Текст книги "Под жарким солнцем Акапулько"
Автор книги: Сара Карнаби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– И не подумаю! – Линн, дрожа от возмущения, вытянулась в струнку. – Уходи или я вызову менеджера.
– И как же ты объяснишь, что в твоей постели лежит голый мужчина, который почему-то должен вдруг уйти? – Он, ухмыляясь, поправил подушку. – Никогда не угрожай тем, что не можешь выполнить. – Он приподнял одеяло. – Иди, радость моя, обещаю, что ты не пожалеешь. – Улыбка откровенно показывала, с каким удовольствием он над ней подшучивает. – Конечно, ты можешь простоять остаток ночи у двери…
Без скандала ей не выставить его из комнаты, и у двери она тоже не хотела оставаться. Поэтому Линн с равнодушным видом сбросила свой халат и легла на свою кровать.
– Спокойной ночи, – холодно пожелала она.
В следующее мгновение он потянул ее к себе, и о покое можно было забыть. Но Линн, как он и обещал, за всю ночь ни разу не пожалела, что попалась на его трюк с лифтом.
4
– Что ты, собственно, делаешь? – спросила Линн, когда Дэвид разбудил ее поцелуем и поставил перед ней поднос с источающим аромат кофе и всем прочим, что положено к обильному завтраку.
– Завтракаю с тобой в постели, что же еще?
Она закатила глаза.
– Я хотела узнать, что ты делаешь там, где живешь… помимо разъездов на джипе.
– На огненно-красном… – Он запихнул в рот сразу половину круассана с маслом и не мог больше произнести ни слова.
Линн отпила глоток черного кофе без сахара.
– Меня не должно удивлять, что в голове у тебя нет ничего, кроме джипа. – Она с нарочитой церемонностью отставила чашку. – А я учусь. – И поскольку он в этот момент был занят пережевыванием второй половины круассана и лишен на некоторое время дара речи, то она подчеркнуто дополнила: – Я изучаю право в Сан-Франциско.
– Никогда бы не подумал, – невнятно промямлил Дэвид и запил проглоченный круассан полчашкой кофе. – Я бы скорее предположил, что ты в каком-нибудь суперблагородном специальном швейцарском институте изучаешь высокое искусство бесшумного пересчитывания денег.
В ней вскипела злость.
– Этот курс я закончила еще в детском саду, – колко парировала она. – А для твоего сведения: я очень работоспособная и серьезная.
– Ты – застегнутая на все пуговицы карьеристка, не умеющая радоваться жизни. – Он беззаботно потянулся. – Спорим?
Она презрительно посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
– Почему меня не удивляет, что ты ни во что не ставишь серьезную работу?
– Да потому что ты – королева предрассудков. – Он весь сконцентрировался на сдобной булочке, которую намазывал арахисовым маслом. – К твоему сведению, я тоже учусь.
– Ты учишься? – Удивленный вопрос прозвучал как оскорбление.
– В Калифорнийском университете! – козырнул он.
– В Лос-Анджелесе? И что ты изучаешь, если позволено спросить?
Он пожал широкими плечами.
– Ах, да кучу всего. Я еще не определился.
– Но ты наверняка входишь в состав спортивной команды и выкладываешься там на полную катушку, верно? – Она поспешно схватила оставшийся круассан, пока Дэвид не проглотил и его.
– Я в футбольной команде. – Он сделал вид, будто не заметил ее взметнувшихся бровей и не обиделся. – И прежде всего наслаждаюсь жизнью, что тебе не свойственно.
Она положила круассан на место и в следующий миг увидела, как он исчезает у Дэвида во рту.
– Интересно, мой дорогой, откуда ты можешь знать, что мне свойственно, а что нет?
– Спорю… – Он помахал ножом для масла перед носом Линн. – Спорю с тобой на что хочешь, что самыми волнующими событиями твоей жизни за этот период были случающиеся время от времени в Сан-Франциско легкие землетрясения!
– Ты надутый, самоуверенный, глупый… – Она соскочила с кровати и метнулась к двери, чтобы в гневе выбежать из комнаты, и даже приоткрыла ее, но вспомнила, где находится. Смирившись с судьбой, закрыла дверь, заранее зная, что ее ждет, если она сейчас обернется. Невыносимо сытая ухмыляющаяся физиономия этого чудовища!
Дэвид между тем поставил поднос на пол и похлопал по матрацу, приглашая ее вернуться.
– О нет, Дэвид Бакли, так дело не пойдет. – Линн, скрестив руки на груди, прижалась к двери. – Таким способом ты меня не заманишь.
Он продолжал хлопать.
– Я абсолютно верно оценил тебя, Линн, солнышко. Ты замкнута, не ощущаешь радости жизни и никогда не слезаешь со своего высокого коня.
– Ах так, в самом деле? – Она подбоченилась. – Если я не кидаюсь в постель по первому мановению твоей руки, это означает, что я сижу на высоком коне? Что ты о себе, собственно, возомнил?
– Возомнил, что отлично тебя знаю. – Теперь уже он гневно скрестил руки на груди. – Ты слишком тонкая штучка, чтобы пойти ко мне в постель! Уж если ты идешь в постель с мужчиной, он должен иметь на счету пару миллионов, а лучше сразу миллиард!
– Я не продаюсь за деньги! – взвилась она.
– Конечно нет, ведь ты сама купаешься в деньгах! – последовал стремительный ответ. – Но мужчина без денег в твоих глазах тебе не ровня, а потому не достоин твоей благосклонности!
– Это всего лишь один из твоих дурацких предрассудков в отношении меня! – закричала она и рванулась к постели.
– Слова, пустые слова! – подзадорил он. – И никаких доказательств.
Линн сорвала с себя халат и швырнула его на кровать рядом с Дэвидом.
– Ну что, достаточно тебе этого доказательства? – прошипела она.
Дэвид так быстро освободился от своего халата, что она глазом не успела моргнуть.
– Все в порядке, в этом пункте я был не прав, – признался он, расплывшись в улыбке, и приступил к действию.
А Линн спросила себя, правильно ли она на сей раз поступила, представив подобное доказательство.
Но очень скоро забыла и этот вопрос, и все остальное.
* * *
Бескрайняя сланцево-серая поверхность моря плавно сливалась со столь же безрадостным небом. Настроение было меланхолическим и соответствовало таким клише, как «конец отпуска», «прощание влюбленных», или «расставание».
Дэвид и Линн стояли рядом и смотрели на эту однообразно унылую плоскость.
– Интересно, почему ты ничего не говоришь мне о своей семье? – Дэвид повысил голос не только потому, что приходилось перекрикивать шум ветра и волн. Покрасневшее лицо и заблестевшие глаза выдавали внутренний протест.
– Просто у меня нет настроения на отдыхе разговаривать о своей семье, вот почему! – крикнула в ответ Линн. Красные пятна на щеках и многозначительный огонек в глазах доказывали, что ее повышенный тон тоже никак не обусловлен внешним шумом. – Я хочу на отдыхе мирно беседовать, а не рассказывать тебе о своих родителях или других родственниках!
– Да ладно, ты просто не хочешь мне ничего рассказывать! – Дэвид быстро повернулся к ней. – Но почему? Может, я не достоин что-нибудь услышать о твоей семье?
Она рассеянно подняла камень и швырнула его в море. Если бы она измерила расстояние до места его падения, то убедилась бы, что установила личный рекорд.
– Давай лучше повернем оружие противника против него самого, Дэвид, дорогой! Если тебя вдруг потянуло на семейные темы, расскажи что-нибудь о своей семье!
– Ну конечно, все по заведенной схеме! – Его голубые глаза метали молнии. – Именно этого я и ждал!
– И что же, позволь спросить, я снова сделала не так? – воскликнула Линн, окончательно потеряв терпение. – Я лишь поинтересовалась твоей семьей!
Дэвид обвиняюще поднес указательный палец к ее лицу.
– Ты только потому хочешь, чтобы я что-нибудь рассказал о своих родителях и о новой семье моей матери, чтобы посмеяться над хаотичными взаимоотношениями моей родни!
– Я еще никогда не смеялась над твоей хаотичной родней!
– Ага! – Он с такой силой пнул ногой невинно лежащий рядом камень, что тот улетел далеко в море. – Ты назвала мою родню хаотичной!
– Ты сам…
– Не отговаривайся тем, что я там сказал или не сказал! – Он почти охрип, но это ему не мешало. – Я собственными ушами слышал…
– Ты свихнулся!
Дэвид замолчал, как будто потерял голос, и озадаченно посмотрел на нее.
– Завтра отпуск кончается. – Линн сглотнула. – А нам больше нечего делать, как спорить ни о чем!
– Ты права, – присмирел он. – Нужно с большим смыслом использовать последние часы. – Он примирительно улыбнулся. – И я знаю, как лучше всего это сделать.
Вздох Линн унес шквал холодного ветра.
– Ты и впрямь постоянно думаешь только об одном. – Но, хотя она и покачала головой, это не прозвучало отказом.
– Не угадала. – Он по-мальчишески ухмыльнулся. – Как раз сейчас я об этом не думал.
Чтобы скрыть мгновенное смущение, Линн засмеялась, как бы смирившись, но с оттенком пренебрежительности.
– Значит, ты собираешься снова часами гонять по окрестностям на своей красной тачке?
– Опять не угадала. – Лицо Дэвида приняло высокомерное выражение. – Все потому, что ты считаешь меня до такой степени зацикленным на предрассудках.
– Начинаем все с начала! – Она закрыла глаза, посчитала до десяти и заставила себя успокоиться. – Итак, что ты предлагаешь?
Он показал приглашающим жестом на безлюдный пляж.
– Пойдем погуляем. Во время прогулки мы сможем подискутировать о наших жизненных позициях.
Линн недоуменно уставилась на него. Этот большой ребенок хочет дискутировать? О жизненных позициях? Сначала поживи! – хотела она ему посоветовать, но вовремя сдержалась, поскольку тогда было бы не избежать спора, а спорить ей сейчас совсем не хотелось.
– Пожалуйста, пойдем погуляем… – Она повернулась и пошла вдоль берега.
– Ты сказала это так пренебрежительно, словно замученная мамаша, которая уступает своему орущему трехлетке, чтобы только успокоился, – прокричал Дэвид ей вслед.
А ты наблюдательный, подумала Линн, и посмотрела через плечо.
– Чего ты хочешь – гулять и дискутировать или же стоять и ссориться? – крикнула она и пошла быстрее.
Он догнал ее, приспособился к ее темпу и молча зашагал рядом.
– Интересное вступление, – заметила Линн через несколько минут. – Я думала, ты хочешь что-то сказать.
– Спроси меня о чем-нибудь, – предложил Дэвид, не зная, с чего начать.
Она покачала головой.
– Не получится. Я спросила тебя про твою семью, а ты взвился, как ракета.
– Спроси меня о чем-нибудь другом. – Он ловко увернулся от глубоко лизнувшей пляж волны. – Есть ведь и другие темы, кроме семьи.
Линн, ничего не говоря, шла дальше. За время, проведенное в Кармеле, Дэвид нашептал ей немало нежностей, постоянно уверяя, что считает ее прекрасной и достойной обожания, но ни разу не произнес самые главные слова.
– Я знаю одну интересную тему. – Она постаралась, чтобы это прозвучало как бы вскользь, не всерьез, скрывая истинное отношение. – Любовь…
Она откинула голову, якобы следя за полетом чайки, а уголком глаза наблюдала за Дэвидом. Он остановился и чертил носком кроссовки круги на песке.
– И под любовью я понимаю не то, к чему в целях предосторожности некоторые бывают всегда подготовлены… – не без колкости добавила Линн, чтобы не оставалось сомнения, какой вид подготовки она имеет в виду.
Он побрел дальше, и она уже подумала, что он хочет замять эту тему. Но чем дольше он молчал, тем крепче становилась ее решимость не отпустить его вот так просто.
– Дэвид? – Она натянуто улыбнулась, когда он бросил на нее короткий взгляд. – Я уж думала, что ты не желаешь отвечать на этот вопрос.
Он сухо усмехнулся.
– Нам надо было нумеровать каждый высказанный тобой предрассудок. А как наберется полная сотня, сразу праздновать юбилей. – Он повел головой. – Боже, тогда праздники следовали бы один за другим!
Линн тоже покачала головой, но с раздражением.
– О нет, со мной этот фокус не пройдет. Я не позволю спровоцировать себя на новый спор, с помощью которого ты сможешь уклониться от темы любви.
– Я совсем не хочу уклоняться. – Он пожал плечами. – Ты заблуждаешься, если полагаешь, что я не думал о любви. Я даже пришел к одному выводу.
– Я умираю от любопытства. – Это должно было прозвучать саркастически, но Линн действительно умирала от любопытства, поэтому слова оказались искренними.
Дэвид остановился.
– Любовь для меня означает только одно – две личности несут взаимную ответственность за то, чтобы в их двуединстве каждый обладал достаточной независимостью для полного раскрытия своей индивидуальности!
Линн, открыв рот, уставилась на него. Откуда этот ребенок знает такие слова?
– Обычно подобную фразу можно встретить только на мемориальных досках, посвященных философам, где ее никто никогда не читает.
Он снисходительно усмехнулся.
– Повторить еще раз помедленнее?
– Большое спасибо. Я в состоянии понять даже более длинное и сложное предложение. Мне только кажется, что ты мог бы выразиться покороче и пояснее.
Усмешка стала язвительнее.
– Конечно, мог бы, но тогда ты немедленно обвинила бы меня в том, что мне не под силу составить фразу длиннее, чем из трех слов.
– Я не это имела в виду. – Она улыбнулась с чуть преувеличенной любезностью. – Я всего лишь хотела сказать, что в этой прекрасной фразе заложено исключительно твое понимание любви как ситуации, когда не вмешиваются в дела другого и позволяют ему делать все, что он пожелает. Очень удобное решение.
– Я абсолютно не это имел в виду! – Дэвид защищался яростнее, чем намеревался. – Я хотел сказать…
– …что в твоем понимании любви каждый живет своей жизнью, как ему нравится, и не допускает вмешательства со стороны другого, – закончила она за него.
– Большое спасибо! – взъярился он. – Но я в состоянии формулировать самостоятельно. Я хотел сказать, что каждый должен помогать другому развивать свою личность.
– Разумеется. – Ее улыбка стала шире и искусственней. – А если для развития твоей личности необходимо, чтобы ты шатался со своими товарищами по спортивной команде и кадрил девочек, то любящая тебя женщина должна это принимать и даже тебя поддерживать, не так ли?
На лице Дэвида отразилось искреннее изумление.
– Здорово! – пробормотал он, по-видимому, глубоко пораженный. – До сих пор я считал, что твоя сила в изобретении предрассудков. Но сейчас я, преисполнившись почтения, узнаю, что кое-что ты умеешь делать еще лучше… а именно, вкладывать в мои уста то, чего я не только не говорил, но и не думал.
– Это несправедливо! – вскинулась она.
Но он продолжал покачивать головой, как будто только теперь все понял.
– Неудивительно, что ты сама характеризуешь себя как работоспособную и серьезную студентку. Никто не станет иметь дело с девушкой, которая постоянно приписывает другому ложные слова.
– Я этого не делаю! И я никакая не девушка, а…
– Прости меня, если сможешь! – по-шутовски взмолился он. – Я забыл, что в сравнении со мной ты чувствуешь себя матроной!
– Ты ошибся, дорогой Дэвид. Я считаю себя совершенно нормальной молодой женщиной, которая связалась с ребенком.
– С… ребенком? – Как короткая пауза, так и недвусмысленная усмешка не оставляли сомнений в том, что он вовсе не считал себя ребенком.
– Разумеется, так и должно было случиться, – пробормотала она и пошла, качая головой, дальше. – Все всегда сводится к одному и тому же.
– Ну ладно, самая мудрая и зрелая. – Он на ходу прижался к ней и обнял за плечи. – Тогда изложи мне свою жизненную установку.
Она кивнула и сразу приступила к делу.
– Я очень дисциплинированная и жду, и требую от самой себя, чтобы во всем, что я делаю, будь то частная или профессиональная жизнь, достигалось самое высокое из возможных качество – и такого же отношения я жду от других!
– Да, так оно и должно было быть, – процедил он после короткой паузы.
– Почему так должно было быть? – Она попыталась сбросить его руку, но это ей не удалось.
– Потому что тот, кто входит в высшее общество, ценит только самое лучшее из лучшего. Все, что не соответствует гипер-супер-спецстандарту, не годится и отвергается. Поэтому ты и цепляешься ко мне постоянно.
Линн освободилась от его руки.
– Это кто за кого говорит? – От возмущения она орала так, что слышно было, наверно, за километр от них. – Я всего лишь сказала, что каждый человек должен максимально стараться делать все как можно лучше и…
– Я прекрасно все понял, – прервал он ее. – Ты требуешь рекордов, а все остальное не в счет.
– Я требую рекордов, потому что все, что ниже, было бы предательством по отношению к талантам человека. Если кто-то не делает все, что в его силах, он тем самым предает собственный талант.
Дэвид нисколько не смягчился.
– Если же человек делает все, что в его силах, и к тому же добивается очень большого успеха, то все равно не услышит ни слова одобрения.
Она настороженно посмотрела на него.
– Ты случайно не о себе говоришь?
Он кивнул.
– Да, я случайно говорю о себе.
– И к чему же ты приложил все свои силы, но не услышал ни слова одобрения?
Он склонил голову к плечу и улыбнулся своей бессовестно неотразимой улыбкой.
– О-о… – Линн не хотела краснеть, но почувствовала, что вспыхнула, и постаралась взять себя в руки. – Я оформлю тебе письменную справку со своим личным одобрением. Ты сможешь повесить ее потом у себя в университете, в комнате, которую ты наверняка оборудовал под трофеи.
Он покачал головой.
– Ну как так получается, что мы совершенно не можем ни о чем мирно поговорить? Почему мы вечно вцепляемся друг другу в волосы?
Линн печально пожала плечами.
– Вероятно, это связано с тем, что мы, в принципе, терпеть друг друга не можем.
– Но все-таки как-то терпим. – Он огорченно вздохнул. – Пожалуй, лучше вернуться в машину и часами кататься по окрестностям.
Она резко развернулась.
– Хорошее предложение. Так и сделаем.
Он снова обнял ее за плечи, она не сопротивлялась.
– А потом вернуться в отель и…
– Да, да! – торопливо согласилась она.
– …часами…
– Да, да, я уже поняла, – перебила она его, снова покраснев до корней волос.
– … упаковывать вещи, – закончил Дэвид, потешаясь над ее смущением.
– Идиот! – Она ткнула его локтем в бок, но видимого успеха не добилась.
– Я играю в футбольной команде, – напомнил он. – Я привык к куда более жестким ударам.
– Дэвид Бакли, я тебя не переношу, – кратко заявила она.
– Линн Уильямс, я тебя тоже! – Он прибавил шагу. – Собственно, мы не так уж плохо подходим друг другу.
– В некотором отношении да, – согласилась она с ним. – А завтра отдых все равно кончается.
Он покосился на нее.
– Ты говоришь так, словно чувствуешь облегчение.
– А ты не чувствуешь? – осторожно спросила она, опасаясь, что он и на самом деле чувствует облегчение.
– Чувствую, – подтвердил он, потому что в ее словах ему послышалось, что она и вправду так думает. – Хорошо, что пребывание в Кармеле заканчивается.
– Ты просто читаешь мои мысли, – заверила она его, хотя с удовольствием сказала бы что-то совсем другое.
Катаясь в его красном джипе по окрестностям и глядя на по-осеннему серый ландшафт, они молчали, занятые своими мыслями, и потом, в отеле, тоже мало разговаривали.
В последние общие часы каждый из них осознал, что предстоит расставание, и подумал, что их отношения могли бы выйти за рамки курортного романа.
Но мысль эта рассыпалась в прах, когда Дэвид на следующий день вез Линн в аэропорт и между прочим заметил:
– А ведь ты хотела передать мне справку о признании моих достижений.
– Я должна была это знать! – Она чуть не задохнулась от возмущения. – Это все, о чем ты можешь думать! Что-то, чем можно похвастать перед товарищами по команде!
У здания аэропорта она выскочила из машины и бросилась с багажом в зал. Дэвид мчался за ней.
– Говоришь, как настоящая заносчивая дура! – зло прошипел он.
Она была близка к тому, чтобы кинуть в него чемодан.
– Убирайся с моих глаз, ты, большой, накаченный мускулами ребенок с мозгом величиной с горошину, с чувствительностью бульдозера, иначе… иначе…
Дэвид остановился.
– Можешь оставить свои угрозы себе, потому что я с этой минуты буду обходить тебя за километр! – крикнул он ей вслед, когда она поспешила в стойке оформления билетов.
– Только не забудь это обещание, тогда я буду самой счастливой женщиной на свете! – прокричала ему Линн на радость оживившимся пассажирам.
– Самой счастливой матроной на свете! – прорычал Дэвид на бегу к выходу.
Линн на секунду затянула с ответом. В тот момент, когда она собралась обозвать его «престарелым акселератом», за Дэвидом сомкнулись автоматические стеклянные двери, и ей пришлось проглотить как это чудовищное оскорбление, так и собственное разочарование, а снаружи пронзительно взвизгнули шины джипа.
5
Дэвиду Бакли, в общем-то, совсем не нравилось, что обстановка в Центральном парке Манхэттена напоминает Большой Центральный вокзал, но не мог же он, в конце концов, ожидать, что чудесное солнце вместе с необычно теплой для апреля погодой привлечет в парк его одного.
Сюда снова выползли все: и любители бега трусцой, и велосипедисты, и хозяева собак, и карманные воришки, и семьи с детьми, и конная полиция.
А также одна-единственная леди в деловом темно-красном костюме строгого покроя, в белой шелковой блузке, очень скромной, очень дорогой и тоже деловой. Типичная руководящая служащая престижной фирмы, решил Дэвид. И чертовски знакомая, подумал он и направился к брюнетке.
Она бросила на него взгляд и ускорила шаг. И в ту же секунду Дэвид расплылся в улыбке и пустился рысцой, чтобы догнать ее.
Она бросила еще один взгляд через плечо и побежала. Дэвид без труда прибавил скорость и приблизился к ней на расстояние, с которого она могла его услышать.
– Неужели два года назад в Кармеле я был настолько ужасен, что ты убегаешь, словно за тобой гонится дьявол, Линн! – крикнул он.
Она застыла на месте, и он сбил бы ее с ног, если бы в последний момент не отскочил в сторону.
– Дэвид Бакли! – Взгляд Линн скользнул от светлых волос к темно-синему костюму и начищенным до блеска ботинкам, потом снова вверх – к неправдоподобно голубым глазам. – Сегодня уже не в джинсах и ветровке? Похоже, что вы выросли, мистер?
– Я мог бы задать тебе этот же вопрос, Линн Уильямс. Прикид у тебя по высшему разряду, но ведь ты всегда ценила все самое лучшее.
Она настороженно посмотрела на него.
– Если ты с первой минуты собираешься затеять ссору, я побежала.
Он поднял руки, как бы сдаваясь.
– Это была простая констатация факта. Почему ты вообще пыталась от меня убежать?
– В Центральном парке Нью-Йорка? Ты серьезно спрашиваешь? Если тебя преследует мужчина?
Он показал на себя рукой.
– Ты полагаешь, что обычный уличный грабитель выходит теперь на дело в итальянском костюме?
– А почему бы уличным грабителям не следить за модой?
Он поднял руку как для присяги.
– Я не стал уличным грабителем. Клянусь.
Она склонила голову к плечу.
– Жалко. Я уж было подумала, что хотя бы один из моих знакомых приобрел интересную профессию. А то большинство – менеджеры, специалисты по маркетингу и биржевые маклеры.
– Сожалею, что не могу предложить тебе ничего оригинального. – Он окинул ее взглядом. – Но по твоему внешнему виду тоже не скажешь, что ты выбрала карьеру каскадерши.
Она взглянула на часы.
– Извини, у меня нет сейчас времени, Дэвид. Но я охотно поболтала бы с тобой. Сегодня вечером я случайно свободна. Как насчет ужина? В восемь? В «Причале»?
– По-настоящему эмансипированная женщина. Это мне нравится. – Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой. – Согласен. И захвати свою золотую кредитную карточку. Раз ты назначаешь время и место, я без угрызений совести позволю тебе расплатиться.
– По-настоящему эмансипированный мужчина. Это мне нравится! – Линн ответила ему улыбкой. – Встретимся в ресторане. Кстати, он безумно дорогой.
Он смотрел, как она поспешно удаляется, и мечтательно улыбался. Вот это встреча! Через столько времени да еще посреди многомиллионного плавильного котла под названием Нью-Йорк! Неспроста все это!
Конец дня он провел в еще более приподнятом настроении, чем его первую половину, которая оказалась чрезвычайно удачной. Когда Дэвид ехал вечером на такси в условленное место, его буквально распирало от энергии и восторга. Так великолепно он давно себя не чувствовал.
Линн, по-видимому, пришла непосредственно перед ним, поскольку еще стояла в вестибюле, а не сидела в баре, поджидая его. Она испытующе оглядела Дэвида и улыбнулась.
– Похоже, ты знаком с Нью-Йорком, – констатировала она, чувствуя сухость в горле при виде Дэвида в красно-белой полосатой майке, кожаной куртке, джинсах и кроссовках.
Он, в свою очередь, разглядывал ее кожаную юбку, черные чулки и черный свитер с высоким воротом.
– Что касается этого ресторана, то с ним я знаком. По своей работе. – «Причал» был очень модным и баснословно дорогим рестораном, столик здесь заказывался не позже чем за неделю, но, поскольку располагался он недалеко от бывших причалов, его очень богатые посетители любили одеваться в соответствующем стиле.
– По работе? – Она вопросительно подняла брови. – Что же это за работа? Выбиваешь деньги за предоставленную «крышу»?
Он придержал ее за локоть, когда они направились к метрдотелю.
– Как была заносчивой дурой, так и осталась, да? – любезно спросил он. – Я тебе еще в парке сказал, что не могу похвастаться такой интересной профессией.
Она обратилась к метрдотелю и назвала свое имя. Их столик – прозвучало в ответ – освободится примерно через полчаса.
– Как тебе удалось так быстро получить столик? – спросил Дэвид по пути в бар.
– Я руковожу агентством по подбору персонала, чисто женской фирмой. – Линн кивнула бармену, который, по всей видимости, ее знал. – У нас заключен с рестораном договор о долгосрочном резервировании.
– Всегда все самое лучшее и дорогое, – не удержался Дэвид. – Некоторые вещи никогда не меняются.
– Верно. – Она заказала два коктейля с шампанским. – С тобой то же самое. В двадцать два ты все еще остаешься большим ребенком. Невоспитанный, дерзкий…
– Мне уже двадцать три. Исполнилось на прошлой неделе. – Он скорчил умильную гримасу и с наигранным смущением сунул в рот большой палец. – Дэвид уже совсем большой мальчик.
Она с улыбкой наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
– Ты по-прежнему уникален.
Дэвид приподнял бокал и чокнулся с ней.
– Ах да, Линн… Поскольку я такой большой мальчик, то сам буду заказывать для себя. Но коктейль с шампанским в честь открытия вечера – это хорошо.
– Даже очень хорошо, – подтвердила она под звон бокалов. Прежнее влечение было живо и с каждой минутой усиливалось. Линн отпила глоток. – Кстати, я не собиралась опережать тебя с заказом. Но коктейль с шампанским здесь делают так замечательно, что грех его не выпить.
Дэвид попробовал и кивнул в знак согласия.
– Не испытывай дальше мое любопытство, – потребовала она. – Какую профессию ты освоил в свои преклонные двадцать три года?
– Я – шеф процветающей фирмы по обслуживанию приемов. – Он самодовольно улыбнулся. – Мы получаем фантастические прибыли.
Она иронически усмехнулась, не отнимая от губ бокал.
– А ты – самый эффектный номер в вашей программе? – Потом поднесла палец к губам. – Нет, это мы лучше вычеркнем из протокола.
Дэвид покачал головой.
– Похоже, ты уже привыкла к сухому, колючему юмору ньюйоркцев. Тебе же хуже! – Он изобразил дьявольскую усмешку. – Замечание не будет вычеркнуто из протокола. Я потом наложу на тебя соответствующий штраф.
Она наклонилась к нему поближе.
– И ты думаешь, что я готова оплатить этот штраф? – Взгляд из-под опущенных ресниц заставил его пульс биться учащеннее.
Он непринужденно протянул руку и медленно провел кончиками пальцев по ее щеке до подбородка.
– Ты очень охотно оплатишь любой штраф…
Линн попыталась укрыться за беззаботным смехом от почти непреодолимо влекущей силы, исходящей от Дэвида.
– Тебе даже не приходит в голову спросить, нет ли у меня постоянного друга.
Его взгляд остановился на ее губах.
– Забудь его…
Линн сглотнула.
– А если я замужем, что тогда?
– Отошли своего мужа на луну…
– Вместе с двумя или тремя детьми?
– Отдай детей своим родителям. Безумно богатый папа и безумно богатая мама наверняка постоянно рыщут в поисках нового занятия…
– Ты абсолютно невыносим, – пробормотала она и придвинулась к нему, не пытаясь больше сопротивляться, близкая к тому, чтобы предложить ему пропустить ужин и сразу перейти к особому десерту. – Ты действительно не изменился…
– Простите, мисс Уильямс, ваш столик свободен, – сообщил официант, и Линн подумала, что едва удержалась от того, чтобы не оказаться полностью во власти этого светловолосого воплощения обаяния и привлекательности.
Когда она шла за официантом, Дэвид склонился к ее уху.
– Меня устроит только такой вариант: сначала ты отправляешь в полет супруга и троих или пятерых детей и лишь после этого падаешь в мои объятия. – Его глаза лучились от смеха, ее – метали грозные молнии. – Но для начала ты еще оплатишь дорогой ужин.
– Ребенок! – прошипела она в ответ, но добилась лишь того, что Дэвид еще обаятельнее заулыбался.
Он подождал, пока Линн сделает заказ, а потом рассказал про свою учебу в Лос-Анджелесе, о которой уже упоминал в Кармеле.
– В какой-то момент она каким-то образом завершилась. – Он пожал плечами, которые под кожаной курткой казались еще шире, чем в пиджаке. – После этого уже ничто не могло остановить меня на пути к успеху.
– В какой-то момент каким-то образом завершилась, – повторила Линн, качая головой. – Как это на тебя похоже! Ты действительно не изменился.
Он тоже покачал головой, но с легкой усмешкой.
– Неправда. Я во многом стал лучше. Пусть я пока еще не так баснословно богат, как все твои родственники, но постепенно начинаю догонять.
Она скептически подняла брови.
– С помощью формы по обслуживанию приемов?
Он как ни в чем не бывало продолжал улыбаться.
– Возможно, я слегка преувеличил то, что касается финансов, но во всем остальном… Ты убедишься в этом сегодня ночью.
Она почти расхохоталась.
– Мечтай дальше!
– Я этим и занимаюсь. – Он кивнул. – И к концу вечера мои мечты станут реальностью… потому что это и твои мечты тоже.
Линн на полминуты задержалась с ответом, потому что официант принес следующее блюдо. Потом она наклонилась вперед насколько позволил накрытый стол.
– Только для твоего сведения, ты, напускающий на себя важный вид, самодовольный ребенок! Мне плевать, можешь потом чудить как хочешь. По мне, хоть разденься на улице догола. Увидишь, что случится с тобой после этого в Нью-Йорке! Можешь затеять любой скандал. В этом городе дурная слава пойдет мне только на пользу. В общем, можешь делать все, что тебе взбредет в голову, но прежде чем когда-нибудь снова поддаться на твои уговоры, я лучше…
Он предостерегающе поднял вверх указательный палец.
– Стоп! Никаких клятв или обещаний, которые ты потом не сможешь сдержать.
Она готова была испепелить его взглядом.
– Я могла бы пообещать добровольно прыгнуть с Эмпайр-стэйт-билдинг! Без всякого риска для себя.
Он сокрушенно закивал головой, выпятил губы и ласково произнес:
– «Бамс!»
После ужина Дэвид забрался вслед за Линн в такси и на ее протест сказал только: «В Нью-Йорке я не могу позволить тебе возвращаться домой без сопровождения».
