Текст книги "Пурпур и бриллиант"
Автор книги: Сандра Паретти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
14
Каролина лежала в постели, свернувшись клубочком, как кошка. Она уже не спала, однако глаз открывать ей не хотелось. Только иногда она приподнимала веки, чтобы тут же снова с блаженным вздохом вернуться в сладкую темноту. Ее постель была мягкой и теплой. Когда она поворачивалась, ей казалось, что она качается в облаке нагретого солнцем пуха. Для нее не существовало ни дома, ни комнаты, в которой она находилась, – только эта кровать. Какая легкая и мягкая перина! Какое шелковистое белье – после нескольких месяцев, когда ей приходилось ночевать на жесткой земле, под одеялами, из которых сыпался песок, с оружием под рукой, рядом с погасшим огнем у палатки, под крики животных...
Она проснулась окончательно, но не спешила вставать. Дома, в Розамбу, после бессонной ночи на балу или после целого дня охоты, она тоже не спешила расстаться с мягкой постелью. Не помня о том, как добралась до постели, находясь в сладкой дреме без чувства времени и места – пока не открывалась дверь и не входила Марианна с завтраком. Шорох ее накрахмаленной нижней юбки, звон посуды, когда она придвигала столик ближе к кровати...
Напомнивший о себе голод наконец окончательно взбодрил ее. Она села, огляделась и рассмеялась. Она спала на французской кровати с четырьмя бронзовыми стойками, на которых должен держаться балдахин. Комод, два стула и зеркало тоже, без сомнения, были французского происхождения. На стуле рядом с кроватью лежало домашнее платье европейского покроя. Ее глазам, привыкшим к арабским одеяниям, оно показалось странным и чужим. Особенно подивилась она нижним юбкам с их кружевами, рюшами и шнуровкой.
Оба стрельчатых окна в комнате были закрыты белыми деревянными ставнями. Свет, пробивавшийся сквозь створки, не давал никакого представления о времени дня. Каролина спустила ноги с кровати. На комоде лежали ее отделанные эмалью часы, которые давно уже остановились. Она открыла дверцы комода. Там в полном порядке лежали ее вещи: шаровары, рубахи, болеро, накидки из муслина. В нижнем ящике были туфли, заботливо переложенные газетами. Французские слова, французские газеты – только это видела она.
Как только что в постели, здесь, у комода, ее снова охватила тоска по родине. Почти год уже она не была дома. Теперь август. Она увидела перед собой поля вокруг Розамбу: волнующееся море созревшей пшеницы, ветер, гуляющий над ним, блеск отточенных кос в руках у жнецов, на глазах растущие высокие стога... Целые стаи птиц опускались на поля, чтобы поживиться рассыпанными зернами, и в панике разлетались, испугавшись бешеного лая охотничьих собак. Зеленые плащи загонщиков, цветные костюмы охотников, осенние леса, вспыхивающие огнем яркой листвы под лучами золотого солнца, – все это видела она перед собой.
Каролина поспешила к окну, нетерпеливо распахнула его, раздвинула ставни. Сквозь решетки окна было видно море. Из расщелины скалы с шумом выпорхнула птица и, распластав крылья, взмыла в голубую даль небес. Каролина смотрела ей вслед, пока та не исчезла. Как бы ей хотелось быть птицей, взмахнуть крыльями и улететь домой, в Розамбу, туда, где ее родина!
С мола послышались голоса. Несколько человек окружили мужчину, в котором Каролина узнала того моряка, с кем разговаривал Стерн по приезде. Левый рукав его куртки был разрезан, открывая туго замотанную от плеча до локтя руку. Перевязью служил зеленовато-золотистый платок. Остальные были одеты в живописные костюмы, доставшиеся этим морским разбойникам по случаю.
Каролина различала каждую деталь этой картины, однако мысли ее были далеко: она была дома и не ощущала никакой потребности расстаться со сладкими видениями. Ей становилось жарко при мысли, что уже скоро паруса зашумят над ее головой, что уже следующий отлив унесет ее из Алжира в открытое море и дальше, к родным берегам.
Она принялась поспешно одеваться, то гневаясь, то смеясь над тем, как непослушны стали ее пальцы и как тяжело даются им ставшие непривычными кнопочки, пуговицы и крючки. Потом пару раз провела гребнем по распущенным волосам. И уже на бегу бросила взгляд в зеркало.
«Рассмотрю себя как следует, когда буду на борту корабля», – подумала она, покидая комнату и проходя по темному коридору.
Остановилась она только на лестнице, огляделась, пытаясь сориентироваться.
Одна из множества дверей, выходивших в коридор, была приоткрыта. Оттуда доносились тихие голоса. Каролина заглянула в комнату. На покрытой белым покрывалом железной кровати лежал мужчина. Верхняя часть его туловища была замотана толстым слоем бинтов. Рядом с кроватью стояли Мирто и молодой египтянин. Жена доктора улыбнулась Каролине. Потом взяла со стола поднос и вышла из комнаты вместе с ней.
– Крепко же вы спали! – вместо приветствия сказала Мирто. – Вас, наверное, голод разбудил. Пойдемте со мной в кухню.
Каролина покачала головой:
– Я ищу Стерна. Я должна поговорить с ним.
– Все это время я не видела его. Наверняка он сидит у мужа. – Мирто указала на одну из дверей. – Скажите им обоим, что еда будет готова через полчаса.
Каролина остановилась у двери кабинета. Хозяин дома, сидящий к ней спиной, словно почувствовал ее присутствие и обернулся.
– Я Петрос Гоунандрос, – представился он.
Каролина протянула ему руку:
– Мне кажется, я давно знакома с вами. Рамон так много рассказывал о вас. Я очень благодарна за ваше гостеприимство.
Грек задержал ее руку в своей широкой ладони, захваченный врасплох ее неожиданной сердечностью, а еще больше – сияющей красотой. Он представлял себе эту женщину совсем иначе. Петрос провел руками по глазам. Это неосознанное движение он делал всякий раз, когда считал, что поспешил с диагнозом. Бывает такая красота, которая исключает возможность объективного приговора. Он часто сетовал, встречаясь с трудным больным, что его возможности не беспредельны. Так и теперь он сердился, что не обладает божественной проницательностью, чтобы читать в душе этой женщины.
– Здесь слишком неуютно, – сказал он и пригласил Каролину в соседнюю комнату, полутемную, освещенную единственной свечой, отчего она казалась пещерой алхимика.
– Садитесь! – он указал на угловую скамью рядом с жаровней.
Стоя за дверью кабинета, он крикнул своим ассистентам: – Простерилизуйте инструменты! Разорвите марлю на бинты, в четыре ширины! Когда все начнется, на это уже не будет времени...
Гоунандрос прикрыл дверь, ругая себя за неосторожные слова, что вырвались у него. Он злился на то, что Стерн вынуждает его лгать.
– Я ищу Стерна, – сказала Каролина. – Ваша жена думала, что он у вас.
Гоунандрос наполнил стакан и сел напротив нее.
– Рамон поехал в город к Гафуддину, насчет векселя. Он думал, вы будете долго спать. Я не раз видел мужчин, которые умудрялись проспать тридцать шесть часов подряд, воротившись из Сахары. Мужчины, которые должны быть куда более приспособлены к трудностям и лишениям, чем такие женщины, как вы. – Он сердито замолчал, чувствуя, как восхищение этой француженкой вновь овладевает им.
– О, я тоже непременно просплю тридцать шесть часов, – ответила Каролина, – когда вернусь домой, в Розамбу. – Ей доставляло удовольствие даже произносить вслух имя родного дома.
Словно тем самым она сокращала расстояние между ними.
– Я видела моряков во дворе, – она внимательно смотрела на Гоунандроса. – Не знаете, можно ли их нанять?
Петрос отодвинул в сторону свечу, стоящую на столе, но в полутьме блеск устремленных на него необыкновенно синих глаз стал еще заметней.
– Вам нужен корабль?
– Самый быстрый из всех имеющихся и с самым лучшим капитаном.
– И куда же вы направитесь?
– Во Францию, в Марсель.
– В порту Алжира не счесть кораблей, – холодно сказал Гоунандрос. – Однако найти подходящую команду вам будет непросто. В последнее время море неспокойно.
Каролина пристально разглядывала врача, заинтересованная этой откровенной манерой выражаться, которая, не будучи вызывающей, лишала людей покоя. Он не лгал ей. Однако и не говорил всей правды. Что же он скрывает?
– Стерн сказал мне, что вы знаете в Алжире каждый корабль и каждого капитана. Мне нужен самый быстрый парусник и самый надежный капитан.
Гоунандрос рассматривал ее сквозь полуприкрытые веки.
– Дайте мне подумать, – сказал он, наполняя второй бокал, чтобы выиграть время.
Именно потому, что она оказалась не такой, какую он ожидал встретить, потому, что Стерн ради нее решился на все, Петрос вдруг почувствовал охоту поиграть с судьбой. Или все же это было желание излечить друга? Всего одно его слово Мора, и Каролина сможет покинуть Алжир без Стерна. Гоунандрос представил все себе так живо, будто это уже произошло в реальности. Он увидел перед собой Района в тот момент, когда тот осознает, что произошло, – и тут же одернул себя, понимая, что играть с судьбой всегда бессмысленно.
– Я понимаю ваше нетерпение, – задумчиво сказал он. – Однако почему бы вам не дождаться Стерна? Может быть, он принесет хорошие вести.
Каролина рассеянно кивнула. Она услышала шаги. Это была Мирто, вошедшая в комнату.
– Еда готова, – сказала она.
Место Стерна за столом оставалось пустым: голубые тарелки, приборы, белые салфетки остались нетронутыми – как и стакан с вином, наполненный Гоунандросом. Уже больше часа стояли готовые блюда в духовом шкафу.
В комнате было тихо, и Каролина, честно сказать, радовалась этой тишине и полутьме; радовалась, что врач и его жена избегают пустых разговоров, предоставив ей возможность остаться наедине со своими мыслями. За входной дверью послышался громкий мужской голос. Вошедший мужчина был тем самым капитаном с перевязанной рукой, которого Каролина видела из окна своей комнаты.
– Эй, Петрос, мои люди прихватили неплохой улов... – Он умолк посередине фразы, заметив незнакомую женщину. – Могу я поговорить с тобой наедине?
Гоунандрос молча поднялся и вышел из комнаты вместе с капитаном. Каролина услышала их быстроудаляющиеся шаги. Не сказав ни слова Мирто, Каролина вскочила и поспешила вслед за мужчинами. Ориентируясь по звуку их шагов и свету фонаря, она прошла через залу и спустилась вниз по винтовой лестнице. Она быстро догоняла мужчин и уже могла различить узкую железную дверь, через которую врач и капитан вышли наружу. Она следовала за ними. Прохладный ночной воздух пахнул ей в лицо соленым ароматом морских просторов; она различала шум волн.
– Он, должно быть, рыбак, – донесся из темноты голос грека.
– Не смеши меня. Никакому рыбаку и в голову не взбредет расставлять сети в такую ночь. Это наверняка проклятый француз. Подожди, сам увидишь...
Каролина не могла удержаться и догнала их. Гоунандрос и Мора, стоявшие ступеньках в нескольких шагах от нее, обернулись и подошли ближе.
– Ступайте осторожней. – Гоунандрос ничего не мог с собой поделать, симпатия к этой женщине была сильнее предубеждения и возрастала с каждой минутой.
Он вздохнул с облегчением: слава Богу, наконец окончилась эта глупая игра в прятки. Ему даже было приятно, что в создавшейся ситуации он просто обязан сказать ей правду.
– Вы говорили о каком-то французе, который случайно попал к вам? – спросила его Каролина.
– Не торопитесь, – спокойно сказал он. – Речь идет прежде всего о том, что на пути к Алжиру находится целая флотилия судов. Молчите? А если я скажу вам, что один из кораблей представляет для вас особенный интерес, ибо это французское судно под красивым названием «Алюэт»?
Гоунандрос приподнял фонарь, чтобы получше рассмотреть лицо этой женщины, увидеть ее реакцию на его слова. Она смотрела ему прямо в глаза, но тем не менее ее лицо было непроницаемо. Петрос указал на Мора:
– Капитан Мора уже имел удовольствие сразиться с ним.
– И какое! – выпалил Мора. – Она шикарно выглядит, эта посудина: золото, резьба, а пушки замаскированы. Из-за этого-то я и попал впросак.
Каролина переводила взгляд с одного мужчины на другого. Она все еще не до конца понимала смысл услышанного. Она ощущала ночную прохладу, слышала плеск волн о ступени мола, видела лодку, пришвартованную внизу. Капитан Мора приложил ладони рупором ко рту и крикнул:
– Эй! Чего вы ждете? Ведите его сюда!
Каролина двинулась за ним следом и остановилась у парапета. В неверном свете фонаря, то и дело почти задуваемого ветром, она разглядела шлюпку с убранными парусами. Человек с мушкетом в руке уже стоял на молу, второй был еще в шлюпке и ждал, пока схваченный моряк ступит на землю. И вот все трое оказались на насыпи и пошли к ним навстречу. Пленник шел посередине. Пираты поторапливали его, однако тот шел все так же размеренно. Он возвышался над своими стражами на целую голову, спокойно неся свою седую гриву и распрямив широкие плечи.
Он ходил не так, как ходят привыкшие к качке моряки. Это было первое, что бросилось в глаза Каролине. Чем ближе подходил он, тем знакомей казалось Каролине его лицо. Как будто вот-вот он окликнет ее, как много лет назад в Розамбу, когда она играла в прятки, а он, давно зная, где она притаилась, притворялся, что не видит ее.
Раскинув руки, Каролина побежала навстречу Симону Вальмону. Но за несколько шагов до него она вдруг остановилась, ее руки бессильно опустились. Она испугалась следующего мгновения. Застывшее лицо этого человека было ужасным; но увидеть это лицо без защитной маски казалось, еще ужасней.
Внезапно в нем что-то дрогнуло. Он невозмутимо отвел рукой направленное на него оружие и шагнул вперед.
– Симон! Симон! – она прижалась к его груди.
Все перестало для нее существовать. Она снова была маленькой девочкой, которая вечером никак не хотела возвращаться домой и которую Симон находил после долгих поисков и, как бесценное сокровище, приносил на кухню к Марианне, уже снимающей с каминной решетки чан с горячей водой.
Симон держал Каролину в своих объятиях. Он чувствовал тепло ее тела. Она казалась еще нежней и беззащитней, чем раньше, но она была жива. Он не грезил. Он стыдился каждого мгновения, когда вера изменяла ему, когда он осмеливался думать, что никогда больше не увидит ее. Он отступил назад, но не снял тяжелых ладоней с ее плеч. Ветер развевал ее длинные распущенные волосы. Она была в легком домашнем платье. Ей наверняка холодно. Симон снял с себя плащ и накинул его ей на плечи.
Она с удовольствием завернулась в него. Каролина хотела сказать что-то, но слова застревали у нее в горле. Тогда она попросту уткнулась лицом в его плечо, обрадовавшись, что он снова обнял ее. Каролина чувствовала себя под его надежной защитой и прижималась к Симону все крепче. Ощутив холодное прикосновение серебряных пуговиц его кителя, она вдруг окончательно поверила, что это правда: он пришел, чтобы отвести ее домой.
Пираты молча стояли рядом, сжав в руках мушкеты. Капитан Мора из всего, что сейчас происходило, понял лишь то, что его люди ведут себя как последние бестолочи.
– Эй, вам что, мозги ветром выдуло? – заорал он. – Или у вас корица в ружьях вместо пороха? Этот человек – мой пленник, один из этих проклятых французов. Разве вы забыли, что я обещал награду за каждого матроса с «Алюэта», который попадется вам в руки?
Каролина оторвалась от Симона. Название корабля было первым словом, дошедшим до ее сознания с тех пор, как из ночной темноты к ней вдруг явился человек, чьего присутствия оказалось довольно, чтобы она ощутила себя дома.
– Ты с «Алюэта»?
Симон кивнул:
– Я просто больше не хотел ждать, поэтому взял шлюпку и отправился к берегу. Все шло хорошо, пока два этих парня не обнаружили меня.
– А где бросил якорь «Алюэт»? Терпение капитана Мора истощилось.
Он бесцеремонно шагнул вплотную к Каролине:
– Этот человек принадлежит мне!
Не отвечая ему ни слова, Каролина повернулась к Гоунандросу и сказала со всем высокомерием, на которое была способна:
– Уберите от меня этого типа!
Капитан Мора задохнулся от гнева. Совершенно сбитый с толку, он уставился на Каролину, не в силах вымолвить ни слова. Петрос воспользовался моментом и оттащил его в сторону.
– Где корабль? – повторила вопрос Каролина.
Симон окинул ее взглядом, в котором ясно читалось, что он снова и снова хотел убедиться: чудо произошло, она перед ним и она жива.
– «Алюэт» приплыл вместе с целым флотом в сорок судов – завтра в течение дня они должны бросить якорь у берегов Алжира. У них достаточно орудий, чтобы развалить весь город. Но мысль о том, что вы, может быть, находитесь в Алжире и попадете под обстрел наших орудий, сводила меня с ума. Я должен был непременно вас найти, пока все не началось. – Он улыбнулся. – Если б кто-то другой сказал мне, что собирается искать вас таким образом, я бы счел его ненормальным. Это против здравого смысла – но, как видите, иногда удаются самые сумасшедшие предприятия. Я нашел вас.
Каролина всматривалась в ночь. В черной тьме был виден свет маяка. Наконец она набралась мужества.
– Он на борту? – спросила она, не глядя на Симона.
– Да.
Какое прекрасное «да»! Внезапно все показалось ей таким простым.
– Он знает, что я здесь?
– Герцог надеялся найти вас здесь.
– А он знает, что я жива?
Как ему начать? Как сказать все, что он должен сообщить?
– Герцог получил сообщение, что вы мертвы.
Каролина подумала об Абе эль Маане и отосланных в Алжир вещах.
– И что же ему сообщили о моей смерти?
– Что вы умерли при родах.
– А он – он поверил?
– Нет, – ответил Симон. – Он ни секунды не сомневался в том, что вы живы, – он как-то странно посмотрел на Каролину. – Вы помните о своем свадебном подарке?
– Да, это был бриллиант. А что с ним?
– Герцог верит, что в тот миг, когда вы погибнете, этот камень рассыплется в прах. Я присутствовал при том, как ему принесли весть о вашей смерти. Он отослал этого человека прочь, обозвав лжецом. Он верит только предсказаниям бриллианта.
Каролина положила ладонь на сильную руку Симона. Она должна была дотронуться до него, чтобы удостовериться в том, что дожила до этого счастливого момента. И все же этот миг казался ей только сном, который превратится в реальность, лишь когда она ступит на борт «Алюэта». Каролина тряхнула головой, отгоняя от себя нахлынувшие мечты, до исполнения которых было еще далеко. Сейчас не время предаваться мечтам. С той же жесткостью, с какой сдерживала взбрыкивающего под ней жеребца, теперь она не давала воли сердцу. Этот час еще не пришел; возвращение в объятия мужа будет последней, самой последней станцией ее бесконечного пути. Теперь ей нужно держать голову свободной для других вещей.
– Ты сказал, флот завтра подойдет к Алжиру. Будет бой?
– Боюсь, что да. Лорд Эксмаут, который ведет эскадру, потребует от дея освободить всех рабов-христиан. А этого не произойдет, даже под угрозой двух тысяч пушек. Тогда начнется война.
– Этого не должно произойти, – сказала Каролина.
Только мужчинам могут приходить в голову такие сумасбродные идеи! Каролина знала, как одержим был герцог идеей борьбы с рабством. И она всегда поддерживала его в этом. Она гордилась тем, что он объявил войну старейшей семье работорговцев Португалии – братьям Санти. И что же в результате? Жертвой этой борьбы стала она, Каролина. Все, что ей пришлось вынести, промелькнуло перед ее глазами. Нет – только не оглядываться! Цена, которую она заплатила, и без того слишком высока, слишком страшна. То, с чем она не хотела соглашаться все это время, сейчас стало ей абсолютно ясно. За все страдания, унижения, за все муки ее души и тела она считала ответственным только одного человека – его, ее супруга. Разве то, что она отдалась Стерну, не было местью, направленной против него? И вместе с тем в этой мести не было ничего дурного, предосудительного. Это была всего лишь вспышка тех самых чувств, что хранили ее от полного разрушения, что придавали ей силы перенести все это. Если это был грех, то грех, в котором она может отчитываться только перед собой – и больше ни перед кем...
Плеск волн о борт пришвартованной шлюпки напомнил Каролине о том, где она находится. Ее рука все еще покоилась в широкой ладони Симона. Гоунандрос и Мора все еще стояли в стороне и о чем-то тихо беседовали. Каролина решительно подошла к ним. На ее губах играла улыбка, но глаза были холодны.
– Так вы все знали! – сказала она. – Когда я только переступила порог вашего дома, вы уже знали о близости флота! Нет, удержитесь от еще одной лжи! Это Стерн принудил вас к ней! Он не хотел, чтобы я уезжала.
Только когда эти слова уже были произнесены, она поняла, что они значат. Но молчание грека доказало ей, что она права. Рамон Стерн решился на такое, на что не имеет права никто, как бы сильна ни была его любовь. Горячее нетерпение охватило ее. Какой смысл стоять здесь и выяснять отношения с Гоунандросом! Стоит ли терять драгоценное время?
– Мне совсем не хочется просить вас, Гоунандрос, – сказала она. – Но дайте мне лодку и людей, которые доставят меня на корабль моего мужа.
– Вы можете взять мою собственную шлюпку, – ответил Петрос. – Она быстрая, а я думаю, это самое важное для вас. – Он повернулся к Мора: – Сколько тебе понадобится времени, чтобы оснастить «Перетту»?
Капитан Мора отступил и, словно защищаясь, поднял здоровую руку:
– Француженка? Нет, Петрос, дьявол тебя побери, нет! Не болтай чепухи. – Он замолчал, пытаясь привести в порядок мысли. – Ты лечишь моих людей, а сам прячешь в своем доме христианку? Это и есть твоя проклятая религия? И это вы называете милосердием! Любить и друзей, и врагов! Но не требуй этого от меня!
– Перевезти кого-то на корабль – какое это имеет отношение к дружбе или вражде? – возразил Гоунандрос. – Или я сам должен доставить их туда?
– Ты не можешь этого от меня требовать, Петрос. Если я и доплыву до этого чертова француза, то только для того, чтобы сделать с ним то, что он сделал с моим «Карфагеном».
Его откровенная враждебность казалась Каролине более достойной доверия, чем невозмутимое спокойствие Гоунандроса. Следуя вечному женскому стремлению смягчать удары, наносимые мужчинами друг другу, она повернулась к капитану:
– Я компенсирую вам потерю вашего судна, капитан Мора.
Мора взглянул на нее сузившимися от бешенства глазами.
– Я не торговец, – гордо бросил он. – Я пират. У моего ремесла свои законы. Компенсация за потопленное судно может быть только одна – потопленный враг. Однако не будем об этом, это мужские дела. Через час лодка для вас будет готова. Я сам отвезу вас.
– Спасибо, капитан.
– Я велю позвать вас, когда все закончу. Одевайтесь потеплее. Мы пойдем быстро, а ветер сегодня свежий.
Гоунандрос взял фонарь, стоящий на парапете мола. Каролина с улыбкой повернулась к Симону.
– Через час мы поплывем! – радостно воскликнула она.
Симон ничего не ответил, только бережно обнял ее за плечи.
