Текст книги "Язык в действии (ЛП)"

Автор книги: Самюэл Хаякава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Самюэл Хаякава
Язык в действии: Руководство к ясному мышлению, чтению и письму

Language in Action: A Guide to Accurate Thinking

by Samuel Ichiyé Hayakawa, 1947

Перевод подготовил М. Коротков

Предисловие

Данная книга была написана в надежде предоставить систему общего применения, которая бы помогла избавиться от препятствий в мышлении. Это попытка применить некоторые научные и языковые принципы, или, как мы их можем назвать, семантические принципы, к мышлению, разговорам, слушанию, чтению и письму, которыми мы занимаемся в повседневной жизни.

Всем известно, как двигатель, даже в отличном состоянии, может перегреться, утратить эффективность и остановиться из-за внутренних препятствий; порой даже из-за очень малых препятствий. Все также замечали, как человеческий разум, тоже, по-видимому, в отличном состоянии, часто перегревается и останавливается из-за догм, принятых мнений или личных навязчивых идей. Иногда группа навязчивых идей может охватить множество людей сразу, послужить причиной эпидемии истерии и свести народ с ума. Из-за того, что такие проблемы возникают с определённой периодичностью, многие из нас склоняются к выводам, что в «человеческой природе» имеются некие фундаментальные и непоправимые дефекты. О тщетности такого отношения едва ли стоит говорить. Многие современные исследования, в частности, в психологии, антропологии, лингвистике и литературоведении показывают нам природу и источник этих препятствий в механизмах нашего мышления. Разве мы не можем отыскать и устранить препятствия, чтобы механизмы работали эффективнее? Мы ругаем перегревшиеся двигатели не так часто, как людей с перегретым рассудком. Разве мы подбираемся к решению, когда ругаем друг друга за «недостаток морали», «глупость», «интеллектуальную лень» и за другие грехи.

Проблемы, которые человек испытывает в научении чему-либо на опыте, в обсуждениях, из исторических событий, из книг или от учителей, как правило, не возникают из-за сложности самих уроков. Скорее, они возникают из-за того, что перед тем как мы можем понять какие-либо новые идеи, нам приходиться отучаться от многих старых и дорогих нам унаследованных догм, чувственных привязанностей, предрассудков, излюбленных интеллектуальных клише, которые отрицают, искажают и заставляют нас недооценивать и не признавать уроки, которые мы получаем. Как сказал один американский комик: «Проблема большинства людей не в том, что они невежественны, а в том, сколько они знают того, что противоречит действительности».

Пожалуй, наилучшее время для систематического обучения семантическим принципам – начало курса обучения в колледже. Студент начального курса поступает в учебное заведение после школы открытый новым идеям и новым техникам, и желает усовершенствовать и подготовить свои интеллектуальные механизмы к требовательным задачам, которые ждут впереди. Экспериментальный курс, основанный на двух предварительных изданиях этой книги, которые использовало около пяти тысяч студентов – в основном, первокурсников – в пятидесяти колледжах, наглядно показал преимущества раннего применения семантических принципов.

Эти семантические принципы взяты, в основном, из «Общей Семантики» (или «не-аристотелевой системы») Альфреда Коржибски. Я также взял многое из работ в более специализированных областях семантики таких авторов как Айвор А. Ричардс, Чарльз К. Огден, Бронислав Малиновский, Леонард Блумфилд, Эрик Темпл Белл, Тёрман Арнольд, Жан Пиаже, Люсьен Леви-Брюль, Карл Бритон и Рудольф Карнап.

Из-за необходимости совмещения часто конфликтующих терминов, а иногда и конфликтующих взглядов этих и других авторитетных источников, получившийся результат, вероятно, не устроит в полной мере никого из них. Я приношу им свои извинения за те вольности, которые я себе позволил в обращении с их трудами: опущения, искажения, смены акцентов, которые в некоторых случаях настолько значительны, что авторам, возможно, будет сложно признать их своими. Если я представил их взгляды в не совсем верном свете, или если опущением кавычек при использовании по-разному интерпретируемых слов (таких как «разум», «интеллект», «эмоция») я усложнил обсуждаемую тему, я признаюсь, что виноват. В большинстве случаев использование таких ненаучных терминов было обусловлено требованиями идиоматических выражений, нежели своенравной небрежностью. Я старался (возможно, не всегда успешно) организовать контекст таким образом, чтобы он не искажал смысла доступной терминологии.

В своей попытке доступно изложить всё в одной книге, я посчитал целесообразным не указывать все источники своих заимствований, так как это могло сделать страницы чрезмерно трудночитаемыми. Поэтому, вместо сносок, я сразу приведу список источников, которым я особенно признателен.

Thurman W. Arnold, The Symbols of Government, Yale University Press, 1935.

The Folklore of Capitalism, Yale University Press, 1937.

A.J. Ayer, Language, Truth and Logic, Oxford University Press, 1936.

Eric Temple Bell, The Search for Truth, Reynal and Hitchcock, 1934.

Men of Mathematics, Simon and Schuster, 1937.

Leonard Bloomfield, Language, Henry Holt and Company, 1933.

Boris E. Bogoslovsky, The Technique of Controversy, Harcourt, Brace and Company, 1928.

P. W. Bridgman, The Logic of Modern Physics, The Macmillan Company, 1927.

Karl Britton, Communication: A Philosophical Study of Language, Harcourt, Brace and Company, 1939.

Rudolf Carnap, Philosophy and Logical Syntax, Psyche Miniatures (London), 1935.

Stuart Chase, The Tyranny of Words, Harcourt, Brace and Company, 1938.

Felix S. Cohen, "Transcendental Nonsense and the Functional Approach," Columbia Law Review, Vol. 35, pp. 809–849 (June, 1935).

Committee on the Function of English in General Education, Language in General Education (Report for the Commission on Secondary School Curriculum), D. Appleton-Century Company, 1940.

John Dewey, How We Think, D. C. Heath and Company, 1933.

William Empson, Seven Types of Ambiguity, Chatto and Windus (London), 1930.

Ernest Fenellosa, The Chinese Written Character (ed. Ezra Pound), Stanley Nott (London), 1936.

Jerome Frank, Law and the Modern Mind, Brentano's, 1930 (also Tudor Publishing Company, 1936).

Lancelot Hogben, Mathematics for the Million, W. W. Norton and Company, 1937.

T. E. Hulme, Speculations, Harcourt, Brace and Company, 1924.

H. R. Huse, The Illiteracy of the Literate, D. Appleton-Century Company, 1933.

Wendell Johnson, Language and Speech Hygiene: An Application of General Semantics, Institute of General Semantics (Chicago), 1939.

Alfred Korzybski, The Manhood of Humanity, E. P. Dutton and Company, 1921.

Science and Sanity: An Introduction to Non-Aristotelian Systems and General Semantics, Science Press Printing Company (Lancaster, Pa.), 1933. Second edition, 1941.

Q. D. Leavis, Fiction and the Reading Public, Chatto and Windus (London), 1932.

Irving J. Lee, "General Semantics and Public Speaking," Quarterly journal of Speech, December, 1940.

Vernon Lee, The Handling of Words, Dodd, Mead and Company, 1923.

Lucien Levy-Bruhl, How Natives Think, Alfred A. Knopf, 1926.

Kurt Lewin, Principles of Topological Psychology, McGraw-Hill Book Company, 1936.

B. Malinowski, "The Problem of Meaning in Primitive Languages," Supplement I in Ogden and Richards' The Meaning of Meaning.

C. K. Ogden, Opposition: A Linguistic and Psychological Analysis, Psyche Miniatures (London), 1932.

C. K. Ogden and I. A. Richards, The Meaning of Meaning, Harcourt. Brace and Company, third edition, revised, 1930.

Jean Piaget, The Language and Thought of the Child, Harcourt, Brace and Company, 1926.

The Child's Conception of the World, Harcourt, Brace and Company, 1929.

Oliver L. Reiser, The Promise of Scientific Humanism, Oskar Piest (Nevi' York), 1940.

I. A. Richards, Science and Poetry, W. W, Norton and Company, 1926.

Practical Criticism, Harcourt, Brace and Company, 1929.

The Philosophy of Rhetoric, Oxford University Press, 1936.

Interpretation in Teaching, Harcourt, Brace and Company, 1938.

James Harvey Robinson, The Mind in the Making, Harper and Brothers, 1921.

Edward Sapir, Language, Harcourt, Brace and Company, 1921.

Vilhjalmur Stefansson, The Standardization of Error, W. W. Norton and Company, 1927.

Allen Upward, The New Word: An Open Letter Addressed to the Swedish Academy in Stockholm on the Meaning of the Word IDEALIST, Mitchell Kennerley (New York), 1910.

Thorstein Veblen, The Theory of the Leisure Class, The Modern Library.

A. P. Weiss, The Theoretical Basis of Human Behavior, R. G. Adams and Company (Columbus, Ohio), 1925.

V. Welby, What Is Meaning? Macmillan and Company, 1903.

Я глубоко благодарен многим друзьям и коллегам из США за их идеи и критику в письмах и разговорах в ходе работы над этой книгой. Я благодарю профессора К. Райта Томаса из университета Висконсина и профессора Уолтера Хендрикса из Технологического Института штата Иллинойс, которые внесли вклад в эту книгу тем, что поддерживали мои исследования в этом направлении и предоставляли возможность представлять эти материалы на занятиях. Однако больше всего я благодарен Альфреду Коржибски. Без его системы Общей Семантики, мне было бы сложно и даже невозможно представить много новой информации из областей науки, философии и литературы. Его принципы тем или иным образом повлияли почти на каждую страницу этой книги, а его дружественные замечания и терпеливые отзывы помогали на каждом этапе написания.

1
Важность языка

Сложно не удивляться часто повторяемой фразе «получать что-то за просто так», будто это некое извращённое стремление нарушителей общественного спокойствия. Помимо наших животных способностей, практически всё, что у нас есть, досталось нам даром. Разве даже самый самодовольный реакционер может польстить себе тем, что он изобрёл искусство письма или книгопечатания, или был первооткрывателем своих религиозных, экономических и моральных взглядов, или каких-либо приспособлений, которые помогают ему добывать пищу и одежду, или таких источников удовольствия как литература и изобразительное искусство? Короче говоря, цивилизация – это нечто немного другое, чем получение чего-то за просто так.

Джеймс Харви Робинсон

Сотрудничество

Когда кто-то кричит вам: «Берегись!» и вы пригибаетесь вовремя, чтобы в вас не попал брошенный мяч, вы избегаете травмы благодаря фундаментальному акту сотрудничества, за счёт которого выживает большинство высших животных: в частности, за счёт коммуникации посредством звуков. Вы не видели, что к вам летит мяч, но кто-то это увидел и произвёл определённые звуки, чтобы передать свою встревоженность вам. Другими словами, несмотря на то, что ваша нервная система не зафиксировала опасность, вы не пострадали, потому что другая нервная система её зафиксировала. В этой ситуации, на некоторое время, у вас было преимущество дополнительной нервной системы помимо вашей собственной.

Действительно, в большинстве случаев, когда мы слушаем звуки, которые производят люди или когда смотрим на чёрные отметины на бумаге, которые обозначают такие звуки, мы извлекаем пользу из опыта нервных систем других людей, чтобы наверстать то, что наши нервные системы упустили. Очевидно, что чем больше пользы человек может извлечь из нервных систем других людей, чтобы улучшить свою, тем проще ему выживать. И конечно, чем больше индивидуумов в группе, умеющих сотрудничать посредством издавания полезных звуков в адрес друг друга, тем лучше это для всей группы – естественно в пределах способностей к организации. Птицы и животные собираются в стаи себе подобных и издают звуки, когда находят пищу или чувствуют тревогу. Стадное чувство, как вспомогательный инструмент самозащиты и выживания, обусловлено необходимостью объединения нервных систем, большей, чем необходимость объединения физической силы. Общества, как животные, так и человеческие, практически можно считать огромными сотрудничающими нервными системами.

В то время как животные пользуются только некоторыми ограниченными возгласами, человек использует крайне сложные системы бормочущих, шипящих, рычащих, кудахтающих и воркующих звуков, называемых языком, которым он выражает и сообщает о том, что происходит в его нервной системе. Язык, помимо того, что более сложен, ещё и безмерно гибче возгласов животных, от которых он произошёл. Он настолько гибок, что его можно использовать не только чтобы сообщать о великом многообразии того, что происходит в нервной системе человека, но и сообщать об этих сообщениях. То есть, когда одно животное издаёт возглас, оно может заставить второе животное издать возглас в имитации или в тревоге, но второй возглас не сообщает о первом. Когда же человек говорит: «Я вижу реку», второй человек может сказать: «Он говорит, что видит реку» – это высказывание о высказывании. Об этом высказывании о высказывании можно делать дальнейшие высказывания, и о дальнейших – тоже. На языке можно говорить о языке. Это основное свойство, в котором система издавания звуков человеком отличается от возгласов животных.

Объединение знаний

Помимо языка, человек выработал средства, чтобы оставлять более или менее долговечные отметины на глиняных плитках, деревянных дощечках, камне, шкуре животных и бумаге. Эти отметины обозначают язык, и позволяют человеку сообщаться с людьми, находящимися вне досягаемости голоса, относительно, как пространства, так и времени. Прошло много времени от деревьев, которые помечали индейцы, чтобы обозначить тропы, до столичных газет, но у них есть нечто общее: они передают то, что было известно одному индивидууму другим индивидуумам, принося им пользу или, в широком смысле, давая руководство. Те индейцы умерли, но многие из их троп всё ещё отмечены, и по ним до сих пор можно ориентироваться. Архимед умер, но у нас сохранились сообщения о том, что он наблюдал в своих экспериментах по физике. Джон Китс умер, но он всё ещё может рассказать о том, что он чувствовал, когда впервые прочёл работы Гомера в переводе Джорджа Чапмана. Мы быстро получаем информацию о мире, в котором живём, благодаря изобретению парового двигателя, железных дорог, телеграфа и радио. Из книг и журналов мы узнаём, что чувствовали и думали сотни людей, которых мы никогда не сможем увидеть. Вся эта информация бывает нам полезна в то или иное время в решении наших собственных проблем.

Таким образом, для получения информации человеку не приходится полагаться исключительно на свой опыт. Даже в примитивных культурах он может извлечь пользу из опыта своих соседей, друзей и родственников, который они передают ему с помощью языка. Поэтому, вместо того, чтобы оставаться беспомощным из-за ограничений собственного опыта и знаний, вместо того, чтобы узнавать о чём-то, о чём другие уже узнали, вместо исследования троп, которые они уже исследовали, и повторения их ошибок, он может продолжить с того, на чём они остановились. Другими словами, язык делает возможным прогресс.

Действительно, большая часть характеристик, которые мы приписываем человеку, выражается нашей способностью сотрудничать с помощью систем осмысленных звуков и отметин на бумаге. Даже люди в неразвитых культурах, где письмо ещё не изобретено, могут обмениваться информацией и передавать от поколения к поколению значительные объёмы традиционных знаний. Однако, по-видимому, есть предел надёжности и объёма знаний, которые можно передать устно. Но с изобретением письма человек совершает большой шаг вперёд. Последующие поколения наблюдателей могут проверить и перепроверить верность сообщений. Объём собранных знаний более не ограничен человеческой способностью запоминать сказанное. В результате, в любой грамотной культуре, просуществовавшей несколько веков, люди собирают огромные запасы знаний – больше, чем кто-либо в этой культуре может прочесть за срок своей жизни, не говоря о том, чтобы запомнить. Эти запасы знаний, которые постоянно пополняются, становятся доступны тем, кого они интересуют, за счёт таких механических процессов как книгопечатание, и распределительных средств, таких как продажа книг, газет и журналов и систем библиотек. Таким образом, все из нас, кто может читать любой из основных европейских или азиатских языков, потенциально связан с интеллектуальными ресурсами столетий человеческих исканий во всех частях цивилизованного мира.

Например, если врач не знает, как лечить пациента, страдающего редким заболеванием, он может поискать заболевание в медицинском каталоге, который в свою очередь может направить его к медицинским журналам. В них он может найти записи похожих случаев, о которых сообщил и описал врач из Роттердама, в 1873 году, или другой врач из Бангкока в 1909 году, или другие врачи из Канзас Сити в 1924 году. Эти записи могут помочь ему более эффективно справиться с задачей в его случае. Если человека интересуют вопросы этики, ему не обязательно полагаться лишь на духовного наставника Баптистской Церкви на улице Вязов. Он может также обратиться к Конфуцию, Аристотелю, Иисусу, Спинозе и многим другим, чьи размышления об этических проблемах были записаны. Если кого-то интересует любовь, он может обратиться за советом не только к своей матери, но и к Сапфо, Овидию, Проперцию, Шекспиру, Хэвлоку Эллису или любому из тысячи тех, кто знал что-то об этом и записал то, что знал.

То есть, язык – это необходимый механизм человеческой жизни – нашей жизни, которая формируется, направляется, обогащается и становится возможной благодаря аккумуляции прошлого опыта представителей нашего рода. Собаки, кошки и шимпанзе, насколько нам известно, не накапливают свои знания и мудрость, и не повышают эффективность взаимодействия со своей средой от одного поколения к другому. Но человек на это способен. Культурные достижения веков: изобретение приготовления пищи, оружия, письма, печати, способов строительства и транспорта, игр и развлечений, искусства и науки – всё это достаётся нам бескорыстными дарами от тех, кто умер. Эти дары дают нам не только возможность жить более обогащённой жизнью в сравнении с нашими предками, но также – возможность пополнить собрание человеческих достижений нашими собственными большими и малыми вкладами.

Способность читать и писать – это способность учиться извлекать пользу и принимать участие в великих достижениях человечества – то, что делает все другие достижения человечества возможными – в частности, объединения нашего опыта в запасы знаний, доступных (исключая случаи привилегии, цензуры и запретов) всем. От предупреждающего возгласа дикаря до самой недавней научной монографии или новостного сообщения по радио, язык – социален. Культурное и интеллектуальное сотрудничество является, или должно являться, великим принципом человеческой жизни.

Миры, в которых мы живём: карта и территория

В некотором смысле, мы все живём в двух мирах. Один из миров, в которых мы живём, состоит из событий, происходящих с нами, о которых мы узнаём через личный опыт. Этот мир крайне мал, и включает только вещи того континуума, которые мы в действительности видели, чувствовали или слышали – поток событий, непрерывно воспринимаемых нашими чувствами. Для этого мира личного опыта Африка, Южная Америка, Азия, Вашингтон, Нью-Йорк или Лос-Анджелес не существуют, если мы никогда не бывали в этих местах. Президент Рузвельт – это лишь имя, если мы никогда его не встречали. Если мы спросим себя о том, сколько мы знаем на собственном опыте, мы обнаружим, что, в самом деле, мы знаем очень мало.

Большую часть знаний, приобретённых от родителей, друзей, школ, газет, книг, разговоров, речей и радио, мы получаем вербально. Например, всё, что мы знаем об исторических событиях, доходит до нас только в словах. Единственное доказательство того, что Битва при Ватерлоо когда-то происходила – это сообщения о ней. Нам не сообщают об этом люди, которые видели, как она происходила; эти сообщения основаны на других сообщениях: сообщениях о сообщениях о сообщениях, и так далее, которые уходят, в конечном счёте, к сообщениям о личном опыте людей, которые таки видели, как она происходила. Таким образом, мы, в основном, получаем знания посредством сообщений и сообщений о сообщениях: о правительстве, о том, что происходит в Китае, о том, что идёт в театре в центре города – то есть, фактически, о чём угодно, о чём мы не узнаём через прямой опыт.

Мы будем называть мир, который мы познаём через слова, вербальным миром, а мир, о котором мы знаем или способны знать на собственном опыте – экстенсиональным миром. Причина, по которой было выбрано слово «экстенсиональный», будет ясна позже. Человек, как и любое другое существо, начинает своё знакомство с экстенсиональным миром с младенчества. В отличие же от других существ, он начинает получать – когда уже умеет понимать – сообщения, сообщения о сообщениях, и так далее. Помимо этого, он получает заключения, сделанные на основе сообщений, заключения, сделанные на основе других заключений, и так далее. К тому времени, когда ребёнку уже несколько лет от роду, он уже отходил некоторое время в школу и в воскресную школу и завёл несколько друзей – он собрал значительный объём информации второго и третьего порядка о морали, географии, истории, природе, людях, играх, и т. д.; и вся эта информация составляет его вербальный мир.

Этот вербальный мир должен находиться в отношениях с экстенсиональным миром, так же как карта относится к территории, которую она должна представлять. Когда ребёнок взрослеет с вербальным миром в голове, который достаточно близко соответствует экстенсиональному миру вокруг него, он подвержен меньшей опасности шока или травм от того, что он находит вокруг, так как его вербальный мир рассказал, что примерно ему стоит ожидать. Он готов к жизни. Однако если он вырастает с неверной картой в голове – то есть, если голова забита ложными знаниями и предрассудками – он будет постоянно испытывать трудности, тратить силы впустую и вести себя как глупец. Он не будет приспособлен к реальному миру, и если степень его приспособленности будет совсем мала, он может попасть в психлечебницу.

Некоторые глупые поступки, которые мы совершаем из-за неверных карт в наших головах – настолько распространены, что мы даже не придаём им должного значения. Есть люди, которые защищают себя от несчастий тем, что носят кроличью лапку в кармане. Некоторые отказываются ночевать на тринадцатых этажах гостиниц; и такое убеждение встречается так часто, что в большинстве больших гостиниц, даже в столицах нашей научной культуры, число «13» пропускается при нумерации этажей. Есть люди, которые составляют планы на жизнь, основываясь на астрологических прогнозах или сонниках. Другие надеются, что их зубы станут белее, если они сменят марку зубной пасты. Такие люди живут в вербальных мирах, которые едва ли имеют что-то общее с экстенсиональным миром.

Не зависимо от того, насколько красива карта, путешественнику она будет бесполезна, если она чётко не показывает отношения мест друг к другу – структуры территории. Например, если мы нарисуем контур озера и добавим к нему большую вогнутость, скажем, по артистическим соображениям, карта – бесполезна. Но если мы рисуем карты просто ради веселья, не обращая внимание на структуру местности, ничто не мешает нам добавлять различные узоры и завитушки к озёрам, рекам и дорогам. Это никому не навредит, кроме тех, кто попытается спланировать поездку по такой карте. Похожим образом, с помощью воображения или ложных сообщений, или ложных заключений из правдивых сообщений, или за счёт практик красноречия, с помощью языка мы можем намеренно создать «карты», которые никак не соотносятся с экстенсиональным миром. Опять же, вреда это никому не причинит, если только кто-то не допустит ошибку, посчитав такие «карты» представителями реальных «территорий».

Все мы наследуем много бесполезных знаний, дезинформации и ошибочных данных, поэтому в том, что нам сказали, всегда есть часть, от которой стоило бы избавиться. Но культурное наследие нашей цивилизации – наши социально объединённые научные и гуманитарные знания – ценятся, в основном потому, что мы верим, что они дают нам точные карты опыта. Аналогия с вербальными мирами и картами – важна, и мы будем возвращаться к ней в этой книге. Пока что, стоит заметить, что есть два способа, которым ложные карты появляются в наших головах: первый – когда нам их дают; второй – когда мы сами их придумываем из-за того, что неверно понимаем правдивые карты, которые нам дают.