Текст книги "Зимняя ночь"

Автор книги: Салам Кадыр-заде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Мансура в светлом переднике накрывала в галерее на стол. Наташа взялась помогать ей.

– Учись, учись, Наташенька, привыкай! Самое время... – шутил Борис. Ну и.жену мне послала судьба! Да хранит тебя всевышний ради меня!

Наташа делала вид, будто ничего не слышит. Мансура посмеивалась.

Во дворе послышались голоса. Борис глянул в окно: по лестнице впереди Адиля шел седоволосый старичоч в очках. Борис распахнул дверь.

Адиль представил учителю Салеху своих друзей.

– Добро пожаловать, молодые люди! – улыбнулся учитель. – Надеюсь, наш город вам понравился?

Подошла Мансура.

– Прошу за стол.

Гости сели. Борис наполнил бокалы вином. Чувствуя, что друг хочет первым сказать тост, Адиль положил руку ему на плечо, усадил на место.

– Если Салех-муэллим позволит, я скажу несколько слов.

– Пожалуйста, пожалуйста, сынок. Слово за молодыми.

– Сегодня... – Адиль на секунду задумался. – Сегодня в жизни моих самых близких друзей Бориса и Наташи произошло важное, ответственное событие.

– Не произошло, – вставил Борис, – мы сами его произвели...

Адиль улыбнулся и хлопнул друга по плечу.

– Они давно любят друг друга чистой, хорошей любовью. Сегодня они – муж и жена. Поздравим их от всего сердца. За ваше здоровье, дорогие!

– Счастливой жизни! – застенчиво добавила Мансура.

Учитель Салех встал, чокнулся с молодыми:

– Поздравляю, желаю успехов в учебе! Будьте всегда друзьями.

Борис решил, что настало время осуществить задуманный план.

– Теперь очередь за Адилем, не так ли, Салех Аждарович?

– Безусловно. Будем живы-здоровы, скоро справим свадьбу и Адилю.

Мансура, решила, что речь идет о ней с Адилем, зарделась и вышла на кухню.

Наташа подумала: "Надо помочь девушке по хозяйству", и вышла вслед за ней.

Борис опять наполнил бокалы и произнес пышный тост за учителя Салеха. Мужчины выпили.

Борис решил приступить к делу.

– Извините, Салех Аждарович, я хочу у вас кое-что спросить.

– Пожалуйста, сынок.

В этот момент в галерею вошли девушки с тарелкамч дымящихся кутабов*.

______________ * Кутабы – пирожки с мясом.

– После поговорим, – подморгнул Борис старику, давая понять, что разговор не подлежит огласке.

Адиль был благодарен Мансуре за вкусно приготовленный обед; "Не осрамился перед друзьями!" – подумал он и признательно посмотрел на девушку.

Мансура по-своему истолковала этот взгляд, смутилась, опять зарделась, потупила глаза, не смея взглянуть на Адиля.

– Да здравствует двоюродная сестра Адиля! – крикнул Борис, уплетая за обе щеки вкусные кутабы. – В жизни не ел ничего подобного. Наташа, узнай у Мансуры рецепт этих пирожков. Будешь нам готовить в Москве.

После третьего бокала учитель Салех повеселел, начал шутить, смеяться. Заметив, что Наташа и Мансура о чем-то оживленно беседует, Борис отозвал его на лестницу.

Адиль делал вид, будто все это его не касается.

– Быстро вы подружились, – сказал он девушкам. Наташа обернулась к Адилю:

– Жаль, что мы раньше не были знакомы с Мансурой! Как она славно говорит по-русски. С ней так интересно беседовать!

Адиль краем глаз поглядывал на Бориса и учителя Салеха, и сердце его взволнованно билось. Борис молчал, потупясь. – Учитель тоже, казалось, был чем-то огорчен, размахивал руками и недовольно качал головой. Их беседа затянулась. В конце концов, Адиль не выдержал, встал из-за стола и пошел к двери. До него долетел оврывск фразы... "Только ему ничего не говори, пусть пока не знает".

Учитель Салех прошел в галерею.

Юноша заподозрил неладное. Борис старался казаться веселым, но y него это плохо выходило. Адиль видел: товарищ что-то скрывает,

– В чем дело, Боря? – спросил он. – Почему ты скис?

– Да нет, ничего... Пошли доедать кутабы! – Борис схватил друга за руку и потащил в галерею.

Уловив перемену в настроении мужчин, Наташа и Мансура недоуменно переглядывались и вопросительно посматривали то на Адиля, то на Бориса.

Разговор не клеился.

Наконец учитель Салех глянул на часы и поднялся.

– Счастливо оставаться, молодежь! Приводи своих друзей к нам, Адиль. Слышишь? Жена сделает хингал*.

______________ * Хингал – восточное блюдо, приготовленное из раскатанного теста.

– Пусть гости определят, что вкуснее, наш хингал или кутабы Мансуры! Старик ласково потрепал Мансуру за косу. – Я шучу, доченька! Что может сравниться с бакинскими кутабами?

Адиль думал, что после ухода учителя Салеха Борис ему все расскажет. Но товарищ молчал.

– Странно, – удивлялся Адиль, – неужели ты так ничего и не выяснил?

– Что тут странного? Пожилой человек... Он ее имя еле-еле вспомнил, а ты хочешь адрес и фамилию...

Адиль ясно видел, что друг чем-то огорчен. Несомненно, учитель Салех велел Борису скрыть от него истинное положение вещей.

– Значит, Салех-муэллим ничего не знает? – Адиль пытливо посмотрел на товарища.

– Нет, конечно... Почему ты не веришь?

– Поклянись Наташей.

– Потом... – ответил Борис.

Гости остались ночевать в доме с красной черепичной крышей. Девушки легли в спальне, а Адиль с Борисом постелили себе на полу в галерее.

Часы пробили полночь. Друзья продолжали беседовать. Как Адиль "и настаивал, Борис по-прежнему не хотел рассказывать правду о своем разговоре с учителем.

– Ничего. Все равно рано или поздно я увижу Джейран. Не хочешь говорить – сам все узнаю. Только неужели тебе приятно смотреть, как я мучаюсь? – обиженно сказал Адиль и повернулся к другу спиной.

Борис лежал, устремив глаза в потолок, и думал "Что сказать Адилю? Может, всю правду?.."

– Адиль, ты спишь?

Видя, что друг не отвечает, Борис стащил с него одеяло. Адиль поднял голову.

– Чего тебе?

– Знаешь, что сказал старик?

– Ну?

– Говорит, кажется, Джейран уехала учиться з Ленинград.

– В Ленинград?!

Борис обманывал. Учитель Салех сообщил ему совсем другое: Джейран не уехала, только собиралась ехать в Ленинград.

– Почему же ты сразу этого не сказал?

– Чтобы ты не переживал...

– Наверно, только уехала, да?

– Не знаю.

– Ничего, я и в Ленинграде ее найду. Адиль повеселел, а Борис сделался мрачнее тучи.

НЕЖЕЛАННАЯ ВСТРЕЧА

На следующий день было воскресенье. Ребята заспались. Наташа тоже никуда не торопилась. Она рассказывала Мансуре о Москве, институте, о том, как они с Борисом познакомились и как, наконец, поженились.

– Лично я бы подождала еще год, – закончила Наташа. – А Боря все шуточками да смехом... Вот мы и супруги.

Мансура молчала. Если бы она знала эту простую русскую девушку поближе, она, конечно, открыла бы ей свое сердце и попросила совета. Но она еще стеснялась Наташи.

За завтраком настроение у Адиля и Бориса было чудесное. Девушек это радовало.

– Вчера вы от нас что-то утаили, – попыталась Наташа вызвать ребят на откровенность.

Борис незаметно тронул девушку на руку и подмигнул ей:

– Тебе показалось, Наташенька. Салех Аждарович после вина вспомнил своих предков. Вот и нам взгрустнулось.

Друзья договорились в следующее воскресенье поехать на пляж.

Пришло время расставаться. Борис протянул Мансуре руку:

– Всего хорошего, сестренка. Спасибо за кутабы.

– До свидания, приходите еще...

Наташа обняла и поцеловала Мансуру.

– Только вчера познакомились, а чувствую, буду скучать по тебе. Приходите к нам в гостиницу, Адиль сказал Мансуре...

– Я провожу их... Скоро вернусь.

Борис нацепил на нос темные очки, и молодые люди двинулись к выходу.

За воротами Адиль носом к носу столкнулся с отцом.

– Сынок!.. Приехал?! – Рахман опустил на землю корзину, кинулся к Адилю, обнял, расцеловал. – Наконец-то ты в родном доме!

Высвободившись из крепких объятий, Адиль обернулся к друзьям.

– Познакомьтесь, мой отец.

Борис так и застыл на месте. "Да ведь это он, тот самый проводник, который купил у меня облигацию! – подумал он. – Значит, это отец Адиля!"

Лицо юноши показалось Рахману знакомым. Однако он так и не вспомнил, где они встречались. Возможно, виной этому были темные очки Бориса и соломенная шляпа, скрывшая его бритую голову.

– Жаль, что я опоздал... – Рахман разыгрывал из себя гостеприимного хозяина. – А то бы обязательно посидели вместе, побеседовали. Друзья моего сына – мои дети.

– Очень вам благодарны, – сказала Наташа. – Но мы и сейчас не можем пожаловаться на гостеприимство этого дома.

Рахман попрощалася с гостями. В воротах он еще раз оглянулся. Юноша в темных очках смотрел на него. "Что ему надо? Кто это такой?" В сердце Рахмана закралось сомнение.

– Быстрее возвращайся, сынок! – крикнул он вслед.

Борис недоумевал: "Здесь кроется какая-то тайна. Адиль сказал, что его отец тоже выиграл десять тысяч. Облигацию у меня купил этот мужчина. Он самый! Ошибки быть не может! Надо распутать этот клубок". Видя, что друг плетется сзади, уставившись глазами в землю, Адиль окликнул его:

– В чем дело, Боря? О чем задумался?

Борис словмо очнулся ото сна. Сняв очки, протер глаза и прибавил шагу. Он решил пока ничего не говорить товарищу. Адиль проводил друзей до набережной, простился а решил немного пройтись.

На бульваре царило оживление. Гуляли парочки, степенно прохаживались пожилые люди, малыши на трехколесных велосипедах сновали взад и вперед, оставляя родителей далеко позади себя.

Достигнув определенного возраста, человек начинает тянуться к детям. Ему хочется подойти к ребенку, заговорить с ним, поиграть. Сегодня, глядя на этих шустрых малышей, Адиль впервые в жизни подумал: "Ах, если бы один из них был моим сыном! Именно сыном! Как бы я любил его!"

Он уже собирался направиться домой, как вдруг услышал звуки тары. Кто-то играл "Канарейку". Адиль оглянулся. На скамейке под деревом веселилась компания молодых людей. Адиль сел напротив. Невольно вспомнилась Джейран. Ее глаза, волосы, родинка на щеке.

"Джейран... Джейран... – зашептал он: – Ты оставила меня и уехала в Ленинград. Ничего, пусть, лишь бы ты была счастлива! Только зачем надо было вызывать меня в Баку? А раз вызвала, дождалась бы, отругала, побранила как следует, тогда уж и ехала бы".

У Адиля защемило сердце. Он встал, чтобы пойти домой. Сделав несколько шагов, он вдруг замер как вкопанный. Земля закачалась у него под ногами. Он едва не упал. Что это?.. Не может быть!..

В тени на скамейке сидела Джейран. Адиль на миг зажмурился, опять открыл глаза. Да, это она! Сидит и тоже слушает, как играют на таре. Перед ней белая детская коляска. В коляске спит младенец. "Она или нет? Конечно, это Джейран!"

– Джейран!

Забыв обо всем на свете, Адиль кинулся к девушке, хотел обнять, прижать к своей груди, поцеловать эти волосы, но... От его голоса проснулся ребенок, заулыбался, задрыгал ножками.

Как ни трудно было Халиде расставаться с Надиром, она все-таки решила съездить в Баку, проведать Джейран, которая не писала ей уже много месяцев.

Халида не сразу нашла подругу. Спасибо друзьям, они дали ей новый адрес девушки.

Джейран трудно было узнать. Она похудела, поблекла, глаза ввалились.

Когда подружки остались одни, она рассказала Халиде все без утайки, и даже то, как однажды у дома учителя Салеха столкнулась с незнакомой девушкой, которая назвалась невестой Адиля и показала медальон с его портретом.

Глаза Джейран наполнились слезами. Халиде самой хотелось плакать,

– Поэтому я и не отвечала тебе, Халида. Что я могла написать? Джейран глубоко вздохнула. – После того, как мы переехали, в новый дом, все твои письма, наверно, вернулись назад? Не так ли?

Халида задумчиво кивнула головой.

Она стала ежедневно навещать подругу, рассказывала ей всякие веселые истории, старалась развлечь, рассеять грусть, водила в кино, театр.

Зимние каникулы подошли к концу. Халида вернулась в район. И снова письма подружек, как бы обретя крылья, начали летать из деревни в город, из города в деревню.

Джейрам не могла забыть Адиля. Сидеть дома стало невыносимо тоскливо, и она пошла работать в Художественный музей. Родители видели: с дочерью происходит что-то неладное, догадывались, что тут сердечная тайна, но помочь ничем не могли.

Бежали дни...

Однажды соседи, живущие этажом выше, устроили торжество по случаю возвращения сына из армии. Семья Джейран тоже была приглашена в гости. Однако девушка не пошла. Веселая музыка, доносившаяся сверху до поздней ночи, не давала ей уснуть.

Утром, идя на работу, Джейран столкнулась на лестничной площадке с молодым парнем. Они поздоровались. Парень поднялся наверх. Джейран спустилась вниз. Через три дня они опять встретились на лестнице и опять поздоровались.

Прошла неделя. Парень поступил на работу. Теперь они виделись почти каждое утро. Ремесленное училище, куда сосед устроился преподавателем, находилось недалеко от Художественного музея. Большую часть дороги молодые люди шли вместе. Джейран не видела в этом ничего особенного. Случалось, они и с работы возвращались вместе. Девушка, как правило, молчала, говорил всегда молодой человек.

Прошло несколько месяцев.

Наконец, Джейран узнала имя парня. Оно было такое же простое и скромное, как он сам: Иса.

На лице Исы прежде всего обращали внимание черные брови и голубые, как весеннее небо, глаза. Это был широкоплечий статный юноша, всегда аккуратно выбритый, подтянутый, с гладко зачесанными назад каштановыми волосами. Характер у него был спокойный, мягкий. Держался юноша скромно. Казалось, он ни разу за всю свою жизнь не вспылил, не сказал никому грубого слова.

У Исы было среднее образование, он преподавал в ремесленном училище и учился в заочном институте.

Однажды он пришел в музей, где работала Джейран. Девушка с указкой в руках переходила от картины к картине, от барельефа к барельефу, давая посетителям объяснения. Иса, смешавшись с толпой, ходил за Джейран из зала в зал. Уходя, он молча поблагодарил ее кивком головы.

Через несколько дней Иса пришел в музей со своими учениками. Тогда-то Джейран и узнала его фамилию. Ребята обращались к нему: "Товарищ Самедов".

Перед уходом Иса подошел к Джейран:

– Извините, – сказал он, – от ребят и лично от своего имени приношу вам глубокую благодарность!

– Это моя обязанность, – улыбнулась девушка, и на щеках у нее появились ямочки. – Я только выполняю свой долг.

– Большое спасибо!

Выстроив ребят в колонну на улице, он опять вернулся в музей и подошел к Джейран.

– Еще раз прошу прощения. Я хотел спросить у вас, но...

– Что?

– Сегодня вечером ваш отец будет дома?

– Отец каждый вечер... – Джейран запнулась и покраснела.

Не сказав больше ни слова, Иса повернулся и ушел.

С того дня девушка, кажется, стала меньше грустить. В одном сердце не могут ужиться две любви. Джейран делала все, чтобы забыть Адиля. Иса, этот чистосердечный, простой парень, с которым она раньше почти не разговаривала, сейчас стал ее самым близким другом.

Вскоре сыграли свадьбу. Джейран переехала к своим новым родным. На торжестве была и Халида. Ну и плясала же она в тот вечер!

На этот раз Халида возвращалась в район вместе с родителями. Знакомым объяснили, будто старики хотят немного пожить на природе. Но это было не совсем так. Объявился парень, который добивался руки их дочери. Ни отец, ни мать не возражали. Ведь недаром говорят: "Хорош тот, кто сердцу мил". Вскоре старики опять совершили поездку в район. На этот раз они повезли с собой и приданое Халиды.

Подруги были довольны тем, как сложились их судьбы. И все-таки где-то в самой глубине души Джейран была скрыта рана, которая иногда начинала ныть.

Заживет ли эта рана когда-нибудь? Или потом будет беспокоить еще больше?

Этого Джейран не знала.

... Они долго разговаривали. Девушка рассказала и про встречу с учителем Салехом в день отъезда Адиля, и про медальон, и про Ису.

Юноша тоже ничего не утаил от Джейран.

Закончив свой печальный рассказ, он глубоко вздохнул и поднялся со скамейки:

– Что ж, ничего не поделаешь! Прошлого не вернуть... Что было – то было! Ну, до свидания, Джейран. – Адиль кусал губы, чтобы не расплакаться.

Взгляд его упал на детскую коляску.

– Мальчик, девочка? – спросил он. Джейран потупилась и еле слышно ответила;

– Мальчик...

– Похож на тебя. Копия... – Адиль на минуту задумался. – Как зовут?

Джейран молчала.

Юноша обернулся и увидел, что по ее лицу текут слезы.

– Я назвала его Адилем...

Джейран закрыла лицо руками.

ПЕРВОЕ ЧУВСТВО

Когда Рахман, прибыв на, дачу, сообщил о приезде Адиля, глаза Дилефруз засветились радостью. Что касается Лалочки, она от счастья лишилась дара речи. В тот же вечер они собрались поехать в город. Мамеда, который упал с дерева и расшиб колено, оставили на попечение соседей.

Вот уже второй день Дилефруз лезет из кожи вон, не зная, как угодить Адилю. В доме только и слышится: "Сейчас, дорогой", "Возьми, дорогой", "Пожалуйста; дорогой"... Она предупреждает каждое желание Адиля, гладит его рубашки, готовит вкусные блюда, собственноручно заваривает чай.

Заботливость жены приводила Рахмана в восторг.

– Видишь, сынок, я не обманул: Дилефруз-ханум стала совсем другой, говорил он, затащив сына в спальню. – Не то, что раньше... Она во всем раскаялась.

– Откровенно говоря, отец, я не верю в ее искренность. Мне кажется, пройдет месяц, и она станет прежней Дилефруз-ханум.

– Нет, сынок! Этому дольше не бывать. После твоего отъезда я устроил ей такую баню!.. До конца жизни не забудет! – Рахман опасливо покосился на дверь. – "Хватит, сукина дочь!" – говорю. Как она меня умоляла, просила прощения, но я не стал слушать и так намял ей бока! Она неделю валялась в постела. Теперь шелковая стала. – Увидев, что в комнату вошла жена, Рахман сразу переменил тему разговора: – Да, вот такие-то дела, сынок...

– Идите в галерею. Чего торчите в комнате? Жара-то какая...

– А ведь верно, сынок, там прохладнее... Пойдем...

Они вышли из комнаты.

Мансура еще утром вымыла в галерее пол, навела порядок. На столе красовалась ваза с черным виноградом.

– Смотри, это наш собственный... – похвастался Рахман. – Угощайся.

Они сели друг против друга. Адиль взял из вазы тугую гроздь. Немного погодя к столу подсели Дилефруз и Мансура.

– Смотри, Рахман, как Адиль поправился, – улыбнулась мачеха. – Я даже не узнала его сразу. Подумала, это кто-нибудь чужой.

– Тьфу, тьфу, не сглазить бы!.. – ответил Рахман. Мансура украдкой взглянула на Адиля.

– Да, время идет, пора женить тебя, – сказал Рахман выполняя инструкцию жены. – Слава Аллаху, нам в этом году повезло. Выиграли по займу.

Адиль молчал. Дилефруз решила узнать его мнение.

– Ясно, отец прав, милый. Самое время жениться. Пока ты здесь, надо обручить тебя.

Maнсура с беспокойством прислушивалась к разговору. Когда Дилефруз сказала про обручение, сердце девушки сжалось. Она с нетерпением ждала, что скажет Адиль.

– Стесняться тут нечего, сынок, – поддержал Рахман жену. – Рано или поздно жениться надо. Не ходить же тебе век холостяком.

Адиль откинул со лба прядь волос.

– Не стоит об этом говорить, отец. Если у меня появится такая мысль, я сам тебе напомню.

Мансура облегченно вздохнула. Дилефруз нахмурилась. Рахман недовольно покачал головой.

– Я ведь не кончил учиться, – продолжал Адиль. – Защищу диплом, вернусь в Баку, тогда посмотрим... Еще рано...

– Что значит рано? Мы считаем, самое время, – возразил Рахман.

– Вот что, Адиль, шутки в сторону! – перебила мужа Дилефруз. – Послушай нас хоть разок. Пока ты здесь, надо сделать дело наполовину. Клянусь своей дорогой жизнью, я нашла тебе такую красивую культурную девушку... К тому же из хорошей, обеспеченной семи.

Мансура так и замерла: "Ясно, о Лалочке говорит!"

Адиль усмехнулся:

– Во-первых, захочу жениться – сам найду девушку. А что касается обеспеченной семьи... Какое это имеет значение?

Дилефруз пошла на хитрость.

– Как какое? Разве ты сам маленький человек? Разве родители девушки, ее родственники не должны быть достойны тебя?

– Это бессмысленно. Лишь бы девушка была умной.

– О, вот это верно сказано! – обрадовалась Дилефруз. – Лишь бы девушка была умной... А я для тебя нашла такую умницу, – мачеха причмокнула и покачала головой. – Это не девушка, а пломбир!

– Переменим разговор! – Адиль нахмурился и отодвинулся к окну.

Однако Дилефруз не хотела сдаваться.

– Что может быть приятнее этой беседы? Надо все учитывать. Потом нам будет труднее сыграть свадьбу. Сейчас мы выиграли, у отца есть деньги. Но ведь когда-нибудь они кончатся... Тогда что?

– Ничего, выкрутимся, не волнуйтесь! – Адиль поднялся. – Закончу университет, приеду. Тогда и невесту найдем и свадьбу сыграем. Я с вами согласен.

Дилефруз немного успокоилась.

– Что ж, мы не возражаем... Больше ждали, подождем еще немного,

Адиль прошел в комнату. Мансура спустилась во двор за виноградом.

Супруги молча переглянулись.

Вот уже около месяца Адиль целыми днями ходил грустный, задумчивый, не замечая перемен, которые произошли в убранстве комнат. После "выигрыша" обстановка в доме с красной черепичной крышей стала еще богаче. Благодаря стараниям Мансуры, всюду царили чистота и порядок.

Изменения в характере Дилефруз не могли не радовать Адиля. Он не верил в ее полное перевоплощение, но думал, что мачеха действительно научилась держать себя в руках.

Что касается Мансуры, ее поведение сильно озадачивало юношу. В его присутствии она вела себя очень странно, часто и без повода краснела. Адиль догадывался о причине, поэтому старался реже показываться ей на глаза, избегал разговаривать. Он считал, что не имеет права обнадеживать девушку.

Каникулы подходили к концу. Мансура думала о разлуке с Адилем, и у нее начинало щемить сердце. Она без конца искала случая остаться с ним наедине. Когда же такая возможность представлялась, девушка терялась и убегала. Рахман и Дилефруз ни о чем не догадывались. Мансура уже не жалела о том, что осталась жить в доме с красной черепичной крышей, обрекая себя на постоянное общение с Дилефруз-ханум.

Адиль понимал, что Джейран потеряна для него навсегда и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, часто уходил куда-нибудь, старался не сидеть дома. Это огорчало Мансуру.

Вот и сегодня, отправляясь гулять, Адиль столкнулся во дворе с девушкой. У нее было такое грустное лицо, что юноша не выдержал и спросил:

– Что случилось, Мансура?

– Ничего...

– Почему такая хмурая?

– Так... Тоскливо...

Мансура хотела пройти мимо, но Адиль схватил ее за руку. Девушка, как пугливая серна, глянула по сторонам, растерялась.

– Смотри, ничего от меня не скрывай! – Адиль погрозил Мансуре пальцем, словно разговаривал с маленьким ребенком. – А то обижусь.

Эти слова немного успокоили Мансуру. Лицо eе просветлело.

– Ты куда идешь? – спросила она и сама удивилась своей смелости.

– Так, подышать воздухом... А что?

Мансура бросила осторожный взгляд на окно галереи: там никого не было.

– И я с тобой пойду...

Адилю ни оставалось ничего другого как согласиться.

– Что ж, одевайся, пошли.

Девушка стремглав кинулась в дом.

Узнав, в каком положении находится дело, Лалочка приуныла. Однако надежда не оставляла ее.

– Не волнуйся, не переживай, – успокаивала Дилефруз. – Все наладится. Только не надо торопиться. Адиль сам сказал: "Закончу университет, приеду, тогда и свадьбу сыграем..."

– Неужели так и сказал?

– Клянусь своей дорогой жизнью, так и сказал. Лалочта в порыве восторга обняла и расцеловала

приятельницу.

– Ах, боюсь, вдруг он передумает.

– Да перестань мучиться! Не говори глупости! – рассердилась Дилефруз.

Спасаясь от бакинской жары, приятельницы опять укатили на дачу. Лалочка хотела остаться в городе, но Дилефруз воспротивилась:

– Слушай меня! Я велела Рахману привезти его в Сарай. Приедет, вот и будете встречатъся... Можете делать все, что захотите. А я очень волнуюсь за Мамеда. Надо ехать.

Рахман из кожи лез, стараясь угодить сыну. Махул рукой на жену, он покупал ему всевозможные вещи, щедро давал деньги на карманные расходы.

Воскресный день выдался знойный, душный. Листочки на деревьях не шевелились. Трудно было дышать. Адиль дал слово повезти Бориса и Наташу на пляж. Он сорвал во дворе несколько больших гроздей винограда, взял хлеб с сыром, приготовленные Мансурой, положил все это в чемоданчик, надел спортсменки, соломенную шляпу и посмотрел на часы.

– До свидания, Мансура. Я пошел...

– Счастливого пути. Только не заплывай далеко, Адиль. Я боюсь за тебя.

– Вот еще! Что я, ребенок?

– С морем шутки плохи. Оно не разбирается, ребенок ты или взрослый.

– Ты за меня беспокоишься?

– А ты думал! – девушка грустно посмотрела на него.

Адиль поставил чемоданчик на стул.

– Тогда одевайся, поедем вместе.

Мансура заколебалась.

– Нет, я не могу... Кто же за домом присмотрит?

– Не поедешь – обижусь...

У Мансуры радостно заблестели глаза.

– Только я не буду купаться.

– Рассказывай сказки.

Найти свободное место на пляже оказалось нелегким делом. Берег, насколько хватал глаз был устлан загорелыми человеческими телами. Одни просто загорали, другие играли в мяч, кое-кто подкреплялся в тени "грибка".

Солнце продолжало нещадно палить. Молодые люди расположились почти у самой воды. Разделись. Первой в море полезла Наташа. За ней последовал Борис.

Адиль воткнул в мягкий желтый песок длинную палку, повесил на нее шляпу.

– А ты почему не раздеваешься? – обратился он к Мансуре, которая махала рукой и что-то кричала Наташе.

– Я не буду купаться.

– Посмотрим! Вот возьму и прямо в платье брошу тебя в воду. Тогда узнаешь.

Мансура передернула плечами, словно представила, как она погружается в прохладную воду, и рассмеялась.

Борис позвал Адиля.

– Иду! – крикнул Адиль.

Он разбежался, кинулся в воду и поплыл саженками.

Как хорошо было в море! Наташа хватала за ноги то Бориса, то Адиля и тащила ко дну. Или же взбиралась на плечи Бориса, и, раскинув в стороны руки, ныряла вниз головой. Адиль, набрав в легкие воздух, исчез под водой. Борис искал его. Наташа преследовала ребят. Вынырнув, они принимались оглушительно хохотать. И все повторялось сначала.

В море было много народу, но Мансура легко находила своих, так как гладко выбритая голова Бориса заметно выделялась среди темных шевелюр бакинцев.

Через полчаса все трое, тяжело дыша, вылезли на берег. Адиль нагнулся, зачерпнул воды и плеснул в Мансуру. Наташа сделала то же самое.

Передохнув, молодые люди опять полезли в воду. Едва Адиль нырнул, Мансура быстро сбросила с себя платье и прыгнула в море. Адиль, отфыркиваясь, вынырнул, обернулся:

– Ага, решилась-таки!..

Девушка скрестила на груди руки и по самую шею погрузилась в воду.

– Не подплывай ко мне! – крикнула она и подалась в сторону.

Адиль засмеялся и двинулся за ней следом.

– Не стесняйся, Мансура...

В ответ на приглашение погостить на даче Адиль сказал: "Непременно приеду и друзей привезу..." Однако, узнав от Мансуры, что Лалочка живет вместе с Дилефруз, он переменил решение.

– Знаю, Дилефруз и отец задались целью обручить меня с этой раскрашенной куклой...

Глаза Мансуры подернулись печалью.

– И мне так кажется. В твое отсутствие Лалочка почти каждый день приходила к Дилефруз. Они подолгу шептались. Наверно, они...

Адилъ иронически улыбнулся:

– Вот, оказывается, кто это девушка из солидной семьи!

Рахман настаивал, но Адиль на дачу не поехал.

Каникулы подходили к концу. Борис и Наташа собирались в дорогу.

Мансура знала, что Адиль поедет вместе с нима. Как она этого не хотела! Кто знает, когда они опять увидятся? Мансура представила, как ей будет скучно и тоскливо без него в этом доме...

Голос Адиля вывел девушку из задумчивости:

– Мы на этой неделе едем, Мансура. Но через полгода я опять буду в Баку.

– Через полгода? – Манеура не могла скрыть радость. – Ведь тебе еще два года учиться!

– Я приеду зимой на практику.

– Ах, вот как!..

Адиль несколько раз наведывался к Борису в гостиницу. Он чувствовал, что друг опять от него что-то скрывает.

– Ведь я тебя так знаю, Боря, – допытывался он. – Смотрю тебе в глаза и вижу все, что у тебя на сердце. С Джейран ты меня обманул... А что вышло? Ведь я не ребенок. Вина моя. У меня нет права роптать на судьбу. Сказал бы все напрямик. Сейчас вижу, снова от меня что-то скрываешь. И возможно, опять такое, что мне необходимо знать.

– Не выдумывай, Адиль! – Борис поднялся и заходил по комнате из угла в угол. – Пристал, как репейник!..

Борис позвонил в ресторан и заказал три бутылки пива. Чувствовалось, он был сильно не в духе.

"Зачем отцу Адиля понадобилось покупать у меня облигацию? Почему он объявил всем, что это его выигрыш? – строил Борис догадки. – Странно, все очень странно!" Ему казалось, что тут кроется какая-то тайна. Как быть? Рассказать Адилю или нет? Ясно, отец обманул Адиля, скрыл, что приобрел облигацию за деньги. Не послужит ли его, Бориса откровенность поводом для ссоры отца с сыном?

Эта мысль беспокоила парня, и он молчал.

Выпив два стакана пива, Адиль расстегнул ворот рубахи и вытер платком потное лицо.

– Да, Боря, скрываешь ты от меня что-то... Но ничего... А вот у меня от тебя секретов нет! Хочу с тобой поделиться. Не знаю, может, осудишь...

Борис вскинул сваи белесые брови и удивленно посмотрел на товарища: "Неужели он знает про облигацию?" Вылил в стакан остатки пива, сделал глоток.

Адиль продолжал:

– По приезде в Баку я заметил, что Мансура ведет себя как-то странно. Стесняется, краснеет, когда я смотрю на нее. Нетрудно было догадаться, что она любит меня. И, конечно, это не просто родственные чувства... Сначала я не обращал внимания, мечтал о Джейран... А потом... Потом вдруг стал замечать, чго сам думаю о Мансуре, тянусь к ней. Помнишь, мы ездили вместе на пляж? По-моему, тот день решил все. На днях мы уезжаем, а мне грустно. Так не хочу с ней расставаться!.. Что это?

Борис поднял стакан, чокнулся с Адилем:

– Желаю счастья, дружок! – Выпил пиво. – Я кое-что замечал, даже сказал Наташе: "Мансура любит Адиля". Оказывается, не ошибся. – Он немного помолчал и задумчиво добавил: – Я не видел Джейран... Но Мансура – славная девушка! Она будет тебе верным товарищем.

Адиль не стал засиживаться у друга и скоро ушел.

Вечером Рахман уехал в очередной рейс. Настроение у него было неважное.

Адиль и Мансура не заметили, как промелькнули последние дни.

Настал час разлуки. Адиль взял Мансуру за руки и осторожно притянул к себе:

– Помнишь, когда я приехал, ты меня обняла, поцеловала?.. Я хочу с тобой рассчитаться...

ПИСЬМО МАНСУРЫ

В комнате общежития было оживленно и весело. За лето приятели успели соскучиться друг по другу. Они рассказывали о своих летних приключениях, шутили, смеялись.

В центре внимания была женитьба Бориса. Его приходили поздравлять даже из соседних комнат.

– Честное слово, Борис, – пошутил кто-то, – когда ты увязался за Наташей в Азербайджан, я сразу понял: у тебя хитрый план.

Что касается самого Бориса, он на все лады расхваливал Баку, Каспийское море и кутабы.

– Это называется друг! – с укоризной сказал Володя. – Не мог привезти попробовать. Сунул бы в карман пяток этих самых кутабов. Кому не интересно узнать, что за фрукты растут в Азербайджане.