Текст книги "Обратный отсчет"

Автор книги: Саманта Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава двадцать восьмая
Николь

Пять дней назад

Шесть тридцать утра, Николь всю ночь не спала, охраняя сон Куинн. Она больше не ложилась в своей спальне, теперь напоминавшей о Греге. Раньше Николь не сомневалась, что муж ее любит и что он будет прекрасным отцом. Как же она ошибалась! Теперь она спала на диване, рядом с Куинн, до чьей кроватки могла в любой момент достать рукой.

Вчера в комнате для гостей ночевала Тесса. Она очень обрадовалась, когда Николь попросила ее присмотреть за Куинн, сказав, что она хочет устроить себе день спа. Вынужденная ложь, поворотный момент: Николь наконец-то собралась выйти из дома без дочери. Она решила поехать к Морган Кинкейд и поговорить с ней, наконец-то познакомиться лично. Морган так и не ответила на ее сообщение, но сегодня Николь встретится с ней и признается, кто она такая. В конце концов, Морган ведь сама предложила ей помощь. И Николь эта помощь была жизненно необходима, но только от того, кому она могла доверять. Того, кто на самом деле поймет ее и ту боль, которую она много лет носит в себе.

Но теперь, когда настало время действовать, на нее нахлынули опасения. Как же она уйдет из дома без дочери? О чем она вообще думала? Вдруг Донна появится, пока ее нет? Вдруг Куинн перестанет дышать, а Тесса отвлечется? Она взяла дочку на руки и обняла ее так сильно, что та заплакала.

– Давай я ее возьму, – предложила Тесса, войдя в комнату. Ее лиловый комбинезон от «Дыхания» был забрызган водой: она только что мыла посуду.

Николь успокаивало присутствие подруги, но Куинн столько раз будила ее ночью, что Тесса выглядела очень утомленной. Сможет ли она смотреть за малышкой весь день и не уснуть? К счастью, неловкость их прошлой встречи как-то сгладилась. Тесса не заговаривала о «Дыхании». Николь была ей за это благодарна, но все-таки чувствовала, что они отдалились. Возможно, по ее вине. Тесса, как обычно, была спокойна и готова помочь.

– Не наводи порядок, когда я уйду, – сказала она, все еще обнимая дочь, не в силах отпустить ее, – включу потом посудомойку. Главное, смотри за Куинн.

– Я не против. Ну а теперь давай ее мне, – ответила Тесса. Девочка протянула к ней руки и схватила ее за косичку. – Видишь? Я ей нравлюсь. Она тебе говорит, что все нормально и ничего страшного, если ты ненадолго уйдешь.

Николь неохотно передала Куинн Тессе, еще раз напомнив, что нужно придерживать ей головку.

– Не волнуйся, я только что снова прошла курс по первой помощи и знаю, как поменять подгузник. А ты уже записалась в «Полуостров». Их процедуры по уходу за лицом просто бесподобны! Ты ведь воспользуешься случаем и сделаешь не только массаж, правда?

Почему Тесса задает ей так много вопросов? Почему побуждает ее подольше не возвращаться домой? Может, хочет что-то выведать? Но посмотрев на спокойное лицо подруги, Николь снова устыдилась. Опять чувство вины делало ее параноиком.

Несмотря на то что Николь окружила себя всеми оттенками фиолетового, она так и не смогла полностью сбаласировать свою чакру третьего глаза, которая отвечала за самую глубокую осознанность. Но если бы ей удалось поговорить с Морган, она бы увидела вещи такими, какие они есть на самом деле.

Она глянула на часы. Если она сейчас выйдет, то еще застанет Морган дома. Она представится, они поговорят и доверятся друг другу. Николь поймет, на самом ли деле эта женщина такая добрая и понимающая, какой кажется при онлайн-общении.

Николь погладила бархатистую щечку Куинн:

– Не знаю, как смогу уйти без нее.

Тесса посмотрела на подругу, и в этом взгляде Николь прочитала непривычную жесткость.

– Ты должна. Если не пойдешь, позвоню твоему врачу.

Николь уже открыла рот, чтобы ответить, но передумала, снова напомнив себе, что ее подруга о ней заботится.

Она ожидала, что на нее вот-вот навалится привычное утомление, изнуряющая апатия, которая начиналась уже с утра, но, к своему удивлению, почувствовала бодрость и оживление. Она еще не принимала сегодня «Ксанакс». Может быть, он ей больше не нужен?

Поцеловав по очереди Куинн и Тессу, Николь впервые с рождения дочери вышла из дома одна.

Остановившись на крыльце, она посмотрела по сторонам. Рядом никого не было. Тогда Николь двинулась в путь. Вдруг Морган поможет ей и она наконец станет такой матерью, какой заслуживает ее дочь?

Глава двадцать девятая
Морган

Среда, 9 августа

Мы проходим вслед за Донной в гостиную. Это комната в форме буквы L, бо́льшую часть которой занимает коричневый замшевый диван. На стенах нет фотографий, в интерьере никаких деталей, говорящих о личности хозяйки. И у Бена, и у Донны настолько безликие, стерильные жилища, что по ним ничего не скажешь об их обитателях.

Мы стоим, я по-прежнему сжимаю перцовый баллончик в своей сумочке. Неважно, что эта женщина кажется хрупкой. Николь мертва, и мы пока не знаем, какую роль в этом сыграла Донна.

– Вы что-то сделали с моей сестрой? – спрашивает Бен тихо.

– Я никогда не желала ей смерти, – отвечает она со слезами на глазах.

Я жду, что Лейтон продолжит разговор, но он молча стоит, как приклеенный, у стены напротив дивана. Приходится заговорить мне:

– Полиция знает, что Николь кто-то преследовал, и у нас есть основания полагать, что так оно и было. Это вы? Вы и за нами следили?

Донна закрывает лицо руками, ее плечи трясутся, но она не издает ни звука. Я отступаю, мне становится нехорошо.

– Донна, что вы сделали? – спрашивает Бен.

Отняв руки от лица, она говорит ему:

– Пару месяцев назад ко мне приходила журналистка. Сказала, что знает кое-что о прошлом Николь и хочет побеседовать со мной об этом. Она собирала компромат на нее и на «Дыхание». Я видела статью в «Чикаго Трибьюн» и не могла поверить, что Николь ждет ребенка. Я пришла в ярость: почему это у нее будет ребенок, если я своего лишилась?!

По ее щекам текут слезы.

– Никто не хотел говорить со мной об Аманде. Даже Флинн, ее отец. Он говорил, что все осталось в прошлом, что надо позволить нашей дочери покоиться с миром. Но как? Как мать может это сделать? Я так обрадовалась, что журналистка захотела меня выслушать, что рассказала ей все о дне, когда умерла Аманда. И о том, что подозревала, будто Николь сошла с ума и убила мою девочку.

У меня в душе все переворачивается.

– Продолжайте, – требую я.

– Она слушала очень внимательно и приняла мою сторону. Впервые кто-то меня слушал, кто-то верил мне. Она уехала, потом еще раз приезжала. Она уже собиралась сдавать статью, но ей нужны были детали, чтобы написать об Аманде более ярко. Я показала ей все ее платьица, которые храню. Даже мой бывший муж не знает, что они до сих пор у меня. Все остальное он выбросил много лет назад против моей воли. Я на время дала журналистке одеяльце Аманды и мобиль с бабочками, который очень нравился малышке, чтобы она сфотографировала их для публикации. Журналистку, по ее словам, тревожило, что Николь будет плохо заботиться о своей дочке.

Ее голос прерывается, и она берется за спинку дивана, чтобы не упасть.

Мы с Беном переглядываемся.

– Вы посылали моей сестре письма с угрозами? – спрашивает он.

– Да, – отвечает она, и ее лицо напрягается, – да, я хотела, чтобы она признала свою вину. Хотела, чтобы она себя чувствовала так же, как я после смерти Аманды. Но я прекратила это делать много лет назад, – Донна нервно натягивает на горло ворот белой футболки, – пять лет назад.

Поскольку я много работала с самыми разными людьми, я разбираюсь в психологии. Я вижу перед собой сломленную, страдающую манией женщину, и действовать дальше надо очень осторожно.

– Вы были на платформе, когда Николь погибла? – спрашиваю я как можно более нейтральным тоном.

– Что? Нет! – отвечает Донна. – Я признаю, что посылала ей письма, но и все. Хотя я рада, что она прыгнула. Но я тут ни при чем.

Бен глубоко вздыхает. Похоже, она говорит правду. Ее не было на платформе.

Мне на ум приходит одна мысль:

– А журналистка, которая приезжала, оставила вам свой телефон? Как ее зовут?

– Странно, но нет, – отвечает Донна. – Она звонила мне сама. А статья так и не вышла.

Кто же она, эта журналистка? Это она следила за мной и хотела убить нас возле дома Николь? Она преследовала Николь? Неужели журналист зайдет так далеко, чтобы собрать материал?

Бен смотрит на меня, и я вижу в его глазах ту же мысль.

– Скажите, – спрашивает он, – как она выглядела?

Донна произносит, переводя взгляд с меня на Бена и обратно:

– Молодая. У нее такие же ярко-рыжие волосы, как у меня.

Глава тридцатая
Николь

Пять дней назад

Николь открыла дверь своего вишневого «Лексуса-Джи-Эс-350». Грудь сжимала тревога. Когда она скользнула на кожаное водительское кресло, ей стало спокойнее. «Как бы я хотела…» – подумала Николь, но тут же оборвала себя. Сегодня впервые за много дней она чувствовала энергию, и нельзя было позволить негативным мыслям помешать ее планам.

Она отъехала от дома и на автопилоте повернула на Норд-Лейкшир по направлению к Норд-Мичиган-авеню. Тело помнило, где находятся выбоины, которые до сих пор не заделали, привычное движение автобусов и грузовиков успокаивало. Николь машинально посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы увидеть Куинн, и, не увидев ее, резко дала по тормозам. За спиной загудел автомобиль, и водитель, высунувшись из окна, крикнул:

– Ты с ума сошла, стерва?

Николь чуть не крикнула в ответ: «Да!» Он объехал ее и показал из окна средний палец. Она напомнила себе, что Куинн дома, с Тессой, в безопасности. Ей надо просто доехать до Норд-Шеридан-авеню и найти Морган.

Она посигналила, чтобы свернуть налево на Вест-Фостер-авеню, отсюда было уже недалеко до дома Морган.

– Морган, я еду! – сказала она вслух, снова посмотрев в зеркало заднего вида.

За ней ехал темно-синий «Приус», который вела женщина с ярко-рыжими волосами. Сиденье рядом с ней было откинуто назад.

«О боже! О боже!» – запаниковала Николь. А вдруг это Донна, и Куинн с ней?! Она свернула с дороги, остановилась на обочине и позвонила Тессе.

– Возьми, возьми, возьми трубку! – закричала она. Ее объезжали машины, сердито сигналя.

«Приус» с ревом проехал мимо, и она не успела рассмотреть женщину.

– Что случилось? – спросила Тесса.

– Куинн! Она с тобой? Все в порядке?

– Что? Конечно! Она спит у меня на руках. Я спела ей колыбельную.

Николь опустила голову на руль. Страх отпустил ее.

Галлюцинации усиливались с каждым днем. Страх поглощал ее. Что она за мать? Тут Николь поняла, что находится как раз рядом с домом Морган. Что она тут делает? Но отступать было поздно.

– Ты в «Полуострове»? – спросила Тесса.

Николь забыла, что еще не нажала «отбой».

– Да, конечно. Да. Только что подъехала.

Здание выглядело довольно старым, тротуары были покрыты трещинами, но на газоне радовали глаз яркие желтые и оранжевые петунии. Мимо Николь прошли, весело болтая, две женщины с колясками, за ними трусили собаки. Местные жители не были богачами, но для них это не имело значения. Наверное, здесь хороший район, соседи помогают друг другу, вместе устраивают пикники и праздники. А Николь не могла выйти с Куинн из дома. Какое же детство будет у ее дочери? Куинн нужен дом, наполненный добром и любовью, безопасный дом.

Тесса сказала:

– Наслаждайся каждой минутой. У нас все хорошо. Я горжусь тобой, Николь. И Куинн гордится. Позвони, когда поедешь назад, я закажу нам ужин.

Николь повесила трубку, припарковалась напротив дверей Морган и стала ждать.

«Что ты наделала?» Звучал ли этот вопрос в голове у Морган? Ведь ее несправедливо обвинили. Она всегда ставила чужие интересы выше своих. Именно такой человек мог бы позаботиться о Куинн. Морган ведь хочет ребенка.

Николь рассматривала здание. Она расслабилась, ей стало легче. В голубом небе сияло солнце, сияющий желтый шар, голубой и желтый – цвета чакры судьбы. Николь подумала, что она там, где должна быть.

Из дверей вышла женщина, похожая на саму Николь, с длинными черными волосами, обрамляющими худое лицо. Впечатляющая внешность, хотя красавицей в стереотипном смысле Морган не назовешь. Глаза широко расставлены, и даже на расстоянии около уголков видны «гусиные лапки».

Морган Кинкейд выжила, не упала духом после своего несчастья.

Словно приклеившись к сиденью, Николь наблюдала, как Морган удаляется от нее по улице. Она-то надеялась застать ее дома, а теперь сомневалась, что у нее хватит сил, чтобы побежать за Морган. К тому же та могла вызвать полицию, потому что вид у Николь был довольно неопрятный и подозрительный.

Она вышла из машины и медленно двинулась за Морган, сохраняя дистанцию, чтобы та ее не заметила. Морган свернула на станцию «Шеридан». Она собирается на работу? Николь проследила за ней до платформы.

Поезд должен был вот-вот подъехать. Николь быстро приняла решение и дальше следовать за Морган. Они зашли в вагон. Морган села недалеко от дверей, опустив голову так, что черные волосы закрыли ее лицо. Было ясно, что она не хочет быть узнанной. Николь села поодаль и тоже опустила голову, наблюдая за Морган краем глаза, чтобы заметить, когда та встанет. У Морган был очень грустный вид. Она все еще страдала, все еще платила за преступление, совершенное мужем. Николь ее очень хорошо понимала. Она тоже платила. Каждый день своей жизни.

Вдруг послышался детский плач, и Николь подскочила. Какой-то малыш плакал на руках матери. Морган посмотрела на ребенка с улыбкой, а потом отвернулась, словно ей было тяжело смотреть.

Поезд подошел к станции «Гранд-Стейт». Морган встала, и Николь тоже. Она последовала за Морган по Вест-Гранд-авеню. Машины гудели и шумели, раздвижные двери гаражей опускались и поднимались с таким резким звуком, что у Николь заболела голова.

Вокруг было слишком шумно, слишком много людей. Николь стало трудно дышать. Ей захотелось оказаться дома, чтобы Куинн висела на ее груди в слинге. Морган повернула в проезд Норд-Лассаль и бросила монетки в кружку нищего. Она что-то сказала ему, и бедняга улыбнулся.

Николь продолжала идти за ней. Морган свернула на улицу Вест-Иллинойс, где людей было меньше. Если бы она обернулась, то заметила бы Николь. Но та поняла, что не готова к разговору: сейчас, когда они наконец могли встретиться, она не знала, что скажет. Поэтому Николь замедлила шаг, чтобы отстать от Морган, и все же продолжала идти за ней. Морган прошла под мостом, потом вдоль нескольких магазинов. Затем остановилась перед небольшим зданием, стоявшим поодаль от дороги, рядом с церковью.

Николь спряталась за углом церкви и наблюдала, как Морган идет к дверям по дорожке, посыпанной гравием. Это приют, где она работает? Таблички с названием нет, рядом ни души. Морган нажала на кнопку звонка, потом огляделась. Неужели почувствовала, что кто-то за ней следит?

Николь замерла. «Иди к ней!» – требовал внутренний голос. Но на стенах она заметила камеры. И вот Морган, толкнув дверь, исчезла.

Николь прислонилась к кирпичной стене и посмотрела на безоблачное небо. Куинн нужна гораздо более хорошая мать, чем она сама. Такая мать, которая делает мир лучше. Чье трагическое прошлое – не ее вина. Женщина, заслуживающая второго шанса.

Она поняла, что именно должна сделать, чтобы Донна перестала преследовать ее и Куинн. Поняла, как прекратить все навсегда. И Морган не надо знать об этом заранее. Так будет полезнее для всех.

Николь нужно исчезнуть, чтобы Куинн могла начать новую жизнь с другой матерью.

С Морган.

Глава тридцать первая
Морган

Среда, 9 августа

Мы едем от Донны, оставив ее плакать на диване. Она очень плохо поступила с Николь – эти регулярные письма с угрозами год за годом… Но все-таки не она следила за ней. И не она охотится за Куинн.

Я поворачиваюсь к Бену. Очевидно, мы оба в шоке и никак не можем собраться с мыслями. Кто же эта рыжая журналистка? Зачем она мучила Николь? Зачем она хотела убить нас? Все это выше моего понимания. Бен выглядит так, будто готов все бросить. Его лоб пересекают морщины, которых я не заметила вчера.

– Позвонить Мартинес? Или Джессике? Рассказать им все? – спрашиваю я.

Он откашливается и поправляет козырек от солнца.

– Сейчас мне больше хочется позвонить Грегу и спросить, все ли в порядке с Куинн. – Бен потирает щеку. – Не знаю, что делать с Мартинес. Она думает, что я либо дурак, потому что поверил вам, либо охочусь за деньгами Николь. Она же сама сказала, что у Грега есть право забрать Куинн. Поэтому мне кажется, что мы должны действовать сами. Выберемся из Висконсина для начала, мне здесь паршиво. Я просто не понимаю, что, черт возьми, происходит.

– Да, давайте выберемся отсюда, – киваю я.

Мы сворачиваем и едем в направлении Чикаго. Я погружаюсь в невеселые мысли. Бен вспотел под голубой футболкой. Он явно очень удручен. Как и я.

Он кивает на свой телефон:

– Наберите номер Грега, но молчите. Я с ним поговорю. Если я сразу заговорю о Мелиссе, это прозвучит как обвинение и он не станет общаться. Надо действовать осторожно.

Лейтон прав. Я нахожу имя Грега, нажимаю на него и включаю громкую связь. После трех гудков он берет трубку.

– Что такое, Бен? Я пытаюсь уложить Куинн.

– Просто звоню узнать, как она, как день прошел.

– Да всего-то несколько часов прошло. Все хорошо. Мне неудобно говорить сейчас.

На фоне слышен женский голос. Я не выдерживаю:

– Грег, это Мелисса?

– Какого черта, Бен? – кричит Грег в ответ. – Что у тебя с этой женщиной? Нет, это не Мелисса. Это подруга Николь, ясно? Есть люди, которые любили ее, и теперь у них много дел. Вы нам не нужны, большое спасибо.

Бен спрашивает:

– А какая подруга, Грег?

Помолчав, тот все же отвечает:

– Тесса.

– Тесса?

– Да, коллега и лучшая подруга Николь. Тесса Уард. Мне надо идти.

– Она рыжая?

– Что? Нет. Блондинка. Что за вопрос? – шипит он, и я слышу плач Куинн.

Грег бросает трубку. Если у Николь была лучшая подруга, почему же она решила передать опеку над Куинн мне?

Несколько минут мы молчим, слышно только, как шины шуршат по асфальту. Наконец Бен признается, не глядя на меня:

– Я кое о чем вам не рассказал.

Сердце начинает неистово колотиться.

– У Николь была причина ненавидеть меня. Когда она вывела «Дыхание» на рынок, Донна опять попыталась до нее добраться. Подала на нее в суд. Со мной связывался адвокат Донны, и я подтвердил, что Николь могла быть безответственной в юности. Но это не значит, что я думал, будто она убила Аманду. Тот иск так никуда и не пошел, потому что истек срок давности. Но сделанного не воротишь. Николь узнала, что я так сказал, и не простила меня.

Он смотрит на меня, в его глазах боль. Потом снова отворачивается и глядит на дорогу.

– Я сказал правду, Морган. И это была ошибка.

Между нами висит груз раскаяния, моего и Бена, и он давит на нас.

– Мне так жаль. Жаль, что вы с Николь никогда не смогли стать близкими друг другу. Мне жаль, что я не задавала мужу вопросов и не прислушивалась к своей интуиции. Что я не вникала в то, что с ним происходило. И мне очень жаль, что вы услышали от Мартинес, что Николь оставила мне опеку над Куинн. Я сама должна была вам это рассказать. Я так боялась, что мне нельзя вам доверять, и до сих пор боюсь поверить в нашу… дружбу.

– Я тоже.

Я смотрю на него:

– Это все? Больше мне ничего не нужно знать?

Он улыбается такой искренней улыбкой, что кажется, словно все хорошо, хотя бы в эти минуты.

– Ничего.

– Тогда давайте подытожим то, что нам удалось выяснить. За нами кто-то следит. Неизвестно кто. Грег сказал, что снял квартиру на улице Норд-Эстор, так? Если за всем этим стоит Мелисса и она разыгрывала из себя репортера, мы должны помешать ей. А что насчет этой Тессы? Которая сейчас у Грега. Вы знаете ее?

Он включает поворотник и перестраивается в правый ряд.

– Однажды видел ее у Николь, много лет назад, но я ее толком не знаю.

Я не успеваю ответить: звонит мой телефон. Это Джессика.

Включаю громкую связь. Мне больше нечего скрывать. И я чувствую от этого огромное облегчение.

– Привет, – говорю я.

– Ты где? Я звонила, ты не отвечаешь. Ездила к тебе, но тебя либо нет дома, либо ты меня игнорируешь.

– Я с Беном. Мы ездили в Кеношу побеседовать с Донной.

– Что? Зачем? – спрашивает она сердито.

И я рассказываю ей, как Грег забрал Куинн, про Мелиссу и рыжую журналистку, про Тессу Уард. Рассказываю о конверте, который мне подсунули под дверь, и о письме с ужасным фото.

– «Партизанскую почту» не отследить. Там временные адреса. Будет трудно доказать, что ты не сама послала себе фотографию.

Что-то в ее тоне мне не нравится.

– Ты не слушаешь меня. Нам надо найти эту рыжую журналистку.

– Нам? Ты не думаешь, что ты должна предоставить это мне? – резким тоном осведомляется Джессика.

Но мне уже все равно. Я знаю, что ни в чем не виновата, не сделала ничего плохого.

– Скоро ли ты вернешься, Морган? Адвокат Николь прислал бумаги на апробацию. Теперь это станет известно всем. А у Мартинес теперь есть право рыться в твоем компьютере и в телефоне.

– С какой стати?

– Вскрытие не показало какой-то определенной причины смерти Николь. И никто не подтвердил твои слова о том, что ты ее не столкнула. По крайней мере пока.

– Я этого не делала, – говорю я с нажимом.

– Пока это всего лишь теория. Если не отыщется доказательств того, что ты была как-то связана с Николь до седьмого августа, Мартинес придется работать с версией самоубийства и искать других подозреваемых. Но сейчас мы должны ей отдать ноутбук и телефон. Записки с твоим именем, которые нашли в кладовой, – это плохо. Еще они нашли джипиэс-навигатор в машине Николь и поставили «шпионскую» программу на ее телефон и компьютер. Если это ничего не даст в отношении тебя, ты будешь исключена из списка подозреваемых.

В ее голосе звучит подозрение. Хороших новостей нет. Тот, кто преследовал Николь, уже знает, кто я.

– Отследи Мелиссу Дженкинс, – прошу я.

– Информации недостаточно. Когда Николь погибла, Мелисса была с Грегом в Нью-Йорке, так что на платформе находиться не могла. Но есть одна странность: я получила снимок синего «Приуса», который в тебя врезался на шоссе. А как мы уже знаем, Донна ездит на «Шевроле». И номера не совпадают. Но! «Приус» с тем номером, который ты мне дала, сдан в аренду на имя Николь.

Я вздрагиваю. Николь умерла, а я все еще в опасности. И Куинн тоже.

– Кто-то мог украсть ее документы, чтобы взять машину?

– Я проверяю это. Встретимся у тебя. Когда ты сможешь приехать?

– Где-то через час.

– Хорошо. Увидимся через час.

Я вешаю трубку и смотрю на Бена:

– Вы слышали?

– Да, я все прекрасно слышал.

Перед глазами беспорядочно мелькают моменты моей жизни. Райан стоит передо мной, опустившись на одно колено, и просит выйти за него. Звонок посреди ночи с вестью о смерти отца. Николь отдает мне Куинн, перед тем как прыгнуть. Бен стоит между мной и Грегом, защищая меня.

Думаю, он мой союзник.

– Спасибо, – говорю я.

– За что? – спрашивает он, и я вижу морщинки в уголках его глаз.

– За то, что верите в меня.

Бен улыбается, и оставшееся время в дороге мы проводим в абсолютной тишине. Наши жизненные пути, такие разные, вдруг пересеклись из-за смерти его сестры и из-за ребенка, судьба которого нам обоим небезразлична.

Он подъезжает к своему дому, где я оставила свою машину. Мы смотрим друг на друга и неловко смеемся. Все это просто безумие.

– И что вы теперь будете делать? – спрашивает он.

– Встречусь у себя дома с Мартинес и Джессикой. А вы?

– Наверное, просто ждать.

– Конечно…

Я испытываю разочарование. Я уже успела привыкнуть, что он рядом. Но мы друг другу ничего не должны. Справлюсь сама.

Берусь за ручку дверцы.

– Хорошо, я сообщу, если что-то еще случится.

Он кивает:

– Я тоже. Попозже еще позвоню и узнаю, как Куинн, напишу вам.

Я выхожу и смотрю, как он уезжает. Почему-то чувствую себя так, будто чего-то лишилась.

Черный седан Мартинес и белый «Мерседес» Джессики ждут меня возле моего дома. Они обе стоят на тротуаре и беседуют. Одна высокая и стройная, вторая – приземистая. Когда я подхожу к ним, они прекращают разговор.

Джессика приглаживает темные волосы.

– Я оповестила детектива обо всех уликах, которые вам удалось добыть.

Лицо Мартинес ничего не выражает. Верит ли она хоть чему-то? Будет ли на самом деле расследовать новые обстоятельства?

Без всяких предисловий Мартинес достает из кармана желтый бланк и выставляет его вперед.

Я вижу слова «Ордер на обыск».

Мне хочется вырвать у нее бумагу. Опять я словно превратилась в чью-то марионетку.

«Будь сильной, – говорю я себе, – будь храброй».

Мартинес позволяет мне самой принести ей компьютер и телефон. На ней латексные перчатки. Она аккуратно запечатывает мою собственность в пластиковые пакеты.

– Детектив Мартинес, я правда думаю, что мы с Куинн в опасности. И Бен тоже.

Она похлопывает по пакетам для улик:

– Социопаты очень хорошо умеют врать. Но их ошибка в том, что они считают себя лучше других. Вот почему их разоблачают.

И она уходит, унося с собой единственное, что связывает меня и Бена. Я потираю живот, который свело спазмом. Джессика сильно напряжена.

– А что, если она найдет что-нибудь? – спрашиваю я.

– Если тебе нечего скрывать, то и волноваться не о чем, верно? – отвечает она вопросом на вопрос, и он мне не нравится.

– Это не закончится, пока я не узнаю, каким образом связана с Николь.

– Вообще-то в данный момент это не самое важное. Надо очистить тебя от подозрений в причастности к смерти Николь, – Джессика трогает меня за руку. – Иногда мы не можем получить все ответы, которые нам нужны. Ты это знаешь.

Она сжимает мою руку, потом садится в свой «Мерседес» и уезжает. Я сажусь на поребрик. Мне приходит в голову, что единственный человек, с которым мне хотелось бы поговорить обо всем, – это «лучшая подруга» Николь, Тесса Уард. Уж кто-кто, а она должна знать о жизни Николь все. Возможно, у нее есть те ответы, которые требуются мне, чтобы доказать свою невиновность.

Так что мне нужно найти ее.

* * *

Я иду в ближайший магазин связи, покупаю самый дешевый телефон и прошу кассира посмотреть адрес офиса «Дыхание». Потом посылаю свой новый номер Джессике и Бену. Я запомнила его телефон. Джессика отвечает, что получила мое сообщение, а Бен молчит.

Через двадцать минут приезжаю на угол Вест-Армитидж-авеню и улицы Холстед, где находятся магазин и штаб-квартира «Дыхания», и нахожу местечко для парковки.

Мне страшно встречаться с подругой Николь. «Ты сделаешь это ради Куинн. И ради себя», – шепчу я самой себе.

Со вспотевшими ладонями я направляюсь к красивому зданию на Вест-Армитидж и толкаю дверь «Дыхания». И тут моя отвага куда-то улетучивается. Я в магазине, который создала Николь, я ближе к ней, чем когда-либо. Я хватаюсь за вешалку с одеждой, чтобы не упасть.

Стены магазина оформлены узорами из морской пены, в воздухе разлит легкий приятный аромат эфирных масел. Здесь полно покупателей и много продавцов. Входа в офис отсюда не видно. Я снова выхожу на улицу и, пройдя несколько шагов, оказываюсь возле четырехэтажного здания со стеклянными балюстрадами. Внутри бамбуковые полы, сверкающие на солнце, охранник возле стойки, я уверена, что есть и камеры.

– Я пришла на встречу с Тессой Уард, – говорю я как можно увереннее.

– Ваше имя, мэм?

«Сейчас или никогда!»

– Морган Кинкейд.

Позвонив куда-то, охранник произносит:

– Следуйте за мной!

И мы заходим в лифт. Он нажимает карточкой-ключом на кнопку четвертого этажа. Вот я и внутри.

Двери лифта раздвигаются, и я вхожу в элегантную приемную. На голубых стенах висят фотографии мужчин и женщин, занимающихся йогой на песчаных пляжах, на фоне оранжевых закатов. У меня мелькает мысль, что хорошо бы рядом со мной сейчас был Бен.

Через минуту ко мне подходит женщина со светлыми волосами и заплаканными красными глазами. Она очень низенькая – едва достает мне до плеча. На ней сарафан в цветочек. Я пожимаю протянутую руку, мягкую и холодную.

– Я Тесса Уард.

– Спасибо, что согласились встретиться. Я… Я не… – я запинаюсь, сбитая столку ее спокойствием.

– Пойдемте в мой кабинет, – говорит Тесса.

Я иду за ней, невольно сутулясь, чтобы не возвышаться над ее миниатюрной фигуркой. Она показывает на два оранжевых кресла в комнате, где висит спортивная одежда, а на полках стоят бутылочки с маслами и тюбики с кремом.

Я сажусь и смотрю ей в глаза, ища в них гнев или ненависть, но их нет, хотя ее горе очевидно – под глазами залегли тени.

Вонзив ногти в кожу на шее, я говорю:

– Простите, что я вот так без предупреждения… Вижу, вы уже знаете, кто я.

– Женщина, которая была на платформе, – произносит она.

Я опускаю глаза.

– Да. Это я. Послушайте, я совсем не знала Николь. И мне странно, что я здесь, но у меня есть вопросы. Николь была очень напугана тогда, перед тем как прыгнула. Очень, очень напугана.

Я осторожно смотрю в бирюзовые глаза Тессы, надеясь увидеть в них правду.

Она не отвечает на мое бормотание. Вместо этого она спрашивает:

– Не хотите ли чаю? У нас есть очень хороший травяной чай, я составила его для Николь, когда ей было плохо. На рынок он еще не вышел. Но мы сегодня решили, что, когда мы начнем продажи, назовем его «Николь».

Это ее лучшая подруга, и я вижу, что она тяжело переживает утрату. Мне хочется плакать, но я сдерживаюсь.

– Замечательно, – говорю я. – Я сейчас не хочу чаю, но спасибо, что предложили. Мне очень жаль, что так случилось с Николь.

С этого и надо было начинать.

– Спасибо, Морган. Она была мне как родная. Не могу поверить, что ее нет.

Тесса дотрагивается до своего стеклянного стола.

– Скажите мне вот что. Если вы с ней были не знакомы, почему она захотела оставить вам Куинн?

Значит, ей известно о завещании. В вопросе нет злобы, но он все равно задевает меня.

– Честно говоря, и не представляю себе.

Она теребит кончик своей длинной косы.

– Я знаю, кто вы, как и любой, кто следит за новостями. Но Николь никогда о вас не упоминала. Тем не менее она предпочла вас мне. Это ясно.

Но почему же Николь не выбрала эту женщину? Да, Тесса молода, ей, похоже, еще нет тридцати, но думаю, что она готова к материнству. Я смотрю на часы цвета лайма с лотосом на циферблате. Время уходит. Куинн все еще с Грегом и с Мелиссой.

– Простите… Но как вы думаете, почему Николь выбрала меня? – спрашиваю я.

Мне тут же становится стыдно за такую прямолинейность.

– Она знала, что я не хочу иметь детей, – объясняет она, вздохнув.

Входит женщина, приносит бумаги, потом выходит. Постоянно звонит телефон, люди ходят туда-сюда мимо кабинета, но все внимание Тессы сконцентрировано на мне.

– Николь приклеила к моей сумке записку с именем, перед тем как передать мне Куинн. Перед тем, как умереть.

– С каким именем?

– Аманда.

– Да, – кивает Тесса, – так звали девочку, которая умерла, когда Николь за ней присматривала. Она однажды рассказала мне об этом и никогда больше не упоминала. А мне надо было заставить ее говорить. Я должна была понять, что у нее уже не послеродовая депрессия, – ее руки начинают дрожать, и она кладет их на колени.