Текст книги "Чужой сын"

Автор книги: Саманта Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Осень 2008 года

– То есть как это – нет? – От удивления ее голос пополз вверх. Она не привыкла слышать слово «нет».

Солнце, бившее в правое окно, нагревало щеку. Она прижимала к уху горячую телефонную трубку. Мотор урчал, и ее нога была уже готова нажать педаль газа. Но он сказал «нет». Так что, похоже, она никуда не едет.

– Послушай, Дэннис… – Она ненавидела это имя. Оно напоминало ей о кардиганах и гольфе. – Главный инспектор Мастерс, встреча назначена уже несколько дней назад. Съемочная бригада наготове. Мне нужен этот репортаж. У меня шоу на этой неделе.

Кэрри чувствовала, что начинает нервничать. Эта семья сейчас во всех выпусках новостей. Она должна с ними встретиться. Через пару дней это уже будет никому не интересно. Или, еще хуже, кто-то другой доберется до них раньше.

– Дэннис, дорогой мой, если ты не сможешь устроить для меня другое такое же громкое убийство до десяти тридцати завтрашнего утра, мне придется поискать себе другого друга-детекти…

В трубке раздался мрачный смех. Потом тишина.

– Я пошутил.

Кэрри на секунду потеряла дар речи.

Потом вдавила педаль газа в пол и, прежде чем с силой захлопнуть телефон и швырнуть его на пассажирское сиденье, обозвала собеседника долбаным идиотом.

День был прохладным, но в машине стояла жаркая духота. Кэрри сидела на переднем сиденье. Главный инспектор Мастерс вел машину. Он включил полицейскую мигалку, зная, что Кэрри это нравится. Еще один детектив сидел сзади. Его колени упирались Кэрри в спину.

Она открыла окно и высунула руку, наслаждаясь скоростью. Завидев полицейскую машину с включенной мигалкой, водители в панике съезжали на обочину или теснились к разделительной полосе.

– Так забавно. Здорово, когда все уступают тебе дорогу. – Кэрри ни за что бы не призналась, какой беспомощной она себя почувствовала, когда Дэннис сказал, что встречи не будет. Оставшуюся часть пути она размышляла о том, можно ли заставить людей уступать ей и в обычной жизни. И довольно скоро пришла к выводу, что ей это уже удалось.

– Приехали, – мрачно сказал Дэннис. Он указал на длинный ряд муниципальных домов, затем вытащил ключи из зажигания и посмотрел на Кэрри. – Что бы вы там ни думали, мисс Кент, эти люди только что потеряли единственного сына. Будь…

– Не волнуйся. Не такое уж я бревно.

Кэрри придала своему лицу сочувственное выражение и сдвинула солнечные очки на лоб. Глубоко внутри всколыхнулось какое-то чувство – сострадание? – когда она на секунду попыталась поставить себя на место скорбящей матери, ждущей ее за этими мрачными стенами. Нет. Так жутко, что даже думать об этом невозможно.

– Ладно, пойдем. Не будем растягивать удовольствие.

Без этих репортажей, когда Кэрри заглядывала в дома и жизнь своих «жертв», как она их называла, «Правда в глаза» не была бы тем, чем она была. Безжалостное журналистское расследование, раскрывающее всю подоплеку трагедии, являлось главной причиной скандальной популярности шоу и одной из его отличительных черт. Кроме того, за рамками эфира гостям оказывалась психологическая и иная помощь. Наконец, продюсеры никогда не упускали случая похвастаться тем, какую пользу приносят звонки на полицейскую горячую линию, номер которой бежал внизу экрана. Все это было чем-то вроде компенсации за подсмотренное несчастье. Кэрри как-то сравнила свою программу с автокатастрофой. Люди просто не могут отвести взгляд.

– Он тоже идет? – спросила Кэрри.

Молодого детектива, приехавшего с ними, она прежде не встречала. У Кэрри были давние и особые отношения с лондонской полицией. «Даже не спрашивай, – сказала она Лиа, когда вышло в эфир первое шоу. – Все сложно». Она имела в виду свою дружбу с Дэннисом и те преимущества, которые она давала. Почти десять лет назад у них случился мимолетный роман. Он хотел большего, она покончила с этим, не позволив ему увлечься слишком сильно. И вот скоро в эфир выйдет пятисотое по счету шоу. Кэрри внезапно почувствовала себя очень старой.

– Пойдемте, мистер Плод. – Она похлопала молодого полицейского по плечу.

Его лицо вдруг вытянулось. Он с мрачным видом оглядел ряды убогих домишек.

– Один мой приятель жил в этом районе. Его убили. Что-то не поделил с драгдилером. Ему всего пятнадцать было.

Кэрри улыбнулась. Хорошо. Полицейский с совестью.

– Что ж, тогда у вас будет много общего с миссис… – она посмотрела в свои записи, – с миссис Пламмер, верно? Ее сына ударили ножом в шею, когда он отказался отдать свой мобильный банде малолеток.

Она направилась к дому. Жаль, не прихватила бахилы. Дорожка была вся в собачьем дерьме. Вряд ли внутри многим лучше.

Дверь открылась всего на пару сантиметров, и в узенькую щель Кэрри увидела самую несчастную и неухоженную женщину в своей жизни. В этот момент зазвонил мобильный. Кэрри вытащила его из кармана и посмотрела на номер. Звонил ее сын. Она сбросила звонок. Время сейчас неподходящее.

Макс Квинелл любил одиночество. Когда у тебя такие родители, неплохо сбежать от всего мира на пару часов. А про хижину никто не знает.

Он огляделся в привычном полумраке. Все на месте. Идеальный порядок. Не то что тот бардак, который составляет большую часть его жизни. Ну да, хижина, конечно, вот-вот развалится, стены в ржавых разводах, а крыша заделана старым линолеумом, чтобы не протекала. Но для Макса это еще один дом, спрятавшийся от других его двух домов. Можно даже сказать, это и есть его настоящий дом. Здесь никто не бывает, так что некому предъявлять права на крошечную хижину площадью два на два метра, что притулилась, всеми забытая, под железнодорожным мостом. Когда-то тут, видно, хранились инструменты. Но сейчас Макс считал ее своей. Однажды, думал он, можно перебраться сюда навсегда.

Макс сел в старое автомобильное кресло, которое нашел как-то на берегу реки. Похоже, от «форда». Он вытащил пачку сигарет и закурил, затем той же спичкой зажег ароматическую свечу, стоящую на деревянном ящике у его ног. Свеча в синей стеклянной баночке была из подарочного набора. Туда еще входило масло для ванны с ароматом лаванды и маска для лица. Он собирался подарить все это маме на День матери, но… Макс рассмеялся и тут же закашлялся от дыма. Да, этот наборчик лучше было бы отдать в Оксфордский комитет помощи голодающим. А может, даже и туда не стоило. Он еще помнил, как щипало лицо от маски, а потом прыщи высыпали. Качество, должно быть, совсем дерьмовое.

– Ну, – проговорил он, любовно оглядывая свое богатство. – Что у нас дальше?

В списке, который был припрятан под ящиком, уже шесть страниц набралось. На каждой странице по тридцать наименований… кажется, так… всего, значит, около двух сотен. Двести раз повезло. Хотя ему больше нравилось думать, что это не везение, а талант и мастерство. Особенно хорошо получалось угадывать слова. Такие конкурсы он чаще всего выигрывал.

Коробки громоздились до самого потолка. Внизу побольше, сверху поменьше. Чтобы был порядок. Этому он у матери научился. Вещи, не поместившиеся в коробки, он сложил в углу с предельной аккуратностью. Его раздражало, когда не было прямых углов, устойчивости, стабильности. Он знал, что если из коробок с тостерами, соковыжималками, фенами, термосами выстроить аккуратную башню, то в следующий раз он застанет их в том же состоянии. А бесформенные пакеты, свертки, мягкие игрушки в его отсутствие то и дело рушились на пол.

Макс пожевал карандаш и провел пальцем по списку. Ногти у него были длинные. Чтобы удобнее играть на гитаре. Только вот матери не нравилась его музыка. Запретила ему играть. «Это как с грязью на полу, милый. Ведь ты бы снял заляпанные ботинки, если бы я попросила, верно?» Он тогда оставил свой «Стратакастер» на рельсах и наблюдал, как поезд разнес гитару в щепки – осколки того, что он любил. Сейчас он об этом жалел. А иногда ему хотелось, чтобы это его разнесло в щепки вместо гитары.

– Хлебопечка, – деловито объявил Макс. – Или мини-мойка.

Но кому? Отцу его подарки не нужны, а Фиона… да он и снега бы зимой ей не дал, а не то что какой-нибудь подарок. Большинство учителей уже свое получили. Пара одноклассников тоже. Хотя они лишь посмеялись над ним и продали подарки на ebay. А деньги потратили на выпивку и сигареты. Он, конечно, мог бы поступить так же с оставшимся добром, но не хотел. В этих вещах для него заключалась какая-то надежда на будущее, и он не желал ее терять.

– Та девчонка. – Он поморщился, потому что голос прозвучал громче, чем он ожидал. – Та. Девчонка. – Он произнес эти слова так, как будто они составляли ее имя. – Мисс Девчонка. Мисс Та Девочка, я хотел бы преподнести вам эту хлебопечку в качестве дружеского жеста. Будем друзьями, мисс Девчонка? – Макс состроил гримасу. Нет, так не пойдет. Только не хлебопечка. Он вытащил из штабеля коробок другую, бело-оранжевую. Мини-мойка. Он еще ее не открывал. Да, это в самый раз. – Мисс Девчонка, это минимойка. Я дарю ее вам.

В его воображении лицо мисс Девчонки освещает улыбка. Она скидывает на землю свой тяжелый рюкзак – Макс успел заметить, что он набит книгами, – и с благодарностью принимает коробку. «О, это как раз то, о чем я всегда мечтала, – говорит она, сияя. – Теперь я могу привести в порядок подъездную дорожку. Теперь я могу помыть папину машину. Теперь я могу стереть граффити со стены гаража. Спасибо, Макс. Спасибо большое». А потом мисс Девчонка встает на цыпочки и целует его. Долго, медленно, прямо в губы. У Макса началась эрекция.

Он покачал головой и снова погрузился в изучение списка. В колонке под названием «Конкурс» было написано: «Десять способов использования». Он усмехнулся. У судей конкурса, похоже, то еще чувство юмора. Местный магазин инвентаря устроил рекламную акцию в автопарке. «Нужно придумать десять способов использования мини-мойки, – сказала девушка в бикини, протягивая Максу флаер, когда он заехал в магазин отремонтировать фару на велосипеде. – Попытайте счастья». Он положил флаер на чей-то капот и написал свои десять способов. Он точно помнил, что последний способ был «вычистить все дерьмо из моей жизни».

– Ладно, значит, мини-мойка, – сказал он, вычеркивая строку из списка. Рядом с названием товара он написал: «Доставить мисс Девчонке лично в руки».

Дэйна Рэй плакала, когда кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула всем телом и почувствовала приближение еще одного приступа паники. Они вернулись, чтобы помучить ее еще. Суки.

– Привет. – Голос был мальчишеский. Дэйна его не узнала. Она оглянулась. Челка уже отросла, но она не стала убирать ее с лица, чтобы скрыть черные разводы от туши под глазами.

– В чем дело?

– Я собирался тебя о том же спросить.

Это же он. Вот черт.

– Послушай, тебе тут делать нечего. – Лучше избавиться от него, пока она тут одна.

Вместо ответа он ногой отшвырнул банку из-под колы и сел рядом. Протянул сигареты. Она пожала плечами и взяла одну.

– Что, неудачный день?

– Неудачная жизнь.

– Ну тогда тебе точно понадобится вот это, – сказал он, протягивая ей коробку, обернутую в желтую бумагу.

Дэйна нахмурилась.

– Сегодня не мой день рождения. – Она потрогала коробку, уронив на нее пепел. – У тебя что, не все дома? Ты за мной следишь?

Он пристально посмотрел на нее и пожал плечами. Она наблюдала за ним, пока он изучал ее лицо. Она знала, что выглядит паршиво. Он рассмеялся:

– Ты похожа на вампира. Или зомби. Или еще что-то типа того. – Он выдохнул дым в ее сторону. – Давай, открывай. Это тебе.

– Давай хотя бы познакомимся для начала? Иначе это как-то странно.

А может, это подстава? Может, в коробке мусор из помойного ведра?

Он подался вперед и протянул руку:

– Макс Квинелл. Одиннадцатый класс. Бездарь. Изгой. Приятно познакомиться.

Дэйна почувствовала, как щеки заливает горячий румянец.

– Дэйна Рэй. Одиннадцатый класс. Девочка для битья. Тоже изгой. Рада знакомству.

Они пожали друг другу руки.

Дэйна почувствовала это рукопожатие всей рукой, плечом, сердцем.

По тому, как потемнели его карие глаза, она поняла, что и он это почувствовал.

Господи.

– Ну и что это? – Она шмыгнула. Платка у нее не было. Разорвала бумагу и уставилась на коробку. Наклонилась, чтобы прочесть. – «Супермощная мини-мойка с вращающейся головкой и шестиметровый шланг». Здорово. – Дэйна посмотрела на Макса. Потом рассмеялась. Она смеялась долго. Этот смех растворил ненависть и страх внутри нее, эхом прокатился по узкому проходу, в котором они сидели. Этот смех как будто предупреждал весь мир, что лучше им всем поостеречься, потому что у нее теперь новая мини-мойка.

– Тебе нравится?

– Просто супер.

– Можешь теперь навести порядок в своей жизни.

– Уже начала. – Ей не терпелось поскорее достать мини-мойку из коробки.

Фиона Мартон всегда обедала одна. Не то чтобы она так хотела, это скорее Броуди предпочитал обедать в одиночку. Потому он обычно запирался в своем офисе и оставлял ее отвечать на звонки, пока он там выуживал лапшу из картонки или пил воду из бутылки огромными глотками. Фиона не могла пойти с другими в столовую или в новое кафе за углом, но не особо страдала от этого. Зато она могла есть свой неизменный сэндвич с сыром и салатом, наблюдая за Броуди через стеклянную секцию стены и мечтая.

Но сегодня все было иначе.

– Давай вместе пообедаем, – сказал Броуди. Он только что закончил читать лекцию.

Фиона чуть со стула не свалилась от изумления. Она перепечатывала письма, которые он надиктовал ей раньше.

– Что, мы вдвоем? – Она не решалась поднять голову. Несмотря на слепоту, Броуди, казалось, чувствует, даже когда она моргает. Уж конечно, он легко догадается, что она покраснела.

– Ну разумеется, вдвоем, – терпеливо подтвердил он. – Так что?

– Хорошо. Спасибо за приглашение.

Интересно, в чем подвох?

Он вернулся к себе в кабинет и принялся терзать компьютерную клавиатуру. Устройство, озвучивающее то, что он напечатал, было включено. Фиона это точно знала, хоть из-за стеклянной перегородки и не слышала. Броуди всегда внимательно проверял все, что печатал. Жаль, что она не надела сегодня новую блузку.

В час дня они сидели в отдельной кабинке заведения, по мнению Фионы, бывшего попросту грязной забегаловкой. Как она, к своему неудовольствию, обнаружила, находился этот ужас недалеко от дома Броуди. Они сидели на липких красных пластиковых стульях за не менее липким ламинированным столом.

– Боже мой, Броуди, жалко, ты не видишь этого места. Все вроде как стилизовано под ресторан пятидесятых годов, но у меня такое ощущение, что здесь и правда ничего не меняли с пятидесятых. Включая еду.

Броуди что-то недовольно проворчал.

Фиона вздохнула и взяла меню. Да, не так она представляла себе обед с Броуди.

– Тут есть яичница с беконом. Бутерброд с беконом. Бутерброд с яйцом. Омлет с беконом, можно с помидо…

– Я буду блюдо дня.

Фиона посмотрела в меню, потом огляделась вокруг.

– Ты прав, здесь есть блюдо дня. Написано мелом на доске у бара. А что это за блюдо?

– Каждый день разное. – Он замолчал, потом повернулся налево: – Как дела, Иди? – Его лицо осветила улыбка.

– Прекрасно, профессор, спасибо большое. Я стала бабушкой в шестой раз. – Иди с гордостью разгладила фартук.

Фиона видела, что в кафе работают еще по крайней мере четыре официантки. Как же он узнал, что к ним подошла именно Иди? К тому же по их разговору было понятно, что он бывал здесь раньше. Но когда?

– Два блюда дня и два кофе, пожалуйста, – заказала Фиона. Ей хотелось поскорее с этим покончить. Обед с Броуди не оправдал ее ожиданий. Она мечтала, что они пойдут в шикарный ресторан, возможно даже, Броуди наконец скажет ей, что любил ее все эти годы… Она вздохнула и развернула салфетку с приборами.

Когда официантка ушла, Броуди откашлялся.

– Фиона, я не просто так тебя сюда привел.

– Правда? – Глупо, конечно, но сердце замерло, и стало трудно дышать. Всего на мгновение, но Броуди заметил.

– Не волнуйся так, – сказал он.

– Я не волнуюсь. – Фиона еще больше занервничала. Почему этот слепец всегда видит ее лучше, чем она сама?

– Мне необходимо, чтобы ты описала мне всех посетителей.

Броуди говорил резко, но в голосе его сквозила горечь. Он не любил ни о чем просить, а уж тем более использовать слово «необходимо». Помощь Фионы он всегда принимал с неохотой. Нанимая ее несколько лет назад на работу, он сказал, что она должна будет возить его и помогать в кое-какой административной работе. Фиона никогда не напоминала ему о сотне других вещей, которые она для него делала, начиная с помощи в подготовке лекций и заканчивая покупкой туалетной бумаги. «Она мой ассистент», – объяснял он. «Я твои глаза», – думала она.

– Что ты хочешь о них знать?

– Начни со стола у двери. Там сидят четверо, верно?

Фиона положила локоть на спинку своего стула и обернулась. Никогда ей не понять, как он это делает. Порой она сомневалась, действительно ли он незряч.

– Да, двое мужчин, две женщины. Молодые, все чуть за двадцать. Они немного, ну, неформалы. На одной из девушек шапочка в ретростиле, словно из сороковых годов. На другой – длинная юбка из лоскутов. Выглядят довольно безобидно. – Один из парней посмотрел на Фиону, и она быстро отвела глаза. – Может, скажешь, в чем дело?

– Следующий столик, – приказал Броуди. – Тот, что у окна.

– Там сидит один мужчина. Пожилой. Под семьдесят. Похоже, живет один и…

– Достаточно. Давай дальше. И не надо никаких предположений.

– За следующим сидит молодая мамаша. С ней девочка в кресле для кормления. И подруга.

Пьют чай. Дальше несколько школьников, а рядом пара рабочих. Вроде бы строите…

– Стоп. Давай про школьников. – Броуди подался вперед и сжал руку Фионы. – Я хочу знать о них все. Вплоть до цвета их носок.

Фиона молча уставилась на свою руку. За те восемь лет, что она проработала с профессором Броуди Квинеллом, он еще ни разу не дотрагивался до нее. И она еще ни разу не видела его таким испуганным.

Кэрри не смогла бы точно сказать, что потрясло ее больше – то, как жила эта женщина, или то, что она потеряла своего единственного сына. По настоянию врача она принимала диазепам с того дня, как случилось несчастье, то есть уже четвертые сутки. Тем не менее женщина пребывала на грани истерики и в бешенстве набросилась на оператора, посмевшего снять фото ее сына на каминной полке.

– Джимми был для меня всем! – Она подняла опухшие от слез глаза. У ног хозяйки, на грязном ковре, лежали три собаки – два боксера и еще дворняга. Казалось, они разделяют ее скорбь.

– Миссис Пламмер, я от всей души вам соболезную. Невозможно описать словами ту боль, которую вы чувствуете.

Слова почти из сценария. Новость о Джимми Пламмере не сходила с первых полос газет. Он возвращался на велосипеде домой после футбольной тренировки и увидел посреди дороги лежащего избитого человека. Подошел помочь, вызвал «скорую» со своего мобильного. Оператор, принявший звонок, слышал шум. Вернувшиеся члены банды напали на Джимми и нанесли ему несколько ударов ножом.

Кэрри села, преодолевая отвращение. Нельзя забывать про камеры. Если она будет воротить нос от грязного дивана, не видать ей симпатий зрителей. Юбку можно потом отдать в благотворительную организацию.

– Расскажите мне о Джимми, миссис Пламмер. Он любил футбол, верно?

Скорбящая мать медленно повернула голову. Ее лицо отекло, щеки покраснели, сальные волосы падали на лоб. Предполагалось, что миссис Пламмер примет участие и в студийной части шоу, выходящей в прямом эфире. Еще они хотели позвать нескольких друзей Джимми, чтобы поговорить о молодежных бандах в этом районе. Дэннис поможет с реконструкцией событий. Звонков будет тьма. Рейтинги взлетят до небес, так что с этим интервью нужно постараться. Ведь именно инсайдерские репортажи делают шоу «Правда в глаза» таким уникальным.

– Джимми был обычным подростком. – Миссис Пламмер заставила себя выпрямиться. – Ему было четырнадцать. Он любил футбол. Хорошо играл. Любил кататься на велосипеде. Любил своего пса Доллара. – Миссис Пламмер положила руку на голову уродливой дворняги. – Он ходил в школу. Никаких проблем с полицией. Никогда.

– Джимми не был членом банды, миссис Пламмер? – Боковым зрением Кэрри заметила, что оператор снимает лицо женщины крупным планом. Отлично.

– Нет, нет, не был он ни в какой банде. Джимми не из таких. Он знал, что хорошо, а что плохо. – Миссис Пламмер сжала кулаки, не зная, на ком бы выместить свою боль и гнев. Кэрри похлопала по дивану рядом с собой, приглашая ее сесть поближе. Две женщины бок о бок на диване, как близкие подруги. Идеальный кадр.

Миссис Пламмер села.

– Есть ли у вас хоть какие-то подозрения относительно того, кто мог убить вашего сына, миссис Пламмер… Лорейн? – Голос Кэрри звучал мягко, успокаивающе. Она взяла женщину за руку. Оператор встал перед диваном и продолжил снимать.

– Нет, – прошептала Лорейн Пламмер. – Но я хочу, чтобы полиция их нашла. – Она посмотрела на Дэнниса и его помощника. (Потом надо будет в этом месте показать на несколько секунд их лица.) – Я хочу, чтобы вы нашли тех ублюдков, которые это сделали. – С этими словами она повалилась, уткнулась лицом прямо в новую юбку Кэрри и зарыдала в голос.

В кармане куртки у Кэрри снова завибрировал телефон. А юбку точно придется отдать на благотворительность.

– Ну и что ты думаешь? – Кэрри выудила из сумки антибактериальную жидкость для рук и вылила полбутылки себе в ладонь. – Как считаешь, она что-то знает?

Дэннис состроил недовольную гримасу. По таким пробкам ехать им придется долго.

– Откуда? Просто очередная банда решила порезвиться. Они же это делают ради забавы. Парень им попался под руку, вот и все. Мы, конечно, арестуем одного-двух человек для виду, но на этом все и закончится. Обычно такие дела отправляются сразу в архив. – Детектив Мастерс зевнул. – Поужинаем?

– Разумеется, нет.

Как только они сели в машину, Кэрри уставилась в окно. Слава богу, уезжают из этого жуткого места. Когда последние из заброшенных – а может, они лишь казались заброшенными – домов уступили место более респектабельным строениям, Кэрри облегченно вздохнула. Ее мутило, руки тряслись. Странно, давно она так себя паршиво не чувствовала. Вспомнив, что надо перезвонить сыну, она достала из кармана мобильный.

– Дэн… – нерешительно сказала она, поглаживая пальцами телефон.

– Что? – Дэннис не повернул головы, сосредоточившись на загруженном перекрестке, который они проезжали.

Ты когда-нибудь задумывался о том, что было бы, будь ты на их месте? Если бы это была твоя жизнь?Кэрри нервно сглотнула. Ну и мысли.

– Ничего.

Дэннис покосился на нее и рассмеялся.

– Так-таки ничего?

Он включил мигалку.

Кэрри сделала несколько попыток дозвониться сыну. Каждый раз звонок сразу переключался на голосовую почту.

Броуди лежал на спине и смотрел в потолок. Все было черным. Он представил себе, что над ним мерцают тысячи звезд – его собственное созвездие. Никто не мог видеть того, что видел своими бесполезными глазами он. Перед сном он выкурил последнюю сигарету, выпил немного бренди. Бренди всегда помогал ему достичь той степени уединения – или одиночества, – когда перед глазами проплывали видения из жизни, которая давно канула в прошлое.

Макс был неуклюжим шестилеткой, когда Броуди в последний раз видел его собственными глазами. Броуди уже с трудом передвигался по дому, а Макс носился вокруг на роликах, сбрасывая на пол рамки с фотографиями и безделушки со столиков и полок, за которые он хватался для поддержки. Его мать, конечно, бесилась. Ролики он получил в подарок на Рождество – идея Броуди, – и его восторг по этому поводу стоил намного дороже всяких дурацких вазочек и прочего барахла, которое он тогда расколотил.

Броуди тяжело вздохнул. Да, эти дни уши безвозвратно. Он повернулся на кровати. Жалобно заскрипели пружины. Интересно, кто сейчас живет в том доме? Чувствуют ли они, как счастливы были там его предыдущие обитатели?

Это не был дом его мечты. Совсем не то, что он представлял себе, будучи студентом. Но в жизни ведь обычно так и бывает. Все твои планы вдруг раз – и меняются в одну секунду. Так случилось с ним, когда он впервые увидел свою будущую жену. Такие вещи не поддаются математическому анализу – они просто происходят, и с ними надо смириться. Они выбрали для себя дом в быстро развивающейся части Северного Лондона. На заднем дворе росла яблоня. Они экономили каждый пенни, чтобы внести первый платеж. Поначалу и мебели-то никакой не было – матрас на полу да немного посуды. Но это был их собственный дом, и он был прекрасен. Броуди работал как сумасшедший, целыми ночами изучал научную литературу, писал статьи, готовился к лекциям, которые читал в университете. Вскоре он уже заработал авторитет в области статистических теорий, его работы получили мировое признание.

Через два года появился Макс, а Броуди пригласили в штат Королевского университета Лондона. Через шесть лет после этого он ослеп.

А еще через несколько месяцев развелся.

С бывшей женой он с тех пор почти не разговаривал. Но он ее слышал. О да, он ее слышал.

Он и не заметил, как наступило утро. Разбудили его солнечные лучи, щекотавшие лицо. Черт, он ненавидел вот так засыпать. Казалось, только-только видел маленького Макса и вспоминал свою жизнь, как будто просматривал фотоальбом с самыми дорогими моментами прошлого, – и незаметно так и заснул в одежде, с пепельницей на животе. Ноги замерзли. И кто-то барабанил в дверь.

– Броуди, Броуди, ты дома?

Фиона. Вставать не хотелось. У нее был ключ, но он всегда закрывал дверь еще на цепочку. Соседские подростки часто пинали ногами двери ради забавы.

– Иду, – крикнул он, потягиваясь. Спина затекла. Кто-то снизу начал долбить в пол квартиры. Да заткнитесь вы.

Броуди впустил Фиону. Он уже все обдумал.

– Сегодня мы снова обедаем вместе. – Тон был повелительный.

– Только не в той забегаловке, ну пожалуйста.

Броуди понимал, что Фиона предпочла бы поесть с ним панини в новом кафе или пообедать в бистро Себастьяна над музыкальным магазином, да хоть в чертовом «Макдоналдсе». Не настолько же он слеп.

– Ну пожалуйста, Броуди, – повторила она.

– Значит, ты согласна?

Он отметил, что у нее новые духи. Запах пряный и сладкий. Что, если Макс прав? Может, она и правда «его женщина»? Инстинкт подсказывал, что Макс разъярится от перспективы заиметь мачеху в виде Фионы. Макс с самого начала возненавидел Фиону, решив, что она заняла в жизни Броуди место, принадлежащее его матери. Фиона же всегда хорошо относилась к Максу. Она покупала ему подарки на Рождество, посылала открытки ко дню рождения, всегда была вежлива с ним. Хотя встречались они редко.

– Мне надо в душ, – объявил он.

– Еще как.

Он оставил ее в гостиной. С тех пор как Фиона заглядывала сюда последний раз, Макс навел порядок: вынес мусор, подобрал грязную одежду, убрал компакт-диски в коробки. Макс и Фиона были единственными людьми, кому разрешалось входить к Броуди. Фиона часто говорила, что если бы он мог увидеть эту квартиру собственными глазами, то вообще бы никого к себе не пускал. В том числе и себя самого.

Вода струилась по телу. Броуди быстро намылился. Интересно, насколько он постарел с тех пор, как четко видел свое отражение в последний раз. Он хорошо помнил этот последний раз, и была какая-то ирония в том, что о четкости отражения говорить не приходилось. Они с Максом зашли в павильон кривых зеркал на ярмарке. Торс у него в зеркале был как гигантская бочка, а голова совсем крошечная, коротенькие ножки колесом. Уже тогда Броуди понимал, что слепнет. Макс прыгал вокруг него и покатывался со смеху, глядя на их искривленные отражения. Да уж, хорошая осталась память о собственной внешности. Броуди выключил воду, провел по волосам, быстро вытерся и оделся. «Бери одежду слева, – каждый раз говорила Фиона, раскладывая ее после прачечной. – Если возьмешь пару брюк слева и рубашку слева, они будут сочетаться. Я их специально так положила». Он не любил признавать, что нуждается в ней.

– Гадость, – сказала она, когда он вернулся в гостиную, вытирая волосы полотенцем.

– Ты о чем?

– Об этой книге. «Как выжить на детской площадке». Очень уж она мрачная.

– Детская площадка – это метафора для всей жизни, – рассмеялся Броуди. – Почитаешь ее мне. После того, как мы пообедаем в грязной забегаловке. – Он бросил полотенце на пол.

Фиона обреченно вздохнула.

– Ну почему мы должны есть в этой помойке? Я до сих пор не переварила предыдущее блюдо дня.

– Будем изучать подростков.

Фиона ждала у двери, вертя в руке ключи от машины.

– Снова шпионим за школьниками? Я тебя не понимаю. И зачем тебе книга о том, как дети издеваются над своими сверстниками? Расскажи мне. Ты собираешь материал для нового исследования или просто потихоньку сходишь с ума?

– Ни то ни другое, – ответил он. – Но если согласишься съесть еще один мерзкий обед, я тебе расскажу.

Им пришлось ждать. Половину столиков заняли подростки из соседней средней школы, за другими, как всегда, сидели матери-одиночки с детьми в стульчиках для кормления, старики и рабочие. Снова была смена Иди. Увидев Броуди и Фиону, она вытерла руки о передник и дала им меню, чтобы они не скучали, пока стоят в очереди.

– Они еще не пришли. – Броуди прислонился к стене. За ними уже толпились другие посетители. – Я не слышу их голосов. Не чувствую их запаха. – Он почти прорычал последнюю фразу.

– Кто еще не пришел?

– Те, за кем мы будем наблюдать. Одиннадцатиклассники. У них урок до двенадцати сорока пяти. Пока они соберут свои рюкзаки, зайдут в туалет и придут сюда, будет уже час.

– Броуди. – Фиона откашлялась. – Не подумай, что я тебя осуждаю или сомневаюсь в твоих мотивах и все такое, но… – Она запнулась, потом продолжила: – Но это немного странно, что тебе известно расписание уроков местной школы. Обедать здесь нездорово уже само по себе, но при этом еще шпионить за детьми…

– Вот тут ты не права. Мы изучаем, а не шпионим.

Фиона закрыла лицо руками.

– А поскольку ты обеспечиваешь мне прикрытие, никто меня ни в чем не заподозрит.

– Ваш столик, профессор Квинелл. – Иди вмешалась вовремя, не дав Фионе возможности возразить.

Броуди и Фиона пили чай и ждали. В кафе было шумно и жарко. Фиона всеми силами пыталась увильнуть и не заказывать еду. Уверяла, что обслуживают медленно, что официантка снова прошла мимо них, что она пообещала сейчас подойти к их столику.

Закончилось тем, что Броуди дотронулся до своих часов, чтобы узнать время, а затем встал и крикнул:

– Не мог бы кто-нибудь обслужить наш столик, пожалуйста?

Кафе затихло.

– Броуди, сядь. Не устраивай сцен. – Фиона потянула его за рукав. – Они только что вошли. Те парни, которые тут были в прошлый раз. – У столика уже стояла Иди. – Два блюда дня, пожалуйста, – сказала Фиона, сдаваясь. Ладно, свое она есть все равно не будет.