Текст книги "Пурпур и бриллиант"

Автор книги: Сандра Паретти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Когда он придет – сможете ли вы продолжить игру? – тихо спросил он.

Она глубоко вздохнула:

– Не знаю. Я не уверена – хотя до сих пор все шло легче, чем я думала. – Она бросила взгляд туда, где стоял Томан ибн Моханна – у стены за самой дверью. Когда откроется дверь и войдет Калаф, он не сможет заметить шейха. Ей казалось, что она ощущает решимость шейха Томана и его жажду мести; он возбуждал в ней одновременно доверие и ужас.

Стерн еще ближе придвинулся к ней. Он не испытывал ни страха, ни надежды. В его душе были лишь тьма, тоска да смутное чувство, что наступают их последние мгновения, и она больше не принадлежит ему целиком. Он держал в руках только ее тело и понимал, что душа Каролины далеко от него.

– О чем вы думаете?

Она не ответила. Он почувствовал, как ее губы коснулись его щеки – очень ласково и совсем мимолетно. Она все больше и больше отдалялась от него. Для нее не существовало ни стен темницы, ни страха смерти. Всегда находилось что-то, что выручало ее из беды – сильная рука мужчины, легконогий конь, быстроходный корабль. Впервые в его душу закралось подозрение, что минуты их близости ничего не изменили, что и теперь он не сможет удержать ее. Рамон почувствовал, как напряглось ее тело.

– Они идут, – прошептала Каролина.

Из угла, где притаился шейх Томан, послышался глухой смешок. Каролина различила в полумраке только его белые зубы да по-блескивание перстня на его пальце. Стерн пробрался в глубь камеры.

Опять распахнулась небольшая дверца, и Каролина увидела в окошке перед собой лицо Калафа. Впервые он был так близко к ней. Сейчас на нем не было обычного тюрбана, темные кудри спадали на лоб, вились на ушах. Даже резкие, слишком глубокие для его возраста морщины вокруг глаз не могли лишить это лицо его сияющей юности.

– Покажите, что там у вас.

Смогут ли ее губы произнести нужные слова – спокойно и невозмутимо, чтобы не возбудить подозрения?

– Зайдите сюда, и я покажу только вам. Вам одному. Без стражников. – Она попыталась улыбнуться, однако не была уверена, что ей это удалось. – Или вы считаете, что я могу обманывать вас? – Каролина развернула план и немного отступила назад, поскольку владыка пустыни так и не вошел в темницу.

– Подойдите поближе, чтобы я мог лучше рассмотреть. Слишком многие утверждали, что владеют планом колодцев – однако все это были фальшивки.

Но Каролина не двинулась с места.

– Помните ли вы, где ваши люди задержали Разима? Разве это было не рядом с колодцем? У источника, о котором мог знать только тот, кто владел истинным планом.

– А вы, похоже, забыли, что приговорены к смерти. Мне нужно лишь немного подождать.

– Вы не получите этого плана. Я порву его прямо сейчас, у вас на глазах.

– Погодите. Вы начинаете мне нравиться. Женщина, умеющая бороться, – это большая редкость. Что вы потребуете за это? Вашу жизнь?

Каролина кивнула. Теперь, когда она уже была близка к цели, ее ноги опять ослабели.

– Только вашу жизнь? Или вашего спутника тоже?

Она почти прижала лицо к решетчатому окошку в тюремной двери.

– Только мою, – прошептала она.

– Тогда мы сможем договориться. – Калаф сделал знак стражнику.

Каролина почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, когда ключ повернулся в замке. Только одно желание было у нее – бежать! Она не сможет дождаться, пока откроется дверь и войдет Калаф. Каролина боялась сделать что-то, что выдаст ее, она не была уверена, что сумеет дальше сохранить над собой контроль...

Каролина отступила назад и ощутила руку Стерна на своем плече. Однако он перестал быть тем мужчиной, кто всегда поддерживал ее в трудную минуту. Теперь это был чужой человек, который удерживал ее против воли и принуждал к чему-то страшному.

Дверь со скрипом поворачивалась на петлях. Полоска света из-за нее стала шире. Резкий силуэт Калафа возник в дверном проеме. Он был в пурпурном плаще. Его шаги были легки и бесшумны. Свет, окружавший его, померк, когда дверь с шумом захлопнулась. Теперь плащ казался не красным, а черным. А над ним – бледное лицо. Неужели он улыбается? Внезапно Калаф резко обернулся.

Помимо своей воли Каролина посмотрела туда же. Она увидела только руки и белый шнурок... ей стало не по себе, как будто это она должна была умереть в следующий момент. Перед ее глазами задрожали огоньки, начали кружиться все быстрее и быстрее. Земля поплыла у нее из-под ног. Каролина странно воспринимала то, что произошло в подземелье дальше. Ей казалось, что на месте Калафа была она, это вокруг ее шеи затягивал шейх Томан шелковый шнурок, это ее безжизненное тело сползало на пол, ее затаскивали в пролом, за ней снова заделывали стену. Она каждой своей клеточкой, каждым нервом пережила гибель Калафа. И это было страшнее, чем собственная смерть.

Каролина лежала в сене, уткнув голову в колючие сухие травинки. Звуки, доносящиеся сзади, подсказали ей, что все кончено.

Она слышала шепот Стерна и шейха Томана. Она чувствовала, как Рамон склонился над ней. Но она боялась его голоса. Боялась, что придется взглянуть в глаза этим двум мужчинам.

Каролина убрала волосы с лица, стряхнула травинки с одежды. На полу лежал план колодцев. Она подняла его, провела пальцем по бумаге, такой же грубой и зернистой, как песок пустыни. Снова перед ее внутренним взором возникли видения. Но на этот раз это были журчащие источники, зеленые оазисы посреди желтого песчаного моря, кони, под копытами которых вихрем поднимался песок, верблюды с горами цветной поклажи на спинах. И трагедия, разыгравшаяся на ее глазах, внезапно обрела смысл и некую справедливость.

Каролина протянула план Стерну:

– Он скоро нам понадобится.

Рамон удивился тому, как ровно и уверенно звучал ее голос. Они посмотрели друг на друга, и все, чего она так боялась всего несколько секунд назад, ушло прочь. Нет, не было никакого различия между ней и этими мужчинами. Она тоже желала смерти Калафа. Она тоже хотела жить.

– Вы готовы? – Шейх Томан, сжимая в руках пурпурный плащ Калафа, стоял посреди камеры.

На его лице сияло выражение триумфа. Это был знак, оставленный на нем последним часом, знак победителя, человека, избранного Аллахом и возвышенного им.

Он набросил плащ себе на плечи.

– Не беспокойтесь. Этот плащ ослепит их. Я выведу вас из дворца. Только будьте все время рядом со мной. И все будет так, как я вам сказал.

Шейх громко приказал стражнику открыть дверь. Дверь отворилась. Справа и слева стояли часовые. Они скрестили руки на груди и низко поклонились человеку в пурпурном плаще.

Каролина на мгновение остановилась и окинула взглядом темницу. На лежанке все еще оставался ее плащ, которым она застелила сено. Она поспешно вернулась, подняла его и вышла вслед за мужчинами.

10

Дождь, ночь и луна, мелькавшая среди облаков, волшебно преобразили город. Серые дома превратились в стеклянные дворцы, площади с утоптанными глиняными мостовыми – в огромные черные зеркала, пыльные деревья – в серебряные фонтаны. Каролина не замечала, что ее ноги по щиколотку в воде, что ее плащ совершенно промок. Подняв лицо к небу, она брела под дождем.

Шейх Томан торопливо шел впереди, тяжелый пурпурный плащ облепил его плечи. Он двигался так энергично, лицо его было столь оживленным, что Каролине не верилось, что несколько часов назад шейх сидел в подземелье сломленный, опозоренный и безвольный.

– Утром пустыня зазеленеет, – сказал он, – и вода в колодцах станет сладкой. Следуйте за мной. Я отведу вас к караван-сараю.

– Вы думаете, что Измаил сдержал обещание? – спросила Каролина.

– Вполне возможно. И сколько же он одолжил вам?

– Четыреста фунтов.

– Двадцать тысяч пиастров. А под какой процент?

– Под двести процентов.

Шейх Томан рассмеялся:

– Шестьдесят тысяч пиастров! Да за такие деньги я предоставлю вам целую армию! Сколько у вас будет животных?

– Четырнадцать лошадей, восемь верблюдов, четыре погонщика, четыре человека вооруженной охраны, проводник. Если вам нужны лошади или деньги... – Стерн замолчал.

Он боялся, что своим предложением может оскорбить шейха.

– Не беспокойтесь за меня, – сказал шейх Томан. – Я владею серебряными рудниками в Судане. В надежном месте у меня есть бочонки с серебряными пиастрами. Денег вполне достаточно, чтобы нанять войско. Все бедуинские роды пустыни будут на моей стороне. За несколько дней я наберу больше тысячи добровольцев. А потом вернусь в Тимбукту. Тут наш Бог схож с вашим. Он тоже любит сильных. Победителей. – Он порылся под плащом и протянул Каролине серебряную монету. – Серебряный пиастр шейха Томана будет в ходу и тогда, когда все позабудут даже имя Калафа. Возьмите, он принесет вам счастье – так, как принес его мне. Но теперь мы должны поспешить, чтобы не опоздать к отходу каравана.

Молча они продолжили свой путь. С одной стороны улицы была городская стена, а с другой – тянулись дома. Из водостоков на крышах или стенах домов низвергались настоящие потоки. Дороги больше не было, мостовая превратилась в болото, которое пополняли бурные ручьи. Было так скользко, что Каролина едва удерживала равновесие. Платье облепило тело. Но для нее это был один из тех немногих часов, когда она прошла бы и сквозь огонь, не ощущая ничего, кроме радости бытия. Перед ними раскинулась большая площадь, которую дождь превратил в озеро. Пара фонарей, горящих там, чей свет отражался в темной воде, создавала ощущение невиданной, бездонной глубины. Вглядевшись в водную поверхность, беглецы поняли, что дождь начинает утихать.

Шейх Томан снял с плеч пурпурный плащ. Он встряхнул его и протянул Каролине:

– Пощупайте!

Не считая чуть влажного верха, плащ был абсолютно сухой.

– Такую материю умеют ткать только фулахские женщины. Она освежает в жару и согревает в холод. – Шейх заботливо свернул плащ и указал вперед: – Видите фонари? Это караван-сарай. Теперь дело за вами. – Шейх обмотал накидку, наброшенную на плечи, вокруг лица, оставив только узкую прорезь для глаз и носа. – Советую вам сделать то же самое. Вы обговорили место, где должны вас ждать люди Измаила?

– Нет, – сказал Стерн. – Измаил должен был послать нам сообщение, но не успел.

– Если его люди там, то наверняка ждут вас под большим тамариндом. Если же их нет, то мы по крайней мере сможем получить там лошадей. Это место, где собираются охранники, ищущие службу. – Он довольно кивнул, когда Стерн и Каролина по его примеру закрыли лица накидками.

Замаскировавшись, они приподняли подолы плащей и ступили на залитую дождем площадь. Ветер улегся. Луны не было видно за облаками. Глаза Каролины были прикованы к караван-сараю. Море огней, гомон людских голосов, пестрота одежды и крики животных создавали впечатление ночной ярмарки. Все было именно так, как представляла себе Каролина. Чудо произошло!

Широкими шагами Стерн шел впереди. Она смотрела с удовольствием, как он двигается: в его походке была стремительная порывистость и гибкость уроженца пустыни. Ей уже не нужно было следить за дорогой, она шла по его следам.

В темноте раздался возглас удивления, и чья-то тень метнулась к ним. Длинные волосы прилипли к лицу юноши, влажному от дождя. Под совершенно тонкой рубахой просвечивало худое тело. Алманзор! Несколько секунд он в упор рассматривал Каролину и Стерна, готовый в любой момент сорваться с места, убежать от этих привидений, появившихся в ночи или созданных его больной фантазией. Не веря себе, он нерешительно протянул руку и коснулся одеяния Каролины. Потом шагнул ближе.

– Это вы! Это действительно вы! – Улыбка расцвела на его измученном лице.

Слова вперемежку со всхлипами срывались с его губ:

– Я уже не верил! Я не мог больше думать о том, что я – причина всех несчастий, которые происходят с моими господами. – Он замолчал. Алманзор хотел о многом спросить, но не решался. – Вы насквозь промокли! – воскликнул он вдруг. – Вам нужно переодеться.

Он собрался куда-то бежать, однако Каролина удержала его.

– Люди Измаила здесь? – спросила она.

– Это было тяжелее всего! – всхлипнул Алманзор. – Видеть всех этих лошадей, верблюдов, запасы, прекрасное оружие... Я не мог вынести этого. Поэтому убежал от них...

– Так они здесь? – она не могла поверить в удачу.

– Они ждут у тамариндового дерева. Я покажу вам дорогу. Пойдемте!

Пританцовывая от радости и нетерпения, Алманзор спешил вперед, все время оборачиваясь, словно опасаясь, что Каролина и Стерн могут вновь раствориться во мраке ночи.

Вокруг мощного ствола старого дерева было натянуто полотнище, прикрепленное к его ветвям. Полотнище прогнулось под тяжестью дождевой воды. Мужчины, окружившие небольшой костер, разведенный на сухом клочке земли, похоже, не были этим ничуть озабочены. Они невозмутимо сидели вокруг огня, сосали свои трубки, прихлебывали кофе и опрокидывали стаканчик с игральными костями. Все пятеро бросили короткие равнодушные взгляды на подошедших, не отрываясь от своих занятий. Под большой желтой парусиной, которую не могли бы удержать ветви дерева и потому подпирали снизу две врытые в землю стойки, Каролина разглядела маленькую палатку Алманзора. Юноша указал на нее:

– Там вы найдете все необходимое.

Каролина забралась внутрь. На нагретом костром камне лежала сухая одежда. Она стянула с себя совершенно мокрое платье и вытерлась. Подсушив волосы, она снова заплела их. Ей приходилось двигаться с особой осторожностью. Малейшего сотрясения хватило бы, чтобы ветви не выдержали и потоки воды хлынули внутрь палатки. Она переоделась в теплую сухую одежду, засунула ноги в сапоги и, наконец, замотала шею и лицо белой кисейной шалью. Потом посмотрела в зеркало, лежащее на столике, и надвинула шаль пониже на лоб. Это была такая же белая кисея, в какую она завернула своего ребенка в Абомее, прежде чем отдать его...

Ребенок! При этой мысли кровь кинулась ей в лицо. Каролина выбралась наружу и поспешила к Алманзору, снимавшему с огня кипящий куриный плов. Юноша взглянул на нее сияющими глазами. В этот момент его радость причинила ей боль. Она вдруг поймала себя на мысли, как эгоистично вела себя все это время. Как могла она думать только о себе! Она не может покинуть Тимбукту, неузнав, где ее дочь. Только теперь она заметила, что площадка под желтым полотнищем, где пятеро мужчин играли в кости, опустела. Шейха Томана тоже не было видно.

– А где эти люди? – спросила Каролина.

– Пошли посмотреть лошадей и проверить припасы. Они готовятся к отъезду. Вам нужно как следует поесть. Первый привал мы сделаем только через несколько часов.

Каролина повернулась:

– Скажи, деньги, которые предназначались дамасцу Тафасу, у тебя? У него должна была ждать меня Зинаида.

Алманзор поднялся. Его правая рука исчезла под широкой, состоящей из трех соединенных между собой кусков ткани накидкой. Он осторожно осмотрелся, вытащил туго набитый мешочек и передал его Каролине.

– Я отведу вас к Тафасу.

– Вам не нужно утруждать себя, – неожиданно сказал сзади чей-то голос.

Каролина обернулась. Перед ней стоял один из людей Измаила. Она не слышала, как он подошел. Давно ли он стоит здесь, прислушиваясь? Это был мужчина среднего роста, со стройным, поджарым телом воина. Лицо темно-орехового цвета, нос с горбинкой и чуть опущенные вниз уголки рта придавали его облику некое высокомерие. Темно-рыжие волосы окружали его лицо львиной гривой.

– Кто вы? – резко спросила Каролина, с подозрением оглядывая незнакомца.

Тот поклонился со сдержанным достоинством, еще более подчеркиваемым гордой осанкой.

– Малем Мерабет, ваш покорный слуга. Измаил абу Семин нанял нас, чтобы мы сопровождали вас до Алжира.

Даже когда он произносил эти вежливые слова, в глазах его оставалось выражение скуки и равнодушия. По сравнению с пылкой сердечностью Алманзора сдержанность этого человека казалась враждебной, словно он был не слуга ее, а сторож.

Каролина решила было поставить его на место, сразу объяснить, что она госпожа, однако, поразмыслив, сдержалась. Трезвый разум подсказал ей, что они стоят на пороге еще одного тяжелого испытания, во время которого было бы лучше иметь при себе мужчин такого склада в качестве покорных, зависимых слуг. А такие мужчины покоряются только тем, кто лучше их умеет притворяться и держать себя в руках.

– Вы знаете, где Тафас? – спросила она, с трудом сохраняя спокойствие. – Вы говорили с ним? Привезли ли вы кормилицу и ребенка?

– Тафас уже несколько раз был здесь.

– Я вас не об этом спрашиваю. Я хочу знать...

На темном лице мелькнула насмешливая улыбка. Невозмутимо, будто и не ожидал ничего иного, он указал на сутолоку собирающегося в путь каравана.

– Спросите его сами! Вон он идет. Первым, что выдало приближение Тафаса, было звяканье браслетов. Как широкие блестящие манжеты, выглядывали они из-под рукавов толстого шерстяного плаща. Улыбаясь во все стороны, раздавая приветствия, приближался он к ним. Шел Тафас медленно, что запыхаться уж никак не мог, однако, добравшись наконец до Каролины, он так тяжело дышал, словно мчался всю дорогу.

– Чуть не тысячу раз проделывал я этот путь! – воскликнул он.

Звон его украшений был даже громче его голоса.

– Когда же я услышал, что вы пришли сюда...

Каролина не испытывала ничего, кроме страха. Сколько еще народу уже знает, что им удался побег? Если эта новость распространяется по городу с быстротой молнии, насколько они могут быть уверены в своей безопасности? Она сказала сдавленным голосом:

– Благодарю вас за то, что вы пришли. Но, пожалуйста, скажите, где кормилица и ребенок?

Тафас протянул руку:

– Вы принесли деньги?

Каролина протянула ему мешочек с деньгами. Мгновенно, незаметным движением он выхватил из ее пальцев кошелек и спрятал его в складках плаща.

– Вы будете довольны моими известиями, – сказал он. – С Зинаидой договорились, что она должна ждать вас в моем доме.

Каролина не могла этого больше выносить:

– Где ребенок?!

– Успокойтесь! Вы что, хотите, чтобы все обращали на нас внимание? Они были в моем доме, Зинаида и ребенок. Она пришла еще раньше каравана, но после того, как в городе узнали о вас и стали разыскивать, больше не смогла оставаться. Это было бы слишком опасно. Уже поползли слухи, что с ней ребенок христианки. Что же им оставалось делать?

– Где Зинаида и ребенок?

– Они покинули город. – Тафас ударил себя кулаком в грудь. – С моей помощью. Я попросил моего хорошего друга, проводника, который отправлялся с почтовым караваном, взять их с собой.

Каролина молчала. Снова ее надежды были обмануты.

– Где я смогу их найти?

– В Расе, ее родной деревне. Она лежит на вашем пути, почти в сорока милях южнее Алжира. Она наверняка доберется туда. Вернее, чем если бы поехала с вами. Ребенок крепкий, а Зинаида бесстрашна, как мужчина. Единственное, что могло бы вас беспокоить, – это то, как сильно любит она ребенка. Она обожает девочку, как будто это ее собственное дитя.

Малем Мерабет, который во время их разговора стоял в стороне, внезапно возник рядом. Он, как всегда, подошел беззвучно, делая вид, что совершенно поглощен лошадьми которые уже были оседланы. Слуга тащил за повод нагруженных верблюдов. Он издал гортанный звук, и верблюды, недовольно крича, опустились на колени и стали испражняться.

Тафас проворно отпрыгнул в сторону. Потом торопливо сложил руки на груди и поклонился Каролине:

– Вы обязательно найдете своего ребенка! Аллах с вами! Он доказал это...

– Идите с миром, – сказала Каролина, мучаясь противоречивыми чувствами.

Странно, но она не держала зла на этого человека. Понимая, что он продувная бестия, она все же доверяла ему больше, чем Малему Мерабету и его маленькому отряду, который должен был сопровождать их. Если быть честной с самой собой, то следовало признать: она в глубине души радовалась тому, что с ребенком все так устроилось и что она не должна нести ответственность за его опасное путешествие по пустыне. Но все же мысль о том, что ее девочка прижимается к груди чужой женщины, больно ранила ее. Шум отвлек ее от мыслей. Малем Мерабет вылил воду на лагерный костер. Шипя, огонь потухал, испуская белый дым. С головы каравана, уже готового к отправлению, послышались приказы занять свои места. Малем Мерабет сделал знак своим людям. Те вскочили в седла.

Стерн подвел коня Каролины. Он протянул ей повод, поддержал стремя.

– Садитесь, – сказал он спокойно. – Время отправляться.

Каролина схватила его руку, молча сжала ее. Потом поставила ногу в стремя и уселась в седло. В свете факелов караван медленно приходил в движение.

Во главе каравана погонщик прокричал первое «Хо-хо». Заржала лошадь, раздался смех и снова замер, растворился в темноте.

Каролина не могла вспомнить, видела ли она когда-нибудь такую темную ночь. В мире не существовало больше ничего – ни неба, ни земли, – только всепоглощающая темнота, в которой свет факела едва достигал руки, сжимавшей его. Она не знала, сколько времени они уже пробыли в пути, когда к ней вдруг подскакал шейх Томан ибн Моханна.

– Будьте внимательны! – прошептал он.– Смотрите вперед!

– Что такое? – спросила Каролина, приготовившись к очередной неприятности.

– Есть нечто, что можно увидеть только здесь, только в этот час. Как мы говорим, ночь открывает свои глаза. Того, кто увидит ЭТО, ночь будет оберегать.

Каролина напряженно вглядывалась в тьму и вдруг увидела ЭТО. Действительно, казалось, будто широко раскрылся огромный темный глаз. Тонкая, будто тлеющая полоса мелькнула, разорвала темноту и исчезла. Все длилось не дольше секунды. Потом снова вернулась ночь, но в этой ночи были уже земля, небо и линия, которая их разделяла.

Воздух похолодал, и стало свежо. Вдали возникли контуры деревьев. Подъехав поближе, Каролина узнала веерные пальмы. Это была роща, между стволами которой слабо светились белые мраморные плиты и силуэт маленького круглого храма. Процессия мерцающих фонарей двигалась сквозь темноту к роще. Это был маленький отряд, явно не принадлежащий каравану. Казалось, погонщики и животные прибавили шаг, чтобы не столкнуться с этой процессией. В середине группы Каролина увидела четырех мужчин, несших на плечах большие носилки, на которых стоял гроб. Впереди процессии шла закутанная в черное фигура. Неосознанно Каролина натянула поводья, пытаясь разглядеть, что там происходит. Процессия остановилась. Гроб опустили на землю. Каролина повернулась в седле и вопросительно взглянула на шейха Томана.

– Это лес мертвых, – объяснил шейх. – В Тимбукту только эти деревья всегда отбрасывают тень.

Процессия достигла своей цели. Мужчины окружили вырытую могилу. Мощные потоки дождя наполнили ее водой, и теперь свет фонарей отражался в водяном зеркале. В тишине раздалось приглушенное бормотание. Порыв ветра сбил с пальмовых листьев влагу. Град капель обрушился на землю. Каролина уже хотела отвести взгляд, как вдруг что-то в темной фигуре приковало ее внимание. Мужчина распахнул плащ и выпрямился. Потом простер вперед руки. Это был такой же жест, каким Аба эль Маан недавно приглашал ее войти в свой дом. Аба эль Маан! Который пришел в этот лес мертвых, чтобы предать земле тело своего внука Тимура. Словно паралич разбил Каролину. Но это не был страх, что Аба эль Маан может узнать ее. Это не было и воспоминание о Тимуре или о том мгновении, когда Аба эль Маан произнес свой приговор. Перехватило дыхание при мысли, что это ее сейчас могли бы хоронить. Ненатянутый повод праздно лежал в ее руке. Она не могла оторвать взгляда от горестной сцены. Невыплаканные слезы жгли ей глаза. При мысли о том, что она может умереть где-то на чужбине и быть похороненной в чужой земле, ее сердце сжалось. Не был ли этот страх тем, что придавало ей силы пережить все? Страх лечь в чужую землю?

Было только одно место на земле, где она хотела бы обрести вечный покой. Казалось, сквозь тьму южной ночи она увидела мягкий свет лампады в часовне Розамбу; базальтовый алтарь – этот базальт остался еще с языческих времен. Над ним не висело распятие, но сверху стоял золотой, украшенный драгоценными камнями крест. Купель из красноватого гранита. Низкий свод с красным камнем, на котором был выбит герб графа Ромма Аллери – роза и меч. Хоры с полустершимися фресками. Флаги, укрепленные в тяжелых кованых держателях, а в их тени – могильные плиты, саркофаг. Она потянула за повод и направила своего коня к Стерну.

– У меня одна просьба, – тихо сказала она. – Если со мной что-то случится, отвезите меня в Розамбу. Обещайте мне это. Я хочу только там быть похороненной... – Еще не договорив, она осознала всю странность своей просьбы и испугалась.

Почему именно сейчас задумалась она о смерти, в тот самый момент, когда избежала гибели, когда была свободна?

В ее голосе было что-то, не позволившее Стерну возразить. Это не было минутное настроение, блажь, вдруг вырвавшаяся наружу. Для него слова Каролины прозвучали как предчувствие, уверенность в том, что ей никогда больше не увидеть замок своего детства. Но Стерн ощущал не только страх за нее. Ревность, дикая, безумная ревность – к этому Розамбу, ко всему в ее жизни, к чему он не имел и никогда не будет иметь отношения. Даже смерть, о которой она сейчас говорила, была невидимым соперником, грозящим отнять у него любимую.

Нежное, слабое мерцание окрасило рассветную дымку. На холмы, образованные лавой, лег розовый отсвет. Песок был мягок, как ковер. В лощинах и впадинах после ночного дождя появлялась нежная зелень – свежий салатовый налет, покрывший серую и красновато-коричневую поверхность пустыни.

Каролина не ощущала никакой усталости. Страхи и тяжкие мысли прошедшей ночи рассеялись вместе с темнотой. Скоро наступит день. Воздушная свежесть, возвещающая о приходе утра, наполняла и ее сердце. Скоро они отделятся от каравана. Она с минуты на минуту ожидала условного знака от Малема. Но первым остановил свою лошадь шейх Томан. Каролина и Стерн придержали своих коней. Шейх Томан закутал лицо.

– К сожалению, наши дороги вскоре разойдутся, – начал он в раздумье. – До Сахары осталось не больше часа.

Ненамеренно его взгляд то и дело обращался к Малему Мерабету. От Каролины не укрылось недоверие, сквозившее в этом взгляде.

– Вы сомневаетесь в нашем проводнике? – спросила она.

– Он из рода Хазими, – ответил шейх Томан. – Это бесстрашные воины, о которых веками идет слава, что они никогда не нарушают своего слова. Многие караванщики принадлежат к этому роду. Верность тем, кого они сопровождают, для них священна.

Каждое слово шейха означало лишь похвалу, однако у Каролины было ощущение, что он уклоняется от честного ответа.

– Скажите прямо, что вы действительно думаете о Малеме?

Шейх Томан повернул к ней лицо, скрытое за белой тканью, над которой были видны темные блестящие глаза.

– Перед вами – большой и трудный путь. И вы ни на минуту не должны забывать: вы находитесь среди людей, которые весь свой ум и опыт положат на то, чтобы скрыть свои истинные мысли и мотивы.

– Вы не доверяете им. Я чувствую это. Да и ваши слова, хоть и завуалировано, свидетельствуют об этом.

– Я знаю о Малеме Мерабете только то, что вам сказал, – шейх Томан помедлил. – И все же, если вы позволите мне дать вам совет: уходите от него и его людей – и как можно быстрее. Я не могу указать вам причину моего недоверия. Это только ощущения. В такие дни, как сегодня, я понимаю людей лучше, чем обычно. Смотрю на них другими глазами. – Снова его взгляд обратился к ускакавшему вперед Малему. – Вы не должны оставаться с этими людьми – вот что я чувствую. Расстаньтесь с ними.

Каролина прислушалась к себе, пытаясь разобраться, какие чувства вызвали в ней слова шейха. Словно они заставили ее о чем-то вспомнить. Прежнее предубеждение против Измаила вновь проснулось в ее душе. Когда она впервые увидела ювелира, ее охватило предчувствие грозящей ей опасности. Только когда его готовность помочь облеклась в форму делового предприятия, сулящего двести процентов прибыли, ее подозрения утихли.

Она повернулась к Стерну:

– А вы что думаете?

Тот медлил с ответом. Шейх Томан продолжил:

– Не забывайте, что вы не нуждаетесь в сопровождающих. Ни в вооруженной охране, ни в погонщиках. У вас ведь есть план колодцев. Сахара будет для вас зеленым морем. Ваши животные получат корм и питье, шерсть ваших коней будет лосниться, а горбы верблюдов останутся тугими и упругими. Вас трое. Четыре лошади и четыре верблюда– вот все, что вам нужно. Однако взгляните! – Шейх Томан ибн Моханна протянул вперед руку.

На востоке поднимался ослепительно белый солнечный круг. От линии горизонта струились горящие лучи, подобные огненным стрелам. Словно пытаясь уступить дорогу этому нарождающемуся свету, караван свернул на юго-восток. Едва ли сто метров отделяли теперь Каролину от арьергарда каравана, а люди и животные казались ей отсюда крошечными, словно игрушечными – темный орнаменте бесконечности света. Будто бы они вовсе больше не двигались, а постепенно поглощались наступающим днем.

Малем Мерабет и его люди отстали от каравана и подъехали ближе. Каролина взяла под уздцы свою лошадь, однако Малем перехватил у нее поводья.

– Никто не должен отделяться от группы – это закон пустыни, – сказал он. – Это относится к каждому. И к вам в том числе.

Каролина спокойно смотрела на него. При дневном свете темная кожа Малема лоснилась, и на ее фоне белки глаз сверкали, словно эмалевые. Черты его лица определенно выдавали настороженность. Он был начеку. Если она еще колебалась, прислушаться ли к совету шейха Томана, то теперь сомнения отпали, и Каролина была благодарна Мерабету за то, что он облегчил ей задачу.

– Вы можете больше не беспокоиться о нас, – сказала она. – Здесь наши пути расходятся.

Резкая складка залегла между бровями араба. Он бросил подозрительный взгляд на шейха Томана. Инстинктивно он понимал, что именно шейх повлиял на решение этой женщины.

– Вы наняли нас на время всего путешествия, – сказал он.

– Это что, тоже закон пустыни – когда слуга решает, сколько времени будет длиться его служба?

Голос бедуина прозвучал скорее равнодушно, чем агрессивно, когда он сказал:

– Вы не доберетесь даже до первого оазиса.

– Оставьте это нашим заботам.

– Я несу ответственность за вашу жизнь. Измаил абу Семин...

– Передайте ему мою благодарность, – перебила его Каролина. – Это все, что вы еще можете для меня сделать.

– Вы не ведаете, что творите! – Малем Мерабет был в ярости на себя за то, что вообще связался с женщиной.

Разве не дал ему Измаил абу Семин исчерпывающие приказания? Как он сможет объяснить ювелиру, что его просто уволили?

– Сахара – это не только песок, сушь, жара, бури и ледяные ночи. Здесь есть дикие звери и кочевники. И учтите: кочевники голоднее, чем зверье. За мешочек фиников они запросто убьют человека.