Текст книги "Созвездие Любви"

Автор книги: Саманта Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– И что ты ему скажешь? – Келли приподнялась на локте и заглянула Брендону в глаза.

– Скажу, что он чуть не помешал мне овладеть самой прекрасной женщиной на свете. И если бы это случилось, то я бы его убил не задумываясь.

– Как же ты жесток! – Келли поцеловала Брендона в губы.

– О да! Я страшный и жестокий. – И Брендон ответил на ее поцелуй.

Из каюты они вышли вместе. Брендон отправился на камбуз, где его ждал обед, а Келли поднялась в столовую.

– А мы с ног сбились, разыскивая вас, – сказала Мадлен. – Грешным делом даже подумали, не случилось ли чего страшного.

– Нет, со мной ничего не случилось, – улыбнулась Келли. – Кроме того, что я чуть не умерла с голоду.

– Все готово. – Мадлен кивнула на накрытый стол. – Только, наверное, все уже остыло.

– Ничего страшного. – Келли пододвинула к себе тарелку и сняла крышку. – Я так голодна, что готова съесть все что угодно.

– Вы напрасно так говорите, – укоризненно покачала головой Мадлен. – К еде нужно относиться очень ответственно. Ведь недаром говорят: «Мы то, что мы едим». И человек, употребляющий некачественную, приготовленную без души пищу, сам теряет кусочек своей души.

Келли удивленно посмотрела на Мадлен.

– О! Да у вас целая теория!

– Если почти всю жизнь проведешь на кухне, – не стала спорить Мадлен, – еще не до таких мыслей дойдешь. Любой академик позавидует.

– А я к еде совсем спокойно отношусь. – Келли проглотила кусочек запеченного цыпленка. – Нет, конечно, я люблю вкусно приготовленную еду, но никогда не делаю из нее культа. Да и сама готовить не умею.

– Это потому, что не для кого было готовить. Вот появятся муж, дети, тогда и научитесь кулинарному искусству.

– Когда это еще будет! – рассмеялась Келли.

Она представила себя на кухне среди кастрюль, сковород, горок нарезанных овощей и улыбнулась. Нельзя сказать, что ей эта картина не понравилась.

– А скажите, Мадлен, капитан Бюссе очень привередлив в еде?

В глазах Мадлен промелькнул лукавый огонек, но она ответила вполне серьезно:

– Нет, что вы. Поесть капитан, конечно, любит, но чтобы быть привередливым, так это нет. Не то что Жан. Вот с ним я всегда мучаюсь. И то ему не так, и это. Я ему уже сколько раз говорила, что с ним когда-нибудь случится неприятность, как и с его тезкой.

– А что случилось с его тезкой? – Келли даже оторвалась от еды, удивленно уставившись на Мадлен.

– О! – Мадлен состроила страшную гримасу. – С одним мальчиком Жаном произошла принеприятнейшая история.

– Расскажите! – У Келли загорелись глаза.

Мадлен рассмеялась.

– Ну что вы, это всего лишь сказка, что рассказывала мне мама, когда я привередничала в еде.

– А я люблю сказки, – улыбнулась Келли. Настроение у нее было отличное, она уже утолила голод, спешить ей было некуда, и она не прочь было послушать историю Мадлен.

– Вы и вправду хотите послушать?

Келли закивала.

– Ну что ж. – Мадлен уселась за стол. – Сказку я расскажу, но только потом не говорите, что вы меня не просили.

– Не буду.

– Давным-давно, так давно, что все вокруг и забыли, когда это было, в одном рыбацком поселке, расположенном на берегу теплого моря, жил рыбак Филипп со своей женой Кристиной. Каждый день Филипп уходил в море, а Кристина ждала его на берегу. Не было в тех местах пары счастливее их, любовь и лад царили в доме. Как и все счастливые семьи, их семью не обходила стороной удача. Рыба косяком шла в сети Филиппа, Кристина выгодно продавала ее на рынке в ближайшем городе.

Жить бы им да радоваться. Но после нескольких лет счастливой семейной жизни пришла к ним печаль. Никак Кристина не могла забеременеть. А Филипп просто мечтал о наследнике, чтобы передать ему свое мастерство рыбака. Да и Кристине скучно стало дожидаться в одиночестве возвращения мужа.

Однажды, когда Филипп ушел в море, Кристина отправилась к старой Марии, живущей на краю поселка. Про ту Марию в поселке ходили слухи, что занимается она темными делишками, колдовством балуется. Но никто ее, как говорится, за руку не поймал, а болезни всякие Мария лечила знатно. Вот и ходили к ней люди со своими бедами.

Пошла к ней и Кристина. Рассказала о своей беде и попросила помощи. Обошла вокруг нее Мария несколько раз, голову к груди приложила, послушала что-то и, отойдя на пару шагов, покивала головой.

– Будет у вас сыночек, – сказала она. – Вот попей эту травку и забеременеешь, милая.

Мария подошла к шкафу, порылась в нем, достала холщовый мешочек, пошептала над ним и подала Кристине.

Бросилась Кристина благодарить Марию, руки целовать пытается, а Мария говорит:

– Забеременеть-то ты забеременеешь и сыночка здорового родишь. Но только запомни, Кристина, никогда, ни при каких обстоятельствах не проклинай сына.

– Кто ж своего сына проклянет? – удивилась Кристина.

– По-всякому бывает, – горько вздохнула Мария. – Вот рассказывают люди…

Но обнадеженная Кристина и слушать не захотела старуху. Прижимая мешочек к сердцу, поспешила домой. Дома же заварила травку, как Мария учила, выпила отвар до последней капельки и мужа села у окна дожидаться. А как вернулся он с рыбалки, сразу же в кровать его уложила, ничего не рассказав про свой визит к Марии.

Через несколько недель поняла Кристина, что старая Мария не обманула, и счастью ее не было предела. Да и Филипп радовался, жену беременную холил и лелеял.

В зимнюю ночь появился в семье рыбака сын, названный при крещении Жаном.

Мать и отец души не чаяли в сыночке, баловали и ублажали его, чего ни пожелает, сразу все исполняли, что ни попросит, все давали. А как же иначе? Единственный сын, свет в окошке, наследник.

И вырос Жан капризным, балованным и своенравным. Мать и отец у него на побегушках были, каждый каприз его исполняли. А он и пользовался добротой родительской, совсем извел их своими требованиями. Да и злым вырос Жан. Взрослым грубил, животных обижал, детей дразнил. Соседи только головами качали, жалели Филиппа и Кристину, советовали строгость в воспитании проявить, а то беды не оберешься с таким сыном.

Да разве любящие родители могут услышать советы других? Как бы там ни было, а сын для них все равно самый лучший.

Одно только расстраивало Кристину – слишком привередлив в еде был ее сыночек. Ел только все самое лучшее, самое свежее, самое вкусное, самое дорогое. И чем дальше, тем хуже. Вначале, когда Жан маленьким был, Кристина и Филипп только радовались хорошему аппетиту сына. А как подрос, да много ему еды стало нужно, завздыхали. Все заработки, полученные от продажи выловленной Филиппом рыбы, уходили на еду сыну. Ничего себе родители купить не могли. И обувь у Кристины прохудилась, а не купишь. И снасти рыболовные изломались, а не обновишь. И крыша в доме покосилась, а не отремонтируешь.

Решили Филипп и Кристина серьезно с сыном поговорить, объяснить ему, что надо бы и на другое деньги тратить, а не только на лакомства ему. Потом же и не рады были этому разговору. Покраснел Жан, кулаки сжал, ногой от злости топнул да как закричит в лицо отцу и матери:

– Ничего слышать не хочу! Раз произвели меня на свет, так и кормите вкусно!

Прикусил губу Филипп, Кристина руками всплеснула. Не ожидали они от любимого сына таких слов. А он не унимается.

– Да-да! – кричит. – Вы мои родители и обязаны покупать мне все самое лучшее! – А потом хитро глаза скосил и говорит: – Слышал я, что на базаре халва ореховая появилась. Хочу халвы ореховой!

Не выдержала Кристина и в сердцах крикнула:

– И почему ты у нас такой неблагодарный?! Не понимаешь, как родителям трудно?! Чтоб тебе не халву есть, а объедками до конца жизни питаться!

И только она выкрикнула эти слова, как по дому словно ветер пронесся, смахнув со стола вазу с цветами.

Глядят Филипп и Кристина, а на том месте, где только что их сын стоял, рыба об пол бьется, рот беззвучно открывает. Большая такая рыба, в полметра длиной, синевато-белого цвета, с темно-синими поперечными полосками вдоль тела.

Как увидела Кристина рыбу, пошатнулась, в голове ясно так прозвучал голос колдуньи Марии: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не проклинай сына». Поняла Кристина, что исполнилось то предсказание, и упала без чувств.

Филипп же, недаром рыбаком был, знал, как с рыбами обращаться, схватил рыбу, выскочил из дома, добежал до берега и выпустил ее в море. Долго смотрел вслед уплывающей рыбе, а потом домой, к жене вернулся.

Привел ее в чувство и сообщил ей горестную весть:

– Нет у нас больше сына, Кристина. Превратился он в рыбу.

Зарыдала Кристина, завыла в голос, рассказала мужу о своем походе к Марии и о том, как предупреждала ее старуха, чтоб никогда не проклинала сына.

Недолго прожили после этого Филипп и Кристина, горе свело их в могилу.

А про рыбу ту люди рассказывают, что прибилась она к акуле и до сих пор рядом с ней плавает, объедками после нее питается.

Мадлен, закончив рассказ, улыбнулась:

– Вот такая грустная сказка. Расстроила я вас, наверное.

– Но это же всего лишь сказка, – помотала головой Келли, которой и вправду стало немного не по себе. – А что, такая рыба существует на самом деле?

– Да. Рыба-лоцман, – кивнула Мадлен. – Неужели вы про такую никогда не слышали?

– Нет. Странное имя у рыбы.

– Эта рыба действительно повсюду сопровождает акул. Отсюда и имя, наверное. Кстати, с этой рыбой вы можете познакомиться. Ведь у нас на борту имеется лоцман.

– Что вы сказали? – встрепенулась Келли.

– У нас на борту лоцман, – спокойно повторила Мадлен.

Но эти слова подействовали на Келли как удар грома посреди ясного неба.

– На борту лоцман, – словно в бреду, прошептала она.

Ведь именно эту фразу и означал семафорный флажок, оставленный графиней де Бюссе для Брендона в банковском сейфе!

На борту лоцман… Нет, это не совпадение.

– И где эта рыба? – Келли в возбуждении вскочила на ноги.

Мадлен удивленно смотрела на нее, не понимая, что привело пассажирку в такое волнение.

– Где?! – Келли схватила Мадлен за руку. – Я хочу ее увидеть!

– Ну что вы так разволновались. – Мадлен попыталась высвободить руку, но Келли намертво вцепилась в нее. – Оглянитесь и увидите.

Келли наконец-то отпустила руку Мадлен и медленно обернулась. На стене висело несколько картин. Келли их, конечно, видела и раньше, но никогда внимательно не рассматривала. Для нее они были просто гравюрами с изображением рыб.

– На той, что посередине, как раз и изображена рыба-лоцман, – подсказала Мадлен.

Келли приблизилась к картине, дотронулась до нее. Потом взялась двумя руками за раму и потянула к себе. Картина не поддалась.

– Напрасно стараетесь, – заметив ее попытку снять картину, сказала Мадлен. – Ничего не получится. Картина то ли приклеена к стене, то ли еще что. Но даже когда делали ремонт в столовой, рабочие не смогли снять картину.

– Да? – Келли, не поверив Мадлен, еще раз с силой дернула картину. – Но ее непременно нужно снять!

– Зачем? – Мадлен, склонив голову к плечу, рассматривала картину. – По-моему, ей тут самое место.

– Не в этом дело! – нетерпеливо воскликнула Келли. – Тут другое…

Она, оставив в покое картину, бросилась к двери, и услышала крик Мадлен:

– Куда же вы? Вы же не доели!

Но Келли не слушала ее, она спешила на камбуз, где в это время должен был находиться Брендон.

Но до камбуза она не добежала. Брендон вместе с Жаном стоял на палубе. Они о чем-то беседовали.

Наплевав на приличия, Келли подбежала к ним.

– Брендон! – задыхаясь от быстрого бега, воскликнула Келли. – Пошли быстрее! Там лоцман!

– О! А вы уже, оказывается, на «ты», – ухмыльнулся Жан, но, наткнувшись на взгляд Брендона, сразу примолк.

– Что случилось, Келли? – Брендон перевел взгляд на девушку.

– Пошли! – Келли схватила Брендона за руку. – Сам все увидишь!

Она чуть ли не силком дотащила его до столовой и, остановившись возле картины, сказала:

– Вот!

Несколько секунд Брендон смотрел на картину, потом перевел взгляд на Келли.

– Ты хотела показать мне картину? Так я на нее тысячу раз смотрел.

– Ты что, не понимаешь? – рассердилась Келли. – Ты смотрел, но ничего не видел! Ты хоть знаешь, что за рыба на ней нарисована?

– Конечно, знаю. Рыба-лоцман.

– Лоц-ман, – по слогам повторила Келли. – Ну, понял наконец?

Брендон помотал головой. Келли вздохнула, поражаясь его бестолковости.

– Что означал семафорный флажок, оставленный для тебя графиней?

– «У меня на борту лоцман», – тут же ответил Брендон.

– Так вот он, лоцман. На борту яхты.

Брендон внимательно посмотрел на картину.

– И ты хочешь сказать, что именно про эту картину хотела сказать графиня? – спросил он осторожно.

– Ну конечно, – заулыбалась Келли, радуясь, что Брендон ее понял.

Брендон отступил на несколько шагов, посмотрел на картину, сначала наклонив голову к одному плечу, потом к другому, пожал плечами.

– Ничего не понимаю. Ничего особенного в этой картине не вижу.

– А под картиной?

– Картина, насколько я помню, не снимается. Ведь так, Мадлен? – Брендон растерянно посмотрел на повариху, которая так и не успела уйти из столовой и сейчас переводила непонимающий взгляд с Келли на Брендона и обратно.

– Совершенно верно, капитан, – кивнула та.

– Так нужно снять ее, – сказала Келли.

– Как? – спросил Брендон.

– Неужели на яхте нет мужчин?! – раздраженно выкрикнула Келли. – Неужели я буду думать, как снять со стены эту чертову картину?!

– Почему же, мужчины имеются.

Келли обернулась на голос Жана, который вслед за ними пришел в столовую и наблюдал за развитием событий, прислонившись плечом к косяку двери.

– Сейчас я эту картину сниму. Исключительно для вас, мисс Уинстон. Вы позволите, капитан?

– Делайте что хотите, – махнул рукой Брендон. – Если женщине что-то взбредет в голову, все равно она заставит сделать по-своему.

– Желания женщины – закон. – С этими словами Жан покинул столовую, а Келли облегченно вздохнула – наконец-то дело сдвинется с места.

Жан вернулся через пару минут. В руках он держал блестящий металлический предмет, напоминавший длинную отвертку. Но так как Жан сей предмет принес из медицинского кабинета, то отверткой он, скорее всего, не являлся. Для чего он был предназначен, Келли даже страшно было подумать.

– Это подойдет? – спросил он, подходя к картине.

– Попробуй, – пожал плечами Брендон.

Жан подковырнул картину своим инструментом, потянул его кверху, даже крякнул от усилия. Картина не поддалась.

– Вот и рабочие не смогли ее снять, – вздохнула Мадлен. – Намертво приклеена.

– Она не приклеена, – сказал Жан, пытаясь просунуть инструмент между рамкой и стеной. – Она как будто вделана в стенку. Стернотомом ее не возьмешь.

– Чем не возьмешь? – машинально спросила Келли, внимательно наблюдая за действиями Жана.

– Стернотомом. – Жан с улыбкой повернулся к ней. – Вот этим инструментом, предназначенным для рассечения грудины в поперечном направлении…

– Ой, – замахала руками Келли, – только, пожалуйста, не нужно медицинских подробностей! Лучше давайте подумаем, как картину можно вырезать из стены.

Жан прекратил свои безуспешные попытки.

– Извините, конечно, но не могли бы вы просветить меня, зачем вам снимать эту картину? – Он посмотрел на Келли, потом на Брендона. – По-моему, так она очень хорошо смотрится на стене.

Келли уже открыла рот, чтобы объяснить, но, наткнувшись на взгляд Брендона, тут же закрыла. Это не ее дело, это дело капитана. И он сам должен объяснить. Если захочет, конечно.

Но Брендон не захотел. Он провел ладонью по лицу, словно прогоняя ненужные мысли, оглядел собравшихся в столовой и строго произнес:

– Неужели ни у кого нет других дел? Всем разойтись!

И первым вышел из столовой.

– Брендон! – крикнула Келли и бросилась за ним. – Брендон, подожди!

Он остановился, недовольно глядя на Келли.

– Ну что ты, Брендон? Так же нельзя. Надо попытаться снять картину.

– Зачем?

– Ну там же может быть… – начала Келли, но Брендон не дал ей закончить.

– Даже если и так, зачем это превращать в балаган? Я капитан и не хочу в глазах своего экипажа превращаться в клоуна.

Келли судорожно сглотнула. Да что он такое говорит? О каком балагане? Она же всего лишь хотела помочь ему.

– Брендон, я всего лишь хотела…

– Все! – резко, словно поставил точку, оборвал ее Брендон. – Оставим это. Я должен сменить Поля.

Он ушел в сторону капитанской рубки, а Келли еще несколько минут стояла неподвижно, глядя на захлопнувшуюся за Брендоном дверь.

Но стоять тут не было никакого смысла, и Келли поднялась на верхнюю палубу, уселась в шезлонг и, откинув голову на спинку, прикрыла глаза. Она не понимала, почему Брендон так на нее рассердился, почему накричал на нее и какое он имел на это право. Это очень обидно! И опять мысли о собственном невезении забурлили в голове. Вот ведь как у нее всегда складывается: только она встретит мужчину, только раскроется ему, и все – у ее избранника будто появляется чувство, что на нее можно повышать голос, унижать, оскорблять. Ну почему так? Почему? Что в ней не так?

Келли собралась немного всплакнуть о своей несчастной доле, но тут услышала шаги по трапу. Сердце радостно затрепыхалось: Брендон понял свою ошибку, он идет просить у нее прощения, они помирятся, и все будет хорошо.

Вот шаги ближе и ближе, вот они смолкли рядом с ней. Келли сдерживала себя, чтобы не вскочить и не броситься Брендону на шею, слиться с ним в страстном поцелуе. Нет, он первый должен сделать шаг к примирению. А она… Она потом отдастся ему без остатка.

Келли, замерев, слушала дыхание стоящего рядом с ней человека, по дуновению легкого ветерка поняла, что он наклонился к ней, почувствовала, как мужские руки обхватили ее. Но что это? Это не руки Брендона!

Она открыла глаза. Присев на корточки, перед ней сидел Жан и смотрел ей в лицо. Келли вырвала руки, вжалась в спинку шезлонга. Жан был непозволительно близко, на своем лице она чувствовала его горячее дыхание.

Как же он красив, промелькнуло у нее в голове.

– Вот вы где, – прошептали губы Жана. – А я искал вас.

Он попытался вновь взять Келли за руки, но она спрятала их за спину. Ей хотелось встать, но Жан был слишком близко, он просто вжимал ее в шезлонг.

– Я слышал, как капитан Бюссе обидел вас, – произнес Жан. – Такое поведение для мужчины просто непозволительно. Я всегда знал, что он невоспитанный человек, но тут…

– Ничего не произошло, – еще больше вжимаясь в спинку шезлонга, сказала Келли. – Я сама поступила неправильно.

– Но это ни в коем случае не оправдывает его. Ни при каких обстоятельствах мужчина не имеет права повышать голос на женщину.

Его глаза притягивали, Келли завороженно смотрела в них. Так, наверное, кролик не может отвести взгляд от глаз удава и безропотно приближается к нему, даже зная, что за этим последует.

Но Келли не кролик. Нет!

– Разрешите мне встать. – Келли решительно подалась вперед, и Жан, поднявшись с корточек, отступил.

– То, что произошло у нас с капитаном Бюссе, касается только нас. – Келли одернула блузку.

– О да, конечно, – Жан улыбнулся какой-то кривой, недоброй улыбкой. – Мне нет до этого никого дела. Ваше право позволять кому угодно повышать на вас голос. Я просто хотел защитить вас.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в защите.

– Еще раз простите. – Жан был сама любезность. – И больше не будем об этом. Но…

Келли, склонив голову к плечу, посмотрела на Жана, ожидая продолжения.

– Но не могли бы вы мне объяснить, зачем вам понадобилась та картина? – Жан по-прежнему смотрел ей в глаза. – Я не раздумывая бросился вам на помощь, а даже не знаю зачем. Любопытство не даст мне спокойно жить.

Если бы это была ее собственная тайна, то Келли обязательно бы все рассказала Жану. Видно было, что он просто сгорает от любопытства. Но это была не ее тайна, и она не могла ничего ему рассказать. Об этом она и сообщила Жану, прежде чем уйти в свою каюту.

11

Келли упала на кровать, раскинув руки. Атласное покрывало приятным холодком дотронулась до ее спины. Совсем недавно на этой кровати она отдалась Брендону. Ей было так хорошо с ним, что она забыла обо всем на свете. Даже о том, что ее отпуск скоро закончится. Келли с ужасом подумала, что завтра, примерно в это время, ей придется покинуть «Леди Сисси» и ехать в аэропорт. А там перелет – и старый Нью-Йорк, старая квартира, старая работа, старая жизнь. Жизнь без Брендона, жизнь без любви, жизнь без надежды. Рядом с ним она просто не допускала мысль о расставании, игнорировала ее, и, странное дело, ее словно и не было. Келли наслаждалась моментом и была счастлива. Но, как и любое счастье, ее оказалось таким коротким. Длиною в отпуск.

И надо же им было еще и поссориться! Своей непонятной вспышкой раздражения Брендон лишил ее даже последних часов счастья. А Келли надеялась, что все это время она проведет с ним. Ей еще так много нужно было ему сказать и так много спросить у него. И вот, вместо того чтобы шептать ему на ухо глупые, но такие важные слова, целовать его губы, ерошить непослушные волосы, гладить упругую кожу, она в одиночестве лежит на кровати. А он? Думает ли он о ней в данное мгновение? Или радуется, что все так разрешилось? Может, он специально все так рассчитал? Ненужные проводы – ненужные печали. А она всего лишь очередное приключение, проходящий статист в огромной череде путешествующих на его яхте дамочек. Вдруг все так, как и предупреждал ее Жан?

Келли стукнула кулаком по кровати. Нет, нет и нет! Этого просто не может быть! Его глаза не могли лгать, его губы не могли обманывать. Все было по-настоящему, взаправду.

Она должна сейчас же пойти к Брендону и объясниться с ним. А там будь что будет.

Но чувство гордости остановило Келли. Это Брендон накричал на нее, это Брендон должен первым пойти на примирение. Келли свернулась калачиком, подтянув ноги к животу и обхватив их руками. От возбуждения ее начало знобить, и таким способом Келли хотела хоть немножко согреться.

Незаметно для себя она задремала. Вернее провалилась в густое, тягучее забытье, когда находишься вроде бы на грани реального и потустороннего. Она понимала, что находится в каюте на яхте, при желании даже могла видеть окружающую обстановку, слышать шум мотора, плеск волн за бортом, но вырваться из нереальности, пошевелиться не могла. И уснуть, уйти в облегчающий сон, не могла. Что-то давило ее, держало на грани, не пуская ни в одну, ни в другую сторону.

Келли слышала, как подходил к ее двери Поль, звал на ужин. Потом стучалась Мадлен, уговаривая выйти. Келли даже не отвечала, лишь крепче прижимала колени к груди. Ни ужинать, ни кого-нибудь видеть не было желания. И сил.

Наверное, она все-таки уснула. Потому что вздрогнула, когда что-то холодное дотронулась до ее лба.

Келли открыла глаза и увидела склонившегося к ней Брендона. Его рука лежала у нее на лбу, глаза внимательно смотрели на нее.

– У тебя жар, – озабоченно сказал он.

– Нет, – покачала головой Келли. – Это не жар, это мои чувства рвутся наружу. Чувства к тебе. – Келли обхватила Брендона за шею и притянула к себе. – Я так соскучилась по тебе, – прошептала она.

– И я, моя дорогая, – Брендон поцеловал ее в горячие губы. – Но думаю, что тебе надо показаться доктору.

– Не хочу к доктору, хочу к тебе. Иди сюда.

Руки Келли потянулись к верхней пуговице на рубашке Брендона, расстегнули ее, перешли к другой. Ее опять охватил озноб, но уже не от холода, а от возбуждения. Такого сильного желания она никогда не испытывала. И видела, что и Брендон желает ее.

Когда их страсть была удовлетворена, Келли, удобно устроившись на плече Брендона, сказала:

– Я так боялась, что ты больше не придешь ко мне.

– О чем ты говоришь? – удивился Брендон. – Как я мог?

– Не знаю. Просто я так подумала и… заболела. А сейчас я выздоровела.

Брендон дотронулся губами до ее лба, удовлетворенно кивнул. От жара не осталось и следа.

– Вообще-то я пришел за тобой.

– А что такое? – лениво спросила Келли. Она чувствовала во всем теле сладостную истому, и ей даже двигаться не хотелось.

– Пошли. – Брендон поднялся.

– Не хочу… – упрямо протянула Келли. – Я никуда не хочу идти. Мне так хорошо с тобой здесь.

– Пошли.

Вздохнув, Келли поднялась с кровати и оделась.

Они вышли из каюты. Брендон взял стоящий рядом с дверью небольшой чемоданчик.

– Что это?

– Скоро все узнаешь.

Брендон свободной рукой обнял Келли за плечи, и так, обнявшись и крепко прижимаясь друг к другу, они поднялись на палубу. На небе сияли звезды.

– Ух ты! – удивилась Келли. – Уже ночь, оказывается, а я и не заметила, что пролетело столько времени.

– Скажем так, поздний вечер, – поправил ее Брендон. – Вся ночь, наша ночь, еще впереди.

– Это хорошо, – рассмеялась Келли. О том, что это будет их последняя ночь, она уже не думала. Келли протянула руку вверх и воскликнула: – Сколько звезд! Смотри, Брендон, и наше созвездие Любви светится.

– Оно будет светиться всегда. – Брендон поцеловал Келли в висок, она тихонько хихикнула. – Пошли.

Включив в столовой свет, Брендон поставил чемоданчик на стол.

– Итак, ты готова? – Он повернулся к Келли. – Пора снять эту картину со стены.

– Но ты же не хотел.

– Я подумал и решил, что должен это сделать. Иначе буду жалеть всю жизнь. Да и к тому же… – Он замялся. – К тому же мы должны сделать это вместе, пока ты здесь.

– Я-то при чем? – удивилась Келли.

– При том. Без тебя бы вообще всей этой каши не заварилось. Так что, дорогая, этот путь, куда бы она нас ни провел, мы должны пройти вместе. Или испугалась?

– Чего мне бояться?

– Мало ли. Помнишь миф о Пандоре? Она тоже вскрыла шкатулку. И что взамен получила?

– Помню. Но, надеюсь, графиня Бюссе в свой тайник никаких гадостей не положила. Так что я готова.

Брендон раскрыл чемоданчик.

– Ого, какой серьезный инструмент, – заглядывая через плечо Брендона, сказала Келли. – Таким инструментом мы всю яхту можем разобрать.

– Нет, яхту мы ломать не будем. – Брендон вытащил из чемоданчика электрическую дрель. – А вот с картиной, я думаю, мы справимся.

Через минут пять на том месте, где совсем недавно красовалась картина, зияла дыра. Брендон, отступив шаг, разглядывал творение своих рук.

– Да… – послышалось от двери, и Келли, вздрогнув от неожиданности, оглянулась. – Ломать – не строить.

В дверях стоял Жан. Рубашка навыпуск, волосы, всегда аккуратно уложенные, взлохмачены.

– Я только лег, – сказал он, переводя взгляд с Келли на Брендона, – а тут такой шум. Думал, что яхта разваливается. А оказывается, вы тут ремонт затеяли.

– Не ремонт, – смущенно сказала Келли. Появление Жана было совсем некстати.

Она посмотрела на Брендона. Лицо его осталось невозмутимым – он все так же смотрел на дыру, словно Жана здесь и не было.

– Ну что там? – Келли подошла к нему и положила голову на плечо.

– Сейчас посмотрим.

Брендон аккуратно положил дрель обратно в чемоданчик, закрыл его и только после этого вернулся к отверстию в стене. Просунув руку, несколько секунд возился в нише и наконец вытащил небольшой металлический ящик.

– Ого! – воскликнул Жан. – Оказывается, в стене между моим кабинетом и столовой хранились сокровища. А я не знал, а то бы давно разломал бы эту перегородку. Интересно, а мне причитается что-нибудь?

На его реплику никто не обратил внимания. Келли восторженно смотрела на ящик, Брендон выглядел слегка ошарашенным. Он опустил ящик на стол, провел по нему рукой и повернулся к Келли.

– Открывай! – сказал он.

Келли, отступив назад, помотала головой. От возбуждения ее колотило, она не могла произнести ни слова.

– Тогда я, – вздохнув, произнес Брендон.

На мгновение Келли испугалась, что ему не удастся открыть крышку. Но все получилось.

– Ну? – выдохнула Келли. – Что там?

– Драгоценности, – спокойно ответил Брендон, словно сообщил о чем-то совсем обыденном.

– О! – только и смогла вымолвить Келли.

На несколько секунд ее словно парализовало, но, когда к ней вернулась способность двигаться, она с криком: «Ну я же говорила!» бросилась Брендону на шею.

– А ну-ка, покажите. – Жан обошел обнимающуюся парочку и заглянул в ящик. – Однако… – протянул он. – Везет же некоторым. – Запустив руку в ящик, он вытащил кольцо с огромным красным камнем и посмотрел его на свет. – Рубин. И что это значит?

– Это наследство Брендона, – быстро заговорила Келли. – Наследство графини де Бюссе. Никто не знал, где оно. Графиня никому ничего не сказала. Но оно нашлось. Я знала, я знала… А он не верил, говорил, что это все выдумки.

От перевозбуждения у нее по щекам потекли слезы. Брендон погладил ее по голове.

– Ну что ты? – прошептал он. – Чего уж теперь плакать?

– Я не плачу, я радуюсь.

– Конечно, радуется, – усмехнулся Жан, на этот раз вытащив из шкатулки колье, сверкнувшее от упавшего на него света лампы. – Мисс Уинстон знала на кого поставить, кого выбрать. И не прогадала. Недаром говорят, что у женщин имеется шестое чувство. Отпуск удался, не правда ли, мисс Уинстон? И любовника заимела, и наследство его.

Его слова больно ударили Келли. Как он может говорить такое?! Что она знала? На что ставила? Гадкий, гадкий Жан! И зачем он только притащился в столовую? Зачем своими словами портит им радость?

– Шел бы ты отсюда, – резко сказал Брендон, прижимая к себе Келли.

– Слушаюсь и повинуюсь, граф. – Жан, криво улыбаясь, отвесил шутливый поклон. ― Где уж нам теперь… Мы недостойны… Да мы свое место знаем…

– Уйди, – сквозь зубы процедил Брендон.

– Как он может говорить такое? – Келли посмотрела на закрывшуюся за Жаном дверь. – Почему он так?

– Не обращай внимания. – Брендон поцеловал Келли.

– Но ты же так не думаешь? – Она заглянула ему в глаза. – Ты же не думаешь, что я с тобой только из-за того, что ты граф?

– Конечно, не думаю. И давай не будем об этом.

– Не будем, – эхом повторила Келли.

12

Первое, что увидела Келли, войдя утром в столовую, была висящая на своем месте картина. Она словно и не покидала своего места.

– Поль повесил картину на место, – сообщила Мадлен, расставляя перед Келли тарелки с завтраком.

– Спасибо ему.

– Нам Жан все рассказал. Оказывается, у вас ночью тут было большое приключение. А я все проспала, ничего не слышала. Но я так рада за капитана Бюссе. Наконец-то ему повезло. И за вас я рада.

– Я тут ни при чем, – улыбнулась Келли.

– Да ладно уж, я все знаю и желаю вам огромного счастья.

Келли смутилась. Конечно, на маленькой яхте не существует тайн. Все сразу же становится явным.

– Я же сразу вам сказала, – не замечая ее смущения, продолжила Мадлен, – на кого следует обращать внимание, а на кого нет. Капитан Бюссе – замечательный человек. Заиметь такого мужа большая удача. Эх, была бы я помоложе… И вы так помогли ему. Да он с этими драгоценностями со всеми своими проблемами разберется.

– Но капитан женат, – сказала Келли и осеклась.

– Ну и что? Развестись дело нехитрое, – усмехнулась Мадлен. Личная жизнь капитана для нее не была секретом.

– Но до сих пор-то он не развелся.