Текст книги "Анжелика и принц (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Одежда? – не поверил Анри. – Простите меня, Анжелика, но где вы здесь увидели одежду?

– Да ладно, нормальные купальники, у меня так даже не стринги, а приличные трусы.

– Вы очень красивы в такой... одежде. Скажите, у вас дома был жених?

– Скажете тоже, жених. Он мне зачем, в восемнадцать-то лет? У меня были друзья, много, и был парень, один раз и недолго, и всё.

– Простите, а какая разница между парнем и друзьями? – не понял он.

Она вздохнула.

– Ну как, друзья – это просто друзья, даже если ты с кем-то из них иногда спишь, по дружбе. А парень – это вот прямо твой парень, вы встречаетесь. Эксклюзив. А если не эксклюзив, то пошёл. далеко.

Он уловил эту заминку, успел внутренне содрогнуться, понимая, что она сейчас скажет, и едва ли не выдохнул с облегчением, когда она завершила фразу. Понимает и умеет. Не безнадёжна.

Анри попробовал провести пальцем в обратную сторону. И ура, получилось – там снова была она, только она одна. Вдохновляющая и прекрасная. Нет, он бы никогда в жизни не позволил даме из своей семьи ходить так вот по улице, но господи боже, как же это красиво!

Он отложил артефакт, дотянулся до столика, разлил вино. Привычно выполнил несложную манипуляцию, потом подал ей один из бокалов.

– Давайте заключать мир?

Она взяла, оглядела его, бокал, а потом неуверенно кивнула.

– Ну. хорошо. Давайте.

Пустые бокалы были отставлены, Анри пересел на её постель, осторожно взял её руку.

– Вы невероятны, Анжелика. Самая утончённая красота, которую я встречал. И сплошные загадки.

– А вы, наверное, неплохой парень. Вас можно называть Анри? Вы не подумаете, что я хочу чего-то не того?

– Буду рад слышать из ваших прекрасных уст своё имя, – улыбнулся он. – И если вы позволите, буду рад немного помочь вам восстановить силы.

– Ну хорошо, помогайте, – она смотрела растерянно и всё время переводила взгляд с его лица на руки, и обратно.

Анри дотянулся и поцеловал её.

25. Лика. Оказалось – показалось

Лика проснулась с ощущением чуда – как после очень хорошего сна. Бывало такое иногда

– сны-сказки, о том, как она побеждала всех врагов и совершала что-то необыкновенное, и о хорошем друге рядом, или даже не друге, а в сто раз лучше... Правда, в жизни она ни разу пока не встретила это самое «в сто раз лучше», но кто ж сказал, что его не бывает?

А потом она вспомнила. Как накануне вечером пришёл Принц, и даже ради разнообразия вёл себя не как важный дурак, а как человек, с ним иногда случается. Было смешно, когда он увидел её фотку в купальнике, вот прямо реально смешно – ну да, в здешних условиях так не походишь, и под мотками ткани фигуру фиг разглядишь. Хотя как, у того же Принца очень ничегошный разворот плеч, мощный, и осанка, и хозяйский взгляд. И глаза красивые, синие. И сильный он – когда она после магического всплеска не могла пошевелиться, легко взял и утащил на постель. Только «на», не «в». В тот раз. Потому что вчера получилось то самое «в», хрен знает, как оно так вышло. Он настаивал, а у неё не было ни сил, ни желания возражать.

И снова было смешно – он в своей сотне одёжек, это вам не ремень расстегнуть и стянуть джинсы с трусами вместе. Она-то была почти ни в чём – ночнушка да трусы, и то он трусам долго изумлялся. Думала, ещё про татушки скажет, но он их, по ходу, не заметил. Спины её не видел, не дошло до того, нога тоже далеко, а на руку не обратил внимания. У неё же вышел такой экспресс-курс – раздень здешнего парня, называется. Расстегни его куртку – называется дублет, и стопятьсот пуговичек спереди и на рукавах, красивые пуговички, серебряные, ажурные. Развяжи шнурки, которыми штаны к куртке привязаны

– иначе потерял бы, наверное, у тех штанов нормального пояса нет, и ремень вставить тоже некуда. Ремень-то был, кстати, но тонкий, с тиснёным рисунком и как бы не золотыми кончиком и пряжкой, и люверсами вокруг дырочек, и на нём – нож, нет, не нож, кинжал. Красивый, с камушками в рукояти, Лика попросила посмотреть, он разрешил – но недолго, потому что потом снова стал её целовать. Целуется он классно, что уж. Как будто знает во рту кучу кнопочек, куда нажать, чтобы голова-то и отключилась. Ну, у Лики и отключилась. Настолько отключилась, что она сама была готова искать на нём чувствительные местечки и кнопочки, хотя вовсе и не собиралась. Нет, вышло отлично, и потом, после всего, он ещё и обнял её, и остался с ней. А потом она уже спала, и дальше были только хорошие сны.

Холодная мысль о том, что вчера она переспала с парнем и ни хрена при этом не предохранялась, заставила подскочить на постели. Вашу ж мать, вот он задурил-то ей голову, ну она ему сейчас покажет по первое число!

Однако, рядом с ней в постели щурилась Жакетка – обычная, нормальная Жакетка, а никакой не Принц.

Стоп. Так ей что, вообще всё приснилось?

– Госпожа Анжелика? С вами всё хорошо? – встревожилась Жакетка.

– Не знаю. Что вчера было?

– Вчера? – не поняла та.

– Ну да, вечером. Здесь правда был Принц, или мне приглючилось?

– Да, его высочество был здесь, всё верно, – кивнула Жакетка.

– И куда делся?

– Наверное, к себе пошёл.

– А зачем? – Лика не понимала, вот совсем не понимала.

Одно дело – когда у тебя даже своей комнаты нет, или есть, но стены у неё все равно что картонные и слышен каждый вздох, не то, что каждое слово. Там да, где свезло, там и того, и потом разбежались. Но когда у тебя целый замок, и он весь твой со всеми толчками и дымоходами, то от кого шкериться-то?

– Ну как – чтобы утром камердинер и управляющий нашли его на месте, – по ходу, Жакетка тоже чего-то не понимала.

– Или он не хочет, чтоб знали, что он, ну, спит с невестой до свадьбы?

Наверное, у них вообще нельзя? До свадьбы-то?

– Да, его высочество всегда поступает так, как должно, и лучше, чтобы сплетен не было. Но вы ему нравитесь, и ещё он хотел, чтобы вы быстрее восстановили силы.

– А силы-то тут причём? – Лика продолжала ничего не понимать.

– Так это же первейший способ, – сообщила Жакетка. – Для магов-то.

О как. До свадьбы нельзя, но восстановить силы – можно?

– Постой. Значит, чтобы восстановить силы, надо потрахаться? И Пират тогда, когда я его приложила, Мари с собой зазвал, чтобы типа полечиться? И ты так же силы восстанавливаешь?

– Я так сильно не теряю, – опустила глазки Жакетта. – Во всяком случае, здесь. А вы сами ещё неделю бы лежали, а сейчас уже, смотрю, бежать готовы.

– Ну, готова, да. И ещё готова ему по шее дать.

– За что? Он плохо с вами обошелся? Вам не понравилось? – Жакетка как будто не поверила.

– Да нет, всё хорошо. Но скажи, вы ведь не умеете предохраняться? От беременности? -пояснила Лика, увидев очередное недоумение на лице Жакетты.

– Почему это не умеем? Умеем. Его высочество разве не сделал вам с ним зелье? Вино я приносила по его просьбе, – Жакетта скатилась с кровати в свою сторону, взяла со столика стоявшие там с ночи бокалы и понюхала.

Лика задумалась. Вообще, Принц давал ей это вино в бокале, да, но делал ли он с ним что-нибудь? Откровенно говоря, она просто не обратила на это внимания.

– Ну, мы пили вино, из бокалов, было дело, и что?

– Судя по тому, что я вижу – всё в порядке. Он не потерял головы настолько, чтобы забыть. Ничего не будет, не беспокойтесь.

– Постой. Ты думаешь, он умеет как-то по-хитрому магически предохраняться?

– Все маги умеют, это просто, – пожала плечами Жакетта.

– И ты умеешь?

– Конечно. Этому сразу учат.

– Меня научишь? – надо сразу разобраться, что к чему.

Вообще Принц вчера был котиком и зайкой, но сбежал же потом! А котику, который сбежал, доверия нет.

– Научу, но вы сначала на ноги встаньте, – кивнула Жакетта.

– Так я уже, – Лика без проблем сползла с кровати на пол.

Некоторая слабость ещё сохранялась, но в целом ноги держали. Не то, что вчера. И позавчера. Значит – можно вставать, умываться, одеваться и идти. Припирать Принца к стенке и спрашивать – что это было? Или сам скажет?

Лика даже согласилась не надевать свои многочисленные серёжки, а надеть небольшие жемчужные капельки. Но у неё нашлась малахитовая брошь – в косметичке, её можно приколоть на лиф платья, и будет крутотень. Жакетка тоже одобрила. Лика ещё и ресницы накрасила – совсем чуть-чуть, но Жакетка аж рот раскрыла, сказала, что очень красиво. Лика счастливо улыбнулась и сказала – будет надо, говори, тебе тоже накрасим.

Туанетта явилась узнать, как Лика сегодня себя чувствует, и очень обрадовалась, увидев, что та встала, оделась прилично и готова выходить.

Лика же чувствовала себя во главе маленькой армии – и подхватив Туанетту под руку, от чего та сначала дёрнулась, направилась в гостиную его высочества. Жакетта показывала путь – Лика же так до сих пор и не знает ничего об этом чертовом замке, надо уже походить по нему и осмотреться.

В гостиной нашлись все трое – и Принц, и его друзья. Похоже, Пират тоже в порядке -только зевает. Орельен увидел их и радостно завопил:

– Смотрите, смотрите, госпожа Анжелика встала на ноги! Ура!

– Воистину ура, – пробормотал Пират тихонько, но Лика услышала.

Захотелось показать ему язык, или треснуть по башке, но тут к ней обернулся Принц.

– Доброе утро, – Анжелика сделала реверанс, как учила Туанетта.

Он смотрел на неё с некоторым изумлением. Думал, она необучаемая дура? А вот и нет.

– Доброе утро, госпожа Анжелика, – он тоже поклонился.

Ну, а дальше? Что, так и будет стоять и смотреть? Может, хотя бы подойдёт и за ручку возьмёт?

Но он не торопился подходить и брать за ручку. Он позвал слугу, распорядился подать завтрак на пятерых, и предупредить какого-то господина Перро, что после завтрака он будет нужен – как договаривались. И кивнул на свободные кресла – Анжелике и Туанетте разом.

Кресла отставил Орельен, он же, спросив у Принца взглядом разрешения, взял ладонь Анжелики и стал надавливать на разные точки, и на кончики пальцев.

– Анжелика, ты практически в порядке.

– Ты же не целитель? – нахмурилась Лика.

– Но целостность организма увидеть могу. И для всех нас это очень хорошая новость.

За завтраком Принц сидел рядом, но уделял Лике ничуть не больше внимания, чем Туанетте. Подать, передать, поблагодарить. Она-то то и дело пыталась поймать его взгляд, коснуться руки – но он не реагировал. Лика даже не заметила, что там она ела, не до того было.

После завтрака он распорядился – госпоже Анжелике пойти в библиотеку. Так-то она и сама была не против пойти в ту библиотеку, и вообще пройтись по замку, но можно было хоть пару слов ей сказать! Спросить – как она вообще. Улыбнуться, в конце-то концов.

Ну, то есть, в Ликиной жизни встречались парни, которые наутро были – вот так. И значило это, что «спасибо, хорошо, останемся друзьями». Но тут-то какие друзья, он же типа жениться на ней хочет! А какой тут жениться, если слово доброе сказать не получается?

Лика подумала и решилась на отчаянную попытку. Дождалась, пока Пират и Орельен отвлекутся на какой-то разговор с Туанеттой, и подошла к Принцу.

– Монсеньор... Анри! – сам разрешил, в конце-то концов!

– Да, госпожа Анжелика? – обернулся он к ней. – Вы что-то хотели?

Взгляд его не выражал ничего особенного, ну, так, кто-то левый мимо шёл и обратился.

– Нет, извините, – замотала она головой. – Ничего.

Пробежала мимо и со всех ног, задрав неприлично юбку, понеслась в свои комнаты. Хорошо, почти не заблудилась, всего лишь раз попала не в тот коридор.

Разревелась уже в спальне. Размазала по подушке всю тушь к хренам. Ну и зачем было к ней приходить, если на самом деле она ему ничуточки не нравится? А если нравится – то почему бы не сказать ей что-нибудь хорошее, только ей, никому больше? Она же не просит, чтобы он был только с ней, она понимает, что принц – человек занятой. Но весь прежний опыт говорил, что если наутро парень не хочет даже улыбнуться – то туши свет и не вспоминай. Типа, ничего не было. Ну да и ладно, но зачем тогда на ней жениться?

Прибежала Жакетка, заохала, попросила кого-то принести воды. Пришла Туанетта, оглядела место действия и велела Жакетке привести Лику в порядок. Умыть и переодеть, потому что в библиотеке ждёт господин Перро, его высочество распорядился.

Лика прорыдала, что господин Перро пусть идёт в жопу, хоть прямо вместе с библиотекой, хоть по отдельности. И пусть прихватит с собой по дороге его высочество.

И все остальные пусть тоже стройными рядами идут туда же. А если Туанетта не хочет туда идти – ну, ничего личного, да? – то пусть остаётся, ладно, но только молчит.

Но Туанетта была въедливой, и принялась расковыривать – что же, собственно, произошло. Жакетка, поганка, кто её просил-то, высказала подозрение, что дело в его высочестве. Который был тут ночью, а утром не сказал по тому вопросу ни слова.

Туанетта несказанно удивилась.

– А вы думали, вас начнут носить на руках? Как крестьянку? Его высочество отлично знает, как должен вести себя человек, который всегда – понимаете, всегда! – находится среди других людей. Когда вы поженитесь, у вас будут разные спальни, и он будет навещать вас, когда сочтёт это необходимым. Он не станет гулять с вами под ручку – у него есть более насущные нужды, поверьте. Вы ведёте себя, как ребёнок, это глупо.

– А я подумала, что нравлюсь ему, – всхлипывала Лика. – Может быть даже, что он любит меня, или полюбит потом.

В ответ она услышала, что любовь к браку не имеет никакого отношения, и откуда она, Лика, на них свалилась, если не представляет таких простых вещей! Браки совершаются из соображений разума и всеобщего блага, потому что это союз не столько двух людей, сколько – двух могущественных родов. И не Лике это изменить! И если у неё есть хоть капля разума – то и не ей об этом плакать.

Лика выслушала отповедь и отвернулась. Ну да, можно послать Туанетту далеко – ещё раз и лично. Но смысл?

Правда, ещё на один вопрос её, всё же, хватило.

– А если замуж из общего блага, а потом вдруг любовь? С кем-то другим, ясное дело, не с мужем?

– Если вы уважаете мужа и тот статус, что он вам дал – терпите. Если он обращается с вами по-человечески – терпите тоже. Потому что если вас застанут с любовником – то не поздоровится ни любовнику, ни вам.

Обсуждать что-то дальше Лика смысла не видела. Отвернулась и стала рыдать дальше. За спиной приходили, уходили, что-то говорили – она ничего этого не слышала. Ну, или слышала, но ей было по барабану. Пусть что хотят, то и делают. Ей всё равно.

– Да посмотрите, она не плакала даже тогда, когда поняла, что не сможет вернуться домой, и что здесь всё не так, как у неё дома, – торопливо говорила Жакетта. – Я понимаю, что это вроде как не моё дело, и пусть меня накажут, если что, но монсеньор зря госпоже даже не улыбнулся. Она же прямо нарядилась, и застёжечку красивую нашла, и в лице что-то подкрасила, да так, что глаз не отвести, а он что? Ему трудно ей что-нибудь доброе сказать? И не ругалась с утра, ни одного бранного слова не сказала – ну, пока он её не расстроил. Если вы не скажете – сама пойду.

– Нет, Жакетта, не надо ему ничего говорить, – Орельен, только его ещё не хватало. – Ты же видишь, какой он – сам, всё сам. Захочет – придёт и скажет. И сама не ходи, не зли его.

– Да мне дела нет, пусть злится.

– Кто тронет Жакетту – пожалеет, – отрезала Лика. – Урою, сожгу, ещё не знаю, что сделаю.

– Анжелика, ты меня слышишь? – Орельен сел рядом, взял её за руку. – Анри уехал, вернётся завтра. Просил, чтобы ты начала заниматься магией – и ещё с господином Перро.

– Не хочу я никакой магии и никаких занятий тоже не хочу, – прорыдала Лика.

– Ну хорошо. Как скажешь, – согласился он, но руки не отпустил. – Будем сидеть здесь. Жакетта, неси еды, вина, и что там ещё бывает.

– Ничего не надо. Иди отсюда. Ты ничего плохого мне не сделал, не заставляй говорить тебе гадости.

Пришлось повторить раза три, пока услышал. И Жакетку тоже выгнать.

Потому что здешняя жизнь повернулась такой стороной, что не хотелось видеть вот вообще никого.

26. Калейдоскоп

Антуанетта

Эта невозможная Анжелика просто выводила её из себя. Ну как так-то? Ну положим, у себя дома она не была благородной дамой, но всё равно она же видела какую-то жизнь и должна представлять, как в этой жизни всё устроено! Глупости какие – а если любовь, а если нелюбовь. Ну какая в браке может быть любовь? Любовь вообще отдельно от всего, и если вдруг настигла – то это великое господне чудо, которое не нужно мешать ни с браком, ни с постелью, ни с чем! Брак – это договор. Постель – это животное влечение. А любовь – это то, чего никто не видел, но все хотят, вот и говорят без умолку, и в стихах, и в прозе. Да что она вообще знает о любви, глупая девчонка!

Когда любишь – достаточно видеть объект своей любви. Хоть изредка. Знать, что он существует. Иногда, при случае, обменяться парой слов или мимолётным взглядом. И радоваться, если есть возможность услужить ему. О да, он не любит, он не полюбит никогда, и даже не заметит, если уж откровенно. Потому что зачем ему такая, как она? Нет, она не будет досаждать назойливым вниманием, она будет восхищаться издали. И на фоне дикой невоспитанной Анжелики она всегда будет смотреться выигрышно и достойно.

Какая разница, что представляет из себя Анжелика, если благодаря тому она, Антуанетта, может находиться в Лимее и каждый, или почти каждый день видеть того, к кому у неё есть сердечная привязанность?

И слава богу, что его высочество не поддался чарам этой невоспитанной девицы и не влюбился. Потому что иначе было бы в высшей степени несправедливо. Когда всё – и богатство, и титул, и принц в женихи – досталось настоящей дочери приличного человека Флориана де Безье, Антуанетта не роптала. В конце концов, та родилась в достойной семье, и это принадлежало ей по праву рождения. Но когда всё то же самое упало с небес на приблудную наглую девицу – это Антуанетта переносила с трудом. Правду говорит де Саваж – дурная девка.

И раз уж так сталось, то богатство и титул – бог с ними. А сердце его высочества пусть остаётся для кого-нибудь, кто его на самом деле достоин.

Если ты, дорогой друг Анри, хочешь, чтобы твой чертов замок был готов к возможной обороне – то дьявол его забери, этим нужно заниматься. Нужно готовить людей, нужно запасать достаточное количество оружия, пороха и прочего, нужно добыть ещё где-нибудь пяток пушек, в конце концов.

Да-да, нынешний замок Лимей построен совсем недавно, при твоём отце его высочестве Франциске, и он даже сам его проектировал, я всё это помню, но насчёт «всё учтено» – я бы поспорил. Предыдущее поколение жило в более спокойное время, там можно было и огромные окна, и сады, и пруды, и любую чушь, какая только на ум придёт. А теперь у нас еретики, да не простые, а наглые, и их одни видом пушки и огненной магией не испугаешь, они, сволочи, отвечают, сам знаешь. Армия принца Марша состоит наполовину из оборванцев, наполовину из наёмников, они хотят жрать, убивать и переиметь всё живое, там говорить не о чем и не с кем, только бить, а бродят они не сказать, что прямо по соседству, но близко. Поэтому, друг мой Анри, нужны хорошие стены, а где, скажи на милость, стены у замка Лимей? Вот это – стены? Стены были у старого замка, от которого один донжон остался, что теперь вместо привратной башни, вот там – да, стены, можно неделю обстреливать, и ничего не будет, а за неделю и подмога какая-никакая подойдёт. А здесь что? Загородочки? Красивые, ажурные, кто б спорил, но кроме красоты, там никакого смысла-то и нет.

Ну да, озерцо само по себе некоторая защита, но притащат десяток пушек – и прострелят твоё озерцо как нечего делать. Красота, никто не возражает, конечно, но красоту можно развести где-нибудь на югах, где много магов и есть, кому эту красоту защищать, все эти сады, парки и прекрасные лабиринты.

И насчет кому защищать. Если этих лентяев, разъевшихся на твоих добрых припасах, не гонять, как следует – то они от первого магического залпа разбегутся, а если не от него -так от первого ядра. Поэтому раз уж ты попросил заняться обороной – то я буду это делать в силу своего разумения. А ты решай, что важнее – безопасность твоей шкуры и твоих людей или спокойный послеобеденный сон твоего доблестного войска.

И вот это – важно. А учить дурную девку, чудом оказавшуюся на месте твоей невесты, магии, танцам и чему там ещё – и без меня хватит бездельников. Ну хорошо, не бездельников, умелых людей. С магией справится Орельен, а со всем остальным – ну, тоже он. Или ещё кого там найди, народу в замке много.

А я буду ждать вас обоих завтра на рассвете во внутреннем дворе. Как это зачем? Тренироваться. Завтра утром – только шпага и кинжал, без магии. Да, без магии, потому что с магией любой дурак сможет, а ты просто так сумей. А дальше посмотрим.

Он искренне считал, что замена Анжелики мёртвой на Анжелику живую оказалась самым удачным его магическим деянием. Если бы в ту, прежнюю, просто вселилась душа нынешней – о-о-о-о, это было бы нечто.

Анжелика нынешняя удивительно гармонична во всём. И в изящном своём сложении, и в лёгкости-гибкости, та-то, прежняя, местами на подушечку для булавок походила, а в платье своём красивом была неповоротлива, как тяжеловоз. И это при том, что такие платья она носила всю жизнь, в отличие от нынешней, которая бегала по своему миру в какой-то очень лёгкой и удобной одежде, Орельен сам бы от такой не отказался. И в нраве своём Анжелика тоже казалась гармоничной, с одной стороны – резкая и порывистая, и могущая показаться неприятной, а с другой – когда дело касалось людей, с которыми она уже успела подружиться, то и защищала она их с такой же страстью. Свою камеристку Жакетту, или кухонного мальчишку Шарло, который таскает ей сладости, или госпожу Антуанетту, к которой как-то после ужина взялся приставать пьяный кузен Анри. И даже язык свой она приучается держать на привязи, хотя Орельену и случалось ловить слухи о том, что госпожу Анжелику лучше не сердить – так отбреет, что долго потом будешь помнить. И при этом она никого ни разу не ударила и не отправила на порку. Ха, если не считать Жана-Филиппа, тому, конечно, досталось, но Орельен искренне полагал, что тот сам виноват. Зачем злить девушку, с которой можно просто договориться?

Первые занятия магией дались Анжелике очень тяжело – она никак не понимала, что от неё требуется и почему она не может взять своё собственное тело под контроль. Даже плакала от злости, они с Жакеттой тогда её долго утешали, рассказывали, какая она замечательная и что у неё всё получится. Она посмотрела на них хмуро, спросила только -правда, что ли? – а потом встала и всё сделала. Сотворила три магических светящихся шара разного размера в нужной последовательности, и зажгла по очереди свечи – полтора десятка, тоже по очереди и ровно так, как надо было. И потом ещё – дрова в камине.

С водой было сложнее, но вода – она такая, требует не сколько силы, столько умения, а умения-то пока немного. Поэтому всё разливалось, куда не надо, ванна не хотела нагреваться, а лёд в форме для сладостей – замерзать. Но с таким упорством, которое показывала Анжелика, всё это представлялось Орельену делом времени. За воздух же и землю они пока ещё не брались.

Но оказалось, что Анжелика, кроме чистых стихийных сил, слышит металл – это давало в будущем возможность создания артефактов. И магии жизни ей тоже щедро отсыпали -тренировалась на семечках, выросли у неё какие-то невиданные цветы огромного размера.

И ещё с ней было весело. Она обладала чудесной способностью смеяться над всем и всеми, и даже если минуту назад злилась и ругательски ругалась, то стоило увидеть что-то хорошее, то – сразу же прямо расцветала. Ещё она была великой придумщицей всяких каверз, и в этом деле Орельен её отлично понимал. Ничего злого она не совершала, а повеселиться – святое ж дело!

И Анри дурак, что всего этого не видит и не слышит.

Жакетта

Спасибо тебе, господи, говорила Жакетта.

За то, что направил мою матушку в спальню моего отца семнадцать лет назад. Потому что именно от отца я получила магическую силу, а если бы не она – не видать бы мне в жизни ничего хорошего, была бы прачкой, как мать.

За то, что мать работала на графа Безье, и он не повелел меня утопить, как поступали с магически одарёнными детьми крестьян и прислуги некоторые его приятели. А сам взялся объяснять, что и как с этой магией.

За то, что позволил побывать в монастыре святой Гертруды и поучиться там. Граф-то думал, что святые сёстры как-то пробудят силу в его дочери, но там всё было глухо, а вот мне они очень помогли.

За то, что толкнул Сюзетт в объятия дворецкого Клода, и дал им дитя, и Сюзетт не поехала в Лимей с госпожой Анжеликой.

За то, что господин граф вспомнил обо мне, когда надо было найти новую камеристку для его дочери.

За то, что уберёг меня от той кончины, которая настигла госпожу Анжелику, а ведь повелела бы она пробовать всю её еду – и не было бы уже меня на свете.

За то, что дал новую госпожу Анжелику, стократ лучше прежней. Потому что она добра и великодушна, а те, кто говорит иное – дураки и еретики. Потому что с ней всегда можно и поболтать, и посмеяться, и обсудить всё-всё-всё, и поплакать – если уж совсем туго. О нет, она не железная, что бы о ней не говорили, она не капризная и не глупая. Она просто чужестранка, для неё здесь всё – не родное, и ей очень сложно привыкнуть к тому, как живут у нас. Это как принцесса из далёких краёв, которую привезли, чтобы выдать замуж за наследника престола. А тот наследник совсем её, бедняжку, не любит, у него свои резоны и свои желания. Ну, хотя бы заботится.

Спасибо, господи, что дал мне услышать сплетню о том, что у его высочества в столице -давняя любовь, замужняя дама, служит при дворе её величества королевы-матери. Спасибо, что можно было подготовить госпожу к этому известию, и что госпожа оказалась стойкой – даже и не плакала, а только плечом дёрнула и выругалась нехорошо, ну да тут всякий бы выругался, я бы тоже не устояла. И добавила ещё – не больно-то и хотелось, и сразу стало понятно, отчего его высочество то и дело в столицу порталом шмыгает, вот в чём там причина – любовницу навещает. Правда, господин Орельен сказал, что это чушь и сплетни, но – очень похожие на правду.

И спасибо тебе, господи, за встречу с господином Орельеном. Он знает и умеет столько же, сколько знал и умел старый граф. И он добр, как госпожа Анжелика. И хорош собой, как ангел с церковной фрески. И никогда не говорит со мной надменно и свысока, как другие. А если услужить ему – радуется и благодарит.

И дай им, господи, здоровья и благополучия, и госпоже Анжелике, и господину Орельену. И мне при них. И аминь.

Анри

Что значит – быть достойным своего имени человеком?

Поступать, как должно. Помнить, что над тобой – господь бог и его величество, а под твоей рукой – люди. Твои крестьяне, твои воины, твои слуги. А рядом с тобой – твои друзья, которые – друзья и в горе, и в радости, и в бою, и за бутылкой.

Дядюшка Жиль, гореть ему в вечном пламени, всю жизнь пробегал, пропутешествовал, проинтриговал. А теперь он хочет стать владетельным сеньором? А он вообще знает, какой на лимейских землях собирают урожай? В чем разница между двупольем и трехпольем? Где хорошие поля, где болотистые низины, а где каменистые пригорки? Какое есть зверьё, где можно охотиться, а где – не следует? Что взять со своих владений, а что – покупать на ярмарках, и что – заказывать из далёких земель? Лимейский замок красив, но знает ли Жиль, сколько стоит его содержание и прокорм всех живущих здесь слуг? Он себя-то не всегда может прокормить, судя по тому, что о нём рассказывают. И судя по тому, что когда он, по слухам, попал в плен, никто не разбежался его из плена выкупить, или хотя бы дать знать брату, чтобы выкупил – так и друзей у него никогда не было.

Как отдать такому хоть часть семейных владений? Что будет с землёй и с людьми, которые живут на той земле?

Вот, то-то. Поэтому – брак с девицей де Безье, кто бы ни назывался этим именем.

Друзья ему тут не советчики, потому что оба жениться пока не стремятся. Орельен вечно в кого-то влюблён, и пишет сонеты, и пробует очаровывать – с магией и без. Жан-Филипп вечно тащит кого-то в постель. И придворные нравы им обоим в помощь.

Анри было бы проще, если бы свадьба уже состоялась. Или если бы он дозволил себе раз в несколько дней навещать невесту вечерами. Ибо она красива, хоть и невоспитанна. Её внешность – за неё, а её выходки – против. Грубости, которые она нет-нет да и позволяет себе, панибратство со слугами, какие-то глупые шутки на пару с Орельеном... хорошо не с Жаном-Филиппом, у того шутки бывают одного-единственного толка.

Орельен прав – никто не знает, как бы повела себя настоящая девица де Безье, выживи она после покушения. Что она знала и что умела, смогла бы взять на себя хозяйство замка или нет. Нынешняя – судя по всему, сможет. Хватка у неё железная, управляющий господин Греви очень её хвалит, а он зря говорить не станет.

В конце концов, если она не справится со своей ролью, когда окажется в Паризии – то всегда можно оставить её в Лимее, и пусть управляется здесь. И рожает наследников, с воспитанием он уж сам как-нибудь разберется.

Она красива, а иногда бывает – невероятно красива. Когда её глаза сверкают от гнева, или от предвкушения победы, или от какой-нибудь очередной каверзы, которую они устроили с Орельеном. У неё гибкое тело молодой кошки и сладкие губы, а её руки могут быть очень ласковыми. Но какой бы ни была женщина, она никогда не займёт в его сердце главное место, потому что на этом месте – долг. И она или научится с этим жить, или будет страдать и лить слёзы, но – это её удел и её судьба.

Либо рыдать из-за каждого взгляда, либо стать великой рядом с ним.

Пусть выбирает сама.

Анжелика

Вот живешь себе, никого не трогаешь, а потом раз! – кто-то другой накосячил, а по тебе прилетело. Нет, даже и не в тебя целились, просто так вышло. Ты оказалась не в том месте и не в то время. Рок, чтоб его так-перетак, судьба.

Мать вышла замуж – и огреблись все. И она сама, и Лика, и даже братец Ваня. Решил какой-то уродец на старости лет забрать имущество у племянника – и снова огребают все, и племянник, и племянникова невеста, которую потравили и не поморщились, и друзья племянника, которые взялись разгребать его жизненные трудности, и снова она, Лика, потому что очень уж удобно отдала концы, да ещё и оказалась похожей на покойницу.

Но правду говорят, привыкнуть можно ко всему. И к этому замку, в котором удобств – по минимуму, что бы они не говорили, и как бы им не гордились, что, мол, новый и хороший. И к платьям этим дурацким. И к вычурной речи. И даже имя её несусветное здесь оказалось ко двору и в строку.