет.

– Короче, ничего.

Я провел по волосам.

– Ничего. Есть идеи?

– Она твой мэйт. Разве ты не должен чувствовать, что ей подарить?

– Ее невозможно подкупить.

Мор посмотрела на меня подозрительно.

– Как трогательно.

Я толкнул ее локтем.

– А ты, что ей подаришь?

– Тебе придется дождаться вечера Солнцестояния, чтобы увидеть.

Я закатил глаза. Из века в век, способность Мор выбирать подарки никогда не становилась лучше. У меня был целый ящик совершенно отвратительных запонок, которые я никогда не носил, каждая из них была хуже предыдущей. Однако мне еще повезло: у Кассиана был сундук, набитый шелковыми рубашками всех цветов радуги. Некоторые даже с воланами.

Я мог только представить очередной ужас, которые приготовила для меня сестра.

Тонкие льдины медленно плыли по Сидре. Я боялся спрашивать у Мор об Азриэле, что она планировала ему подарить.

– Ты мне нужна для одного дела, Мор, – тихо сказал я.

Веселье в глазах Мор сменилось настороженностью. Была причина, по которой она могла устоять в битве против любого Иллирийца. Мои братья и я сами контролировали большую часть обучения, но она потратила годы, путешествуя по другим землям, другим территориям, чтобы узнать их истории и секреты.

Именно поэтому я сказал:

– Это не связано с Кейром, Вытесанным городом и с поддержанием мира.

Она скрестила руки, ожидая.

– Аз может проникнуть в большинство дворов и земель. Но мне нужно, чтобы ты завоевала эти земли. – Потому что бумаги, которыми были усыпаны столы… – переговоры по договорам затягиваются.

– Они вообще не происходят.

Правда. С восстановлением города слишком многие союзников заявили, что заняты и только весной смогут обсудить новые условия.

– Тебе не нужно будет уходить на несколько месяцев. Просто посещать их. Иногда.

– Случайные появления должны заставить королевства понять, что если они зайдут слишком далеко или войдут в человеческие земли, мы их уничтожим?

Я рассмеялся.

– Что-то вроде этого. У Аза есть подозрения, какие королевств, скорее всего, пересекут границы.

– Если я буду занята на континенте, кто присмотрит за двором Кошмаров?

– Я.

Ее карие глаза сузились.

– Ты делаешь это не потому, что думаешь, что я не смогу справиться с Кейром, не так ли?

Опасная, опасная тема.

– Нет, – сказал я и не соврал. – Я думаю, что ты справишься. Я знаю это. Но сейчас твои таланты лучше использовать в других местах. Кейр хочет наладить связи с Осенним двором-пускай. Что бы они с Эрисом ни замышляли, они знают, что мы наблюдаем, и знают, как глупо было бы, если бы кто-то из них напал на нас. Одно слово Берону, и голова Эриса слетит с плеч.

Заманчиво. Так чертовски заманчиво сказать Высшему Лорду Осени, что его старший сын жаждет трона и готов захватить его силой. Но я тоже заключил сделку с Эрисом. Возможно, глупую сделку, но это покажет только время.

Мор возилась со своим шарфом.

– Я их не боюсь, не боюсь.

– Я знаю.

– Я просто была рядом с ними… – она засунула руки в карманы. – Это, вероятно, то, что ты чувствуешь, когда находитесь рядом с Тамлином.

– Если тебя это утешит, сестренка, я повел себя довольно ужасно на днях.

– Неужели он мертв?

– Нет.

– Тогда я бы сказала, что ты превосходно умеешь контролировать себя.

Я рассмеялся.

– Кто из нас тут кровожаднее, Мор.

Она пожала плечами, снова наблюдая за рекой.

– Он этого заслуживает.

Точно.

Она взглянула на меня.

– Когда мне нужно будет уйти?

– Через месяц или несколько недель.

Она кивнула и замолчала. Я задумывался, спросить ли у нее, хочет ли она знать, где Азриэль, и я решил, что она спросит первой, но ее молчание говорило иначе.

Слишком долго. Она была заперта в пределах этого двора слишком долго. Война не считается. И это не произойдет через месяц или, может быть, несколько лет, но я видел это: невидимая петля, затягивающаяся вокруг ее шеи с каждым днем, проведенным здесь.

– Подумай об этом несколько дней, – предложил я.

Она положила голову мне на плечо, золотистые волосы заблестели на свету.

– Ты сказал, что нуждаешься во мне. Это не особо выглядело, что у меня есть выбор.

– У тебя всегда есть выбор. Если ты не хочешь идти, ничего страшного.

– И кто бы сделал это вместо меня? Амрен? – Знающий взгляд.

Я снова рассмеялся.

– Только не Амрен. Не тогда, когда мы хотим мира. – И добавил: – просто сделай мне одолжение и подумайте об этом, прежде чем сказать «да». Считай это предложением, а не приказом.

Она снова замолчала. Вместе мы наблюдали, как льдины дрейфовали вниз по Сидре, к далекому, дикому морю.

– Выиграет ли он, если я уйду? – Тихий, неуверенный вопрос.

– Ты должна решить это сама.

Мор повернулась к разрушенному дому и территории позади нас. Вглядываясь не в них, я понял, а на восток.

К континенту и землям. Словно интересуясь, что ее могло там ждать.

Глава 15

Фейра

Мне еще нужно было найти или даже придумать, что подарить Рисанду на Солнцестояние.

К счастью, Элейн незаметно подошла ко мне за завтраком, когда Кассиан еще спал, как убитый на диване в гостиной, Азриэль куда-то пропал, хотя он уснул на диване напротив генерала, возможно, из-за лени и опьянения, ведь мы выпили предостаточно прошлой ночью, им не хотелось перебираться в крошечную спальню, которую мы выделили для них на время Солнцестояния. Мор выбрала мою старую спальню, не обращая внимания на беспорядок, который я оставила, а Амрен вернулась в свою квартиру, когда мы, наконец, заснули рано утром. Мой мэйт и Мор еще спали. Они заслужили этот отдых. Как и мы все.

Но Элейн, казалось, тоже не могла уснуть, как и я, особенно после моего ужасного разговора с Нестой, что даже вино, которое я выпила вернувшись домой, не помогло. Моя младшая сестра спросила не хочу ли я прогуляться по городу, предоставляя мне прекрасный повод отправиться за покупками.

Неловко, я чувствовала себя неловко и эгоистично, совершая покупки, даже если это для любимых мной людей. В этом городе и за его пределами оставалось еще так много людей, у которых почти ничего не было, и каждый момент, что я проводила, разглядывая витрины и проводя пальцами по различным товарам, раздражал меня.

– Я знаю, что это нелегко для тебя, – Элейн рассматривала ткацкий цех через, который мы проходили, любуясь прекрасными гобеленами, коврами и одеялами изготовленными в стиле Ночного двора: Веларис во время Звездопада; скалистые, дикие берега северных островов; храм в Цесере; символы двора, три звезды, венчающих вершину горы.

Я отвернулась от настенного покрытия, изображающего последнее.

– Это не так просто?

Мы говорили почти шепотом, больше из уважения к другим, любуясь работами.

Карие глаза Элейн осмотрели на символы Ночного двора.

– Покупать вещи без крайней необходимости.

В задней части сводчатого, отделанного деревянными панелями магазина, ткацкий станок зашумел, щелкнул и темноволосая ткачиха продолжила свою работу, останавливаясь только для того, чтобы ответить на вопросы клиентов.

Это пространство настолько отличалось от лачуги, что принадлежала Ткачихе в лесу. Стрыге.

– У нас есть все, что нужно, – призналась я Элейн. – Кажется слишком много подарков.

– Это их традиция, – возразила Элейн, ее лицо все еще было румяным от мороза. – Они сражались и погибли на войне. Возможно, это лучший способ выразить благодарность, а не чувствовать себя виноватой. Помнить, что этот день для них что-то значит. Независимо от того, кто приобрел, а кто потерял, через праздник и подарки, мы чтим тех, кто сражался за само его существование, за мир, который сейчас есть в городе.

На мгновение я просто смотрела на свою сестру, удивляясь ее мудрости. Не новое пророчество. Просто ясные глаза и открытое лицо.

– Ты права, – сказала я, снимая символику двора, весящую передо мной.

Гобелен был соткан из ткани настолько черной, что, казалось, поглощал весь свет. Символы, однако, были нанесены серебряной нитью-нет, не серебряной. Своего рода радужной нитью, которая переливалась искрами цвета. Как сплетенный Звездный свет.

– Ты думаешь этот? – Спросила Элейн. Она ничего не купила за час, который мы провели вместе, но она останавливалась достаточно часто, чтобы подумать и по рассматривать товары. Она сказала, что ей был нужен подарок для Несты. Она искала подарок для нашей сестры, независимо от того, соизволит ли Неста присоединиться к нам завтра.

Но Элейн, казалось, была более чем довольна просто наблюдая за гудящим городом, наслаждаясь фейским светом сверкающим на гирляндах между зданиями и над площади, пробуя любую сладость, предложенную продавцами, слушая уличных музыкантов, играющих возле, теперь уже, молчаливых фонтанов.

Словно моя сестра тоже искала оправдание выйти из дома сегодня.

– Я не знаю, кому я его подарю, – призналась я, проводя пальцами по черной ткани гобелена. В тот момент, когда мои пальцы коснулись бархатной мягкой поверхности, они, казалось, растворились в ней. Словно материал действительно поглощал весь цвет и свет. – Но… – я посмотрела в сторону ткачихи, сидящей на другом конце комнаты, возле еще одной ткани, наполовину сотканной на ее ткацком станке. Оставив свою мысль незаконченной, я направилась к ней.

Ткачиха была Высшей Фэ, фигуристой и бледнокожей. Черные волосы заплетены в длинную косу, которая лежала через плечо на теплом красном свитере. Практичные коричневые брюки и сапоги из короткой шерсти завершали ее наряд. Простая, удобная одежда. Которую я могла бы надеть во время рисования или повседневных дел.

Честно говоря, я носила тоже самое под своим тяжелым синим пальто.

Ткачиха отложила работу, ловкие пальцы замерли и она подняла голову.

– Чем я могу вам помочь?

Несмотря на ее красивую улыбку, ее серые глаза были… пустыми. Не было никакого способа объяснить это. Пустыми и немного отдаленными. Улыбка пыталась компенсировать это, но не могла скрыть тяжесть залегшею внутри.

– Я хотела узнать о гобелене с символикой, – сказала я. – О черной ткани?

– Меня спрашивают об этом, по крайней мере один раз в час, – сказала ткачиха, ее улыбка, не выражала веселья.

Я немного поежилась.

– Извините. – Элейн подошла ко мне, держа пушистое розовое одеяло в одной руке и фиолетовое в другой.

Ткачиха отмахнулась от моих извинений.

– Это необычная ткань. – Она положила руку на деревянный каркас ткацкого станка. – Я называю ее пустотой. Она поглощает свет и создает иллюзию отсутствия цвета.

– Ты сделала это? – спросила Элейн, наблюдая за гобеленом через мое плечо.

Радостный кивок.

– Мой новый эксперимент. Хотелось соткать тьму и посмотреть, смогу ли я сделать ее глубже чем любой мастер до этого.

Сама побывав в пустоте, ткань, которую она соткала, очень хорошо подходила.

– Почему?

Ее серые глаза снова повернулись ко мне.

– Мой муж не вернулся с войны.

Откровенные, открытые слова пронзили меня.

Это была попытка удержать ее взгляд, когда она продолжила:

– Я начала создать пустоту на следующий день после того, как узнала, что он умер.

Рис не просил никого в этом городе присоединиться к его армиям. Они сознательно сделали выбор. Увидев смятение на моем лице ткачиха мягко добавила:

– Он думал, что это правильно. Сражаться. Он ушел с несколькими другими чувствовавшими то же самое, и присоединился к легиону Летнего двора, который они встретили по пути на юг. Он погиб в битве за Адриату.

– Я сожалею, – мягко сказала я. Элейн повторила мои слова, ее голос был нежным.

Ткачиха смотрела только на гобелен.

– Я думала, у нас будет еще тысяча лет вместе. – Она включила ткацкий станок. – За триста лет, что мы прожили в браке, у нас так и не получилось завести детей. – Ее пальцы двигались красиво, умело, несмотря на ее слова. – У меня ничего не осталось от него. Он ушел и пустота родилась во мне.

Я не знала, что сказать.

На его месте могла быть я.

Мог быть Рис.

Эта необыкновенная ткань, сотканная в горе, к которому я ненадолго прикоснулась и больше никогда не хотела познать, содержала утрату, которую я не могла себе представить.

– Я продолжаю надеяться, что каждый раз, когда я рассказываю кому-то, кто спрашивает о пустоте, мне станет легче, – сказала ткачиха. Если люди спрашивали об этом так часто, как она утверждала… я бы не выдержала.

– Почему бы не снять его? – спросила Элейн, сочувствие было написано на ее лице.

– Потому что я не хочу его оставлять.

Несмотря на ее уравновешенность, ее спокойствие, я почти чувствовала, как агония заполняет комнату. Несколько моих попыток в роли Дэмати и я могла бы облегчить это горе, уменьшить боль. Я никогда не делала это ни для кого, но …

Но я не могла. Это было бы нарушением, даже если я собиралась сделать это с хорошими намерениями.

И ее потеря, ее бесконечная печаль-она что-то создала из этого. Нечто экстраординарное. Я не могла отнять это у нее. Даже если она попросит.

– Серебряная нить, – спросила Элейн. – Как она называется?

Ткачиха снова остановился. Она посмотрела на мою сестру. Никаких попыток улыбнуться на этот раз.

– Я называю ее надеждой.

К моему горлу подступил ком, глаза защипало от слез и мне пришлось отвернуться, чтобы вновь взглянуть на этот необыкновенный гобелен.

Ткачиха объяснила моей сестре.

– Я создала ее после освоения пустоты.

Я смотрела и смотрела на эту черную ткань, которая была похожа на яму ведущую в ад. А потом всмотрелась в переливающуюся, живую серебряную нить, отличающуюся от темноты, пожирающей весь свет и цвет.

На его месте могла быть я. И Рис. Так почти и было.

Однако он выжил, а муж ткачихи-нет. Мы выжили, а их история закончилась. У нее не осталось ничего от него.

Мне повезло-так невероятно повезло, что я не могла жаловаться. Тот момент, когда он умер, был худшим в моей жизни, скорее всего, таким и останется, но мы выжили. Эти месяцы это преследовало меня. Все, от чего мы так бежали.

И этот праздник завтра, этот шанс отпраздновать его вместе…

Невозможная глубина темноты передо мной, маловероятное пренебрежение надеждой, пронизывающей ее, прошептала правду прежде, чем я узнала ее. До того, как я узнала, что хочу подарить Рису.

Муж ткачихи не вернулся домой. Но мой смог.

– Фейра?

Элейн стояла рядом со мной. Я не слышала ее шагов. Не слышала ни звука.

Галерея опустела. Но мне было все равно, когда я снова подошла к ткачихе, которая остановила свою работу еще раз, услышав мое имя.

Глаза ткачихи слегка расширились и она поклонилась.

– Моя Леди.

Я проигнорировала ее слова.

– Как? – Я указала на ткацкий станок, полуобработанный кусок ткани, принимающий форму на его раме, на искусство на стенах. – Как вы продолжаете творить, несмотря на свою потерю?

Заметила ли она дрожь в моем голосе, она не показала этого. Ткачиха только сказала, ее грустный, печальный взгляд, встретился с моим:

– Я должна.

Простые слова пронзили меня.

Ткачиха продолжила:

– Я должна творить, иначе все было напрасно. Я должна творить, или я сойду с ума от отчаяния и никогда не покину свою кровать. Я должна творить, потому что у меня нет другого способа выразить это. – Ее рука легла на сердце, и мои глаза горели от слез. – Это тяжело, – сказала ткачиха, ее взгляд не отрывался от моего, – и больно, но если я остановлюсь, если я позволю этому ткацкому станку замолчать… – она отвела взгляд, чтобы посмотреть на ее гобелен. – Тогда не будет никакой надежды, сияющей в пустоте.

Мои губы задрожали, ткачиха протянула руку и сжала мою, ее мозолистые пальцы были теплыми.

У меня не было слов, ничего, чтобы передать то, что вспыхнуло в моей груди. Ничего кроме,

– Я хотела бы купить этот гобелен.

***

Фейра

Гобелен должны были доставить в городской дом уже сегодня.

Мы с Элейн еще около часа бродили по различным магазинам, прежде чем сестра отправилась во дворец нитей и драгоценностей.

А я рассеяла в заброшенную студию в Радуге.

Мне было необходимо нарисовать все то, что пробудилось внутри меня в цехе у ткачихи.

Так прошло три часа.

Некоторые картины получались быстро. Некоторые я начинала рисовать карандашом на бумаге, размышляя над выбором холста и красок.

Я нарисовала скорбь, которая читалась в истории ткачихи, и ее потерю. Я рисовала все, что зарождалось внутри, позволяя прошлому пролиться на холст, и с каждым взмахом кистью приходило желанное облегчение.

Случился маленький сюрприз, когда меня поймали.

Я едва успела спрыгнуть со стула до того, как открылась входная дверь и вошла Рессина, со шваброй и ведром в руках. У меня точно не хватило времени спрятать все картины и припасы.

Рессина, к ее чести, только улыбнулась, остановившись.

– Я подозревала, что именно вы будете здесь. Я видела свет прошлой ночью и подумала, что это можете быть вы.

Мое сердце ужасно стучало, лицо обдало жаром, но я улыбнулась.

– Простите.

Фейри грациозно пересекла комнату, даже с чистящими средствами в руках.

– Не нужно извиняться. Я как раз собиралась провести уборку.

Она поставила швабру и ведро у одной из пустых белых стен.

– Почему? – Я положила свою кисть на палитру, расположенную на соседнем стуле.

Рессина положила руки на свои узкие бедра и осмотрела помещение.

Из вежливости или из-за отсутствия интереса, она не слишком долго рассматривала мои картины.