Текст книги "Хочу замуж!"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
16
Лори и Рой. Момент истины
Утро было чистым и звенящим, как жаворонки в небе. Лори проснулась на груди Роя и долго лежала, наслаждаясь ощущением покоя и блаженства, переполнявшего ее душу.
Потом Рой тоже проснулся, но из кровати они вылезли отнюдь не сразу, а только минут через сорок, когда уже никаких сил целоваться не осталось.
Кэл приветствовала их широкой улыбкой и налила по чашке кофе. На плите шкворчали оладьи, яичница с беконом пахла так, что рот у Лори немедленно наполнился слюной, и она почувствовала, что зверски голодна.
Они пили уже по второй чашке, когда входная дверь с треском распахнулась и на пороге вырос бледный как смерть Гай Роджерс. Загорелое обветренное лицо старшего брата было страшным – серое, точно пеплом припорошенное. Лори поперхнулась куском булочки, Рой замолчал и полез из-за стола. Гай шагнул вперед и произнес севшим, треснутым голосом:
– Ребята, собирайтесь по-быстрому. В городе беда… Сейчас по рации передали – авария. Есть раненые, нужна ваша помощь…
Рой хрипло и страшно выдохнул:
– Кто?!
Лицо Гая странно и страшно сморщилось, в темных глазах заблестели слезы.
– Рой… там вроде малыш… Джои… он… погиб!
Вел машину Гай. Рядом с ним сидел, вцепившись в сиденье, Рой, Лори летала вверх-вниз на заднем сиденье.
Прерия ложилась под колеса покорной шлюхой. Порскали в стороны перепуганные насмерть кролики и куропатки.
Лори смотрела на чеканные профили братьев Роджерс. Сейчас они были очень похожи, почти как близнецы – огромный массивный Гай и стройный худощавый Рой. Лори до крови закусывала губу, не замечая, что струйка крови уже бежит по подбородку…
Исабель Роджерс-Лоредо родила своему Кейну трех сыновей одного за другим, а через три года после рождения младшего, Роя, должна была родить дочку. Все шло хорошо, она была здоровой и крепкой женщиной и прекрасно переносила беременность. Что ее понесло на скачки в Сан-Диего…
За свою жизнь Исабель всего три раза вылетала из седла. Третий – самый страшный. На скачках нашелся идиот среди зрителей, который запалил петарду, чтобы отпраздновать победу великой Исабель Лоредо.
Взбудораженная после скачки лошадь понесла прямо на зрителей. Исабель в последний момент диким напряжением всех мышц отвернула в сторону – и вылетела из седла на деревянные ограждения паддока.
Выкидыш, казалось, сделал ее бесплодной. Кейн Роджерс ухаживал за женой, словно самая заботливая нянька в мире. Потом прошло очень много времени.
Они были еще молоды, но у них уже было три сына, и Исабель с Кейном почти примирились с тем, что больше детей у них не будет. Прошло четырнадцать лет – и в сорок один год Исабель родила Джои. Последнего, любимого, маленького, непослушного Джои. «Радость» – так его и назвали.
Индейцы чирикахуа нарекли Джои, сына Кейна, Тайпенне-чи – Тот, Кто Веселит Богов. Подарили ему амулет – изображение рыжей говорливой белки, украшенное перьями жаворонка и малиновки.
Обо всем этом Лори знала от матери, лучшей подруги Исабель.
И вот теперь Джои… Джои…
Нет. Не думать. Не плакать. Не сметь!
Ничего еще не ясно, все не точно, рация хрипела и сипела из-за помех в атмосфере после сильнейшей грозы. В городе была авария, есть раненые, и, стало быть, они с Роем едут РАБОТАТЬ.
Лори не чувствовала слез, струящихся по щекам.
За что наказываете, боги?
В городе было непривычно тихо и страшно. В конце главной улицы переливались синие и красные огни на патрульной машине шерифа Кингсли, Но Гай сразу направил свой джип к больнице. Заглушил мотор, вылез из-за руля, а Рой и Лори уже бежали к входу.
В вестибюле навстречу им поднялся огромный и кряжистый, словно медведь гризли, Кейн Роджерс. Сейчас он выглядел стариком, но слез в глазах не было. Чуть поодаль стояла мраморная и прекрасная статуя – Исабель Лоредо, дочь гордого Мигеля Лоредо, потомка испанских грандов, завоевывавших эту суровую землю. Она посмотрела на Лори отсутствующим взглядом – и Лори утонула в двух омутах боли и отчаяния.
Рой тихо спросил:
– Что, папа?
Лицо Кейна словно треснуло пополам – но он справился с собой и глухо выговорил:
– Его сбила машина. Протащила несколько метров. Я не все понял в вашей докторской абракадабре, но док Грей сказал – множественные переломы и разрывы тканей. Кровотечение сильное…
– Где он?
– В операционной. С ним Тони Бокадеро.
– Он живой?!
– Пока… да.
Рой повернулся и кинулся в коридор, ведущий в операционный блок. Лори рванула за ним.
Они разделись донага и натянули стерильные халаты и брюки, не глядя друг на друга и не стесняясь. Сосредоточенно и тщательно мылись – как привыкли, как и нужно было…
За стеклом – залитая ярким светом операционная. Стерильное царство, вечное поле боя смерти и жизни. У приборов – бледный, осунувшийся Бен Даймон, анестезиолог-реаниматолог, умница, красавец, переехавший сюда по приглашению Лори из Бостона, где у него было шикарное место в лучшей кардиологической клинике штата.
Сестры Кэрол и Джейн Джедд, местные уроженки, ангелы-хранители, скользили, меняли пакеты с физраствором на штативах капельниц.
У стола – Тони Бокадеро и Сэмми Джоунз, уже четыре года принимавшие и лечившие маленьких уроженцев Литл-Соноры, отличные врачи, преданные друзья, профессионалы – но не хирурги!
А на столе – совсем мальчик. Тоненький, жалкий, окровавленный и такой непривычно тихий – Джои Роджерс. И босые ступни Джои вывернуты немыслимым, страшным, НЕЖИВЫМ образом…
Лори всхлипнула – и Рой тут же рявкнул на нее:
– Молчать! Доктор Флоу, извольте держать себя в руках! Вы готовы к операции? Тогда вперед.
Они вошли, стремительные и беспощадные ангелы жизни, в своих зеленых хирургических халатах и шапочках, одинаково целеустремленные и бесстрастные. Встали к столу.
Тони монотонно и быстро выговаривал слова анамнеза:
– Открытый перелом шейки правого бедра, открытый раздробленный перелом лучевой кости правого предплечья, разрыв мягких тканей, кровоизлияние в брюшную полость, ушиб печени с последующим кровоизлиянием, разрыв селезенки…
Человек – одно из самых хрупких и беззащитных созданий на земле.
Хитиновый панцирь жука защищает его от громадного давления.
Мышь, упавшая с шестого этажа, отделывается легким испугом.
Лиса отгрызает лапу, попавшую в капкан, и зализывает рану, чтобы уже через пару дней снова начать охотиться.
Страшные резаные раны от клыков соперника заживают на пуме в течение недели.
Неоперившийся птенец сороки выживает на голой земле, если мать и отец находятся неподалеку и отгоняют от него хищников с помощью всей стаи.
И только человек, давно забывший, как правильно пользоваться своим телом, беззащитен и уязвим.
Крошечный кусочек железа, вылетевший из дула пистолета, превращает его внутренности в кровавую кашу, а придуманная и сконструированная им самим машина способна в доли секунды превратить венец природы в груду окровавленных лохмотьев…
Берегите человека. Не дайте ему умереть.
– Скальпель… зажим… зажим… тампон… тампон… тампон… льется, черт… пот!.. зажим… Показания?
– Семьдесят на сорок пять. Аритмия.
– Кэрол, адреналин по весу.
– Опасно, у него осколок сломанного ребра…
– Зажим… тампон… Лори, внимательнее, беру аорту… есть… тампон… Кэрол, нашатырь…
– Рой, что с тобой?!
– Продолжай операцию, доктор Флоу.
– Я не могу…
– Можешь! Ты хирург. Пожалуйста, девочка…
Он не смог бы этого объяснить. Сотни операций, огромный опыт, профессионализм – все это отступило вдруг перед простой человеческой слабостью.
Перед Роем на столе лежал его маленький братишка, малыш Джои, непоседа и болтун, ходивший в детстве хвостиком именно за Роем, скучавший по нему и писавший ему такие смешные письма про все на свете – и про то, как он его любит и скучает.
То, что машина сделала с Джои, было ужасно. Удар был такой силы, что буквально разорвал тело юноши в нескольких местах. Нога была почти оторвана от туловища, но это все не так страшно, это можно пришить, восстановить, срастить, а вот кровопотеря колоссальная, чудо, что он еще жив…
И внезапно Роя затрясло. Руки, еще вчера сдерживавшие могучего жеребца, дрожали мелкой спазматической дрожью, инструменты вываливались из пальцев. Перед глазами поплыла мерзкая зелень, к горлу подкатил комок тошноты. В таком состоянии он не сможет сшивать порванные сосуды, не говоря уж о тончайших тканях селезенки и печени…
Он отступил от стола, и Лори, его красавица, умница, девочка немыслимая, немедленно подхватила, продолжила, словно и не было никакой заминки. Ее тонкие сильные пальцы двигались быстро и ловко, сновали, позвякивая инструментами, и голос из-под марлевой маски, отдающий команды медсестрам, был спокоен и тверд.
Чувствуя, как нарастает гул в ушах, Рой молча повернулся и вышел, на ходу сдирая с лица маску, кажущуюся кляпом. Жадно глотал разинутым ртом воздух, всхлипывая и шепотом матерясь на самого себя…
Мать при виде него осела на стул, побелела смертельно, но он махнул рукой:
– Нет-нет, это я сплоховал. Операция идет, все нормально. Лори умница. Я сейчас продышусь…
От рододендронов шагнула вперед белая как полотно кудрявая девушка с огромными зелеными глазами, полными слез. За ее плечом – тетя Меган, черноволосая, с пронзительным и яростным взглядом.
Это Чикита, подумал Рой. Девчонка Джои и сестра Лори. Почему у нее повязка на голове?
– Рой… Это Эбигейл! Она сбила его машиной и все давила, давила… а он спас меня! Это меня она должна была убить! Джои меня отбросил в сторону, а сам…
– Что с тобой?
– Да ерунда! Сотрясение мозга и пара ссадин, а Джои… Джои…
– Не реви. Твоя сестра его сейчас вытаскивает с того света. Погодите, при чем здесь Эбигейл?
Тетя Меган яростно фыркнула и едва удержалась, чтобы не отвесить травмированной дочке подзатыльник.
– Я им говорила, бестолковым щенкам! Они полезли в осиное гнездо с голой жопой – и вот результат. Вздумали шантажировать Эбигейл ее прошлым – якобы знают все и расскажут, если она вздумает мешать вам с Лори. А у Эбигейл на кону денежки старого хрыча, нашего мэра. Она и взбесилась. Ехала убивать Чикиту, вот Джои и подвернулся…
Рой устало потер рукой лоб.
– Это из-за того, что случилось двадцать лет назад? Она ненормальная, да? Ее поймали?
– Ну… в некотором роде. Она врезалась в дерево на полном ходу. Жаль, такая красота, а хоронить придется в закрытом гробу. Всмятку.
– Меган…
– Прости, Иса, но бешеных собак принято пристреливать.
В этот момент в динамике раздался голос Кэрол Джедд:
– Доктор Роджерс, срочно пройдите в операционную. Повторяю: доктор Роджерс, срочно пройдите…
Рой повернулся и кинулся обратно. В голове стало ясно и пусто – всего одна мысль осталась.
Джои уходит. Лори не справилась…
– Ты мне нужен, у меня рук не хватает. Остановка сердца!
– Давайте разрядник. Кэрол, готова? Двести. Всем отойти.
– Готова.
– Разряд.
– Пусто.
– Двести пятьдесят. Руки! Разряд!
– Пусто.
– Триста. Разряд!
– Есть сигнал! Давай, малыш, живи!!!
– Лори, зажим! Кровотечение в перикарде. Тампон! Прижигание готовим. Тампон…
– Рой, справа…
– Вижу. Держу. Шей.
Сшивайте разорванное, отрезайте ненужное, всегда шейте красное с красным, белое с белым, желтое с желтым – и почти наверняка не ошибетесь.
Мы не боги и не ангелы – но иногда, когда удается немыслимое и получается невозможное, происходит чудо.
И тогда мы становимся немножечко похожи на Бога…
17
Рой и Лори. Временное помутнение
Когда они вышли на улицу, небо было уже темно-синим и на нем горели звезды.
Лори и Рой уселись на горячий камень парапета, прислонились к стене спинами и закрыли глаза. Говорить не хотелось.
Позади остались восемь часов сложнейшей операции – Джои они вдвоем сшивали буквально по кусочкам.
Когда они вышли из операционной, в вестибюле никого не было. Умница Кэрол вышла чуть раньше и сказала всем ожидавшим окончания операции, что Джои жив, очень слаб, но уже вполне стабилен, что доктора Роджерс и Флоу – Кэрол назвала их именно так, хотя в вестибюле собрались исключительно ближайшие родственники означенных докторов – совершили чудо, и что теперь волноваться не нужно, а нужно пойти и отдохнуть.
Исабель Лоредо-Роджерс заплакала – впервые за весь этот страшный, жаркий, томительный день – и позволила мужу и сыну увести себя домой. До машины Гай просто нес мать на руках…
Меган Флоу увезла домой совсем расклеившуюся и рыдающую Чикиту. Лиззи Джедд передвинула свой стол, загородив проход в операционный блок, и даже шериф Кингсли не смог прорваться через эту толстенькую и решительную медсестричку.
Разошлись жители Литл-Соноры, оглушенные и потрясенные случившимся. Словом, сейчас Лори Флоу и Рой Роджерс остались одни.
Они сидели у теплой стены и молчали. Внутри плескалась пустота – блаженное и вялое состояние, знакомое каждому хирургу, завершившему сложнейшую операцию.
Потом, когда мрак сгустился, а звезд стало значительно больше, Рой молча нащупал безвольную руку Лори и слабо пожал ее в темноте.
– Доктор Флоу, позвольте выразить вам мое искреннее профессиональное восхищение. А если по-простому – ты спасла жизнь моему брату.
– Заткнись. Ты сделал самое сложное.
– Вовсе нет. Я сломался.
– Рой, прекрати. Такое бывает, это совершенно естественно. Я, например, боюсь делать маме уколы.
– Но делаешь?
– Если припрет. Вообще-то Чикита сама справляется. А здесь… не надо ничего объяснять.
– Я врач. На меня рассчитывают. Если я буду впадать в истерику…
– Это не истерика. Ты это знаешь, я это знаю, все это знают. Помолчи. Давай отдохнем.
Сидели и молчали. Держались за руки. Потом Рой вздохнул и потянул к себе Лори.
– Моя девочка…
Лори отстранилась.
– Я вся в кровище и в поту. Хочется помыться. Кто бы нас домой отвез…
– Ты поедешь к нам.
– Еще чего! Исабель надо отдохнуть.
– Мама либо спит, либо ждет нас. Поехали.
– Ты в таком виде домой собираешься?
Рой засмеялся в темноте.
– Знаешь, вот в этом преимущество работы в родном городе. Можно просто сесть в машину в чем был и отправиться домой. Лори, пожалуйста, поехали?
– Хорошо. Только потому, что я не хочу домой. У меня нет сил, а мама наверняка ждет разъяснений.
Они с трудом поднялись и медленно пошли к машине Роя, так и стоявшей на парковке.
Уже по дороге домой, когда они проезжали мимо дома мэра, Лори вдруг охнула и прижала руки ко рту.
– Рой, ведь мы даже не думали… Что она наделала! И зачем?..
Лицо Роя окаменело. Голос прозвучал жестко и горько:
– Эбигейл сама сломала свою жизнь. И чуть было не сломала жизнь другим. Она мертва, и я не хочу ничего о ней говорить.
– Рой, вы с ней…
– Мы с ней никогда не были – «мы». Чтобы ты не думала больше об этом – она была моей первой женщиной. Мне казалось, что я ее люблю. Я ошибался. Никогда я не был ей нужен, она просто обманула меня, но и сама при этом сильно страдала.
– Вы…
– Она сделала аборт. Сказала, что это мой ребенок. Два года спустя я узнал, что она меня обманула. Просто использовала.
– Господи…
– Вот именно. Она совершила ошибку, за которую в итоге расплачивалась всю жизнь. Несла страшный крест – и эта ноша оказалась ей не по силам.
– Но ведь ты из-за нее не хотел оставаться?
– Из-за нее тоже. Это трудно объяснить. Эбигейл что-то убила во мне. Доверие? Нежность? Желание любить? Я не жил все эти годы, Лори. Просто закрыл какую-то часть себя неприступной стеной, не позволял чувствам взять верх над разумом. Сейчас все изменилось. Ты это сделала.
– Рой… Я понимаю, сейчас не время, но… ты… не останешься?
– Давай поговорим об этом позже? Пожалуйста, девочка. У меня нет сил – ВООБЩЕ. Я даже спать не хочу.
– Хорошо. Прости.
– Ты меня прости. Ты намучилась не меньше моего, но капризничаю опять я. Сейчас будем отдыхать.
В доме Роджерсов горел свет – почти во всех окнах. Только в спальне Исабель на втором этаже было темно и шторы задернуты…
Кейн и Гай сидели в кухне и пили самогон – сосредоточенно, страшно, самозабвенно. Два здоровенных мужика снимали стресс – а он не снимался, и огромная бутыль была уже наполовину пуста, но оба лучших загонщика Техаса оставались трезвыми как стеклышко.
Миксер и Блендер кинулись к Рою в ноги и закружились, издавая жалобные попискивания и скулеж. Рой наклонился и погладил зверей обеими руками.
– Все в порядке, звероферма. Ваш хозяин вернется к вам. Не скажу, что скоро, но вернется.
Лори смущенно протиснулась мимо Гая и села у плиты. Звенящая усталость разливалась по всему телу, ноги были ватными.
Дядя Кейн молча сунул ей стакан с прозрачной желтоватой жидкостью. Самогон Роджерса был единственным напитком в округе, способным составить конкуренцию ликерцу Меган Флоу – горел он ясным синим пламенем, вкусом напоминал перезревшее яблоко, а с ног валил после второй дозы…
Дядя Кейн опрокинул в себя очередную порцию, выдохнул и вдруг глухо сказал, глядя в стол:
– Когда она Джои рожала, ей сказали, что исход неясен. Она же в Далласе рожала, Иса. Так уж получилось. Доктора бегали вокруг нее со шприцами и все норовили обезболивающее вколоть. Говорили, мол, в сорок один год рожать смертельно опасно… А когда Джои родился, сказали, что он слабенький, может не выжить. А он просто маленький был очень, а так – орел! Головку начал держать рано, заговорил в одиннадцать месяцев… Когда уж побольше стал – не плакал никогда. Упадет, бывало, разобьет нос или коленки – и бежит к матери, утешать ее. Не плачь, ма, говорит, мне не больно. А Иса – она ж, вы знаете, какая. Она табун разворачивала движением бровей, а над Джои дрожала. Он разобьется – а у нее с сердцем плохо…
Рой кашлянул в углу:
– Пап, не надо…
– Да я ничего, сынок, я так… Последыш он, понимаете? Когда своих заведете, узнаете. Вы уже здоровые мужики были, по девкам шастали – а он младенчик. Нам с Исой подарок… от богов. И все, что мы с вами не умели или не успели, все ему досталось. Кто-то говорит – Джои бешеный или там язва, но я-то знаю: он добрый, как котенок. И такой же игрун, баловник… Но зла в нем нету.
Кейн Роджерс вдруг зарыдал – сухо, без слез, страшно и отчаянно. Гай скрипнул зубами, стиснул – в огромном кулаке разлетелся на мелкие осколки стакан. Рой молча и стремительно сунул брату полотенце – зажать окровавленную руку, а сам сел рядом с отцом и обнял его за широкие плечи.
– Па… Все будет хорошо, обещаю. Он выжил – и будет жить долго и счастливо. Я никуда не уеду, пока он не поправится. Джои молодой, сильный… он твой сын, па. Он справится. Самое страшное уже позади. Спасибо Лори…
– И тебе, сынок. Ты прости меня, мальчик. Я к тебе очень часто бывал несправедлив. Мне все хотелось, чтобы мой сын был таким же… какими я привык видеть настоящих мужиков… Ты такой молодец, Рой! Такой молодец…
В окна вливался запах жасмина и резеды. Ночь плыла над Литл-Сонорой, даря успокоение, неся облегчение, стирая следы дневной трагедии…
Лори и Рой поднялись в его спальню рука об руку, легли в постель – и мгновенно провалились в темный, тяжелый, мертвый сон без сновидений.
Потянулись дни напряженные и тревожные, неприятные и горькие, дни горестей и радостей, маленьких побед и страшных разочарований.
Джои оставался стабильно тяжелым, но динамика была явно положительной. Сиделок у него было море, так что вскоре он должен был пойти на поправку.
Мэр Лапейн подал в отставку, заперся в своем доме и сразу очень постарел – он все никак не мог поверить в случившееся.
Эбигейл Лапейн похоронили тихо и без особых почестей. Через два дня после ее похорон тихо скончался в своем доме полковник Бриджуотер – умер во сне от остановки сердца.
Рой и Лори проводили вместе почти все свободное время, не разлучаясь ни на работе, ни вне ее. Правда, ночевала Лори всегда дома – почему-то ей казалось, что сейчас не время быть счастливой…
А в конце недели, прошедшей со дня страшной трагедии, в больницу Литл-Соноры пришло заказное письмо…
Лори сидела за столом в своем кабинете и тупо рассматривала желтый конверт. На нем значился обратный адрес: Канада, Торонто, клиника Сент-Жозеф.
Она прекрасно понимала, что означает это письмо. Разумеется, глупо было предполагать, что врача уровня Роя Роджерса станут долго мурыжить, прежде чем взять на работу.
Все казалось нереальным. Всего две недели назад она, Лаура Флоу, танцевала стриптиз на мальчишнике в честь дяди Кейна Роджерса, после которого силой вынудила Роя Роджерса согласиться на работу в больнице Литл-Соноры. И вот – конец этой истории…
Лори покосилась на аппарат для уничтожения бумаг. Сунуть туда желтый конверт – мало ли, затерялось письмецо на почте, не дошло вовремя до адресата?
Детский сад. Разумеется, Рой письмо получит.
И все закончится. Короткая сказка их любви, страшноватая и волшебная, как и положено сказке.
Лори вздохнула и сунула письмо в ящик стола. Через минуту в дверь постучали. Улыбающийся и веселый Рой Роджерс заглянул в ее кабинет и подмигнул.
– Эй, Лори, как насчет верховой прогулки? Тони согласился подежурить два дня подряд, так что мы могли бы съездить к Гаю в «Эль-Брухедо», а оттуда – к излучине Пекоса, где стоят лагерем индейцы. Нужно отвезти им приглашения на праздник.
– Хорошо. Съездим.
– Лори? Что-то случилось?
– Нет. Все нормально. Я просто немного устала. Плохо спала ночью. И вообще – неприятности дома.
– Ой господи! Что случилось?
– Ты не поверишь. Отец возвращается.
– Что?!
– Вот именно. Мой отец возвращается домой – по этому поводу мама стоит на ушах, Чикита с ней ссорится, а я никак не могу выспаться.
– Да откуда он взялся – извини, но после стольких лет?
– Мой папа – это бродячий цирк в одном лице. Семнадцать лет не давать о себе знать – и вдруг прислать телеграмму, что он собирается приехать и остаться насовсем…
– Может, он самоубийца?
– Рой Роджерс! Ты говоришь о моей матери!
– Вот именно. Тетя Меган его убьет. Разве не она говорила, что этот человек достоин геенны огненной?
– Что ж, сейчас она решила взять обязанности геенны на себя. По этому поводу меня выгоняют из моей комнаты – там будет жить папа.
– А где будешь жить ты?
– Вариантов немного. С Чикитой в одной комнате – но это почти исключено. В гостевой на первом этаже – но там нет окна, я долго не протяну. И на работе – у нас пустует кабинет психотерапии, там мне самое место.
– Ты шутишь? Лори, нельзя же жить на работе…
– Ну Бен же живет.
– Так переезжай к нам!
– С чего бы?
– Ну в некотором роде мы с тобой…
Лори глубоко вздохнула. Сейчас или никогда.
– Видишь ли, Рой… Мы с тобой – это понятие очень туманное.
– Ты меня разлюбила?
– Нет. Я тебя не разлюбила. Но вот это – тебе.
И она протянула Рою желтый конверт. В душе что-то оборвалось, и странный далекий голос заметил с непонятным ехидством:
– Ну вот, собственно, и все…
Рой молча вскрыл конверт, прочитал то, что было написано на официальном бланке, и вышел в коридор, даже не посмотрев на Лори Флоу. Она устало прикрыла глаза и откинулась на спинку стула.
Все правильно. Все так и должно быть. Нельзя пахать на арабских жеребцах, нельзя забивать гвозди микроскопом, нельзя заставить доктора Роя Роджерса работать в больнице захолустного городка, даже если этот городок – родина доктора Роя Роджерса. Жаль, они с Эбигейл так и не успели воспользоваться именем Роя, чтобы выбить для больницы оборудование и дополнительные дотации. А с другой стороны – хорошо, что так быстро. Через полгода такой жизни Лори Флоу проводила бы Роя в Канаду, а сама пришла бы к себе в кабинет да и повесилась бы в нем от тоски.
Лори с силой провела ладонями по лицу. Ничего. Все проходит – пройдет и это. В конце концов, у нее было две недели счастья. Некоторые и этим похвастаться не могут.
Она вышла в коридор, дошла до кабинета Роя, заглянула – пусто. Вышла на пост, окликнула Лиззи:
– Рой не проходил?
– Проходил. Он домой пошел. Сказал, срочное дело. Нужен? Позвонить?
– Нет-нет. Я просто… не важно.
– Он какой-то встрепанный был. И довольный.
– Ясно. Ладно. Я у себя.
Она терпела до вечера – все заставляла себя не думать о письме из Канады и о том, как Рой мгновенно забыл обо всем на свете, едва взяв его в руки.
И еще – Лори изо всех сил заставляла себя забыть о ночах, проведенных в объятиях Роя. О его поцелуях, о ласках, о признаниях, сделанных горячечным, сбивчивым шепотом.
О том, как она была счастлива эти две сумасшедшие недели.
Еще две недели спустя Джои впервые после операции появился на улице. Нельзя сказать, что он вышел – потому что Лиззи и Чикита вывезли его в инвалидной коляске, – но зато прогулка длилась целых полчаса, по прошествии которых Джои просто уснул.
Был он слабый, как новорожденный котенок, бледный и очень сильно похудевший, но в темных глазах уже горел прежний задорный огонек, и на бледных губах играла ехидная улыбка.
Все это время Рой не отходил от младшего брата. Каждое утро делал ему массаж, потом занимался с ним гимнастикой, разминал одеревеневшие мышцы… И Рой, и Лори были врачами, и потому иллюзий не питали – Джои предстоял долгий курс реабилитации.
День рождения Кейна Роджерса справили тихо, по-семейному. Лори, Чикита и Меган Флоу были приглашены, пришли и индейцы – старинные друзья Кейна. Праздник вышел не очень громким, но веселым, а большое торжество Роджерсы обещали устроить ближе к осени, когда Джои твердо встанет на ноги.
Лори не заговаривала с Роем о письме, но с каждым днем отчаяние в ее душе прибывало, словно холодная вода, постепенно затапливающая подвал… Рой тоже молчал о письме, стал мрачен и задумчив, часто во время обеденного перерыва уходил на задний двор больницы и сидел там, разговаривая сам с собой и яростно жестикулируя, – Лори видела его в окно собственного кабинета.
В один прекрасный день в кабинет к Лори заявился Робер Лапейн. Сильно постаревший, он волочил ноги и больше не выпячивал горделиво впалую грудь. Лори было его жалко, и она все прятала глаза, но бывший мэр сразу взял быка за рога:
– Доктор Флоу, я в последнее время неважно себя чувствую… по понятным причинам. Не хочу ходить вокруг да около: я переписал завещание.
– Мистер Лапейн…
– Девочка моя, не перебивайте меня, пожалуйста. Вы знаете, что все мое имущество и раньше должно было пойти либо на благотворительные цели, либо… моей супруге. В связи со сложившимися обстоятельствами… Словом, я подумал – а зачем мне какой-то неизвестный благотворительный фонд, который наверняка займется присвоением денег и прочими безобразиями? Ведь в Литл-Соноре есть отличное место для вложения капитала. Это наша больница. Ну и… отчасти я чувствую свою вину перед городом и его жителями.
Лори покачала головой.
– Вы ни в чем не виноваты, мистер Лапейн. И вы – хороший человек. Вас никто не обвиняет…
– Она была моей женой, девочка. И это я – вернее, и я тоже – довел ее до такого состояния. Когда старик женится на молодой женщине, он должен отдавать себе отчет, что она выходит за него отнюдь не из соображений страсти. Ладно! Как бы там ни было, все мои деньги поступят на счет больницы. Вы, как главный врач, можете уже сейчас заказывать необходимое оборудование… все, что вам потребуется. Я просто подпишу чек.
– Мистер Лапейн, это необычайно щедрый подарок, и я от имени всех горожан…
Старик устало махнул рукой:
– Брось, малышка. Об одном прошу тебя лично – не дай мне умереть в полном одиночестве, ладно? Когда я почувствую, что дело идет к концу, помести меня в палату. И будь рядом, когда…
Он не договорил, но Лори торопливо кивнула, пряча наливающиеся слезами глаза.
Это тоже дар – или кара. Ангелы жизни, иногда мы должны взять человека за руку и проводить его до порога смерти. Потому что умирать не всегда больно – но всегда страшновато. Ведь там – неизвестность, и потому очень важно, чтобы в последний земной миг кто-то держал тебя за руку…
В конце июля Исабель Роджерс увезла своего младшего сына на дальние пастбища. За ними приехал Гай, Джои с удобствами разместили на заднем сиденье машины, он расцеловался с Лори, Лиззи, Кэрол, Джейн и Сэмми, крепко пожал руки Бену Даймону и Тони Бокадеро.
– Спасибо, доктора! Я – ваш должник, а всякий в этих краях знает: Джои Роджерс отдает любые долги всегда и во всем. Так что, если что, обращайтесь. И спасибо еще раз. Лори, поцелуй Чикиту, ладно? Скажи – злые родственники разлучают нас, но сердце мое принадлежит только ей, и я…
– Хватит балаболить. Чикита поехала вперед, верхом, и сейчас, наверное, уже ждет тебя на ранчо. Ты учти, раненый: я горой стою за мою младшую сестренку, так что ты там особо не вольничай.
– Лори! О чем ты говоришь?! У меня после аварии все отшибло напрочь, тебе разве Рой не говорил? Только духовное общение! Ребенка мы с Чикитой усыновим…
Лори закатила глаза к небу, а Исабель рассмеялась.
– Вот же трепло! Сын мой, не говори ерунды. Лори, детка, спасибо и до встречи.
Через месяц состоялся праздник. Честно говоря, апофеозом торжества было появление загорелого и окрепшего Джои Роджерса – он вступил под сень большого белого шатра, опираясь на палку, но совершенно самостоятельно, и был встречен бурными аплодисментами. Исабель подмигнула Лори, и та с изумлением повернулась к Рою.
– Рой, это чудо! У него же половина костей была раздроблена…
– Это не чудо, а мама. А вот мама у нас – чудо. Кобылье молоко, дикий мед, медвежье сало. Воздух прерии, прогулки верхом…
– Верхом?! И ты, хирург, позволил?
– Не родился еще тот хирург, который может что-то позволить или не позволить маме Исе. Лори, нам надо поговорить.
– Я знаю. Ты хочешь прямо сейчас?
– Ну раз уж я начал… Все равно ты будешь сидеть и думать об этом весь праздник.
– Хорошо, пойдем. Только не в больницу, умоляю. Пойдем на обрыв?
Они ускользнули незамеченными и вскоре уже сидели в густой траве, свесив ноги с высокого обрыва над рекой. В воздухе разливался медовый аромат, гудели пчелы, и небо на западе стало розоватым…
Рой негромко сказал:
– Я получил ответ из Канады.
– Да. Я поняла сразу.
– И не спрашивала, что в письме?
– Зачем? Я и так знаю – подтверждение приглашения. Ты не тот врач, которым можно бросаться.
– И что ты скажешь?
– Только два слова: ты уволен.
– Что?!
Лори усмехнулась, сорвала длинную травинку и сунула ее в рот.
– Нет ничего хуже затянувшейся шутки, слишком долгого тоста и занудного анекдота. Мы весело и бурно начали – надо вовремя закончить. К тому же… я ведь преследовала меркантильные цели, когда заполучила тебя в нашу больницу. Хотела выбить под твое имя оборудование и дотации… Теперь обстоятельства изменились. Лапейн оставил больнице все свое состояние. На эти деньги мы можем хоть международный центр хирургии открыть.
– Лори, ты уверена, что мы сейчас говорим только о работе?
– Рой, а о чем же еще мы говорим? Ты мечтал о работе в Торонто, ты хочешь расти дальше в профессиональном смысле. Да, конечно, я могу напомнить, что ты обещал остаться здесь до декабря, но что это в конечном счете изменит?
– Лаура! Прекрати немедленно и посмотри на меня. Нас ничто не связывает, кроме работы?
