Текст книги "Двор холода и звездного света (ЛП)"
Автор книги: Сара Маас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 8
Кассиан
Надвигалась буря.
Как раз перед Солнцестоянием. Она не ударила бы в течение еще одного дня или двух, но Кассиан мог чувствовать ее запах по ветру. Остальные в лагере Убежище от ветра, наверное, тоже это почувствовали, потому что Иллирийцы поспешно доделывали свою обычную работу, готовили тушеные блюда и жаркое, разъезжались или прибывали раньше назначенного времени, стараясь обогнать бурю.
Кассиан дал девушкам выходной из-за всего этого. Приказал отложить все тренировки и упражнения, и мужчинам тоже, до окончания шторма. Несколько патрулей будет наблюдать за улицей, но только те, которые специально обучены и хотят испытать себя против беспощадных ветров и холода. Даже в шторм, враги могут нанести удар.
Если бы шторм был таким же сильным, как он предчувствовал, этот лагерь был бы похоронен под снегом на несколько дней.
Вот почему он оказался на маленькой улице, расположенной в центре лагеря, за палатками и домами. Только несколько магазинов занимали обе стороны грунтовой дороги. На магазинах висели указатели говорящие, что в них находятся кузнецы, сапожник, резчик по дереву, и портной.
Деревянное здание портного было относительно новым. По крайней мере, по Иллирийским меркам – возможно, оно было построено десять лет назад. Над магазином на первом этаже, располагались жилые помещения, о которых свидетельствовали горящие лампы в окнах. Как и в стеклянной витрине магазина: именно то, что он искал.
Колокольчик над тяжелой, стеклянной дверью зазвенел, когда Кассиан вошел, плотно сжимая крылья даже при более большом дверном проеме, чем обычно. Теплый воздух охватил его, в магазине было уютно и вкусно пахло, он быстро закрыл за собой дверь.
Стройная молодая девушка за прилавком, из сосны, уже стояла на месте. Наблюдающая за ним.
Кассиан сразу заметил шрамы на ее крыльях. Небольшие, жестокие шрамы на сухожилиях.
Тошнота подступала к его горлу, даже когда он улыбался и шел к полированной стойке. Ранена. Она была порезана.
– Я ищу Протеуса, – сказал он, посмотрев в карие глаза. Острый и проницательный взгляд. Она удивлена его появлением, но не испугана. Ее темные волосы были просто заплетены в косу, подчеркивая загар и узкое, угловатое лицо. Не красивое, но запоминающееся. Интересное.
Она не отводила глаз, как этому обучали делать Иллирийских женщин. Нет, даже со шрамами, которые доказывали, что правила строго соблюдались в ее семье, она удерживала его взгляд.
Это напомнило ему Несту, этот взгляд. Откровенный и встревоженный.
– Протеус был моим отцом, – сказала она, развязывая свой белый фартук, показывая простое коричневое платье, прежде чем выйти из-за прилавка. Был.
– Я сожалею, – сказал он.
– Он не вернулся домой с войны.
Кассиан удерживал подбородок не желая опускать.
– Значит, я еще больше сожалею.
– Почему? – Нелюбимый, неинтересный вопрос. Она протянула стройную руку. – Я Эмери. Теперь это мой магазин.
Кассиан пожал ей руку, не удивившись, что ее хватка была сильной и непоколебимой.
Он знал Протеуса. Был удивлен, когда мужчина вступил в ряды во время войны. Кассиан знал, что у него была одна дочь, и не одного сына. Близких родственников у мужчины тоже не было. После его смерти, магазин отошел бы к ним. Но магазин перешел его дочери, которая продолжала им управлять… он осмотрел небольшое, аккуратное помещение.
Бросил взгляд на магазин через дорогу, там висела вывеска говорящая о распродаже.
Магазин Эмери тоже утопал в значках об акции. Словно она только что получила новую партию. Или никто не заходил к ней.
Судя по тому, что Протеус владел и построил с нуля это место, в лагере, где магазины появились где-то только пятьдесят или около того лет, можно было сказать, что у него водилось много денег. Достаточно, даже для Эмери. Но не надолго.
– С первого взгляда, кажется, что это твой магазин, – сказал он, наконец, обратив свое внимание на нее. Эмери стояла в нескольких футах, выпрямив спину, приподняв подбородок.
Он тоже видел Несту в этой позе. Он называл ее «я убью своих врагов этой позой».
На данный момент у Кассиана было около двух десятков названий поз Несты. Начиная, я съем ваши глаза на завтрак, я не хочу, чтобы Кассиан знал, что я читаю непристойности. Последняя была его любимой.
Подавляя улыбку, Кассиан указал на витрину с красивыми перчатками с подкладкой из короткого шерстяного ворса и плотные шарфы.
– Я возьму все.
Ее темные брови поднялись от удивления.
– На самом деле?
Он скользнул рукой в карман, чтобы вытащить денежный мешок и протянул его ей.
– Этого должно хватить.
Эмери взвесила маленький кожаный мешочек на ладони.
– Я не нуждаюсь в милости.
– Тогда забери из него все, что покроет стоимость перчаток, ботинок, шарфов и пальто, а остальное верни мне.
Не ответив, она побежала собирать товар. Все, что он попросил, девушка собрала на прилавке в аккуратные стопки, уходя при этом на склад и возвращаясь с еще большим количеством вещей. До тех пор, пока не осталось пустых витрин, и магазин не заполнил звон монет.
Она безмолвно вернула ему денежный мешочек. Он воздержался от упоминания о том, что она была одной из немногих Иллириек, которые когда-либо принимали от него деньги. Большинство из них плевали в него или швыряли их на землю. Даже после того, как Рис стал Высшем Лордом.
Эмери посмотрела на груду зимних вещей на прилавке.
– Вы хотите, чтобы я нашла несколько пакетов и коробок?
Он покачал головой.
– В этом нет необходимости.
Опять ее темные брови удивлено приподнялись.
Кассиан полез в свой денежный мешок и положил три тяжелых монеты на единственный клочок пустого пространства, который он мог найти на прилавке.
– За доставку.
– Кому? – быстро спросила Эмери.
– Ты живешь над магазином, не так ли? – неловкий кивок. – Тогда я предполагаю, что ты лучше знаешь об этом лагере, и у кого чего не хватает. Через несколько дней начнется шторм. Я хотел бы, чтобы ты распределила это среди тех, кто будет в этом нуждаться.
Она моргнула. Эмери снова посмотрела на груду вещей.
– Я многим из них не нравлюсь, – почти шепотом сказала она.
– Я им тоже не нравлюсь. Ты не одна.
Неохотная улыбка. Не совсем улыбка. Конечно, не мужчине, которого она не знала.
– Считай это хорошей рекламой для магазина, – продолжил он. – Скажи им, что это был подарок от Лорда.
– Почему не от вас?
Он не хотел отвечать. Не сегодня.
– Лучше не впутывать меня в это.
Эмери на мгновение задумалась о его мере предосторожности, затем кивнула.
– Я прослежу, чтобы это было доставлено к закату тем, кто больше всего в этом нуждается.
Кассиан поклонился в благодарность и направился к стеклянной двери. Двери и окна только в этом здании, вероятно, стоили больше, чем могли себе позволить большинство жителей страны.
Протеус был богатым человеком – хорошим бизнесменом. И отличным воином. Чтобы рискнуть всем и отправиться на войну, он должен был очень горд.
Но шрамы на крыльях Эмери, доказывали, что она никогда не сможет ощутить ветер снова …
Кассиан потянулся к латунной ручке, металлический холод коснулся его ладони.
– Лорд Кассиан.
Он посмотрел через плечо туда, где Эмери все еще стояла за прилавком. Он не хотел переправлять имя Лорда и умалчивать о своем.
– Счастливого Солнцестояния, – сказала она.
Кассиан блеснул белоснежной улыбкой.
– И тебе. Сообщи, если возникнут какие-либо проблемы с доставкой.
Она приподняла подбородок.
– Я уверена, что мне это не понадобится.
Огонь в этих словах. Эмери заставит семьи забрать вещи, захотят они этого или нет.
Он видел этот огонь и сталь раньше. Он даже немного задумался, а что может случиться, если они когда-нибудь встретятся снова. Что из этого может получиться.
Кассиан вышел из магазина в мороз и колокольчик на двери прощально зазвенел. Предвестник грядущей бури.
И не только бури, которая надвигалась на горы.
Но, возможно, и того, что назревало здесь очень долгое время.
Глава 9
Фейра
Мне не следовало ужинать.
Эта мысль, вертелась у меня голове, когда я приближалась к студии Рессины, темнота кружила над головой. Свет освещал улицу.
В этот час, за три дня до Солнцестояния, студия была переполнена покупателями – не только жителями квартала, но и со всего города и его окрестностей. Так много Высших Фэ и фейри, многие из видов, которых я никогда раньше не видела. Но все улыбались, все излучали счастье и доброжелательность. Невозможно было не ощутить на себе эту энергетику, даже когда волнение норовило вернуть меня домой.
Я взяла с собой несколько вещей и холст, спрятанный подмышкой, не зная, будут ли они предоставлены или это выглядело бы неприлично, заявиться в студию Рессины и ожидать, когда мне дадут холст. Я шла от городского дома, не желая рассеивать с таким количеством вещей, и рисковать холстом при полете.
Оставаться в тепле, защищаясь от ветра во время полета, для меня было тем, что я еще не могла освоить, несмотря на мои нечастые уроки с Рисом или Азриэлем, и с дополнительным весом в руках, плюс холод… я не знала, как это делали Иллирийцы, в их горах, где было холодно на протяжении всего года.
Возможно, я скоро узнаю, если недовольство и волнения распространятся по военным лагерям.
Не время об этом думать. Мой желудок свело спазмом.
Я остановилась у дома недалеко от студии Рессины, ладони вспотели, в моих перчатках.
Я никогда раньше не рисовала в группе. Я редко любила делиться своими картинами с кем-либо.
И в этот раз перед холстом, когда я не знала, что может выплеснуться из меня …
Связь дрогнула.
Все в порядке?
Случайный, легкий вопрос, ритм голоса Риса успокаивал дрожь в моем теле.
Он рассказал мне, куда собирался поехать завтра. О чем планировал узнать.
Он спросил меня, не хочу ли я пойти с ним.
Я сказала нет.
Возможно, я должна была Тамлину за жизнь моего мэйта, я могла бы сказать ему, что я желаю мира и счастья, но я не хотела его видеть. Разговаривать с ним. Разбираться. Не сейчас. Возможно, никогда.
Я хуже себя чувствовала после отказа от приглашения Риса, чем когда он спросил, зачем мне в Радугу сегодня вечером.
Но сейчас, стоя напротив студии Рессины, уже услышав звенящий смех доносившейся оттуда, где она и другие собрались для своего еженедельного рисования, моя решимость улетучилась.
Я не знаю, смогу ли сделать это.
Риз промолчал.
Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Рисовать?
Я был бы отличной обнаженной моделью.
Я улыбнулась, не волнуясь о том, что я была на улице среди множества людей, проходящих мимо. В любом случае, мой капюшон скрывал большую часть лица.
Ты простишь меня, если я не захочу делиться твоим величием с кем-то еще.
Возможно, чуть позже, лично для тебя.
Чувственная ласка вниз по связи согревшая мою кровь.
Прошло много времени с тех пор, как мы занимались любовью в краске.
Эта комната и кухонный стол вспыхнули в моей голове, и во рту мгновенно пересохло.
Мерзавец.
Смешок.
Если ты хочешь войти, тогда заходи. Если нет, то не надо. Это твое решение.
Я хмуро посмотрела на холст, спрятанный под рукой, на коробку с красками в другой и в сторону студии в тридцати футах от меня, на тени между мной и тем золотым лучом света.
Я знаю, что хочу сделать.
***
Никто не заметил, как я рассеяла в заброшенную галерею вниз по улице.
И с досками на окнах никто не увидел шары фейского света, которые я зажгла и отправила плавать в воздухе.
Конечно, с досками на окнах и с отсутствием хозяев в течение нескольких месяцев, главная комната, словно замерзала. Было холодно, я поставила свои вещи на пол и покрутилась обследуя помещение.
Вероятно, здесь было прекрасно перед нападением: массивное окно, выходящее на юг, впускающее бесконечное количество солнечных лучей, и окна в крыше – также заколоченные – украшали сводчатый потолок. Галерея передо мной была, возможно, тридцать футов в ширину, пятьдесят футов в длину, с прилавком у одной из стен и дверью ведущей к тому, что должно было быть студийным пространством или складом. Быстрый осмотр помещения сказал мне, что я оказалась наполовину права: сзади находился склад, в нем не было естественного света для живописи. Только узкие окна над потрескавшейся раковиной, несколько металлических стоек, все еще окрашенных краской, и старые чистящие средства.
И краска. Не сама краска, а ее запах.
Я глубоко вдохнула, почувствовав, как он и тишина начали заполнять мои кости.
Галерея была еще и ее студией. Полина, должно быть, рисовала, пока болтала с клиентами, исследуя висящую картину, контуры которой я едва могла разглядеть на белых стенах.
Полы были из серого камня, осколки разбитого стекла все еще валялись повсюду.
Я не хотела рисовать первую картину перед другими.
Я едва могла сделать это наедине с собой. Этого было достаточно, чтобы прогнать какую-либо вину перед тем, что я проигнорировала предложение Рессины присоединиться к ней. Я не давала обещаний.
Поэтому я призвала свое пламя, чтобы начать согревать пространство, устанавливая маленькие шарики, которые бы горели воздух по всей галерее. Согревая ее, возвращая обратно к жизни.
После чего, я отправилась на поиски стула.
Глава 10
Фейра
Я рисовала, рисовала и рисовала.
Мое сердце все время гремело, как военные барабаны.
Я рисовала до тех пор, пока моя спина не стала ныть от боли, а живот не за урчал, требуя горячее какао и десерт.
Я знала, что-то должно было выйти из меня в тот момент, когда села на шаткий стул.
Я едва могла держать кисть в трясущейся руке, чтобы сделать первые несколько штрихов. От страха, да. Я была достаточно честна с собой, чтобы признать это.
Но это возникло во мне, словно если бы я была скаковой лошадью, в моем сознании вихрем промелькнул образ, за который я поспешила уцепиться.
Он начал появляться и принимать форму.
И затем наступило затишье, словно он был слоем снега, покрывающим землю. Скрывающим то, что было под ним.
Больше очищения, спокойствия, чем те часы, что я потратила на восстановление этого города. Столь же полноценно, да, но возникающая картина была первым швом на открытую рану.
Колокольные башни Велариса пропели двенадцать, перед тем, как я закончила.
Прежде чем я опустила кисть и посмотрела на то, что создала.
Посмотрела на то, что видела.
На себя.
Или на свое отражение в Уроборосе, на того огромного зверя с когтями и тьмой вокруг; на ярость, радость и холод. На все, что скрывалось внутри меня.
Я не убежала от этого тогда. И я не собиралась убегать сейчас.
Да – первый стежок, чтобы заштопать рану. Вот на, что это было похоже.
Когда я опустила кисть на колени, с этим навсегда застывшем зверем на холсте, мое тело болело от усталости.
Я посмотрела на галерею, на улицу за заколоченными окнами. Никто даже не пришел узнать о свете в окнах, за все то, время, пока я была здесь.
Я встала и потянулась, растягивая затекшие мышцы. Я не могла взять ее с собой. Не тогда, когда картина должна была высохнуть, и влажный ночной воздух от реки и далекого моря мог бы навредить ей.
Я, конечно, не собиралась приносить картину в городской дом, чтобы кто-то увидел ее. Даже Рис.
Но здесь… никто не узнает кто нарисовал ее, если придет. Я не подписала свое имя. Не захотела.
Если я оставлю ее на ночь в галерее, чтобы она смогла высохнуть, я вернусь за ней завтра, в надежде, что в доме Ветра наверняка найдется какой-нибудь шкаф, где можно было бы спрятать картину.
Завтра. Я вернусь завтра, чтобы сделать это.
Глава 11
Рисанд
Здесь витала вечная Весна, но казалось иначе.
Это была не та земля, на которую я ступал несколько веков назад или даже в прошлом годы.
Солнце было мягким, день ясным, вдалеке в вечном цветении росли лилии и сирень.
Достаточно далеко, потому что возле самой усадьбы вообще ничего не цвело.
Розовые розы, которые когда-то цеплялись за бледные каменные стены поместья, были не чем иным, как запутанными шипами. Фонтаны не работали, живые изгороди не обрезаны.
Сам дом выглядел чуть лучше, чем на следующий день после того, как дружки Амаранты разгромили его.
Не видимые разрушения, а отсутствие жизни.
Хотя большие дубовые двери были изуродованы. Глубокие, длинные прорези от когтей красовались на них.
Стоя на верхней ступеньке мраморной лестницы, которая вела именно к тем входным дверям, я рассматривал ужасные царапины. Может Тамлин нанес их после того, как Фейра одурачила его вместе с двором.
Но характер Тамлина всегда был не сахар. Любой плохой день мог привести к появлению этих отметин.
Возможно, сегодня их появится еще больше.
Ухмылку, невозможно было скрыть. Как и мою позу, рука в кармане черного пиджака, никаких крыльев или Иллирийской кожаной формы, когда я постучал в разрушенные двери.
Тишина.
Затем…
Тамлин сам открыл дверь.
Я не знал, на что смотреть первым: изможденный мужчина передо мной или темный дом позади него.
Легкая добыча. Слишком много причин, чтобы поиздеваться над некогда прекрасной одеждой, отчаянно нуждающейся в стирке, взлохмоченные волосы, которые давно требовалось подстричь. Пустая усадьба, ни одной слуги в поле зрения, никаких украшений для Солнцестояния.
Зеленые глаза, которые встретились с моими, тоже не были такими же, как я привык видеть. Загнанный и усталый взгляд. Без прежнего огня.
Это было бы делом нескольких минут, подчинить его тело и душу, чтобы покончить с тем, что, несомненно, началось в тот день, когда Фейра безмолвно попросила о помощи на их свадьбе, и я пришел.
Но… мир. У нас был мир.
– Люсьен говорил, что ты придешь, – сказал Тамлин вместо приветствия, голос был таким же плоским и безжизненным, как и его глаза, рука все еще держалась за дверь.
– Забавно, я думал, что его мэйт провидица.
Тамлин только смотрел на меня, игнорируя или пропуская мимо ушей мои шутки.
– Чего тебе надо?
За ним не было слышно ни звука. На любом этаже этого поместья. Даже птицы не пели.
– Я пришел немного поболтать. – Я слегка ему улыбнулся, зная, что это взбесит его. – Могу ли я побеспокоить тебя за чашкой чая?
***
Залы были тусклыми, расшитые занавески закрывали окна.
Словно гробница, а не поместье.
Пыль и тишина давили все сильнее с каждым шагом к тому, что когда-то было библиотекой.
Тамлин молчал, ничего не рассказывал о пустующем доме. О комнатах, которые мы проходили, в некоторые из них были распахнуты резные двери, достаточно для того, чтобы я увидел разрушения внутри.
Разрушенная мебель, сорванные картины, потрескавшиеся стены.
Люсьен пришел сюда на Солнцестояние не для того, чтобы загладить вину, я понял это, когда Тамлин открыл дверь в темную библиотеку.
Люсьен пришел сюда из жалости. Из сострадания.
Мое зрение приспособилось к темноте, прежде чем Тамлин махнул рукой, зажигая фейский свет в стеклянных чашах.
Он еще не разрушил эту комнату. Скорее всего, привел меня туда, где еще была целая мебель.
Я держал рот на замке, когда мы подошли к большому столу в центре помещения, Тамлин занял богато украшенный мягкий стул с одной стороны. Единственное, что у него осталось, что походило на трон в эти дни.
Я скользнул на место напротив него, бледное дерево застонало в знак протеста. Вероятно, мебель предназначалась для размещения титулованных придворных, а не для двух крупных воинов.
Тишина нарастала, такая же густая, как пустота в этом доме.
– Если ты пришел позлорадствовать, то можешь не стараться.
Я положил руку на грудь.
– Зачем мне делать это?
Никакого юмора.
– О чем ты хотел поговорить?
Я посмотрел на полки с книгами, на сводчатый, расписной потолок.
– Где мой дорогой друг Люсьен?
– Охотится за нашим ужином.
– Пропал интерес к таким вещам?
Глаза Тамлина оставались тусклыми.
– Он ушел до того, как я проснулся.
Охота для ужина, потому что здесь не было слуг, чтобы приготовить еду. Или купить ее.
Я не мог сказать, что почувствовал жалость к нему из-за этого.
Только было жаль Люсьена, снова застрявшего с тем кто когда-то был его закадычным другом.
Я положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула.
– Я слышал, что ты не охраняешь свои границы?
Тишина. Затем Тамлин показал на дверь.
– Ты видишь вокруг себя часовых, чтобы делать это?
Даже они бросили его. Интересно.
– Фейра выполнила свою работу на отлично, не так ли?
Он оскалился, огонь промелькнул в его глазах.
– Не без твоей помощи, я так думаю.
Я улыбнулся.
– О, нет. Это все она. Умная, не правда ли.
Тамлин схватился за изогнутый подлокотник стула.
– Я и не думал, что Высшему Лорду Ночного двора нечем похвастаться.
Я не улыбался, когда ответил:
– Полагаю, ты считаешь, что я должен поблагодарить тебя за то, что ты помог меня вернуть к жизни.
– Я не питаю иллюзий о том, что в тот день, когда ты поблагодаришь меня за что-нибудь, Рисанд, адские огни превратятся в лед.
– Как поэтично.
Низкое рычание.
Слишком легко. Было слишком легко его подцепить, разозлить. И напомнив себе о стене, о мире, в котором мы нуждались, я сказал:
– Ты несколько раз спасал жизнь моему мэйту. Я всегда буду благодарен за это.
Я знал, что слова оказали нужный эффект. Мой мэйт.
Подло. Это был подлый удар. У меня было все – все, о чем я мечтал, умолял звезды даровать мне.
У него ничего не было. Было когда-то даровано много, но и так же отнято. Он не заслужил моей жалости, моего сочувствия.
Нет, Тамлин заслужил то, что он навлек на себя сам.
Он заслужил пустые комнаты, засохшие сады, прием пищи, за которым должен был охотиться.
– Она знает, что ты здесь?
– О, она знает об этом. – Один лишь взгляд на лицо Фейры вчера, когда я пригласил ее, ответил мне на вопрос, прежде чем она его озвучила: она не хотела больше видеть этого мужчину сидящего напротив меня.
– И, – продолжил я, – Она была так же встревожена, как и я, узнав, что твои границы не так надежны, как мы надеялись.
– С исчезнувшей стеной, мне нужны люди, чтобы следить за ними.
– Это можно организовать.
Последовало низкое рычание и проблеск когтей на костяшках пальцев.
– Я не позволю подобным тебе ступать на мои земли.
– Моя армия, как ты их называешь, воевала на войне, которую ты помогал организовать. Если тебе нужны патрули, я поставлю своих воинов.
– Чтобы защитить людей от нас? – Усмешка.
Мои руки зудели от желания вцепиться в его горло. Тени появились у меня под рукой, предвестники когтей скрытых чуть ниже.
Этот дом… я ненавидел этот дом. Возненавидел его с того момента, как ступил в него той ночью, когда проливалась кровь Весеннего двора, оплачивая долги, которые никогда не могли быть погашены. Оплата за крылья висевшие в кабинете.
Тамлин давно сжег их, как рассказывала мне Фейра. Но это не имело никакого значения. Он был там в тот день.
Он сообщил отцу и братьям информацию о том, где моя сестра и мать будут ждать меня. И ничего не сделал, чтобы помочь им, когда их разрывали на части.
Я все еще видел их головы в тех корзинах, их лица застывшие от боли и страха. Видел, как нас обоих короновали в ту же пропитанную кровью ночь.
– Чтобы защитить людей от нас, да, – сказал я, мой голос становился опасно тихим. – Для поддержания мира.
– Какого мира? – Когти скользнули назад под его кожу, когда он скрестил руки, менее мускулистые, чем я видел в последний раз во время войны. – Ничего не изменилось. Стена исчезла, только и всего.
– Мы можем изменить это. Сделать лучше. Но только если выберем правильный путь.
– Я не позволю, однажды ночью, какой-то придворной скотине проникнуть на мои земли.
Казалось, его народ достаточно презирал его.
И при том слове-скотина-мне стало все ясно. Вражеская территория. По крайней мере, для меня.
Я поднялся со стула, Тамлин не потрудился встать.
– Ты навлек на себя все это, – сказал я, мой голос все еще был мягким. Мне не нужно было кричать, чтобы передать свою ярость. Никогда не было нужно.
– Ты победил, – выплюнул он, поддавшись вперед. – У тебя есть мэйт. Разве этого недостаточно?
– Нет.
Слово повторилось в библиотеке.
– Ты почти уничтожил ее. Всеми возможными способами.
Тамлин обнажил зубы. Я выпрямил свою спину. Пусть какая-то часть моей силы пробирается через комнату, дом, территорию.
– Однако она смогла выжить. Как и ты. И ты все же продолжал ее унижать. Если ты хотел вернуть ее таким образом, старый друг, то это был не самый мудрый путь.
– Уходи.
Я еще не закончил. Даже близко нет.
– Ты заслуживаешь всего, что постигло тебя. Ты заслуживаешь этот жалкий, пустой дом, разоренные земли. Меня не волнует, что ты предложил часть своей силы, чтобы спасти меня, меня не волнует, что ты все еще любишь моего мэйта. Мне плевать, что ты спас ее от Хэйберна, или от тысячи врагов до этого. – Слова потоком выливались из меня, ледяные и безжалостные.
– Надеюсь, ты проживешь остаток своей жалкой жизни в одиночестве. Это гораздо более лучший конец для тебя, чем просто смерть. – Фейра когда-то пришла к такому же решению. Я согласился с ней, но теперь я действительно осознал это.
Зеленые глаза Тамлина стали дикими.
Я желал и был готов к этому. Чтобы он вскочил с кресла и бросился на меня, чтобы его когти вырвались наружу.
Кровь застучала в венах, сила извивалась внутри меня.
Мы можем разрушить этот дом в схватке. Превратить его в щебень. А затем я превращу камни и дерево в черную пыль.
Но Тамлин только смотрел. И затем его взгляд опустились на стол.
– Уходи.
Я моргнул, единственный признак моего удивления.
– Не в настроении подраться сегодня, Тамлин?
Он не потрудился посмотреть на меня.
– Уходи, – сказал он.
Сломленный мужчина.
Сломанный из-за его собственных действий, его собственного выбора.
Но это уже не волновало меня. Он не заслужил моей жалости.
Но когда я улетел, темный ветер окружил меня, странная пустота поселилась в животе.
У Тамлина не было щитов вокруг дома. Никому ничего не мешало проникнуть внутрь и перерезать ему горло во сне.
Словно он только и ждал этого.
***
Рисанд
Я нашел Фейру, идущую домой, по-видимому, после прогулки по магазинам так, как она несла несколько сумок.
Ее улыбка была, словно удар по сердцу, когда я приземлился рядом с ней, снег закружил в воздухе вокруг нас.
Она померкла сразу же, когда Фейра изучила мое лицо.
Даже посреди оживленной городской улицы она приложила руку к моей щеке.
– Так ужасно?
Я кивнул, прислонившись к ее прикосновению. Самое большее, что я мог сделать.
Она поцеловала меня, ее губы были достаточно теплыми, чтобы я понял, что замерз.
– Идем домой, – сказала она, взяв меня под руку.
Я повиновался, забирая у нее сумки. Когда мы шли мимо домов, пересекали мост через ледяную Сидру и поднимались вверх по крутым улицам, я рассказывал ей все, что сказал Тамлину.
– Зная то, как ты ругаешься с Кассианом, я бы сказала, что ты был довольно мягок, – заметила она, когда я закончила.
Я фыркнул.
– Ненормативная лексика здесь не нужна.
Она размышляла над моими словами.
– Ты отправился туда, потому что волнуешься о стене, или просто потому, что хотел высказать ему все это?
– И то, и другое. – Я не мог заставить себя лгать ей об этом. – И, возможно, убить его.
В ее глазах вспыхнула тревога.
– Откуда это взялось?
– Я просто… – я не знал, что сказать.
Ее рука сжала мою, и я повернулся, чтобы изучить ее лицо. Открытое, понимающее.
– Вещи, которые ты сказал… они не были неправильными, – сказала она. Никакого осуждения, никакого гнева.
Что-то заполнило пустоту во мне.
– Я должен был вести себя, как взрослый мужчина.
– Ты ведешь себя в последние дни более, чем разумно. У тебя есть право на слабость. – Она губы расплылись в широкой, яркой, как полная луна, прекраснее любой звезды, улыбке.
Я до сих пор не купил ей подарок на Солнцестояние. И на день рождения.
Она наклонила голову под моим хмурым взглядом, ее коса скользнула через плечо. Я провел рукой по ней, наслаждаясь шелковистыми прядями под моими холодными пальцами.
– Встретимся дома, – сказал я, возвращая ей сумки.
Настала ее очередь хмуриться.
– Куда ты идешь?
Я поцеловал ее в щеку, вдыхая сиренево-грушевый запах.
– У меня есть некоторые дела, которые нужно доделать.
Смотреть на нее, идти рядом, это не могло охладить ярость, которая все еще витала во мне. Не тогда, когда я хотел рассеять в Весенний двор и пронзить Тамлина своим Иллирийским мечом.
– Иди и нарисуй мой обнаженный портрет, – сказал я ей, подмигивая, и пулей выстрелил в холодное небо.
Звук ее смеха витал вокруг меня всю дорогу до Дворца Нитей и Драгоценностей.
***
Я рассматривал все изделия, которые мой любимый ювелир выложил на черном бархате на стеклянной витрине. В огнях ее уютного магазинчика, граничащего с дворцом, они мерцали внутренним огнем, приманивая к себе.
Сапфиры, изумруды, рубины… у Фейра было все. Но, в умеренных количествах. За исключением тех бриллиантовых браслетов, которые я подарил ей для Звездопада.
Она носила их только дважды: в ту ночь я танцевал с ней до рассвета, едва смея надеяться, что она когда-то начнет чувствовать хоть малую часть того, что я чувствовал к ней.
И ночью, когда мы вернулись в Веларис, после финальной битвы с Хэйберном. Она носила лишь эти браслеты.
Я покачал головой и сказал стройной, неземной фейри за прилавком:
– Какие они красивые, Нева, но я не думаю, что Леди хочет драгоценности на Солнцестояние.
Она пожала плечами, совсем не разочаровавшись. Я был достаточно частым клиентом, который знал, что в какой-то момент она сможет предложить что-то стоящее.
Она скользнула под прилавок и вытащила еще один поднос, ее скрытые тенью руки двигались плавно.
Не призрак, но что – то подобное, ее высокое, худощавое тело было окутано тенями, были видны только ее глаза, светящиеся угольки. Остальное тело, словно скрывалось из поля зрения, как будто тени растворялись, чтобы показать темную руку, плечо, ногу. Ее мастера-кузнецы, добывали камни в самых глубоких горных шахтах нашего двора. Большинство реликвий нашего дома были сделаны ими, браслеты Фейры и короны.
Нева махнула рукой над подносом, который она достала.
– Я подобрала их раньше, если это не слишком самонадеянно, для Леди Амрен.
Действительно, все они воспевали имя Амрен. Большие камни, элегантное обрамление. Крупные украшения, для моей сильной подруги. Которая столько сделала для меня, моего мэйта… нашего народа. Мира.
Я осмотрел три образца и выдохнув сказал.
– Я беру все.
Глаза Невы засветились, как огонь в кузнице.
