Текст книги "Этот день наступит"

Автор книги: Сандра Стеффен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава восьмая

Не было ни рукопожатий, ни похлопывания по спине или приветственных возгласов. Айвен вежливо поздоровался с Джейсом, но Беверли не сделала даже этого. Их лица несколько смягчились при виде Кортни, но, когда девочка в смущении отступила, лицо Беверли слегка перекосилось.

Беверли Тейлор выглядела, как всегда, безупречно. Пастельные тона шарфа идеально сочетались с цветом пальто. Цвет волос был неизменным в течение последних двадцати лет, и они были уложены и подцвечены в самом дорогом салоне Стоуни-Крика. Айвен тоже выглядел безукоризненно в двубортном костюме, но Джейс заметил, что в его волосах стало больше седины, а на лице – морщин. Переводя взгляд с жены на Джейса и Кортни, он смущенно покашливал.

Лаки, воспользовавшись моментом, выскользнул из рук Кортни и ринулся к ногам Беверли. Та издала такой вопль, будто увидела мышь. Айвен и Джейс бросились ловить котенка. Если бы не серьезность минуты, Джейс расхохотался бы. К тому моменту, когда Кортни поймала котенка, лицо Айвена было багровым, а губы Беверли плотно сжаты.

Наступила гробовая тишина. Кортни смотрела прямо перед собой, прижимая к груди котенка, а Беверли с возмущением глядела на Джейса, словно во всем был виноват он. Айвен наконец нарушил тишину:

– Я все не могу привыкнуть к тому, как она похожа на Лорел Энн.

Беверли, смягчившись, кивнула и протянула Кортни руку.

– Пойдем, Кортни Энн. Агнес готовит в твою честь особенный обед.

Джейс услышал, как Кортни тяжело вздохнула. Она взглянула на отца огромными глазами, губы ее задрожали, и казалось, она вот-вот расплачется. Джейс, опасаясь, что его улыбка может превратиться в гримасу, опустился перед ней на колени и криво усмехнулся. Усмешка была не к месту, но Кортни слабо улыбнулась в ответ, и это одно послужило ему вознаграждением.

– Пока, папа.

– Пока, Кортни. Желаю хорошо провести время! – сказал он и крепко обнял ее.

Кортни одной рукой прижала к себе Лаки, а другой взялась за руку Беверли. Но в дверях она обернулась, потом остановилась и, взяв котенка обеими руками, сказала своим хрипловатым голоском:

– Пусть Лаки останется дома, папа, чтобы тебе не было скучно.

У Джейса подкатил комок к горлу. Все, что он мог сделать, так это молча взять котенка и смотреть, как уходит Кортни. Он не помнил, как закрыл дверь, как опустил на пол котенка, как сел в любимую качалку Кортни. Он понял только одно: без его девочки дом жутко тих и пуст.

Лаки, тихо мяукнув, прыгнул к нему на колени и свернулся клубочком. Гладя мягкую шерстку, Джейс откинулся в кресле и закрыл глаза.

Он снова представил себе, как дрожал подбородок Кортни, слышал ее надтреснутый голосок, чувствовал, как дрожали ее руки, когда она отдавала ему котенка. Он вдруг физически ощутил всю тяжесть клятвы быть лучшим на свете отцом, сделать жизнь Кортни спокойной и счастливой.

Кортни была его единственным ребенком, и он понимал, как легко к ней привязаться. Но он не мог понять, за что Тейлоры так невзлюбили его. Может, в первое время он и приносил домой больше грязи, чем денег, но у их дочери был свой дом. Он даже разрешал им видеться с единственной внучкой, после того как погибла их дочь. А они хотят навсегда отнять у него его единственную дочь. Почему? Что он им сделал? Он любил их дочь. Они тоже ее любили – он видел, как они горевали на похоронах. Но они всегда обращались с ней как со своей собственностью, и с Кортни – та же история.

Их правила были строги, а требования чрезвычайно завышены. Лорел Энн всю жизнь пыталась оправдать их ожидания, и это лишало ее уверенности в себе. Ей казалось, ее не любят и, что хуже всего, ее вообще не за что любить. Он не мог допустить, чтобы с Кортни случилось то же самое.

Она уехала всего на одну ночь. На двадцать семь часов. Они выдержат. Всего один уикэнд – и она снова будет дома.

Джейс взглянул на часы, пытаясь вычислить, где они сейчас находятся. Наверно, уже подъезжают к поместью. Он представил себе, как Кортни входит через высокую резную дверь в огромное фойе с высоким потолком и сверкающим полом, как она вежливо отвечает на вопросы за обедом и как залезает в огромную кровать под балдахином в комнате, расположенной далеко от комнат Айвена и Беверли, далеко от него. Вечером она заснет в слезах, а ночью будет просыпаться от страха и одиночества.

Джейса мучили страшные мысли, но он пытался уверить себя, что все будет хорошо. Ведь она из рода Макколлов, а они сильные.

Всего одна ночь. Через двадцать шесть с половиной часов она опять будет дома.

Это будет самый долгий уик-энд в его жизни.

Джейс вертел в руках рулетку, то вытягивая, то отпуская металлическую ленту. Гэррет вышагивала по офису, натыкаясь на стены и думая вслух.

– Комнаты наверху неважные, но здесь неплохо. И цена подходящая. Когда у меня появится клиентура, секретарша или мой помощник могут расположиться здесь, а всю свою юридическую литературу я поставлю на полки в той комнате. – Выглянув в окно, она заметила: – Я и забыла, что в Стоуни-Крике уже в восемь вечера на улицах никого нет.

Гэррет, кажется, не замечала, что Джейс все время молчит, лишь кивая головой или пожимая плечами, и продолжала рассуждать:

– После шести часов только в закусочной на углу и в баре, что неподалеку, еще есть жизнь. Так что это отличное место для моего офиса. А что, Лаки и вправду порвал Беверли колготки?

Джейс резко обернулся. Пора бы ему привыкнуть к кипучей энергии Гэррет, но сегодня он работал на автопилоте, реакции были замедленны, а ответы и вовсе невпопад.

– Что ты сказала?

– Лаки действительно порвал колготки Беверли?

Джейс кивнул, но почувствовал в улыбке Гэррет какой-то подвох. А она, притворяясь, будто смахивает с пальто воображаемую нитку, небрежно промолвила:

– Я всегда говорила, что это сообразительный котенок.

Кортни уехала всего четыре часа назад, и Джейс не был расположен к шуткам, но противостоять этой женщине было невозможно, и он улыбнулся.

– Пойдем поедим мороженого, – тихо сказала она.

– По-моему, слишком холодно, чтобы есть мороженое.

– Да брось ты.

Она встретила его взгляд улыбкой. Глаза под густыми ресницами казались более темными. Волосы были зачесаны на одну сторону, но от этого выражение лица не перестало быть диковатым и расстроенным. Наоборот, оно было под стать его сегодняшнему настроению.

– Ну что?

Мужественно цепляясь за остатки своего плохого настроения, он помотал головой, но Гэррет взглянула на него, склонив голову набок, и Джейс поднял руки, сдаваясь. На сей раз улыбка не показалась ему неуместной.

– То-то же!

На Гэррет были коричневые сапоги, джинсы, толстый белый свитер и коричневое пальто – обычная зимняя одежда, но Джейс считал, что ни на ком бы она так не смотрелась, как на Гэррет. Он следил за ее движениями и отмечал естественность походки, гордую посадку головы и знакомый вызов в умных глазах. Ему стало немного легче, и пришлось признаться, что Гэррет оказывала на него благотворное влияние. Ей всегда удавалось шутками и болтовней улучшить ему настроение.

– Ты, Гэррет Флетчер, настоящая зануда.

– Мои братья называли меня и похуже, так что, если хочешь меня оскорбить, тебе придется придумать что-нибудь новенькое. – Гэррет выключила свет, и они вышли на темную улицу.

– А если это не было оскорблением, тогда как?

За углом, когда они попали в свет от фонаря, она подняла голову.

– Все равно тебе следует придумать что-нибудь получше.

Вот опять. Опять этот изящный изгиб бровей и слегка игривая улыбка – все как в его мечтах. Они всегда застигали его врасплох, и ему никак не удавалось подготовиться, а потом уже было поздно.

Джейс ушел в свои переживания, как устрица в свою раковину, а Гэррет пыталась как-то вывести его из этого состояния. Ему хотелось сосредоточить внимание на своих страхах, свинцом давивших грудь, но где-то в низу живота появилась какая-то другая тяжесть, совсем не связанная с его переживаниями по поводу Кортни.

Гэррет весело шагала по пустынной улице, наслаждаясь молчаливой близостью Джейса. Каждый раз, когда их плечи случайно соприкасались, она ощущала на себе его взгляд, который был подобен лучу лунного света на свежевыпавшем снегу. Что-то должно было случиться, она это чувствовала.

Пока они ели мороженое, их беседа касалась то такой незначительной темы, как погода, а то и такой важной, как благополучие Кортни. Однако где-то подспудно, медленно, но ощутимо в обоих зрело желание. Вопрос об опеке над Кортни был важнее плана Гэррет завоевать любовь Джейса, но она понимала, что их взаимное притяжение блуждало по периметру их отношений и только выжидало, чтобы оказаться в самом центре.

Предчувствие не покидало ее и когда они попрощались у выхода из закусочной и она шла домой, и когда, просунув голову в дверь гостиной, она увидела, как родители играют в бридж, и когда залезла под одеяло, и даже на следующее утро, когда открыла глаза.

Вернувшаяся из церкви мать сказала, что Гэррет выглядит отдохнувшей. После обильного обеда Лиза спросила ее, как она добивается такого свежего цвета лица. Арт уверял всех, что это результат выдающихся кулинарных способностей Мэри, а Глория была того мнения, что ей просто на пользу отпуск. Гэррет на все кивала головой, но умолчала об истинной причине: о Джейсе Макколле.

Предчувствие чего-то прекрасного, не оставлявшее Гэррет все воскресенье, привело ее к дому Джейса, куда она ворвалась, постучав всего один раз. Но ее предчувствие обернулось ужасом, когда она увидела заплаканную маленькую девочку и взрослого мужчину, лицо которого выражало невероятную муку.

Глаза Кортни опухли и покраснели от слез, даже Лаки не удавалось ее утешить.

Надежды Гэррет на то, что Кортни успокоится через день-два, не оправдались: эмоциональное состояние девочки не улучшалось.

На пятый день Гэррет была уже просто обеспокоена. Она соскребла с тарелки и выбросила в мусорное ведро лазанью, к которой Кортни даже не притронулась, а оставшуюся часть завернула в фольгу. Из гостиной до нее доносились голос Джейса и хныканье Кортни. В голосе девочки слышалось такое горе, что Гэррет почувствовала почти физическую боль.

Что Джейс собирается делать?

Гэррет не удивилась, что Кортни плакала, когда вернулась домой в воскресенье. Но сегодня была уже пятница, а девочке становилось все хуже.

Вчера вечером Гэррет рассказала матери и сестрам о надвигающейся битве за право опеки, а сегодня мать сунула ей пакет с домашней лазаньей. Но и это не помогло.

Бывая дома, Гэррет насмотрелась на скандалы, которые закатывали ее племянники и племянницы. С Кортни было иначе. Она не была ни вздорной, ни агрессивной. Она была тихой, замкнутой и печальной. Учительница в школе заметила эту перемену и попросила, чтобы кто-нибудь из родных пришел в школу. Джейс был на пределе и не знал, что делать.

Насколько он мог понять, Айвен и Беверли не тронули Кортни и пальцем. Но каждое утро, причесываясь, она плакала, заявляя, что у нее слишком прямые и тонкие волосы. А сегодня за ужином она разлила молоко. Подняв на отца глазищи, она спросила:

– Ну почему я такая неуклюжая?

– Вовсе нет. Все дети проливают молоко, – пытался успокоить ее Джейс.

– Конечно, – поддержала его Гэррет. – Когда я была маленькой, у нас за столом сидело пятеро детей. Мама даже держала наготове полотенце, так часто кто-нибудь что-нибудь проливал.

Кортни как будто немного успокоилась и пошла спать, но, проспав совсем немного, проснулась и позвала отца. По ритмичному скрипу кровати Гэррет поняла, что Джейс укачивает дочь. Вскоре она, видимо, уснула, но Гэррет не могла прийти в себя.

Они с Джейсом часами обсуждали страхи Кортни. Джейс не рассказывал дочери о тяжбе за право опеки до тех пор, пока ей не надо было ехать к бабушке с дедушкой. Он не хотел раньше времени расстраивать девочку. Тейлорам было на это наплевать. Они сказали ей, что дело решенное и что это только вопрос времени. Они убеждали ее, что ей понравится новая школа. У Беверли хватило жестокости сказать ей, что уроки танцев помогут ей избавиться от неуклюжести.

Немудрено, что ребенок лишился сна и аппетита.

Джейс вернулся на кухню, когда Гэррет уже вымыла и вытерла посуду. Он стоял ссутулившись, страшно расстроенный.

– С ней было то же самое четыре месяца назад, когда я впервые привез ее домой. Но с тех пор ей стало лучше. А всего лишь один уик-энд с Айвеном и Беверли привел ее в то же состояние.

– Может, тебе поговорить с кем-нибудь, с профессионалом?

– Ты имеешь в виду психиатра? Я уже водил ее четыре месяца назад. Я беспокоился о ее эмоциональном состоянии, но меня волновало и то, что она никогда не говорит о матери. Психиатр сказал, что она заговорит о Лорел Энн, когда будет к этому готова, а пока ей нужны стабильность, любовь и время. Как я могу дать ей это, если Айвен и Беверли забирают ее у меня?

– А с Алеком ты об этом говорил?

– Я говорил с ним сегодня. Ему нужно полное психиатрическое обследование для суда. Я готов, но боюсь, это нанесет Кортни еще большую травму.

– А что он еще сказал?

– Выложил на стол все козыри. Он не из тех, кто ходит вокруг да около, это уж точно. Он собирается построить защиту на моей стабильности, начиная с автомастерской и кончая тем, какие я покупаю продукты. Он постарается доказать, что моей девочке нужен только я.

– И это правда.

Джейс покачал головой.

– Алек полагает, что их адвокат попытается представить меня этаким грязным, неотесанным мужиком, совершенно неспособным воспитывать детей, особенно маленькую девочку. Гэррет, я и вправду мужлан, а Тейлоры богаты. Они наняли самого дорогого на всем Среднем Западе адвоката. Он попытается доказать, что Кортни должна воспитывать женщина. А в своем розовом костюме и жемчугах Беверли может выглядеть чертовски женственной и безобидной.

– Но ты ее отец, – запротестовала Гэррет, чувствуя, как у нее подступил ком к горлу.

– Я уверен, судья посчитает, что этого недостаточно.

Нотки безнадежности в голосе Джейса подействовали на Гэррет больше, чем его слова, но она возразила:

– Алек попросил вести дело судью Гаррисона Томкинса. По словам Алека, судья – честный человек, которого нельзя купить. Алек попросил, чтобы слушание назначили как можно скорее.

– Даже честный судья увидит только то, что будет у него перед глазами. – Голос Джейса звучал неуверенно. – А Айвен и Беверли выглядят такими честными, уважаемыми, заботливыми и богопослушными, почти безупречными. Но если бы они были такими на самом деле, Кортни не засыпала бы в слезах всю эту неделю.

– Надо что-то делать.

– А что, Гэррет? Скажи, и я сделаю.

Гэррет внезапно почувствовала, что тот месяц, который она дала себе на то, чтобы уладить свои дела, сократился до одного дня. У них троих не было времени, чтобы заключить прочный союз. Она не знала, что произойдет с Джейсом, если он потеряет дочь, но она очень хорошо себе представляла, что будет с Кортни. Ее ожидали слезы, обиды и неуверенность в себе.

Набрав для смелости побольше воздуха, Гэррет отважилась:

– Может, это помогло бы делу, если бы в твоей жизни была какая-нибудь женщина?

– Ты имеешь в виду жену или невесту? – (Гэррет кивнула.) – Куп сказал то же самое.

– Куп мудрый человек.

– А кому мне предложить стать моей женой или невестой? – спросил Джейс напряженным голосом.

– Мне, например.

Джейс попытался что-то сказать, но голос его не слушался. Предложение Гэррет было столь неожиданным, что у него вдруг голова пошла кругом. В кухне наступила такая тишина, что, казалось, даже время остановилось.

Из множества вопросов, пронесшихся в мозгу Джейса, наконец осталось лишь несколько. Не то чтобы эта идея была абсурдной, ведь она и ему приходила в голову неделю назад. Но он помнит и ответ Гэррет.

Я не согласилась бы на фиктивный брак, даже если бы ты был единственным мужчиной на земле.

– Я, наверно, пропустил сегодня последние известия, а то бы знал, что все другие мужчины исчезли с лица земли.

Она не воскликнула «вздор» или еще что-нибудь вроде этого. Она даже не улыбнулась. Глядя ему прямо в глаза, расправив плечи, Гэррет, казалось, с трудом сохраняла спокойствие.

Джейса бросило в жар. Неужели эта женщина пойдет на все ради него?

От волнения у него так перехватило горло, что ему пришлось откашляться, прежде чем сказать:

– Поскольку подготовка к свадьбе в твоей семье занимает не менее полугода, ты считаешь, мы можем обручиться?

Волосы упали Гэррет на лицо, когда она кивнула в ответ. Уже ни о чем не думая, Джейс отвел шелковистые пряди. Волосы были такими мягкими, Гэррет стояла так близко и была так прекрасна, что Джейс поднял ее голову, чтобы видеть ее лицо и поблагодарить за щедрое предложение.

Душераздирающая нежность в ее взгляде сразила его. Инстинкт взял верх над разумом, и он медленно прижался к ее губам, отдаваясь интимной близости, возникшей между ними. Гэррет раскрыла губы, и поцелуй стал другим – более глубоким. Мягкость и теплота ее поцелуя были восхитительны, и желание еще большей близости пронзило Джейса.

Однако постепенно к нему вернулось чувство реальности. Она была его другом, союзником, женщиной, согласившейся сыграть роль его невесты, чтобы он смог сохранить свою дочь. Они дружны уже много-много лет, и у него нет права целовать ее. Господи, и о чем он только думает!

С каждой секундой сомнения одолевали его все больше. Он оторвался от губ Гэррет и заметил в ее глазах удивление. Проклиная себя, он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.

– Извини, Гэррет. – Он наконец обрел голос. – Это вышло случайно. Я поддался моменту. Можешь меня простить?

Гэррет молча кивнула. Все, что она так тщательно спланировала, рухнуло. Ей хотелось, чтобы события развивались постепенно, чтобы был романтический ужин при свечах вдвоем, потрескивающий в камине огонь. Ей хотелось внимать ласковому шепоту и испытать страсть…

Лицо Гэррет залила краска. Что бы там ни говорил Джейс, оба они испытали минуту страсти. Ей вдруг захотелось двигаться. Она повернулась, подошла к раковине, потом к столу, к холодильнику. Нет, не о таком развитии событий она мечтала.

Но постепенно мысли ее приходили в порядок. Да, сейчас больше всего на свете ей нужно было спокойствие Кортни. Джейс все-таки поцеловал ее, хотя и признался, что сделал это, поддавшись порыву. Но придет время, и он поймет, что его чувства сыграли в этом поцелуе не последнюю роль.

– Думаешь, судья нам поверит?

– Не знаю, но будет лучше, если мы объявим о нашей… э-э… помолвке как можно скорее – может быть, в понедельник, на юбилейном вечере Лютера и Эстер. Моя семья будет там в полном составе. Если нам удастся убедить их, то с судьей не будет проблем.

Ее вдруг пронзило понимание грандиозности происходящего. Потрясенная, она замерла. Никаких свечей, даже предложения руки и сердца не будет, но Кортни Энн Макколл получит отца – во всяком случае, если Гэррет Флетчер внесет свою лепту.

Теперь уже Джейс метался по кухне и рассуждал вслух:

– Если нам повезет, да еще судья окажется честным человеком, у нас появится шанс. Алеку много раз приходилось вести такие дела, а какой судья, если он в здравом уме, откажет мне в праве опеки над девочкой, когда рядом такая красивая, интеллигентная женщина?

Джейс продолжал вышагивать по кухне, но Гэррет молчала. Джейс явно не понимал, что он сказал, но на самом деле он никогда еще не делал ей такого комплимента. Он назвал ее красивой и интеллигентной женщиной, а не товарищем, приятелем или даже другом. Может, и не нужен этот месяц? Может, хватит и недели?

– Только бы нам пережить этот вечер, – выдохнул Джейс.

Гэррет с треском опустилась с небес на землю. Джейс был прав – им предстоит работа, это точно. Им придется объявить о помолвке перед лицом всего города, а еще того хуже – объявить ее семье. Гэррет обхватила ладонями пылающие щеки: она знала, что самая суровая аудитория – это ее близкие.

Несмотря на то что в зале было холодно, Гэррет то и дело вытирала о платье влажные ладони. Сегодня многие были в красном: повсюду мелькали красные галстуки, юбки, свитеры. Возможно, они выбрали этот цвет в честь Дня святого Валентина, но Гэррет надела красное платье с длинными рукавами и узкой юбкой для храбрости.

Поскольку Гвен была членом комитета по организации торжества, она привлекла Гэррет к украшению зала. С потолка спускались красные ленты, везде были развешены красные сердца, длинные столы были покрыты белыми скатертями. По мнению Гэррет, все эти украшения были излишними. Лютер и Эстер сами по себе были украшением зала. Они светились от счастья.

Белоснежные волосы Эстер были уложены волнами, бледно-розовое платье гармонировало с ее щеками. В прошлом году она сломала тазобедренный сустав и не могла больше ходить: старые кости плохо срастаются. Но голова у нее была светлая, и, здороваясь с гостями, она почти каждого называла по имени.

Лютер и вообще был туговат на ухо, а в шумном зале ему больше обычного приходилось переспрашивать, но и он держался молодцом и был горд своей женой.

Разливая по стаканчикам пунш, Гэррет размышляла о том, взглянет ли когда-нибудь Джейс на нее с такой же любовью. Чисто технически они были обручены, и это заставляло ее нервничать. Ведь он не сказал ей тех слов, которые она жаждала услышать. Ни единого слова о любви.

Схватив три стаканчика, Гэррет стала медленно пробираться к тому месту, где стояли Джейс, Эд и Кортни. Улыбаясь по пути одним, здороваясь с другими, она обогнула группу людей, стоявших в центре. Несмотря на страшный шум, она поняла, что старики говорят на старонемецком диалекте. Куп что-то сказал, Макс Федева кивнул, и другие старики яростно закивали головами. Гэррет не понимала их языка, но, судя по возмущению и сжатым кулакам, они обсуждали либо налоги, либо погоду.

Куп глянул в ее сторону и приветственно ей подмигнул, и Гэррет почувствовала себя лучше.

Куп и Бёрч узнали от них о помолвке накануне вечером. Куп издал торжествующий клич и схватил Гэррет здоровой рукой.

– Я знал! – провозгласил он. – Судьба никогда не была особенно милостива к Макколлам, но счастье, похоже, улыбнулось и нам.

– Вам оно по крайней мере улыбнулось, – поздравил их Бёрч.

Джейс поведал Гэррет, что у его младшего брата проблемы с женщинами. Слухи об этом уже ходили по городу. А сегодня все в зале обменивались слухами о борьбе Тейлоров за право опеки над Кортни. Так что, если кто и не слышал ничего о ней, к концу вечера будет знать все в деталях.

Гэррет поставила стаканчики с пуншем на стол, и Кортни тут же с жадностью отпила глоток.

– Кортни, иди сюда, – позвала ее подруга. – Эми Джо Шефер собирается сказать Робби Малеку, что он ей нравится.

– Надеюсь, вам такое не придет в голову, юная леди, – шутливо сказал Джейс, подмигнув дочери.

Кортни улыбнулась отцу и Гэррет, прежде чем убежать к друзьям. Она была прелестна в красном джемпере с воланами на плечах. Но только блеск ее глаз мог убедить Гэррет в том, что они с Джейсом приняли правильное решение.

– Я все еще не могу опомниться от того, как хорошо она восприняла новость, – сказала Гэррет, взглянув на Джейса.

– Я уверен, что все будет хорошо.

Ладно. Пусть Джейс и не шептал ей на ухо ласковые слова, не клялся в вечной любви, зато Кортни была сегодня более спокойна. Спокойствие и нормальная жизнь дома бальзамом проливались на ее страхи. Она еще не совсем пришла в себя, но глаза затуманивались реже. Все у них будет хорошо, дайте срок.

– Ну, – спросил Джейс, наклонившись к Гэррет, – ты готова объявить о нашей помолвке?

Гэррет хотела облизнуть губы, но во рту у нее пересохло. Она схватила стакан с пуншем и отпила глоток.

Нервы ее были на пределе с самого утра. Она привыкла выступать перед публикой, ведь она работала адвокатом. Но сегодня был особый случай, она чувствовала смятение и вину и ничего не могла с этим поделать. Она мечтала о дне, когда возвестит всему миру, что помолвлена с Джейсом. Но не так, а по-настоящему.

– В чем дело, Гэррет? Ты передумала?

Голос Джейса был негромким, искренним, бархатистым. Бросив на него быстрый взгляд, она прочла в его глазах ту же прямоту, которая была во взгляде его деда. Глубокие складки делали симметричными его массивный подбородок и высокие скулы. Он выпрямился, ожидая ее ответа. Желваки ходили под кожей, но он не проронил ни слова.

Это молчание вызвало неожиданный отклик в ее сердце. Он ничего не требовал, оставляя решение за ней. Неудивительно, что она так сильно его любит.

В эту самую минуту сомнения покинули Гэррет, равно как и чувство вины. Она не лгала и не притворялась. Возможно, эта помолвка и чуть-чуть преждевременна, но она настоящая. Гэррет любит этого человека, и, хотя он не сказал ни слова о своих чувствах, она понимала, что означает блеск в его глазах. Он непременно полюбит ее, она была в этом уверена.

Поставив стаканчик, она взяла Джейса за руку и медленно поднялась.

– Я готова, Джейс.