Текст книги "Тайна старой знахарки"

Автор книги: Сандра Лессманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Глава 22

Аморе, критическим взором окинув каморку Иеремии, поморщилась.

– Настоящая мышиная нора. В моем доме вам было бы куда удобнее, святой отец.

Иезуит снисходительно улыбнулся.

– Разве я в этом сомневаюсь, мадам? Но хотелось бы напомнить вам, что я дал обет бедности, так что здесь мне куда привычнее.

Аморе опустилась на кровать, больше напоминавшую тюремные нары.

– Я ведь о вас волнуюсь, – заботливым тоном произнесла она. – Когда вы жили у мастера Риджуэя, я по крайней мере не беспокоилась за ваше здоровье и условия проживания.

– Поверьте, мадам, мне здесь вполне уютно. Тут хоть и скромно, но есть все необходимое, – попытался убедить ее пастор.

Аморе с сомнением покачала головой, однако промолчала. После непродолжительной паузы она спросила:

– Когда вы в последний раз виделись с мастером Риджуэем?

– Три дня назад он заходил ко мне сюда. Но почему вы спрашиваете?

Не отвечая на вопрос Иеремии, леди Сен-Клер продолжала:

– Значит, вы ничего не знаете.

– Чего именно?

– Того, что вы поступили с ним несправедливо! – резко ответила Аморе. – Впрочем, вполне в характере Алена не говорить вам об этом. Он никогда не осмелился бы упрекать вас. Вы же без колебаний поверили в то, что он совратил и обесчестил невинную девушку. А эта невинная девушка, между прочим, была уже в положении, когда пришла к нему и бесстыдно предложила свое тело.

Иеремия пораженно смотрел на нее.

– Энн была в положении? Откуда вам об этом известно?

– От мастера Риджуэя. Он мне рассказал. Энн специально так поступила, чтобы вынудить Алена жениться на ней и таким образом избавить от позора.

Иеремия молча уставился в пространство; по лицу иезуита было заметно, что он напряженно размышляет.

– Так вот почему она с таким отчаянием восприняла убийство матери. Мать была единственным человеком, кто сумел бы ей помочь. Теперь мне ясны причины внезапного недомогания Энн. Дело, оказывается, не в съеденном ею якобы несвежем супе, а в том, что она сама травила себя снадобьями в надежде вызвать выкидыш и таким образом избавиться от ребенка.

Потрясенный до глубины души иезуит, вскочив с табурета, принялся расхаживать по каморке.

– Я слепец! Ведь я сам осматривал девушку. И мне следовало бы заметить признаки беременности! Куда я только смотрел!

Аморе безмолвствовала и не пыталась утешить его.

– Теперь мастеру Риджуэю, как никогда прежде, необходимы вы. Вы должны пойти к нему и поговорить с ним начистоту.

Иеремия почувствовал себя загнанным в угол.

– То, что она оказалась не девственницей, более того, беременной неизвестно от кого, не снимает вины с Алена. В любом случае ему следовало проявить сдержанность.

– Снятой отец, не будьте слишком суровы к нему! – заклинающе произнесла Аморе. Да, он не святой, никто с этим не спорит. Но эта девчонка сделала все, чтобы затащить его в постель. Так что проявите к нему снисхождение!

Иеремия не без удивления посмотрел на леди Сен-Клер.

– А чего вы его защищаете? И с какой стати вас вдруг так заинтересовал мастер Риджуэй?

Женщина не ответила, только опустила глаза.

– Вы говорите, он все рассказал вам. Он что же, побывал у вас с визитом?

– Нет, все было не так. Узнав об обмане, он решил утопить свое горе в вине и напился до бесчувствия. Я вызвалась отвезти его домой в своей карете, однако он наотрез отказался туда ехать. Ну, я решила предложить ему ночлег у себя.

– Это, разумеется, в высшей степени благородный жест с вашей стороны, но вам не следовало бы поощрять чувства, которые он к вам испытывает, – поучающим тоном напомнил Иеремия.

И снова Аморе отвела взор. Насторожившись, иезуит подошел ближе. Его внезапно осенило, что между Аленом и леди Сен-Клер могла возникнуть связь.

– Миледи! – строго произнес он. – Но у вас с ним ведь не…

Аморе, вздернув подбородок, посмотрела Иеремии прямо в глаза.

– Нет, у нас с ним все как раз было, святой отец, было! Ему необходимо было утешение. Как и мне. Вам трудно даже вообразить, каково мне сидеть в четырех стенах и дожидаться, когда король соизволит навестить меня… И каково тосковать по мужчине, давно позабывшем меня, который больше никогда не вернется! Мне всегда был симпатичен мастер Риджуэй. Почему бы нам с ним не отвлечься на пару часов от этой неизбывной тоски?

– Миледи, но вы склонили его к нарушению супружеской верности! К греху!

– Нарушению супружеской верности, говорите? О каком супружестве вы говорите? Уж не с той ли негодяйкой, попытавшейся навязать Алену прижитого неизвестно с кем бастарда?

– Простите, но, боюсь, не вам судить об этом.

– Святой отец! Да спуститесь вы на грешную землю! Вам больше, чем кому бы то ни было, известно, что по канонам католической церкви этот брак вообще недействителен.

Иеремия раздраженно отвернулся. Леди Сен-Клер попала в точку. Этого он отрицать не мог, и именно это не давало ему покоя с тех пор, как его друг обвенчался в протестантской церкви. Он не раз напоминал Алену, что тому жить с Энн во грехе до тех пор, пока он не присягнет на верность супруге в присутствии католического пастора.

Иеремия воздел очи горе.

– Боже, отчего я вынужден жить в окружении неисправимых грешников?! – Иезуит снова повернулся к Аморе. – А как же Брендан? – с укором спросил он.

– Вы ведь понимаете, что он не вернется, – с тихой горечью произнесла Аморе. – Вы сами убеждали меня свыкнуться с тем, что он попытается искать счастья где-нибудь еще, только не в Англии. Так, судя по всему, и вышло!

Иеремия лишь пожал плечами.

– И вы намереваетесь не порывать с Аленом, миледи?

– Я и сама не знаю. Но если он придет ко мне, я его не оттолкну.

– И куда это заведет вас, дочь моя?

– Святой отец, мастеру Риджуэю в первую очередь необходим друг. И поверьте, ему не будет нужды выговариваться мне, если вы найдете в себе силы терпеливо и вдумчиво выслушать его.

Иеремия, ничего не ответив, устремил взгляд в окно на мерно текущие воды Темзы.

– Почему бы вам не увидеться с ним? – продолжала Аморе. – Он наверняка был бы рад встрече с вами.

Аморе поднялась с кровати, на которой сидела, и стала надевать маску, предпочитая оставаться неузнанной на улице.

– Я пойду, а вы все спокойно обдумайте.

Иеремия посмотрел ей вслед. Вероятно, эта женщина все-таки права – прояви он больше внимания к Алену, вполне возможно, этой связи и не возникло бы. Сунув в карман мелочь, он решительно вышел из своей каморки.

Ален обрадовался встрече с пастором, хоть совесть его и была нечиста в связи с тем, что произошло между ним и леди Сен-Клер. Иеремия намеренно не затрагивал эту тему, дабы их беседа не вошла в опасное русло, ограничившись тем, что поинтересовался у лекаря, как тот жил эти дни.

– Да так, в целом неплохо, – заверил его Риджуэй и поспешно сменил тему. – Вообще-то вы пришли как нельзя кстати. Произошло нечто такое, о чем я не могу вам не рассказать. Вот уже несколько дней у дверей нашего дома околачивается какая-то нищенка.

И тут же передал ему в двух словах беседу странной гостьи и Энн.

– Лесли? Что за Лесли? – удивился Иеремия, когда лекарь завершил рассказ.

– Я тоже ломал себе голову над этим. Увы, пока что ничего выяснить не удалось.

– Эта женщина, я имею в виду нищую, она молодая или в годах?

– Скорее молодая.

– Вам ничего не показалось в ней странным?

– Как раз показалось.

– И что в ней такого примечательного?

– Понимаете, она выглядит именно странной – бегающий взгляд, переполненный отчаяния. Взгляд умалишенной.

– То есть, вы хотите сказать, она не в своем уме?

– Не только не в своем уме, она все время чего-то боится. Стоило мне попытаться разговорить ее, как ее обуял страх и она бросилась от меня наутек. Нет, по-видимому, она на самом деле сумасшедшая.

– Понятно.

Иеремия углубился в раздумья, но вскоре поднял взор.

– А когда вы ее видели в последний раз? – нетерпеливо спросил он.

– Вчера.

– А сегодня?

– Сегодня? Не знаю, честно говоря, у меня было дел по горло, так что я особенно не обращал внимания.

Тут Иеремия, взяв Алена за рукав, потащил к окну лечебницы.

– Посмотрите-ка повнимательнее, вы, случайно, ее не видите?

Лекарь обвел взглядом улицу перед домом.

– Вон она! На той стороне улицы. Да-да, это точно она.

– Тогда я должен с ней поговорить! – заявил Иеремия и, открыв дверь, вышел.

Ален пошел за ним.

– Стоит ей заметить вас, как ее поминай как звали.

– Думаю, мне все же удастся ее задержать.

Женщина в лохмотьях, прислонившись к стене, неотрывно глядела на дом, где жил лекарь. Завидев Иеремию и Алена и поняв, что они направляются к ней, она, испугавшись, попятилась вдоль стены дома. Иеремия, ускорив шаг, подоспел до того, как она исчезла за близлежащим углом.

– Я вам ничего не сделаю, – успокоил он трясущуюся от страха женщину. – Мне просто нужно с вами поговорить.

Нищенка стала беспокойно озираться, явно ища пути к отступлению.

– Не подходите ко мне! – хрипло крикнула она.

Иеремия остановился.

– Вы Мэри, не так ли? Та, которую прозвали Полоумная Мэри?

Глаза женщины округлились. Она неуверенно кивнула.

– А Лесли – ваш ребенок, да?

– Да, это мой сын.

– Что с ним произошло?

После этого вопроса нищенка затряслась все телом. Подняв руку, она указала на дом Алена.

– Она! Она его отобрала у меня! Вместе с той, другой!

Иеремия и Ален невольно переглянулись.

– Она имеет в виду Энн и ее мать, – пояснил лекарь.

– Мы хотим вам помочь, – попытался убедить нищенку иезуит. – Может, войдем в дом, и вы нам все спокойно расскажете?

Женщина затрясла головой. Она не владела собой от охватившего ее страха. Стоило Иеремии шагнуть к ней, как она с криком бросилась прочь. Ален попытался побежать за ней, но пастор остановил его.

– Бросьте, а не то перепугаете ее до смерти. Необходимо выждать, друг мой, она никуда от нас не денется и придет снова. Обязательно придет.

– Что все это могло означать, по-вашему?

– Не могу сказать с определенностью. Но мне кажется, пора серьезно поговорить с вашей супругой.

Пока они шли к дому Алена, тот, не утерпев, спросил пастора:

– А откуда вам известно, как зовут эту несчастную?

– В книге записей Маргарет Лэкстон упомянута некая Полоумная Мэри, которой повитуха помогала разрешиться от бремени. К сожалению, мне до сих пор не удавалось отыскать ее саму. И когда вы сказали, что нищая не в своем уме, я подумал, уж не та ли это самая Полоумная Мэри. И не ошибся! Может, ей что-нибудь известно об убийстве. Но первым делом нам необходимо выяснить, какова судьба ребенка.

Энн в кухне замешивала тесто для пирога с требухой. Она вежливо поздоровалась с пастором, но на лице молодой женщины было написано явное недовольство этим визитом.

– Мне было хотелось расспросить вас о женщине-нищенке, которая вот уже несколько дней приходит к вашему дому, мадам, – учтиво обратился к ней Иеремия.

Энн, прекратив месить, непонимающе посмотрела на него.

– Я прогоняла ее, но ей хоть бы хны! – И тут же раздраженно обратилась к Алену: – Вам следовало бы позвать городских стражников, пусть посадят ее в Брайдуэлл, а не то я сама их позову.

Иеремия пропустил замечание Энн мимо ушей, тем более что она не к нему обращалась.

– Вы ведь знаете эту женщину, мадам. Ваша мать в январе месяце помогала ей при родах, причем бесплатно, поскольку роженица эта была бедна как церковная мышь.

– Не помню ничего такого! – парировала Энн.

– Отрицать это бессмысленно! – В голосе Иеремии появились металлические нотки. – Ваша мать внесла эти роды в книгу записей.

Энн, поджав губы, ничего не ответила, только яростнее стала месить тесто.

– Ладно, что-то такое было. Я ведь не обязана помнить о каждой побирушке, которой помогала мать. Она не всегда была разборчивой по части клиентов.

– Что произошло с ребенком?

– Откуда мне знать? Может, и умер. Куда этой дурочке ухаживать за ребенком, кормить его…

– И все же постарайтесь вспомнить!

Энн с ненавистью посмотрела на иезуита.

– Что вам от меня нужно?

– Эта нищенка обвиняет вашу мать в том, что та забрала у нее ребенка. И мне хотелось бы знать, так это или нет.

– На кой ей отбирать у кого-то детей? Скорее сам Господь Бог прибрал несчастного малыша. Это ведь зимой было. А ей негде было держать ребенка в тепле. Сама его погубила, вот и ищет козла отпущения.

– Вам на самом деле ничего об этом неизвестно? – настаивал Иеремия.

– Говорю вам, нет! И знаете, шли бы вы себе и не мешали мне стряпать, а не то вашему дружку нечего будет есть на обед.

Иеремия понимал, что из этой особы ему больше ничего не вытянуть.

– От души вам сочувствую, Ален, – невольно вырвалось у пастора, когда они вернулись в лечебницу. – Нам ничего не остается, как отправиться на поиски этой Полоумной Мэри. Необходимо расспросить людей. Завтра праздник, и у меня не будет на это времени. А вот в понедельник этим и займемся.

– Хорошо, – согласился Ален.

Иеремия, взяв друга за локоть, отвел его в сторону.

– Леди Сен-Клер рассказала мне, что Энн уже была в положении, когда пришла к вам в первый раз. Вы говорили с ней об этом? – вполголоса поинтересовался он.

Ален покачал головой. Он не решался завести разговор, потому что опасался утратить над собой контроль в решающий момент. Придет время, он обязательно поговорит с Энн. Но только не сейчас.

Иеремия не отрывал от него взгляда.

– Вы ведь придете завтра утром к мессе и ко мне на исповедь?

Ален мялся с ответом, беспокойно переступая с ноги на ногу.

– Не знаю, удастся ли мне вырваться отсюда.

– Ален, мне известно, что произошло между вами и леди Сен-Клер. Нам необходимо обсудить и это.

Лекарь обреченно вздохнул.

– Что ж, хорошо, я приду.

В понедельник Полоумная Мэри так и не появилась у Дома Алена, во вторник и среду тоже. В четверг Иеремия сам решил отправиться на поиски нищенки.

– Откуда мы начнем? – спросил Ален.

– Оттуда, где жила Маргарет Лэкстон. С Дак-лейн. Тот, кто вызывал ее к Мэри, наверняка спрашивал людей, где проживает повитуха.

– Все верно.

– Начнем со Смитфилдского рынка. Дадим заработать тамошним нищим.

Друзья пешком отправились на рынок. Было раннее утро. По лондонским улицам из близлежащих деревень сюда гнали коров и овец. В Смитфилде располагалась бойня. Животные блеяли и мычали, что не давало покоя жителям окрестных улиц. Нищие плотоядными взорами глядели, как дюжие мясники в забрызганных кровью кожаных фартуках ловко расправлялись с коровами и овцами. Струившаяся по мостовой перемешанная с уличной грязью кровь забивала стоки. Подобие канализации было сооружено лет сто назад, чтобы эта часть города не заросла в грязи. Подмастерья сбрасывали коровьи внутренности в сточные канавы, куда тут же устремлялись нищие и начинались рыться в окровавленных кишках в надежде отыскать среди них съедобный кусок.

Иеремия вглядывался в лица оборванцев в надежде отыскать среди них Полоумную Мэри. Но близился полдень, а им так и не удалось обнаружить женщину.

– Остается обратиться к «товарищам по цеху» этой Мэри и расспросить их, – решил Иеремия.

Иезуит, подойдя к какому-то кривоногому оборванцу, одарил его шиллингом.

– Мы ищем Полоумную Мэри. Может, знаешь, где она?

Нищий ухмыльнулся.

– Полоумную, говорите? А разве все мы здесь не безумцы? Мы все здесь сумасшедшие, потому что уповаем на милость Божью! Ха-ха-ха!

С хриплым хохотом он заковылял прочь.

– Непросто нам придется, – не без сарказма заметил Ален. – Эти люди не станут выдавать никого из своих.

– Возможно, и так, но нам, несмотря ни на что, необходимо продолжить поиски, – упорствовал Иеремия. – Меня беспокоит судьба этой Мэри.

Они прошлись по близлежащим переулкам, заглядывая в каждый дом, где ютились нищие. Кое с кем из них Иеремия пробовал заговорить.

Седая старуха, восседавшая на ящике подле кучи отбросов, недоверчивым взором смерила незнакомцев.

– А что вам понадобилось от Мэри?

– Только поговорить, – заверил ее Ален.

– Я ее, наверное, с неделю не видела. Она теперь сюда нечасто забегает.

– А почему?

– А потому что ищет своего ребенка где-то около собора Святого Павла.

– А она не говорила, что с ним?

– Вроде кто-то его украл у нее. Пару недель назад она будто бы отыскала ту воровку. Мэри решила за ней последить и все выяснить.

Большего старуха сказать не могла. Иеремия дал ей шиллинг, и старуха, поблагодарив его беззубой улыбкой, проворно сунула его подальше в лохмотья.

– Она нам не рассказала ничего нового, – разочарованно произнес Ален.

– Верно. Но это вновь подтверждает, что для Мэри нет ничего важнее, чем отыскать своего пропавшего ребенка. Один вопрос мучает меня: почему это она вдруг исчезла со своего поста напротив вашего дома и перестала осаждать Энн.

– Может, убедилась, что Энн ничего не знает?

– Но куда она могла деться? Нет, нам необходимо еще раз поговорить с вашей супругой.

На сей раз Энн реагировала бурно, куда эмоциональнее, нежели раньше.

– Я рада, что эта чертовка наконец-то убралась отсюда! – выкрикнула она.

– А вы, случаем, не известили стражников, пока меня не было? – мрачно спросил Ален.

– Нет. К счастью, этого не понадобилось. В воскресенье она бежала за нами с тетушкой, когда мы шли в церковь, а потом мы ее больше не видели.

Ален задумался.

– Как мне помнится, вы возвратились из церкви уже после моего прихода. Куда вы с тетушкой ходили после службы?

– Никуда не ходили! – в явном раздражении бросила Энн. – Проповедь оказалась длиннее, чем обычно. И очень полезной – святой отец говорил об отвратительном грехе супружеской измены.

Покачав головой, Ален повернулся и пошел. За ним последовал и Иеремия.

– Тут я с ней совершенно согласен, – едко заметил иезуит.

Ален, с трудом сдержавшись, попытался сменить тему.

– Ну что теперь? Где мы продолжим поиски?

– Я еще раз схожу в Смитфилд и обойду церковные дворы поблизости рынка. Не имею ничего против, если вы сходите со мной.

Подавив досаду, Ален кивнул.

Но сколько они ни пытались узнать что-либо у нищих, всякий раз наталкивались на стену молчания. Откровенничать с ними явно боялись. Иеремия сокрушался, что Полоумная Мэри не проживала в католическом районе – там бы все вмиг выяснилось.

– Думаю, это бессмысленно, – заключил Ален к исходу третьего дня безуспешных поисков. – Остается лишь уповать на то, что она сама найдется.

Иеремия задумчиво покачал головой.

– По своей воле она никогда бы не перестала приходить к вашему дому. Либо она нашла ребенка, либо…

– То есть вы думаете, что с ней что-то случилось?

– Боюсь, что так…

Глава 23

Безрадостно вздыхая, Иеремия разглядывал необозримое скопище грубо сколоченных лачуг, спускавшихся к реке. Убогие домишки из подгнивших досок продувались всеми ветрами. Кое-как обмазанные сверху смолой доски защищали с грехом пополам от дождя и снега. Хибары соединялись между собой узкими мрачными проходами. Здесь жил рабочий люд, лодочники и все, кто перебивался ежедневными заработками. Часть обитателей этих мест составляли католики, находившиеся под опекой Иеремии. Иезуит быстро вошел в курс дела, выяснив, кто более всего нуждался в помощи, и организовал получение этими людьми вспомоществований. Почти все средства для этого поступали от леди Сен-Клер. Иеремия был для этих несчастных не только пастором, но и лекарем. Халупы, в которых ютилась беднота, кишели крысами, насекомыми, и болезни здесь были явлением привычным и непреходящим. Иеремия как мог пытался помогать недужным и хворым, только сил не всегда хватало.

Когда иезуит, обойдя приход, собрался домой, уже спустились сумерки. Пастор устал от пережитого за день и не сразу заметил, что происходило в узком переулке, по которому он держал путь домой. А между тем там кое-что происходило. Чей-то властный голос отдавал распоряжения, потом послышалось буханье сапог по мостовой, после этого с треском захлопнулась дверь. Послышались предостерегающие окрики, и кто-то рявкнул:

– Никого не упускать! Сгоняйте их всех, ясно?!

Иеремия оцепенел от страха. Несмотря на покровительство самого короля, он в любую минуту мог стать жертвой облавы. А что здесь происходила облава, сомнений не было никаких. Инстинктивно иезуит отступил в тень дома. Из окна харчевни в доме напротив на мостовую падал тусклый свет, и Иеремия, присмотревшись, различил у входа в кабак группу военных, сгонявших людей в темных одеяниях. Иезуит сразу понял, что это квакеры. Два года назад вышел закон, запрещавший анабаптистам, квакерам и прочим приверженцам иных верований собираться для богослужения. А организованным богослужением считалось собрание в одном месте свыше четырех человек, и это каралось денежным штрафом. В случае повторного деяния виновным грозило тюремное заключение или ссылка в североамериканские колонии.

Иеремия, боясь привлечь внимание военных, не шевелился – его наверняка тоже арестовали бы. Внезапно он увидел, как распахнулось окно мансарды, кто-то вылез и стал карабкаться по крыше дома. Видимо, беглец рассчитывал незаметно соскользнуть на землю и под покровом темноты исчезнуть. Однако один из солдат заметил его, тут же сообщил товарищам, и они бросились в погоню.

Беглец нырнул в переулок, причем в тот, где укрывался Иеремия, но далеко уйти не успел. Солдаты неслись за ним словно гончие псы, почуявшие дичь, и уже на подходе к убежищу Иеремии квакер был схвачен. Настигший его солдат толкнул его в спину, и беглец упал. Солдат, присев на корточки, вцепился в волосы жертвы и поднял голову несчастного. Иеремия в полутьме разглядел искаженное болью лицо. Он видел, как квакер сжал зубы, чтобы не закричать. Сердце иезуита сжалось от сочувствия к этому незнакомому человеку. И хотя пока что Иеремии не удалось пережить ничего подобного, он прекрасно понимал, каково сейчас квакеру.

Подняв мужчину на ноги, солдаты связали ему за спиной руки.

– Давайте их всех в Ньюгейт! – распорядился офицер.

Иеремия видел, как солдаты, согнав около двух десятков жителей окрестных домов, стали уводить их. Он по-прежнему не покидал убежища в надежде, что ему повезет и его не обнаружат. Только тот, кого схватили при попытке к бегству, обернулся, и взгляды его и Иеремии встретились.

Арестованных увели. Иеремия, отерев взмокший лоб, вздохнул с облегчением. Внезапно накатили головокружение и дурнота. Какое-то время он стоял, привалившись к косяку двери, потом, почувствовав себя лучше, побрел дальше.

В последующие дни Иеремии, если оказывался на улице, каждый раз становилось не по себе – так подействовала на него сцена, невольным свидетелем которой он стал. «Боже праведный, да минет нас чаша сия», – снова и снова мысленно повторял иезуит.

29 мая было праздничным днем – отмечали день рождения короля и шестилетнюю годовщину его возвращения на престол. На улицах Лондона, как и полагалось в такой день, царило ликование. Однако Иеремию не покидало чувство, что ликование это в последние годы явно шло на убыль. С каждым годом подданным Карла становилось все труднее обожать своего монарха – уж больно высоки были поборы, которые, как было известно всем и каждому, шли на содержание пышного королевского двора.

Близилась Троица, и все время Иеремию занимала подготовка проповедей к предстоящему большому празднику. Полоумная Мэри словно в воду канула. Пастор был твердо уверен, что с женщиной случилась беда.

Возвращаясь как-то из Саутуорка и идя вдоль ограды на незастроенном участке моста через Темзу, Иеремия услышал странный шум. Он остановился и стал напряженно прислушиваться. Долетели обрывки слов:

– Ну тащи же, тащи… Вот так… Черт, крепко она засела… Ну что ты? Ладно, давай-ка мне… Черт… все равно впустую.

Мародеры! Те, кто обирал трупы или же напившихся до бесчувственного состояния.

Мучимый недобрым предчувствием, Иеремия перебрался через забор и увидел, как возле одного из водяных колес двое пытаются втащить на ледорез бесформенную кучу мокрого тряпья и заодно проворно обыскивают лохмотья в надежде поживиться.

– Пусто, – отметил один из мародеров и грязно выругался. – Я тебе сразу сказал, что у нее ничего не будет. Так что давай-ка отправим ее назад в водичку!

– Не делайте этого! – крикнул им сверху Иеремия.

Мародеры опешили.

– Я дам вам шиллинг, если вытащите ее на берег, – пообещал пастор.

– Пять! – потребовал один из мародеров.

– Три! И вы принесете ее к «Старому лебедю».

Мужчины пожали плечами, бросили тело в лодку и стали подгребать к берегу. Они прибыли к причалу у «Старого лебедя» раньше Иеремии и уже успели к его приходу вывалить тело на камни. Расплатившись, иезуит, присев на корточки, стали внимательно изучать то, что некогда было человеком. Осторожно открыв лицо, Иеремия без особого труда опознал в утопленнице ту самую нищенку, Полоумную Мэри. В глубине душе он давно похоронил эту несчастную, так что не был удивлен подобным исходом. Пастор укорял себя, что не отправился на ее поиски раньше, – быть может, это спасло бы ей жизнь. Иеремию вдруг охватила страшная усталость.

Между тем зрелище собрало зевак. Иезуит, отыскав в толпе мальчишку лет пятнадцати, осведомился у него:

– Не желаешь заработать шиллинг?

Мальчик закивал.

– Вот тебе шесть пенсов. Возьми лодку, поезжай до причала Темпл и оттуда иди на Чэнсери-лейн. Там спросишь дом, где живет судья Трелони, сэр Орландо Трелони. Передашь ему, что тебя послал доктор Фоконе. Мол, доктор обнаружил утопленницу и просит вас немедленно прибыть к «Старому лебедю». Если его нет дома, спроси в Сарджентс-Инн на Флит-стрит. И его сиятельство щедро отблагодарит тебя.

Мальчишка отправился выполнять поручение, а Иеремия тем временем занялся внешним осмотром трупа. Первое, что бросилось ему в глаза, – отчетливые следы веревки на шее погибшей. Иезуит повернул голову жертвы вначале направо, потом налево и удивленно наморщил лоб. Странно, весьма странно!

После этого он перешел к осмотру рук. Освободив от остатков лохмотьев, он тщательно изучил их. На обоих запястьях четко обозначились красноватые полосы. Это его не удивило.

С нетерпением Иеремия дожидался прибытия судьи Трелони. Завидев его карету, он поднялся с пивной бочки и направился к сэру Орландо.

Неожиданное известие взволновало судью.

– Есть еще погибшие? Кто?

– Та самая Полоумная Мэри. Помните, я в свое время просмотрел книгу записей покойной Маргарет Лэкстон? И единственной из рожениц, которую мне не удалось разыскать, была нищенка по прозвищу Полоумная Мэри.

– Да-да, помню, конечно. Значит, это она.

Иеремия кивнул на набрякший водой бесформенный комок.

– Я уверен, что это рука одного и того же убийцы. Именно того, кто расправился и с повитухой.

– А откуда это вам известно? – с удивлением спросил судья.

– Прошу простить, мне следовало бы ранее предупредить вас о существовании этой Полоумной Мэри, милорд. Некоторое время назад она часами простаивала у дома, где живет мастер Риджуэй, обвиняя Маргарет Лэкстон и ее дочь Энн в том, что они, мол, украли у нее ребенка.

И Иеремия подробно описал встречу с Мэри. Судья, внимательно его выслушав, пожал плечами.

– И вы верите в это?

– То есть вам внушает сомнение то, что несчастная была не в своем уме? Но поверьте, она была настроена весьма решительно, так что в ее действиях есть нечто, от чего не отмахнешься, пусть даже не все можно принять на веру.

– А какая может быть связь между гибелью этой нищенки и убийством повитухи?

– Именно это нам и предстоит выяснить, – решительно заявил Иеремия. – Сам факт убийства и свидетельствует о наличии связи.

– А может, ее отправил на тот свет кто-нибудь из собратьев-нищих, позарившись, например, на деньги, – предположил судья Трелони.

Скептицизм судьи начинал действовать иезуиту на нервы.

– Милорд, давайте как следует осмотрим тело. И я докажу вам, что мы имеем дело с тем же самым убийцей.

– Хорошо, давайте, если вы настаиваете, – согласился судья.

Он отдал сопровождавшим его помощникам указания перенести труп в харчевню, что, судя по физиономиям, явно не вызывало у них энтузиазма. Иеремия велел принести большую лохань и кусок чистой ткани – необходимо было обмыть лицо и руки утопленницы.

Сэр Орландо нехотя подошел к телу.

– Вы что же, раздевать ее собрались?

В голосе судьи звучало явное смущение.

– Если это необходимо для установления истины, непременно, – невозмутимо ответил иезуит.

Разрезав лохмотья, он стал искать на теле Мэри следы насилия.

– Нет, порезы или отверстия от попаданий пуль отсутствуют. Наличие горизонтальной полосы на шее свидетельствует о том, что жертва была задушена. Именно это меня и озадачило сразу же, как я осмотрел ее шею.

– Вот как! А почему?

Иеремия раздумчиво кусал губы.

– Поймите, я своими глазами убедился, как пуглива была эта Мэри. Незнакомцу к ней и на несколько ярдов не подойти – не подпускала, и все тут, не говоря уже о том, чтобы накинуть удавку на шею. И все-таки убийца не воспользовался пистолетом, как в случае с Маргарет Лэкстон.

– Иными словами, это означает, что убийца знал ее? – вслух размышлял сэр Орландо.

– Вовсе не обязательно.

Иеремия указал на кисти рук Мэри, обратив внимание судьи на красные полосы.

– Ей связали руки. И на лодыжках такие же следы. Убийца не сразу убил ее. Вот только вопрос – отчего?

– Он мог подвергнуть ее пыткам, заставляя рассказать то, что было известно лишь ей одной.

Иезуит с явным сомнением посмотрел на судью.

– Вот уж не думаю, что ей могло быть известно что-то на самом деле важное. У меня другое объяснение. Вполне возможно, что убийца и его жертва оказались в таком месте, где он стремился как можно меньше наследить. Поймите, если убивать кого-либо выстрелом из пистолета или ударом кинжала, тут будет столько крови, что потом хлопот не оберешься. Иное дело – смерть от удара по голове или, скажем, от удушения веревкой. Чисто и относительно тихо.

Иеремия, вновь склонившись над покойной, осмотрел область рта. Выпрямившись, он разочарованно присвистнул.

– Увы, но ткань подверглась довольно сильному разложению, так что невозможно установить, затыкал ли убийца жертве рот кляпом.

– А это уже служило бы нам доказательством, что жертву где-то держали в течение некоторого времени, – комментировал Трелони.

– Именно! И в этом случае мы могли бы с уверенностью утверждать, что убийца задушил жертву именно там.

– И надо же было ему бросать труп в реку – вода смыла все следы, – не скрывая досады, заявил Иеремия.

– А вы не можете сказать, сколько труп пробыл в воде?

Иеремия отрицательно покачал головой.

– К моему величайшему сожалению, у меня весьма скромный опыт по части утопленников. Но я думаю, телу не понадобится много времени, чтобы доплыть от одного из лодочных причалов к мосту. Все зависит от приливов и отливов. Убийца наверняка дожидался наиболее подходящего момента, чтобы незаметно отделаться от трупа.

– Да, но как она вообще оказалась в его доме? – задал сэр Орландо решающий вопрос.

Иеремия беспомощно развел руками.

– Сие нам неведомо, – испустив тяжкий вздох, ответил он. – Убийца лишил жизни эту несчастную, дабы избавиться в ее лице от свидетеля. Так что мы с вами снова в тупике, сэр Орландо.