Текст книги "Игра стоит внимания (ЛП)"

– Разве это было бы не потрясающе, если бы вы, ребята, прошли в плей-офф? – Райли опёрся о кухонный стол и стал смотреть, как она доставала из буфета два стакана. С тех пор, как женская сборная по баскетболу вступила в полосу везения, попав в верхнюю половину таблицы лиги и одержав лишь четыре поражения, Райли с увлечением наблюдал их путь до конца.

Она подняла руки, держа по стакану в каждой.

– Эй, эй! Давайте просто сосредоточимся на оставшейся части сезона, а? – было преждевременно радоваться тому, что возможно могло произойти, учитывая, что впереди у них осталось ещё несколько матчей, включая ещё одну встречу лицом к лицу со старшей школой Эвергрин. Даже если Брэдшоу одержали победу над несколькими сильными командами в лиге, она знала, что их вторая игра против Эвергрин не будет такой же, как первая.

– Ты прекрасно знаешь, что без тебя это не возможно.

Он скрестил руки и улыбнулся ей, словно надеялся на спасибо за то, что присвоил ей главную роль среди членов команды.

– Это неправда, – она повернулась к водопроводному крану и наполнила стакан водой. Он мог надеяться на спасибо, но никогда его не получит.

– Это правда, – сказал он. – Как ещё ты объяснишь, что женская сборная по баскетболу после десяти лет проигрышей первый год одерживает победы, если её единственное большое изменение – это ты? Девяносто пять процентов каждого матча, во время которого ты набираешь в среднем двадцать пять очков, – твоя игра. Нет игроков лучше тебя.

Она поставила стаканы на стол и открыла рот, чтобы ответить, сказать ему, что она была лишь частью целого, но её опередили.

– А ты кто? Личный черлидер Эммы? – сказал Лэнс, войдя на кухню и направившись прямо к холодильнику. – Где твоя юбочка и помпоны?

Важно было не то, что сказал её брат, а как он это сказал. Как его глаза сузились, как в голосе послышалось отвращение, как его губа скривилась в презрительной усмешке, когда он говорил это Райли. Райли не заслуживал этого.

Щёки Эммы вспыхнули, руки на боках сжались в кулаки. Она знала, что ей не следовало реагировать на заносчивость Лэнса, но её терпение лопнуло.

– В чём проблема?

Райли отошёл от кухонного стола и схватил её за руку, чтобы удержать, но она увернулась и шагнула к Лэнсу.

– Ни в чём, – Лэнс изучающе рассматривал полки для еды. – Я просто думаю, что это весело, когда все считают, что ты Божий дар миру, а ты лузер и ничего больше. Ты впустую тратишь своё время, играя в эту дурацкую игру.

Может, он был прав, может, она тратила время впустую, играя в баскетбол, и ничего из этого не выйдет, но кто он такой, чтобы делать подобное утверждение?

– Откуда ты знаешь? Ты даже никогда не видел, как я играю.

– Мне не нужно видеть твою игру, – он прокашлялся через плечо. – Со мной это уже было, помнишь?

Да она вспомнила. Она вспомнила, как его лицо мелькало в газетах с заголовками, кричащими о его великолепии и о его большом будущем в баскетболе. Он подверг всё это риску, когда начал плохо учиться и перестал появляться на тренировках.

– Да, – сказала она. – Я помню. Я помню, каким великолепным ты был, но ты выбрал путь тупого качка.

Лэнс захлопнул буфетную дверку и повернулся к ней лицом.

– Ты не понимаешь, нет? – прорычал он. – Неважно, что ты себе говоришь, ты не лучше меня. Ты ступила на долгий путь в никуда.

Райли спокойно шагнул ближе к ней. Он знал, что вмешиваться нельзя, но он не был глуп. Если Лэнс разозлится на неё и захочет ударить, Райли не останется смотреть в стороне.

Эмма посмотрела на брата и увидела глубину его ненависти к ней и весь мир в его глазах. Она не хотела поверить, что единственная дорога, открывшаяся перед ней, вела туда, где находился Лэнс. Возможно, она была лузером, и баскетбол не приведёт её в колледж, но, может, Райли прав? Может, впереди у неё было нечто большее, чем пребывание в гараже и поглощённость многолетними сожалениями и гневом, которые испытывали остальные члены её семьи.

– Только это не значит, что история моей жизни должна быть такой же, как твоя.

Лэнс засмеялся злобным смехом.

– Не говори мне, что ты поверила словам своего богатого бойфренда, – он указал на Райли. – Единственная причина, по которой он с тобой дружит, – это сочувствие к тебе. Зачем ещё такому парню, как он, тратить время на такого лузера, как ты, – Лэнс покачал головой. – Все твои надежды и мечты делают тебя жалкой. Райли может не признаваться, но он знает это не хуже меня.

Ей говорила подобное Лорин, но слышать эти слова от собственного брата было совсем другое. Из его уст они звучали реалистичнее, правдивее. Как бы сильно она не хотела взглянуть на Райли, чтобы узнать, была ли в обвинениях Лэнса доля правды, она не могла. Она умрёт, если заметит в его глазах чувство вины.

– Ты такая же, как она, – выплюнул Лэнс.

– Как кто? – вопрос вылетел из её рта прежде, чем она успела решить, задавать его или нет.

– А как ты думаешь? – закричал Лэнс. – Ты такая же, как она. Ты такая же, как мама. Она всегда спрашивала, сколько ещё ей придётся жить здесь и мечтала уехать в колледж, и получить чудесную работу. Она ушла, потому что хотела чего-то большего и лучшего. Лучшего, чем отец и мы.

Его слова повисли в воздухе, как туман, который лишил чувств и дезориентировал ум. За последние пять лет их мама никогда не служила темой их семейных бесед. Они не делились старыми воспоминаниями о ней и не спрашивали, чем она занималась сейчас. Она была фантомом. Пока Лэнс не крикнул о её существовании так, что в душе у Эммы заскребли кошки.

– Это неправда, – спокойно сказала она. Её слова едва прорвались сквозь туман. Она не знала, почему чувствовала на себе обязательство защитить женщину, которая ушла от них, но отказывалась верить в то, что её мать покинула семью ради лучшей жизни.

– Правда, – закричал на неё Лэнс. – Ты когда-нибудь интересовалась, почему отец едва ли может на тебя смотреть или почему ты спишь в вонючем гараже?

Да, она задавала себе эти вопросы, но всегда считала, что всё это из-за того, что она единственная девочка в семье и отец хотел, чтобы у неё было личное пространство, в котором она нуждалась. Но когда она услышала слова своего брата, всё встало на свои места.

– Всё это потому, что ты слишком напоминаешь отцу о матери, и он знает, что ты раздавишь его так же, как это сделала она, своими детскими мечтами и надеждами на лучшую жизнь! – Лэнс кричал с красным лицом, и каждый раз, когда он, набрасываясь на неё, выплёвывал жгучую правду, она ощущала его удовлетворение. Словно он ждал годы, чтобы сломать её. – Отец ненавидит тебя. Он ненавидит, когда ты рядом, потому что ты постоянно напоминаешь ему о ней. Лишь то, что ты умеешь водить дурацкий мяч и выполнять несколько удачных бросков, не делает тебя особенной.

Эмма не хотела больше его слушать. Она не хотела смотреть Лэнсу в глаза и понять значение сказанных им слов, но её ноги оставались на месте, глаза же уставились в одну точку. Она словно переживала очередной кошмар. Уход матери. Равнодушие отца. Негодование брата.

Лэнс наклонился, сузив глаза. Следующие слова, произнесённые шёпотом, ранили её сильнее своей искренностью и отвращением.

– Ты ничего не стоишь.

Райли обвил рукой её талию, приблизил спиной к себе и, сделав шаг, встал перед ней, загораживая её от брата.

– Достаточно, – сказал Райли угрожающим тоном, парируя ухмыляющемуся Лэнсу.

Они стояли всего в нескольких дюймах друг от друга. Никто не хотел отступать. Эмма знала, что ей следовало разнять их и вытащить Райли за пределы взрывоопасной зоны, порождаемой её братом, но не могла пошевелиться. Райли смотрел Лэнсу прямо в глаза, казалось, целую вечность. Наконец он слегка провёл рукой по её запястью, взял её ладонь и сказал:

– Идём.

Эмме хватило сил только на то, чтобы последовать за Райли прочь от Лэнса, покидая кухню, но внезапно её ноги остановились у входа в гостиную. Логан по-прежнему сидел на тахте, отбросив в сторону книгу, и, судя по всему, подслушивал её ссору с Лэнсом. Он всё слышал, но ничего не предпринял, чтобы её защитить или заткнуть ему рот прежде, чем он наговорил лишнего. Но остановиться Эмму заставил не Логан, встретивший её взгляд.

А её отец.

Он стоял от неё всего в десяти шагах, прислонившись к стене и наклонив голову. Как давно он здесь находился? Что он успел услышать?

Не поднимая головы, он в первый раз за многие годы посмотрел ей в глаза. Тогда она поняла, что он слышал всё. Она стояла на месте, нуждаясь в его ответах, надеясь, что он развенчает обвинения Лэнса и скажет ей не принимать всё близко к сердцу. Она хотела, чтобы он сказал ей, что любит её отеческой любовью.

Она ждала.

Ждала чего-то большего, чем чувство вины, отражённое в его глазах. Ждала, что он одолеет расстояние между ними и поведёт себя как отец, в котором она нуждалась. Именно в тот момент, когда она подумала, что не сможет больше этого выносить, её отец отвёл взгляд и опустил его в пол. Возможно, ему нужна была минута, чтобы собраться с мыслями, воплотить правду в словах и сказать ей, что всё это было лишь большое недоразумение. Эмма ждала, ощущая проблеск надежды, но почувствовала, как рука Райли в её руке напряглась. Молчание её отца имело для него другое значение. Как бы сильно она не хотела это отрицать, она знала, что Райли был прав. Её сердце разбилось на части. Она подавила всхлип, когда почувствовала, как на неё обрушился вес сказанных Лэнсом слов. Судя по молчанию отца, она поняла, что они были правдой.

Отец ненавидел её.

Она не сопротивлялась, когда Райли протолкнул её через входную дверь прочь от так называемой семьи. Её глаза смотрели невидящим взглядом на землю. Слова Лэнса и лицо отца вспыхивали в её памяти. Она не могла ни о чём думать. Ей было трудно дышать.

– Эм? – Райли смотрел на неё. Подошвы их ботинок с шумом опускались на тротуар. – Ты в порядке?

Его голос был напряжённым, взвешенным. Словно он сам себе не верил, что заговорил.

– В порядке, – автоматически сказала она, не в силах оторвать взгляд от земли. Она чувствовала себя ошеломлённой. Сломленной. Опустошённой.

Всё было неправильно. Даже то, как они шли рука об руку вниз по улице к дому Райли. Он держал её ладонь слишком крепко. Его рука была слишком напряжена. Она не знала, относиться спокойно или бояться привязанности Райли к ней? Что если обвинения Лэнса в его адрес были верными? Что если последние восемь лет дружбы сводились к восьми годам жалости? Эмма понимала, что в их дружбе не было никакого смысла – такого парня, как он, не должна была волновать такая девушка, как она, – но означало ли это, что всё было ложью?

Пока они шли к дому, она ощущала на себе непрерывный взгляд Райли. Он словно пытался понять, насколько разбитой она была. Эмма смотрела в одном направлении, шагая по улице и слушая, как слова брата повторялись в её голове снова и снова.

Отец ненавидит тебя… Ты никогда ничего не достигнешь… Ты ничего не стоишь.

Оказавшись в безопасности на подъездной дороге к своему дому, Райли остановился и посмотрел на неё. Он не смотрел ей в глаза. Эмме хватило секунды, чтобы понять, что он не мог этого сделать. Мускул его подбородка судорожно дрогнул, его ноздри в гневе расширялись при каждом вдохе. Он выглядел так, словно что-то хотел сказать, но не мог найти слов. Это было неважно. Она знала, что сказать больше ничего не осталось. Её брат сказал всё.

Эмма чувствовала себя виноватой перед Райли. За многие годы он был свидетелем отдельных случаев, когда она ловила повисший в воздухе кулак одного из своих братьев, и одного, когда она отразила удар наотмашь от своего отца, но он видел только синяки, а реальную ссору никогда. Он слышал только её отредактированную версию правды, но не живые комментарии.

Райли обнял руками её лицо и, наконец, посмотрел ей в глаза. Она не знала, что он в них увидел. Возможно, шок от того, что произошло, или печаль от того, что это значило. Или, может, пустоту, оставшуюся после того, как она потеряла всякую надежду завоевать любовь отца. Всё, что он увидел, заставило его хмурый вид смениться болью, а его плечи ссутулиться, выражая чувство поражения. Он прислонился лбом к её лбу и закрыл глаза.

– Мне жаль, – прошептал он. – Мне очень жаль.

Эмма не знала, просил ли он прощения за её брата, отца или за себя, но от боли в его словах её глаза затуманились слезами, которые она отчаянно пыталась сдержать. Её веки сомкнулись, и она попыталась собраться с духом, чтобы Райли не заметил её слабость. Момент спустя он отстранился от неё, убрал волосы с её лица, поцеловал в лоб и взял руку, провожая в дом.

Оба родителя находились в гостиной и смотрели на входящих Эмму и Райли. Увидев их лица, они встали с дивана.

– Может ли Эмма у нас сегодня переночевать? – спросил Райли прежде, чем они успели засыпать его вопросами.

Эмма заметила, каким отстранённым и холодным был его голос. Она бросила взгляд на профиль Райли и увидела его напряжённую челюсть и твёрдую позу.

Он обменялся взглядом с отцом, и мистер Лэджер кивнул.

– Конечно.

– А, может, на несколько дней? – спросил Райли, глядя на Эмму.

– Всё что угодно, – сказал отец, понимая достаточно, что не нужно вдаваться в подробности.

Миссис Лэджер обняла Эмму и развернула её по направлению к кухне. Райли держал её за руку, пока их не разделило расстояние. Эмма хотела, чтобы он остался с ней, но его мама взяла инициативу на себя и повела её к задней части дома, оттолкнув Райли к отцу.

Миссис Лэджер похлопала Эмму по плечу.

– Не знаю, как ты, а я думаю, что «горячее печенье с молоком» именно сейчас звучит неплохо.

Горячее печенье и молоко – материнский дар. Эмма села за кухонный стол и стала рассматривать рисунок древесины. Она хотела спросить миссис Лэджер. Маму Райли, единственную маму, которую она знала. О том из-за чего женщина могла уйти из семьи, от детей, не вспоминая о них, но не могла сформулировать мысль. К тому же миссис Лэджер не относилась к категории мам, которые могли ответить на вопрос подобного рода.

Миссис Лэджер открыла и закрыла буфетную дверцу, пытаясь завести разговор о мелочах, но Эмма не поднимала головы. Она сидела, наклонив голову и с закрытым ртом, не пытаясь ни заплакать, ни привлечь к себе внимание, но в доме Лэджеров она никогда не оставалась незамеченной. Даже сейчас.

Почувствовав, что стратегия разговора о мелочах не работает, миссис Лэджер села рядом с Эммой и, дотянувшись до её ладони, накрыла её своей рукой.

– Дорогая, – сказала она. – Ты для нас как дочь. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Всё, что тебе понадобится, будет твоим. Окей?

Эмма кивнула, по-прежнему не доверяя себе и испытывая страх, что, встретив взгляд миссис Лэджер, она будет не в силах держать свои эмоции под контролем.

Миссис Лэджер заключила Эмму в объятия.

– Всё будет хорошо, – прошептала она с такой нежностью и уверенностью, что Эмма почти поверила ей.

Как бы сильно она не любила миссис Лэджер, сейчас она была не в настроении для материнского разговора. Наконец мама Райли отпустила её и вернулась к печенью, позволив Эмме ускользнуть.

Всё, что ей было нужно, – это побыть одной, но случайно она наткнулась на голоса.

Эмма застыла у двери в кабинет мистера Лэджера. Она была приоткрытой, и это позволило ей отчётливо расслышать низкие, глубокие голоса отца и сына, погружённых в беседу.

– Он… – мистер Лэджер остановился, словно не желая договорить вопрос, – ударил её, нет?

Эмма прижалась к стене возле дверной рамы, боясь дышать, боясь слушать, но не в силах уйти. Ей следовало знать, что Райли хотел сказать своему отцу о том, что произошло. Райли и его отец были близки. Между ними не было никаких секретов, лжи и выяснения отношений.

– Нет, – ответил Райли, – но всё было очень плохо. Брат наговорил ей столько ужасающих слов, а её отец там просто стоял. Всё намного хуже, чем я думал.

Она услышала выдох одного из них, словно слова не могли всего объяснить.

– Что я должен был сделать, отец? – спросил Райли. Его голос был уже не таким сильным, как раньше. – Эмма выглядела такой… разбитой.

Его голос треснул на последнем слове, и она ощутила в своих глазах слёзы. Он не должен был страдать из-за неё.

– Послушай меня, – сказал ласково, но твёрдо его отец. Эмма представила, как мистер Лэджер наклонился, положил своему сыну руку на плечо и задержал на его глазах пристальный взгляд. – Ты лучшее, что есть в жизни Эммы. Ты должен быть сильным ради неё. Быть её другом. Быть рядом. Но если с её братьями, отцом или кем бы то ни было что-то произойдёт, ты сразу пойдёшь ко мне или к матери. Я не хочу, чтобы ты был втянут во всё это, понимаешь?

– Да, – сказал Райли.

Настало молчание. В определённый момент Эмма подумала, что их беседа закончилась, но в последний раз Райли вполголоса произнёс:

– Отец, как он может не любить свою собственную дочь, когда в ней столько хорошего и это так легко?

Эмма прислонилась головой к стене и посмотрела в потолок, не в силах больше сопротивляться слезам, молча льющимся рекой по её щекам. Возможно, она была разбитой, но Райли причинил ей боль.

***

Оказавшись в приёмной комнате на первом этаже, Эмма уставилась на тёмный потолок и стала прокручивать у себя в голове слова своего брата, время от времени прерывая мысли и возвращаясь к мелькающему прошлому, чтобы подтвердить их. Она думала о Лэнсе. Раньше у него были мечты. Мечты, которые ускользнули, сделав его обидчивым и печальным.

Ненависть была сильным словом. Каждый ребёнок это знал. Но именно ненависть она видела в глазах Лэнса. Именно ненависть не опровергал её отец, когда она проходила мимо него, уходя из дома. Как вообще могла она вернуться домой и посмотреть им в лицо?

Эмма услышала, как ступени заскрипели под весом того, кто спускался вниз, и увидела на другом конце комнаты движущийся силуэт. Она не знала, притвориться ей спящей или нет. Фигура приближалась к ней ближе и ближе, споткнулась о её ногу и упала на неё мешком. Райли заворчал вместе с ней.

– Райли? – пропыхтела она.

– Боже, Эм, – сказал он. – Ты пытаешься убить меня?

– Я? Что ты делаешь?

Он перевернулся, располагаясь рядом с ней.

– Я подумал, что тебе нужен друг.

– Ох, – произнесла она просто.

– Почему ты не спишь в кровати, как нормальный человек?

Как могла она объяснить, что предпочитала спать на полу, нуждаясь в чём-то твёрдом и жёстком. Она не ответила, а он не стал лоббировать вопрос. Он разложил спальный мешок и залез внутрь, взбил подушку, начал ворочаться и переворачиваться с боку на бок, ворчать и вздыхать, пока, наконец, не стих.

– Тебе удобно? – спросила она.

– Нет, – ответил он, – а тебе?

– На самом деле да, – впервые за всю зиму ей было тепло, в комнате с ковром, в чужом доме.

Они молчали довольно долго, пока ползущие по небу тучи не расщепились, обнажив луну. Лунный свет робко заглянул в окно, осветив в комнате потолок, на который она смотрела, выключив свет несколько часов назад.

– Эм? – прошептал Райли. – Ты не спишь?

Она подумала, что не стоит отвечать, но был ли в этом смысл? В любом случае он наверняка видел её открытые глаза.

– Да, – прошептала она в ответ.

– О чём ты думаешь?

О чём она думала? Она думала о том, что её мать хотела чего-то лучшего, чем она. Её отец и братья презирали её по не зависящим от неё причинам. Как вообще могла она надеяться, что баскетбол спасёт её и вытащит из этого места? Её лучший друг, наверное, видел в ней лишь убогую девчонку. Было плохо любить женщину, которую она даже не знала? Ненавидеть ту, которая оставила её, но всё же желать её поддержки больше всего? Хотеть простить отца за всё, если он хотя бы пытался любить её как дочь больше, чем ненавидеть за ошибки своей жены? Притворяться, что их дружба с Райли была настоящей?

– Ни о чём, – она надеялась, что он не услышал в её голосе глубокую печаль и тревогу.

Райли повернул голову на бок и посмотрел на неё. Из уголка глаза Эммы на висок скользнула слеза. Она почувствовала, как его рука приблизилась на дюйм к её руке. Его пальцы коснулись задней части её запястья, скользнули вниз, взяв ладонь и не позволив ей потеряться в темноте.

Глава 19