Текст книги "Под жарким солнцем Акапулько"
Автор книги: Сара Карнаби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
3
Небо над Кармелом было высоким, ясным и очень синим, но с океана дул сильный холодный ветер, заставляя шуршать и потрескивать сухую осеннюю листву на деревьях. Уже опавшие листья, спасшиеся от бдительных мусорщиков, кружились по почти обезлюдевшим улицам.
Дэвид поднял воротник ветровки, закрыв молнию до самого верха, и пожалел, что не надел под нее ничего, кроме майки. При выходе из отеля его сбило с толку яркое солнце.
Знакомый фирменный знак сети быстрых закусочных сулил не только что-то горячее для желудка, но и защиту от ветра. Дэвид, недолго думая, пропустил почти беззвучно проскользнувший мимо него «шевроле» и перешел через дорогу.
Закусочная соответствовала общей картине, характерной для Кармела в это время года. Она была почти пустой. Молодая официантка за стойкой оказалась, правда, красоткой, но излучала не только осознание данного факта, но и безграничную лень, и ее движения, когда она обслуживала посетителя, напоминали искусную имитацию замедленного показа работы официантки в кино.
Дэвид молча положил на стойку оплаченный чек, взял поднос, сел на скамейку у окна, раскрыл упаковку, надкусил гамбургер…
…и застыл в этой позе, поймав взгляд молодой женщины за соседним столом, направленный прямо на него. У нее были темно-карие глаза, затронувшие в нем первую струну. Глаза на красивом лице под копной черных вьющихся волос, разбудивших вторую струну. Третья струна зазвучала, когда молодая женщина с усмешкой передразнила его, изображая хватку его пальцев вокруг гамбургера, а зубами, словно вгрызаясь, в воображаемую булочку вместе с ее начинкой.
Все три струны мгновенно слились для Дэвида в аккорд под именем Линн Уильямс, и в следующий миг носительница этого имени уже садилась на скамью напротив него и ставила на его стол свой поднос.
– Я бы на твоем месте наконец откусила, – улыбаясь, посоветовала Линн. – Хотя в этой позе ты легко можешь сойти за произведение искусства. «Юноша, жующий гамбургер». Мне следовало бы запаять тебя в целлофан и за большие деньги продать какой-нибудь галерее.
Дэвид энергично задвигал челюстями и поместил откушенный кусок за левую щеку.
– Я тебе еще в Акапулько говорил, что твои познания в искусстве – на нуле. Привет, Линн! Как дела?
– Пока я с тобой не повстречалась, все шло хорошо. – Она продолжала улыбаться, но между бровей залегла маленькая недовольная складочка. – Теперь я уже не уверена, что так будет и дальше.
– Узнаю Линн Уильямс. – Он говорил и одновременно с наслаждением жевал, на удивление, успешно совмещая эти действия. – Вместо того чтобы сказать: «Привет, Дэвид, рада тебя видеть», – сразу выдаешь скрытую колкость.
– При чем тут колкость, – ощетинилась она. – Меня еще в Акапулько вывело из себя твое бессовестное утверждение, будто я ничего не понимаю в искусстве, я до сих пор сержусь.
Дэвид оторвал великолепными зубами очередной мощный кусок ни в чем не повинного гамбургера.
– Полное отсутствие чувства юмора что тогда, что сейчас! – неразборчиво пробормотал он, сделал глоток и продолжал более внятно: – Сколько времени прошло? Два года! А ты ни капли не изменилась.
– Ты тоже. – Ее улыбка стала чуточку теплее. – Остался по-прежнему большим ребенком.
Дэвид основательно набил рот гамбургером, чтобы избежать искушения и не обозвать ее «заносчивой дурой». Однако думать так полный рот ему не мешал.
Линн смотрела на симпатичное, хорошо знакомое лицо со сказочно голубыми глазами и злилась. Дэвид разглядывал ее совершенно спокойно, невозмутимо, но в том, что он одновременно жевал, было что-то обидное, пренебрежительное. Ей пришлось сдержать себя, чтобы не высказаться по этому поводу. В конечном счете она бы только поставила себя в глупое положение, упрекая его в том, что он жует во время разговора.
Дэвид прекрасно знал недобрый огонек в темных глазах. Она сердилась. Это настроило его на такой миролюбивый лад, что он отпил кока-колы и улыбнулся.
– Что ты делаешь в Кармеле?
Она расценила его улыбку как сигнал примирения.
– Отдыхаю. А ты?
– Тоже отдыхаю.
– Снова? Акапулько, Кармел… Больше ты ничем не занимаешься?
Он с недоумением взглянул на нее и понял, что она говорит всерьез.
– Линн, между Акапулько и Кармелом прошло два года! Два года, в течение которых чем только я ни занимался! Почему ты считаешь, что я ничего не делаю, а только отдыхаю?
Она искренне смутилась и растерянно пожала плечами.
– Я… не знаю… Мне показалось, что мы расстались всего пару недель назад.
Его улыбка стала еще ослепительнее благодаря ямочкам, образовавшимся в уголках рта, которые она до сих пор помнила.
– Это означает, что время, проведенное без меня, было не в счет и потеряло всякое значение, как только ты меня опять увидела.
Линн прекрасно понимала, что он всего лишь шутит, но не засмеялась и ничего не ответила.
Конечно, за прошедшие два года многое что случилось, и это были для нее важные годы, и все же его слова содержали долю истины. Когда она сидела в этой закусочной напротив Дэвида Бакли и смотрела в его улыбающееся лицо, ей казалось, что после Акапулько вообще ничего не происходило. Дэвид неправильно истолковал ее молчание.
– Эй, я просто пошутил. Не обязательно лопаться от смеха, но улыбнуться не помешало бы. – Она послушно улыбнулась, и он удовлетворенно кивнул. – У меня еще тогда возникло ощущение, что у тебя совсем неплохие задатки, и, приложив некоторые усилия, из тебя можно было бы сделать вполне приличного человека. Как поживает дядя Карл? – быстро спросил он, прежде чем она успела вскинуться на него за наглость.
– Хорошо. – Она кивнула, спуская ему последнее замечание. – В самом деле, хорошо. В данный момент путешествует по каким-то историческим местам. А что делает твоя сестра… Как ее зовут? Салли?
Он подобрал остатки гамбургера.
– Точно, Салли. У нее теперь модный бутик. Если хочешь что-то купить… – Он поспешно поднял руки и замахал ими. – Нет-нет, можешь ничего не говорить. Ты делаешь покупки только в самых дорогих и изысканных лавках, какие есть на свете.
– Кто это говорит? – Линн нервно наклонилась через стол.
– Я говорю, потому что знаю тебя. – Он нахмурился и уставился на ее одежду, в принципе, точно такую же, как и у него, спортивную, удобную для отдыха, но чем-то сильно отличающуюся. – Посмотри на себя. На первый взгляд, мы одеты одинаково – в ветровки и майки, джинсы и кроссовки, но у тебя снова на каждой вещи фирменный знак знаменитого дизайнера, и, готов поспорить, твои тряпки стоили в пять раз дороже моих.
– Ах да, я совсем забыла. – Линн откинулась с обманчивой улыбкой. – Я же беседую с королем предрассудков. В твоем присутствии надо либо носить самые дешевые шмотки, либо беспрерывно извиняться за то, что купил что-то подороже. – Она вздохнула и покачала головой. – С какой стати, собственно, я тут рассиживаюсь и спорю с незрелым подростком? Я ведь собиралась просто перекусить! Почему я не могу этого сделать, не выслушивая упреков по поводу своей одежды?
– Потому что ты не станешь делать покупки в бутике моей сестры, – пробурчал Дэвид сквозь сжатые зубы.
– Это ты утверждаешь, а не я! – вскипела она.
– Точно, но ты что, будешь покупать у моей сестры?
Линн перегнулась через стол.
– Ты часто навещаешь сестру в ее лавке?
Он кивнул.
– Даже очень часто.
– В таком случае я ни за что не переступлю ее порога, чтобы никогда, никогда, никогда больше не встретить тебя! – С этими словами она вскочила и хотела броситься к выходу.
– Никто не умеет целоваться так, как ты, – вполголоса произнес он.
Линн словно стукнулась о стеклянную стену. Очень медленно она повернула голову и уставилась на него, будто он за эти секунды превратился в космического монстра.
– Что?
Дэвид ухмыльнулся.
– Я сказал…
– Я слышала, что ты сказал, Дэвид Бакли! – Она вернулась к столу и опустилась на свое место. – Но почему ты это сказал?
– Потому что так оно и есть. – Он разглядывал ее поднос с недоеденным чизбургером. – Если ты больше не хочешь…
Она так грохнула свою тарелку на его пустую, что остатки чизбургера чуть было не шлепнулись ему на колени.
– Как ты смеешь оскорблять меня, клеймить своими дурацкими ярлыками, а когда я хочу уйти, вдруг говоришь такие вещи?
– Потому что это правда. – Он подвергнул половину чизбургера той же процедуре, что и гамбургер, в два приема покончив с ней. С наслаждением облизал кетчуп с пальцев. – За последние два года у меня хватало возможностей для сравнительного анализа техники поцелуев с девушками постарше… – Он обаятельно улыбнулся. – Говоря «постарше» я имею в виду, что они были старше меня.
– Я думаю, что любая девушка в возрасте, подходящем для поцелуев, по своему духовному развитию наверняка старше тебя. – Внутренне Линн кипела от злости, но не хотела этого показывать и еще сильнее досадовала, поскольку показывала очень явно. Она чувствовала, что щеки ее пылают, а глаза горят, и ничего не могла с собой поделать. – Почему такие возможности появились у тебя только в последние два года? Разве их не было в школе?
– Да, там тоже. – Его постепенно все больше радовало присутствие Линн. Она была не только так же хороша и сексуальна, как в Акапулько, но и умела великолепно злиться. Ему нравилось сбивать спесь с этой надменной великосветской девицы. – Кстати, в течение этих двух лет после Акапулько я всех девушек сравнивал с тобой. И ты всегда выигрывала.
Ее улыбка больше походила на оскал разъяренной волчицы.
– Вероятно, в твоих глазах это комплимент.
Дэвид энергично кивнул.
– Еще какой.
– А я, видимо, должна чувствовать себя польщенной! – Она была близка к тому, чтобы прыгнуть через стол и выцарапать ему глаза, этому нахалу.
Он уперся согнутыми в локтях руками о столешницу и придвинулся к ней так, что их разделяло расстояние шириной всего в две ладони.
– Что ж, Линн, если бы ты сказала, что в последние два года сравнивала меня с каждым из своих приятелей и я всегда оказывался на недосягаемой высоте, я бы чувствовал себя польщенным.
– Разумеется! – Она тоже наклонилась вперед, так что кончики их носов почти соприкоснулись. – Ведь ты надутый, самодовольный, инфантильный…
Его рука настолько стремительно взмыла над столом, что Линн не успела среагировать, как она оказалась у нее на затылке и о сопротивлении было поздно думать. Она попыталась отстраниться, но он легко удержал ее. Его взгляд остановился на ее губах, они оказались еще прелестнее, чем он запомнил.
– Такой красивый рот, – пробормотал он. – И способен произносить такие злые слова. – Он укоризненно покачал головой, отчего пожар внутри у Линн разгорелся еще сильнее. – К тому же это рот, который нужно целовать…
– Только посмей…
Он посмел. Прямо посреди закусочной, без малейшего стеснения, и короткое сопротивление Линн было сломлено. Картинки залитого солнцем пляжа поплыли у нее перед глазами, Дэвид на солнце, прекрасный, сильный, такой влекущий, что даже сейчас любая из ее тогдашних фантазий возбуждала ее чувственность. Его язык хозяйничал у нее во рту, и Линн готова была застонать, если бы в этот момент не раздались восторженные, хотя и жидковатые аплодисменты.
Она отпрянула, словно обжегшись о губы Дэвида, и смогла высвободиться, поскольку он так же озадаченно, как и она, смотрел на официантку за стойкой. Девушка очнулась от столбняка, вызванного скукой, и фанатично хлопала в ладоши.
Линн растерянно оглянулась по сторонам, и если ее лицо пылало так, как ей казалось, то оно должно было стать от смущения ярко-красным, если не пунцовым. То обстоятельство, что они были единственными посетителями, не очень ее утешало.
– Нет! – С этим криком Линн вскочила и выбежала из помещения. Она хотела убежать как можно дальше от этого мальчика, обладавшего пугающей способностью делать с ней все, что ему хотелось, потому что того же самого хотелось и ей. – Я понемногу схожу с ума, – бормотала она вслух, мчась по улице. – Я теряю рассудок…
Линн взглянула через плечо. Дэвид следовал за ней! Ему это ничего не стоило при таких-то длинных ногах. Линн прибавила скорости, заранее зная, что это бесполезно. Она не могла от него убежать.
И все же она продолжала бег, не понимая, от кого бежит – от него или от себя. Один-единственный поцелуй объяснил, что ей хочется здесь, в Кармеле, воплотить в жизнь фантазии Акапулько. Как раз то, чего она боялась. Только не с этим смазливым мальчиком, постоянно доводящим ее до белого каления, но способным тем не менее так подчинить своей власти, что самостоятельно ей не освободиться!
Отель показался ей спасительной гаванью. Наверняка Дэвид не настолько нахален, чтобы преследовать ее даже здесь! Это было одно из лучших зданий города. Она может потребовать защиты у охраны и…
Он вошел в холл следом за Линн. Верх наглости! Последовал за ней в рецепцию, где Линн получила свой ключ!
Ее мать любила повторять: «Кого слово не возьмет, того палка прошибет». Линн набрала побольше воздуха и обратилась к служащему:
– Будьте добры, вот этот господин…
– Спасибо, Линн, не беспокойся. – Дэвид непринужденно усмехнулся и тоже взял ключ. – Мы живем в одном отеле. Забавное совпадение, правда? – Он схватил ее руку с ключом и повернул так, чтобы увидеть цифры на брелке. – Даже на одном этаже. Я действительно понятия ни о чем не имел, когда снимал сегодня номер.
Они вместе поднимались на лифте, и со стороны казалось, что она наказывает его молчанием. На самом деле Линн просто не знала, что сказать. Любое слово застревало в горле. Мысли метались по кругу.
– Ах да, кстати… – Дэвид остановился, когда, выйдя из лифта, должен был повернуть направо, а она – налево. – Считай, что на сегодняшний вечер ты приглашена… и на все следующие дни тоже. Раз уж судьба нас свела, я хотел бы этим воспользоваться.
Если бы не этот ужасный комок в горле! Она бы в лучшем виде сказала ему все, что думает о его приглашении. А так ей не оставалось ничего другого, как сбежать в свою комнату.
Перед тем как до невежливости громко хлопнуть дверью, Линн взглянула, в каком номере исчез Дэвид. Она надеялась, что навсегда!
Ровно десять минут Линн простояла, прижавшись к захлопнутой двери. Столько ей понадобилось, чтобы прийти в себя.
Как глупо! Смазливый мальчишка поцеловал ее, и она уже растаяла, словно похотливая рабыня собственных гормонов!
Нет, так отпуск проводить нельзя. И все-таки ей хотелось побыть здесь еще неделю и не менять отель только потому, что случайный знакомый неожиданно тоже в нем остановился. Для этого нет никаких оснований. Сейчас она сходит к Дэвиду и спокойно, трезво, со всей определенностью объяснит ему, что в ее планы не входит совместный с ним отпуск. И покончит с проблемой под названием Дэвид Бакли.
Линн набрала в легкие воздуху, вышла из комнаты, решительно прошагала по коридору и постучала в дверь, за которой – она видела – скрылся Дэвид.
Через секунду дверь приоткрылась, и Линн, полная решимости, смело вошла в комнату. В конце концов, предстоял разговор не для коридора. В двадцать четыре года пора стать уверенной в себе и…
– Дэвид, я должна тебе сказать… – Дверь за ней захлопнулась, и она заволновалась. И снова в горле возник тот самый комок.
Дэвид прислонился к закрытой двери и с улыбкой смотрел на нее. Но как прислонился! Как модель с эротического плаката!
Обнаженный торс, загорелый и еще более накаченный, чем два года назад. Большие пальцы рук засунуты в карманы низко сидящих на бедрах джинсов, ко всему прочему, с расстегнутой на поясе пуговицей. В просвете над молнией виднелся плоский живот, на нем волосяная дорожка, ведущая от пупка вниз…
– Я надеялся, что ты не сможешь сопротивляться. – Голос звучал тихо, с легкой хрипотцой, она кожей ощущала его теплую нежность. – Но что ты так скоро придешь ко мне… – Он кивнул головой в сторону открытой двери слева от себя. – Я как раз собирался принять душ. Составишь мне компанию?
– Иди… – Ее голос скрипел, будто голосовые связки натерли наждачной бумагой. Она откашлялась. – Отойди от двери.
Сексуальная улыбка на его лице не оставляла никаких сомнений по поводу его мыслей.
– Я не удерживаю тебя, Линн. Ты можешь уйти в любой момент.
Обнадеженная, она двинулась к двери и тем самым к нему.
– Но ты должна отодвинуть меня от двери. – В голубых глазах заплясали чертенята. – Я тебе облегчу эту задачу. Поддамся малейшему нажиму твоих рук. Только дотронься до меня, Линн… коснись меня… отодвинь меня в сторону, и можешь идти…
Она не могла обвинить его в том, что он удерживает ее силой. Чувствовала, что он отпустил бы ее. Но знала, на что он рассчитывает. Линн нерешительно протянула к нему руки, не смея дотронуться до его плеч.
Нет, она не могла коснуться этих невероятно широких плеч и не потерять над собой контроль. Она робко опустила руки ниже. Боже, ведь этот парень на три года ее моложе…
Узкие бедра, которые на пляже в Акапулько ей хотелось обхватить своими ногами… Линн беспомощно провела кончиком языка по губам и опустила руки и взгляд еще ниже.
Плотная джинсовая ткань, то есть никакого физического контакта, однако джинсы предательски натянулись и…
– Поцелуй меня, – прошептал Дэвид. – Поцелуй меня, и я отойду в сторону…
Чтобы случайно не обнять его, она просто шагнула к нему и слегка наклонилась вперед. Его обнаженный торс излучал жар, а губы оказались теплыми, упругими и влажными.
Она ждала с его стороны агрессивности, которой не было. Дэвид лишь чуть коснулся ее губ, заманивая, но не настаивая ни на чем.
Всего один поцелуй, сказала она себе. Один-единственный поцелуй! Ничего страшного.
Она чуть приоткрыла рот. Язык Дэвида мгновенно проник между ее губами, ее рот наполнился его дыханием. Его язык нежно дотронулся до ее языка и замер.
Мало! Слишком мало! Линн хотелось большего, она хотела все! Ее руки начали действовать самостоятельно, обвили шею Дэвида, потом затылок, а губы жадно охватили его язык.
И тут он поцеловал ее так, как сделал это два года назад, глубоко и страстно, но по-прежнему не меняя позы. Руки Линн скользили по его плечам, по рукам, достигли ладоней, положили их на свои бедра.
Но он проявлял активность все еще только в поцелуе, своими губами погружая ее в поток чувственности. Она же хотела большего, требовала большего!
Со стоном нетерпения Линн положила руки ему на грудь, коснулась подмышек, погладила спину, прижалась к животу, ощущая его возбуждение…
От сдержанности Дэвида не осталось и следа. Поцелуй приобрел ритм, который Линн не могла да и не хотела сбить. Его руки завладели ее грудью, прижали к телу, уже готовому любить, направили к постели.
– Я ведь сказал, что отойду от двери, если ты меня поцелуешь, – пробормотал он, опускаясь с ней на кровать, прижимаясь губами поочередно то к одной, то к другой груди, потерся через ткань ее майки о почти до боли затвердевшие соски. Приподнял майку и языком коснулся их, вызвав у нее сдавленный стон. За языком последовали пальцы.
Все его прикосновения, все движения сливались для Линн в один тяжелый дурман. Тепло его кожи, ее вкус, запах вызывали одно горячее желание, поднимавшееся из самых сокровенных глубин. Пальцы Дэвида, не оставляя ни единой, даже самой интимной тайны, полностью раскрыли ее для него.
Все фантазии Акапулько наконец-то материализовались. Линн шла ему навстречу, отдавалась и с готовностью брала все, что он предлагал. Он взял ее и поднял к высотам сладострастия, о которых она и понятия не имела. Он стал ее единственной опорой в этом мире, состоявшем сейчас лишь из ощущений и страсти. Она думала, что больше не выдержит, но снова требовала еще и еще, получала, отдавала – пока не наступило пресыщение.
Линн услышала хриплый стон, вырвавшийся из его груди, одновременно испытывая внутри нескончаемую череду пожаров, погасить которые мог только Дэвид.
Он еще долго обнимал ее, целовал, нашептывал на ухо какие-то слова, наполнявшие ее глубоким покоем, и она, бесконечно довольная, прижималась к нему, ускользая в странное состояние, не в силах разобраться, наяву она или видит сон.
Прошло немало времени, уже начало смеркаться, когда Линн очнулась. Руки Дэвида по-прежнему крепко обнимали ее, ничто между ними не изменилось после прилива страсти, и все же Линн вдруг почувствовала себя неловко.
– Это… это было несколько неожиданно. – Она сама готова была отхлестать себя по щекам за топорно прозвучавшую фразу.
Их головы лежали на одной подушке. Его брови вопросительно поднялись.
– В качестве скрытой критики выражение «несколько неожиданно» звучит довольно необычно.
Злость на собственную неловкость она обернула против Дэвида.
– Я знаю, что ты сейчас из чистого тщеславия хочешь слушать только хвалебные гимны…
– Было бы достаточно услышать «это было прекрасно»…
– … но я не об этом. – Она с трудом преодолевала смущение. – Я о том, что мы не были к этому подготовлены… и… и…
– Я был подготовлен. – Он чмокнул ее в лоб и повел глазами к надорванному пакетику на ночном столике.
Злость на себя еще усилилась. Если бы она раньше его заметила, то не пришлось бы мучительно мямлить.
– Ах, так ты, видимо, с самого начала рассчитывал меня поймать.
– Вы сами ворвались в мою комнату, леди. – Он криво усмехнулся. – И ты называешь это «поймать»? А строить планы заранее я никак не мог, поскольку вообще не знал, что ты здесь.
– Это еще лучше! – Она рывком села и натянула одеяло до подбородка. – Значит, ты подготовился для другой!
– Я был готов на всякий случай, Линн, и…
– Как мило! Выходит, я для тебя отношусь к категории «всякий случай»?
– Нет, ты уже относишься к категории «совершенно особый случай»…
Линн скрестила руки перед обнаженной грудью.
– Что-то мне совсем не нравится в твоем заявлении словечко «уже»!
– Твое одеяло сползло. – Дэвид ухмыльнулся.
Линн подхватила одеяло, натянула на грудь и снова скрестила руки.
– Дэвид Бакли, ты… ты… ты… – Черт, ну почему именно сейчас у нее вылетели из головы все подходящие обидные слова!
– Кто? – Дэвид посмотрел на нее с интересом.
– Субъект! Точно, субъект! – Это хоть и не было в достаточной степени обидно, но если произнести с соответствующим выражением, то могло сойти. – Ты равнодушный, инфантильный, любишь только себя и…
– И еще кое-что! – Дэвид взглядом погладил ее голые плечи.
– Да? – Линн проглотила остальные нелестные эпитеты. – А что еще?
Дэвид задумчиво почесал затылок.
– Ну, я люблю свою мать, свою сестру Салли…
Линн ждала, пока он молча размышлял.
– Своих сводных – Пола и Мэри…
Линн еле сдерживала приступ гнева, глядя на его напряженно сморщенный лоб.
– …хотя я порой солидарен с матерью, когда она готова вышвырнуть обоих шалунов… И еще я люблю…
– Что, черт тебя побери? – Линн теряла остатки терпения.
Дэвид просиял.
– Больше всего – свой огненно-красный джип!
Линн проявила недюжинное самообладание и подавила желание двинуть ему в челюсть. Теперь настало самое время продемонстрировать свое возрастное превосходство!
– Мне действительно интересно узнать, что такой ребенок, как ты, хочет получить от жизни, от будущего?
– О, это совсем просто. – На его лице появилось озорное выражение. – Я хочу получить все, что только есть между небом и землей… и второй джип!
Либо парень морочит ей голову, либо он действительно слабоумный, как она опасалась!
– Ну что ж, у нас с тобой абсолютно разные представления о будущем… Мое главное желание, чтобы такие идиоты, как ты, наконец, вымерли! – Линн рывком потянула на себя одеяло, соскочила с кровати, собрала свою одежду и направилась в ванную. – Во всяком случае, здесь, в Кармеле, происходит то же, что и в Акапулько, – мы друг друга терпеть не можем! – И все-таки можем, мелькнуло у нее в голове, но, опасаясь в этом признаться, она захлопнула за собой дверь в ванную.
Она права, эта идиотка, подумал Дэвид – и пожалел, что остался в постели один, без Линн. Голый, несчастный и обиженный.
Через пять минут Линн, полностью одетая, вышла из ванной – готовая немедленно вступить в яростный спор о зрелости вообще и о жизненных ориентирах, в частности. Она уже набрала в легкие воздуху для эффектного вступления, но вид Дэвида заставил ее онеметь.
Он спал. Глубоким, крепким сном праведника. Но как спал! В отсутствие одеяла он завернулся в простыню, повернулся на бок и подтянул к животу колени. Растрепанные волосы, мир и покой на лице, смягченная линия рта.
Не достает только пальца во рту! – подумалось ей. Во сне действительно проявляется истинная натура. Ребенок. Просто ребенок в теле мужчины, которое ей лучше не пытаться поточнее разглядеть под простыней. Намерение Линн учинить большой скандал провалилось, поскольку не могла же она будить этого мальчика. Не могла она и снова раздеться, и юркнуть к нему в постель, ведь это только усугубило бы ее моральное поражение.
Поэтому она прокралась на цыпочках из комнаты и постаралась бесшумно прикрыть за собой дверь. Она еще успеет высказать ему свое мнение при следующей случайной встрече. Когда-нибудь в ближайшие дни. Она и в самом деле не спешила снова увидеть этого невыносимого парня. Если же до конца отпуска она вообще не встретит мистера Дэвида Бакли, то поздравит себя с большой удачей.
За ужином, сидя в ресторане отеля, Линн внушала себе, что не чувствует одиночества, а просто наслаждается покоем. Она ни за что не призналась бы даже самой себе, что ужасно скучает да к тому же безумно злится из-за того, что Дэвид не счел нужным составить ей компанию.
Это было просто хамство. Сначала он напал на нее в этом мирном курортном местечке. Потом хитростью заманил к себе в номер. Следующим шагом был соблазн сладострастием, с помощью чего он обезоружил ее волю и сознание, так что она не понимала, что творит, и позволила увлечь себя такими вещами, которые сами по себе категорически отвергала.
Линн, вздыхая, рассматривала себя в зеркале на стене ресторана. Какая же она жалкая лгунья! Даже себя не способна убедить в том, что хотя бы одна из этих путаных мыслей соответствует действительности!
Но факт оставался фактом: Дэвид за весь вечер так и не объявился. Линн могла бы поинтересоваться, где он, но не позволяла гордость. Не станет она бегать за этим парнем! Так низко она никогда не опустится!
Однако ей совсем не улыбалось выйти куда-нибудь вечером одной, что, впрочем, она спокойно делала раньше. Вместо этого около десяти часов она улеглась в постель, выключила свет и закрыла глаза.
Через пять минут она проделала то же самое в обратном порядке: открыла глаза, включила свет и поднялась с постели.
В ее дверь стучали. Тихо, но настойчиво. И стук не прекращался. Линн быстро накинула халат, уже догадываясь, что во всем здании только один человек решится устроить подобный спектакль в столь позднее время.
Она заложила цепочку, отомкнула замок и приоткрыла дверь. Дэвид немедленно попытался проникнуть сквозь узкую щель. Рывок, тупой удар, когда цепочка натянулась, и недовольное ворчание.
– Открой, черт возьми! – прошипел Дэвид. – Не заставляй меня стоять под дверью.
Она попыталась закрыть дверь, но он не дал.
– Уходи, я хочу спать, – прошептала она. – И пока ты давишь на дверь, я не могу снять цепочку.
Он моментально отпрянул, она закрыла дверь и заперла ее. Этот знак он все-таки должен понять. Довольная собой, Линн направилась к постели, но с полпути вынуждена была вернуться, так как Дэвид начал колотить по двери.
– Уходи, я не открою! – приглушенно крикнула она.
Стук продолжался до тех пор, пока Линн, кипя от гнева, не отомкнула замок и не приоткрыла дверь. Раздался знакомый тупой удар, когда Дэвид толкнул дверь, а та снова оказалась на цепочке.
– Я не уйду, пока ты не откроешь! – коротко заявил он. В слабом ночном освещении коридора его лицо выглядело очень сердитым и не менее симпатичным.
– Сейчас я закрою дверь и… – начала Линн, чувствуя только раздражение.
– Тогда я снова стану стучать. – Он упрямо выпятил нижнюю губу. – Можешь выбирать.
– Ты хочешь подорвать мою репутацию? – зашипела она.
– Именно так! – прошипел он в ответ. – Так что открывай! Я только собираюсь выяснить, почему ты улизнула и заставила меня напрасно ждать тебя на ужин?
– Это не я улизнула, а ты заснул! – Она уставилась на его халат, из-под которого торчали голые ноги. Если сейчас кто-то увидит! – Иди снова спать!
– Ты не пришла, – выговаривал он ей через приоткрытую дверь.
– Ты должен лечь спать! – Попытка показать свой авторитет провалилась, так как он сразу расплылся в обаятельной улыбке.
– Я хочу провести ночь с тобой.
Она задохнулась, услышав его бессовестное заявление.
– Но я не хочу проводить ее с тобой! – шепотом отказалась она.
– Почему? – В вопросе прозвучало искреннее удивление, как будто у Линн не было никакой другой возможности провести ночь, кроме как позволить ему любить себя.
– Потому что я сама за себя решаю, Дэвид, и потому что я хочу остаться одна!
Он нагло ухмыльнулся.
– Ты злишься на меня за то, что я заснул. Как будто мужчина не имеет права вздремнуть после спортивного рекорда.
Она раздраженно вскинула брови.
– Так для тебя все это только спорт? А я – нечто вроде спортивного кубка? Теперь сделаешь еще одну зарубку на ножке кровати? – Она хотела разозлить его и видела по его лицу, что он действительно разозлился. Отлично!
– Ладно, раз ты не хочешь по-другому… – Он начал возиться с тугим узлом на поясе своего халата.
– Что… что это ты делаешь? – Она обеспокоенно следила за его пальцами. – Прекрати! Не можешь же ты распахнуть халат в коридоре отеля! Да еще перед моей комнатой! Так не годится, даже если у тебя под ним шорты или еще что-нибудь!
– У меня под ним ничего нет, – сердито отмахнулся он.
– Что-о-о? – Ее бросило сначала в жар, потом в холод. – Ты лишился рассудка?
Узел развязался, и Дэвид слегка придержал халат руками.
– Или ты откроешь свою дверь, Линн, или… – Он наклонил голову, прислушиваясь. – Лифт идет. Решай скорее.
Он начал распахивать халат, и Линн живо представила, как постояльцы отеля застанут голого мужчину перед ее комнатой, какой будет скандал, как начнут смаковать это в газетах и сколько обмороков случится в ее семье.
– Бога ради, нет, подожди! – Она закрыла дверь, освободила цепочку, опять распахнула дверь, втащила Дэвида в комнату, снова захлопнула дверь и, чуть дыша, привалилась к ней.
Она прислушивалась к мелодичному сигналу, которым лифт оповещал о своем прибытии. Но сигнала не последовало. Было тихо, насколько вообще может быть тихо ночью в гостиничном коридоре.
– Ты соврал! – Она возмущенно уставилась на Дэвида. – Никакого лифта нет.
Он снял халат.
– Наверно, мне послышалось.
– Вон! – взвизгнула она, отметив, что о своем одеянии он, по крайней мере, сказал правду.
Дэвид прошлепал босиком к ее кровати, залез под одеяло, потянулся и приглашающе похлопал по оставшемуся свободным пространству.
