Текст книги "Зимняя ночь"

Автор книги: Салам Кадыр-заде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

смекнул, в чем дело.

– Бери, бери, доченька. В Москве перед тем, как проверить облигации, я поклялся: если выиграю – куплю всем подарки. Твое счастье, бери!

– Большое спасибо, дядя! – Мансура взяла отрез. – Очень вам благодарна. Пусть не сносится до свадьбы Мамеда, – и добавила: – А как там Адиль?

– Кто его разберет? – горестно вздохнул Рахман. – Не знаю, доченька... Как я ни просил, как ни умолял, слушать ничего не хочет. Словно мы ему не родные. Забыл нас. Верно говорят: "С глаз долой – из сердца вон".

Мансура регулярно переписывалась с Адилем. Но ей было неудобно приглашать брата в его же родной дом. О своих отношениях с Дилефруз она стеснялась писать. Что касается писем Адиля, они сначала попадали в руки Дилефруз. Мансура имела неосторожность еще в самом начале намекнуть об этом брату. С тех пор его письма сделались скучными, бесцветными, превратились в формальные отписки. Адиль уже не мог вкладывать в них свою душу. Девушка ждала от него других, интересных писем. Правда, она и сама понимала, что это невозможно. Именно поэтому ей так хотелось личной встречи!

Настал день, когда чаша терпения девушки переполнилась. Больше она не могла выносить оскорблений Дилефруз.

После занятий в техникуме Мансура ушла с подругам и в общежитие.

Оставшись в тот день без обеда, Дилефруз вечером: вылила всю злость на мужа:

– Вот она, твоя хваленая племянница! Уже одиннадцать часов, а ее все нет! Наверно, кокетничает где-нибудь с мальчишками.

Рахмана охватило беспокойство. Он не думал, как Дилефруз, что Мансура где-нибудь развлекается в такой поздний час. Но почему все-таки ее до сих пор нет? Идти на поиски было бесполезно. Вряд ли он нашел бы кого-нибудь в это время в техникуме. Да и где находится сам техникум? Рахман этого не знал. За два года он ни разу не был на родительском собрании.

Утром Мансура тоже не пришла. Беспокойство Рахмана возросло.

– Ума не приложу, Дилефруз-ханум, что делать? Куда идти? Где искать? Может, ты знаешь, где она учится?.. В Баку сколько техникумов...

– Вот еще не хватало! Прикажешь бросить все свои дела и искать техникум, где учится Мансура-ханум? Я не могу вовремя пойти к портнихе на примерку. Спроси у учителя Салеха. Он тебе все объяснит.

Узнав об исчезновении Мансуры, старый учитель тотчас нанял такси и поехал в библиотечный техникум.

Девушку он разыскал без труда. Она не стала ничего скрывать.

– Салех-муэллим, в этом доме у меня нет возможности готовить уроки. Я должна заниматься, а Дилефруз сделала из меня домработницу. Целый день не дает покоя. Обед, стирка, уборка – все на мне. А ведь я приехала в Баку учиться. Пусть еще спасибо скажет, что я не отругала ее на прощание.

Старик задумчиво покачал головой: "Выходит, теперь Дилефруз выживает из дому Мансуру! Как же быть бедняжке? Стоит ли ее уговаривать вернуться назад? Не будет ли это жестоко по отношению к девушке?"

Ответ старика был краток:

– Раз такое дело, доченька, ушла – постарайся не возвращаться!

Известие о том, что Мансура решила поселиться в общежитии, привело Дилефруз в негодование. Но потом она успокоилась.

– Тем лучше... Отдохну от нее. Скатертью дорожка.

Однако через два дня горы немытой посуды на кухне, грязные полы, беспорядок в комнатах заставили Дилефруз опять вспомнить о Maнcype. Она узнала адрес техникума и командировала туда Рахмана.

Уговоры дяди не дали результатов. Мансура наотрез отказалась возвращаться в дом с красной черепичной крышей.

– В общежитии очень хорошо. Никто на меня не кричит, не ругается... Кровать мне, правда, еще не дали. Спим вместе с подружкой... Но ведь остался последний экзамен – и домой! А на сентябрь за мной закрепили место.

Планы Дилефруз срывались. Лето она собиралась провести на даче в Сарае. Но кто останется стеречь дом? Отсутствие Мансуры могло испортить весь отдых.

И Дилефруз была вынуждена лично отправиться в общежитие библиотечного техникума. По этому случаю она надела свое самое яркое платье, любимую зеленук шляпу, туфли на тонком высоком каблуке. В левой руке у нее была бордовая сумочка, в правой – лиловый китайский зонтик.

Появление Дилефруз в комнате, где жила Майсура, вызвало оживление среди девушек. Кто-то прыснул со смеху.

Дилефруз рассердилась.

– Что с тобой, красавица? – набросилась она на смешливую студентку. Приехала из деревни и тебе не нравятся городские женщины? Чего зубы скалишь?

Мансура с угрюмым лицом поднялась с кровати.

Кто-то из девушек предложил гостье стул. Дилефруз села и, брезгливо морщась, принялась разглядывать, комнату, поворачиваясь вместе со стулом во все стороны. Ее внимание привлек портрет большелобого мужчины в очках, висевший на стене. Под ним на кровати сидела быстроглазая девочка с книгой в руках.

– Наверно, твой папа? – обратилась к ней Дилефруз. – Похожа, похожа... Красивый мужчина.

Раздался взрыв смеха. Дилефруз тоже засмеялась, хотя причины не поняла.

– Это же Макаренко, – объяснила быстроглазая девушка, – знаменитый педагог.

– А я почем знаю? – пожала плечами Дилефруз. – Вижу – мужчина. Думаю, наверно, отец. Чей портрет может повесить девушка у себя над кроватью? Она, поднялась со стула. – А теперь, девушки, всего хорошего! – И повернулась к Мансуре: – Выйдем на минуточку. Мне надо тебе кое-что сказать.

Девушка молча двинулась за Дилефруз. В коридоре Дилефруз положила руку на плечо Мансуры и мягко сказала:

– Хоть ты меня и обидела, но я не злопамятная. Сердце не выдержало. Думаю, все-таки двоюродный брат... Наверное, и ей захочется пойти его встретить...

Мансура не дала ей договорить.

– Адиль! Едет! Адиль?! – радостно воскликнул она.

Дилефруз со свойственной ей невозмутимостью кивнула головой.

– Письмо прислал. Пишет: "Буду на днях в Баку". В эту минуту Мансура пожалела о том, что ушла в

общежитие. Глаза девушки говорили об этом красноречивее слов.

– Ладно, не переживай. Собирай вещи, пошли.

На следующий день Мансура опять хлопотала по хозяйству в доме с красной черепичной крышей. До самого вечера Рахман и Дилефруз читали ей нравоучения. Несмотря на это, у девушки было чудесное настроение. Ведь скоро она увидит Адиля!

Прошло два дня – Адиль не приехал. Три, четыре... Через неделю тоскующая по морю Дилефруз в сопровождении Лалочки и Мамеда переехала на дачу в Сарай.

В тот же день Рахман отправился в очередной рейс.

Мансура осталась одна в доме с красной черепичной крышей. "Впрочем, лучше одиночество, чем жизнь с Дилефруз!" – думала девушка.

Вот уже несколько дней с наступлением темноты Мансура стелила себе на полу в галерее, ложилась и часами не могла заснуть. Ее одолевали мысли.

Девушка с детства не боялась одиночества. Отец воевал на фронте, мать с утра до вечера работала в колхозе. Маленькая Мансура все время оставалась дома одна. Девочку не путали ни чудовищный грохот волн, ни завывание ветра, ни громовые раскаты, ни монотонный стук осеннего дождя по крыше. Когда с наступлением сумерек за дверью начинал ворчать Топлан, девочка громко кричала: "Кто там?" На звук ее голоса в соседнем дворе начинали тревожно гоготать гуси.

Но в эти дни одиночество тяготило Мансуру. Тогда, в детстве, было совсем другое дело. Шла война. Иного выхода не было. Оставаясь дома, Мансура тем самым помогала матери. А теперь?.. Уезжая из деревни, девушка мечтала походить, в Баку в кино, театры, музей, побродить по паркам... Отправляясь в путь, она думала, что самым близким для нее человеком станет Адиль, что она подружится с ним... Но все получилось иначе. Адиля нет, а она – сторож в чужом доме.

Хотя вечер был душный, Мансура закрыла в доме окна, заперла дверь и легла. Мысли не давали уснуть. Она ворочалась с боку на бок, комкала подушку. Чего только девушка не передумала! "Какая обманщица эта Дилефруз! возмущалась она. – Ничего, пусть вернется с дачи... В тот же день соберу вещи и уйду в общежитие к девочкам! Мама может обижаться сколько угодно!"

Неожиданно в ворота постучали. У девушки защемило сердце. "Кто это может быть? Учитель Салех? Вряд ли. Он так поздно не станет беспокоить..."

Волнуясь, девушка быстро накинула на плечи халат, приоткрыла окно, выглянула во двор и осторожно спросила:

– Кто там?

– Открой, это я...

Нетрудно было определить, что голос принадлежал молодому парню. В голове Мансуры тотчас пронеслось множество страшных мыслей. Колени задрожали. "Кто может быть? Открывать или нет? Может, крикнуть через забор учителю Салеху... Разве он сам не велел мне так поступать? Нет, лучше не буду беспокоить, спрошу еще раз".

– А кто вы такой?

В ответ за воротами кто-то пропел:

Ласточки поют,

Хлебушек клюют...

Мансура сорвалась с места, кинулась к двери галереи, рванула засов, скатилась вниз по лестнице, подлетела к калитке, распахнула ее и бросилась на шею парню, шагнувшему ей навстречу.

НА ДАЧЕ И В ГОРОДЕ

В тени развесистого инжирного дерева на ярком ковре нежились Дилефруз и Лалочка. После плотного завтрака разговор не клеился. Рядом была разостлана небольшая скатерть, вовсю пыхтел желтый самовар. На пестром подносе стояли тарелка с несколькими ломтиками семги, блюдо винограда и хлебница с мягким пышным чуреком, разломленным пополам.

Дилефруз лежала на спине, закинув ногу за ногу. Подол легкого шелкового платья задрался, обнажив белые полные колени. Лалочка, упершись локтями в подушку, обхватив ладонями лицо, мечтательно смотрела в глубь сада.

Мамед лазил по дереву, срывал спелый инжир и кидал вниз, стараясь угодить матери в лицо.

По ясному небу медленно плыли бледно-голубые облачка с розовыми краями. Песчаные холмы, поросшие на склонах карагачем, были залиты ярким утренним солнцем. В саду царила приятная прохлада. Лужицы у колодца еще не успели высохнуть. Порхали пестрые бабочки, проносились быстрые стрекозы, стрекотали кузнечики. Вдаль меж садов и виноградников бежала извилистая караванная дорога, испещренная колесами арб.

Солнце стояло еще невысоко. Длинные тени деревьев падали на дорогу, перекидывались из сада в сад. Налетал хазри*, ветки, отягощенные зелеными плодами айвы, раскачивались, листья инжирного дерева, похожие на лапы сказочных чудовищ, колыхались, словно аплодировали кому-то. Щебетали птицы. Вдали монотонно посвистывали дрозды.

______________ * Хазри – северный ветер.

Дачи отделялись друг от друга либо колючей проволокой, либо низенькими каменными заборчиками, которые во многих местах были разрушены самими обитателями дач для удобства общения с соседями. От дома к дому меж виноградников были протоптаны узенькие тропинки. Они то разбегались во все стороны, то опять сплетались где-нибудь у колодца.

Эти тропинки могут зарасти травой, совсем исчезнуть, но в моей памяти они будут жить вечно. Мне кажется, приехав сюда даже седым стариком, я снова почувствую себя маленьким босоногим мальчишкой в трусах и майке, испачканной черными пятнами тутовника, шалуном, бегающим по этим тропинкам с рогаткой в руках. Здесь протекли самые счастливые дни моего детства! Я запускал в небо бумажного змея, таскал на моджалан* инжир, виноград, айву, стрелял из рогатки птиц.

______________ * Моджалан – место, где сушат фрукты.

Как мне дороги эти низенъкие невзрачные домики! В каждом жил кто-нибудь из моих друзей. Мы боролись на песчаных холмах, играли в лапту, ловили бабочек, лазили по деревьям.

Я просыпался рано, до петухов. За окном светало. Меня будил скрип арбы, медленно плетущейся по песчаной дороге у нашего дома. Протирая заспанные глаза, я выбегал за ворота и стоял до тех пор, пока арба не исчезала вдали. Глухой тягучий скрип... Не знаю, почему я так любил его. Он до сих пор у меня в ушах. Мне были знакомы почти все аробщики, возившие в город инжир и виноград. Я вежливо здоровался: "Доброе утро, дяденька!" В ответ раздавалось: "Здравствуй, здравствуй, сынок! Как поживает отец?.." Арба проезжала. На коричневом, мокром от утренней росы песке оставались две глубокие борозды.

Да, хотя с тех пор прошло много лет, я помню все до мелочей, словно это было вчера...

Природа не интересовала Дилефруз и Лалочку. Если их что и могло волновать, так это шелковые платья, лакированные туфли, модные шляпки.

Дилефруз повернулась к Лалочке и пожаловалась?

– Стряпня отнимает столько времени и сил! С ума сойдешь... Если бы можно было оставить без присмотра дом, я забрала бы сюда Мансуру, чтобы она готовила нам.

– А, к черту Мансуру! – поморщилась Лалочка. – Терпеть ее не могу. Тоже мне, нашла домработнищу. Хоть она и твоя родственница, Дилуша, но скажу; она недостойна вашего дома.

– Какая она мне родственница?! – Дилефруз обиженно взглянула на Лалочку. – Будь она неладна Ты мне в сто раз ближе и роднее!

Женщина затронула больное место Лалочки.

– Эх, Дилуша!.. – девушка перевернулась на спину и глубоко вздохнула. Близким тебе человеком Я давно стала; а вот родственницей... Только напрасно осрамила себя перед дядей и матерью. Знала бы, что так получится, я бы им ничего не рассказывала!

– Полно, что ты говоришь? Осрамила себя... Не волнуйся. Если Рахман и в этот раз приедет без Адиля, я ему покажу, где раки зимуют! Клянусь своей дорогой жизнью!

Лалочка отщипнула от виноградной грозди, лежащей на блюде, ягодку и положила в рот.

– Ну, допустим, Рахман приехал и привез Адиля. Дальше что?

– Дальше – не твое дело. Я еще жива! – Дилефруя ударила себя рукой в грудь. – Ты моя невестка, вот и все!

Кроме основной причины – породниться с приятельницей, у которой есть высокопоставленный дядя, – Дилефруз желала этого брака и потому, что видела в нем лучший способ избавиться от Адиля, который скоро должен был окончить университет и вернуться в Баку. Не дай бог, он женится на какой-нибудь другой девушке и приведет молодую жену в дом! Ведь это ее, Дилефруз, так стеснит! Мужу о своих опасениях она ничего не говорила. Но это факт: появление Адиля в доме с красной черепичной крышей опять омрачило бы ее существование. У Лалочки же большая квартира. Девушка обещала взять Адиля к себе. Иначе и не могло быть. Разве Бановша-ханум согласится остаться одна? Когда во время последней встречи Дилефруз начала прощупывать почву, любящая мать заявила: "За кого бы моя дочь ни вышла, зять будет жить у нас. Я не отпущу свое единственное дитя в чужой дом!"

Дилефруз одолевали большие сомнения. Она не верила, что Адиль согласится жить у Лалочки, хотя, с другой стороны, не представляла, как после всего случившегося он опять вернется в отчий дом.

Лалочка ничего не знала о том, что творится в душа Дилефруз. Она ждала Адиля. Она надеялась.

Адиль не меньше Мансуры обрадовался встрече.

Было далеко за полночь, а девушка говорила, и говорила... Разве могла она заснуть, не излив всего, что накопилось на душе? Она рассказывала все по порядку, начиная с того момента, как уехала из деревни, о занятиях в техникуме, своих подружках...

Адиль лежал, облокотившись на подушку на постели, приготовленной Мансурой еще с вечера для себя. Рядом остывал чай, который она подала ему после ужина. Адиль почти не слышал, о чем говорила сестра. Ои думал о Джейран. "Мужчина должен отвечать за свои поступки. Нельзя заставлять мучиться девушку, которой давал обещание". Эти слова отца заставили Адиля приехать в Баку.

Неужели он завтра увидит любимую? Замирало сердце. "Спасибо, Джейран! Ты оказалась верней и преданней, чем я думал! Мне даже стыдно! Да, ты оказалась верней. Сколько ты, бедняжка, наверно, пережила, прежде чем решилась обратиться к посредничеству моего отца! Я был так несправедлив к тебе! Как я посмотрю в твои глаза?!"

В комнате стало тихо. Адиль очнулся от своих мыслей.

– Что случилось? Ты почему замолчала, Мансура?

– Ты так сильно изменился, Адиль. – В голосе девушки прозвучала обида. – Совсем меня не слушаешь...

– Да что ты, Мансура? Я слушаю тебя, продолжай... – Желая поддержать разговор, Адиль задал вопрос: – Как вы здесь ладили с Дилефруз? Ты что-то умалчиваешь... И в письмах ничего не писала.

Мансуре показалось, что Адиль неспроста завел об этом речь.

– Тебе, наверное, дядя что-нибудь говорил?..

– Да нет же... Просто мне интересно.

Мечтая о приезде Адиля, Мансура думала, как она расскажет ему о всех проделках Дилефруз. Однако сейчас ей не хотелось омрачать радость встречи. "Да и как бы там ни было, Дилефруз ему все-таки мать, пусть даже неродная, думала девушка. – Зачем его огорчать?"

– Что мне умалчивать? – Мансура старалась сделать равнодушное лицо. Я с кем угодно могу поладить. А у Дилефруз-ханум дом – полная чаша: ни забот, ни печали. Дядя Рахман, наверно, уже рассказал тебе новость?

– Какую новость?

– Неужели не знаешь? Дядя выиграл десять тысяч.

– Десять тысяч? Когда?

– В прошлый рейс. Он и деньги в Москве получил. Привез мне в подарок шотландку на платье.

Известие нисколько не обрадовало Адиля.

– У тебя, оказывается, много новостей, Мансура! "Может, она знает что-нибудь о Джейран?" – подумал он и добавил: – Ну, расскажи, что еще нового?

Адиль отхлебнул глоток чая. Девушка протянула ружу:

– Наверно, остыл? Давай подолью горяченького.

– Нет, нет, большое спасибо, Мансура, я не хочу. Рассказывай дальше.

– Что рассказывать? Я уже кончила. Теперь ты расскажи, как там у вас в Москве?

– Сегодня твоя очередь. Я буду рассказывать завтра.

Адиль хотел напрямик спросить о Джейран, но постеснялся и начал издалека:

– Кто-нибудь из моих товарищей или знакомых приходил в мое отсутствие?

Девушка пожала плечами.

– К нам каждый день приходит много народу, но я никого не знаю. По-моему, это не твои товарищи. Все взрослые мужчины и женщины...

Мансура сидела перед Адилем на коврике, поджав ноги. В ее лице, движениях, манере разговаривать было еще очень много детского. Однако за эти годы она сильно выросла, похорошела. От прежней худенькой девочки, с тоненькими косичками, которая носила хлеб в ласточкино гнездо, не осталось и следа. Что-то в ней Адилю напоминало Джейран. Может быть, голос, такой же нежный, приятный, задушевный. Или жесты, движения – быстрые, ловкие, как у Джейран? А может, все девушки в этом возрасте чем-то походят друг на друга?

Мансура встала, собрала посуду и вышла на кухню. Вернувшись, она увидела, что Адиль спит. Девушка осторожно сняла с него носки, укрыла одеялом, потушила свет и на цыпочках прошла в комнату.

Светало...

Адиль с бьющимся сердцем взбежал по лестнице на третий этаж и нажал кнопку звонка. Как он волновался! Наконец-то он увидит Джейран!

Дверь открыла мать девушки. Тонкие брови, черные глаза напомнили Адилю Джейран. Посеребренные сединой волосы были совраны сзади в тугой пучок. Адиль видел ее впервые.

– Кого тебе, сынок? – спросила женщина.

– Джейран... Будьте добры, позовите...

Мать ушла. Через минуту в коридор выбежала Джейран. Она была в белом платье и белых босоножках, которые нравились Адилю. Казалось, она ждала его прихода и специально так оделась. Девушка нисколько не изменилась. Та же приятная родинка на щеке. Глаза, задумчивые, умные, по-прежнему напоминали два горных родника. Нежные, алые, похожие на лепестки розы, губы улыбались все той же легкой, грустной улыбкой.

– Входи, – пригласила она гостя,

– Нет, Джейран, мне надо с тобой поговорить наедине. Выйдем на улицу.

– Что ты можешь мне еще сказать?!

Девушка нехотя вышла на лестничную площадку, захлопнула дверь. Они начали спускаться по лестнице.

Адиль понимал причину столь холодного приема.

– Ты, наверно, обижаешься, что я редко писал из Москвы? Да, Джейран?

– Я не получала от тебя писем. Не лги.

– Что ты говоришь, Джейран? Называешь меня лгуном?

– Да, ты лгун. Обманул меня красивыми словами. Ты не достоин любви. Я не желаю тебя знать! Никуда с тобой не пойду!

Джейран остановилась, повернулась к Адилю спиной и горько заплакала. По щекам поползли ручейки слез.

– Не плачь, Джейран... – Адиль приблизился к девушке. – Что случилось? Ты ведь не была такой?

– Ты тоже не был таким! – слезы душили девушку. – Помнишь нашу прогулку на морском трамвае? Ты говорил о честности, дружбе, верности... Говорил: "Буду юристом, буду стоять на страже правды!" Где все это? Куда девалось? Ты растоптал мое чувство. Кто тебя накажет? Молчишь?! Тебе нечего ответить? Конечно, это твое единственное спасение... Как не стыдно! Я еще никому в жизни не отдавала своего сердца. Поверила тебе. А ты вон каким оказался... Это твоя верность? Уходи, я не хочу тебя видеть!

Джейран резко повернулась и побежала. У Адиля потемнело в глазах. Он слышал, как удаляются ее шаги.

... Адиль открыл глаза и увидел Майсуру с самоваром в руках, которая пыталась ногой распахнуть дверь галереи.

Девушка улыбнулась.

– Прости, Адиль, я тебя разбудила...

– И очень хорошо, Мансура. Я видел скверный сон, Мансура поставила самовар у порога и подошла,

– Я в сны не верю. Видел одного из своих старых друзей...

– Я тоже в сны не верю...

Мансура подняла самовар и вышла. Адилъ был весь в поту, даже подушка и майка взмокли. Стучало сердце.

Он встал, надел брюки, умылся. Рубашки на стуле не оказалось.

– Где мои вещи, Мансура?

Девушка принесла рубашку, носовой платок и носки.

– Э, да ты, я вижу, с утра стиркой занималась, – улыбнулся Адиль.

– И глажкой...– также с улыбкой ответила девушка.

– Вот спасибо. Для меня это сюрприз. И брюки выгладила?! Ну и хлопот же я тебе задал!

– Да нет, ничего...

Сказала и покраснела. Стыдливо опустила голову. Примолкла.

ГДЕ ТЫ, ДЖЕЙРАН?

Вот и сегодняшний день не принес Адилю удачи. Он возвращался домой грустный, удрученный. Казалось, сама судьба шла против него. Случается же такое на свете!

От дома Джейран на набережной не осталось и следа. На его месте был разбит уютный скверик, окруженный низким железным заборчиком.

Третье утро он приходил сюда, к тому месту, где когда-то стаял с Джейран, разговаривал, прощаясь, пожимал руку.

Адилю казалось, что рано или поздно он встретит ее именно здесь. Однако пока этого не случалось. Прождав несколько часов на скамейке в сквере, он поднимался, шел к центру и долго бродил по улицам города опять-таки в надежде встретиться с девушкой, ради которой приехал в Баку.

В конце концов, Адиля начало охватывать отчаяние.

"Может, она куда-нибудь уехала, – думал он, – уже не живет в Баку? Иначе бы мы обязательно с ней встретились за эти три дня... Впрочем, разве легко найти человека в таком большом городе? Эх, неужели мы не увидимся? Где ты Джейран?.."

Прошло еще два дня.

У Адиля оставалась последняя надежда: встретить. Джейран у учителя Салеха. Он знал, девушка часто наведывалась к нему. Юноша зачастил к старому соседу, сидел часами, разговаривал, несколько раз порывался спросить о Джейран, но так и не решился.

Едва раздавался стук в дверь, у юноши замирало сердце: "Джейран! Неужели я сейчас услышу ее голос?" Он не мог усидеть на месте, вскакивал и бежал открывать:

– Не беспокойтесь, муэллим!

Однако, как правило, это был либо почтальон с кожаной сумкой, набитой газетами и журналами, либо кто-нибудь из соседей.

Его первая встреча с учителем Салехом была теплой и радостной. Адиль прибежал к своему седому другу в первое же утро после приезда. Они обнялись, расцеловались.

– Я еще вчера ночью узнал, что ты прикатил. Ведь через забор все слышно. Только не хотел беспокоить с дороги... – Учитель Салех сделал шаг назад и оглядел гостя с ног до головы: – Как возмужал! И усы тебе очень идут. Значит, скоро кончаешь университет?

– Кончаю.

– Хочешь стать прокурором?

Адиль молча кивнул головой. Они прошли в комнату, сели.

– Прокурор!.. – Учитель Салех закурил и на минуту задумался. – Да, человек, работающий на этой должности, должен быть беспредельно честным, справедливым, беспристрастным и смелым.

Завязалась интересная беседа.

Учитель несколько раз хотел заговорить о Рахмане, но не смог. "К чему сразу портить парню каникулы? Время еще есть! Поговорим после".

Сегодня Адиль с самого утра сидел у соседей. А в голове только одна мысль: "Где ты, Джейран?" Нетрудно было заметить, что у юноши грустное, подавленное настроение.

– Что с тобой, Адиль? Ты какой-то задумчивый... Не скрывай, расскажи... Один ум хорошо, а два еще лучше...

– Это правильно, муэллим, но... Я от вас ничего не скрываю...

Адиль стеснялся. Он считал неприличным говорить е девушке, о своих чувствах к ней, с человеком, которого почитал, как отца. "Может, учитель Салех сам что-нибудь скажет о Джейран?" Но старик ничего не говорил. В сердце Адиля закралось сомнение. "Может, тогда, в Москве, отец обманул, сказал неправду? Да, но какой в этом смысл? А с другой стороны, что могла Джейран ему сказать? Не понимаю. Может, это только хитрость, чтобы заманить меня домой? Нет, не думаю... Наверное, Джейран приходила к учителю Салеху, встретила на улице отца и все рассказала ему. Чего только любовь не заставит сделать человека! Подожду еще день-другой, приедет отец, сам у него спрошу. Дальше так нельзя!.." Адиль встал и простился с учителем:

– Я пойду, муэллим.

Да, ждать отца! Другого выхода не оставалось.

Вспоминая свой разговор с Борисом и Наташей в Москве, Адиль чувствовал себя очень неловко. Он решил воспользоваться тем, что дома никого нет, и пригласить друзей в гости.

Вернувшись от учителя Салеха, он задал Мансуре вопрос, которого девушка никак не ожидала:

– Какое блюдо ты можешь лучше всего приготовить?

Мансура задумалась:

– Какое блюдо? Что захочешь, то и приготовлю.

– Хорошо. Полагаюсь на твой вкус. Думаю, что понравится тебе, то и мне придется по душе.

Мансура зарделась. Ей показалось, что в этих словах скрыт какой-то тайный смысл: "Что понравится тебе, то и мне придется по душе".

В последнее время девушка заметила, что в отношении к Адилю появилось что-то новое, совсем непохожее на то чувство, которое питают к родственникам, пусть даже дальним. "Может, и я нравлюсь ему?.." – подумала она.

Видя, что девушка стоит, опустив голову, и не отвечает, Адиль подошел к ней:

– Ты что примолкла?

Мансуре показалось, что Адиль сейчас скажет что-то такое, чего она еще никогда ни от кого не слышала и от чего на душе сразу станет радостно и весело. Она даже зажмурилась от радостного ожидания.

– Что с тобой, Мансура? Может, ты больна?

Адиль не догадывался о том, что происходит в сердце девушки.

– Нет, ничего... Просто голова немного закружилась. Я все приготовлю...

На следующий день Адиль пошел разыскивать друзей. А в мыслях по-прежнему была только Джейран.

В конторе нефтетреста он не застал Наташу. Ему сообщили, что девушка остановилась в "Интуристе". Пришлось возвращаться.

Друзей он увидел в вестибюле гостиницы. Они стояли у конторки администратора. Борис почти по пояс просунулся в маленькое окошко.

– Ну, теперь вы ничего не скажете! – говорил он молоденькой девушке. Если вам нужна была только эта бумажка – пожалуйста, берите! И прошу вас поскорей перевести меня к Наташе.

Девушка-администратор молча писала и улыбалась.

Наташа обернулась и увидела Адиля.

– Ой, Боря, смотри!.. Адиль!

Борис вытащил голову из окошка и глянул назад. Встреча была теплой и радостной.

– Ты же не собирался приезжать в Баку? Что случилось?

– Долгая история, потом расскажу, – махнул Адиль рукой. – Как ваши дела?

– Наши – во! – Борис показал большой палец. Чувствуя, что Борис готов приступить к подробному

пересказу событий, Наташа смущенно отвернулась.

– Сегодня тринадцатый день, как это упрямое бессердечное существо, Борис указал пальцем на окошко администратора, – подвергает нас истязаниям!

– Боря, довольно! – Наташа сделала попытку остановить Бориса.

Адиль недоуменно нахмурился.

– Что здесь произошло?

– Ты еще спрашиваешь?! Это такая жестокость. Меня разлучили с Наташей. И из-за чего? Видите ли им нужно брачное свидетельство! Какой формализм!

В этот момент из окошка выглянула девушка-администратор:

– Пожалуйста, можете успокоиться, – и протянула Борису розовый листок.

Юноша схватил Адиля и Наташу под руки, потащил к лифту.

– Как ты вовремя подоспел, дружище! – радовался Борис. – Ну и кутнем мы с тобой сегодня.

– По какому же случаю?

– Вы посмотрите на него! Я целую речь сказал, а он еще не понял... Сегодня мы с Наташей поженились!

– Поженились?

– Ну да!

– Сегодня?

– Только что из загса.

– Брось шутить...

– Разве этим шутят?

– Нет, Борька, правда?

– Не верит еще!

– Поздравляю! От всего сердца поздравляю!.. – Адиль пожал Наташе руку. – Будьте счастливы! – Затем обнял и поцеловал Бориса.

Борис весело улыбался.

– Десять минут назад дал в Москву две телеграммы – тебе и отцу Наташи. Дескать, женились и прочее. – Борис вынул из кармана квитанцию и помахал перед носом Адиля. – Ты, конечно, уже не получишь ее. Но не надо отчаиваться. Зато ребята в общежитиях будут в курсе дела. Женился я, главным образом, на зло той девушке, которая сидит внизу. – Наташа сердито взглянула на Бориса. – Такая завистливая особа! Хотела нас разлучить. Я подумал и решил: выигранные деньги рано или поздно разойдутся, а Наташа – выигрыш постоянный. Вот и решил сделать на зло администраторше, потащил Наташу в загс.

Все трое засмеялись.

– Борис выиграл десять тысяч, – вставила Наташа.

– Смотрите, как везет с выигрышами! И мой отец выиграл.

– Не может быть! Сколько?

– Тоже десять тысяч.

– Ого, здорово!

Едва они вошли в номер, Адиль сказал:

– Задерживаться не будем. Сейчас же идем к нам.

Наташа запротестовала.

– Нет, так не пойдет. Сегодня – у нас, а завтра – у вас.

Однако Адиль продолжал настаивать.

– Мы не в Москве, а в Баку. Сегодня вы – мои гости. Пошли без разговоров.

Борису и Наташе пришлось повиноваться. Во дворе дома с красной черепичной крышей молодые люди почувствовали вкусный запах обеда.

Поднялись в галерею. Адиль познакомил друзей с Мансурой.

– Моя родственница. Учится в библиотечном техникуме.

Девушка сразу же понравилась Наташе.

– Очень славная, симпатичная! – восторгалась москвичка. – Глаза как у дикой джейран*.

______________ * Джейран – серна.

Адиль нахмурился. Борис заметил это. Он взял товарища под руку, отвел в сторонку и тихо спросил:

– Ну, как дела? Видитесь с Джейран?

Адиль покачал головой.

– Почему? Обиделась?

– До сих пор не могу ее найти. Они куда-то переехали. На месте их дома разбили сквер.

Борис помолчал. Известие огорчило его.

– Значит, мы, не сможем найти Джейран?

– Похоже, что так. Единственная надежда на случай. Если вы я хоть звал ее фамилию, можно было бы обратиться в адресный стол.

– Разве нельзя спросить? Ваш сосед-учитель, о котором ты мне говорил, сейчас в Баку?

– Здесь...

– По-моему, он все знает, Уж фамилию-то во всяком случае скажет.

– Конечно, до восьмого класса Джейран училась у него...

– Ну и все! Что тебе еще надо? Ступай, зови учителя сюда. Только познакомь нас, остальное тебя не касается. Обещаю завтра же найти Джейран!

Уверенный тон Бориса вселил в сердце Адиля надежду.

– Сейчас позову... Ждите, Адиль вышел.