Текст книги "Облака мечтаний"

Автор книги: Салли Лэннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

В следующее мгновение его ладонь легла на ставшие влажными лепестки ее влагалища, и Джорджия почувствовала, как где-то в глубине ее забился пылающий пульс. Одна ее рука неистово ласкала его крепкие ягодицы. Другая осторожно гладила шелковистую, упругую поверхность его вздутого члена.

Резким движением Конрад полностью сбросил с нее рубашку и замер. Казалось, он только сейчас впервые увидел ее вздымающуюся высокую грудь, нежный изгиб бедер, темный треугольник волос внизу живота…

– Это всего лишь я, – не сдержала улыбки Джорджия.

– Я не представлял себе, что женское тело может быть таким прекрасным, – воскликнул Конрад, и в его глазах блеснул огонь желания.

– Ты тоже кажешься мне удивительно красивым, – призналась она.

Видимо, ему показалось, что язык слишком беден, чтобы до конца выразить его чувства. Взяв в руки ее лицо, Конрад надолго припал к губам Джорджии. Целуя его в ответ, она думала только об одном: умрет ли она уже сейчас от счастья или это случится позже, когда ее охватит всепоглощающая страсть, приближение которой она явственно ощущала.

Крепко сжав ее грудь, Конрад взял в рот сосок и начал лизать его своим влажным горячим языком, отчего тот моментально стал таким же твердым, как камешки на тропинке в каньоне. Сдавленным голосом она выкрикнула его имя и откинулась на кровать, желая только одного – чтобы он поскорее накрыл ее своей тяжестью. Обхватив Конрада за плечи, она с неизвестно откуда взявшейся силой потянула его на себя.

– Секунду, дорогая. – Он протянул руку к стоявшей рядом с кроватью тумбочке, на которой лежали маленькие цветные пакетики.

– Я сама их купила и совершенно забыла про них, – призналась Джорджия.

– Это звучит как комплимент мне, – совсем по-мальчишески самодовольно улыбнулся Конрад.

– Милый, я никогда не знала, что у секса столько оттенков. Только что мне казалось, что я умру, если ты немедленно не войдешь в меня, а теперь я готова смеяться над твоими шутками.

– Может быть, это и есть та самая душевная близость, о которой мы с тобой говорили?

– Не знаю, но я вовсе не хотела сказать, чтобы ты перестал ласкать меня и ограничился шутками, – вспыхнув от смущения, призналась Джорджия. – Впрочем, ты прекрасен, чтобы ни делал, но, когда смеешься, ты особенно неотразим.

– Прекрасен и неотразим, – повторил Конрад. Взяв за талию, он легко приподнял ее и посадил верхом на себя. – Прими меня, Джорджия, – как сквозь туман, донесся до нее его голос.

Он вошел в нее так легко, как будто ее влагалище было специально скроено для его члена. Ее легкие, осторожные движения вверх-вниз в сочетании с его мощными толчками создавали восхитительный ритм, удивительным образом сочетавший в себе негу и ярость, нежность и силу. Их тела раскачивались в унисон, точно так же, как в унисон бились их сердца.

По тому, как на мгновение замер, выгнув свое длинное тело, Конрад, Джорджия поняла, что сейчас последует взрыв. И от этой мысли у нее самой мгновенно наступил оргазм, заставивший ее со стоном упасть ему на грудь.

Их крики слились в один вопль, от которого, казалось, содрогнулись стены. Судороги сладострастия плавно перешли в чувственную дрожь.

– Тебе хорошо? – услышала она поразивший ее своей ненужностью вопрос.

– Ты спрашиваешь, хорошо ли мне? – с трудом разомкнув губы, спросила Джорджия. – Мне не просто хорошо. Ты подарил мне неземную благодать, и я без ума от восторга. Я чувствую себя опустошенной и в то же время полной сил и энергии, одновременно пресыщенной и голодной… Может быть, достаточно?

– Ты хочешь сказать, что побывала на небесах?

– Не только на небесах. Казалось, весь мир был у моих ног, – вдруг всхлипнула Джорджия.

– Не плачь, дорогая. – Конрад осторожно пальцем снял нависшую на ее ресницах слезу. – Не могу видеть твои слезы.

– Я испытала такое счастье, что мне даже стало страшно, – призналась она.

– Ты не должна ничего бояться. – Он успокаивающе обнял ее. – По крайней мере, пока мы вместе.

– А если нам придется расстаться, что тогда?

Она сама не знала, почему вдруг задала такой неуместный вопрос. Меньше всего ей хотелось сейчас думать о завтрашнем дне. С легким вздохом Джорджия приникла щекой к его плечу.

– Ты не против, если я вздремну, – невнятным голосом пробормотала она и тут же заснула.

7

Джорджия проснулась оттого, что мужской голос пел в ванной комнате что-то очень страстное. Кажется, это ария Кармен, удивилась она. История неистовой любви с печальным концом.

Почему Конрад не разбудил ее? Наверное, хотел дать ей выспаться. Проснувшись одновременно на рассвете, они в полумраке с такой же страстью, что и накануне вечером, кинулись друг другу в объятия и предались любви, вершиной которой снова стал почти одновременный оргазм обоих.

Зарывшись лицом в подушку, Джорджия вдохнула в себя запах его кожи и с наслаждением потянулась. Она прекрасно себя чувствовала, но чего-то не хватало. Впрочем, ей не надо было долго ломать голову над тем, чего именно. Ей снова хотелось любви. Прямо сейчас, в третий раз.

Ничего подобного она никогда не ощущала ни с Эндрю, ни тем более с Уорреном. С ними она каждый раз ждала, когда все это кончится, чтобы снова стать самой собой. Теперь-то она понимала, что самой собой может быть только в объятиях Конрада.

Пение прекратилось, и одновременно перестала шуметь вода. А что, если ей попробовать заманить его в постель, подумала Джорджия.

Минуту спустя Конрад уже стоял рядом с полотенцем на бедрах.

– Как одиноко чувствуешь себя в такой огромной постели, – томно произнесла она, слегка откидывая одеяло и одновременно потянув за край полотенца.

– Ты уже чем-то недовольна? – удивился он, присаживаясь на край кровати.

– Ты всегда поешь оперные арии под душем? – спросила Джорджия, ложась ему на колени.

– Нет, я люблю и другую музыку тоже, – рассеянно отвечал Конрад, положив небрежно руку ей на живот. – Знаешь ли ты, дорогая, который час?

– Наверное, половина девятого, – сказала она наугад.

– Пять минут одиннадцатого. В двенадцать придет Энтони, с которым мы договорились пообедать, и мне не хотелось бы, чтобы он застал меня наслаждающимся твоим роскошным телом.

– Пять минут одиннадцатого! Не может такого быть, – запротестовала Джорджия.

– Даже шесть, – уточнил он, взглянув на стоявшие на тумбочке часы. – Не забудь, сколько энергии мы потратили в эту дивную ночь, дорогая.

Как ей нравились его морщинки в уголках глаз, когда он улыбался. Полюбила она и складки вокруг его губ, появлявшиеся каждый раз, когда он смеялся.

– Ты так завел меня, что я теперь никак не могу остановиться, – удивляясь собственному нахальству, заявила Джорджия.

– Одевайся, дорогая, – охладил ее пыл Конрад, целуя при этом в шею.

– Ты думаешь, твои поцелуи помогут тебе вытянуть меня из постели? – Джорджия состроила недовольную гримасу. – Как твоя нога? – спохватилась она.

– Я собираюсь сообщить доктору Энтони, что изобрел новый способ исцеления от пулевых ранений. Секс как метод лечения, по-моему, еще не описан ни в одном медицинском учебнике. Кстати, где одежда, которую ты мне купила?

Конрад встал и, повернувшись к ней спиной, уронил полотенце на пол. При виде его мощной трапециевидной фигуры Джорджию охватила необъяснимая паника.

– Конрад! Ты не уйдешь? – тоскливо спросила она.

– Что у тебя за мысли? – Он удивленно повернулся к ней.

– Сама не знаю… Не обращай, пожалуйста, внимания.

– Я никуда не исчезну, если, конечно, ты сама этого не захочешь, – твердо пообещал он. – Но даже и в этом случае попытаюсь тебя удержать. А теперь одевайся и пойдем вниз выпьем кофе.

Через пятнадцать минут они сидели в зале ресторана. Конрад выглядел неотразимым в вельветовых брюках и синей рубашке, купленных для него Джорджией. Оба были слишком голодны, чтобы ждать Энтони, и поэтому заказали себе для начала кофе и горячие булочки.

– Джорджия, скажи мне, дорогая, на дворе октябрь месяц, почему ты не в школе? – задумчиво помешивая ложечкой сахар, спросил Конрад.

Джорджия аккуратно поставила чашечку на блюдце. Казалось бы, невинный вопрос явно смутил ее.

– У меня есть на это личные причины.

Застигнутая врасплох, она произнесла эту фразу с подчеркнуто независимым видом, что сделало ее ответ невежливым и даже вызывающим.

– В большинстве случаев люди ведут себя так или иначе именно по личным причинам, – нахмурился Конрад.

– А вот и наш сок, – с искусственной улыбкой объявила она.

– И все-таки, что за причина? – повторил он, дождавшись, когда официант отошел от стола.

– Я не хочу говорить об этом.

– То, чем мы занимались в постели, тоже очень личное, – остановил он ее руку, потянувшуюся было за стаканом.

– То был секс. Это совсем другое, – вздернув подбородок, возразила Джорджия.

– Значит, между сеансами любви мы можем говорить только о погоде и газетных новостях? Так не пойдет, Джорджия!

– Мы снова ссоримся, на этот раз уже в публичном месте.

Она залпом выпила стакан сока.

– Я не соглашусь на отношения такого рода, – возразил Конрад. – После того, что произошло вчера между нами, я стал другим человеком. И другим меня сделала ты, и я не хочу, чтобы по-настоящему близкие, сердечные отношения были между нами только в постели. Если же ты станешь на этом настаивать, сегодня мы будем спать в разных комнатах.

– Люди могут уживаться друг с другом, только если они идут на компромиссы, – возмутилась Джорджия. – Как ты смеешь предъявлять мне ультиматум!

– Смею и говорю это вполне серьезно.

– Ты сам говорил, что не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко.

– Но они все-таки зашли, хотел я этого или нет.

– Мои родители никогда так не ссорились, как мы с тобой.

– Значит, они не питали друг к другу по-настоящему сильных чувств.

Официант принес плетеную корзинку с горячими булочками, масло, джем и мармелад. Джорджия с отвращением взглянула на еду, чувствуя, что не сможет теперь проглотить ни кусочка.

– Я не обязана отвечать ни на один из твоих вопросов, – сказала она, тем не менее нервно намазывая масло на хлеб.

Какое-то мгновение ей казалось, что Конрад сейчас встанет, с грохотом отшвырнет стул и выйдет вон. Она старательно прожевывала булочку, совершенно не ощущая ее вкуса. Конрад сидел молча, и только по побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, которыми он крепко сжимал край стола, было видно, чего ему стоит это напускное спокойствие.

– Знаешь, я не большой знаток сердечных дел и, наверное, чего-то не понимаю. Ты спросила меня, почему я тебя не поцеловал, когда ушел Энтони. Так вот отвечаю. Для меня поцелуй всегда был прелюдией к сексу, и я не мыслил одно без другого. Я не был готов к близости, поэтому и не поцеловал тебя. Но после вчерашней ночи я понял, что, хотя поцелуй, конечно, связан с сексом, одно не обязательно должно следовать за другим. Что, кроме секса, между мужчиной и женщиной могут быть совершенно особые отношения, отношения близких и любящих людей.

Он помолчал, глядя на лежавшую перед ним на тарелке булочку.

– Джорджия! Мы не можем быть вместе в постели и врозь во всей остальной жизни.

Она увидела на его лице выражение неподдельного страдания, и гнев ее мгновенно прошел. Она поняла, что небезразлична ему. Больше того, все, что связано с нею, для него необычайно важно. Он любит не только ее тело, но и душу.

– Конрад! Ты тоже изменил мои взгляды на жизнь, – с трудом подбирая слова, сказала она, глядя на стекающие с булочки капли джема.

– С того первого дня, как я увидел тебя, ты выглядишь неимоверно усталой, – сочувственно произнес Конрад. – В тебе чувствуется какая-то особая усталость, которая не проходит после крепкого ночного сна. Я не говорил тебе этого только потому, что не принято говорить такое женщине, если хочешь произвести на нее хорошее впечатление. Джорджия, дорогая, ты выглядишь бесконечно усталой, поэтому я не стану пререкаться с тобой.

– Да, я устала. Больше того, я измучена. Кто не устает сегодня при нынешнем темпе жизни и тех бесконечных проблемах, с которыми всем нам приходится сталкиваться… Поэтому я и взяла отпуск. Давай лучше не будем об этом.

– Все-таки расскажи мне о своей работе. В какой школе ты преподаешь? В средней или начальной?

С трудом подбирая слова вначале, но все более и более оживляясь, Джорджия начала рассказывать ему о переполненных классах, десятилетних наркоманах и поножовщине среди ребят постарше, о проституции, голоде и расизме. Горько жалуясь на суровые школьные будни, она, сама не отдавая себе в том отчета, с огромной любовью говорила о своих учениках и своей работе.

Словно спохватившись, Джорджия замолчала. Откинувшись на спинку стула, она молча смотрела на остывшие булочки с видом человека, которому только что взвалили на плечи непомерную тяжесть.

– Как долго ты преподаешь? – осторожно дотронувшись до ее руки, спросил Конрад.

– Семь лет. С того самого дня, как окончила колледж.

– Джорджия, дорогая. Семь лет работы в таких условиях могут убить лошадь. Ты не должна стыдиться своей усталости.

– Почему ты решил, что я стыжусь? – Она удивленно посмотрела на него.

– Потому, как ты рассказываешь об этом.

– Да, наверное, ты прав, – вздохнула Джорджия. – Но все равно я чувствую себя виноватой. Вместо того чтобы находиться в школе, я прохлаждаюсь здесь, в пустыне.

– Когда ты должна вернуться?

– После Рождества.

– Я так понимаю, что спутал все твои планы?

– Что-то вроде этого, – слабо улыбнулась Джорджия.

– Куда ты хочешь, чтобы мы теперь отправились?

– Весь мой прошлый жизненный опыт настоятельно велит мне возвращаться туда, откуда я привезла тебя, – в пустыню. Причем вернуться туда я должна одна.

– Ты действительно собираешься это сделать?

– Слушай, нечестно задавать мне такой вопрос, – запротестовала она.

– Это единственный вопрос, который имеет значение, – возразил Конрад.

Он сделал знак официанту, и тот принес еще одну чашку кофе.

– Ты, кажется, неравнодушен к сладкому, – не удержалась Джорджия, наблюдая, как он тщательно размешивает двойную порцию сахара.

– Сестрам приходилось экономить на всем. С тех пор я никак не могу наесться сладкого, – засмеялся Конрад.

– Они, безусловно, были очень добры к тебе, но в приюте трудно научиться тому, как дарить теплоту другим и воспринимать душевную теплоту самому.

– Я обожал сестру Амелию, но кроме меня она по долгу службы должна была любить еще семерых детей. С тобой я впервые понял, чего мне так не хватало всю мою жизнь. Ты перевернула многие мои прежние представления. Я потому веду себя так странно, что до сих пор не могу оправиться от шока, который испытал от встречи с тобой.

– Ты, кажется, все обдумал и рассчитал, – в отчаянии произнесла Джорджия. – Хотела бы я иметь твое самообладание!

– Если я произвожу на тебя такое впечатление, значит, я чертовски хорошо умею притворяться. – Конрад усмехнулся и сделал большой глоток кофе. – Я спрашивал тебя, куда мы отправимся. Лично я хотел бы, чтобы мы поехали вместе в Колорадо-Спрингс.

– Зачем? – удивилась она.

– Послезавтра у меня назначена там деловая встреча по поводу завещания Грейс Беккер, и я не хочу оставлять тебя здесь одну.

Джорджия знала, что рано или поздно ей придется задать ему вопрос о том, кто такая Грейс Беккер и почему вдруг она завещала ему свое состояние, но сейчас ей меньше всего хотелось говорить об этом. Поэтому она ограничилась коротким банальным замечанием насчет того, что Колорадо-Спрингс – это не пустыня, где она собиралась провести свой отпуск.

– У тебя еще будет время пожить в твоей любимой пустыне. Ведь ты сказала, что тебе надо вернуться к Рождеству, не так ли?

– В это время там идет снег, Конрад, и я совершенно не готова жить в зимних условиях. И вообще, не кажется ли тебе, что нам пора возвращаться в номер?

– По-моему, наступила моя очередь спросить, не собираешься ли ты исчезнуть, дорогая Джорджия.

– Если я приму такое решение, ты будешь о нем извещен, – сурово объявила она.

Судя по растерянному виду Конрада, он не ожидал столь решительного отпора.

Энтони устроил им такое роскошное угощение, что у Джорджии невольно проснулся аппетит. Она с удовольствием пробовала все блюда, громко смеялась и была подчеркнуто вежлива с Конрадом. При этом без всяких усилий с ее стороны она узнала массу интересного о своем любовнике. Энтони все время расспрашивал его о работе, и тот, разговорившись, начал рассказывать о том, какие восхитительные песни поют горбатые киты, и о том, какая это удача увидеть собственными глазами ставшего большой редкостью голубого кита. С детской непосредственностью он увлеченно говорил о своей любви к этим гигантским млекопитающим, таким таинственным и уязвимым.

Когда он закончил, Джорджия от охватившего ее волнения с трудом проглотила комок в горле. Ей до смерти захотелось отправиться с ним в экспедицию, чтобы собственными глазами увидеть выскакивающих из воды дельфинов или поднимающуюся из волн могучую тушу кита-полосатика. Последние годы все свое свободное время она проводила в пустыне. Но есть и другие миры, достойные исследования. Например, прошлую ночь она посвятила исследованию тела Конрада.

Джорджия с ужасом подумала, что ее греховные мысли могут отразиться на лице, и, чтобы избавиться от них, начала преувеличенно громко нахваливать лимонный торт.

– Энтони, скажите, пожалуйста, где вы его купили?

Несколько удивленный такой резкой сменой темы разговора, покладистый Энтони переключился с китов на проблемы кулинарии. Ровно в час двадцать, собрав остатки угощения, он откланялся.

– У меня расписана вся вторая половина дня. Рад был с вами познакомиться, Джорджия. Желаю тебе удачи, Конрад. – Он похлопал друга по плечу. – Следи за ногой. Встретимся в январе, а может быть, и раньше.

Проводив Энтони, Конрад вернулся в номер и сел на кровать.

– Хочу отдохнуть. Ты составишь мне компанию? – спросил он Джорджию.

Закрыв входную дверь на задвижку, она села рядом с ним на кровать.

– Мне понравился твой приятель.

– Да, он хороший парень. А теперь настало время рассказать тебе, кто такая Грейс Беккер.

– Да в общем-то это не мое дело, – с притворно незаинтересованным видом ответила Джорджия.

– О Господи! Да прекрати ты, наконец, вести себя так, как будто мы совершенно чужие люди, – взорвался Конрад. – Все время, пока здесь находился Энтони, ты держалась так, словно ты моя двоюродная тетушка. Ты моя любовница. Слышишь, любовница!

– Думаю, даже в соседних номерах слышно, так ты кричишь. Как еще я должна была себя вести? Выйти в черном лифчике и покусывать тебя за ухо?

Раздался громкий смех. Конрада так же легко и быстро можно было рассмешить, как вызвать его гнев.

– Прекрасная идея, – сквозь смех похвалил он ее. – Кстати, а у тебя действительно есть такой лифчик?

– Нет, но это легко поправимо.

Больше ничего сказать она не успела. С неожиданной легкостью для человека, раненного в ногу, Конрад рванулся через всю кровать, заключил Джорджию в объятия и стал покрывать ее лицо поцелуями, в которых неизвестно чего было больше – нежности или яростного желания обладать ею. Джорджия горячо отвечала на его поцелуи. Так, как если бы она, изголодавшись по мужской ласке, долгие месяцы ждала этого мгновения. Дрожащими от возбуждения руками она расстегнула ему пуговицы на новой рубашке и впилась ногтями в его обнаженную спину.

Вытащив тенниску Джорджии из брюк, Конрад бросил на пол свою собственную рубашку. Туда же полетели брюки и носки. Теперь, когда между их телами не было никакой преграды, они предались яростным и в то же время безмолвным ласкам. В этот раз им не понадобились никакие предварительные игры. Он сразу вогнал свой член в ее жаждущее горячее лоно.

– Любимый, дорогой, прошу тебя, еще! – повторяла она как молитву. Почувствовав приближение кульминации, Джорджия обняла ногами тело Конрада и, подстроившись под его ритм, вместе с ним ринулась к заветной цели. Яркая как радуга вспышка озарила комнату. В полном изнеможении она закрыла глаза и погрузилась в бархатный мрак блаженства…

Поднявшись на локтях, Конрад горящими глазами наблюдал, как продолжает биться в конвульсиях сладострастия ее тело. Джорджия слышала его тяжелое дыхание, ощущала биение его сердца.

– Как это произошло? – убирая намокшие волосы ему со лба, спросила она, с трудом разлепив губы.

– Очень просто. Ты соблазнила меня, – улыбнулся Конрад. Взяв ее руку, он по очереди целовал палец за пальцем. – Мне показалось, что в момент экстаза ты назвала меня любимым. Я не ослышался?

– Нет, дорогой. Я сказала то, что чувствовала в это дивное мгновение, – покраснев от охватившего ее смущения, призналась она. – По правде говоря, я никогда еще не произносила таких слов. Сама не знаю, как они вырвались.

– Это замечательно, радость моя.

Это, конечно, прекрасно, но что, если я привыкну и уже не смогу жить без этого мужчины? – думала Джорджия. Без паутинки морщинок, которые образуются вокруг его глаз, когда он смеется. Без запаха его кожи, который невозможно ни с чем спутать. Без тех наслаждений, которые мы оба ощущаем в момент слияния наших тел.

Одиночество в пустыне, как и жизнь в палатке, больше не казались ей вершиной удовольствия. Как она будет жить без Конрада, если он без нее уедет в Колорадо-Спрингс? Кажется, я попадаю в полную зависимость от этого человека, с тоской подумала она.

– Джорджия, что-то не так? – прочел ее мысли Конрад.

Как бы ни были они близки, она все еще не готова разделить с ним свои самые сокровенные мысли.

– Ты хотел рассказать мне о мисс Беккер.

– Я многое должен тебе рассказать.

Он откинулся на подушку и лег на бок, чтобы видеть ее лицо.

– Поверь, я не имею ни малейшего представления о том, почему эта дама упомянула мое имя в своем завещании. Еще более непонятно требование ее адвоката, мистера Перси, чтобы я срочно явился в его контору. Днем раньше, днем позже – какая разница? Я так и не смог добиться от него объяснения. Этот человек нем как рыба. Из него слова лишнего не вытянешь.

Джорджию почему-то вдруг охватил страх. Чтобы как-то отвлечься, она начала старательно поправлять одеяло, приготовившись слушать продолжение рассказа.

– Грейс Беккер умерла месяц назад. Легла в больницу на обычное медицинское обследование, и вдруг у нее обнаружили какую-то особо опасную форму рака. После этого она прожила лишь три недели.

Как бы пытаясь вспомнить далекое прошлое, Конрад задумчиво потер пальцами лоб.

– Мы не виделись лет семь или восемь. При расставании она сама потребовала, чтобы наши пути никогда больше не пересекались. Вот почему мне кажется таким странным, что она вспомнила обо мне в своем завещании.

Кажется, придуманная ею история со старой дамой, увлекшейся филантропией, не оправдалась, подумала Джорджия.

– При каких обстоятельствах вы познакомились? – спросила она, облизывая высохшие от волнения губы.

– В Калифорнии. Я занимался исследованием миграции серых китов, а Грейс приехала ознакомится с местными виноградниками. Мы встретились совершенно случайно… Послушай, мне что-то не хочется рассказывать тебе все подробности.

– Пожалуйста, продолжай, – попросила Джорджия, которой еще меньше хотелось их слушать.

– Надо сказать, эта дама действовала весьма откровенно. Она с самого начала заявила, что наши отношения будут продолжаться ровно столько, сколько мы будем находиться в Калифорнии. Я никогда не был в ее доме в Колорадо, а она в моем в Массачусетсе. Такой вариант меня вполне устраивал. Никаких серьезных обязательств.

Задумавшись, Конрад рассеянно накручивал на палец ее локон. Было видно, что мысли его витают где-то далеко.

– Мы провели вместе около месяца. Грейс оказалась симпатичной девушкой и хорошим другом. Она спокойно относилась к моим частым отлучкам, когда я надолго уходил в море. Я не был влюблен, она, по-моему, тоже, и, когда настало время расставания, мы даже не обменялись адресами.

Первое время я скучал, но потом мне предложили контракт на двухмесячную экспедицию, и вскоре я забыл о ней. Забыл до того самого момента, пока мне не позвонил ее адвокат мистер Перси и не потребовал, чтобы я бросал все свои дела и немедленно, в тот же день, выезжал в Колорадо-Спрингс.

Джорджия молча слушала, думая, что нелепо с ее стороны ревновать Конрада к мертвой женщине, которая так трагически ушла из жизни.

Она невольно отодвинулась на край кровати, а когда он попытался обнять ее за плечи, мягко, но решительно отвела его руку.

– Мне уже тридцать пять, Джорджия, – нахмурился Конрад, – и у меня есть прошлое, от которого никуда не денешься. Могу заверить тебя только в том, что никогда не любил эту женщину.

– Благодарю тебя за откровенность, Конрад, но мне надо принять душ, а потом я хотела бы прогуляться.

– Надеюсь, ты вернешься? – Конрад так крепко взял ее за руку, что та побелела.

– Я уже говорила, что не уйду, не предупредив тебя об этом, а сейчас мне надо подумать обо всем, что произошло между нами. Честно говоря, я расстроена и немного запуталась.

– Я хочу, чтобы ты завтра поехала со мной, – попросил ее Конрад. – Ты заняла важное место в моей жизни, такое, какое ни Грейс, ни другие женщины никогда не занимали. Я не могу доказать это. Тебе придется поверить мне на слово.

Джорджия молча собирала раскиданные на кровати и полу вещи, ничуть не смущаясь при этом собственной наготы.

– Тебе хорошо бы сейчас заснуть, – на правах близкого человека распорядилась она. – Я вернусь к ужину. Обещаю, что к этому времени приму окончательное решение относительно того, как мне распорядиться своей дальнейшей жизнью.

Конрад на это благоразумно промолчал. Закрыв в ванной комнате дверь, Джорджия взглянула на себя в зеркало. Вряд ли душ или прогулка помогут ей разобраться в создавшемся положении. Надев на голову пластиковую шапочку и тщетно попытавшись заправить под нее свои буйные кудри, она повернула кран и встала под горячую струю.

Она оказалась совершенно права – прогулка ничуть не успокоила ее разбушевавшиеся эмоции. Скорее даже напротив, еще больше возбудила ее, потому что, идя по улице, Джорджия набрела на бутик женского нижнего белья, испытав при этом сильное желание купить черный лифчик. Конрад остался бы очень доволен такой покупкой.

Перейдя на другую сторону подальше от соблазна, она зашла в маленький кафетерий, чтобы выпить чашечку кофе. Конрад хочет, чтобы она поехала с ним в Колорадо-Спрингс. Как же ей быть? И если она решит ехать, то ради кого? Ради Конрада или потому, что сама этого хочет.

Шоколадные крошки таяли в белой пене. Почти точно так же, как тает она каждый раз, как Конрад только взглянет на нее. Не говоря уже о том, когда он ей улыбнется. Или поцелует.

Ей очень хотелось убедить себя, что между ними нет ничего кроме секса. Но никак не получалось. Секс, конечно, важная составная их отношений, рассуждала она, наклонившись над чашкой кофе, но есть еще нечто такое, что обозначается таинственным и многозначным понятием «духовная близость». Она неотделима от секса, но не ограничивается им. Существовала ли она в отношениях между ее родителями? Трудно сказать. Они были сдержанны в проявлениях чувств, особенно на людях. Зато они никогда между собой не ссорились так, как она постоянно ссорится с Конрадом.

Может быть, все дело в том, что его присутствие всегда вселяет в нее энергию. В ее реакции появляется какая-то исступленность, приносящая ей иногда радость, но нередко и мучения.

Я поеду в Колорадо-Спрингс, решила Джорджия.

Допив кофе и расплатившись, она вышла из кафе и направилась снова на другую сторону улицы.

В бутике она провела много времени и потратила массу денег. Черный цвет всегда был мне к лицу, удовлетворенно думала она, забирая пакеты с покупками.

Она пошла дальше и сразу же наткнулась на другой бутик, из которого вышла с очаровательным платьем нежно-голубого цвета, единственным украшением которого служили подчеркнуто скромный черный вельветовый воротничок и манжеты, а также с роскошным длинным плащом, сшитым из какой-то особой блестящей ткани.

Потом она зашла в обувной магазин, стараясь вспомнить, когда в последний раз покупала себе сразу столько обновок. В школе Джорджия, как правило, носила джинсы и спортивный хлопчатобумажный свитер. Перебрав массу туфель, она остановила свой выбор на изящных черных шпильках. После этого было уже просто необходимо зайти в ювелирный магазин за черными серьгами, а затем в парфюмерный за косметикой.

Когда она вошла в номер, Конрад только что закончил принимать душ. На нем были только брюки, мокрые волосы гладко причесаны назад, на руке висело полотенце. Конрад испытующе взглянул на нее, и Джорджия поняла, что он отнюдь не был так уверен в том, что она вернется, как это старался показать.

– Я купила кое-что из одежды, – небрежным тоном объявила она, бросая пакеты на кровать. – Тебе не будет за меня стыдно в Колорадо-Спрингс.

– Ты продемонстрируешь мне свои наряды? – присвистнув в знак одобрения, спросил Конрад.

– Завтра, когда ты пригласишь меня на обед, – улыбнулась довольная Джорджия. – Вот увидишь, ты останешься доволен моими покупками.

– В таком случае надо идти в полицейский участок, чтобы забрать мои вещи. Ради достопочтенного адвоката Перси я взял с собой свой лучший костюм.

– Хорошо, и имей в виду, что завтра рано утром я уеду в каньон за своими вещами.

Она ожидала, что Конрад начнет возражать, но он воспринял эту новость на удивление спокойно.

– Поезжай. Думаю, что Эйда и Россера давно и след простыл. После того как там побывала полиция, они, конечно, постарались убраться подальше.

– Ты веришь, что я вернусь?

– Знаешь, в любовных историях не часто фигурирует честность как важная составляющая отношений между мужчиной и женщиной. Но для меня – это одно из главных человеческих достоинств, и ты безусловно честный человек, что я, поверь, очень в тебе ценю.

– Ты тоже честен, – застенчиво произнесла она.

– Но кроме честности у тебя масса других качеств, – ухмыльнулся Конрад. – Ты жуткая спорщица, твои поступки непредсказуемы и… ты невероятно сексуальна.

– Должна признаться, ты тоже кажешься мне сексуальным мужчиной, – стыдливо опустив ресницы, призналась Джорджия, отодвигаясь от его протянутой руки. – Сначала полицейский участок, Конрад. Секс потом.

– У меня такое чувство, что я мог бы уговорить тебя поменять эти два дела местами.

– Мог бы, – откровенно призналась она.

Рассмеявшись, он шлепнул концом полотенца ее по попе и пошел одеваться. Издав звук, напоминающий кошачье мурлыканье, Джорджия начала перекладывать покупки из пакетов в шкаф.