Текст книги "Язык в действии (ЛП)"

Автор книги: Самюэл Хаякава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Внешние источники интенсионального ориентирования: (1) образование

Помимо наших привычек, существуют внешние вербальные влияния, которые могут укрепить наше интенсиональное ориентирование. Мы разберём три из них: образование, журнальные выдумки и рекламу.

У образования есть две задачи. Во-первых, оно должно рассказывать нам факты мира, в котором мы живём: язык применяется информативно. Во-вторых – возможно, даже более важная задача – прививать идеалы и «формировать характер»; в этом случае язык применяется директивно, чтобы ученики соблюдали обычаи и традиции общества, в котором они живут. Следовательно, выполняя свою директивную функцию, школы рассказывают нам о «принципах» демократии – то есть, о том, как демократия должна работать. Однако часто у школ не получается выполнить свою информативную функцию – рассказать нам о том, как демократия собственно работает: как работает система покровительства; что делают руководители избирательных кампаний и политические прислужники; как мэры, губернаторы и президенты иногда контролируются из-за занавеса; как взаимные политические услуги – «Вы голосуете за мой законопроект, а я – за ваш» – определяют судьбу многих законопроектов.[20]20
  На сегодняшний день существует активное движение, в составе которого – в основном преподаватели общественных наук, защищающее расширение школьных программ в таких предметах как основы гражданственности и управления.


[Закрыть]

Школы рассказывают нам о том, как стоит говорить на «хорошем английском», но не о том, как на нём собственно говорят. Например, нам говорят, что двойное отрицание[21]21
  В литературном английском языке условно недопустимо употреблять одновременно отрицательное сказуемое и дополнение (или другие зависимые части предложения). То, есть нельзя, как в русском языке, сказать, например: «я никуда не ходил»; можно сказать либо (дословно): «я ходил никуда», либо «я не ходил куда-либо».


[Закрыть] является утверждением, но ещё никогда никому не предъявляли обвинений в убийстве на основании того, что человек сказал: “I ain’t killed nobody” («Я никого не убивал»), посчитав его слова признанием в том, что он кого-то убил. Также преподаватели английского говорят, что «нет такого слова как “ain’t” (просторечное универсальное отрицание для всех лиц, времён и чисел)». Они игнорируют тот факт, что язык жителей южных штатов, деревенских жителей и гангстеров часто – более экспрессивен, особенно в аффективной коммуникации, чем то, что они называют «хорошим английским».

Пожалуй, большая часть образования в некоторых предметах скорее – директивна, нежели информативна. На юридических факультетах рассказывают намного больше о том, как закон должен работать, а не о том, как он в действительности работает; такие вопросы как влияние личных взглядов на экономику, проблем в семье и язвы желудка на решения судей не считаются подходящими темами для обсуждения в школах. Преподаватели истории в каждой стране нередко стараются замолчать или смазать исторические события, позорящие их страну. Причиной тому служит страх, что такие утверждения, будучи верными информативно, директивно могут плохо повлиять на «чувствительные умы».

К сожалению, ни ученики, ни учителя, обычно, не отличают информативные утверждения от директивных. Учителя могут утверждать: «США – это самая великая страна в мире» и «Вода состоит из кислорода и водорода», и ждать, что ученики будут считать их «истинными», но они не говорят им, что стоит различать смыслы слова «истинный». Затем, ученики узнают, что некоторые утверждения учителей сходятся с опытом, а другие либо сомнительны, либо ложны, если их рассмотреть как информативные утверждения. Ученики, особенно к старшим классам, начинают беспокоиться, что учителя их обманывают, и в результате, многие из них бросают школу. Они считают, что их подозрения об учителях были верны, так как, приняв директивные утверждения за информативные, научные утверждения, они естественно заключают, что их «серьёзно дезинформировали». Вероятно, из-за такого рода опыта возникает распространённое в некоторых кругах презрение к «учёному разуму». Виноваты как учителя, так и ученики.

Однако у тех, кто не бросает школу, дела не лучше. Из-за того что они неразборчиво мешают директивные утверждения с информативными, они переживают шок и разочарование, когда попадают в колледж, где образование более реалистично, нежели то, к которому они привыкли. Другие люди продолжают и в колледже путать директивные утверждения с информативными; нереалистичные образовательные программы колледжа могут поспособствовать этому ещё больше. В таких случаях, чем дольше они остаются в школе, тем хуже они приспосабливаются к реальности. Мы рассмотрели, что директивный язык в основном состоит из «карт» «ещё несуществующих территорий». Мы не можем пересечь реку по мосту, который только должны построить. Схожим образом, ученики не могут руководствоваться в своём поведении такими утверждениями как: «Добро всегда побеждает зло» и «Наша система управления предоставляет равные возможности всем людям»; в этом случае, они вероятно испытают горькие разочарования. Возможно по этой причине проявления «обиды», «разочарования» и «цинизма» так часто можно встретить среди людей в первые десять лет, с тех пор как они закончили колледж. Некоторые люди так и не оправляются после своих шоков и разочарований.

Конечно, образованию нужно быть как информативным так и директивным. Мы не можем просто давать ученикам информацию без каких-либо «стремлений», «идеалов» и «целей», чтобы они знали, как поступать с полученной информацией. Не менее важно помнить о том, что нельзя давать им одни только идеалы без какой-либо информации, основанной на фактах, потому что без неё они не будут знать, как осуществить свои идеалы. Ученики считают информацию, поданную без директив, «сухой как пыль». Одни только директивы создают лишь интенсиональное ориентирование, которое не подготавливает учеников к реальностям жизни и предрасполагают их к цинизму во взрослой жизни.

Внешние источники интенсионального ориентирования: (2) журнальные выдумки

Когда вам случиться читать инструкцию по установке автомобильного радио, противотуманных фар или другого устройства, обратите внимание, насколько много внимания необходимо для чтения такой инструкции – насколько часто приходится сверяться с экстенсиональными фактами: «Провода различаются по цветам изоляционного покрытия». И мы проверяем, так это или нет. «Подключите провод с красным покрытием» – мы находим провод – «с клеммой, отмеченной буквой А…».

Теперь сопоставьте этой задаче чтение истории в «бульварном» журнале. Последнюю задачу можно выполнить почти совсем без внимания; мы можем громко слушать радио, есть шоколад, играться с кошкой под ногами, и даже вести отрывочную беседу, практически не отвлекаясь от истории. Чтение средней журнальной истории не требует экстенсиональной сверки, ни посредством изучения экстенсионального мира вокруг нас, ни напряжения памяти в попытках вспомнить противоречащие факты. История следует по простым тропинкам уже установленных интенсиональных ориентиров. Ожидаемые суждения сопровождаются ожидаемыми фактами. Загулявший муж возвращается к своей жене, а она будучи «самой преданной», празднует победу над бессовестной красоткой; маленький сын – большой озорник, но при этом очень мил; крупный предприниматель – суров, но всегда с добрым блеском в глазах. Такие истории порой бывают весьма искусно придуманы, но они не затрагивают экстенсионального ориентирования. Не смотря на то, что в реальной жизни коммунисты могут быть очаровательными людьми, их никогда не представляют таковыми, ведь в свете интенсионального ориентирования, к любому, кого называют «коммунистом», не применимо слово «очаровательный». В реальной жизни негры часто занимают уважаемые и ответственные должности, но в журнальных историях им разрешается появляться только в роли комедийных персонажей или слуг, потому что по интенсиональному ориентированию, неграм нельзя быть кем-то ещё.

Есть две важные причины сохранения интенсионального ориентирования в массовой продукции, такой как политические статьи, книги и радио-сериалы. Во-первых, так проще читателю, который, прежде всего, ищет способ расслабиться. Домохозяйка только что уложила детей спать; предприниматель пришёл домой после тяжёлого дня на работе; и т. д. Им не хочется занимать своё внимание незнакомыми, тревожными фактами. Им хочется помечтать.

Во-вторых, такая работа проще для писателя. Для того чтобы снабдить рынок, ему необходимо печатать несколько тысяч слов в неделю. Следуя интенсии, оратор может говорить часами. Таким же образом, следуя интенсии, «бульварный» писатель, не обременённый объяснением новых фактов или принятием во внимание различий, может продолжать писать страницу за страницей. Получившийся продукт подходит лишь для единоразового употребления и последующего выброса, как бумажное полотенце. Никто не перечитывает журнальные истории.

Читатель может спросить, раз настолько мало людей принимают такие материалы всерьёз, то почему об этом стоит беспокоиться? Причина в том, что не смотря на то, что мы можем не «принимать это всерьёз», наши интенсиональные ориентирования, происходящие из словесного потопа, в котором мы живём, укрепляются и углубляются, притом, что мы этого можем не осознавать. Нам стоит помнить, что наши неумеренные интенсиональные ориентирования не дают нам видеть реальность вокруг нас.

Внешние источники интенсионального ориентирования (3) реклама

Пожалуй, главным виновником в распространении интенсиональных ориентирований являются сегодняшние практики рекламы. Основное назначение рекламы – объявление товаров, цен, новых изобретений и распродаж – ругать не стоит; такие объявления доставляют нужную нам информацию. Но уже давно реклама прекратила ограничиваться предоставлением нужной информации, и её главным назначением – особенно так называемой «общенациональной рекламы» – стало порождение сигнальных реакций в максимально возможном количестве людей. То есть, больше всего прибыли общенациональный рекламодатель получит, если заставит нас автоматически просить кока-колу на стойке с напитками, автоматически покупать алка-зельтцер, когда мы плохо себя чувствуем, автоматически спрашивать честерфилд в табачных киосках. Такие автоматические реакции возникают благодаря снабжению «брендов» всевозможными положительными аффективными коннотациями, заставляющими думать о здоровье, богатстве, уважении в обществе, счастье в семье, романтике, личной популярности, моде и утончённости. В этом процессе в нас создаются интенсиональные ориентирования в отношении брендов:

Если вы хотите получать больше мужского внимания, попробуйте чарующий эффект…. Женственность! Притягательность!… Вы выбираете это ароматное мыло, потому этот аромат нравится мужчинам. Побалуйте свое тело мягкой пеной…. Излучайте красоту.

Рекламодатели способствуют интенсиональным привычкам разума, играя со словами: слово «экстра», относящееся к навыкам и силе спортсменов, прилагается к качествам, заявленным о товарах; «защитное смешение», которое гармонизирует диких животных со средой и делает их невидимыми для врагов, уравнивается с «защитным смешением» виски; одна торгово-промышленная ассоциация некоторое время назад начала публиковать следующий пример затмевания сознания: «Если вы работаете, значит вы в бизнесе; то, что помогает бизнесу, помогает и вам!» Даже то малое количество фактов, которое приводит реклама – заряжено аффективными коннотациями: «В нём есть ВИТАМИНЫ! Он до краёв наполнен витаминами, которые укрепляют тело, кости и придают энергии!» Неважным фактам придаётся важность: «Вот новый высокоскоростной электрический утюг. Он имеет ОБТЕКАЕМУЮ форму!»

Проще говоря, реклама стала искусством подавления нас при помощи слов. Когда потребитель требует, чтобы все товары по закону имели информативные ярлыки и проверяемые государственные классификации, чтобы он мог ориентироваться по фактам, а не по аффективным коннотациям брендов, вся рекламная индустрия, с поддержкой газет и журналов поднимает шумиху по поводу того, что «правительство мешает развиваться бизнесу». Рекламодатель предпочитает, чтобы мы руководствовались сигнальными реакциями в пользу брендов, нежели изучением информации о товарах. Это ставит в проигрышное положение тех рекламодателей, которые желают говорить о фактах; они сталкиваются со скептицизмом и предположениями о том, что они не сделали ничего, чтобы заслужить право слова.

Когда вербальное «приукрашивание» успешно создаёт интенсиональные ориентирования, мытьё отрекламированным мылом в наших головах становится захватывающим опытом; чистка зубов отрекламированной пастой становится в нашем разуме драматичным актом избегания серьёзных жизненных проблем, таких как увольнение или расставание с подругой; курение сигарет заставляет нас представлять, что мы приобщаемся к роскошным привилегиям элиты Нью-Йорка; принятие вредных для здоровья слабительных средств, в нашей голове становится следованием рекомендации всемирно известного врача.[22]22
  «Но», как могут возразить некоторые люди, «не может быть, чтобы рекламируемые в масштабах страны товары были плохими! Это же нелогично, чтобы рекламодатель рисковал своей репутацией, продавая товары плохого качества!» Это очень показательный пример интенсионального ориентирования. Некоторые люди просто не понимают, что на такое отношение рекламодатели и рассчитывают. Однако те же люди не станут говорить: «Не может быть, чтобы наши чиновники были нечестными! Это же нелогично, чтобы люди в их положении рисковали собственной репутацией, обманывая общественность».


[Закрыть] Нам продают грёзы в бутыльках с жидкостью для полоскания рта и манию величия с комплексными завтраками на вынос.

Читатель может сказать: «Если людям хочется платить за грёзы и бороться с выдуманными недугами с помощью выдуманных лекарств, разве это не их дело?» Не совсем. Желание полагаться на слова, нежели изучать факты – это нарушение процесса коммуникации. Настолько важная проблема как дегенерация человеческого общения должна волновать каждого из нас. Интенсиональные ориентирования, которые распространяются вместе с грамотностью и радио, можно сказать, являются болезнью человеческого процесса оценивания. Нас должно волновать, если наши соседи заражены оспой. Нас также должно волновать, если нашим собратьям людям не хватает здравомыслия в их реакциях на слова. Эта болезнь – заразна. Некритические реакции на рекламное колдовство – это тревожный симптом широко распространившегося расстройства.

14
Крысы и люди

Нам приходится иметь дело с беспрецедентными условиями и приспосабливаться к ним по-новому – в этом нет сомнений. В нашем распоряжении есть огромный запас научных знаний, которых не было у наших предков. Условия настолько новы, а знания настолько обильны, что нам предстоит выполнить трудную задачу пересмотра немалой части убеждений о человеке и его отношении к своим собратьям; убеждений, переданных нам прошлыми поколениями, которые жили в совсем других условиях и обладали намного меньшей информацией о мире и о себе. Но прежде всего, нам нужно создать беспрецедентное отношение разума, чтобы совладать с беспрецедентными условиями, и применить беспрецедентные знания.

Джеймс Харви Робинсон

Читатель наверняка знаком со статьёй и фотографиями в журнале Life от 6 марта 1939 года, в которой описывается эксперимент с крысой, который провёл доктор Н. Р. Ф. Майер из Мичиганского университета. Сначала крысу учат прыгать с края платформы в одну из дверей. Если она прыгает в правую дверь, дверь удерживается, и крыса падает на пол; если она прыгает в левую дверь, она открывается, и крыса находит блюдце с кормом. К моменту, когда крыса научилась этим реакциям, ситуацию обращают; корм кладут за правую дверь, а левую держат закрытой. Но крыса продолжает прыгать к левой двери, и каждый раз ударяясь носом, падает на пол. В итоге, крыса отказывается прыгать и её приходится толкать. Когда её толкают, она снова прыгает к левой двери. К этому моменту, правую дверь открывают, чтобы корм было видно, и снова подталкивают крысу к прыжку. В отчёте говориться, что крыса «настойчиво прыгает к той же двери, как и раньше, ударяется носом, нервничает всё больше и больше из-за того, что столкнулась с неразрешимой проблемой. В отчаянии, крыса спрыгивает с платформы и бегает туда-сюда по полу и прыгает как кенгуру. Выбившись из сил, она останавливается, и у неё начинается дрожь, а потом она впадает в кому». В этом пассивном состоянии, крыса отказывается принимать пищу и ни на что не обращает внимание: её можно скатать калачиком или поднять за ноги – крысе всё равно, что с ней происходит. У неё случился срыв нервной деятельности.[23]23
  Это описание эксперимента доктора Майера, как мне сказали – неточно. Но так как неточности касаются мелких подробностей, которые не влияют на основные события, я решил оставить его таким, как оно было написано в статье Life.


[Закрыть]

«Неразрешимость» проблемы крысы, которая ведёт к срыву её нервной деятельности, и, как даёт понять доктор Майер – это «неразрешимость» человеческих проблем, которая ведёт многих людей к срывам их нервной деятельности. Люди, по-видимому, проходят те же стадии, которые проходят крысы. Сначала их учат привычно делать выбор в предоставленной проблеме; затем, они впадают в шок, когда обнаруживают, что условия изменились, и их выбор более не приводит к ожидаемому результату; они всё равно продолжают делать тот же выбор; потом они отказываются делать выбор; когда их принуждают к выбору, они вновь делают выбор, который их научили делать – и вновь «ударяются носом»; в итоге, даже с целью прямо перед ними, которой можно достичь, лишь сделав другой выбор, они сходят с ума из-за фрустрации. Они разрываются на части, забиваются в углы, отказываются от пищи и прекращают обращать внимание на то, что с ними происходит; от горечи, цинизма и разочарования они даже могут совершить самоубийство.

Преувеличено ли это описание? Маловероятно. Такой ход событий можно наблюдать часто в человеческой жизни, от малых домашних проблем до масштабных национальных трагедий. Для того чтобы избавиться от недостатков мужа, жена может пилить его. Его недостатки становятся серьёзнее, и она пилит его больше. Естественно его недостатки становятся ещё хуже, и жена пилит его ещё больше. Руководствуясь, как та крыса, сигнальными реакциями на проблему недостатков мужа, она может вести себя только одним образом. Чем дольше она продолжает, тем хуже становится проблема, до тех пор, пока оба не выбиваются из сил от нервотрёпки; брак разваливается вместе с их жизнями.

В другом примере предприниматель хочет предотвратить забастовки на своём заводе и считает, что единственный способ добиться этого – это предотвращать образование профсоюзов, и поэтому он увольняет членов профсоюза. Это может спровоцировать желание его рабочих сформировать достаточно крепкий союз, чтобы противостоять произвольным увольнениям, и поэтому профсоюз начинает действовать более активно. Повышение активности союза заставляет предпринимателя более активно вести деятельность против него; он подговаривает «доверенных рабочих» присматривать за остальными и избивать членов профсоюза, чтобы они сами ушли. Чем больше колотят членов профсоюза, тем более решительно они настраиваются против работодателя в желании ему «отомстить». Чем лучше предприниматель осознаёт враждебность рабочих, тем более жестокой становится его тактика. Он закупает слезоточивый газ и снаряжает частную полицию. В итоге, его завод останавливается из-за крупных забастовок, которых он изначально хотел избежать. Когда государственное управление по трудовым отношениям приказывает ему принять профсоюз он уже находится на грани инсульта. Его врач советует ему «отдых и покой», потому что у него случился «срыв нервной деятельности».

Рассмотрим ещё один пример. В одной стране могут считать, что единственное условие поддержания мира и уважения – это наличие большой армии. Это вызывает беспокойство у соседних стран, и поэтому они начинают наращивать свои вооружённые силы. Случается война. Когда война заканчивается, первая страна заключает, что они были недостаточно хорошо вооружены, чтобы сохранить мир; нужно удвоить наши вооружённые силы. Естественно, соседние страны начинают вдвойне беспокоиться об этом, и тоже удваивают свои вооружённые силы. Случается ещё одна война; страшнее и кровавее. Когда она заканчивается, первая страна объявляет: «Мы получили урок. Нам никогда больше не стоит недооценивать наши нужды в защите. На этот раз нам нужно удостовериться в том, что нашего вооружения достаточно, чтобы сохранить мир, и поэтому мы должны утроить наши вооружённые силы…»

Конечно же, эти примеры нарочно упрощены, но разве не подобные порочные круги способствуют тому, что мы не можем сделать ничего с условиями, которые ведут нас к таким трагедиям? Этот сценарий легко узнать; мы можем видеть цель и достичь её, лишь сменив методы. И тем не менее, поддаваясь сигнальным реакциям, крыса «не может» добраться до корма, жена «не может» исправить недостатки мужа, забастовки «не получается» предотвратить, а войны «нельзя» остановить.

«Неразрешимые» проблемы

А что насчёт других наших, по-видимому, неразрешимых проблем? Почему люди продолжают утверждать, не смотря на гниющие фрукты, портящееся на складах зерно, на кофе, которое сжигают и выбрасывают в океан, чтобы «стабилизировать цены», и т. д., что у нас «нет средств», чтобы помочь безработным и накормить недоедающих? Почему каждая страна хочет производить и по высоким ценам продавать своим жителям вещи, которые дешевле импортировать из других мест? Почему, если страна продолжает раздавать больше своих природных ресурсов, больше продуктов земледелия, больше продуктов труда, чем она получает взамен от других стран, но в стране всё равно считают, что у них «благоприятный» торговый баланс? Почему люди дурно отзываются о неграмотности и невежестве негров, а потом противостоят улучшениям условий их жизни, обосновывая это их безграмотностью и невежеством? Мир полон таких абсурдных парадоксов, и самое трагичное в них не то, что они существуют уже давно и продолжают существовать, а в том, что они неуклонно становятся хуже, не смотря на старания решить их.

Это те проблемы, которые «консерваторы» и «либералы» признают серьёзными и фундаментальными. Почти все из нас признают, что такой непорядок способен подорвать нашу жизнь. И всё равно мы ничего не можем поделать, чтобы улучшить положение. Почему? Неужели в человеческом разуме не хватает знаний и понимания, чтобы найти выход из положения? Разве мы не можем найти подспорье для согласования достаточного для слаженных действий?

Виной этому не отсутствие или нехватка «мозгов», и не скудность возможностей контролировать нашу физическую среду, ведь люди ярко продемонстрировали, что могут творить чудеса в науке, медицине и создании технологий. Неудачу мы терпим в организации человеческого сотрудничества – то есть, в применении технологий для человеческой коммуникации.

Стоит признать, что проблемы, затронутые выше – сложны по своей структуре. Вопрос не в том, что «все проблемы – в голове», и никто не отрицает, что одной из причин, по которым они так сложны, является наличие конфликтующих интересов. Но, они – не неразрешимы. Пожалуй, больше всего вызывает восхищение то, как множество «неразрешимых» проблем оперативно решается, стоит возникнуть достаточно острой на то необходимости. Было бы «невозможно» отправить бездомных детей за город ради их здоровья. Но когда началась война, эвакуация заняла два дня. Множество раз демонстрировалось, что экономика Германии нежизнеспособна без золотого запаса. Это было семь или восемь лет назад. Конечно, то, что делается в военное время не всегда хорошо. Но это ярко показывает практически неисчерпаемые возможности человека совершать «невозможное», когда прижимают обстоятельства. Проблема в том, что обстоятельства должны прижимать. То, что нужно делать, чтобы предотвращать катастрофы слишком долго считается «невозможным».

Это ещё одна «неразрешимая» проблема нашей демократии – неспособность действовать до того, как стало слишком поздно. И речь здесь не только подготовке к войне. Нам пришлось ждать до тех пор, пока не иссякла треть нашей пахотной почвы, чтобы принять необходимые меры по её сохранению; мы ждали, пока население Индии почти вымерло от болезней, а их древняя культура была почти уничтожена из-за плохого образования и тяжёлого экономического положения, чтобы начать, наконец, помогать им с лечением и возрождением их почти исчезнувшего искусства. Что мешает нам действовать? Во-первых, существует инерция, которая заставляет нас выбирать то, что у нас есть, нежели то, о чём мы не знаем. Но наше общенациональное сопротивление любым переменам включает больше факторов, и содержит в себе элементы патологии.