Текст книги "Анжелика и принц (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Утром оказалось, что Принца будит камердинер Флорестан в строго оговорённое время -на рассвете. Но ничего, накануне они болтали и потом ещё исследовали друг друга не слишком долго – Принца в конце концов срубило спать, а Лика пригрелась под его боком. Так что она чувствовала себя бодрой и весёлой.
И сейчас Флорестан очень удивился, вломившись в спальню и увидев, что господин не один. Пока до него дошло, и Принц, и Лика успели проснуться. Анри сел на постели, велел нести воды для умывания, а потом наклонился к ней и поцеловал.
– Если хотите, можете оставаться и спать дальше.
– Благодарю вас, Анри, – рассмеялась Лика, – но будьте добры, киньте в меня моей рубахой. И всем остальным. Спать в одиночку я буду у себя.
Он подал ей сорочку, помог завязать шнурки на рукавах, а потом и остальную одежду тоже, а сам натянул штаны. Они ещё раз поцеловались – и как раз вернулся Флорестан с водой для умывания.
– Идёт дождь, монсеньор, – сообщил он.
– Значит, утренняя тренировка будет в зале, – пожал плечами Принц.
А Лика помахала им и отправилась к себе по чёрной лестнице.
О нет, сегодня она не ждала чуда. Но если с этим непробиваемым человеком жить... то надо учиться как-то его пробивать.
Жакетта ещё спала, но услышав Лику, проснулась.
– Ну как, госпожа? – глаза, только что бывшие сонными, так и засверкали.
– Отлично, – усмехнулась Лика. – Кампания по приручению принцев открыта! Этап первый – тепло и ласка с запахом лаванды. Впереди второй – прикармливание! Скажи, если я припрусь на кухню и скажу, что хочу что-нибудь приготовить, меня не погонят оттуда ссаными тряпками?
– Кто осмелится-то, – усмехнулась Жакетта. – А вы умеете приготовить?
– Конечно, дома-то у меня повара не было. Я, правда, по словам родни, безрукая ленивка, но кое-что умею, знакомым парням моя стряпня нравилась.
Они умылись и оделись, и Жакетта дала Лике чепец и фартук, чтобы не запачкать в муке шерстяное платье. Кот Маркиз, тоже явившийся с ночной охоты, захотел пойти с ними.
На парадном пороге лежали традиционные подношения. Пара дохлых мышей -ровненько, хвост к хвосту – и белая роза с алой каёмкой. На один из шипов был наколот обрывок бумаги. Лика сняла его.
Бумага – самая обычная, здешняя, криво оторванная от чего-то. И на ней чернилами нарисована роза. Просто роза, с большим цветком и огромными, в размер цветка, шипами. Очень красивый скетч.
– Смотри, здесь кто-то – крутой художник! – Лика показала нарисованную розу Жакетте.
– И правда, – восхитилась та. – Роза как настоящая, даже с капелькой росы. А шипы-то какие!
– Вдруг это, всё же, тебе?
– Нет, – замотала головой Жакетта. – Не мне. С чего бы? Это вам. С такими-то шипами!
Лика хмыкнула и спрятала лист в поясную сумку. Роза же была водворена в вазу – как раз одна из первых завяла, её можно было посушить, а новую поставить. Почему-то Лика захотела сохранить сушёные лепестки.
Тем временем Маркиз доел выставленных мышей и показал, что готов идти дальше.
И они втроём отправились на кухню.
После скандала с грызунами господин Атэн боялся на Лику лишний раз глаза поднять.
– Что вам угодно, госпожа Анжелика?
– Мне угодно испечь блинов. Могу я с ними пристроиться где-нибудь с краю, чтобы не мешать?
Господин Атэн смотрел с подозрением. Наверное, невеста принца не должна ничего печь. Ерунда, переживёт.
– И... что вам нужно?
– Молоко, мука, яйца, соль, сахар, сода, масло. Ещё масло, чтоб на нём жарить. И две сковородки.
– Вы... уверены? Про сковородки?
– Да. Небольшие. И место на печи, но где-то через четверть часа. А о том, с чем есть, мы после подумаем. Жакетта, ты умеешь печь блины?
– Никогда не видела этих ваших блинов. Вы-то их через слово поминаете, так я хоть гляну, на что это похоже.
– Вот и посмотришь, там всё просто, – Лика пекла блины даже в лесу в дождь на горелке. -И ещё надо бы сливок для господина Маркиза, он принёс мне утром двух мышей.
Господин Атэн помрачнел ещё больше, но распорядился выдать всё требуемое.
Продукты здесь были хорошие. Яйца крупные, с яркими желтками. Молоко жирное, его Лика разбавила водой. Муку попросила пшеничную самого тонкого помола – всех известных Лике приколов с правильным питанием Принц попросту бы не понял. Замесила тесто выданным венчиком, оставила Жакетту мешать его дальше, а сама пошла разбираться с печкой и сковородками.
Для неё оставили место с краю огромной печи – на ней стояли кастрюли, и большая сковорода с омлетом, и что-то ещё. Лика поставила греть две сковородки, приготовила масло и задумалась – чем их смазывать в процессе? Потом придумала. Добыла вилку, а из своей сумки извлекла кусок пропаренной тряпки. Увы, запас ватных дисков, мокрых салфеток и прочих благ цивилизации давно закончился. Приходилось выживать, как все тут – с этими самыми тряпками. И вместо прокладок тоже. Одна радость – Жакетта в силу происхождения была специалистом по пропаренным тряпкам, и договаривалась о поставках в требуемом количестве, она же осуществляла контроль качества пропаривания, Лика ей в этом вопросе полностью доверяла. Кусок белоснежной пропаренной тряпочки был намотан на вилку и вымочен в отличном оливковом масле, которое поставляли какие-то агенты Принца на Юге.
Сковородки прогрелись – и сами по себе, и потом с маслом. Дальше Лика послала Жакетту добыть тарелку, на которую выкладывать готовое, и запустила процесс.
Налить теста на сковороду, потом – на вторую, перевернуть блин на первой, перевернуть на второй, снять первый, заменить, снять второй, заменить. Повторять, пока не закончится тесто. На Лику снизошло вдохновение, она даже пела себе под нос песенку про море, услышанную от Пирата и записанную в тетрадочку. Стопка блинов на тарелке стремительно увеличивалась.
А когда тесто закончилось, то оказалось, что даже посуду за собой мыть не надо. На неё почтительно поглядывали местные обитатели, а когда поварёнок Шарло увидел, что она подвисла с двумя грязными сковородками в руках, то подбежал, забрал их и куда-то утащил, а потом и пустую кастрюлю из-под теста. Лика выдала ему в награду блин. Сама-то она попробовала в процессе, и осталась довольна, и Жакетте тоже дала попробовать, и той понравилось.
– Ну всё, можно переть это наверх. Только того, надо придумать, с чем есть.
Когда четверть часа спустя Лика и Жакетта поднялись в гостиную, там уже собралась вся обычная компания – мужчины и Туанетта. Ой, нет, без Пирата. Когда они увидели Лику и Жакетту с блюдами в руках, то офигели и бросились помогать – блюдо с блинами у Лики забрал Принц, а блюдо, на котором стояли горшочки со всякой всячиной, забрал у Жакетты Лионель.
– Что это, Анжелика? – Принц изумлённо рассматривал содержимое доставшегося ему блюда.
Вот странный-то, блинов не видел!
– А это, Анри, блины. Самые обыкновенные. Их едят. Обмакивают, например, в масло, и едят.
К блинам Лика добыла растопленное сливочное масло, сметану, взбитые сливки, варенье из земляники и из вишен, и мёд.
– Откуда вы их взяли? – недоумевала Туанетта.
– Постряпала, – пожала плечами Лика, усаживаясь на своё место. – Захотелось. Они съедобные, мы с Жакеттой уже ели, если что, и пока живы.
Ради демонстрации съедобности она взяла из горки блин, капнула на свою тарелку растопленного масла и принялась макать блин и есть. Принц неуверенно последовал её примеру. Он положил себе вишнёвого варенья.
– Очень вкусно, Анжелика, – и даже поцеловал её перепачканные в масле пальцы. Неужели в самом деле?
Открылась дверь, появился Пират. Бледный и помятый.
– О, поднялся, красавец, – приветствовал его Орельен.
– Он что, не был на тренировке? – шёпотом спросила Лика.
– Нет, – так же шёпотом ответил тот. – Он вчера, по словам Марселя, напился в хлам!
Тем временем герой местных новостей обошёл стол по дуге, сел и налил себе воды. А потом ещё и ещё.
– Попросить для тебя вина? Или чтоб Лионель приготовил свою отраву? -поинтересовался Анри.
– Я в порядке, спасибо, – тот церемонно поклонился. – Что это за странные круглые кружевные платочки вы едите?
Лика не удержалась от смеха. Странные круглые кружевные платочки! Надо же было придумать!
– А вы попробуйте, – она свернула блин и сунула ему в руку. – Сливки? Сметана? Варенье?
– Благодарю, – он с поклоном принял блин и попробовал. – Невероятно. Разное ел, такого не пробовал. Это откуда?
– Это от меня, – продолжала смеяться Лика.
– То есть? – он смотрел хмуро и недоверчиво.
– Я это приготовила.
– Вы ходите на кухню не только гонять мышей и ругаться с поваром?
– Выходит, так.
– Невероятно. Пожалуй, я съем ещё.
Блины съели все до единого, нахваливали Лику – надо же, как бывает. Туанетта молчала дольше всех.
– Анжелика, вы ведь не собираетесь демонстрировать при дворе свои кулинарные таланты?
– Да вряд ли, а что?
– Думаю, там это будет неуместно.
– Ну и ладно. Я так, в охотку. Соскучилась. Если его высочеству не зазорно брёвна поднимать, то и мне нормально блины печь. Будет настроение – пирог постряпаю. Но не сегодня.
– Сегодня вам найдётся, что делать, – произнёс Анри. – Буду рад, если вы уделите мне некоторое время после завтрака.
– С удовольствием, – Лика воспитанно опустила глаза.
Неужели у неё получилось сдвинуть что-то с места?
2.22 Анри. Размышления о любви и дружбеУ Анри ещё никогда в жизни не случалось такого утра – чтобы приходили его будить, а он не один. Как-то это было... в целом приятно, но очень уж непривычно. И Флорестан посматривал... со значением, в общем, посматривал.
Да ерунда, смотрит пусть как хочет, а сказать всё равно ничего не скажет. Сам же Анри был благостен и доволен. Пусть его невеста несовершенна, но ведь и он несовершенен? Зато у неё ловкие руки и тёплые плечи. И невероятно нежная кожа. И заводная улыбка.
А за своим языком она научилась следить – кроме как в бою, но при дворе, как полагал Анри, боя не случится.
Надо же, не влюблена она в него! Откровенно говоря, услышать такое в лицо было не особенно приятно. Но. она права. Просто такие вещи никто никогда в лицо не говорит, а она – другого воспитания, ей ничего не стоит прямо сказать, что она думает.
Да что там, какая там любовь! Анри к своим двадцати годам ничего не знал про любовь. Он знал про интерес, про восхищение, про влечение тоже знал. Но любовь? Скажем, любил ли он Офелию? Хотя бы в самом начале?
Она говорит – быть друзьями. Больше понимать, быть ближе. И что это – искренний интерес к нему или просто там, откуда она, все так делают? Как это – быть друзьями со своей невестой, а после – женой?
Отец, его высочество Франциск, говорил, что впервые увидел свою будущую супругу в церкви, перед обрядом. И Анри не мог сказать, что они жили как-то плохо или неправильно. У каждого из них были свои дела, отец занимался вопросами владений и королевской службой, мать – благоустройством замка и парка, отношениями с соседями и детьми. И у Анри не было ощущения, что правильно – как-то иначе.
Через две недели свадьба её высочества Маргариты. За три дня до неё нужно быть в столице и представить Анжелику их величествам. И она пока ещё об этом не знает, почему-то Анри ничего ей не сказал. Очевидно, пришло время поговорить начистоту.
Девица – союзник? Мысль казалась невероятной, но похоже, что Анжелика может быть союзником. Отчаянно верным, защищающим позицию до конца. Осталось только с ней договориться.
С прежней невестой такая мысль ему бы и в голову не пришла, совсем, ни при каких обстоятельствах. А тут вон оно как вышло.
Насвистывая песенку про морские волны, которую любит Жан-Филипп, Анри отправился на тренировку в зал. Впрочем, Жана-Филиппа там и не было. Лионель в ответ на прямой вопрос нахмурился и сказал, что с ним вообще неизвестно что происходит – как взбесился, перебрал всех доступных девок в замке, приволок из какой-то деревни парочку весёлых молодых вдовушек, поселил у себя в спальне. А вчера ещё и напился в усмерть, и, по словам Марселя, до сих пор спит без задних ног.
– Вместе с теми вдовушками? – хрюкнул Орельен.
– Вероятно, – Лионель всё ещё хмурился, но потом рассмеялся. – Кот он драный, этот Жанно. И если бы не дождь, я бы уже вылил на него собственноручно ведро воды и выгнал во двор. А так – пусть спит.
– Анри, а что твоя спина? – Орельен внимательно к нему приглядывался. – Мне идти за целителем? Ты сегодня на вид намного лучше, чем был вчера!
– Не поверишь, меня спасла Анжелика. Её руки невероятно сильные и невероятно умелые.
– Почему же, поверю, – улыбнулся тот. – Я-то, в отличие от тебя, видел, сколько воды она может удерживать в воздухе. И как легко отталкивается от кавалера, когда прыгает в вольте.
Вот так. Орельен, выходит, знает о его невесте побольше него самого... Всего лишь благодаря занятиям магией и танцам!
Но осталась она вчера с ним. Сама захотела. Может быть, он ей, всё же, хоть сколько-нибудь приятен, а не «быть друзьями»?
В итоге тренировали преимущественно атакующую магию, и Лионель даже сказал, что и Анжелике это было бы совсем не лишним. Анри мысленно дал себе пинка – на магическую тренировку в зал её следовало позвать, конечно же. А вслух признал свою оплошность и обещал в следующий раз пригласить её непременно.
После тренировки Анжелика снова удивила – принесла блюдо каких-то невероятно вкусных печёных штук, она называла их «блины». Анри пытался отрезать кусочки, но она со смехом вложила ему в руку целый и сказала – ешьте, вас никто не осудит за эту вольность. И вправду, все ели и всем нравилось. Кто бы мог подумать! Невеста герцога Лимейского на кухне стоит со сковородками. Но впрочем, она права, если он сам берётся поднимать бревно, чтобы не задавило его арендатора, приличного, к слову, человека, то почему бы Анжелике де Безье не приготовить к завтраку удивительную выпечку?
В его кабинет она пришла уже без фартука, и без вечно сопровождающего её в последние дни кота. Может, не так и плохо, с котом-то? Мыши с впрямь взяли много воли, вместе с крысами. Нужно сказать господину Греви, пусть распорядится завести ещё нескольких.
– Я снова поразила вас, и снова неприятно? – зелёные глаза сверкнули.
– Отчего вы так подумали? – он постарался улыбнуться как можно более мягко. – Нет, Анжелика. Вы поразили меня... просто поразили. Если бы не ваши умелые руки, я бы до сих пор лежал и страдал, а вы ещё и утром побаловали нас всех неведомым и очень вкусным блюдом. Это из кухни вашей родины?
– Да. У нас такие пекут. По особым случаям и просто так.
– А сегодня? Особый случай? – он взглянул ей в глаза.
– Особый случай просто так, – отшутилась она.
– Анжелика, через десять дней нам нужно отправляться в столицу.
– И срочно венчаться? – вздохнула она.
– Нет. Его величество повелел сначала представить вас ему.
– Зачем ещё? – нахмурилась она.
Ну вот. Зачем представляют королю? Да любая девчонка обрадовалась бы, услышь она такое – в столицу, ко двору, представить его величеству!
– Он захотел познакомиться с моей невестой. И лично посмотреть, из-за какой девицы мы спорим с дядюшкой Жилем.
– И что он может нам сделать? – она продолжала хмуриться.
– Всё, что угодно, – пожал плечами Анри.
– Как так? И запретить пожениться тоже?
– Он может решить, что вы больше подходите дяде, нежели племяннику.
– Того дядю я в глаза не видела, а вас уже так-то знаю. Поэтому дядя обломился и пошёл лесом-полем. Зачем он мне сдался-то, дядя?
– Если король прикажет, мы должны будем подчиниться.
– Да ладно, – не поверила она. – Даже если он прикажет какую-нибудь хрень несусветную?
– Даже так, – улыбнулся он. – Но я очень прошу вас нигде и ни с кем не говорить о его величестве подобным образом.
– И даже с вами? – усмехнулась она.
– Я уж как-нибудь перетерплю, – усмехнулся в ответ Анри. – И мои друзья, полагаю, тоже.
– А с остальными я помолчу. На радость вам, – и она ещё подмигивает! – А вообще, это же ура.
– Почему? – не понял он.
– Ну, отсрочка приговора, – и продолжает усмехаться. – И мне, и вам. А мы за это время... привыкнем друг к другу.
Это верно, привыкнут. Сейчас она уже не повергает его ни в бешенство, ни в уныние, как было в начале, сейчас он понимает, что с ней можно и поговорить, и посмеяться. и не только.
– Да, верно. Но вы готовы. держаться меня?
– Вашей стороны против неведомого дядюшки? Я бы на него взглянула, конечно, для уверенности, но вроде ж обещала уже. Вы пока своего слова обратно не брали, я-то с чего буду?
– То есть. вы согласны выйти за меня замуж, – он взглянул на неё внимательно, но потом чуть выдохнул и улыбнулся.
– А вам бы этого хотелось? – она тоже умеет внимательно смотреть.
– Да, Анжелика. Мне бы этого хотелось, – Анри взял её за обе руки.
Она совсем не такая, как представлялось ему, но такой, как она есть, в целом мире нет больше ни одной, наверное.
– Я согласна, Анри. Сейчас или потом – не важно, но потом, конечно, лучше.
– Все девицы хотят замуж поскорее, а вы?
– А я не все, – усмешка вышла очень забавной. – Понимаете, дома я бы не ходила замуж ещё лет десять, ну, разве что если бы залетела по дурости.
– Если бы что сделали? – не понял Анри.
– Ну, забеременела, – рассмеялась она.
– Это понятно, – кивнул он. – И отчего так? Неужели в девицах лучше?
– Лучше – сначала понять, как вообще дальше жить. Выучиться, начать работать, накопить денег. Хорошо бы мир хоть немного посмотреть, вдруг потом, когда родятся дети, деньги кончатся, новых не будет и наступит жопа? Ну и у нас не лезут замуж, не глядя, сначала съезжаются, живут вместе и смотрят. Смогут вообще вместе, или нет. И в доме, и в делах, и в постели.
Вот как, оказывается. Смогут ли вместе.
– И вы сейчас... смотрите?
– Конечно, – улыбнулась она. – Надо понять, чего от вас ждать.
– Ничего плохого, уверяю вас. Вы очень красивая, и просто необыкновенная.
– А как же мой дурной характер? Представьте, родится ребёнок, и будет по характеру, как я? Не как вы – суровый и сдержанный, а орать почем зря по всякому поводу? И будете вы его шпынять, что он похож не на вас, прекрасного, а на свою дурную мать?
– Зачем вы так говорите? – откуда у неё в голове мысли-то такие берутся?
– По опыту, – сверкнула она глазами. – По горькому жизненному опыту.
– Да ну его, ваш опыт, – он притянул её к себе и поцеловал.
Пусть лучше обнимает его и ластится, как ночью.
За спиной без стука отворилась дверь.
– Мне очень приятно, что в ваших делах что-то сдвинулось к лучшему, но – надо поговорить.
Лионель тщательно закрыл за собой дверь и сел по другую сторону стола.
2.23 Лионель. Творя судьбуЛионель де Вьевилль родился четвёртым ребёнком и младшим сыном герцога Годфруа де Вьевилля и её высочества Катрин де Роган. Старшие братья Эжен и Этьен радовали родителей отменным здоровьем и силой, а Лионель в детстве едва не отдал богу душу. Однако, своевременное магическое лечение помогло, и более того – после болезни проявили себя магические способности небывалой силы. Если отец был неплохим стихийником с упором на огонь и боевую магию, как и старшие братья, а мать – тоже стихийницей, но с упором на воду, как и сёстры, то Лионель, кроме стихийной магии, оказался сильнейшим менталистом. Он безошибочно чуял ложь и легко разгадывал загадки. Старшие братья злились и били его, то есть пытались – Лионель быстро научился давать сдачи, а кроме того, ещё и языком старался зацепить так, чтобы надолго пропала охота пробовать ещё раз. Да и сделать так, чтобы какое-нибудь тайное стало явным в родительских глазах – тоже не сильно сложно. Старшая сестрица Шарлотта поговаривала, что Лионеля ждёт великое будущее – с такими-то задатками.
Но отец решил по поводу будущего раз и навсегда – и Лионеля ждала церковная карьера. Продолжить род есть кому, а кто-то должен представлять семью перед богом и королём.
И раз Лионель такой умный, то ему сама судьба велела отправляться в монастырь и корпеть над книгами.
Обитель святого Бенедикта, что в Льене, показалась Лионелю местом невероятно скучным. Там не фехтовали и не бегали наперегонки, не валяли друг друга в траве, а за драки и шалости неминуемо следовали розги и дополнительные посты. Единственная отрада – книги. Правда, они не могли полностью заменить свежий ветер на башне, бешеную скачку по полю на рассвете или только что испечённые булочки из кухни родительского дома. Зато – в каждом тиснёном переплёте скрывался новый неизведанный мир.
Лионель, приехав домой на каникулы, пенял отцу – за что ему такое наказание? Почему отец так распорядился его судьбой? Герцог Годфруа, ставший к тому времени королевским маршалом, долго молчал, и Лионель уже перестал надеяться на ответ, но потом всё же заговорил.
– А вот скажи, что в твоём нынешнем положении не устраивает тебя сильнее всего?
– Я не чувствую в себе призвания к церковной жизни! – пылко говорил Лионель. – Я живой, мне нужно двигаться и что-либо делать каждое мгновение, я очень плох в созерцательной жизни. Мне каждый божий день говорят об этом мои наставники, и я согласен с ними.
– Понимаешь ли, от тебя лишь зависит, будет ли твоя жизнь созерцательной – или деятельной. Ты думаешь, все, кто посвятил себя служению, служат лишь созерцанием и молитвой? Ничего подобного. Взгляни, например, на государственного канцлера кардинала Тальера, опору его величества. Или на епископа Аделарда, твёрдой рукой управляющего одной шестой франкийских земель. И где ты там видишь созерцание? А может быть, ты хочешь быть при ком-то из старших братьев до самой смерти? Или тебе выделить надел, и ты будешь копать огород? Или заставлять кого-то другого делать это для тебя? Ты третий сын, и герцогом Вьевиллем станешь лишь при исключительных обстоятельствах. Ты хочешь прожить такую жизнь, как подобает тебе по праву рождения, или остаться строчкой в семейной хронике?
Конечно, Лионель хотел большего, чем строчка в семейной хронике. Но...
– А как же война? Как я смогу понять, на что я вообще способен, просидев юные годы за толстыми стенами? И. как же женщины? – про это последнее он решался спросить дольше всего, но всё же спросил.
– Жениться не удастся, но так ли оно тебе надо? А в остальном – уж как-нибудь договоришься с собственной совестью, – отмахнулся отец. – А на войну я тебя возьму, -добавил он с усмешкой. – Если монахи не будут на тебя жаловаться.
Лионелю пришлось стать лучшим – потому что он очень хотел посмотреть мир за монастырскими стенами. Увы, держать при себе оружие и упражняться с ним ему не позволяли, но разрешили тренировать магические силы. Очевидно, чтоб не сжёг там всё в припадке ярости. Лионель ходил в город к учителю, господину Варантону, которого нашёл отец. Господин Варантон был суровее и строже, чем их домашний маг господин де Мюи, учивший всех шестерых детей герцога, он постоянно требовал сосредоточенности и контроля – впрочем, монахи требовали от Лионеля того же. И чтобы попасть на вожделенную войну, ему пришлось научиться и первому, и второму.
Но с войной он встретился только в восемнадцать лет.
Война оказалась совсем не такой, какая была описана в книгах – а суматошной, шумной, грязной. Большая армия, которой командовал маршал его величества Годфруа де Вьевилль, нередко уступала меньшим, но лучше подготовленным армиям мелких южных государств. Лионель недоумевал – зачем воевать на Юге, если его обитатели традиционно вышвыривают франкийские армии со своих земель? Может, лучше поискать счастья в другом месте? Но отец надеялся на победу.
Победы и поражения чередовались, Лионелю довелось побывать и в рукопашной, и в магическом бою – ох, и круто же там было, они победили, но победа далась непросто. И просто развозить донесения во время сражения тоже случалось.
А ещё там был Жанно Саваж.
Лионелю только исполнилось девятнадцать, а Жанно выглядел вовсе зелёным – ему недавно сравнялось пятнадцать. Но он уже успел стать офицером для особых поручений при графе Флери, командующем немногочисленной артиллерией – то есть в такой же должности, как Лионель при отце. А всё потому, что он не сидел в монастыре и не читал там книги, а находился при графе лет с десяти, что ли. Граф Саваж решил, что сыну самое место при друге юности, а тот и рад.
В первый же день знакомства они повздорили из-за какой-то ерунды и сцепились, потому что уступать не хотел ни один, и оба получили по ушам от маршала и от графа Флери, и оба попали во внеочередную ночную стражу. На той страже они продолжали собачиться, благодаря чему не отвлеклись и не уснули, а вовремя заметили нападение на лагерь и подняли тревогу. Нападение было успешно отбито, в нём оба получили лёгкие раны – и решили, что вместе у них выходит лучше, чем порознь.
Дальше они везде были вместе – в ночном дозоре и в рассветной атаке, в магическом бою и в гулянках после боя, и в хождениях по девицам (с совестью Лионель, как и предсказывал отец, договорился), а потом вместе попросились в море – снаряжалась экспедиция к королю Ниаллы в поисках союза. Увы, до Ниаллы они не добрались – их взяли на абордаж неверные, и было их, как тараканов, раза в три больше, чем команда их корабля. И следующие полгода оказались, пожалуй, самыми неприятными в жизни Лионеля. Да и Жанно тоже.
Им обоим было предложено пойти на службу – дворянами, обученными офицерами и магами умные люди не разбрасываются, а капитан пленившей их галеры дураком не был. В конце концов, можно было бы и попробовать, но им поставили условие – сменить веру. И это оказалось непреодолимым – какими бы циниками оба себя не воображали, почему-то обоих воспитание заставило сказать «нет». И дальше уже не было совсем ничего хорошего – антимагические кандалы, за дерзости – порка, а потом – ворочать вёсла на галере. Они говорили друг другу, что выживут просто из вредности и из желания отомстить победителю. Но на самом деле долго бы не протянули, потому что очень уж не любили сдерживать язык, оба. Один, сын маршала и выученик изворотливых монахов, и второй, выросший при знатном военном, боевом маге, искренне считавшем, что таким, как он, позволено всё.
Долго бы не протянули, но дело решил случай – и Морской Сокол, гроза неверных, пиратов и всей прочей швали в тех водах. Галеру «Знамя Пророка» взяли на абордаж так же легко, как незадолго до того сами неверные разнесли франкийцев. Его милость Фалько, тот самый удачливый адмирал, лично пожелал посмотреть на всех освобождённых пленников – и с удивлением увидел двух едва живых мальчишек в антимагических ошейниках. Ясное дело, ошейники сняли, а их с Жанно передали в руки целителей – у Лионеля была повреждена нога, он совсем не мог на неё опираться, а спина Жанно после какой-то там по счёту порки представляла собой что-то непроизносимое. Но у его милости было всё самое лучшее – в том числе и целители. Лионель перестал хромать, а спина Жанно пришла в относительный порядок. И тогда Фалько Морской Сокол призвал их обоих к себе и принялся расспрашивать – как таких диковинных птиц занесло на ту паршивую галеру, кто расставлял на них силки?
Рассказали, как есть – про жажду подвигов и путешествий, и про бесславное поражение -тоже. Его милость посмеялся, и предложил обоим остаться под его началом, причем сказал, что уже связывался магической связью с их начальством и родичами, и они знают, где сейчас Лионель и Жанно, и маршал де Вьевилль не возражает против такого опыта для сына и его друга. Ну как тут было не остаться? Тем более, что его милости не было разницы, во что веруют его люди – сам он чтил Великое Солнце, и искренне считал, что всё остальное – людские выдумки.
Это были отличные два года! Стремительные рейды и тщательно подготовленные сражения, погони и абордажи, неизвестные прежде берега и новые порты. Звёздное небо ночью посреди моря, ветра и шторма – и песни, невероятные песни обо всём, что они видели, и что случалось вокруг. Они с Жанно служили на флагмане – пресловутом «Морском Соколе», самой быстроходной галере, построенной когда-либо на верфях Фаро, и сами себе казались бессмертными.
Они подружились с младшим сыном его милости Фалько – Дамиано был ровесник Лионеля, и со старшим тоже, хоть Маттео и смеялся, что они ещё маленькие и жизни не видели, хоть и умеют кое-что. Самому ему, впрочем, силы и наглости было не занимать. Дамиано больше читал книги и тренировал магические способности, коих ему свыше отсыпали в избытке, а Маттео был именно наглым и непобедимым боевым магом. Они быстро нашли общий язык с Жанно и тренировались вместе, хотя и было между ними десять лет разницы.
Пиком стала битва при Лаганасе, и там они отлично наваляли всем – и неверным, и пиратам, и кто ещё с ними был. Говорят, года три после того поганцы сидели тихо и из своих прибрежных вод носу не показывали, а Срединное море стало раем для торговли и путешествий.
После вдруг оказалось, что оговорённый срок-то и прошёл! Его милость Фалько призвал их обоих и спросил, чего они хотят дальше – возвращаться к своим или остаться с ним. Лионель и Жанно к тому моменту уже решили, что, наверное, возвращаться, потому что -дела, родичи и что там ещё. Морской Сокол не возражал, отблагодарил за службу обоих и отпустил домой на одном из самых быстрых своих кораблей. А благодарность его была весьма ощутимой – в деньгах, сокровищах и магических артефактах. По возвращению Лионелю очень приятно было оказаться финансово независимым от семьи, да и Жанно тоже неплохо себя чувствовал.
Оба они отправились ко двору, и там повстречали юного кузена Лионеля, Анри де Рогана. Несмотря на семнадцать лет, тот был на хорошем счету у короля, с которым вместе вырос, и ещё он неплохо бил расплодившихся и обнаглевших еретиков. Его отец, дядя Лионеля по матери, доверял ему охрану своих владений – и не зря. Жанно как-то быстро сошёлся с Анри, и Лионель решил, что это к лучшему. Ему-то пришлось отложить шпагу и надеть подобающее сану облачение, а Жанно по складу характера было необходимо где-то с кем-то воевать, так почему бы не с еретиками?
Далее он только слышал, что дядюшка Франциск, отец Анри, скончался, и что примерно в то же время отдал богу душу и отец Жанно. Но Анри засел в Лимее, а Жанно не остался в своём замке – он пел, что вернётся в старый замок в горах только под конец своего пути. Очевидно, он считал, что путь ещё не окончен, и оттого – рано.
Странные события вокруг Анри, привлекшие внимание его величества, начались, наверное, с возвращения неизвестно откуда дядюшки Жиля. Ещё один брат принцессы Катрин ничуть не походил на покойного дядюшку Франциска. Тот был образцовым родичем короля и властителем своих земель, а этот слышал один лишь ветер странствий да свои желания. Дядюшку Жиля в семье приводили в пример как образцового неудачника, пошедшего на поводу у тех самых желаний – мол, не найдёте себя в жизни -будете как дядюшка Жиль, так же отправитесь на край света и сгинете там, и похоронить вас будет некому. Но оказалось, что хоронить-то рановато. О да, он выглядел не лучшим образом – на первый взгляд. Шрамы на голом черепе, хромота, отсутствие двух пальцев на левой руке – всё это была ерунда по сравнению с той силой, которую он излучал, стоило ему войти в помещение. Лионель не помнил дядюшку Жиля до его путешествия, но теперь это был, без сомнения, примечательный образец родича.
