Текст книги "Двор холода и звездного света (ЛП)"

Автор книги: Сара Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Существо из пламени и серы, из другого мира, вершащее жестокий суд, палач для беззащитных смертных. Пятнадцать тысяч лет, она торчала в этом мире.

И не любила так, чтобы изменить историю, судьбу, пока не появился белокурый Принц Адриаты. Или, по крайней мере, не любила так, как оказалось она могла любить.

И после всего они так и не объявили об отношениях. Но я знала, что он тайно навещал ее в этом городе. В основном потому, что по утрам Амрен влетала в городской дом, ухмыляясь, словно кошка.

Но за то, от чего она была готова уйти, чтобы мы могли спастись …

И в этот момент мы с Мор одновременно увидели…

– Вот этот, – заявила она.

Я уже направилась к стеклянной входной двери и когда мы вошли серебряный колокол весело звенел.

Владелец магазина был удивлен, но очень рад, когда мы указали на драгоценность, и быстро положил ее на черную бархатную подушку.

– Это идеально, – вздохнула Мор, камни отбрасывали блики и горели от скрытого внутри огня.

Я провела пальцем по прохладному серебряному каркасу.

– Что ты хочешь в качестве подарка?

Мор пожала плечами, ее тяжелая коричневая шуба подчеркивала ее глаза.

– У меня есть все, что мне нужно.

– Попробуй сказать это Рису. Он говорит, что Солнцестояние для того, чтобы не получить подарки, которые тебе нужны, а для того, чтобы получить именно то, чего ты никогда не купишь себе сам.

Мор закатила глаза. Несмотря на то, что я хотела сделать тоже самое, я спросила еще раз:

– Так чего же ты хочешь?

Она провела пальцем по ограненному камню.

– Ничего. Я… мне ничего не нужно.

Возможно, она не была готова просить о чем-то.

Я снова посмотрела на драгоценность и небрежно спросила:

– Ты посещала Риту в последнее время? Есть кто-нибудь, кого ты могла бы пригласить на ужин в день Солнцестояния?

Мор взглянула мне в глаза.

– Нет.

Это было только ее дело, когда и как сообщить другим о чем она рассказала мне во время войны. Когда и как рассказать об этом Азриэлю.

Моя единственная роль во всем этом состояла в том, чтобы просто быть рядом с ней, поддерживать ее, когда она в этом нуждалась.

И я продолжила.

– Что ты купила для остальных?

Она нахмурилась.

– После стольких подарков за все столетия, это было настоящей занозой в заднице, отыскать для них что-то новое. Я уверена, что у Азриэля уже целый ящик кинжалов, что я подарила ему на протяжении веков и которыми он никогда не пользовался, но он слишком вежлив, чтобы выбросить их.

– Ты правда думаешь, что он сможет променять на что-то Правдаруб?

– Он отдал его Элейн, – сказала Мор, любуясь колье из лунного камня, сверкающем в стеклянной витрине.

– Она вернула его, – добавила я, не сумев заблокировать всплывшую картинку, как черное лезвие, пронзает горло короля Хэйберна. Но Элейн отдал ее обратно-после битвы она положила его в руки Азриэля, точно так же, как он дал его ей раньше. А потом ушел, не оглядываясь.

Мор напевала себе под нос. Ювелир вернулся через мгновение, и я подписала чек на покупку, стараясь не съеживаться от огромной суммы денег, которая просто исчезла с последним штрихом золотой ручки.

– Говоря о наших Иллирийцах, – сказала я, когда мы вышли на шумную Дворцовую площадь и обошли красную тележку, в которой продавался горячий шоколад, – Что, черт возьми, я могу подарить им?

У меня не хватило смелости спросить, что мне приобрести для Риса, так как, несмотря на то, что я очень обожала Мор, было как-то неправильно спрашивать у другого человека совета о том, что купить своему мэйту.

– Ты можешь достать для Кассиан новый нож, и он расцелует тебя за это. Но Аз, вероятно, предпочел бы остаться вообще без подарков, просто чтобы избежать повышенного внимания при их открытии.

Я засмеялась.

– Точно.

Рука об руку, мы продолжили свой путь, ароматы обжаренного фундука, сосновых шишек и шоколада перемешались с запахом соли, лимона и вербены, заполняя город.

– Планируешь ли ты навестить Вивиан во время Солнцестояния?

В те месяцы, после войны, Мор поддерживала контакт с Леди Зимнего двора, возможно, вскоре, она ей и станет, если Вивиан что-нибудь придумает. Они были подругами на протяжении веков, пока правление Амаранты не разорвало дружбу, и хотя война с Хэйберном была ужасной, одной из положительных вещей из нее было возрождение их общения. Рис и Каллиас все еще поддерживали теплые отношения, но казалось, что связь Мор с мэйтом Высшего Лорда Зимы станет неким мостом между нашими двумя дворами.

Моя подруга тепло улыбнулась.

– Возможно, через день или два. Их празднования длятся целую неделю.

– Ты была на них раньше?

Она покачала головой, золотые локоны заблестели в фейском свете фонарей.

– Нет. Они обычно держат свои границы закрытыми, даже для друзей. Но благодаря правлению Каллиаса и Вивиан, они иногда бывают открытыми.

– Я могу только представить их торжества.

Ее глаза засветились.

– Вивиан рассказывала мне о них. По сравнению с ними, наши гулянья скукотища. Танцы и пьянства, пиршества и подарки. Огромные костры, сделанные из целых стволов деревьев, котлы полные глинтвейна, звучание тысячи менестрелей по всему дворцу, звон колокольчиков на больших санях, запряженных прекрасными белыми медведями.

Она вздохнула. Я повторила за ней, образ, который она нарисовала, парил в морозном воздухе между нами.

Здесь в Веларисе, мы будем праздновать самую длинную ночь в году. На территории Каллиаса, казалось, праздновали бы и на протяжении всей зимы.

Улыбка Мора померкла.

– Знаешь, зачем я нашла тебя?

– Чтобы прогуляться по магазинам?

Она толкнула меня локтем.

– Мы идем в Вытесанный город сегодня.

Я поежилась.

– Мы, это все мы?

– Ты, я и Рис, по крайней мере.

Я подавила стон.

– Зачем?

Мор остановилась у лавки с шарфами.

– Традиция. В преддверии Солнцестояния мы совершаем небольшой визит во Двор Кошмаров, чтобы пожелать им добра.

– Это точно обязательно?

Мор мрачно кивнула продавцу и продолжила.

– Как я уже сказала, это традиция. Поощрять добровольное подчинение. Или то, что у нас осталось. Особенно после битв этим летом, это не повредит.

Кейр и его армии Темнокрылых тоже воевали.

Мы прошли через густонаселенное сердце Дворца, под решеткой из фейского света, мерцающего над головой. Из дремлющего, тихого места внутри меня, в голове промелькнула картина. Холод и Звездный свет.

– Значит, вы с Рисом решили рассказать мне об этом за несколько часов до отъезда?

– Рис отсутствует весь день. Я решила, что мы пойдем сегодня вечером. Так как мы не хотим испортить настоящее Солнцестояние посещением этого двора, сегодня это будет, как нельзя лучше.

Оставалось еще много дней до Солнцестояния, чтобы сделать это. Но лицо Мор было серьезным.

Я продолжила настаивать на своем.

– Ты присматриваешь за Вытесанном городом.

Она так же хорошо управляла им, когда Риса там не было. И справлялась со своим ужасным отцом.

Мор почувствовала это в моем заявлении.

– Эрис будет там сегодня вечером. Я услышала это от Аза сегодня утром.

Я молчала, ожидая продолжения.

Карие глаза Мор потемнели.

– Я хочу убедиться, как уютно устроились он и мой отец.

Для меня это стало достаточно веской причиной.

Глава 5

Фейра

Я лежала под теплыми одеялами, согревшаяся и полусонная, когда с наступлением сумерек Рис наконец вернулся домой.

Я почувствовала, как сила поманила меня еще задолго до его приближения к дому, словно темная мелодия по миру.

Мор заявила, что мы не поедем в Вытесанный город еще больше часа, достаточно времени, чтобы я смогла забыть про бумаги на письменном столе, стоявшем через комнату и взяться за книгу. Я едва успела прочесть и десяти страниц, когда Рис открыл дверь спальни.

Его Иллирийская кожаная форма блестела от растаявшего снега, которого было еще больше в темных волосах и на крыльях, когда он тихо закрыл дверь.

– Ты там же, где я тебя оставил.

Я улыбнулась, положив книгу рядом с собой. Ее чуть не поглотило пуховое одеяло цвета слоновой кости.

– Разве это не все для что я гожусь?

Нахальная улыбка, задела один уголок рта, Рис начал снимать свое оружие, затем одежду. Но, несмотря на все веселье сверкающее в его глазах, каждое движение было медленным и наполнено усталостью, словно он боролся с истощением при каждым вздохе.

– Может, мы должны сказать Мор перенести встречу во двор Кошмаров. – нахмурившись сказала я.

Он стащил куртку и кинул на стол.

– Почему? Если Эрис действительно будет там, я хотел бы удивить его своим маленьким визитом.

– Ты выглядишь измученным, вот почему.

Он театрально положил руку на свое сердце.

– Твоя забота согревает меня больше, чем любой зимний костер, любовь моя.

Я закатила глаза и села.

– Ты хотя бы ел?

Он пожал плечами, его темная рубашка натянулась на широких плечах.

– Я в порядке. – Его взгляд скользнул по моим голым ногам, когда я отодвинула одеяло.

Я засунула ноги в тапочки.

– Я принесу тебе еды.

– Я не хочу…

– Когда ты в последний раз ел?

Тишина.

– Я так и думала. – Натянув на плечи халат с флисовой подкладкой я добавила. – Умойся и переоденься. Мы уезжаем через сорок минут. Я скоро вернусь.

Он поджал крылья, фейский свет заблестел на когтях сверху.

– Тебе не нужно…

– Я хочу это сделать и сделаю.

На этих словах я закрыла дверь и пошла по лазурно-синему коридору.

Через пять минут Рис придерживал для меня дверь, в одном нижнем белье, когда я заходила в комнату с подносом в руках.

– Учитывая то, что ты принесла для меня все, что было на кухне, – сказал он, когда я направилась к столу, все еще не переоделся для нашего визита, – мне стоило просто спуститься вниз.

Я показала ему язык, но нахмурилась, когда поняла, что стол завален и на нем нет свободного места. Вообще. Даже маленький столик у окна был покрыт вещами. Важными, жизненно важными вещами. Тогда я предпочла кровать.

Рис сел, сложив крылья за спиной и потянулся ко мне пытаясь усадить к себе на колени, но я увернулась от его рук и отошла на приличное расстояние.

– Сначала ты поешь.

– Тогда я съем тебя после, – возразил он, порочно ухмыляясь, и взял поднос.

С той скоростью и напором с которым он уплетал пищу, лишь подтверждали его слова и подогревали мой интерес.

– Ты вообще ел сегодня?

Блеск промелькнул в его фиолетовых глазах, когда он откусил хлеб и приступил к холодному ростбифу.

– Сегодня на завтрак у меня было яблоко.

– Рис.

– Я был занят.

– Рис.

Он отложил вилку, губы дернулись в улыбке.

– Фейра.

Я скрестила руки на груди.

– Никто не может быть на столько занят, чтобы не поесть.

– Ты волнуешься.

– Волноваться – это моя работа. И кроме того, ты тоже много волнуешься. Даже из-за более банальных вещей.

– Твои месячные не были банальной вещью.

– Мне было немного больно…

– Ты лупила по кровати, словно кто-то тебя рвал изнутри.

– И ты вел себя, словно властная курица-наседка.

– Я не видел, чтобы ты кричала на Кассиана, Мор или Аза, когда они беспокоились о тебе и хотели помочь.

– Они не пытались кормить меня с ложечки, как инвалида!

Рис усмехнулся, заканчивая с едой.

– Я буду регулярно есть, если ты позволишь мне дважды в год превращаться во властную курицу-наседку.

Точно… потому что мой цикл так отличался в этом новом теле. Исчезли ежемесячные неудобства. Я считала это подарком.

До двух месяцев назад. Когда это случилось впервые.

Вместо этих ежемесячных человеческих неудобств была одна из двух в году, недель агонии, разрывающей живот. Даже Маджа, целительница Риса, не смогла особо помочь. В течение той недели были моменты, когда боль, от спины и живота до моих бедер и моих рук, стреляла, словно живыми молниями. Мой цикл никогда не проходил приятно, во время той жизни, и действительно были дни, когда я не могла встать с кровати. Казалось, что полученная сила Фейри поможет справиться, но нет. Совершенно нет.

Мор мало, что могла предложить, кроме сочувствия и имбирного чая. По крайней мере, это только два раза в год, утешала она меня. Это лишь с подвигло меня еще сильнее стонать от боли перед ней.

Рис оставался со мной все время, гладил мои волосы, менял пропитанные потом одеяла, даже помогал мне купаться. Кровь – это всего лишь кровь, все, что он сказал, когда я возразила ему снимая грязное нижнее белье. Я была едва в состоянии двигаться в тот момент, не хныкая, поэтому сказанные слова не казались серьезными.

Как и последствия этой крови. По крайней мере, противозачаточный напиток, который он давал мне, работал. Но зачатие среди Фейри было таким редким и трудным, что я иногда задавалась вопросом, вдруг отложив это до момента, пока я не буду готова, в конечном итоге выйдет мне боком.

Я не забыла, как выглядел Косторез, кем он мне показался. Я знала, что и Рис тоже не забыл.

Но он не давил и не спрашивал. Однажды я сказала ему, что хочу пожить с ним, испытать прелести жизнь с ним, прежде чем у нас появятся дети. Я все еще придерживалась своих слов. Было так много дел, наши дни настолько загружены, что даже некогда думать о ребенке, моя жизнь прекрасна, это было благословением и я была готова терпеть агонию дважды в год. И помоги Мать, моим сестрам с этим тоже справится.

О рождаемости у Фейри я никогда не говорила и не обсуждала с Нестой и Элейн, это было как-то не ловко, мягко говоря.

Неста только смотрела на меня в немигающем, холодном свете. Элейн краснела, бормоча о непристойности таких вещей. Но они были превращены почти полгода назад. Цикл приближался. Совсем скоро.

Мне нужно было найти способ убедить Несту послать сообщение, когда это начнется. Черт возьми, я бы позволила ей пережить эту боль в одиночку, хотя и не была уверена, что она бы справилась.

Элейн, по крайней мере, была бы слишком вежлива, чтобы отправить Люсьена, когда он захотел бы помочь. Она и в обычный то день была слишком вежлива, чтобы отправить его. Она просто игнорировала или едва говорила с ним, пока он не получил видимый намек и не ушел. Насколько я знаю, он не оставался поблизости с момента окончания последней битвы. Элейн же ухаживала за своими садами, молча оплакивая свою потерянную человеческую жизнь. Оплакивая Грейсена.

Как Люсьен выдерживал все это, я не знала. Не то, чтобы он проявлял интерес к преодолению разрыва между ними.

– Где ты витаешь?

Спросил Рис, выпивая вино и убирая поднос.

Если бы мне захотелось поговорить, он бы послушал. Если бы мне захотелось помолчать, он бы молчал в ответ. Это была наша негласная сделка с самого начала – слушать, если другому это нужно, и давать личное пространство, когда оно потребуется. Он еще рассказывал мне все то, что происходило с ним, все, что он видел под горой. Были ночи, когда я целовала его слезы, одну за другой.

Этот вопрос, однако, не казался столь сложным для обсуждения.

– Я думала об Элейн, – сказала я, прислонившись к краю стола. – И Люсьене.

Рис поднял удивленно бровь, и я ему рассказала.

Когда я закончила, его лицо было задумчивым.

– Люсьен присоединится к нам на Солнцестоянии?

– Будет ужасно, если он это сделает?

Рис хмыкнул, сильнее сжимая крылья. Я понятия не имела, как он выдерживал такой холод во время полета, даже со щитом. Всякий раз, когда я пробовала, в последние несколько недель, я едва могла продержаться больше нескольких минут. Единственный раз, когда мне это удалось, был на прошлой неделе, когда наш перелет из дома Ветра стал немного теплее.

Рис наконец сказал:

– Я могу смириться с тем, что приходится находится рядом с ним.

– Я уверена, что он хотел бы услышать эту захватывающую поддержку.

Полуулыбка, которая заставила меня подойти к нему, встав между его ног. Он положил руки на мои бедра.

– Я могу опустить насмешки, – сказал он, вглядываясь в мое лицо. – И тот факт, что он все еще питает некоторую надежду на воссоединение отношений с Тамлином. Но я не могу забыть того, как он обращался с тобой после все, что случилось под горой.

– Я могу. Я простила его за это.

– Ну, ты простишь меня, если я не смогу.

Ледяная ярость затемнила звезды в фиолетовых глазах.

– Ты едва можешь говорить с Нестой, – сказала я. – Тем не менее, с Элейн у вас прекрасные отношения.

– Элейн – это Элейн.

– Если ты одного считаешь виноватым, это не делает виноватыми других.

– Нет, я этого не делаю. Элейн – это Элейн, – повторил он. – Неста… она – Иллирийка. Я имею в виду, что это комплимент, но в глубине души она Иллирийка. Так что нет оправдания ее поведению.

– Она более чем компенсировала все это летом, Рис.

– Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.

Холодные, жестокие слова, произнесенные с такой непринужденной грацией.

Но ему все равно было наплевать на тех, кто заставил его страдать. Я провела рукой по завиткам татуировок на его мускулистой груди. Он дрогнул под моими пальцами, зашевелив крыльями.

– Они-моя семья. Ты должен простить Несту в какой-то момент.

Он уперся лбом в мою грудь, прямо между грудями, и обхватил руками мою талию. В течение долгой минуты он только вдыхал мой запах.

– Это должно быть моим подарком тебе на день Солнцестояния? – пробормотал он.

– Простить Несту за то, что она позволила своей четырнадцатилетней сестре пойти в тот лес?

Я коснулась пальцем его подбородка и подняла голову.

– Ты не получишь от меня никакого подарка в день Солнцестояния, если будешь продолжать нести эту чушь.

Порочная ухмылка.

– Придурок, – прошипела я, делая шаг назад, но его руки крепче обвили меня.

Мы замолчали, просто любуясь друг на другом. И Рис сказал по связи,

Одна мысль взамен на другую, дорогая Фейра?

Я улыбнулась просьбе, старой игре между нами. Но ответила я уже без улыбки,

Сегодня я посетила Радугу.

И?

Он коснулся кончиком носа моего живота.

Я провела пальцами по его темным волосам, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей против моих мозолей.

Есть художница, Рессина. Она пригласила меня рисовать с ней и другими фейри через два дня.

Рис откинул голову и посмотрел на меня, а затем выгнул бровь.

– Почему ты не радуешься этому?

Я показала на нашу комнату, на городской дом, и выдохнув ответила.

– Я уже давно ничего не рисовала.

С тех пор как мы вернулись с войны. Рис молчал, позволяя мне разобраться со своими мыслями.

– Это эгоистично, – призналась я. – Тратить время, когда есть так много дел…

– Это не эгоистично. – Его руки погладили мои бедра. – Если хочешь рисовать, то рисуй, Фейра.

– У некоторых людей в этом городе до сих пор нет дома.

– Ничего не изменится, если ты будешь рисовать несколько часов каждый день.

– Дело не только в этом. – Я наклонилась, приложив свой лоб к его, цитрусово-морской запах, заполнял мои легкие, мое сердце. – Их слишком много… вещей, которые я хочу нарисовать. Нужно выбрать что-то одно… – я вздохнула. – Я не совсем уверена, что готова увидеть то, что получится, когда я нарисую некоторые из них.

– Вот как. – Он вычертил успокаивающие, полные любви линии на моей спине.

– Присоединишься ли ты к ним на этой неделе или через два месяца, я думаю, ты должна пойти. Просто попробуй.

Он осмотрел комнату, затем толстый ковер, словно он мог увидеть весь городской дом внизу.

– Мы можем превратить твою старую спальню в студию, если захочешь…

– Все в порядке, – прервала я его. – Свет не идеален там. – На его удивленно приподнятые брови я призналась, – я проверяла. Единственная комната, которая хорошо подойдет – это гостиная, и я бы не заполнила дом вонючей краской.

– Я не думаю, что кто-то будет возражать.

– Я бы не возражала. И мне все равно нравится уединение. Последнее, чего я хочу, это чтобы Амрен стояла за спиной, критикуя мою работу.

Рис усмехнулся.

– Амрен может справиться с тем, чтобы не делать этого.

– Я не уверена, что мы говорим об одной и той же Амрен.

Он ухмыльнулся, снова прижимая меня к себе:

– Твой день рождения в день Солнцестояния.

– И что?

Я предпочла бы забыть об этом. И пусть другие тоже забудут.

Улыбка Риса стала приглушенно-кошачьей.

– Значит, ты получишь два подарка.

Я застонала.

– Я не должна была тебе говорить.

– Ты родилась в самую длинную ночь в году. – Его пальцы снова погладили мою спину.

– Ты должна была быть на моей стороне с самого начала.

Он продолжил медленно спускаться по спине. И когда я стояла перед ним вот так, он мгновенно почувствовал изменения в моем запахе, биение моего сердца. И прежде, чем Рис успел, что-то сделать, я сказала по связи.

Твоя очередь. О чем ты думаешь.

Он оставил поцелуй на моем животе, прямо над пупком.

– Я рассказывал тебе о том, как ты меня впервые победила в схватке и повалила в снег?

Я ударила его по плечу.

– Ты об этом думаешь?

Он улыбнулся в мой живот, его пальцы все еще изучали, уговаривали.

– Ты схватила меня, как Иллирийка. Идеальная форма, прямое попадание. Но потом ты упала на меня, задыхаясь. Все, что я хотел сделать, это раздеть нас обоих.

– Почему меня это не удивляет? – И все же я провела пальцами по его волосам.

Ткань моего халата между нами, была едва толще паутинки, когда он рассмеялся мне в живот. Я не стала ничего надевать под халат.

– Ты не пускаешь меня в свою голову. На протяжении всех этих месяцев. Я все еще не совсем верю, что у меня получится это сделать.

К моему горлу подступил ком. Это была мысль, которой он хотел поделиться.

– Я хотела тебя, даже под горой, – мягко сказала я.

– Я описал это до тех ужасных обстоятельств, но после того, как мы убили ее, когда я не мог никому рассказать, что я чувствовал – о том, как действительно мне было ужасно, я говорил с тобой. Я всегда мог поговорить с тобой. Думаю, мое сердце знало, что ты моя задолго до того, как я осознал это.

Его глаза заблестели, и он снова уткнулся лицом в мою грудь, лаская спину.

– Я люблю тебя, – вздохнул он. – Больше, чем жизнь, больше, чем свои земли, больше, чем свою корону.

Я знала. Он отказался от этой жизни, чтобы восстановить Котел, материю самого мира, чтобы я могла выжить. Я не могла злиться на него после этого или в последующие месяцы. Он был жив – это было подарком, за который я никогда не перестану благодарить. И в конце концов, мы спасли друг друга. Все мы.

Я поцеловала его в макушку.

– Я люблю тебя, – прошептала я в его сине-черные волосы.

Руки Риса сжались на моей попе, единственное предупреждение, прежде чем он плавно перевернул меня и уложил на кровать.

– Неделю, – сказал он, его дыхание ласкало мою кожу. – Неделю с тобой в этой кровати. Это все, чего я хочу на Солнцестояние.

Я рассмеялась, но он согнул мои ноги в коленях, между нами были лишь обрывки ткани. Рис поцеловал меня в губы, его крылья образовали темную стену за плечами.

– Ты думаешь, что я шучу.

– Мы, конечно, сильны даже для Высших Фэ, – размышляя сказала я, пытаясь сконцентрироваться, когда он укусил меня за мочку уха зубами, – но неделя секса? Не думаю, что смогу ходить после этого. Или ты смог бы пользоваться, по крайней мере, твоей любимой частью тела.

Он поцеловал кожу чуть ниже уха и мои пальцы сжались.

– Тогда тебе придется поцеловать мою любимую часть и восстановить ее.

Я приложила руку к этой любимой части – моей любимой части – и схватила его через нижнее белье Риса. Он застонал, прижимаясь сильнее, и одежда исчезла, осталась только моя ладонь против его бархатистой твердости.

– Нам нужно успеть одеться, – сказала я, поглаживая его.

– Позже, – отрезал он, всасывая мою нижнюю губу.

Действительно. Рис откинулся назад, татуированные руки находились по обе стороны от моей головы. Одна была покрыта Иллирийскими символами, другая татуировкой близнецом моей: последняя сделка, которую мы заключили. Оставаться вместе, несмотря на то, что поджидало нас впереди.

Мое нутро колотилось, вторя моему громовому сердцебиению, необходимость почувствовать его внутри…

Словно в насмешку удары во мне сотряслись стуком в дверь.

– Просто чтобы вы знали, – защебетала Мор с другой стороны, – мы должны скоро уйти.

Рис издал низкий рык, который оставил мурашки на моей коже, прядь его волос упала на брови, когда он повернул голову к двери. Ничего, кроме хищнических намерений в его затуманенных глазах.

– У нас есть тридцать минут, – сказал он с поразительным спокойствием.

– И вам нужно два часа, чтобы одеться, – с острила Мор через дверь. – И я говорю о не Фейре.

Рис рассмеялся и прикоснулся лоб к моему. Я закрыла глаза, вдыхая его запах, разжимая пальцы.

– Это не закончено, – пообещал он мне хриплым голосом, прежде чем поцеловать в ямочку на шеи и отстраниться. – Иди, терроризируй кого-нибудь другого, – крикнул он Мор, убирая крылья и направляясь в ванну. – Мне нужно успеть принарядиться.

Мор усмехнулась, ее легкие шаги вскоре исчезли.

Я упала на подушки и глубоко вздохнула, желая охладиться. Вода зажурчала в ванной комнате, а затем послышался легкий вскрик.

Как мне показалось, не я одна нуждалась в холодном душе.

Действительно, когда я вошла в ванную комнату через несколько минут, Рис все еще купался.

Погрузив пальцы в мыльную воду, я подтвердила свои подозрения: она была холодной.