Текст книги "Облака мечтаний"

Автор книги: Салли Лэннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

4

Сумерки застали Джорджию сидящей на земле и читающей книгу при свете двух медных фонарей со вставленными в них свечами. Чтобы не замерзнуть, на плечи она накинула шерстяную кофту. Сытный обед и четыре часа, проведенных в спокойном одиночестве, полностью восстановили ее силы. Услышав в палатке какой-то шум, она спросила:

– Тебе что-нибудь нужно, Конрад?

– Нет, благодарю.

Ей показалось, что в его голосе прозвучало отчуждение. Когда минуту спустя из палатки появилась голова Конрада, Джорджия торопливо вскочила, чтобы предложить ему помощь, но он сухо отверг ее.

– Не надо, я сам. Мне пора вставать на ноги.

– Прошел всего лишь день с тех пор, как тебя ранили. Не слишком ли ты к себе требователен?

– Нет, не слишком, – сквозь зубы произнес Конрад. Даже не взглянув в ее сторону, он проковылял мимо и скрылся за утесом.

Джорджия попробовала вернуться к чтению, но не смогла сосредоточиться. Услышав шаги возвращавшегося Конрада, она вновь спросила:

– Что ты предпочитаешь: тушенку или спагетти?

– Спагетти, пожалуйста. А ты уже пообедала? – спросил он, садясь неподалеку на камень.

– Да, – ответила она, ставя кастрюлю на плитку. – Как ты себя чувствуешь?

– Как после тяжелого похмелья, – признался Конрад.

Даже при тусклом свете фонарей было заметно, как плохо он выглядит. Заросший, с синяками под глазами.

– Вид у тебя неважный.

– Нам надо поскорее выбираться отсюда, – с явным беспокойством заметил Конрад. – Может быть, завтра?

Джорджию неприятно поразило каменное выражение лица, с которым он разговаривал с ней. Как будто она не спасла ему жизнь, а была совершенно чужим человеком.

– У нас только два варианта. – Джорджия вспыхнула, обиженная его холодностью. – Или завтра я поеду за санитарами с носилками и за полицейскими, или будем ждать, пока ты сможешь передвигаться самостоятельно, и тогда вместе пойдем к шоссе. Второй вариант означает, что придется задержаться здесь как минимум еще на три дня.

– Одну я тебя не отпущу.

– Тогда приготовься ждать три дня.

– Я быстро встану на ноги, – заметил Конрад.

– Оказывается, тебя дома ждет сестра? – задумчиво спросила Джорджия, помешивая спагетти.

– Какая еще сестра? – нахмурился он. – Нет у меня никакой сестры.

– В бреду ты не раз упоминал сестру Амелию.

Почему ей хотелось, чтобы у него действительно оказалась сестра, а не другая женщина, которая настолько дорога ему, что он вспоминает о ней даже в бреду? Самое удивительное, что эту женщину она заранее возненавидела.

– Я уже сказал тебе, что сестры у меня нет, – сквозь зубы недовольно прошипел Конрад и, прежде чем она успела спросить, кто же тогда эта Амелия, рявкнул: – Что бы ты ни услышала, все это тебя совершенно не касается.

– Я услышала это лишь потому, что ухаживала за тобой, пока ты был в бессознательном состоянии, – обиделась Джорджия. – Так вот ты какой на самом деле. Шипишь, как гремучая змея.

Обида не помешала ей положить ему полную тарелку спагетти.

– Ты тоже не сахар, – не удержался и уколол ее Конрад. – Ладно, извини. Встал с левой ноги. Что поделаешь, бывает. Знаешь, Джорджия, я не намерен здесь долго торчать. И дело не только в том, что оставаться здесь небезопасно, но и в том, что меня кое-кто ждет в Колорадо-Спрингс. Мне предстоит очень важная для меня встреча.

– Если не хочешь пропустить ее, перестань удерживать меня здесь. Дай мне возможность хотя бы добраться до ближайшего телефона.

– Не вздумай попытаться улизнуть незаметно. Как только я это обнаружу, тут же пойду за тобой следом, – предупредил ее Конрад.

– Если мы живем в примитивных условиях, это еще не значит, что ты должен вести себя как пещерный человек.

– Какая же ты все-таки язва! – не выдержал он.

– Знаешь, это я только с тобой такая, – удивилась собственному открытию Джорджия. – Обычно я очень терпима. По крайней мере, с чужими людьми. Когда я в твоем обществе, со мной происходит что-то странное.

– Должен сказать, что и ты, Джорджия Макмиллан, тоже почему-то пробуждаешь во мне худшие наклонности. – Конрад впервые за все это время улыбнулся.

– Это почему же?

– Вот уж не знаю.

К удивлению Джорджии, взаимный обмен колкостями не только не огорчил ее, но, напротив, она даже ощутила какой-то прилив бодрости.

– Не хочешь признаться? – продолжала задирать она Конрада. – Я так и знала, что ты трусишка.

– Мне с тобой действительно как-то не по себе.

– Чего же ты боишься?

– Твоего языка, – добродушно улыбаясь, признался Конрад. – Он у тебя острее охотничьего ножа, и орудуешь ты им, как заправский мясник.

– Ты и Амелию боишься так же, как меня?

– Пусть это останется моим секретом, – нахмурился Конрад. – Я вижу, мне надо поскорее выздоравливать. Три дня в твоем обществе я могу и не выдержать.

Отец и мать никогда между собой не разговаривали в таком тоне, подумала Джорджия. Что это на меня нашло?

– Спагетти готово, – объявила она. – Давай свою тарелку.

Конрад съел все подчистую и с большим аппетитом. Видимо, он действительно быстро поправится, подумала Джорджия и направилась мыть тарелку. Вернувшись, она рассказала ему про небольшой естественный водоем у подножия скалы, в который набирается чистая родниковая вода.

– На всякий случай я пропускаю ее через фильтр, и мне хватает на питье и на все остальное, – сообщила она Конраду. – Поэтому у меня никогда не возникает необходимости ездить за водой в город.

Потом она предложила ему апельсин, а сама стала наводить порядок вокруг палатки.

– При всей твоей предусмотрительности, вряд ли у тебя есть еще и бритва, – медленно произнес Конрад, почесывая заросший подбородок.

Джорджия отрицательно покачала головой.

– Тогда я хотя бы вымоюсь, – решил он.

– Пойду нагрею воды.

– Спасибо. – Он взглянул ей в глаза. – Не позднее чем послезавтра мы тронемся отсюда.

– Посмотрим, – с сомнением в голосе ответила Джорджия.

– Вот увидишь, – настойчиво повторил Конрад.

Поставив кастрюлю с водой на плитку и приготовив полотенце с мылом, Джорджия решила пройтись при лунном свете вдоль высохшего ручья. Какое-то странное возбуждение охватило ее. Я, как койот в брачный период, подумала она. Не хватает только начать выть на луну. Но самым странным было то, что она больше совершенно не ощущала той усталости, которая так давила на нее последние тринадцать месяцев и спасаясь от которой она сбежала в пустыню.

Неужели это встреча с Конрадом так на нее подействовала? Интересно, кто же такая Амелия?

Джорджия с силой пнула ногой попавшийся на ее пути камень. Ты ведешь себя, как школьница, сделала она себе выговор. Все очень просто, тут же стала она оправдываться. Ты приехала сюда, чтобы побыть одной, а вместо этого оказалась в компании с незнакомым человеком. Отсюда злость и раздражительность. Что с того, что присутствие этого мужчины возбуждает меня? Это тоже вполне естественно. Я нормальная женщина с нормальными инстинктами. Скоро мы расстанемся, и я тут же забуду о нем.

Довольная собственным объяснением, Джорджия направилась обратно, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться ярко мерцающими звездами. Дойдя до лагеря, она увидела, что свечи в фонарях еще горят, но палатка наглухо застегнута. Это означало, что, не дождавшись ее, Конрад улегся спать.

Джорджия тщательно умылась и стала готовиться ко сну. Особое удовольствие ей доставляла возможность никуда не торопиться. Здесь, в пустыне, она могла делать обычные житейские дела медленно, без спешки, от которой так уставала в Нью-Йорке.

Отстегнув молнию палатки, Джорджия забралась внутрь. Конрад крепко спал, повернувшись к ней голой спиной. На мгновение она невольно залюбовалась красивыми контурами его крепко сбитого, мускулистого тела, широкими плечами и той сужающейся книзу линией, которая безошибочно свидетельствует о принадлежности к мужскому полу. Заставив себя отвернуться, она переоделась в тенниску, сняла ботинки, брюки и приготовилась отойти ко сну. Сон пришел почти мгновенно.

Проснувшись, Джорджия некоторое время никак не могла определить, видит ли она все это во сне или наяву. Она лежала, крепко прижавшись щекой к плечу Конрада, так что ей было слышно ровное, глухое биение его сердца, в то время как он сам ласково гладил ее волосы. Было совершенно неясно, снится ей все это или происходит наяву?

Рука Джорджии каким-то образом оказалась на груди Конрада, и росшие на ней волосы щекотали ей ладонь. Это ощущение щекотки и убедило ее окончательно в реальности происходящего. Она медленно открыла глаза.

За ночь они повернулись и теперь лежали лицом друг к другу.

– Конрад, что мы делаем?! – спросила она сдавленным шепотом.

– Тихо! – ответил тот, кладя ей на плечо свою тяжелую руку и прижимая ее к груди. Ощутив жар его тела, она тоже воспылала и инстинктивно подалась ему навстречу. Положив руку на живот Конрада, Джорджия почувствовала, какой у него крепкий, тренированный брюшной пресс, и не смогла отказать себе в удовольствии погладить его.

– Не ты одна ходишь зимой в гимнастический зал, – улыбнулся Конрад той редкой и открытой улыбкой, которую она успела так полюбить.

Она взглянула на него. Его глаза казались такими же бездонными и голубыми, каким бездонным и голубым бывает небо над скалами и долиной. Он наклонился к ней, и его намерения были такими же ясными и четкими, каким бывает горизонт в пустыне. Она ощутила вначале прикосновение его ресниц к щекам, потом вкус губ.

Первый поцелуй был необыкновенно чувственным и в то же время сдержанным. Конрад явно не торопился, и это обещало новые, еще более сильные ощущения. Теперь ей ничего не оставалось делать, как идти ему навстречу. Джорджия приподнялась и прижалась к его лицу. Свободная рука Конрада погрузилась в ее локоны, и, раскрыв ей губы, он проник языком в ее рот.

Их языки встретились, и яркий свет вспыхнул перед глазами Джорджии. Казалось, блеснула молния и своим огнем зажгла в ней желание любви. Она откинулась на подушку. Конрад вылез из спального мешка и начал медленно, оберегая раненую ногу, подползать к ней. Джорджия ощутила сладкую тяжесть его тела и, чтобы усилить это ощущение, обхватила руками его за шею и потянула на себя. В тот же момент его руки скользнули вниз под ее юбку.

Казалось, раскаленные в знойный полдень пески не так горячи, как руки Конрада. Сильные и уверенные, они настойчиво двигались к намеченной цели. Одним рывком он поднял юбку и замер, любуясь ее телом.

– Ты прекрасна, – выдохнул Конрад. – О, как я хочу тебя! Еще никогда я так не вожделел женщину.

Джорджия ничего не сказала, но подумала о том же. Ей тоже казалось, что ни один мужчина еще не возбуждал ее до такой степени, как Конрад. Невольно она вспомнила известную женскую присказку о том, что лучший мужчина – это последний мужчина.

Ей не хотелось ни о чем говорить или даже просто думать. Она хотела сейчас только одного – Конрада. Обняв его голову, Джорджия припала к его губам, и этот поцелуй сказал ему все красноречивее слов.

– Джорджия! Еще немного, и мы уже не сможем остановиться, – прошептал ей на ухо Конрад. – Ты действительно хочешь этого?

– Да!

– Ты предохраняешься?

– Конечно… Прости, о чем ты?

– Ты предохраняешься от беременности? – Конрад поцеловал ее в нос. – Что касается меня, то я абсолютно здоров, о чем имею медицинское свидетельство. Прости за прозу, но сейчас такое время…

– Нет, я не предохраняюсь, – растерянно ответила Джорджия. – Зачем мне это?

– Ты хочешь сказать, что не принимаешь таблетки?

– Я уже сказала, что нет. Мне это просто не нужно. У меня никого нет.

Сделав это признание, она тут же прикусила язык. Мечта рассыпалась на тысячу кусочков, и возвращение к реальной жизни оказалось отвратительным. Она лежит полуголой в объятиях мужчины, которого сорок восемь часов назад еще совершенно не знала. Как можно было опуститься до такого?

Джорджия торопливо попыталась закрыться тенниской, но Конрад удержал ее за руки.

– Тебе нечего стыдиться, – заверил он ее.

– Пусти, – попыталась вырваться Джорджия. – Никогда еще я не вела себя таким беспардонным образом. Наверное, я сошла с ума.

– Мы оба сошли с ума, – попытался успокоить ее Конрад. – Ты ведь не хочешь сказать, что еще девственница?

– Конечно нет. Пусти меня, пожалуйста.

– Зря ты так расстроилась, – неохотно отпустил ее руку Конрад.

– Может быть, для тебя такое поведение норма, но для меня нет, – срывающимся от волнения голосом произнесла Джорджия, пытаясь натянуть через голову рубашку.

– Перестань, – примирительно сказал Конрад. – Для меня эта ситуация тоже необычная. Если бы я охотился за каждой юбкой, то у меня всегда были бы с собой презервативы, а их, как видишь, нет. Просто, когда я проснулся, ты фактически лежала на мне полуобнаженная. Твои волосы издавали такой аромат и вся ты была такая теплая и желанная, что невозможно было оставаться безразличным. Ты восхитительная девушка, но, клянусь, больше этого не повторится. Можешь не волноваться.

– Ты абсолютно прав, Конрад, – почему-то приходя в ярость, воскликнула Джорджия. – Это действительно больше не повторится.

Не обращая на него ни малейшего внимания, она приподнялась и натянула на свои обнаженные ноги походные брюки.

– Мы уйдем отсюда уже завтра. Я просто не выдержу еще один день в твоей компании.

– Мне казалось, тебе нравилась моя компания, – вкрадчиво предположил Конрад.

– Заткнись, – прервала его Джорджия, зашнуровывая дрожащими руками ботинки и вдевая при этом шнурки не в те дырки. – Лично я иду завтракать, а ты делай что хочешь.

Она буквально вывалилась из палатки, ударившись при этом о камень. Погода стояла великолепная, но это еще больше вывело Джорджию из себя. Ее настроению больше бы соответствовали гроза и проливной дождь, но никак не чистое голубое небо цвета глаз Конрада. К черту все! Она с размаху ударила кулаком по траве. Если бы только можно было вернуться на час назад, она никогда не повторила бы подобной глупости.

Время вернуть, как известно, нельзя, а вот притвориться, будто ничего не случилось, женщине вполне по силам, что Джорджия и сделала.

День тянулся бесконечно долго. Демонстративно усевшись как можно дальше от палатки, Джорджия читала книгу. После обеда она долго гуляла, стараясь стереть из памяти неудачную попытку заняться любовью.

Все вокруг как будто нарочно напоминало ей о Конраде. Отполированные ветром прожилки на известковых скалах были такими же черными, как его волосы. Созданные эрозией извилистые трещины напоминали ей очертания его плеч. Раскаленный за день воздух обжигал кожу так же, как рано утром обжигали ее взгляд и прикосновения Конрада. Куда бы Джорджия ни пошла, всюду ее преследовали воспоминания о сегодняшнем утре. Она просто не представляла себе, как проведет еще одну ночь в палатке вместе с этим мужчиной.

Почему-то ничего подобного не испытывала она ни с Эндрю, ни с Уорреном, лишившим ее девственности еще на втором курсе университета. Надо отдать ему должное, он сумел сделать это совершенно безболезненно, но ничего больше в ее памяти не оставил. Всем своим существом Джорджия чувствовала, что, если бы их любовное утро с Конрадом состоялось, оно стало бы незабываемым событием в ее жизни.

Так и не успокоившись, она направилась назад. Конрад старательно шагал взад и вперед перед палаткой, разрабатывая раненую ногу. Судя по всему, уже завтра он будет в состоянии уйти отсюда.

Стараясь не обращать внимания на вопросительные взгляды, которые он красноречиво бросал в ее сторону, Джорджия разогрела на плитке тушенку, добавила сушеные овощи, а затем приготовила из полуфабрикатов бисквиты.

– Ужин готов, – довольно невежливым тоном объявила она.

Конрад подошел, прихрамывая, и взял наполненную доверху тарелку с едой. Ел он молча, что еще больше вывело ее из себя.

– Спасибо, – поблагодарил он Джорджию, закончив ужин. – Было очень вкусно.

Звуки его голоса заставили ее внутренне вздрогнуть. Успокойся, приказала себе она. Будет ли он молчать или начнет красноречиво выступать, я все равно должна оставаться холодной как мрамор.

– Пожалуйста, – ледяным тоном ответила Джорджия.

– Эту ночь я буду спать под открытым небом, – сказал Конрад.

– Нет, не будешь. – Джорджия недовольно взглянула на него. – Не для того я возилась с тобой все эти дни, чтобы ты загнулся от укуса гремучей змеи.

– Я не видел еще ни одной змеи, – возразил Конрад.

– А я видела, и сразу двух. Они любят сырость, и как раз под нашим выступом есть такое место.

– Знаешь, я уже с трудом переношу твою манеру приказывать, – взорвался Конрад.

– Назови хоть одного мужчину, которому бы это нравилось, – парировала Джорджия. – Вот доставлю тебя в Пуэбло, и делай что хочешь, а пока я за тебя в ответе, изволь прислушиваться к моему мнению.

Она увидела вспыхнувшую у него в глазах ярость и отдала должное его самообладанию.

– В таком случае предлагаю перемирие, – стараясь говорить как можно мягче, предложил Конрад. – В конце концов, мы два взрослых разумных человека, а не вздорные подростки, ссорящиеся из-за каждого пустяка.

– К черту перемирие! – возмутилась Джорджия. – Не хочу спать в одной палатке с человеком, который не желает делить ее со мной.

– Прекрасно! – непонятно что имея в виду, ледяным голосом ответил он, и лицо его стало каменным. – Лично я иду спать.

Через секунду Конрад исчез в палатке. Опустившись на землю, Джорджия машинально начала мыть тарелки, тупо наблюдая за тем, как в тазике с водой возникают и тут же лопаются мыльные пузыри. Признаться, весь день она вела себя, как малое капризное дитя, и вот теперь осталась одна. Но как еще могла она поступить? Никогда раньше она не оказывалась в подобной ситуации и не знала, что должна делать в таких случаях женщина. Как следовало ей обращаться с мужчиной, один вид которого заставляет ее вспоминать те блаженные утренние часы, когда они лежали, обнявшись, испытывая непреодолимое желание любить друг друга?

Впервые за все годы, проведенные в пустыне, Джорджия провела бессонную ночь, сидя в полной темноте и содрогаясь от охватившего ее страха и отчаяния.

5

Джорджия легла спать лишь под утро. Все очарование пустыни – яркие звезды, звенящая тишина и полное одиночество – на этот раз не подействовало на нее умиротворяюще. Когда после долгих часов сидения под скалой она наконец открыла палатку, звук расстегиваемой молнии заставил ее нервно содрогнуться. Как и в прошлую ночь, Конрад лежал, повернувшись к ней спиной, только на этот раз он не был по пояс голым, а, напротив, целиком укрылся в спальном мешке, из которого торчала только лишь его черная голова. Она почувствовала, что он не спит, но позвать его не решилась.

Раздевшись, Джорджия подвинула спальный мешок к самой стенке палатки, залезла в него и, зарыв голову в служившую ей подушкой шерстяную кофту, прислушалась. Стояла полная тишина. В какое-то мгновение ей показалось, что Конрад не дышит. Охваченная паникой, Джорджия окликнула его:

– Конрад, с тобой все в порядке?

– Спи, – раздалось в ответ.

Он снова одернул ее, как маленького избалованного ребенка.

– Я не услышала твоего дыхания и подумала, не случилось ли чего…

– Я предлагал перемирие. Ты отвергла мое предложение, так не пытайся мириться теперь, когда мы в постели.

Слова Конрада глубоко ранили самолюбие Джорджии. Она действительно не хотела мириться, но как он смеет позволять себе намекать на то, что она якобы хочет соблазнить его? За кого он ее принимает? Чувствуя себя оскорбленной, Джорджия зарылась с головой в спальный мешок и тихо заплакала.

Еще вчера она промывала ему рану и он, интуитивно почувствовав ее состояние, ласково обнимал и успокаивал ее. Она могла поклясться, что в тот момент он испытывал к ней искреннюю нежность. Сейчас же от него исходит одно лишь холодное отчуждение и даже враждебность. От этих мыслей слезы хлынули неудержимым потоком из ее глаз. Зачем она позволила Конраду занять такое место в ее жизни, как она могла стать такой уязвимой ко всему, что он делает или говорит? Как она допустила, чтобы он нарушил ее уединение и покой?

Последние два дня я только и делаю, что задаю сама себе вопросы, с горечью подумала Джорджия. Утешайся тем, что завтра мы расстанемся и он навсегда уйдет из твоей жизни. Уйдет так же внезапно, как и появился.

Но до завтра еще так далеко…

Заснула Джорджия лишь под утро тревожным и непродолжительным сном. Ей снились кошмары. Какая-то незнакомая ей женщина по имени Амелия гналась за ней по бесконечно длинным коридорам, размахивая огромным ножом для разделки говяжьих туш. И все это время Конрад вместе с Эйдом и Россером как ни в чем не бывало стояли в сторонке, потягивали пиво и усмехались.

Убегающая от погони Джорджия чуть было не упала в лестничный пролет, но, к счастью, в этот момент проснулась, задыхаясь от охватившего ее смертельного ужаса.

– Господи, что с тобой?

– Ты даже не пытался помочь мне, – в гневе обрушилась она на ничего не понимающего Конрада. – Эта женщина чуть меня не убила, а ты стоял и самодовольно ухмылялся.

– Но это же был только сон, – удивился ее реакции Конрад.

Хорошо хоть, что он не был эротическим, хотя мы спали бок о бок в одной палатке, начиная успокаиваться, подумала Джорджия.

– Я хочу встать. Отвернись, пожалуйста, – потребовала она.

За ночь погода круто изменилась. Все небо заволокли зловещие тучи, дул сильный ветер. Дрожа от холода, Джорджия отправилась за водой. Она уже заканчивала приготовление завтрака, когда из палатки неуклюже выбрался Конрад. Помешивая сдобренную изюмом и сушеными абрикосами кашу, Джорджия наблюдала за тем, как он, неловко прихрамывая, проковылял за скалу и обратно.

Господи! Он же с трудом передвигается, огорченно подумала Джорджия, и ей стало его ужасно жалко.

– Завтрак готов, – позвала она, выключая плитку и снимая с нее турку с кофе.

Конрад подошел и остановился, тяжело дыша и опираясь о каменную стену. Джорджия наложила ему полную миску ароматной каши, добавив в нее сухих сливок и две ложки сахара, потому что, как она уже выяснила, он любил сладкое. Приняв с благодарностью миску, Конрад тяжело опустился на ближайший камень.

– Спасибо, Джорджия.

Молча кивнув, Джорджия начала с излишним усердием мешать свою кашу, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Как далеко отсюда стоит твоя машина? – прерывая затянувшееся молчание, спросил Конрад.

– Примерно в четырех милях.

– И какая туда дорога?

– Примерно такая же, какую мы прошли в первый день. Нелегкая.

– Ничего, я справлюсь, – заверил ее Конрад, ставя миску на землю. – Правда, не сегодня. Идти четыре мили, повиснув на тебе, это уж слишком.

– Я вовсе не возражаю против этого, – упавшим голосом отозвалась Джорджия, взглянув на его похудевшее лицо. При мысли о том, что придется пробыть еще целые сутки наедине с этим мужчиной, ей стало не по себе.

– Зато я возражаю, – отозвался Конрад.

– По мне, так было бы гораздо лучше уйти отсюда сегодня, – сдерживая нарастающее волнение, сказала она.

– Наши желания полностью совпадают, просто я достаточно зрелый человек и знаю свои возможности.

– Неужели я такая отвратительная, что тебе не терпится поскорее избавиться от меня, – не справившись с охватившими ее чувствами, всхлипнула Джорджия.

– Джорджия! О чем ты? – Конрад изумленно взглянул на нее. – Я так хочу тебя как женщину, что для меня находиться рядом с тобой – это утонченная пытка. Всю ночь я не сомкнул глаз, и сейчас больше всего мне хотелось бы схватить тебя в охапку и, как это делали пещерные люди, с которыми ты меня сравнивала, утащить в палатку. Никогда я не испытывал ничего подобного. Ты первая женщина, которая забрала надо мной такую власть. Знаю, что далеко не всегда веду себя достаточно деликатно, – грустно улыбнувшись, продолжал он. – Нередко я сильно напоминаю сам себе лося, каким тот бывает в брачный период. Извини меня за это. Но ты не волнуйся. Обещаю, что пальцем тебя не трону.

– Хочешь еще каши? – предложила Джорджия, удивленная тоном, каким был произнесен этот страстный монолог.

– Это все, что ты можешь мне предложить?

Что ему ответить? Джорджия в волнении так сжала ложку, что пальцы у нее побелели.

– Конрад, кто такая Амелия?

– Я упоминал в бреду ее имя?

Она молча кивнула.

– Какая-то Амелия сегодня ночью гналась за мной во сне с ножом мясника в руке, – смущенно пояснила Джорджия.

– Кажется, я все-таки не совсем тебе безразличен.

– А ты не знал? – вздохнула она.

– Вчера ты почти убедила меня в этом. Ладно, давай еще каши.

Прикусив от досады нижнюю губу и нахмурив бровь, она положила в его миску несколько ложек каши и передала ему молоко и сироп.

– Никогда еще я не испытывала того, что испытала в эти последние два дня. Ощущения настолько новые и непривычные, что мне просто не с чем сравнивать. Я думала, что знаю себя, а оказалось, что нет. Если ты лось, то я новорожденный лосенок, неуклюже скачущий взад-вперед, не зная толком, чего он хочет, – с горечью заметила Джорджия.

– О нет. Совсем напротив. Ты очень грациозна, и это как раз то, что мне в тебе так нравится, – с неожиданной горячностью возразил Конрад.

– Я не знаю даже, сколько тебе лет, – чуть не подавившись от смущения кашей и покраснев, сказала Джорджия.

– Тридцать пять. Кстати, Амелия – это монашка.

– Монашка?! – От удивления Джорджия выронила ложку.

– Сестра Амелия – маленькая женщина с прекрасными золотисто-карими глазами, добрейшим сердцем и неисчерпаемой энергией. Она руководила небольшим приютом в Уайт-Плейне, городке неподалеку от Нью-Йорка. Мои родители ирландцы. Я был совсем еще ребенком, когда они погибли в железнодорожной катастрофе. Не спеши меня жалеть. Монашки оказались замечательными людьми, и, несмотря на то что я всегда испытывал благоговейный страх перед игуменьей, я могу похвастаться счастливым детством.

Откровения Конрада почему-то сразу принесли облегчение Джорджии, одновременно пробудив в ней любопытство.

– Сколько же детей воспитывалось в приюте?

– Около семидесяти.

– Представляю, как много хлопот вы доставляли сестрам-монашкам.

– Что ты имеешь в виду?

– В бреду ты говорил, что у кого-то нет для вас времени, и произносил это с такой болью в голосе…

– В детстве мне нередко снились кошмарные сны, и однажды, когда я громко звал сестру Амелию, игуменья сказала мне, что та слишком занята, чтобы беспокоить ее из-за подобных пустяков.

– Сколько же тебе тогда было лет?

– Четыре или пять. Я уже сказал тебе, что не надо меня жалеть. Всему, что есть во мне хорошего, я обязан сестрам-монашкам.

Так вот чем объясняются особенности его характера. Они из его необычного детства, решила про себя Джорджия.

– Перестань говорить мне, что я должна или не должна делать, – сказала она вслух.

– Знаешь, всю жизнь я предпочитал женщин со спокойным уравновешенным характером, – возмутился Конрад. – Таким, какой был у сестер-монашек.

– Знаешь, я тоже не хотела бы иметь мужем взбалмошного мужчину. Я всегда мечтала о тихой семейной жизни, чтобы рядом со мной находился человек, преданный мне так же, как был предан матери мой отец.

– В таком случае нас объединяет только лишь сексуальное влечение.

– Во всяком случае уравновешенными нас никак не назовешь, – заметила Джорджия, которой не понравилась интонация последней фразы, произнесенной Конрадом.

– В нас играют гормоны, Джорджия. А в моем случае это еще и длительное воздержание.

– Ну и каким же был твой последний сексуальный опыт? Спокойным и уравновешенным? – удивляясь собственной наглости, поинтересовалась Джорджия.

– Он был невероятно скучным, – рассмеялся в ответ Конрад.

– То же самое я могу сказать и о моем опыте с Уорреном и Эндрю, – призналась она.

– Кажется, мы начали исповедоваться друг перед другом. Ясно одно, если бы мы с тобой легли в постель, нам бы не было скучно.

Слова Конрада подействовали на Джорджию точно так же, как если бы он горячо обнял и приласкал ее.

– Да уж, наверняка не было бы, – стараясь не выдать голосом своего состояния, ответила она.

– Ты тоже так считаешь? – испытующе глядя на нее, спросил Конрад. – В таком случае ничто нам не мешает проверить это, как только мы выберемся отсюда.

– Мешает, – возразила Джорджия, судорожно думая о том, какую бы назвать причину. Мы ничего не знаем друг о друге, – сказала она первое, что пришло ей в голову.

– Мне кажется, мы немало знаем, – возразил он. – Например, я знаю, что ты смелый человек с независимым и темпераментным характером. Ты невероятно красива. Это главное, а все остальное – где каждый из нас живет, чем занимается – дело десятое.

– Слушай, Конрад! Как только я доставлю тебя в Пуэбло, то сразу же вернусь обратно в пустыню, – чувствуя себя загнанной в ловушку, воскликнула Джорджия. – Вернусь одна.

– Сделаю все, чтобы этого не случилось.

– Ты говорил, что не хочешь попадать в зависимость от какой-либо женщины, – продолжала она. – Вот и я тоже не хочу. Так что, будь здоров, а я пошла прогуляться.

С этими словами Джорджия соскочила с выступа и помчалась не разбирая дороги по дну образованного водостоком глубокого оврага с такой скоростью, как будто за ней гналась стая койотов. Даже если бы Конрад захотел, с его раненой ногой он никогда не смог бы догнать ее. Она знала, случись такое, и одного его поцелуя будет достаточно, чтобы вся ее решимость мгновенно испарилась. Так что шире шаг, твердила она себе, спотыкаясь о камни.

Но как Джорджия ни старалась отвлечься от одолевавших ее переживаний, она невольно возвращалась к мыслям о маленьком мальчике, который так нуждался по ночам в чьем-нибудь утешении и не мог ни у кого найти его. Он вырос среди добрых, но чрезмерно занятых людей, которые были просто не в состоянии уделить каждому ребенку столько времени, сколько тому требовалось.

Душевной теплоты – вот чего ему не хватало в детстве. Быть может, то, что она всегда считала безоблачным спокойствием и невозмутимым характером, на самом деле просто равнодушие, когда каждый человек живет сам по себе.

Уоррен и Эндрю, безусловно, были большими индивидуалистами, но тем не менее Джорджии раньше казалось, что у нее с ними самые близкие, задушевные отношения. А может, это ей только казалось?

Хватит терзаться сомнениями, приказала она себе, отвинчивая крышку фляги с водой. Напившись, Джорджия огляделась вокруг и, к своему ужасу, увидела вдали огромную разноцветную радугу и сразу за ней плотную завесу проливного дождя. Она совсем забыла предупредить Конрада о том, что здесь бывают такие ливни, после которых начинается наводнение, смывающее все на своем пути. Не дай Бог, он захочет прогуляться по высохшему руслу. Тогда ему не спастись, он ни за что не сумеет самостоятельно выбраться на высокий крутой берег.

Охваченная ужасом, Джорджия помчалась обратно. Если с ним что-то случится, она никогда не простит себе этого. Остановившись на мгновение, она прислушалась. Дважды она была свидетелем этого необычного явления – наводнения в пустыне. Сопровождающий его шум всегда напоминал ей звуки отдаленного движения по шоссе в часы пик. И зачем ей надо было уходить так далеко!