Текст книги "Хранительница персиков (СИ)"
Автор книги: Сара Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Вы вроде бы с Уиллой не общались в школе, да?
– Нет, – просто ответил он.
– Кажется, она больше рада была встретить тебя, чем меня.
– Кодекс изгоев, – ответил он с улыбкой. – Ты не поймешь. – Они подошли к двери, ведущей в комнату бабушки Пэкстон, поэтому у той не осталось времени спросить что-либо еще. – Готова встретиться с леди драконом?
– Нет, – ответила Пэкстон.
– Я с тобой.
Себастьян ободряюще обнял ее за талию перед тем, как они вошли в комнату. Пэкстон настороженно подошла к кровати бабушки. Каждый раз, когда она находилась с ней рядом, ее кожа начинала гореть. Она боялась эту женщину всю свою жизнь, хотя никому не говорила об этом. Она смотрела на бабушку и приходила в ужас от мысли, что когда-нибудь станет такой же.
– Бабушка Осгуд? – мягко позвала она. – Это я, Пэкстон. Ты не спишь?
– Подсказкой для тебя должен служить тот факт, что тебе пришлось спрашивать, – не открывая глаз, произнесла Агата.
– Я здесь с Себастьяном.
Наконец она открыла глаза.
– А-а, твой жених.
Пэкстон вздохнула, Себастьян улыбнулся и подмигнул ей.
– Я принес вам букет гортензий, Агата, – сказал он, – ваши любимые.
– Не обязательно говорить мне, что они мои любимые. Я знаю, что люблю их. Но вот в чем вопрос: зачем ты приносишь цветы слепой женщине? Я их не увижу. Все время говорю тебе, что хочу шоколад. Еда – единственное оставшееся для меня удовольствие.
– Бабушка, ты же знаешь, мама запрещает тебе есть много сладкого.
– Твоя мама ничего не знает. Подай мне мои зубы.
– Где они? – спросила Пэкстон.
– На тумбочке, где и всегда, – ответила Агала и села. – Честное слово, будто мы так не делаем каждый раз, когда ты приезжаешь. Кстати, почему ты так рано? Ты даже не сегодня должна была приехать.
– У меня есть отличные новости по поводу «Мадам Блу-Ридж», – ответила Пэкстон, обыскивая прикроватную тумбочку.
– С этим домом ничего отличного не может быть связано. Держись от него подальше. Там обитают призраки. Дай мне мои зубы.
Пэкстон начала паниковать.
– Тут нет твоих зубов.
– Быть того не может. – Агата скинула одеяло и поднялась с кровати, локтем отпихнув Пэкстон. Она начала ладонями похлопывать по тумбочке в поисках вставной челюсти. – Да где же они? Кто-то украл мои зубы! Воры! – начала она кричать. – Воры-ы!
– Поставлю-ка я цветы в воду, – сказал Себастьян и взял вазу из уотерфордского стекла, которая стояла на письменном столе, и отправился в ванную. Секунду спустя он высунулся из дверного проема и позвал Пэкстон:
– Дорогая?
Пэкстон стояла на коленях, высматривая зубы под кроватью, пока Агата продолжала кричать. Она посмотрела на Себастьяна и увидела, как тот изо всех сил старается подавить смех. Ей нравилось, что он не позволял бабушке запугать себя. Нравилось, что он готов был пройти через все это вместе с ней, что ей не надо было скрывать, какой ужасной была ее бабушка. Если он мог жить с ее секретом, она может жить с тем, что он знает ее секрет. Ничто между ними не изменится. Если они продолжать общаться как ни в чем не бывало, все будет хорошо.
– Думаю, я нашел зубы Агаты, – сказал он.
После того как Пэкстон и ее жених ушли, Агата Осгуд села на стул в ее комнате. Она нервно теребила край ее кардигана; она могла только предполагать, что он подходит к ее платью. Макулярная дегенерация* лишила ее зрения. Но она знала, где находится тот или иной предмет мебели в ее комнате, и вся мебель была мягкой и удобной. Ей сказали, что на обивке были вышиты голубые цветки гортензии, которые, при нужном освещении, она почти могла различить. У нее также был собственный маленький холодильник, который ее родные забивали продуктами, которые она любила. Она еще получала удовольствие от еды, это немного помогало, хотя ей и не разрешали есть столько шоколада, сколько она хотела. Агата для себя решила, что это не такое уж и плохое место. На самом деле, это был самый лучший дом престарелых в округе. Что, естественно, сказывалось на стоимости проживания. Не то чтобы Агата переживала из-за денег, у нее их было предостаточно. Когда ты владеешь большими деньгами, она становятся похожими на пыль: они постоянно вокруг тебя, но на самом деле ты их даже никогда не трогал.
Макулярная дегенерация – необратимый дегенеративный процесс в сетчатке, развивается после 40 лет, проявляется потерей центрального зрения и обусловлен, как правило, возрастными дистрофическими изменениями в желтом пятне.
Она думала, что семья еще ценит ее мнение. Думала, что она матриарх, поэтому ее мнение очень важно. Именно такое впечатление производили члены ее семьи, когда навещали ее. И только сейчас она поняла, что с ней просто сюсюкались. Этот дом словно убаюкивал его жителей, внушая им, что это и есть целый мир. А за его стенами лишь фантастическое место, словно Зазеркалье. И только недавно Агата начала понимать, что мир не остановился, пока она сидит здесь. Все идет своим чередом, даже без нее.
Она просто не могла поверить, что ее семья купила «Мадам Блу-Ридж». После всех тех лет распространения слухов о призраках; внушения детям и большинству взрослых страха перед этим домом; наблюдений за тем, как он разрушается, год за годом; ожиданий, когда он все-таки рухнет под тяжестью лет и исчезнет сам дом и все то, что там произошло… И все зря.
Так еще и ко всему этому Пэкстон решила там устроить вечеринку, отмечая основание Женского общественного клуба. Агата испробовала все, что могло бы остановить Пэкстон, заставить ее отменить торжество. Она говорила ужасные вещи, хотя на самом деле совершенно не хотела обижать внучку. Пэкстон была президентом клуба, и Агата чувствовала, что у нее больше нет той власти, что была раньше.
Эти глупые девчонки понятия не имеют, что на самом деле собираются отмечать. Они понятия не имеют, что заставило Агату и ее друзей основать этот клуб семьдесят пять лет назад. Женский общественный клуб – это в первую очередь поддержка членов клуба, их защита. Но он превратился в ужасное чудовище, с помощью которого богатые дамочки могут поздравить себя с тем, что дают деньги бедным. И именно Агата допустила это. Казалось, Агата всю свою жизнь исправляет то, чему позволила произойти.
Она знала, что клуб будет отмечать годовщину в «Мадам Блу-Ридж», и это далеко не случайность. Случайностей вообще не бывает. Это судьба. Если посмотреть объективно, то в этом была даже какая-то жестокая симметрия. Причина, по которой они основали клуб, имеет непосредственное отношение к особняку. И уже вопрос времени, когда все всплывет наружу. Все тайное всегда становится явным. Именно этого всегда боялась Джорджи.
Агата поднялась и вышла из комнаты, считая шаги до стойки регистрации. Она услышала голос медсестры. Та была молодой. Слишком молодой. Она еще должна играть в «классики» со своими лучшими друзьями. Почему девочки стараются повзрослеть так быстро? Агата никогда этого не понимала. Детство – это волшебство. Вырасти – значит понести великую потерю.
– Здравствуйте, миссис Осгуд, – поздоровалась медсестра. Она пыталась выказать радушие, но у нее это плохо получалось. Агата много сил приложила для этого. Она не могла сказать, когда все точно началось, но в течение последних лет она обнаружила, что делать несчастными окружающих ее людей помогает ей чувствовать себя лучше. Она была уверена, что это заслуга медперсонала, что сегодня утром жених ее внучки нашел ее вставную челюсть в ванной. Кто-то намеренно спрятал ее там. В такой «обмен любезностями» они с медперсоналом играли вот уже несколько лет.
– Чем могу помочь? – продолжила медсестра.
– Если мне нужна будет твоя помощь, я так и скажу, – проворчала Агата и пошла дальше.
Она делала маленькие шаги, руками ощупывая стену коридора, направляясь к комнате Джорджи Джексон. Когда ее сын, Хэм, пришел к ней и попросил ее помощи, Агата дала ему деньги на этот дом престарелых без колебаний. Все, что она когда-либо хотела, – помочь Джорджи, загладить свою вину перед ней. Ведь когда она нуждалась в подруге больше всего, Агата отвернулась от нее. И тогда изменилось все. Агата всегда следила за тем, как обращаются с Джорджи, но сама редко к ней приходила. Джорджи это бы не понравилось. Она бы наверняка сказала: «Наши дороги уже давно разошлись. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Не будем ничего менять».
Когда Агата вошла в комнату, то увидела лишь темноту, окруженную ореолом солнечного света. Джорджи была словно дырой, в которую Агата могла упасть.
Агата скорбела о многом, что потеряла. Но самая трагическая потеря – друзья. Ей не хватало возможности видеть. Ей не хватало мужа. Ей не хватало мамы и папы. Но те девчонки, с которыми она выросла, были самой важной частью ее жизни. Если бы перед ней появились все ее старые друзья, она бы защищала их до последнего вздоха. Но было слишком поздно. Как и всегда. Их больше нет. Осталась только Джорджи. Да и то жизнь в ней еле теплилась.
Агата села рядом со старой подругой.
– Это произошло, – прошептала Агата.
Джорджи – милая, невинная Джорджи – повернулась к ней и сказала:
– Персик.
Агата неуклюже начала искать ладонь Джорджи, чтобы сжать ее в своей руке.
– Да, – ответила Агата, – персиковое дерево все еще там.
Но самый главный вопрос, надолго ли?
ГЛАВА 4
Список желаний
Колин сидел за столиком в магазине Уиллы – и по совместительству кофейне, как он обнаружил, – размешивал сахар в своем капучино и смотрел на проезжающие мимо машины через большое окно. И так как дорога вела в национальный лес с множеством водопадов, машин было много. Эта часть города ощущалась абсолютно по-другому: возбужденно и немного легкомысленно. Давно он здесь не был, но никаких больших изменений не произошло: все тот же ряд старых кирпичных домов, в которых обосновались современные магазины; все то же нежелание местных жителей приходить на Нейшенл стрит: они считали эту улицу переполненной туристами.
Хоть он и не хотел признавать это, но все же чувствовал связь с этим местом, пусть только и благодаря воспоминаниям. Он повидал полмира благодаря своей работе. Благоустройство городских территорий – это не обезличивание, а придание истории города нового витка развития. Он был одним из лучших архитекторов ландшафта в своем деле. Познавать новые культуры, путешествовать по миру, не оставаться на одном месте надолго – именно этого он и хотел. И когда он возвращался домой – из-за вины перед матерью или, как сейчас, по просьбе сестры помочь ей, хотя она никогда не просит о помощи, – то его охватывало странное ощущение, будто ноги начинают прирастать к земле. Он больше не хотел быть тем Колином, выросшим здесь и принявшим ту форму, которую из него хотели вылепить.
Он услышал звук колокольчика у входной двери и повернулся.
В магазин зашла Уилла Джексон. На ней были джинсы, черный топ на бретельках, которые завязывались сзади на шее, и ковбойские сапоги. Ее медово-каштановые волосы как всегда были очень объемными и волнистыми. В школе она всегда делала растрепанный пучок. На самом деле он не помнил, как обычно она укладывала волосы, просто такой он ее запомнил, когда в последний раз видел.
Сейчас волосы у нее лишь прикрывали уши; она разделила их на прямой пробор и одну сторону убрала с помощью блестящей заколки. Ему нравилась такая прическа, она была клеевой и подходила Уилле, той Уилле, которой она стала, по его мнению. Он даже не мог подумать, что ошибается на ее счет. Он определенно не мог ошибаться. Потому что если он все-таки ошибался по поводу Уиллы и его вдохновения, тогда он ошибался по поводу своих решений.
Девушка, которая приготовила ему капучино, извинилась перед клиентом и направилась к Уилле.
Он слышал, как она сказала:
– Кое-кто хочет тебя видеть.
– Кто? – спросила Уилла.
– Не знаю. Он пришел примерно час назад и спросил, здесь ли ты. Я сказала, что ты скоро придешь. Он сидит за столиком, ждет тебя. Капучино с одной ложкой нерафинированного сахара, – сказала она чуть тише, будто информация о его заказе была совершенно секретной и раскрывала тайны посетителя.
Уилла повернулась к столику и замерла. Потом быстро развернулась. Колин улыбнулся.
– Что такое? – спросила темноволосая девушка. – Кто он?
– Колин Осгуд, – ответила Уилла.
– Родственник Пэкстон?
– Ее брат.
– Его ты тоже ненавидишь? – спросила девушка.
– Тише. Я не ненавижу их, – процедила Уилла, сжав зубы, перед тем как повернуться и подойти к Колину. Она добродушно улыбнулась.
– Наслаждаешься видом из окна?
– Ага. Хочу извиниться за прошлую ночь. Я долго не отдыхал. – Он устало провел рукой по лицу. Он чувствовал себя лишь призраком. Если вдруг кто-то захочет дотронуться до него, то почувствует только воздух. – Уверен, что смог бы проспать несколько дней подряд.
– Тогда зачем ты пришел сюда?
– Пит-стоп на пути из города.
Он поднял стаканчик с довольно вкусным капучино.
– Так быстро уезжаешь?
Казалось, Уилла немного повеселела.
– Нет. Я здесь пробуду примерно месяц. Я сейчас еду в Ашвилл.
– Тогда не смею тебя задерживать, – сказала Уилла, собираясь уходить.
– Ты меня не задерживаешь, – ответил он и жестом предложил Уилле сесть за стоящий напротив стул. Она подозрительно посмотрела на него своими красивыми светло-серыми глазами, прежде чем сесть. – Так значит, это твой магазин?
– Да, – медленно ответила Уилла, будто искала, в чем здесь подвох. – Как я и сказала прошлой ночью. И, несомненно, ты в этом уже убедился.
Он ненадолго отвел от нее глаза и оглядел магазин. На Нейшенл стрит было еще два магазина спортивных товаров, но Уилле удалось открыть что-то новое – магазин спортивных товаров из органически чистых материалов, да еще и кафе прямо в магазине; здесь пахло жареными кофейными зернами, невероятный аромат.
– Ты наверняка часто выезжаешь с палаткой на природу или занимаешься пешим туризмом.
– Нет. Последний раз у водопадов я была на школьной экскурсии в третьем классе. И отравилась ядовитым плющом.
– Тогда ты наверняка любишь кофе.
– Не могу сказать, что люблю. – Уилла кивнула в сторону темноволосой девушки. – Это территория моей подруги Рейчел.
Колин растерялся.
– Тогда почему ты открыла магазин спортивных товаров и кофейню?
Уилла пожала плечами.
– Пару лет назад я познакомилась с владельцем этого места, который его продавал. Да и мне нужно было чем-то заняться.
– И именно это ты и выбрала.
– Да.
Он наклонился вперед и положил руки на стол. Почему его так это беспокоит? Вчера, когда он увидел ее на холме, сидящей на джипе, его захлестнула волна радости, словно он встретил своего звезду. Это была Уилла Джексон, нарушитель покоя учителей, автор таких потрясающих выходок, которые они обсуждали в кругу друзей. И не просто обсуждали – это была главная тема для разговоров! Они смаковали каждую деталь, особенно ее последнюю проказу. В тот день она включила пожарную тревогу и, когда все ученики собрались на футбольном поле перед школой, вывесила огромный баннер над входом, на котором было написано: «Уилла Джексон – единственный Джокер в школе».
– Я видел, как тебя уводила полиция в тот самый день. Ты совершенно не выглядела смущенной. Ты словно чувствовала облегчение. Будто стала наконец сама собой. Думал, ты уедешь из города и никогда не вернешься.
Она сердито на него посмотрела. Он не обвинял ее. Ему надо просто заткнуться. Это не его дело. Но нет. Он должен был продолжить:
– Именно ты вдохновила меня на то, чтобы я делал только то, что хочу, а не то, что хотят, чтобы я делал. – Уилла удивленно приподняла брови. А Колин продолжал: – Никто не мог подумать, что ты способна сотворить такой беспредел. А ты всем доказала, что не стоит тебя недооценивать. Если ты смогла быть такой храброй, тогда и я смог бы. Так я тогда и подумал. И теперь я твой должник. Должник неповторимого Джокера.
Уилла покачала головой.
– За ту храбрость, как ты это называешь, я понесла суровое наказание. Меня взяли под стражу, чуть не исключили из школы и запретили прийти на выпускной. И моего отца уволили, потому что для одного розыгрыша я взяла его ключи и рабочий ноутбук. Не приукрашивай, Колин. Я рада, что ты нашел свой путь, рада, что это как-то связано со мной. Но и я свой путь нашла. Хоть это и не то, что ты ожидал.
Она думала, что ее отца уволили? Колин знал, что он сам уволился. Колин был там, когда все произошло. Почему ее отец соврал ей?
Уилла воспользовалась паузой и встала.
– Мне нужно работать, – сказала она. – Спасибо, что вернул приглашение.
– Так и не передумала? Не придешь на вечеринку? – спросил он и тоже поднялся.
– Нет. И пока ты не спросил снова, я не планирую никого разыгрывать.
– Жаль. Клубу не помешает небольшая встряска.
Она отвела от него глаза и прошла мимо. От нее пахло чем-то свежим и сладким, словно лимонами.
– Не хочешь куда-нибудь сходить? – услышал он свой голос. Он не ожидал от себя этого вопроса, но знал, что если не спросит, то потом очень пожалеет об этом.
Уилла резко остановилась. Темноволосая девушка посмотрела на них из-за стойки и улыбнулась. Уилла повернулась и подошла к нему.
– Не думаю, что это хорошая идея, – тихо сказала она.
– Я спросил, не хочешь ли ты, а не хорошая ли это идея.
– Думаешь, есть разница?
– С тобой, Уилла, это абсолютно разные вещи, – сказал он и сделал глоток кофе, не сводя с нее глаз.
– Ты здесь всего лишь на месяц. Думаю, это довольно бесцеремонно, не говоря уже о том, насколько глупо и смешно, думать, что ты за такое короткое время сможешь убедить меня в том, что выбранный мной путь ошибочный.
У нее хорошо развита интуиция. Она точно знала, что он хочет сделать.
– Это вызов?
– Нет.
Он, улыбаясь, прошел к выходу.
– Еще увидимся, Уилла.
– Только если я этого захочу, Колин.
О да, это определенно вызов.
Ха. Все-таки не исчезла бесследно старая Уилла.
– Где ты был ночью? У мамы случилась истерика, – спросила Пэкстон, когда Колин вернулся домой под вечер. Пэкстон возвращалась домой с работы из социального центра, где у нее был офис, в котором она разбиралась с благотворительными делами семьи Осгуд. Они одновременно подъехали к дому; такая синхронность в действиях у них наблюдалась с самого детства – участь близнецов. Он иногда скучал по этому.
– Извини, – ответил Колин, приобнимая Пэкстон по пути к дому. – Не хотел, чтобы из-за меня волновались. Я уснул у кое-кого на диване.
– Кое-кого? Как неопределенно, – сказала Пэкстон, входя на кухню. Их экономка Нола готовила ужин. Она уже очень давно обосновалась в особняке Пекан. Ее семья работала здесь поколениями. Она была ярым сторонником хороших манер и уважения. Колин и Пэкстон всегда так себя и вели с ней. А взамен она угощала их вкусностями. Колин начал рыться в холодильнике. Нола шикнула на него и дала тарталетку, которую только что приготовила, а потом прогнала их обоих из кухни.
Колин прошел за Пэкстон во внутренний дворик. Там Пэкстон остановилась и повернулась к нему.
– Выкладывай. На чьем диване ты уснул?
Он доел тарталетку и улыбнулся. Обычно она всегда ему улыбалась в ответ. Но не в этот раз.
Вчера он видел свою сестру впервые почти за год. В последний раз они встречались, когда она решила прилететь к нему в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать их тридцатилетие. Она так радовалась предстоящему отъезду из родительского дома, только и говорила об этом. Но этому не суждено было сбыться – все происшествие было заляпано отпечатками пальцев их мамы. И сейчас перед ним стояла совершенно другая Пэкстон. От нее исходил жар несчастья. Она была красавицей, всегда следила за собой, но она слишком долго жила в этом доме вместе с родителями, взяв на себя ношу быть идеальным членом семьи Осгуд. И частично вина лежала на нем. Он оставил ее одну разбираться со всем этим. Он знал, что от него ожидают; как и Пэкстон. Он хотел создать что-то свое, доказать, что он может существовать вне Вотер Волс. У Пэкстон же ничего не было за стенами города.
– Ну, давай, – сказала Пэкстон, – скажи. Ну, пожалуйста.
Наконец он пожал плечами и ответил:
– Этот диван принадлежит Уилле Джексон.
– Не знала, что вы с ней друзья, – удивилась Пэкстон.
– Мы не друзья. Я вчера видел, как она уронила кое-что, но не смог догнать, поэтому решил заехать к ней домой. Я даже не представлял, насколько устал. Думаю, я ее смутил.
Пэкстон рассмеялась. Хотя она не часто смеется.
– Расскажи мне о Уилле, – попросил он, скрестил руки на груди и облокотился на бетонную балюстраду.
Пэкстон поправила вездесущую сумку-тоут на плече.
– Что ты хочешь знать?
– Она ведет довольно замкнутый образ жизни.
– Да. – Пэкстон наклонила голову. – А ты удивлен? Все члены ее семьи такими были.
– Но Уилла – это же Джокер!
– Да? – Пэкстон так и не поняла этого.
– Я думал, она будет более общительной что ли.
– Она выросла, Колин. Все мы выросли.
Он провел рукой по лицу.
– Почему она не хочет пойти на торжество? Ее бабушка помогла основать Женский общественный клуб.
– Не знаю. Когда я отправляла приглашения, то написала ей еще и записку, что хочу особенно удостоить вниманием ее бабушку. Но она просто проигнорировала меня.
– И к реставрации «Мадам Блу-Ридж» она не хотела иметь никакого отношения?
– Я не спрашивала. – Пэкстон явно смутилась.
– Ты не спрашивала, есть ли у нее старые фотографии или старые документы? Хотела ли она увидеть особняк после реставрации? Вообще ничего не спрашивала?
– У нас и так было много фотографий. Колин, честно, реставрация касалась подрядчиков и проектировщиков, поисков подходящей мебели на аукционах. При чем здесь Уилла? Ну, чем она могла помочь?
Он пожал плечами и посмотрел на бассейн, на домик у бассейна, на горный ландшафт на горизонте. Горы выглядели как дети, играющие под большим зеленым одеялом. Он должен был признать: в мире нет ни одного такого же места, как это. Часть его сердца все равно принадлежала этому городу. И хотел бы он знать, как это можно изменить.
– Думаю, что с твоей стороны было бы мило и просто вежливо спросить ее об этом.
– Я делала все, что могла, – рявкнула она. – А где был ты, когда все это началось? Ты координировал проект по почте или телефону. Даже не смог приехать, чтобы все лично контролировать.
– Я не знал, что был нужен тебе. – Он замолчал и нахмурился. – Никто не просил тебя взваливать на себя весь проект, Пэкс.
Звонок Пэкстон в прошлом году его удивил, когда она попросила его заняться реставрированием особняка и его территории. Он не смог отказать.
Она хотела, чтобы около особняка росло большое дерево, и после долгих поисков Колину удалось такое найти недалеко от их города. Но столь большое и старое дерево следовало перевозить с особой тщательностью. Все должно быть тщательно спланировано, вплоть до незначительных деталей. Целый год он постоянно был на связи со специально нанятым арбористом*. И Колин к тому же взял целый месяц отпуска, чтобы лично подготовить открытие «Мадам Блу-Ридж», что он считал жертвой с его стороны, так как домой он не возвращался вот уже лет десять.
Арборист – древовод, специалист по обслуживанию и уходу за деревьями как за индивидуальными организмами (за лесными сообществами же обычно ухаживают лесоводы).
Пэкстон всплеснула руками.
– «Мадам Блу-Ридж» – это первое, что все видят, когда въезжают в город. Этот дом уродовал весь город. Нужно было либо снести его, либо отреставрировать. Но особняк – часть истории города. Я все правильно сделала, хоть и не попросила помощи у Уиллы Джексон.
– Успокойся, Пэкс. Что случилось?
Она закрыла глаза и вздохнула.
– Ничего не случилось. Просто, видимо, я могла все сделать лучше.
– Лучше для кого? Мамы и папы? Тебе придется понять, что ты никогда не будешь счастлива, пока не начнешь жить той жизнью, которой хочешь.
– Семья очень важна, Колин. Но я и не надеюсь, что ты это поймешь. – Она развернулась к выходу. – Прикрой меня на ужине, ладно? Скажи родителям, что мне нужно поработать над кое-какими делами в просветительском центре.
– Зачем?
– Так ты прикроешь меня? Или уже забыл, как это делается за десять лет отсутствия?
– Ты ведь не этим собираешься заниматься? – спросил он, когда она вошла в дом.
– Нет.
Пэстон подъехала к дому Себастьяна. Его машины не было. И только сейчас она вспомнила, что по четвергам он обычно допоздна задерживается на работе. Именно благодаря этому у него было свободное время сегодня утром, чтобы навестить с ней ее бабушку. А теперь ей нужно было вот уже во второй раз за день его увидеть. Как она вообще смогла жить до того, как он вернулся в город? Обычно все свои переживания она держала в себе, заедая их лакричными конфетами или же посещая спортзал.
Пэкстон опустила стекло и заглушила мотор. Ей стало лучше просто потому, что она здесь находилась, смотрела на особняк «Тенистое дерево». Потянувшись к сумке, она вытащила один из небольших блокнотов, которые постоянно таскала с собой. Иногда она пользовалась тем, что попадется под руку: бумажным платочком или использованным конвертом. И все это оказывалось у нее в сумке. Большинство из ее записок были о контроле, о том, как разбить ее жизнь на маленькие легко управляемые кусочки. Но на некоторых листочках были записаны просто желания. Писать о своих желаниях на бумаге – настоящее удовольствие. Благодаря этому желания приобретают очертания. Их исполнение становится более реальным.
Пэкстон открыла чистую страничку и решила посвятить ее Себастьяну. У нее много было посвященных ему листов. Например, «То, что Себастьян любит» или «Если бы я и Себастьян поехали отдыхать…»
Сегодня же она назвала лист «Почему рядом с Себастьяном я чувствую себя лучше» и начала писать:
1. Ему все равно, что мы с ним одного роста.
2. Ему все равно, что я вешу больше него.
3. Он всегда помогает мне.
4. От него потрясающе пахнет.
5. У него прекрасные манеры.
– И часто ты сидишь около моего дома, когда меня нет, и делаешь заметки? – Пэкстон вздрогнула, повернула голову и увидела Себастьяна. Он положил руки на крышу машины, чтобы лучше рассмотреть, что происходит в салоне. Лучи солнца падали на красивую, идеальную кожу его лица. Его голубые глаза казались словно хрустальными. Она не слышала, как он подъехал, но теперь увидела в зеркале заднего вида, что его машина припаркована позади ее автомобиля.
Она улыбнулась и быстро убрала блокнот.
– Нет, конечно, я просто ждала тебя.
Он открыл дверь машины и помог ей выйти.
– В твоей машине слишком жарко. У тебя волосы влажные.
Себастьян положил ладонь на заднюю часть ее шеи – она вздрогнула. Это реакция появилась из недр ее души, полных несбыточными желаниями и острой тоской. Она ничего не могла поделать со своими чувствами, но ради их дружбы она делала все возможное, чтобы он ничего не заметил.
– А ты никогда не потеешь. Ты вообще человек? – улыбнулась она.
– Я получаю слишком большое удовольствие от кондиционированного воздуха, поэтому не могу долго без него обходиться. Пойдем.
Они пошли к дому. Себастьян открыл дверь и жестом пригласил Пэкстон проходить первой. Войдя в дом, Себастьян подложил ключи на столик у двери. Пэксон посмотрела в золотое зеркало в виде звезды и тут же поставила на пол сумку, чтобы привести волосы в порядок. Она попыталась убрать все торчавшие пряди, пригладить волосы и привести пучок, который она сделала еще утром, в порядок.
– Ты еще не ужинала? – спросил Себастьян.
– Нет.
– Тогда поешь со мной. На ужин сегодня жареный на гриле лосось. Как я рад, что заехал сначала домой.
– Сначала?
– Иногда я ужинаю в ресторанчике на главной улице.
– В «Хеппи Дейз Диннер»? – недоверчиво спросила она. Это место совсем не подходило ему. Раньше это был семейный ресторанчик, сейчас же там была захудалая забегаловка. И держалась она на плаву только потому, что туда иногда захаживали старики, чтобы вспомнить свою молодость.
Он улыбнулся, увидев ее реакцию.
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но с этим местом меня связывают воспоминания. Моя двоюродная бабушка водила меня туда, когда я был мальчишкой. – Он расслабил узел галстука. – Так как прошел твой день?
– Как и всегда. Пока я вечером не вернулась домой. – Пэкстон немного колебалась, перед тем как добавить: – Думаю, моему брату нравится Уилла Джексон.
Себастьян приподнял одну бровь.
– А ты это не одобряешь?
Его галстук зашипел, когда Себастьян снял его. Может, ей все это показалось, так как она была на грани, но Пэкстон подумала, что это очень и очень соблазнительный звук. По ее телу пошли мурашки.
– Нет. Я бы ее полюбила всем сердцем, если бы из-за нее Колин остался дома.
– Тогда в чем проблема? – спросил он.
Пэкстон все еще сомневалась, стоит ли ему все рассказывать.
– Он думает, что я должна была пригласить Уиллу поучаствовать в реставрации «Мадам Блу-Ридж».
– А ты почему не пригласила?
– Да я даже не думала об этом, – ответила Пэкстон. – Как ты думаешь, он прав?
Он пожал плечами.
– С твоей стороны было бы вежливо спросить ее, хочет ли она принимать участие в реставрации.
– То же самое сказал Колин. Я не хотела обидеть ее.
– Конечно, не хотела. Ты любишь все держать под контролем. Ты даже не подумала бы попросить кого-либо о помощи. – Он улыбнулся и нежно погладил ее по щеке. – Но иногда стоит, милая.
– Тебе легко говорить, – несчастно произнесла она.
– На самом деле нет, – ответил он. – Я хочу переодеться. Ты, кстати, не видела, как я переделал свою спальню наверху?
– Нет.
– Пошли, как раз посмотришь.
Она знала точное расположение каждой из комнат: гостевая комната была очень красиво обставлена дорогущей мебелью; пустую комнату он собирался превратить в офис; тренажерный зал был набит разными тренажерами; и хозяйская спальня, которую он и хотел ей показать. В прошлом месяце он говорил, что собирается перекрашивать свою спальню, но Пэкстон не была готова к таким значительным изменениям. Стены были не просто серые, а с металлическим блеском; вся мебель теперь была черной и лакированной. Когда он только переехал, то большую часть своего свободного времени он тратил на ремонт первого этажа, хотел полностью преобразить средневековый дизайн, который остался от предыдущего владельца. Пэкстон любила наблюдать за трансформацией дома. Смотреть, как он становится более подходящим Себастьяну. Эта же комната совершенно не была похоже на то, что она ожидала. Темная, угрюмая, холодная, мужская.
Она решила уйти, чтобы он смог переодеться, но Себастьян попросил ее остаться и исчез в гардеробной.
– Почему ты купил такой большой дом только для себя одного? – спросила она, рассматривая спальню. Его кровать была огромной. Здесь явно мог жить кто-нибудь еще. Но, казалось, Себастьян никого никогда не приглашал к себе. Хотя интерес был и со стороны женщин, и со стороны мужчин.
– Каждая сторона жизни нуждается в своем уголке.
Она услышала, как он засмеялся.
