Текст книги "Просто слушай"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава десятая

Пока меня не было, мама успела позвонить два раза. В первом сообщении она сказала, что они приехали в гостиницу, а во втором напоминала, где лежат деньги на пиццу. То есть осторожно намекала, чтоб мы (точнее, Уитни) не забыли пообедать. «Сообщение доставлено», – подумала я и пошла на кухню. Деньги лежали на барной стойке рядом со списком мест, где можно заказать пиццу. Мама подготовилась основательно. Иначе она просто не может.

– Уитни! – крикнула я, встав у лестницы, но ответа не последовало. Скорее всего, сестра была у себя, просто не хотела отзываться. – Я заказываю пиццу. Будешь с сыром?

Опять тишина. «Ладно, – подумала я. – Значит, с сыром». Я набрала первый попавшийся номер и сделала заказ.

Затем отправилась к себе в комнату и поставила первый диск из тех, что дал мне Оуэн, – «Песни протеста» (мировая акустика). Прослушала три песни о союзах и задремала. Вздрогнув, проснулась от звонка в дверь и села.

Мимо моей комнаты как раз прошла Уитни. Она спустилась по лестнице и направилась к двери. Я почистила зубы и последовала за ней. Уитни стояла у открытой двери, закрывая от меня пришедшего. Но я отчетливо слышала их голоса.

– …новые не очень, а вот старые альбомы – да, – сказала Уитни. – Мне друг привозил пару – отличные песни!

– Правда? – спросил мужской низкий голос. – Из Великобритании привозил или еще откуда?

– По-моему, из Великобритании, но надо проверить.

Может, спросонья, но мне их разговор показался знакомым. Не знаю даже почему.

– Так сколько с меня? – спросила Уитни.

– Одиннадцать долларов восемьдесят семь центов, – ответил парень.

– Держи двадцать. Сдачи давай только пять.

– Спасибо! – Я подошла поближе. Нет, я точно знаю этот голос! – К «Эббу Тайду» просто надо привыкнуть. Сразу он не всем нравится.

– Совершенно верно, – сказала Уитни.

– Большинство даже не…

Я подошла к двери и увидела Оуэна (кого же еще?). Он стоял на коврике у входа и отсчитывал моей сестре сдачу. Вокруг шеи болтались наушники. Уитни кивала и смотрела на Оуэна куда теплее, чем на меня за целый год. Увидев меня, Армстронг улыбнулся.

– А вот и живой пример, – сказал он Уитни. – Аннабель не любит «Эбб Тайд». Она вообще ненавидит техно.

Сестра в замешательстве взглянула на меня, потом опять на Оуэна:

– Правда?

– Ага. Как я только не пытался ее переубедить! Но Аннабель очень упряма. Раз уж решила, то решила, и точка. Очень честная. Но думаю, ты и сама знаешь.

Уитни снова взглянула на меня. Я знала, о чем она думает: то, что сказал Оуэн, ну никак со мной не вяжется! Совсем. Она права, конечно, но почему-то я расстроилась.

– Ладно. – Оуэн вытащил из пластикового контейнера пиццу. – Держите. Приятного аппетита.

Уитни кивнула, не сводя с меня глаз, и забрала ее.

– Спасибо! – сказала она. – Хорошего тебе вечера.

– И тебе тоже, – ответил Оуэн, и сестра ушла на кухню.

Я встала напротив него. Он запихнул деньги в карман и поднял контейнер. На Оуэне были джинсы и красная футболка с надписью «Сыр»! Надо же! Мама оставила мне столько номеров, а я позвонила в фирму, где работает Оуэн. Но, честно говоря, я была рада его видеть.

– Твоя сестра обожает «Эбб Тайд». У нее даже есть диски из-за границы.

– Это хорошо?

– Очень хорошо! – ответил Оуэн. – Она почти просвещенная! Достать такие диски очень непросто.

– Ты со всеми о музыке разговариваешь?

– Нет. – Я молча на него смотрела. В это время Уитни включила телевизор. – Не со всеми. У меня просто были наушники в ушах, и твоя сестра спросила, что я слушаю.

– И совершенно случайно выяснилось, что как раз группу, которую она любит.

– Музыка универсальна! – радостно сказал Оуэн, беря контейнер в другую руку. – Она объединяет. Сводит людей вместе. Друзей и врагов. Старых и молодых. Меня и твою сестру. И…

– Меня и твою сестру, – закончила я за него. – А еще твою маму.

– При чем тут мама? – удивился Оуэн.

– Я встретила ее сегодня в торговом центре. Они с Мэллори пришли посмотреть на Дженни Риф.

У Оуэна вытянулось лицо.

– Ты что, ходила посмотреть на Дженни Риф?

– Я обожаю Дженни Риф! – заметила я, и Оуэн скорчил недовольную гримасу. – Она куда лучше, чем «Эбб Тайд».

– Совсем не смешно, если честно! – серьезно сказал он.

– А чем она тебе не угодила?

– Да всем! – выпалил Оуэн. «Ну, понеслось!» – подумала я. – Видела плакат, который она подписала Мэллори? И вставила в автограф рекламу? Это же отвратительно! Возомнила себя артисткой и бесстыдно продается! Во имя…

– Ну, все-все, успокойся. – Я поняла, что нужно сказать правду, пока Оуэна удар не хватил. – Я ходила туда не для того, чтоб посмотреть на Дженни Риф. У нас просто было собрание в модельном агентстве.

Оуэн вздохнул и покачал головой:

– Слава богу! А то я уж начал волноваться.

– Как же так, Оуэн? Ты же говорил, что не бывает правильной и неправильной музыки? – спросила я. – Или к подростковым звездам это не относится?

– Относится! – резко сказал он. – Ты имеешь право на собственное мнение о Дженни Риф. Я просто ужаснулся, что ты можешь ее любить.

– А ты сам-то хотя бы попытался? – спросила я. – Помнишь: не думай и не суди. Просто слушай!

Оуэн скорчил недовольную гримасу:

– Да слушал я ее, слушал. Не по собственной воле, конечно. Но слушал. Скажу тебе, она – продажная певичка, которая торгует своей музыкой, если ее, конечно, можно так назвать, для получения материальных благ.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь.

Тут послышалось жужжание. Оуэн вытащил из заднего кармана мобильный и, взглянув на экран, сказал:

– Все, мне пора. Хоть тебе и очень хочется, но стоять тут и спорить с тобой весь вечер о музыке я не могу.

– Серьезно? – спросила я.

– Да. – Оуэн отошел от двери. – Но если ты захочешь как-нибудь продолжить наш спор, я буду рад.

– Во вторник, например?

– Отлично. – Оуэн начал спускаться по лестнице. – Тогда до вторника?

Я кивнула:

– Пока, Оуэн!

– И не забудь завтра про передачу! – крикнул он через плечо, направляясь к машине. – Целый час будет техно играть. Капающая вода из крана.

– Шутишь?

– Возможно. Чтоб узнать наверняка, придется послушать.

Я с улыбкой смотрела, как Оуэн влез в «лэнд крузер», вначале включил магнитолу и только потом двигатель. Кто бы сомневался!

В гостиной Уитни, сидя на диване, смотрела телевизор и пила воду из бутылки. Пицца стояла на барной стойке. Когда я вошла Уитни ничего мне не сказала, она сосредоточилась на передаче про актрису из ситкомов, которая страдала наркотической зависимостью. Я взяла тарелку, кусок пиццы и уселась на кухне за стол.

– А ты… – начала я и замолчала. – Ты есть не хочешь?

– Сейчас поем, – не отрываясь от телевизора, ответила Уитни.

«Отлично!» – подумала я. Мама бы, конечно, расстроилась, но ее не было дома. А я слишком проголодалась. Когда я откусила кусок от пиццы, Уитни выключила звук у телевизора и спросила:

– Откуда ты знаешь этого парня?

– Мы учимся в одной школе. – Я проглотила пиццу. Уитни не сводила с меня глаз, поэтому пришлось добавить: – И дружим.

– Дружите, – повторила она.

Я вспомнила, как удивленно улыбнулась миссис Армстронг, услышав то же самое.

– Да. Иногда болтаем на перемене.

Уитни кивнула:

– А с Софи он тоже дружит?

– Нет, – ответила я и насторожилась. С чего она спрашивает? И, вообще, почему вдруг со мной заговорила? Я целый день пыталась завязать разговор, а она ни в какую. Тут я вспомнила, как удивилась Уитни, услышав от Оуэна, что я честная, и добавила: – Мы с Софи больше не дружим.

– Правда?

– Да.

– А что случилось?

«С чего такой интерес?» – хотела спросить я, но вместо этого сказала:

– Мы поругались весной. Очень серьезно… И больше не разговариваем.

– Ясно…

Я уставилась на тарелку. Зачем только рассказала Уитни о нашей ссоре? Похоже, я совершила ошибку. Сейчас Уитни наверняка съязвит или скажет какую-нибудь гадость. Но сестра просто отвернулась и включила звук.

На экране актриса рассказывала свою историю, то и дело промокая глаза бумажным платочком. Уитни слушала ее, сидя в папином кресле. Кто бы мог подумать, что сестра любит «Эбб Тайд», что у нее есть диски из-за границы? Что с точки зрения Оуэна, она, возможно, просвещенная? Хотя Уитни обо мне тоже многого не знает. Мы могли бы столько рассказать друг другу за выходные, но вместо этого молчали. Сидели вместе и в то же время раздельно и смотрели передачу о незнакомке. Слушали ее секреты, а свои, как всегда, держали при себе.

На следующее утро Оуэн начал передачу с композиции в стиле техно, которая длилась целых восемь с половиной минут. Все это время я твердила себе, что могу с чистой совестью отправляться спать, но что-то мне мешало.

– Вы слушали «Прикл» группы «Вельветин», – послышался голос Оуэна, когда музыка наконец стихла. – Из их последнего альбома «Наболевшее», на мой взгляд, лучшего техно. Трудно представить, что некоторые не любят этот стиль, правда? С вами «Управление гневом». Есть заявки? Звоните: пять-пять-пять-«РАС». А теперь «Сансевиерия»!

Я чуть с кровати не упала. Но прослушала, как обычно, всю передачу. Оуэн поставил кантри-рок, григорианские песнопения и песню на испанском, которую он расплывчато описал как «почти Аструд Жилберту, но не совсем». Наконец за несколько минут до окончания передачи послышалась знакомая мелодия. Я решила, что ошиблась, но тут Оуэн объявил:

– С вами было «Управление гневом» на общественном радио «РАС», восемьдесят девять и девять эф-эм. Закончим передачу песней, посвященной нашему постоянному слушателю издалека, и скажем ему: не стесняйтесь музыки, которую любите. Даже если по нашим скромным убеждениям ее и музыкой-то назвать нельзя. Мы знаем, зачем вы вчера ходили в торговый центр. До встречи на следующей неделе!

И тут до меня дошло: это ж песня Дженни Риф! Та самая, которую крутили вчера весь день в торговом центре! Я схватила телефон.

– Общественное радио «РАС».

– Я же тебе сказала, я ходила в торговый центр не ради Дженни Риф!

– Тебе что, не нравится песня?

– Еще как нравится! Она куда лучше всех остальных!

– Очень смешно!

– А я не шучу.

– Не сомневаюсь. Хотя это очень грустно.

– Грустно, что ты поставил Дженни Риф. Что, только «самые лучшие хиты»?

– Вообще-то я хотел пошутить!

Я улыбнулась, убирая за ухо прядь волос:

– Сам себя убеждаешь?

Оуэн громко вздохнул:

– Все, хватит уже о Дженни Риф. Скажи-ка лучше, ты бекон любишь?

– Бекон? – переспросила я. – Это что еще за песня?

– Это не песня, а еда. Знаешь, есть такая еда – бекон называется. Делается из свинины. И обжаривается на сковородке на кипящем масле.

Я посмотрела на трубку и поднесла ее обратно к уху.

– Ну так как? Хочешь?

– Хочу чего? – спросила я.

– Позавтракать.

– Сейчас? – Я взглянула на часы.

– А что, у тебя уже какие-то планы?

– Нет, но…

– Отлично. Заеду через двадцать минут.

И Оуэн повесил трубку. Я поставила телефон на базу и взглянула на себя в зеркало на трюмо. «Двадцать минут… Ладно».

За девятнадцать с половиной минут я успела принять душ и наспех одеться. Когда подъехал Оуэн, я уже ждала его на крыльце. Уитни, к счастью, еще спала, так что не нужно было ей ничего объяснять – да я б и не знала, что сказать. Я подошла к машине. С переднего сиденья вылез Ролли и оставил передо мной открытую дверь.

– Помнишь Ролли? – спросил Оуэн.

– Да, – ответила я, а Ролли кивнул. – Зачем ты пересаживаешься? Давай я сзади сяду.

– Да мне нетрудно! – Ролли устроился на заднем сиденье. – К тому же мне нужно проверить снаряжение.

– В смысле? – спросила я, захлопывая дверь.

Оуэн знаком велел мне пристегнуть ремень, а затем закрепил его молотком.

– Снаряжение для работы. У меня сегодня занятие, – пояснил Ролли. Я обернулась: на заднем сиденье лежали уже знакомый мне красный шлем, несколько наколенников и налокотников разных размеров: одни большие, похожие на судейские, несколько в форме трубок – и пара толстых перчаток. – Сегодня занятия у промежуточного уровня. Защита должна быть надежной.

– Да уж, – сказала я. Оуэн включил задний ход и выехал на дорогу. – И как ты дожил до такой работы?

– Как и все, – ответил Ролли, опуская вниз наколенники. – Увидел объявление, написал, мне ответили. Поначалу отвечал на звонки и записывал людей на занятия. А потом меня повысили: один спарринг-партнер получил сильный удар в пах, и я занял его место.

– Это как посмотреть, – вмешался Оуэн. – По-моему, тебя скорее понизили.

– Нет-нет! – воскликнул Ролли, покачав головой. На самом деле Оуэну работа спарринг-партнером подошла бы больше: высокий, широкоплечий… Ролли же был очень миловидный, невысокий, крепкий и с ярко-голубыми глазами. – Лучше уж быть спарринг-партнером, чем с бумажками возиться!

– Правда?

– Конечно! Во-первых, весело. Во-вторых, очень близко сходишься с людьми. Когда кто-то выбивает из тебя мозги, между вами образуется настоящая связь!

Я взглянула на Оуэна. Одной рукой он успевал переключать скорости и нажимать кнопки на магнитоле.

– Смотри на меня сколько хочешь. Я все равно ничего не скажу, – заявил он, сосредоточившись на дороге.

– Драка объединяет людей, – продолжил Ролли. – Многие женщины обнимают меня после занятий! В нас царит дух единства. Такое миллион раз случалось!

– Но для тебя важен лишь один, – добавил Оуэн.

Ролли вздохнул:

– Это точно.

– То есть? – спросила я.

– Ролли влюбился в девушку, которая ударила его по лицу, – сообщил Оуэн.

– Не по лицу, а по шее, – поправил его Ролли.

– Видимо, у нее хорошо поставлен удар справа.

– Да, неплохо, – согласился Ролли. – Мы встретились на выставке в торговом центре, где я работал. У нас там был стенд, и любой желающий мог записаться на бесплатное занятие и побить меня просто так, для удовольствия.

Оуэн покачал головой и включил поворотник.

– В общем, она пришла с друзьями. Моя начальница, Делорес, принялась разглагольствовать о занятиях и предложила побить меня для пробы. Друзья девушки отказались, а вот она… Взглянула мне в глаза – и бум! Четко в ключицу.

– Но на тебе была защита? – уточнила я.

– Конечно! – ответил Ролли. – Я же профессионал. Но хороший удар все равно чувствуется сразу! И поверь, у этой девчонки он был неплох! К тому же она – красотка! Убойная смесь. Но я и рта открыть не успел, как она улыбнулась, поблагодарила меня и ушла. Мгновенно. Я даже имени ее узнать не успел.

Мы выехали на автостраду и набрали скорость.

– Вот это да… Бывает же, – сказала я.

– Да уж, – торжественно согласился Ролли. Он аккуратно сложил руки на лежащем на коленях шлеме. – Бывает.

Оуэн опустил стекло, пустив в машину свежий воздух, и сделал глубокий вдох.

– Ну вот! – сказал он. – Мы почти приехали.

Я посмотрела по сторонам: ничего не видно, кроме дороги.

– Куда?

– Скажу тебе только два слова: двойной бекон.

Через пять минут мы съехали с автострады и припарковались у круглосуточного кафе «Мир вафель», где можно было позавтракать. «Похоже, они любят завтраки», – подумала я. Тут подул легкий ветерок и донес до меня восхитительный запах, сильный, от какого не спрячешься. Бекон!

– Ого! – воскликнула я. Мы пошли к кафе. Оуэн и Ролли по обе стороны от меня радостно вдыхали воздух. – Это…

– Знаю, – сказал Оуэн. – Раньше тут так вкусно не готовили. То есть бекон-то был, но до нынешнего ему далеко. Но потом на другой стороне автострады открыли новое заведение…

– «Утреннее кафе», – вмешался Ролли, сморщив нос. – Ужасное местечко. Там вечно дают непропеченные блинчики.

– …и им пришлось обгонять конкурентов. И теперь здесь каждый день готовят отличный двойной бекон, – закончил Оуэн, распахивая передо мной дверь. – Правда, здорово?

Я кивнула и зашла в кафе. И тут же запах стал сильнее, хотя куда уже? В маленьком, забитом столиками помещении было ужасно холодно.

– Ой. – Оуэн заметил, что я обхватила себя руками. – Забыл сказать, чтоб оделась потеплее. – Он снял куртку и протянул мне. Я хотела отказаться, но Оуэн сказал: – Здесь так холодно, чтоб люди не засиживались. И если ты уже сейчас замерзла, то через десять минут превратишься в ледышку. Держи.

Я накинула на себя куртку. Конечно, она была мне велика, и рукава полностью скрыли руки. Я посильнее завернулась в куртку. Высокая стройная официантка по имени Динн провела нас к столику у окна. Сзади него сидела женщина и, низко опустив голову, тихо кормила младенца. С другой стороны расположилась парочка нашего возраста в костюмах для бега: девчонка – блондинка с резинкой на запястье, и высокий темноволосый парень с выглядывающей из-под рукава татуировкой.

– Рекомендую блинчики с шоколадной стружкой, – сказал Ролли после того, как Динн принесла нам кофе и меню. – И побольше масла и сиропа. И бекон.

– Фу, – фыркнул Оуэн. – Я буду как всегда: яйца, бекон и печенье. Все.

Да… Свинину все-таки стоило попробовать, и, когда вернулась Динн, я заказала вафлю с беконом. Хотя я его уже так нанюхалась, что не знала, смогу ли есть.

– Вы сюда каждую неделю ходите? – спросила я, глотнув воды.

– Да, – кивнул Оуэн. – Со времен нашей первой передачи. Это традиция. И Ролли всегда платит.

– Плачу я не потому, что традиция, а потому, что я тебе проспорил, – возразил Ролли.

– И долго тебе платить? – поинтересовалась я.

– Всю жизнь, – ответил Ролли. – Я упустил свой шанс и теперь расплачиваюсь. Причем в прямом смысле слова.

– Ну, не всю жизнь, – сказал Оуэн, постукивая ложкой по стакану с водой, – а пока ты с ней не заговоришь.

– Когда еще это случится! – вздохнул Ролли.

– Когда в следующий раз встретитесь.

– Ага. – Ролли помрачнел. – В следующий раз…

Я взглянула на Оуэна.

– Мы про ту девчонку. У которой удар хороший, – пояснил он. – В июле мы встретили ее в клубе. Впервые за все время! Ролли говорил о ней, не замолкая, с тех пор, как она ему врезала…

Ролли покраснел:

– Неправда!

– И вот наконец! Она перед нами! – продолжил Оуэн. – А Ролли стормозил.

– Просто я считаю, что для знакомства необходим подходящий момент, а он бывает очень редко.

Высказать до конца свою глубокую мысль Ролли помешала (а может, и, наоборот, помогла – это как смотреть) Динн. Она принесла нашу еду. Я никогда не видела столько бекона сразу! Он был больше вафли и едва не выпадал с тарелки.

– Ну так вот, – продолжил Ролли, намазывая блинчики маслом. – Стою я, значит, думаю, как к ней подойти, и вдруг у нее со спинки стула падает свитер. Момент идеален! Но я не могу сдвинуться с места! Так и не решился.

Оуэн уже засунул в рот кусок бекона и теперь посыпал яйца перцем.

– Просто когда ты понимаешь, что вот-вот осуществится мечта всей твоей жизни, то страшно пугаешься!

Ролли пододвинул ко мне розетку с сиропом, и я полила им вафлю.

– Это точно.

– Поэтому, – сказал Оуэн, – я и предложил: поднимет свитер и заговорит с девчонкой, я буду всю жизнь платить за завтраки, струсит – будет он.

Ролли отправил в рот еще один блинчик.

– Я встал и пошел к ней. Но тут она обернулась, и я…

– …струсил, – закончил за него Оуэн.

– …испугался. Она меня заметила, я разнервничался и прошел мимо. И теперь должен всю жизнь платить за завтраки. Ну, или пока не выиграю пари, что очень маловероятно, поскольку я ее больше не видел.

– Да… Бывает же.

Ролли кивнул так же мрачно, как до этого в машине:

– Бывает…

Ушли мы из кафе только через час. Успели съесть весь бекон, и мне казалось, я вот-вот лопну. Я уселась в машину и перекинула через себя ремень. Оуэн вставил его в застежку и взялся за молоток. Его руки оказались рядом с моей талией, голова – у плеча. Я посмотрела на его темные волосы, россыпь веснушек у уха, длинные ресницы… Оуэн закрепил ремень и откинулся обратно на спинку.

Всю дорогу обратно я разглядывала в боковое зеркало Ролли. Он надевал защиту: вначале на грудь, затем наколенники, налокотники, становясь все крупнее и почти не похожим на себя. Мы затормозили неподалеку от автострады у торгового центра, где находилась секция «Укрепление», и Ролли надел шлем.

– Спасибо, что подбросил. – Ролли вылез из машины. Защита была настолько толстой, что идти он мог только очень медленно и неуверенно, растопырив руки. – Я тебе позвоню.

– Давай! – ответил Оуэн.

Мы поехали дальше. За окном мелькали деревья, а я вспоминала, как неловко себя чувствовала в первый день в машине с Оуэном. Теперь я уже не волновалась. На улице почти не было людей. Работали разбрызгиватели, из одного дома вышел за газетой мужчина в халате. «Вот тебе и подходящий момент», – подумала я, вспомнив Ролли. Надо было что-нибудь сказать Оуэну, может, поблагодарить его или дать понять, как много для меня значит наша дружба. Но только я набралась мужества и открыла рот, как Оуэн меня опередил:

– Ты послушала диски, которые я тебе записал?

– Да, – ответила я. Мы свернули на мою улицу. – Я вчера начала слушать первую песню протеста.

– И?

– Уснула. – Оуэн явно был недоволен. – Но я очень устала. Попробую еще раз и скажу тебе тогда.

– Можешь не торопиться. – Он затормозил у моего дома. – Такие дела быстро не делаются.

– Но ты мне правда дал очень много дисков!

– Десять. Это не много. Так, на закуску.

– Оуэн, да там как минимум сто сорок песен!

– Хочешь учиться? Не жди, пока музыка к тебе придет, а сама двигайся ей навстречу.

– Предлагаешь совершить паломничество? – пошутила я, но, судя по серьезной гримасе Оуэна, он шутить и не думал.

– Можно и так сказать.

– Какого рода?

– Пошли в клуб на концерт на следующих выходных? Хорошая группа, поют вживую.

Я чуть не ляпнула: «Ты что, приглашаешь меня на свидание?» Но вовремя сообразила, что Оуэн ответит правду, а знать ее я не хочу. Если «да», то что? Здорово, конечно, но страшновато. А если «нет», я буду выглядеть глупо.

– А кто думает, что группа хорошая? – спросила я.

– Я, конечно.

– Ага…

Оуэн взглянул на меня недоуменно:

– И не только я. Другие тоже. Ее организовал двоюродный брат Ролли.

– Они…

– Нет, не техно, – отрезал Оуэн. – Их песни ближе к альтернативному року, иногда веселые, иногда нет. Исполнять они будут совсем новые.

– Ну ты и описал!

– Да какая разница, как я описал! Главное, музыка хорошая, – сказал Оуэн. – И поверь, она тебе понравится.

– Посмотрим-посмотрим, – ответила я, и Оуэн улыбнулся. – И когда же выступает эта твоя группа, поющая новые песни, которые ближе к альтернативному року и иногда веселые, а иногда нет?

– В субботу вечером в «Бендоу». Пускать будут всех независимо от возраста. Открывать концерт должна другая группа, так что наша выйдет часов в девять.

– Хорошо.

– Хорошо – это значит, ты пойдешь?

– Да.

– Отлично.

Я улыбнулась. Тут в доме, на лестнице появилась Уитни в пижаме. Она зевнула, закрыв рот рукой, и пошла в прихожую. Рядом на стене мелькала ее вытянутая тень. Уитни зашла в столовую и склонилась над горшками на окне. Пощупала землю в одном из них, а второй повернула другой стороной к свету. Затем присела, сложив руки на коленях, и уставилась на горшки.

Оуэн тоже смотрел на Уитни. Интересно, что он думает? Все выглядело совсем не так, как было на самом деле. Взглянешь на другой дом и увидишь другую картинку, другую историю… Пусть это и не мое дело, но мне вдруг очень захотелось рассказать Оуэну про Уитни.

– В горшках трава. Она ее вчера посадила. Это для лечения.

Оуэн кивнул:

– Ты говорила, что она больна, а чем? Если не секрет, конечно.

– У нее анорексия.

– Ясно…

– Сейчас ей уже намного лучше, – добавила я, и это была правда. Вчера вечером Уитни съела два куска пиццы. Гораздо позже, чем я, сняв с нее жир и разрезав на много маленьких кусочков, но все-таки съела. Так что прогресс налицо. – Когда мы только узнали, что она больна, она была в ужасном состоянии. Даже лежала в прошлом году в больнице.

Мы посмотрели на Уитни. Она встала и откинула с лица прядь волос. Интересно, что теперь думает о ней Оуэн? Как повлияли на ход его мыслей мои слова? Но он оставался непроницаемым.

– Вам, наверно, тяжело пришлось, – сказал Оуэн.

Уитни обошла стол и скрылась на кухне. Но через секунду появилась снова. Все время забываю про хитрость нашего дома: вроде видно все, но определенные островки остаются скрытыми от окружающих.

– Да, очень тяжело. Я страшно испугалась.

Я не сомневалась, стоит ли говорить правду. Так получалось само собой. Не нужно было собирать волю в кулак и заставлять себя быть искренней. Оуэн взглянул на меня, и я сглотнула. А затем, как обычно, когда он меня внимательно слушал, продолжила:

– Просто Уитни очень скрытная. Никогда не скажет, что с ней что-то не так. Вот Кирстен, наоборот, вечно болтает без умолку, и, если у нее что-то случается, не хочешь, а все равно узнаешь. А вот из Уитни все приходится тянуть клещами. Или самим как-то догадываться.

Оуэн снова посмотрел на дом, но Уитни опять скрылась из виду.

– А ты?

– Что я?

– Если у тебя что-то случается, как об этом узнают твои родственники?

«Никак», – подумала я, но, конечно, не произнесла вслух. Просто не могла. А вместо этого сказала:

– Не знаю. Их надо спросить.

Мимо промчался внедорожник, подняв в воздух сложенные у обочины листья. Они ударились о ветровое стекло и упали. Я взглянула на дом. Уитни шла вверх по лестнице с бутылкой воды в руках. На этот раз она взглянула на улицу и, заметив нас, замедлила шаг.

– Мне пора, – сказала я, отстегивая ремень. – Еще раз спасибо за завтрак.

– Да не за что, – ответил Оуэн. – Не забудь про паломничество. В субботу. В девять.

– Поняла.

Я вылезла из машины и закрыла дверь. Оуэн завел двигатель, помахал мне рукой и уехал. И только на пол-пути к дому я поняла, что забыла отдать ему куртку. Обернулась, но синяя машина Оуэна уже скрылась за поворотом. Слишком поздно!

Я вошла в дом. Скинула куртку и перекинула ее через руку. И почувствовала, как что-то оттягивает карман. Засунула туда руку и нащупала нечто твердое. И сразу поняла, что это: айпод с обмотанными вокруг него наушниками. Он был весь исцарапан, а на экранчике виднелась небольшая трещина. И хотя в «Мире вафель» куртка долго пролежала на холоде, айпод все равно грел мою руку.

– Аннабель, это ты?

Я подпрыгнула и обернулась. Сверху на меня смотрела Уитни.

– Привет! – поздоровалась я.

– Ты рано встала.

– Да, – сказала я. – Я… завтракала.

Уитни взглянула на меня подозрительно:

– И когда ты уехала?

– Давно уже. – Я пошла вверх по лестнице. Уитни посторонилась, давая мне пройти, но не сильно, и мне пришлось протискиваться мимо нее. Она вдохнула воздух. Раз, другой. Учуяла бекон.

– Пойду делать уроки. – Я пошла к себе в комнату.

– Хорошо, – медленно проговорила Уитни, но с места не сдвинулась и смотрела мне вслед. Я закрыла за собой дверь.

Оуэн жить не мог без айпода, и я решила, что он очень быстро заметит его отсутствие. Поэтому, когда днем зазвонил телефон, я подумала, что это Оуэн, умирающий от нехватки музыки. Но звонила мама.

– Привет, Аннабель!

Когда мама нервничала, она старалась казаться еще более веселой. Линия аж трещала от ее напускной бойкости.

– Привет! Как там ваши дела? – спросила я.

– Все хорошо, – ответила мама. – Папа играет в гольф, а я только что с маникюра. Столько дел было! Но я все равно решила позвонить. Как вы?

С момента их отъезда она звонила третий раз, но я решила ей подыграть.

– Хорошо. Особо ничего нового.

– Как там Уитни?

– Нормально.

– Она дома?

– Не знаю. – Я слезла с кровати.

– Она что, ходила куда-то? – спросила мама.

– Может быть, – ответила я и подумала: «Ой, господи…» – Подожди минутку. – Я вышла в коридор и прижала трубку к груди. Прислушалась. Телевизор не работал, и внизу было тихо. Я подошла к комнате Уитни. Дверь была прикрыта. Я тихо постучала.

– Да?

Уитни сидела на кровати по-турецки и что-то писала в тетрадке.

– Тебя мама.

Уитни вздохнула и протянула руку ладонью вверх. Я дала ей трубку.

– Алло! Привет… Да, я дома… Хорошо… Все хорошо. Можешь больше не звонить.

Мама что-то начала говорить, а Уитни облокотилась о спинку кровати, произнося только «МММ…» и «угу». Я выглянула в окно. Хотя мы жили в соседних комнатах, от Уитни площадка для гольфа выглядела иначе, как будто это было совсем другое место. На нем сейчас мужчина в клетчатых штанах отрабатывал свинг.

– Да, хорошо. – Уитни разгладила волосы. Взглянув на нее, я в который раз отметила, как же она прекрасна. Даже в джинсах, футболке и без макияжа. От красоты просто захватывает дух. Неужели ей когда-то могло не нравиться собственное отражение в зеркале?

– Я ей передам… Хорошо… Пока.

Уитни нажала на «Выкл.» и отдала мне трубку.

– Мама просила передать, что они приедут завтра днем.

– Да, хорошо.

– На обед мы можем либо приготовить спагетти, либо сходить в кафе. – Уитни притянула ноги к груди и взглянула на меня. – Ты что думаешь?

Я помедлила с ответом, не понимая, в чем подвох.

– Да в принципе все равно. Можно и спагетти.

– Хорошо. Я чуть позже приготовлю.

– Ладно. Если хочешь, могу помочь.

– Посмотрим. – Уитни сняла с ручки колпачок и снова склонилась над тетрадкой. На первой странице было что-то написано ее почерком. Интересно что? Уитни подняла голову. – Что такое?

– Да нет, ничего. – До меня дошло, что я все еще стою в ее комнате и внимательно ее разглядываю. – Увидимся.

Я вернулась к себе, уселась на постель и взяла айпод. Как-то странно и даже неправильно, что он здесь, в моей комнате, у меня в руках… Но я все равно раскрутила наушники и включила его. Через секунду экранчик ожил. Появилось меню, и я выбрала «песни».

Их там было 9987. «Мамочки!» – подумала я. С минуту проглядывала список, и перед глазами мелькали названия песен. Оуэн как-то сказал, что во время развода родителей заглушал скандалы музыкой. Похоже, он каждый день тем же самым занимается. С десятью тысячами песен можно не бояться тишины.

Я вернулась в меню и выбрала «список композиций». Появился длинный список: «Утренняя передача 12.08», «Утренняя передача 19.08», «Песнопения (зарубежные)» и, наконец, «Аннабель».

Я перестала нажимать на кнопку. Скорее всего, здесь просто были песни с одного из дисков, который Оуэн для меня записал. Искушение, как и раньше в машине, было велико, но на этот раз я не выдержала.

Нажала на кнопку, и на экранчике появился список песен. Первая – «Дженнифер» группы «Липоу» – показалась знакомой. И «Сон Декарта» «Мизантропа» тоже. Тут до меня дошло: это песни из передачи! Которую я слушала в первый раз. Правда, она мне не понравилась. Но я ее прослушала целиком и потом обсудила с Оуэном.

Они все были здесь. Все песни по порядку, о которых мы говорили и спорили. Песнопения майя – Оуэн меня тогда впервые подбросил до дома. «Благодарю» «Лед Зеппелин» – я подбросила его. Очень много техно, все песни в стиле трэш-метал. И даже Дженни Риф. Я слушала понемногу от каждой песни и вспоминала те времена, когда я смотрела на Оуэна в наушниках и пыталась понять, что же он слушает и о чем же думает. Кто бы мог предположить, что обо мне?

Я взглянула на часы – без пяти пять. Оуэн, наверно, уже обнаружил пропажу. Но ничего страшного. Я завезу ему айпод. Мне ведь совсем не трудно!