Текст книги "Чужой сын"

Автор книги: Саманта Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Прошлое

Кэрри никогда не думала, что неудовлетворенность реальностью родилась вместе с ней. Она не считала врожденным и свое желание все исправить – исправить весь мир. «Это у тебя от природы или от моего воспитания?» – часто спрашивала мать, когда Кэрри возвращалась из университета домой и буквально топила все вокруг в гневе и возмущении.

– И почему ты такая, Кэролайн Кент. Уж точно не в меня. В детстве ты была такой тихоней.

Кэрри никогда не назвала бы себя тихоней. В школе, если происходил какой-нибудь конфликт, если кого-то обижали, если кто-то вел себя чересчур уж нагло, Кэрри непременно вмешивалась, занимая сторону обиженных. Сверстники либо восхищались ею, либо ненавидели ее.

На самом же деле руководило ею не столько чувство справедливости, сколько желание контролировать все и вся.

– Все должно быть под контролем, понимаешь? – объясняла она Лиа на первом курсе университета. Шел 1986 год, они обе изучали теле– и радиожурналистику.

– Не понимаю, – ответила Лиа. Они загорали на лужайке, глядя в ярко-синее небо. Высоко-высоко над ними самолет прочертил белый след. – Я вот совершенно не контролирую собственную жизнь. И мне это нравится.

Кэрри приподнялась, опершись на локоть.

– Как ты можешь говорить такое? Зачем ты тогда вообще здесь учишься?

– Родители заставили.

Кэрри упала на траву. Теперь уже она не понимала. Они знакомы с Лиа уже семь месяцев. Вместе еще с двумя девушками они снимали квартиру. То, что Лиа хотела, чтобы ее жизнь просто шла, одновременно и удивляло, и злило Кэрри. Это же такая потеря времени.

– Так ты что, не хочешь решать свою собственную судьбу?

– Не-а.

– Это просто бред.

– Я люблю плыть по течению. Смотреть, что получится.

Кэрри задумалась.

– Как что-то может получиться, если ты сама это не устроишь?

Вместо ответа Лиа вдруг вскрикнула и резко села.

– Ой, простите, пожалуйста… – С виноватым видом к ним торопилась девушка. Она подобрала мяч и неуверенно дотронулась до плеча Лиа.

– Все в порядке. Не волнуйтесь. – Лиа встала, расправила футболку и улыбнулась, хотя Кэрри видела, что ей все еще больно.

– Хотите поиграть с нами? Давайте, будет здорово, обещаю.

– Конечно, – ответила Лиа и оглянулась на Кэрри.

Та выдавила из себя улыбку и опять опустилась на траву.

«Я бы отказалась, – подумала она. Облако над ней медленно превращалось из кошки в слона. – Сказала бы НЕТ. А потом велела бы ей отправляться куда-нибудь подальше, пока я не врезала ей мячом в живот, чтобы посмотреть, как ей это понравится».

Раздался восторженный визг Лиа и веселые крики других девушек. Кэрри повернула голову в их сторону. Лиа явно наслаждалась игрой.

– Плывет по течению, – прошептала она ревниво. Что же в ее прошлом такого, что она не способна поступить так же?

– Ты никогда не рассказываешь о своих родителях.

На ужин опять были спагетти с сыром. Лиа протянула тарелку Кэрри. Та встала:

– Нет. Извини. Не могу есть это третий день подряд. – Макароны исчезли в мусорном ведре; реплика Лиа осталась без внимания.

– Что ты делаешь? Мы не можем позволить себе выбрасывать еду.

– Честное слово, я умру, если съем еще одну тарелку макарон с сыром.

– Ну тогда скажи парням, которые живут в соседней квартире, чтобы прекратили воровать наши продукты.

Кэрри застыла с тарелкой перед мойкой. Она всегда запирала дверь их квартиры в общежитии, и ее раздражало, что больше никто не удосуживался этого делать.

– Они крадут нашу еду?

– Я купила курицу и салат. Думаю…

– Сиди здесь!

Но Лиа не послушалась. Она поплелась за Кэрри, а та выскочила в коридор и забарабанила в соседнюю дверь.

– Кэрри, не надо. Это же ерунда.

Но Кэрри, не дождавшись ответа на свой стук, пнула дверь и вошла. Видимо, тут тоже никто не запирал. На разбросанных по полу подушках развалились два парня. Вяло глянув на посетительниц, они тут же явно забыли про них. Кэрри двинулась прямо к холодильнику, рванула на себя дверцу.

– Это наше? – спросила она, доставая упаковку с курицей.

– Я… – Лиа поморщилась. – Ну так же нельзя.

– Спорим, наше?

Кэрри захлопнула холодильник и направилась к себе.

– Теперь можем и приготовить. – Она взяла разделочную доску и нож и принялась кромсать курицу. – Это справедливо.

Кэрри, почти не видя ничего от яростных слез, свирепо орудовала ножом. Мысленно она была на той военной базе, ощущала затхлый запах их домика, стены которого, казалось, сделаны из картона, слышала шум моторов военного транспорта, знакомый сигнал, обозначающий начало маневров. Видела свое отражение в начищенных до блеска ботинках отца.

Чарльз Эрнст Кент пошел в армию, когда ему стукнуло шестнадцать. С Ритой, матерью Кэрри, он познакомился в увольнительной, когда ему было двадцать два. Вскоре они поженились. Рита бросила работу медсестры, и с тех пор они переезжали с базы на базу. С восхищением и обожанием Рита наблюдала, как ее мужа постепенно повышают в звании. Она никогда не жаловалась, что у них нет своего дома; что стоит завести подруг, как приходится их терять; что ребенка она растит почти в одиночку.

Детство для Кэрри было связано только с мамой. Она помнила ее мягкие карие глаза, неизменный передник в красный горошек, ее привычку аккуратно класть обручальное кольцо на блюдце, перед тем как начать мыть посуду. «Не хочу поцарапать любовь, – говорила мама. И вздыхала с облегчением, надевая кольцо снова. – Папочка скоро вернется, милая. Еще только сто двадцать три сна».

Когда Кэрри подросла, она тоже начала считать сны. Но, в отличие от матери, которая только и ждала, когда Чарльз Кент, пропахший солнцем, пустыней и нефтью, снова будет лежать рядом с ней в постели, Кэрри трепетала от страха при мысли о его возвращении. Она мечтала сделаться невидимой, исчезнуть.

Чай она отправится пить в сад – если позволят. А если нет – заберется в кровать и укроется с головой. Книжки, куклы и игрушки, которые, пока отца не было дома, валялись по всему дому, прятались за несколько дней до его приезда. Как будто он мог почувствовать даже запах беспорядка. Шум, болтовня, визиты друзей, телевизор, а также все виды физического контакта – объятия, рукопожатия, даже случайное прикосновение – категорически исключались. Майор Чарльз Кент придерживался очень строгих правил. А попросту любил все держать под контролем.

– Он не хотел, чтобы я родилась. Он это ясно давал мне понять. Вообще-то он меня просто ненавидел.

– Что?

Лиа занималась салатом. На этот раз она заперла дверь квартиры. Как теперь она посмотрит в глаза соседям? Может, у них просто нет денег на еду? Поделиться с ними было бы только справедливо.

Кэрри вонзила нож в курицу, чуть не отрезав себе палец. Чертыхнулась и швырнула куски курицы на раскаленную сковородку.

– Ничего, – буркнула она.

По кухне разлился аромат чеснока. Наконец-то они нормально поедят.

Осень 2008 года

Шансы на то, что удастся поцеловать Дэйну, таяли с каждой минутой. Макс надеялся, что во время самой страшной сцены Дэйна в испуге прильнет к нему, но она лишь наклонилась и прошептала: «Я уже давно поняла, что сейчас это произойдет». Макс порадовался, что она не видит его лица. Он-то уже изготовился, даже губы приоткрыл в полной уверенности, что Дэйна поцелует его, а теперь сидел дурак дураком и сгорал от стыда.

Да слепому ясно, что Дэйна и не собиралась целоваться, думал он, дожидаясь ее у дверей женского туалета. Она не из тех девчонок, что взвизгивают да подпрыгивают от страха, вцепляясь в мужчин. И уж точно не из тех, что целуются направо и налево. Максу даже нравилось это, нравилось, что Дэйна отличается от прочих девчонок из школы, которые из штанов выпрыгивают, лишь бы парни их заметили.

– Я готова, – сказала Дэйна, вытирая мокрые руки о джинсы. – Пойдем к тебе?

Макс замер. Этого ему хотелось меньше всего.

– В хижину? Не вопрос.

– Нет, глупый. В твой настоящий дом. Я хочу увидеть твою комнату. И с твоей мамой я могла бы познакомиться.

О господи. И что теперь делать? С другой стороны, может, ей и правда интересно. Каковы бы ни были ее намерения, упускать такой случай нельзя. Девушка – девушка, которая ему очень нравится, – хотела посмотреть его комнату. Может, с ним больше никогда в жизни такого не случится. Даже если они будут просто сидеть на разных концах кровати – ему и этого хватит. И вообще, он не хотел спешить. Он хотел, чтобы первый раз был особенным, хотел узнать ее получше, не торопить естественный ход событий.

Но разве он мог позволить ей встретиться с его матерью? Это все изменит. В глазах Дэйны Макс станет совсем другим человеком. Как бы она ни восхищалась тем, что шоу его матери каждую неделю смотрят миллионы людей, рано или поздно ее слава встанет между ними.

У него был только один выход. Им придется пойти к отцу. Он просто не может привести ее в Хэмпстед. Даже если матери там нет, богатство самого дома будет для Дэйны настоящим шоком.

– Ладно. Тогда пошли к отцу. Мама наверняка взбесится.

Они перебежали улицу, и тут же подъехал автобус. Макс вытащил телефон и пролистал последние отцовские эсэмэски. «Уехал на конференцию до воскресенья. Папа». Значит, дома никого не будет. Макс подумал, не почистить ли зубы, когда они придут, просто на всякий случай, но квартира такая маленькая, а стены такие тонкие, что Дэйна точно услышит. Хорошо бы в буфете завалялась Жвачка или мятные леденцы.

– Готовься к худшему, – сказал Макс, выходя из автобуса.

Он невольно напрягся, когда с Хай-стрит, утыканной магазинами поддержанной одежды, продуктовыми лавками с унылыми овощами, выставленными в ящиках на тротуар, парикмахерскими и забегаловками всех мастей, они вошли в серый квартал Вестмаунт.

– Почему? – Дэйна выглядела совершенно спокойной. Макс знал, что она выросла в похожем месте.

– Тут всякое случается. – Макс инстинктивно наклонил голову и застегнул молнию.

– Ты о чем? – Дэйна рассмеялась.

– Послушай, тут легко нарваться на неприятности.

Он ускорил шаг, входя в бетонный туннель, ведущий внутрь квартала. Пятиэтажные квадратные коробки на две тысячи квартир занимали всю западную окраину Хэрлсдена. Жители называли этот квартал местной тюрягой. Макс думал, что они недалеки от истины.

– Какие неприятности? – Дэйна достала из кармана пакет с остатками конфет. – Хочешь?

Макс покачал головой.

– Всякие.

Он не хотел пугать ее рассказами о групповом изнасиловании, случившемся пару недель назад, или грабежах – едва ли не в каждую квартиру хоть раз да залезли воры, – или о машинах, что полыхают здесь по субботам.

– Да неприятности везде. Я, знаешь, тоже не в раю живу.

Но Макс уже не слушал. Впереди, у лестницы, стояла группа парней. Вроде бы среди них была и девушка, но поручиться Макс не мог. Он хотел повернуть назад, но их уже заметили.

– Э, да это тот тощий ублюдок.

Дэйна собралась было огрызнуться, но Макс толкнул ее:

– Молчи. Нам надо подняться по этой лестнице. Просто опусти глаза.

– Еще чего.

Компания перегородила весь проход. Пахло мочой, марихуаной и потом.

– Извините, – сказала Дэйна и попыталась протиснуться вдоль стены, но один из парней выставил руки. До самых плеч они пестрели сине-зелеными татуировками – роспись гнева и ненависти. – Можно пройти?

– Ладно, – сказал Макс. – Мы можем пойти другой дорогой.

– Что ты нам сегодня принес, козел?

Еще один парень зашел Максу за спину.

– А ты спросил у этой шлюшки разрешения ее трахнуть? – Остальные загоготали. – Знаешь, что у меня в кармане, шоколадка?

Макс ощущал его кислое дыхание, пахнущее сигаретами и пивом.

– У меня тут кое-что, что заставит твою тощую черную задницу сжаться от страха. – Парень ткнул Макса пальцем в живот. – Это моя лестница, ясно? Хочешь пройти – проси разрешения. Понял?

Макс кивнул. Парень сплюнул ему на свитер.

– Хочешь конфетку? – Дэйна просунула пакет между ним и Максом.

Парень ухмыльнулся и забрал весь пакет.

– Запомни, – сказал он, отступая в тень, – настучишь на меня – и мой нож настрогает тебя так быстро, что ты и не заметишь.

Макс смотрел, как они растворяются в темноте туннеля. Все были в капюшонах, кроме девушки, коротенькая юбка едва прикрывала попу. Дэйна уже открыла дверь на лестницу.

– Пошли, – сказала она. – Покажи мне свой дворец.

Макс вздохнул. Неудивительно, что отца никто не навещает. Эти парни – как его личные привратники.

Они прошли по бетонной галерее, пригибаясь под веревками с бельем и переступая через разбросанные там и тут пластиковые игрушки. Макс пытался унять дрожь в ногах. Он вытащил из кармана ключи и отпер дверь. Сердце все еще учащенно билось.

– Тут не очень прибрано, – сказал он, прежде чем посторониться. – И иногда папа забывает помыть посуду.

– Прекрати извиняться. – Дэйна распахнула дверь и вошла. – Где твоя комната?

Макс чуть не сказал, что у него нет своей комнаты, что тут всего одна спальня, отцовская, но он не хотел рисковать. Вдруг Дэйна уйдет, потому что им негде будет потусоваться. К тому же это вызовет новые расспросы.

– Сюда, – сказал он, поворачивая в темный коридор.

– Прикольно, – произнесла она, когда они вошли. – Вещей маловато.

Макс облегченно выдохнул. Очевидно, перед отъездом Фиона навела тут порядок. Когда Макс был помладше, он часто ездил с отцом на разные конференции. Они останавливались в шикарных отелях, и он мог заказывать в номер любую еду, пока отец выступал, делал презентации и восхищал других математиков своими достижениями.

– У твоего отца есть работа? – Дэйна огляделась и села на кровать. – Мой отчим – полный козел и обычно не работает.

– Он математик. Профессор в университете. – Он так обрадовался, что Дэйна поверила ему насчет комнаты, что забыл соврать.

– Кто-кто?.. – недоверчиво протянула Дэйна.

– Ну… он работает на факультете математики. Ничего особенного. – Макс отвернулся, скрывая смущение, и тоже сел на кровать. Дэйна придвинулась к нему.

– Даже очень особенное, если он профессор. А почему он тогда тут живет? Он же, наверное, богатый? – Дэйна улыбнулась.

Макс подумал, что, улыбаясь, она становится настоящей красавицей. Он хотел все рассказать ей, правда хотел, но к чему это приведет? Лишь к пропасти между ними. А знаешь что, Дэйна? Моя мать – миллионерша, лауреат кучи премий, телезвезда, а мой отец – всемирно известный математик. Почему каждый из них живет своей странной жизнью в отдельном от меня мире – для меня загадка…

Он лишь потеряет единственного друга. Она никогда не поймет.

– Да нет. Он просто, типа, уборщик. Папа любит строить из себя невесть что. – Макс откинулся на подушку. От нее пахло отцом.

– А я своего отца даже не вижу. Они с мамой расстались несколько лет назад. Лорелл – моя сводная сестра.

– Хреново, да?

– Ага. – Дэйна тоже легла, но головой в противоположную сторону. – У тебя есть братья или сестры?

– He-а. Только я. – Макс вытянул руки и нечаянно коснулся ноги Дэйны. Она не вздрогнула, поэтому он не стал убирать руку. – А ты хочешь, Чтобы они снова были вместе, твои родители?

– Ну уж нет, – не раздумывая, ответила Дэйна. – Они бы друг друга поубивали. А ты?

Макс ответил не сразу. Его пальцы нашли колено Дэйны.

– Очень. – Он оставил руку лежать у нее на колене, напуганный собственной дерзостью, и представил себе невозможное: что он, отец и мать снова живут все вместе.

Пятница, 24 апреля 2009 года

Лиа ни на секунду не оставляла Кэрри одну. Даже в ванную отправилась за ней.

– Так много крови. Повсюду. – Лицо Кэрри было прозрачным, казалось, сквозь кожу проступают сосуды, кости. Она сползла с унитаза на пол.

Лиа кинулась к ней:

– Пойдем в постель?

Кэрри кивнула и позволила отвести себя в полутемную спальню. Лиа откинула одеяло, сняла с Кэрри туфли и уложила ее в кровать. Эта женщина, подумала она, приковывает к себе взгляды миллионов зрителей каждую неделю. Она помогла добиться справедливости сотням жертв, которые без ее вмешательства продолжали бы страдать. Она была успешным предпринимателем, зорко следила за рейтингами и рентабельностью шоу. Она неуклонно проверяла, получает ли каждый из ее гостей необходимую психологическую помощь после шоу. И вот эта женщина, твердой рукой правившая собственной жизнью, рассыпается на ее глазах. Лиа укрыла Кэрри одеялом до самого подбородка и села рядом.

Кэрри резко приподнялась. Затуманенный взгляд свидетельствовал, что ей все же удалось заснуть. Лиа так и сидела рядом с ней, размышляя, пытаясь понять, когда же все пошло не так. Да и было ли время, когда все шло правильно.

– Который час?

– Почти пять, – ответила Лиа, посмотрев на часы. – Ты проспала почти час. Не хочешь пить?

– Нет. – Кэрри откинула одеяло и спустила ноги на пол. Поправила блузку, провела руками по волосам. – У меня куча дел.

– Какие дела? Сейчас тебе не нужно ничего делать. А потом тебе поможет Броуди.

– Нет. Сейчас, – ответила Кэрри. Ее голос звучал сухо и решительно.

Кэрри собрала волосы в хвост и перетянула резинкой, лежавшей на комоде. Прошла в ванную и побрызгала в лицо холодной водой. Лиа не отставала ни на шаг. Склонившись над раковиной, Кэрри замерла. В зеркало она ни разу не взглянула.

– Мне нужно идти. – Она влезла в джинсы, покопалась в гардеробе и вытащила пару туфель – из парусины, без привычных для нее высоких каблуков.

– Может, не стоит…

Лиа выскочила из спальни вслед за ней. Кэрри почти бежала. Голоса из кухни стали громче.

– Где Дэннис? – повелительно спросила Кэрри, входя туда.

– Он ушел, мисс Кент, – ответила молодая женщина-полицейский. – Мы ответим на все ваши вопросы и будем держать вас в курсе…

– Ясно. Тогда скажите вот что. – Кэрри наклонилась над столом, так что женщине пришлось сделать шаг назад. – Кто был с моим сыном, когда он умер? Дэннис сказал, что есть свидетель. Я хочу знать кто. Имя и адрес.

– Мне очень жаль, мисс Кент, но я не знаю. И даже если бы знала, я не вправе…

Но Кэрри уже вышла из кухни.

– Ты куда, Кэрри? Ты не в себе. – Лиа в ужасе наблюдала, как Кэрри достает ключи от машины из ящика в прихожей.

– Мне нужен Дэннис. Или Броуди, или свидетель… кто угодно. Мне нужно найти того, кто убил моего сына.

Быстро сбежав по внутренней лестнице, ведущей в гараж, Кэрри набрала код. Стальная дверь гаража поползла в сторону. Как только щель стала достаточно широкой, Кэрри устремилась внутрь. Лиа протиснулась за ней.

– Хотя бы позволь мне сесть за руль! Ты не в состоянии вести.

Кэрри уже была в машине.

– Я в полном порядке. – Прозвучало это не слишком убедительно.

– Я еду с тобой. – Лиа села на пассажирское сиденье.

Кэрри пультом открыла автоматические ворота гаража. Лиа сомневалась, что Кэрри помнит, как водить машину. В последние годы она ездила исключительно с шофером или же брала такси.

Лиа зажмурилась, когда машина с диким ревом рванула с места.

– Ради бога, притормози.

Кэрри не удостоила ее вниманием. Набирая скорость, машина неслась по тихой улице Хэмпстеда.

– Куда мы едем?

– К Броуди.

Лиа не узнала ее голос. Словно кто-то вселился в тело подруги и теперь управляет им.

– Ты хоть представляешь, где он живет? – Лиа точно знала, что Кэрри ни разу не бывала у мужа. Более того, Лиа знала, что за последние девять лет Кэрри и Броуди разговаривали друг с другом по телефону ровно три раза – когда болел Макс.

– У меня в телефоне есть адрес.

Ухоженные улицы Хэмпстеда с кондитерскими, дорогими бутиками и модными итальянскими ресторанами остались позади, за окнами мелькали заколоченные витрины, бетонные многоэтажки, заросшие сорняками заправки.

– О господи, – прошептала Лиа. – Ты уверена, что мы правильно едем?

На дороге теперь вместо солидных «рейнджроверов» и БМВ попадались разрисованные «фиесты» и «корсы».

– Ты же всего пару часов назад была в больнице. Почему ты хотя бы не позволишь мне…

– Лиа, хватит!

Кэрри нажала на газ и перестроилась через несколько полос, чтобы успеть на зеленый светофор. Налево она повернула, когда уже зажегся красный, и рванула против движения по односторонней улице. Через минуту она резко затормозила и разрыдалась, уронив голову на руль.

– Я понятия не имею, куда я еду.

Лиа вышла из машины, открыла водительскую дверцу и помогла Кэрри выбраться. Затем усадила ее на пассажирское сиденье и ввела адрес в навигатор. Через пару минут они развернулись и начали осторожно пробираться по узким улицам в еще более неприглядную часть города.

Руки у Лиа тряслись – не столько от неуверенности, сколько от того, что впервые за двадцать лет дружбы с Кэрри она видела ее слабой.

– Наверное, навигатор ошибся. – Она переключилась на вторую передачу и выглянула в боковое окно. – Вряд ли Броуди здесь живет.

– Это так… так близко… – На Кэрри будто снизошло откровение. – Все это… так близко от того места, где живу я.

– Не понимаю. Это и есть Вестмаунт-роуд. – Лиа кивнула на указатель с названием улицы, почти полностью скрытым граффити. – Неужели Броуди живет в таком месте? – Лиа еще проехала вперед. Казалось, ее неуверенность передалась машине – скорость все падала.

Перед ними словно возник город из другого мира: серый бетон, битые стекла, линялое белье, свешивающееся с балконов, кое-где редкие пятна красного цвета – горшки с цветами на подоконниках – и повсюду граффити, компании неопрятных и просто устрашающего вида подростков.

Лиа поставила машину на ручной тормоз:

– Ближе припарковаться не получится.

Кэрри вышла. Лиа последовала ее примеру. Два долговязых парня в низко надвинутых на глаза шапках и в куртках от спортивных костюмов как из-под земли выросли рядом.

– Приглядеть за тачкой? – Лицо у подростка было костлявое, лоб в прыщах. Глаза холодные.

– Отвали, – спокойно сказала Кэрри, – машина застрахована.

Женщины приблизились к дому номер триста сорок девять. Казалось, посторонним туда вход заказан – дом словно повернулся к миру своей уродливой спиной. Узкий проход между квартирами первого этажа вел во внутренний двор площадью с несколько теннисных кортов. Подруги остановились в центре двора, со всех сторон их окружал серый бетон.

– Никто не станет жить здесь по своей воле, – прошептала Лиа.

– Мой бывший муж живет здесь, – отрезала Кэрри. – И мой сын жил здесь, когда гостил у отца.

Лиа понимала ее гнев. Все складывалось в единую картину: Вестмаунт, шпана, ножи, ее сын. Выбор Броуди. Его вина.

– Я даже не догадывалась, что это за район, – словно в оправдание добавила Кэрри.

Они изучали указатели, размещенные по углам внутреннего двора, чтобы понять, по какой из вонючих лестниц нужно подняться. Почти все указатели были сожжены или разрисованы, но в конце концов им удалось разобраться. Они поднялись на третий этаж, стараясь дышать через рот. По бетонной галерее, переступая через мешки с мусором, велосипеды, огибая маленьких детей, которых выставили из квартир, как нашкодивших щенков, они добрались до нужной двери. Лиа постучала.

– Открыто! – крикнул Броуди.

У него не было сил идти к двери и встречать очередную команду детективов, прибывшую, чтобы покопаться в жизни его сына, перелопатить ее до основания.

Через несколько секунд стало ясно, что это не полиция.

– Кто это? – Броуди прислушался. Принюхался. Напряг все свои чувства. Женщины.

– Ох и ни хрена себе… – тихо произнесла одна из них.

Кэрри Кент, его бывшая жена, стояла в его гостиной и обозревала разруху вокруг. Разруху, которая была домом для него и Макса.

Броуди остался сидеть в кресле. Плевать, что она думает. Только что сбылся его худший кошмар – бывшая жена переступила порог его жилища, – но Броуди чувствовал лишь одно – огромное облегчение. И что бы она сейчас ни сказала, какой бы сенсацией и лакомым куском для желтой прессы ни стала смерть единственного сына Кэрри Кент, он знал, что в душе ее царит то же, что и у него. Абсолютная, всепоглощающая пустота.

– Мы не справились. – Ее голос звучал безо всякого выражения.

– Кэрри… – Это была вторая женщина. Подруга. Броуди говорил с ней по телефону раз или два. Он никогда не забывал голоса.

– Что же мы за родители, раз позволили нашему сыну связаться с бандами и… и… – Броуди представил себе, как она оглядывает его квартиру, не находя слов, что с ней бывало редко. Но Кэрри лишь просто спросила: – Почему?

– Почему, – повторил он.

На диван кто-то сел.

– Как это с нами случилось?

–  Все это, – прошептал Броуди. Оба понимали, что говорят не только о том, что случилось сегодня.

– Не знаю, смогу ли я жить без него, – сказала Кэрри.

Броуди подумал, что слова и тон больше подходят для какой-нибудь забитой гостьи из ее шоу.

– А с ним ты могла жить? – Он знал, что это жестоко, но сказал то, что думал. Макс нуждался в их помощи, а они его не слышали.

– Броуди…

– Не надо, – оборвал он Лиа. Сейчас не до выяснения отношений. Им обоим сейчас нужно только одно – увидеть, как свершится правосудие. Увидеть,как свершится правосудие, с иронией повторил он про себя.

– Мы должны помочь друг другу, – сказала Кэрри.

– Поздновато, тебе не кажется?

– Мы должны быть сейчас вместе, Броуди. С того момента, как появился Макс, мы с тобой связаны. Как бы мы ни отдалились друг от друга.

Смех Броуди прозвучал неуместно.

– Связаны? Отдалились? Да ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Ты живешь в этом твоем идеальном мирке, который ты вокруг себя возвела. Ты хоть раз задумывалась о том, насколько мы трое действительно далеки друг от друга… или были далеки?

Он вскочил и беспокойно прошелся по комнате. Жаль, что он не может схватить какую-нибудь вазу и швырнуть ее об стену. У него нет ваз.

– Сейчас не время ссориться. Мы должны выяснить, что произошло. Кто сделал это.

– Она права. – Голос Лиа.

– Полиция тебя уже допрашивала? – спросил Броуди.

– Да. А тебя?

– Очень коротко. Думаю, они не знают, с какого конца взяться.

– У них есть свидетель, – сказала Кэрри. – Ты знаешь, кто это?

– Нет. – Броуди остановился.– Я хочу поговорить с ним. Мне нужно с ним поговорить.

Броуди понял, что она пытается сдержать слезы.

– Может, предоставить дело полиции?

Кэрри ответила не сразу – собирается с мыслями, решил Броуди. Не хочет плакать в его присутствии.

– Мы не можем просто сидеть и ждать, – наконец произнесла она.

Броуди представил себе, как его бывшая жена, маленькая, хрупкая, с покрасневшими от слез глазами, сидит на диване, – но тем не менее даже сквозь отчаяние он уловил отголоски былой Кэрри Кент. Той Кэрри Кент, у которой всюду связи, в том числе и в полиции. Да. Он тоже не сможет сидеть и ждать новостей. Если у них и осталось что-то общее, то это потребность докопаться до истины, будь то в работе или в жизни.

– Макс пару раз приводил сюда девушку. – Броуди сомневался, что Кэрри это известно.

– Девушку? Когда?

– Это началось прошлой осенью. Он мало о ней рассказывал.

– Он называл ее имя?

– Нет. – Броуди ни о чем не спрашивал сына. Просто раза два он чувствовал в спальне незнакомый запах – не духов, а скорее лака для волос, косметики, стирального порошка. Но он хотел, чтобы Макс сам рассказал ему, когда будет готов.

– Мне нужно вернуться в школу, – решила Кэрри.

Человек действия, она просто не могла сидеть сложа руки. Давно, в их прошлой жизни, если что-то шло не так, Кэрри тут же бросалась все исправлять. Ты стремишься починить вещи до того, как они сломаются,часто шутил он.

– Ты поедешь со мной? – спросила она.

– Кэрри, может, сегодня уже не стоит? – с сомнением спросила Лиа.

– Поеду, – без колебаний сказал Броуди.

С «мерседесом» за время их отсутствия ничего не произошло. Лиа села за руль, Броуди – на пассажирское сиденье. Кэрри открыла ему дверь, помогла пристегнуться. Она сама удивилась, как естественно это у нее вышло. Ведь после того, как он ослеп, они прожили вместе всего несколько месяцев.

– Говорите, куда ехать, – сказала Лиа.

– Прямо, к железнодорожной станции. Там направо. – Броуди объяснял уверенно, будто точно знал, как стоит машина.

Через пять минут они въезжали на школьную парковку.

Кэрри много раз приходилось вместе со съемочной группой сопровождать семью жертвы к месту преступления. Чаще всего речь шла об автокатастрофе, пьяной потасовке, разбойном нападении или изнасиловании. Оператор знал, что сначала нужен панорамный кадр, букеты цветов, записки, плюшевые мишки, затем крупные планы родственников. Важно было поймать самый первый момент, голые эмоции, чистое горе. Наблюдать за этим всегда было тяжело. Но ни в какое сравнение не шло с тем, что она увидела сегодня, – кровь ее сына. И она старалась абстрагироваться, притвориться перед собой, будто это очередной репортаж, что это не ее сын умер этим утром. Этим утром…

– Извините, дальше нельзя. – Двое полицейских загородили ворота, которые вели с парковки на территорию школы. – Здесь произошел несчастный случай.

– Это мой сын, – прошептала Кэрри. – Несчастный случай с моим сыном. – Они с Лиа держали Броуди под локти с двух сторон. Она чувствовала, что ему неприятна собственная беспомощность. – Это его отец. Нам нужно поговорить с директором.

Полицейские переглянулись, сообразили, кто перед ними, и дружно кивнули.

– Идите за мной. – Один из полицейских повел их внутрь желто-серого здания школы.

Джек Рашен, директор, беседовал с двумя учителями. Обычно к этому времени школа уже затихала, но сегодня здесь допоздна обсуждали, как вести себя в столь кризисной ситуации. Учителя замолчали и уставились на Кэрри.

– Мы родители Макса. Нам нужно поговорить с вами.

– Я собирался связаться с вами, миссис Кент, но я не ожидал увидеть вас сегодня, – пробормотал Рашен, встал и зачем-то представился. Он явно не знал, как себя вести.

Кэрри уже ненавидела его. В конце концов, разве это не его вина, что ее сын мертв? Ведь кто-то же должен быть виноват.

– Я хочу знать, что именно произошло сегодня утром.

– Полиция работает над этим, миссис Кент. Это огромная трагедия, но, поверьте…

– Не вижу причин верить хоть одному вашему слову. Мой сын был обычным школьником, а теперь он… он мертв. – У нее вырвалось рыдание.

– Кэрри, хватит. – Голос Броуди почему-то подействовал на нее успокаивающе. Хотя ведь в прежние годы его голос всегда так на нее действовал. – Мы хотим знать, с кем он дружил. Мы хотим пригласить его друзей на похороны.

Воцарилась тишина. Похороны Макса.

Как Броуди может уже думать о похоронах? Она отогнала эту мысль. Не время. Главное сейчас – свидетель. Конечно, директор не скажет, кто был свидетелем преступления, даже если предположить, что это ему известно. Полиция вряд ли будет делиться подобной информацией, а Рашен, скорее всего, хорошо понимает, что разглашение таких сведений будет стоить ему места. Если он уже его не потерял.

Внезапно заговорил один из учителей. Казалось, он лучше контролирует ситуацию, лучше понимает, что в таких случаях следует сказать, пусть даже его слова были банальны.

– Макса все любили. Мне очень жаль.

Молчание. Все любили, подумала Кэрри. Все любили… Он никогда не приводил друзей домой. По крайней мере, она ни разу не видела. А когда они говорили о школе, он не упоминал никаких имен. Никогда не рассказывал о том, кого выберут в футбольную команду, или кто получил выговор, или кто с кем встречается.