Текст книги "Решительный барон"
Автор книги: Салли Маккензи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 16
Кейт выглянула из окна своей спальни и увидела Алекса и Гермеса, которые гуляли по лужайке перед домом. Алекс, высокий и стройный, мерил землю широкими шагами, Гермес старался не отставать от него.
Кейт наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. Ей нравилось смотреть на Алекса. Каким бы глупым, если подумать хорошенько, это ни показалось, но ее сердце начинало учащенно биться, стоило ей на него взглянуть. Она испытывала при этом волнение, радость и счастье… пока ей не приходило в голову то, о чем она должна была ему рассказать.
Кейт поспешила закрыть глаза. С чего начать разговор?
Она прижала разгоряченный лоб к холодному оконному стеклу. Увидела белку, которая удирала во всю прыть от Гермеса, а тот мчался за зверьком со звонким лаем. Белка быстро взобралась по стволу дерева в гущу ветвей, но Гермес все лаял и лаял. Кейт усмехнулась. Что взбрело песику в голову?
Кейт обратила взгляд на Алекса, который стоял и наблюдал за Гермесом. Какие широкие у него плечи, какой это сильный, мужественный человек… Да, ему уже сорок пять, но он становится таким юношески скромным во время… Кейт прижала к пылающим щекам ладони. Что за мысли? Она отвернулась от окна.
Как добросердечно со стороны Алекса прогуливать Гермеса. Сама она опять себя плохо чувствует, иначе вышла бы на прогулку вместе с ним, несмотря на дождливую погоду.
Возможно.
И если бы вышла, то вдруг да сочла бы себя готовой сообщить ему…
Кейт прижала пальцы к губам. Опять спазмы в желудке. Когда же кончится проклятая тошнота? Неужели все девять месяцев каждое утро она будет поклоняться своему умывальному тазику? Разве большинство женщин не чувствуют себя нормально после нескольких первых недель беременности?
Она в который уже раз остановилась перед трюмо, повернувшись к зеркалу боком и приглядываясь, заметна ли округлость живота.
Нет, это лишь ее воображение. На самом деле живот у нее такой же плоский, как всегда… пока что. Но со временем и, возможно, очень скоро…
Она обязана сказать Алексу. Это не тот секрет, который можно долго хранить.
Кейт вернулась к окну. Алекс и Гермес уже скрылись из виду.
Обозлится ли Алекс, когда узнает? Станден, тот, конечно, придет в бешенство, а ему она тоже должна сообщить о случившемся. Ей противно будет слушать, как он орет и рычит, но мысль об этом далеко не так сильно беспокоила ее, как мысль о возможном гневе Алекса.
Она тяжело опустилась на диванчик у окна. У Алекса есть вполне основательная причина гневаться на нее. Она его обманула, пусть и ненамеренно. Но он уже усомнился в ее правдивости. Более чем усомнился – он убежден, что она лгунья. Все эти годы он считал, что она уже была обручена с Оксбери, когда пошла вместе с ним в парк возле дома Олворда. Она, разумеется, не знала об этой помолвке, потому что Станден все устроил у нее за спиной. Она даже не читала объявление в «Морнинг пост», потому что он усадил ее в карету, которая увезла ее домой в имение еще до того, как вышел номер газеты. Она не знала о том, что помолвлена, пока преподобный Постен не сделал оглашение в церкви в следующее воскресенье после ее приезда домой. Тогда она едва не упала в обморок.
Но Алекс считал, что она его обманула, а теперь решит, что она обманула еще раз, сообщив о своем бесплодии.
Кейт машинально разгладила платье на коленях. Как он поведет себя, когда она признается ему, что беременна? Умоет руки или попросит ее выйти за него замуж?
Он может сделать ей предложение. Ведь Алекс порядочный человек, настоящий рыцарь. Он говорил о браке тогда ночью в Оксбери-Хаусе.
А что она ему ответит, если он сделает предложение? Кейт не знала. Она рисовала эту сцену в своем воображении несчетное количество раз с тех пор, как поняла, что забеременела. Случалось, что она чувствовала себя храброй и отказывала ему. Недопустимо наказывать его за ее ошибку. Но в других случаях она была трусихой и отвечала ему согласием. Мысль о том, что она беременна и не замужем, пугала ее до ужаса. Она будет отринута обществом, ее ребенок станет незаконным ублюдком.
Ладони у Кейт вспотели, дыхание участилось. Ни в коем случае нельзя паниковать. Она должна взять себя в руки. Она поговорит с Алексом. Скоро. Откладывать больше нельзя.
Но для такого разговора нужна особая обстановка. Он должен состояться в уединенном месте. И когда она решится на это окончательно и бесповоротно, то прежде всего потребует, чтобы ее не перебивали. В имении лорда Моттона, конечно, найдется подходящий уголок, но сначала она должна упросить Алекса пойти туда вместе с ней. Нужно дождаться, когда прекратится дождь и выглянет солнце.
Снова она оттягивает время трудного, ох какого трудного разговора! Дождь вполне может идти всю неделю, а где она, Кейт, окажется потом?
Но ведь в этом очень большом доме как раз и есть место, где их с Алексом никто не потревожит.
Ее взгляд остановился на двери рядом с ее письменным столом. Она соединяла ее комнату с комнатой Алекса. Кейт считала, что она заперта. Но так ли это?
Алекс все еще прогуливался с Гермесом. Самое время проверить, заперта ли дверь.
Она взялась за ручку, повернула ее и осторожно толкнула дверь. Та бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Затаив дыхание, Кейт заглянула в комнату.
– Тетя Кейт…
– Ох!
Кейт больно ударилась головой о дверной косяк.
– Тетя Кейт, дорогая, вы ушиблись?
Грейс поспешила войти в комнату, но Кейт все же успела захлопнуть смежную дверь и отойти от нее до того, как племянница оказалась рядом с ней. Она не хотела, чтобы Грейс строила догадки о другой комнате, точнее сказать, о ее обитателе.
– Не волнуйся, ничего со мной не случилось. Ты просто немного напугала меня. Тебе что-нибудь нужно?
Грейс, сдвинув брови, с некоторым сомнением поглядела на дверь, но тут же пожала плечами и обратилась к тетке:
– Я пришла спросить, не хотите ли вы сойти вниз, – с улыбкой пояснила она. – Должна признаться, что я порядком устала от своего собственного общества.
Кейт принудила себя ответить улыбкой на улыбку и сказала:
– Какое совпадение, я тоже устала от самой себя. Давай спустимся и посмотрим, что еще там натворила обезьяна мисс Смит.
Грейс рассмеялась.
– И послушаем, как ругается ее попугай-скандалист?
– Да. – Кейт взяла племянницу под руку. – Любимчики мисс Смит изрядно оживляют праздник, не правда ли?
Сейчас она спустится вниз, но сегодня вечером… Сегодня вечером она намерена отворить смежную дверь.
* * *
– Ну, Гермес, как ты считаешь, что мне делать?
Гермес наклонил голову набок, словно взвешивая в уме вопрос, потом радостно залаял. Алекс кивнул:
– Что ж, пожалуй, я с тобой согласен: следует уладить дело с Кейт как можно скорее. Сегодня днем. Самое позднее – вечером.
Гермес помахал хвостом и снова погнался за белкой.
Ему не следовало принимать приглашение Кейт прийти к ней в постель. Он ведь понимал, что поступает неправильно. Надо было остаться дома с Дэвидом, выпить в кабинете стаканчик бренди и пораньше лечь в постель. В свою собственную постель.
И все же, черт побери, это было хорошо. Так хорошо! Даже теперь, стоя под мелким дождиком на лужайке у дома Моттона, Алекс погрузился в воспоминания.
Он закрыл глаза и мысленно увидел ее снова, как видел каждую ночь с тех пор, как выбрался из того треклятого окна в Оксбери-Хаусе. Удивительно, как он вообще может спать; он был вынужден ослаблять свое… напряжение тем способом, каким делал это подростком, то есть собственной рукой. Либо так, либо лежи всю ночь без сна и мучайся:
Теперь он чувствовал себя все хуже. Да и как могло быть иначе? Она была так прекрасна – волосы ниспадают на обнаженные плечи, маленькие прелестные груди почти сияют при свете свечей, их розовые кончики дразнят и манят. А ее грациозная талия, плоский живот с таким хорошеньким пупком, чудесное гнездышко кудрей между ее красивыми белыми бедрами…
Касаться ее шелковистых волос, ее кожи, нежной, словно лепестки роз. Ее груди как раз наполняли его ладони, соски твердели, едва он дотрагивался до них пальцами, а потом губами.
Он мечтал о ней, жаждал быть с ней – в ней – двадцать три года. Даже когда он пытался убедить себя не думать о ней – ведь она вышла замуж за Оксбери и никогда уже не будет принадлежать ему, – грезы его устремлялись к ее постели.
Как же вышло, что он, оказавшись на самом деле в постели с Кейт, горько раскаялся в этом?
Но опять-таки будь оно проклято; если бы вот сейчас кто-нибудь подошел к нему, то не преминул бы заметить, что брюки его встопорщились там, где им пристало лежать ровно. Хорошо, что Гермес – его единственный спутник на прогулке.
Неужели песик считает, что белка замирает от страха, когда он мечется под деревом и лает на нее, если издаваемые им звуки можно считать настоящим лаем? Да и на вид Гермес не так уж грозен – не намного крупнее белки.
Гермес тявкнул еще раз-другой и прибежал назад. Алекс поднял воротник повыше, и они продолжили прогулку.
Останется ли живот Кейт через несколько месяцев по-прежнему плоским или округлится, оттого что в нем растет его ребенок?
Ему бы ощутить укол панического страха при этой мысли, однако он испытывал совсем иные чувства: желание и гордость, а еще нечто до сей поры незнакомое, теплое и нежное.
Он хотел защитить Кейт от сплетен, обеспечить ей покой… и уложить в свою постель.
Он должен объясниться с ней сегодня же, но где? Не мог же он увести ее с собой в долгую прогулку по имению Моттона, тем более в ее положении… если это положение таково, как предполагается. И погода к тому же скверная. Дождь льет как из ведра.
– Иди сюда, Гермес. Нам пора домой.
Алекс повернулся и пошел назад той же дорогой, какой пришел сюда. Гермесу, как видно, тоже наскучила дождливая погода, и он не выразил протеста.
Найдется ли в доме спокойный уголок, где они с Кейт могли бы поговорить? Ведь это не пустая болтовня, в которую мог бы вмешаться кто угодно, и не дай Бог, чтобы их разговор подслушал кто-то из слуг. Если пойдут сплетни, что Кейт беременна…
Нет, пожалуй, имеется лишь одно подходящее место для обсуждения столь деликатной темы. То место, где, собственно, и образовалась проблема, – спальня Кейт.
Он воспользуется смежной дверью этим вечером, и если при удачном стечении обстоятельств разговор продолжится в постели Кейт, то ему не на что будет жаловаться.
* * *
Дэвид окинул внимательным взглядом голубую гостиную. Подходящее ли это местечко, чтобы посидеть и почитать? Что касается библиотеки, то там много теней от книжных полок и очень мало дверей, через которые можно было бы спешно ретироваться.
Он мог бы укрыться у себя в спальне.
Нет, он не может допустить, чтобы близняшки Аддисон добрались до него даже в его личном убежище.
Он выбрал кресло, которое повернул так, чтобы сидеть лицом к двери и чтобы таким образом ни одна молодая леди, в том числе охотницы за мужьями девицы Адцисон, не застала его врасплох. При появлении поблизости первой женской туфельки, при первом же звуке женского голоса он запрет дверь, а сам либо ускользнет через вторую дверь в холл, либо удалится на террасу через одно из французских окон, створки которых доходят до самого пола.
В данный момент он находится в самом неопределенном положении. Дворецкий Моттона сообщил ему, что большинство мужчин выехали на прогулку верхом. Он наверняка присоединился бы к ним, если бы не затянувшийся разговор с леди Уордем, его бабушкой.
Дэвид улыбнулся. Он в большом долгу перед леди Грейс. Она была целиком и полностью права: не было никакого смысла нести груз ненависти и злобы. И теперь, когда избавился от него, Дэвид понял, какое тяжкое то было бремя. Вся его жизнь была омрачена непреходящим чувством гнева и сознанием собственной неполноценности, неотступным, пусть и ложным ощущением 238 неловкости.
Теперь, благодаря Грейс, свежий ветер развеял тучи. Он узнал о судьбе семьи своей матери, и у него снова есть бабушка. Разумеется, леди Уордем не заменит бабушку, которая вырастила его и, по сути, заменила Дэвиду родную мать. Он и любил ее как мать, а дедушка стал для него все равно что отцом. Ему всегда будет их не хватать.
Но леди Уордем тоже родная ему по крови, и хорошо, что он узнал правду об этой ветви семьи. У него есть дядя, парочка теток и множество кузенов и кузин, с которыми он не знаком. Он, конечно, знал, кто его родственники, – не мог же он, живя в Англии, не знать о том, что его дядя маркиз. Когда Дэвид вернется в город, можно будет нанести визит-другой и свести личное знакомство с кем захочет.
Однако первым делом он должен быть уверен, что покинет этот вот домашний праздник свободным человеком или, что самое лучшее, нареченным леди Грейс, но никоим образом не связанным с близняшками Аддисон.
Он открыл книгу, но взгляд его был устремлен на дверь. Он был одинок и беззащитен. Бабушка ушла к себе наверх в спальню отдохнуть, а Грейс что-то не видно. Где она может быть? Неужели не поняла, что ее отсутствие подвергает его серьезному риску?
Он был бы счастлив, если бы его обнаружили в компрометирующей ситуации с леди Грейс…
– Лорд Доусон!
Дэвид вскочил. Проклятие! Одна из девиц Аддисон появилась в дверях. Может, она сняла туфли и подкралась на цыпочках, чтобы не производить шума?
Дэвиду было невыносимо, что его отвлекли от мыслей о Грейс.
– А, мисс… э… Аддисон.
Которая из этих проклятых ищеек – Абигайль или Аманда?
– Какой приятный сюрприз обнаружить вас здесь! Я думала, вы вместе с другими джентльменами уехали на прогулку верхом. – Господи помилуй, неужели это особа ему подмигивает? – Вы остались здесь в надежде увидеться со мной?
– Нет!
Кажется, его отказ прозвучал уж очень резко. Мисс Аддисон растерянно моргнула, но тотчас же взяла себя в руки.
– О, лорд Доусон, вы такой шутник!
Дэвид решил убраться из комнаты немедленно, если она сделает еще хоть шаг по направлению к нему. Довольно трудно объяснить столь поспешный уход, но ему все равно. В крайнем случае он готов сослаться на то, что ему приспичило в уборную.
Черт побери, эта лишенная всякого стыда хищница, должно быть, выследила его. Дэвид откашлялся.
– Извините, что оставляю вас так скоро, мисс… Аддисон, но мне необходимо уйти.
– Нет, ты не уйдешь, наглый чертенок!
Настал его черед растерянно моргнуть. Неужели эта мисс Аддисон посмела изречь такое? Это беспардонно, это… Дэвид не мог найти достаточно сильное определение, чтобы выразить свои чувства.
– Держи вора!
Тут Дэвид понял, кто все это произнес – попугай мисс Смит.
Мисс Аддисон вдруг завизжала и подхватила юбки, приоткрыв взорам присутствующих девственные лодыжки. Обезьянка мисс Смит незаметно прошмыгнула по полу к ее ногам и вцепилась в них.
– Эдмунд, негодник, иди сюда!
Мисс Смит переступила порог комнаты с попугаем на плече.
– Мерзкая тварь! Держи вора!
– Замолчи, Тео!
Мисс Смит улыбнулась Дэвиду и обратилась к мисс Аддисон Визгливой: – Простите, мисс, вы которая из сестер?
– Абигайль.
– Старшая?
– На пять минут.
– Что ж, вам повезло – вы отталкивали сестру локтем с дороги с самого начала вашей жизни, не так ли?
– Д-да… Нет.
Мисс Абигайль Аддисон насупилась. Дэвид с трудом удержался от смеха. Мисс Смит определенно начинала ему нравиться.
В эту самую минуту появилась и мисс Аманда Аддисон и со злостью направила указующий перст на обезьянку мисс Смит.
– Эта тварь стащила мое перо!
Эдмунд, одетый на этот раз в красный камзол и красную шляпу, и вправду держал в передней лапе большое розовое перо. Он завизжал на мисс Аманду, быстро вскарабкался на оконную штору, а оттуда перепрыгнул на каминную полку. Фарфоровая пастушка с двумя овечками свалилась в очаг и дребезги разбилась.
– Ах ты Господи, надеюсь, мой племянник Эдмунд не слишком дорожит этими безделушками, – огорченно произнесла мисс Смит.
– Ты попал в беду, приятель!
Неужели попугай способен злорадствовать? Дэвид удержался от улыбки. Как ни удивительно, Тео явно радовался проступку обезьяны.
– Лорд Доусон, сделайте одолжение, отберите перо у этого… у этой твари!
Мисс Аманда сопроводила свою просьбу умоляющим взглядом, но на Дэвида это не подействовало.
– Я уверен, что мисс Смит справится с задачей гораздо лучше меня. – Он усмехнулся. – Не хочу рисковать своими пальцами – животное может и покусать.
Столь недостойный истинного рыцаря ответ вынудил Аманду на минутку замолчать, и ее сестра воспользовалась паузой, чтобы вмешаться в перепалку.
– Совершенно верно, милорд. Вы должны быть очень осторожны! Кто знает, какими болезнями заражен этот зверь?
И Абигайль снова уставилась на Дэвида, часто-часто взмахивая ресницами. Видимо, для нее баронский титул перевешивал недостаток храбрости.
Мисс Смит попеременно то открывала, то закрывала рот, но с ее языка не срывалось ни звука. Тогда она прижала руки к груди и перевела дух.
– Болезни? Болезни! – возмущенно воскликнула она.
– Злобная собака!
– Ты совершенно прав, Тео, это не имеет отношения к Эдмунду! – Мисс Смит подошла к мисс Абигайль на расстояние одного шага и помахала указательным пальцем у той перед самым носом. – Позвольте доложить вам, мисс, что мой Эдмунд ничем не заражен! Как вы могли даже помыслить о таком? Ничего себе! За всю свою жизнь он не болел ни одного дня! Я убеждена, что он не заслуживает подобного оскорбления!
Мисс Аманда приняла необдуманное решение поучаствовать в стычке. Она заявила со смехом:
– Но ведь он всего лишь обезьяна, мисс Смит!
Тетушка Моттона повернулась лицом к новому объекту нападения.
– Я прекрасно знаю, что он обезьяна! И при этом очень умная обезьяна, куда более умная, чем парочка молодых особ, чьи имена я могла бы назвать… – Мисс Смит презрительно фыркнула… – Но я этого не сделаю!
Две совершенно одинаковые челюсти отвисли. Четыре совершенно одинаковые брови насупились одинаковым образом.
Дэвид шагнул вперед. Вряд ли девицы рискнуть наброситься на мисс Смит, но все же…
Однако такая возможность не была им дана. К счастью, именно в эту неприятную минуту в комнату вошли леди Килгорн, леди Оксбери и леди Грейс.
Леди Килгорн расхохоталась.
– Мисс Смит, где взяла это перо ваша озорная обезьянка?
– Она отняла его у меня. – Мисс Аманда произнесла это в точности таким капризным тоном, каким разговаривала четырехлетняя дочка одного из друзей Дэвида. – И я хочу получить его назад.
– Само собой, получите. – Леди Килгорн направилась к Эдмунду и протянула руку. – А ну-ка, сэр, отдайте мне, пожалуйста, это перо.
Эдмунд завизжал, он явно не желал расставаться с добычей.
. – А, я вижу, вы предпочитаете сделку, не так ли? – Леди Килгорн огляделась и взяла со столика маленькую серебряную табакерку. – Ну как, вы согласны на обмен?
Эдмунд несколько секунд с любопытством смотрел на блестящую вещицу в руке леди Килгорн, потом бросил перо и схватил табакерку. Леди Килгорн подняла с пола перо и вручила Аманде. Мисс Смит зааплодировала.
– Отлично сделано. Вы умеете обращаться с животными, леди Килгорн. – Мисс Смит широко улыбнулась женщине. – Я поступила мудро, пригласив вас на домашний праздник. – Она бросила негодующий взгляд на близняшек Аддисон. – Хотя мне ясно и то, что я сделала несколько ошибок, составляя список гостей.
Близняшки Аддисон ахнули в унисон.
Грейс отошла на несколько шагов от того места, где происходило бурное объяснение, и приблизилась к Дэвиду.
– Вы пойдете со мной в сад? – спросил он. Грейс помедлила с ответом. – Я хотел бы рассказать вам, как прошла моя беседа с бабушкой.
– Разумеется, – с улыбкой ответила Грейс.
Они вышли в одну из застекленных дверей. Остальные женщины вели увлеченный спор о домашних питомцах, и потому на их уход никто не обратил внимания.
Воздух был свежий, влажный и прохладный, но вместе с тем бодрящий. Грейс позволила лорду Доусону взять ее под руку. Они пересекли террасу и спустились с крыльца на дорожку.
– Как прошел ваш разговор, милорд? – спросила Грейс.
Она была очень рада, что Дэвид все-таки объяснился с леди Уордем. Старой женщине очень важно помириться со своим прошлым, однако мужчины порой бывают такими непонятливыми, такими упрямыми. Взять хотя бы ее отца. Если он что-то вобьет себе в голову, переубедить его почти невозможно.
– Разговор прошел великолепно. – Дэвид улыбнулся. Он выглядел таким счастливым и молодым сейчас. – Спасибо, что вы заставили меня поговорить с ней. Полагаю, это помогло нам обоим.
Грейс сжала его руку и тоже улыбнулась:
– Конечно, помогло, как же иначе!
– Право, не знаю, как вам сказать. – Он пожал плечами. – Я не очень стремился к этой беседе. И это не было истинным милосердием. Но я обрел нечто очень важное – узнал о судьбе моей матери и ее семьи… моей семьи.
– Да, конечно. Однако вы могли прожить вашу жизнь вполне нормально, не зная обо всем этом. Разумеется, чего-то недоставало бы, но ничего столь тяжкого, что мешало бы вашему благополучию. Что касается леди Уордем… Я считаю, что она нуждалась бы в прощении. Была она виновата или нет, полагаю, ее тяготило бы бремя прошлого.
Дэвид кивнул, и некоторое время они продолжали прогулку молча. Грейс старалась запомнить каждую мелочь: прикосновение его руки к ее руке, ощущение того, насколько Дэвид высок и силен, даже то, как солнечные лучи отливали золотым блеском на его волосах… Скоро, очень скоро она должна вернуться в Станден и пройти по проходу между скамьями в церкви к алтарю, у которого будет ждать ее Джон Паркер-Рот.
Сможет ли она сохранить впечатления от этой прогулки в своем сердце настолько живыми, что они будут сопровождать ее все последующие годы? Нет. Они мало-помалу начнут терять живые краски, как теряет их живописное полотно под воздействием солнечных лучей, или скрываться под неизбежным наслоением пыли времени.
И это к лучшему. У нее будет Джон. И незачем лелеять в сердце образ другого мужчины.
Они добрались до самых густых зарослей сада. Было душно; пахло мокрой после долгого дождя землей и влажными листьями.
– Грейс.
– М-м?
Так тихо здесь и так уединенно. Они с Дэвидом словно попали в другой мир – мир, благословенно свободный от мелочных условностей обыденной жизни.
Дэвид остановился и положил руки ей на плечи. Взгляд его был напряженном. Он собирался поцеловать ее.
Грейс запрокинула лицо, приоткрыла губы. Она хотела этого поцелуя. Он станет еще одним воспоминанием, еще одним чудом, которое она будет хранить.
Его губы коснулись ее губ – сначала очень нежно, упрашивая, но не требуя, отдавая, но не отнимая. Потом он поцеловал ее глаза, ее щеки, и от этих легких прикосновений огнем вспыхнуло ее сердце, вся она пылала, таяла от страстного желания. Грейс еле слышно застонала, и губы Дэвида снова припали к ее губам, но теперь уже крепко, требовательно; язык Дэвида коснулся ее языка…
Грейс обвила его шею руками и прильнула к нему. Безумие горело в ней, голод, страсть.
– Грейс?
– М-м?
Грейс подняла на него глаза. Она не хотела говорить. Говорить означало думать. А она не хотела думать. Хотела только чувствовать.
Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в подбородок.
Он не противился. Он гладил ее бедра. Грейс ждала, что он станет ласкать ее груди…
Дэвид поднял голову и рассмеялся, чуть задыхаясь.
– Стоп, Грейс, – проговорил он с неожиданной твердостью.
Она не хотела останавливаться. Снова потянулась к нему, но Дэвид взял ее за плечи и отстранил.
– Грейс. – Он улыбался. – Все это чудесно, и я определенно был бы готов вернуться к этому как можно скорее, но сначала я должен задать вам один очень важный вопрос.
О Боже милостивый! Она должна уйти. Попросить прощения и вернуться в дом.
Нет, бегство ни к чему хорошему не приведет. Она убедила Дэвида объясниться с бабушкой, а теперь сама должна объясниться с ним. Увы, она была не в состоянии говорить. Ее душили рыдания.
Как она объяснит ему свою преданность отцу? Считаться с тем, что она ему нужна, долг ее чести. Он превыше всего, а тем более – преходящей страсти. Судя по выражению глаз Дэвида, он бы ее не понял, а ей не хотелось, чтобы с лица его исчезло радостное выражение.
Однако он относительно молод, и знают они друг друга совсем недолго. Дэвид найдет и полюбит другую женщину. А у ее отца только и есть она, единственная дочь.
– Грейс, вы согласны выйти за меня замуж?
Она не могла посмотреть ему в лицо, не могла – расплакалась неудержимо и горько.
– Нет, Дэвид. Простите. Это невозможно.
